Главная » 2018 » Март » 23 » Герберт Уэллс. Мистер Блетсуорси на острове Рэмполь 10
03:27
Герберт Уэллс. Мистер Блетсуорси на острове Рэмполь 10
***
***
***
***
***
4. БЕСЕДА С ПЯТЬЮ МУДРЕЦАМИ
Хотя это может показаться неблагодарностью с моей стороны, я должен
сознаться, что мне внушали отвращение все пять мудрецов, с которыми я
собирался обедать. Я и раньше считал, что это уродливые, страшные и весьма
опасные люди. Но теперь, когда я вспомнил, что я - Блетсуорси из колледжа
Летмир, припомнил все радости жизни в свободной цивилизованной стране, из
которой попал в эту среду, вспомнил, что лишь страх заставил меня
примириться с этой ужасной обстановкой, - к бессознательной ненависти и
отвращению, какие я до сих пор испытывал, присоединились досада и
негодование. В это утро мне казалось, что я способен пролить потоки света
в смрадное сборище, и я вошел в трапезную, испытывая какую-то непривычную
уверенность в себе.
Это была круглая хижина, в центре которой находилась низкая круглая
плита; хижина была построена из гибких стеблей камыша, соединенных наверху
в виде купола. Стены были украшены фризом из человеческих черепов -
архитектурная деталь, характерная для всех сколько-нибудь значительных
построек. Плита, она же и обеденный стол, была круглая, поэтому не
приходилось решать вопрос, кто должен восседать на первом месте; все
сидели на корточках. Самой замечательной и наименее отталкивающей фигурой,
без сомнения, был Чит, которого величали Изъяснителем, или Светочем. Я уже
говорил, что он был горбатый, коренастый, весь в морщинах, голову его
вместо шляпы осенял огромный лист, свернутый в виде цилиндра. Он был очень
смуглый, с огромной головой и блестящими черными пронизывающими глазами. В
них светился ум, необычайный для островитянина, пытливый и зоркий. Чит
сидел на корточках, положив руки на колени, и испытующе поглядел на меня,
когда я вошел.
Он обращался со мной так, словно имел на меня какие-то особые права, -
и это мне не слишком нравилось, хотя я и знал, что остался в живых лишь
благодаря ему. Ведь это он первый объявил меня помешанным и не подлежащим
"укоризне". Он узаконил мое положение Священного Безумца. Его обязанностью
было слушать и истолковывать мой бред. Иногда он даже подсказывал мне, как
вести себя. На этот счет между нами существовало молчаливое соглашение.
Яркий контраст с его выразительным лицом представляла деревянная
физиономия военачальника Ардама, "Славы племени". Она, как у большинства
военных во всех странах света, казалась повернутой в профиль даже тогда,
когда была обращена прямо к вам, - до того была равнодушна и
невыразительна. В носу у него красовалась большая остроконечная раковина,
в ушах - зубы акулы, над большими выпуклыми и блестящими глазами толстыми
складками нависла кожа. Выкрашенные красной охрой волосы торчали наподобие
рогов, а обнаженная грудь была покрыта таинственной выпуклой татуировкой и
разрисована охрой и углем. Обхватив длинными, похожими на ласты руками
костлявые колени, Ардам плотно сдвинул поставленные вровень ноги и громко
причмокивал губами, предвкушая обед.
Трое плешивых старцев исполняли обязанности судей и сборщиков податей.
У одного из них был огромный приплюснутый нос и щеки покрыты татуировкой,
изображавшей спирали, другой был так худ, что смахивал на скелет,
обтянутый кожей, и зубы у него были кокетливо раскрашены попеременно в
красный и черный цвет, как у женщины; третий, у которого щеки украшала
татуировка в виде концентрических кругов, был сущей развалиной: он
подслеповато щурился, глаза у него слезились, изо рта текла слюна. От
старости на лице у него как-то бестолково, пучками, росли волосы. Все трое
сердито взглянули на меня, недовольные моим опозданием. Посмотрев на них,
я сразу отказался от намерения сбросить свое отвратительное одеяние и
свободно высказать свои мысли. Я приветствовал их обычным жестом и,
приказав своим ногам культурного человека согнуться в коленях, сел на
корточки, по правую руку от Чита.
Ардам громко хлопнул в ладоши, вбежали две вымазанные жиром,
раскрашенные девицы и поставили на стол длинное деревянное блюдо,
напоминавшее широкий челн.
Мы не сразу приступили к еде. Это запрещал этикет. Мы запустили правую
руку в блюдо, схватили по сочному куску и замерли на месте, изобразив на
лице самую приветливую улыбку. Вероятно, мы смахивали на боксеров, готовых
вцепиться друг в друга.
Потом, точно сговорившись, каждый начал тыкать свой кусок в рот
сидевшему напротив. Этим мы показывали, что не думаем о себе, а хотим
доставить удовольствие своему ближнему. Я всегда норовил выбрать кусок
пожилистее и попасть не в рот, а в глаза своему визави и кусал его пальцы,
если он запихивал мне в рот лакомый кусок. На этот раз Чит схватил кусок с
ловкостью гиппопотама, которого кормят в зоопарке, и уберег свои пальцы,
аккуратно вытерев их о мое лицо. Я покачнулся, но сохранил равновесие.
- Угу! - хмыкнул я.
Мы стали пожирать мясо с громким чавканьем и блаженным похрюкиванием и
прожевывали каждый кусок на добрую минуту дольше, чем это было необходимо.
- Друг угостил нас на славу, - откашлявшись, сказал высохший, как
скелет, старец.
Мы отозвались эхом на его слова и, выполнив долг приличия, начали
энергично расправляться с едой. Признаюсь, на этот раз я отставал от
других, ограничиваясь кореньями и овощами, которыми было гарнировано мясо.
Пока чавканье не сменялось иканьем, свидетельствующим о полном
насыщении, хороший тон запрещал отвлекаться от еды разговорами, но когда
мясо бывало съедено и на стол подавались тыквенные бутылки с перебродившим
соком ореха "боха", языки развязывались. Тогда начинал работать этот мозг
племени и происходил оживленный обмен мнениями. В такие минуты мне
удавалось узнать много интересного.
Но в тот день, обретя себя, я был скорее склонен сам просвещать, чем
поучаться.
Сигнал к беседе был подан тощим старцем, который завершил церемонию
еды. Он должен был произносить "благодарение Другу", выражая свое
довольство.
- Благодарение Другу! - подхватили мы с таким же энтузиазмом. - Привет
мудрому маленькому древесному ленивцу, патриарху и властителю нашего
племени! Да пребывает он на древе жизни во веки веков!
Дело в том, что на ветвях деревьев, росших над хижиной, на выступе
скалы, было сделано нечто вроде клетки для древесного ленивца; большинство
островитян слепо верило, что эти безвредные зверьки правят судьбами
племени. Считалось, что Чит, Ардам и трое старцев только жрецы, а эти
странные зверьки нашептывают им слова мудрости. Несомненно, этот смешной
обычай представляет собой пережиток какого-то древнего тотемизма, но я не
решался расспрашивать, и мне так и не удалось установить его
происхождение. Единственная параллель, какую я могу найти в культурном
мире, это - традиции, существовавшие в священной империи Микадо до
вступления Японии на путь современной цивилизации. Эта фикция снимала с
Чита и его сообщников ответственность за их беззастенчивый фаворитизм,
всякого рода притеснения и тиранию. "Так нашептал маленький древесный
ленивец", - объявляли они, и в народе пробуждалась воспитанная веками
покорность. Туземцам, над которыми властвовали и всячески измывались Чит и
его друзья, отрадно было думать, что маленькие ленивцы властвуют над Читом
и его друзьями.
Наряду с остальными я выразил традиционное пожелание, чтобы семья
маленьких паразитов никогда не покидала древо жизни.
- А теперь... - начал я и тут же замолк. Сердце бурно колотилось в
груди. Набравшись храбрости, я как ни в чем не бывало снял и положил на
землю зловонный череп, который так долго давил мне голову.
- Уж очень жарко у вас в ущелье, - продолжал я. - Когда я шел сюда, я
смотрел, как солнце озаряет вершины гор, и вдруг мне вспомнился великий
мир, из которого я прибыл к вам, пространный и свободный, богатый
надеждами мир. Я еще ни разу не рассказывал вам о нем. Теперь я могу
рассказать.
Я сорвал с себя и отшвырнул прочь грязную, пыльную шкуру и сел на
корточки - голый белый ариец среди бурых дикарей, фантастически одетых и
украшенных знаками почета.
Все три старца в один голос вскрикнули и указали на меня пальцами.
- Смотрите-ка! - завопили они. - Что он делает?
Военачальник и бровью не повел, но густо побагровел и, выпучив глаза,
уставился на меня с выражением гневного вопроса. Он, наверное, изрек бы
что-нибудь о неприличии моего поступка, если бы вообще умел связно
высказывать свои мысли. Но он был человек дела и неречист.
Чит жестом умиротворил перепуганных старцев.
- Это не грех, - заявил он. - Ведь всем нам известно, что Священный
Безумец не может грешить. Это нечто весьма знаменательное. Дух богини
снизошел на него. Пусть он делает и говорит все, что ему вздумается, даже
самые удивительные вещи. А потом уж мы, - он имел в виду себя, - постигнем
смысл всего, что он скажет или совершит.
Ардам как-то двусмысленно хрюкнул.
Я в душе благодарил бога за то, что он поддерживает во мне мужество.
- Когда я нынче шел к вам, о высокородные братья, - вновь заговорил я,
- то увидел над головой голубое небо. Завеса спала с моих очей, и дух мой
вернулся в тот лучезарный город, где некогда я превзошел сею мудрость
человеческую. Это был прекрасный, чудесный город. Там каждый день можно
было узнать что-нибудь новое, и в сердце рождались все новые надежды. Там
я узнал, что люди не должны вечно жить в теснинах и ущельях, но на
открытых просторах, что они не должны злоупотреблять слабостью и
неведением своих менее счастливых собратьев, не должны пребывать в
непрестанном страхе и во власти всяких запретов.
- Это безумие! - промолвил старец с татуированными щеками и принялся
ковырять у себя в зубах острым шипом.
- Ну конечно безумие, - подтвердил Чит, не сводя с меня глаз, - вы же
видите, что он безумен. Но в этом скрыт некий смысл. Расскажи нам еще о
стране, из которой ты пришел.
- Это целый мир, - поправил его я.
- Ну, пускай мир, - согласился он.
- Он хотя и безумец, а говорит связно! - заметил старик, орудующий
зубочисткой. - Такие слова заслуживают "укоризны", все равно, в своем ли
он уме или безумен.
Ардам в знак одобрения хлопнул себя по ляжке.
Тут только я оценил необычайный ум Чита.
- Расскажи нам еще что-нибудь об этом твоем мире, - повторил он, и я
уловил в его глазах острый огонек любопытства.
- Всякий знает, что он появился из моря, - прогнусил слюнявый старец. -
Ты же сам сообщил нам об этом, о мудрец. Солнце пригрело гниющие водоросли
и зачало его. Нет другого мира, кроме того, в котором мы живем. Какой
может быть еще другой?
- Воистину так, - согласился Чит. - Но все-таки мы выслушаем басню,
которую он нам расскажет.
- Слушать его?! - прохрипел Ардам. - Пристукнуть его, вот и все.
Давайте я с ним поговорю - и он больше не будет болтать о каком-то мире,
который лучше нашего!
- Это еще успеется, - внушительно изрек Чит, стараясь ободрить меня
взглядом.
- Я пришел к вам из мира, где люди живут на широких просторах,
озаренных солнцем.
- И люди ходят там вверх ногами, - ввернул тощий старец и захохотал,
радуясь своему остроумию.
- Там тоже воздают "укоризну", но она не убивает человека. Люди не
поедают друг друга, но сообща, как братья, добывают себе еду и питье.
- Кощунство и гнусная ложь! - вскричал слюнявый. - Что это за поедание
друг друга? Кто это поедает других?
- Неслыханная глупость, - проговорил самый безобразный из старцев.
Чит усмехался, слушая мой неправдоподобный рассказ, и медленно
покачивал головой.
- И что же, всем хватает? - спросил он.
- Да, решительно всем.
- Но ведь они размножатся, и тогда не хватит всем!
- Чем больше ртов, тем больше рук. Страна широко раскинулась, и солнце
светит для всех. До сих пор всем хватало, да и всегда будет хватать!
Я твердо стоял на своем. Для этих дикарей приходилось несколько
упрощать факты. Они не воспринимали полутонов.
И вот я разразился импровизированным панегириком цивилизации, восхваляя
все, что она создала и чем может облагодетельствовать человечество,
пожалуй несколько идеализируя и цивилизацию и человечество. По возможности
приноравливаясь к уровню и понятиям своих слушателей, я набросал перед
ними яркую и соблазнительную картину жизни современного общества, где я
вырос и получил воспитание. Я подчеркнул, какие практические выгоды
сопряжены с добрыми нравами, которые порождены справедливыми законами и
здоровым воспитанием. Я распространялся о благотворительности, об участии
и помощи, какую совершенно бескорыстно оказывают попавшим в беду
гражданам, поскольку еще существуют бедствующие граждане.
С радостным изумлением я обнаружил, что мои рассуждения насквозь
проникнуты дядюшкиным оптимизмом и его моральным пафосом, - ведь мне
казалось, что все это уже давно мною изжито. Я упивался звуками своего
голоса, мне хотелось без конца слушать себя, и я продолжал свою речь со
все возрастающей уверенностью.
Я говорил, что культурные люди неизменно соблюдают опрятность и
гигиену, воспевал порядок вещей, при котором в человеке воспитывают
доверие к его соседу, уверял, что при высоко развитом у нас сотрудничестве
и разделении труда все блага и удобства доступны каждому из граждан.
Рассказывал об электрическом освещении, о передачи энергии на расстояние,
о транспорте и об охране труда. Попутно описал одну увеселительную поездку
на яхте и футбольный матч в таких розовых красках, что сам увлекся своим
красноречием, и эти столь популярные развлечения показались мне прямо
восхитительными. Затем я кратко сообщил о демократических учреждениях и об
услугах, оказываемых людям прессой. Я сопоставил наш мягкий
конституционный режим с их суеверным почитанием каких-то низших животных и
нашу англиканскую церковь, столь терпимую к инаковерующим, - с кровожадным
культом их богини. Оксфорд у меня получился совсем как Афины, изображенные
художником эпохи Викторин, а библиотека Бодлейн - как храм, воздвигнутый
премудростью господней.
Увлекшись предметом, я перестал обращать внимание на плешивых старцев и
военачальника; эти скептики словно заволоклись туманом, и я видел перед
собой одного Чита, который внимательно следил за мной, иногда задавая мне
глубокомысленные вопросы; если я не отвечал достаточно вразумительно, на
лице его появлялось недоумение.
- А солдаты у вас есть? - спросил Ардам, неожиданно появляясь из
тумана.
- Есть, - отвечал я, - но это люди, которые обязаны поддерживать мир.
Ибо у нас в цивилизованном мире существует такое правило: если хочешь
мира, готовься к войне.
- Ага! - сказал Ардам, и тон его стал менее враждебным.
Мало-помалу я обнаружил, что меня никто не слушает, кроме Чита. С ним
произошла какая-то перемена. Лицо его было так же безобразно, но его
нелепый головной убор теперь не так бросался в глаза и лицо стало более
одухотворенным.
Он слушал меня, время от времени кивая головой, и задавал вопросы уже с
явным недоверием. Замечания Чита казались мне довольно разумными для
дикаря. Вдруг он прервал меня.
- Ты сам знаешь, что все это ложь, - сказал он.
Я растерялся.
- Я не знаю, зачем ты мне об этом рассказываешь, - ведь этого мира нет
на свете.
- Как нет?
- Конечно нет, - продолжал Чит. - И никогда не бывало. Ничего такого не
может быть. Таких людей на свете не бывает.
Я осмотрелся кругом: каменное лицо воина и уродливые, тупые и жестокие
физиономии трех мудрецов вдруг приблизились ко мне и стали до жути
реальными. Чит искоса взглянул на них и вновь заговорил:
- Ты мечтатель, ты безумный мечтатель и живешь как во сне. - И он
отмахнулся от цивилизации выразительным жестом руки. - Настоящий мир
здесь, вокруг тебя, единственный настоящий мир. Научись видеть его таким,
каков он есть на самом деле!
У меня болезненно сжалось сердце, и внезапно я усомнился во многом из
того, что только что проповедовал.
Как говаривали древние, всему свое время. Есть время писать статьи об "Утраченной истории", а есть время смотреть фильмы… нет-нет, даже не по официальной истории, а какой-то псевдоисторической мифологии, создаваемой прямо сейчас с малопонятными целями. Почему малопонятными? А потому что и вправду мало понятно, зачем так грубо искажать историю, если ее легко проверить по первоисточникам. Вопрос в том, будут ли ее зрители проверять или всё воспримут на веру.
Итак, всему свое время. Настало время и мне посмотреть шедевр современного исторического кино – «Викинг» о князе Владимире Святолавиче, Крестителе земли русской. Фильм 2016 года, и в свое время рекламировался максимально широко. Но тогда меня еще не так интересовала история Древней ... Читать дальше »
История нашей Древней Руси может показаться кому-то скучной и не интересной – что, дескать, там лапти да кокошники какие-то. Я и сама раньше так думала, но чем больше погружаешься в ту эпоху, тем больше находишь там подлинно библейский размах и настоящие античные страсти. Даже если рассматривать только официальную версию истории, то под религиозным и идеологическим глянцем просматриваются события эпического масштаба. Таким поистине судьбоносным событием явилось Крещение Руси в 988 году, причем вовсе не только с религиозной точки зрения, которую мы вообще постараемся не затрагивать. Это был, в первую очередь, исторический выбор пути развития, выбор политического курса и выбор цивилизационной модели. И результаты этого выбора актуальны по сей день.
Главное действующее лицо – князь Владимир I Святославич.
Если не вдаваться в подробности его биографии, с которой каждый может ознакомиться сам, а только описать ее главные моменты, то они, увы, будут больше отрицательными. ... Читать дальше »
...Совсем не таков был младший сын княгини, Улеб. Белолицый, с румянцем на щеках, с темными волнистыми волосами и такими же темными прямыми бровями с карими ласковыми глазами, младший сын княгини был послушный, услужливый, тихий, и, если бы не мужская одежда, его можно было бы принять за красную девицу.
Она любила обоих сыновей, но сердце ее почему-то больше лежало к младшему сыну, Улебу. Почему? Она не могла бы на это ответить; на самом же деле, должно быть, потому, что старший сын Святослав похож был на отца, мужа княгини Ольги, Игоря, и нравом был в него, а младший сын Улеб напоминал ее, княгиню. А разве может человек не любить себя или хотя бы свое подобие?
Семён Дмитриевич Скляренко (укр. Скляренко Семен Дмитрович) — украинский советский писатель, автор исторических романов.
Окончил Прохоровскую сельскую школу, а в 1919 г. гимназию в городе Золотоноша. В начале своей трудовой деятельности работал в родном селе, затем заведовал районным отделом народного просвещения.
В начале 1920-х учительствовал. С 1923 служил в Красной армии. Впоследствии на редакционной работе.
С конца 1924 г. поселился в г. Егорьевск Московской области, где заведовал клубом, культотделом совета профсоюзов.
Литературную деятельность начал в 1918 г. В первых прозаических произведениях («Тихая пристань», 1929; «Матрос Исай», 1930) воссоздал события гражданской войны на…
Семён Дмитриевич Скляренко (укр. Скляренко Семен Дмитрович) — украинский советский писатель, автор исторических романов.
Окончил Прохоровскую сельскую школу, а в 1919 г. гимназию в городе Золотоноша. В начале своей трудовой деятельности работал в родном селе, затем заведовал районным отделом народного просвещения.
В начале 1920-х учительствовал. С 1923 служил в Красной армии. Впоследствии на редакционной работе.
С конца 1924 г. поселился в г. Егорьевск Московской области, где заведовал клубом, культотделом совета профсоюзов.
Литературную деятельность начал в 1918 г. В первых прозаических произведениях («Тихая пристань», 1929; «Матрос Исай», 1930) воссоздал события гражданской войны на украинской земле. В книгах очерков «Три республики» (1930), «Водники-ударники» (1931), романах и повестях «Бурун» (1932), «Ошибка» (1933), «Страх» (1935), «Пролог» (1936) писатель обратился к решению сложных нравственно-психологических проблем того времени. В трилогии о гражданской войне «Путь на Киев» (романы «Путь на Киев», 1937; «Николай Щорс», 1939, «Польский фронт», 1940) писатель, руководствуясь постулатами соцреализма, создал широкое эпическое полотно исторических событий на Украине.
В военные и послевоенные годы работал в армейской и фронтовой печати, печатал очерки и рассказы на военную тематику («Украина зовет», 1943; «Рапорт», 1945; «Орлиные крылья», 1948).
В 1954 году вышел роман С. Скляренко «Карпаты».
Намерение написать трилогию о становлении древнерусского Киевского государства в X—XI вв. был реализован частично: написаны и изданы только две книги — «Святослав» (1959) и «Владимир» (1962). В двух книгах романа «Святослав» — «Княгиня и рабыня» и «Над морем Русским» — писатель на основе летописных материалов и фольклорных материалов изобразил князя Святослава Игоревича и его окружение на фоне тогдашней эпохи. Смерть не позволила автору закончить начатое дело — написать роман про Ярослава Мудрого.
Умер С. Скляренков в г. Киеве, в котором жил с 1927 г. Похоронен на Байковом кладбище. Источник :https://audiokrai.com/authors/129982
Таймыр, Хатангский залив, одиночное путешествие, фильмы Марины Галкиной, сплав, Пересечение Таймыра, путешествие по Таймыру, овцебыки, овцебыки на Таймыре, река Гусиха...
Сквозь Таймыр на мыс Челюскин, часть 1. По Хатангскому заливу
Цель путешествия - пересечь полуостров Таймыр с юга на север, от населённых мест в Хатангском заливе до мыса Челюскин - самой северной точки материка Евразии. Пересечь горы Бырранга, их восточную часть. ... Читать дальше »
