Главная » 2020 » Ноябрь » 21 » Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 028. Глава шестнадцатая. ЛЕВ У НОГ ДЕВУШКИ. - ПОСОЛ, ПОНЕСШИЙ НАКАЗАНИЕ
02:18
Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 028. Глава шестнадцатая. ЛЕВ У НОГ ДЕВУШКИ. - ПОСОЛ, ПОНЕСШИЙ НАКАЗАНИЕ

 ***

***

***

Глава шестнадцатая. ЛЕВ У НОГ ДЕВУШКИ. - ПОСОЛ, ПОНЕСШИЙ НАКАЗАНИЕ   

 

Эвтибида  была  женщиной незаурядной. Ум ее всегда был подчинен порывам
страсти,  а  страсть  ее  была  неумеренной, и нередко все доводы рассудка
уничтожались бурным полетом ее безудержной фантазии. Одаренная необычайной
энергией,  так не соответствовавшей всему ее хрупкому и изящному сложению,
гречанка  была скорее похожа на юную девушку, чем на женщину; читатель уже
знает,  что  с  самого  раннего  возраста  от,  подчиняясь  сладострастным
желаниям  одного развращенного патриция, участвовала в бесстыдных оргиях и
сатурналиях. Она утратила два самых лучших качества женщины: стыдливость и
способность отличать добро от зла.
   Она не  умела сдерживать свои желания и  добивалась того,  чего хотела,
любыми  средствами:   для   нее   добром  было  достижение  желаемого;   с
непоколебимым упорством шла она к намеченной цели, и благодаря невероятной
силе воли ей всегда удавалось удовлетворять свои желания.
   Пресыщенная  наслаждениями,  очень  богатая,  избалованная  поклонением
наиболее элегантных щеголей и  богатых патрициев,  она увидела Спартака во
всем блеске его красоты,  храбрости,  отваги, победителем в кровопролитной
схватке на арене цирка,  как раз в  тот самый момент,  когда ничто в жизни
уже не  прельщало ее,  когда ее  больше не пленяли никакие соблазны и  она
изверилась в  возможности счастья  для  себя;  Эвтибида увидела Спартака и
увлеклась им;  ей казалось, что она без особого труда сможет удовлетворить
этот свой каприз;  а  может быть,  это была и любовь -  Эвтибида на первых
порах сама не  знала и  не  понимала того чувства,  которое,  почти помимо
воли,  влекло  ее  к  этому  сильному гладиатору.  В  своем  разгоряченном
воображении она  уже предвкушала опьянение этой новой страстью,  сулившей,
как  ей  казалось,  столько  радостей и  нарушавшей однообразие ее  жизни,
которая становилась невыносимой.
   Когда же возникли непредвиденные препятствия,  когда она убедилась, что
Спартак равнодушен к ее чарам,  которые покорили столько сердец, когда она
Узнала,  что другая женщина оспаривает у нее власть над любимым человеком,
неудовлетворенное  желание,  безумная  ревность  воспламенили  воображение
куртизанки;  кровь ее  забурлила,  сердце затрепетало,  как еще никогда не
трепетало,  и, как мы уже видели, ее сладострастное желание превратилось в
безудержную  страсть;   страсть  этой   испорченной,   полной   энергии  и
Решительной женщины вскоре достигла наивысшей своей точки.
   Она  хотела  забыть  этого  человека и предалась безумству разнузданных
оргий;   в  ее  римском  дворце  раздавались  фесценийские  песни,  оттуда
доносились  непристойные крики, но ничто не могло вытеснить Спартака из ее
сердца. Она отправилась путешествовать, побывала в родной Греции, поразила
Коринф  и  Афины  своей  бесстыдной красотой, но неудовлетворенная страсть
сопутствовала   ей  повсюду,  мешала  ей  жить;  тогда  она  решила  снова
попытаться  овладеть  душой  гладиатора,  ставшего  теперь  грозной силой,
исполином, поднявшим знамя борьбы угнетенных против владычества Рима.
   Прошло четыре года. Спартак мог забыть Валерию, возможно, и забыл ее, и
Эвтибида подумала,  что  теперь  пришло время,  когда  она  может  всецело
предаться своей любви к фракийцу. Гречанка продала все свои драгоценности,
собрала все свои богатства и отправилась в лагерь гладиаторов;  она решила
с  безграничной  преданностью восточной  рабыни  посвятить  себя  служению
человеку, который зажег в ее душе такую горячую, сильную страсть.
   Если бы Спартак заключил ее в свои объятия,  она была бы счастлива, и -
кто  знает?  -  может  быть,  она  стала бы  добродетельной женщиной.  Она
чувствовала себя  способной на  любой честный и  смелый поступок,  лишь бы
снискать любовь человека,  который в ее глазах теперь принял блистательный
образ полубога.
   Она ждала,  она надеялась, и она обманулась в своих ожиданиях... Второй
раз он отверг ее. Эвтибида вышла из палатки вождя гладиаторов с искаженным
лицом,  в  слезах;  глаза ее сверкали гневом,  лицо залил румянец стыда от
пережитого унижения.
   Сначала она шла,  ничего не  замечая,  по затихшему лагерю,  охваченная
глубоким  волнением.  Гречанка  шла,  словно  ощупью,  она  спотыкалась  о
подпорки палаток,  ударялась о  столбы  веревочных загородок для  лошадей;
сама  не  зная  почему,   она  очутилась  у   частокола.   Мысли  ее  были
беспорядочными,  в  воспаленном мозгу не  было  ни  ясного представления о
собственных переживаниях, ни правильного восприятия внешнего мира; звенело
в  ушах,  она сознавала лишь,  что страдания ее ужасны и она жаждет мести,
мести беспощадной и кровавой.
   Утренний ветерок,  свежий и чистый,  пронизывал тело Эвтибиды,  холодил
грудь и плечи, и постепенно он вывел ее из состояния какого-то оцепенения,
призвав  к   действительности.   Эвтибида  завернулась  в   свой   пеплум,
осмотрелась вокруг,  как  будто  придя в  себя  после бреда или  обморока,
пытаясь собрать мысли и понять, где она находится. Наконец она сообразила,
что  стоит  среди  палаток восьмого легиона,  и  постаралась попасть самым
коротким путем на  Квинтанскую улицу,  а  оттуда,  идя по дороге,  которая
отделяла расположения шестого легиона от пятого, вышла к своей палатке.
   Эвтибида вдруг заметила,  что руки ее в  крови,  и вспомнила,  что сама
безжалостно искусала их;  она  остановилась,  подняв  свои  зеленые глаза,
искрившиеся гневом,  и маленькие окровавленные руки к небу;  и мысленно, с
глубокой  ненавистью в  душе  поклялась  всеми  богами  неба  отомстить за
оскорбления и унижения,  перенесенные ею,  и на крови, обагрившей ее руки,
дала обет принести в  жертву фуриям-мстительницам и подземным богам голову
Спартака.
   На  следующий день Спартак,  который с  того момента,  как  окружил под
Фунди лагерь претора Анфидия Ореста, постановил, чтобы у Граника, Крикса и
Эномая было четыре контубернала для связи между ними,  сообщил Эномаю, что
посылает ему для услуг одного из своих контуберналов.
   Эномай этому не  удивился,  но как велико было его изумление,  когда он
увидел перед  собой Эвтибиду;  он  не  раз  любовался красотой ее  лица  и
стройностью  стана,   но  никогда  не  разговаривал  с   ней,   считая  ее
возлюбленной Спартака.
   - Как!..  ты!..  -  воскликнул пораженный германец.  - Это тебя Спартак
направляет ко мне контуберна лом?
   - Да,  именно меня!  -  ответила девушка; на ее бледном лице отражались
забота и глубокая печаль. - Почему ты так удивлен?
   - Почему... почему... Я думал, что ты Спартаку очень дорога...
   - О!   -  ответила  с  горькой  усмешкой  девушка.  -  Спартак  человек
добродетельный и думает только о нашей победе.
   - Но это не могло помешать ему заметить, что ты красивая девушка, самая
прекрасная из тех, которые вдохновляли резец скульпторов, самая прекрасная
из всех родившихся под солнцем Греции.
   Красота  Эвтибиды настолько поразила Эномая,  что  медведь  сразу  стал
ручным и грубый дикарь вдруг превратился в учтивого человека.
   - Надеюсь,  ты  не  вздумаешь объясняться мне в  любви!  Я  пришла сюда
бороться с  нашими угнетателями;  во имя этого святого дела я  пренебрегла
богатством,  любовью,  жизнью в  роскоши и удовольствии.  Учись у Спартака
быть воздержанным и скромным.
   Надменно  произнеся  эти  слова,  она  повернулась спиной  к  Эномаю  и
направилась к палатке, стоявшей Рядом, в которой жили его контуберналы.
   -  Клянусь божественной красотой Фреи, матери всего сущего, эта девушка
не  менее прекрасна и горда, чем самая гордая и прекрасная из валькирий! -
воскликнул  Эномай,  пораженный красотой и поведением гречанки; неожиданно
для самого себя он стал думать с несвойственной ему нежностью о прелестном
сложении и очаровательном личике девушки.
   Нетрудно  догадаться  о  том,  что задумала Эвтибида: она решила увлечь
гордого  германца.  Кто  мог бы сказать, какую цель она преследовала этим?
Очевидно,  любовь германца к Эвтибиде должна была иметь какое-то отношение
к планам мести, замышлявшейся гречанкой.
   Как бы то ни было, такой женщине, как Эвтибида, красивой и обаятельной,
владеющей  всеми  тайнами  обольщения,  нетрудно  было  в  короткое  время
полностью завлечь в свои сети грубого и простодушного германца; вскоре она
безраздельно властвовала над ним.
   Тем  временем Спартак в  лагере под  Венусией неутомимо обучал военному
искусству два новых легиона.  Ровно через восемнадцать дней после свидания
и  беседы с  консулом Марком Теренцием Варроном Лукуллом для этих легионов
были доставлены в лагерь гладиаторов десять тысяч панцирей,  щиты,  мечи и
дротики,  затребованные в  обмен  на  четыре тысячи пленных,  которые были
полностью разоружены и отправлены в Рим.
   Как  только  были  вооружены  два  последних  легиона,   один  из  них,
одиннадцатый,  состоявший  из  галлов,  был  придан  к  четырем,  которыми
командовал  Крикс,  а  другой,  состоявший из  фракийцев,  был  отдан  под
командование Граника. Спартак оставил лагерь в Венусии и малыми переходами
двинулся в Апулию. Сначала он отправился в Барий, а затем подошел к стенам
Брундизия,  самого  значительного  и  важного  военного  порта  римлян  на
Адриатическом море.  Во  время этого перехода,  длившегося два месяца,  не
произошло ни одной значительной стычки между римлянами и гладиаторами, так
как  стычками никак  нельзя  было  назвать  слабое,  легко  преодолеваемое
сопротивление, которое оказывали армии Спартака некоторые города.
   В конце августа Спартак,  отойдя от превосходно укрепленного Брундизия,
в который он даже не пытался вступить, расположился лагерем близ Гнатии, в
хорошо  укрепленном месте,  которое он  по  своему обыкновению укрепил еще
более,  окружив его  широкими рвами,  так как фракиец решил перезимовать в
этой провинции,  где плодородная почва, прекрасные пастбища и обилие скота
обеспечивали его войско продовольствием.
   В  то  же  время вождь гладиаторов подолгу обдумывал,  что следовало бы
сделать,  чтобы начатая им война приняла более решительный характер. После
зрелых  размышлений он  созвал своих  военачальников на  секретное военное
совещание;  там долго обсуждался вопрос о  том,  что надо предпринять;  по
всей вероятности,  были приняты важные решения,  но  в  лагере гладиаторов
никому не удалось узнать этой тайны.
   Ночью,  после совещания, закончившегося к вечеру, Эвтибида сняла с себя
оружие,  наполовину  завернулась в  пеплум,  искусно  полуобнажив плечи  и
грудь, и села на скамью внутри своей палатки.
   Небольшой  медный  светильник  опускался  со  столба,   поддерживавшего
палатку, и слабо освещал ее.
   Эвтибида была бледна,  ее мрачный и злой взгляд был устремлен на вход в
палатку;  она как будто машинально направила туда свое внимание, тогда как
голову ее наполняли совсем иные мысли.  Внезапно она вскочила и,  напрягая
слух,  стала прислушиваться;  глаза ее  вдруг загорелись от  радости,  шум
шагов доносился все явственнее и,  казалось, подтверждал приход того, кого
она ждала и желала видеть.
   Вскоре  на  пороге палатки показалась огромная фигура Эномая,  которому
пришлось наклонить голову,  чтобы проникнуть в храм Венеры, как он в шутку
называл палатку Эвтибиды.
   Приблизившись к гречанке,  гигант стал перед ней на колени и,  взяв обе
ее руки, поднес их к губам.


   - О моя божественная Эвтибида! - произнес он.
   Стоя на коленях,  Эномай все же был на голову выше девушки, сидевшей на
скамье;  только встав  на  корточки,  он  мог  взглянуть своими маленькими
черными глазками в лицо красавицы.
   Две  эти  головы  являли  необычайный  контраст: лравильные черты лица,
белизна   кожи   Эвтибиды   еще   сильнее  подчеркивали  грубость  черт  и
землисто-смуглый   цвет   лица   Эномая,  а  его  всклокоченные  волосы  и
взъерошенная   борода  пепельно-каштанового  Цвета  еще  сильнее  оттеняли
красоту рыжих кос красавицы-куртизанки.
   - Долго   продолжалось   совещание?    -   спросила   Эвтибида,   глядя
доброжелательно и ласково на огромного германца, простертого у ее ног.
   -  Да, долго... к сожалению, чересчур долго. - ответил Эномай. - Уверяю
тебя, мне так наскучили эти совещания. Я солдат, и, клянусь молниями Тора,
не по душе мне все эти собрания.
   - Но  ведь и  Спартак тоже человек действия,  и  если к  его  храбрости
прибавить  осторожность,  то  это  будет  только  способствовать торжеству
нашего дела.
   - Так-то оно так...  я не отрицаю этого... но я предпочел бы идти прямо
на Рим.
   - Безумная мысль!  Только когда у  нас будет армия в  двести тысяч,  мы
сможем сделать такую смелую попытку.
   И   оба  умолкли.   Эномай  смотрел  на  гречанку  с  выражением  такой
преданности и  нежности,  на  которую,  казалось,  не  был  способен  этот
неуклюжий  человек  с  огромными  руками  и  ногами.   Эвтибида  старалась
изобразить пылкие чувства,  которые она,  конечно,  не могла испытывать, и
притворно  нежными  взглядами,  подсказанными  ей  искусством  обольщения,
ласкала простодушного германца.
   - И  вы обсуждали серьезные и  важные дела на сегодняшнем совещании?  -
как бы между прочим рассеянно спросила гречанка.
   - Да...  серьезные и важные...  так они говорят...  Спартак, и Крикс, и
Граник...
   - Да, вы, наверно, говорили о планах предстоящих военных действий?..
   - Не совсем так...  но то,  о чем мы совещались,  почти непосредственно
относится  к  этому.  Мы  обсуждали...  ах,  да,  -  воскликнул он,  сразу
спохватившись,   -  мы  ведь  связали  друг  друга  священной  клятвой  не
разглашать того,  что там обсуждалось. А я-то, даже и сам того не замечая,
чуть все не выболтал.
   - Ведь не врагу же ты сообщаешь о своих планах... я надеюсь.
   - О  моя обожаемая Венера...  Неужели ты могла подумать,  что если я не
рассказываю тебе о наших решениях, то только потому, что не доверяю тебе!
   - Этого  бы  еще  не  хватало!  -  воскликнула возмущенная гречанка.  -
Клянусь Аполлоном Дельфийским!  Этого еще не  хватало!  Неужели после того
как  я  отдала делу угнетенных все  мои богатства,  принесла в  жертву все
преимущества жизни  среди  роскоши  и  наслаждений  и  из  слабой  девушки
превратилась  в  борца  за  свободу,  ты  или  кто-либо  другой  осмелится
усомниться в моей преданности?
   - Да  избавит меня Один!..  Верь мне,  что я  не  только боготворю твою
красоту,  но  и  высоко  чту  благородство и  твердость твоего  духа...  Я
настолько уважаю тебя,  что,  несмотря на данную клятву,  я  хочу сообщить
тебе о...
   - Нет,  нет ни за что! - сказала девушка, делая вид, что она еще больше
рассержена,  и стараясь отделаться от ласк германца.  -  Какое мне дело до
ваших тайн? Я о них ничего не хочу знать...
   - Ну  вот,  ты  опять по обыкновению сердишься на меня...  За что ты на
меня обиделась?..  О моя обожаемая девушка!..  - смиренно произнес Эномай,
нежно лаская Эвтибиду,  и  в  его голосе чувствовались слезы.  -  Выслушай
меня, прошу тебя... знай, что...
   - Замолчи,  замолчи,  я не хочу, чтобы ты нарушил клятву и поставил под
угрозу наше дело,  -  с  иронией сказала куртизанка.  -  Если бы  ты верил
мне...  уважал меня... любил, как говоришь... если бы я была для тебя, как
ты для меня,  частью меня самой...  ты понял бы, что твоя клятва обязывала
тебя держать все,  что говорили,  втайне от всех,  но не от меня... если я
для тебя,  по твоим словам, душа твоей души и все помыслы твои обращены ко
мне...  Но  ты  не  любишь меня любовью чистой,  преданной,  безграничной,
делающей человека рабом любимого...  ты любишь во мне только мою проклятую
красоту,  ты жаждешь только моих поцелуев... а любви искренней, глубокой у
тебя нет, я разочаровалась... это было только мечтой...
   В  голосе Эвтибиды почувствовались дрожь,  волнение,  слезы,  и наконец
девушка разразилась притворными безудержными рыданиями.
   Впечатление,  произведенное кокетством  и  всеми  ухищрениями Эвтибиды,
было как раз то,  какого она и ожидала; за последние два месяца она не раз
испытывала на Эномае силу своих чар.
   Гигант  был  вне  себя;  встревоженный,  бормоча  бессвязные слова,  он
бросился целовать ноги девушки,  стал просить у нее прощенья,  клялся, что
никогда ни в чем не мог подозревать ее; горячо и искренне уверял ее в том,
что,  с тех пор как он узнал ее,  он любит и обожает ее как нечто для него
священное, боготворит, как боготворят богов. И так как гречанка продолжала
сердиться,  уверяя в том,  что она не желает знать никаких чужих секретов,
германец стал  заклинать ее  всеми  богами своей  религии и  начал  горячо
просить Девушку выслушать его,  уверяя,  что  теперь и  впредь,  какой  бы
клятвой он  ни  был связан,  он всегда будет поверять ей все,  так как она
душа души его и жизнь его жизни.
   И   он   вкратце   рассказал  девушке  все,  что  обсуждали  начальники
гладиаторов. Он сообщил, что, после вымазанных соображений о необходимости
иметь  на  своей  стороне часть патрициев и римской молодежи, обремененной
долгами,  жаждущей  перемен  и  мятежно настроенной, было решено завтра же
отправить  надежного  гонца к Катилине с просьбой принять командование над
войском гладиаторов; выполнить это поручение взялся Рутилий.
   Несмотря на  то  что  германец поведал все тайны Эвтибиде,  что и  было
целью всех ухищрений и уловок гречанки, она продолжала еще некоторое время
хмуриться  и  притворяться  недовольной,  но  вскоре  повеселела  и  стала
улыбаться Эномаю,  который простерся на  полу и,  поставив маленькие ножки
гречанки себе на голову, сказал:
   - Вот...   Эвтибида...  разве  я  не  раб  твой...  топчи  меня  своими
ножками... я повержен в прах... голова моя служит скамьей для ног твоих.
   - Встань... встань, о мой возлюбленный Эномай, - произнесла куртизанка;
голос ее звучал тревожно и робко,  между тем как лицо сияло от радости,  а
глаза мрачно блестели при виде колосса, распростертого у ее ног. - Встань,
не твое это место, встань... и иди сюда, ко мне... ближе, к моему сердцу.
   С этими словами она схватила гладиатора за руку, нежно притянув к себе;
тот вскочил и в порыве страсти обнял девушку,  поднял ее на руки,  едва не
задушив своими бешеными поцелуями.
   Когда Эвтибида могла наконец произнести несколько слов, она сказала:
   - Теперь... оставь меня... я должна пойти к моим лошадям, каждый день я
проверяю,  задал ли им корму и  позаботился ли о них Зенократ...  Увидимся
позже...  когда все в лагере утихнет.  Под утро ты, как всегда, придешь ко
мне...  Помни, никто не должен знать о нашей любви, никто... в особенности
Спартак!
   Германец послушно опустил ее  на  землю  и,  в  последний раз  крепко и
горячо поцеловав, вышел первым и направился к своей палатке, расположенной
недалеко от палатки Эвтибиды.
   Через несколько минут вышла и гречанка,  она направилась в палатку, где
рядом  с  ее  лошадьми  находились двое  ее  верных  слуг,  безгранично ей
преданных. Она размышляла про себя:
   "Да,  да!..  Задумано  недурно...  недурно: призвать Катилину, чтобы он
возглавил  шестьдесят  тысяч  рабов!.. Это значило бы облагородить армию и
самое  восстание...  За  ним пошли бы все самые знатные и отважные римские
патриции...  возможно, восстали бы и тибрские плебеи... и восстание рабов,
которое неминуемо будет подавлено, превратилось бы в серьезную гражданскую
войну,   следствием  которой  явилось  бы,  по  всей  вероятности,  полное
изменение  государственного  строя...  Нечего надеяться на то, что влияние
Спартака поколеблется, если Катилина станет вождем: Катилина слишком умен,
он  поймет,  что  без  Спартака  ему  не справиться с этими дикими толпами
гладиаторов...  О  нет,  нет, это в мои планы не входит... и доблестный, и
добродетельный Спартак ничего этим не добьется!"
   Так размышляя,  она дошла до  палатки своих верных слуг;  там,  отозвав
Зенократа в  сторону,  она  вполголоса,  по-гречески,  долго  и  оживленно
разговаривала с ним.
   Ранним утром следующего дня тот, кто находился бы на консульской дороге
Гнатия,  которая ведет от  Брундизия к  Беневенту,  увидел бы  стройного и
сильного юношу в  обыкновенной тунике из простой и  грубой шерсти;  на его
плечи была накинута широкая темная пенула,  на голове меховая шапка. Юноша
ехал  верхом на  гнедом апулийском коне,  который шел  рысью по  дороге от
Гнатии в  сторону Бария.  И  если бы кто-нибудь встретился с ним и обратил
внимание на  открытое смуглое лицо юноши,  на  его довольный,  спокойный и
непринужденный вид,  то  по  одежде и  внешности принял бы его за местного
зажиточного земледельца, направляющегося по своим делам на рынок в Барий.
   Три  часа  спустя  путник  прибыл  на  почтовую станцию,  расположенную
примерно на полпути между Гнатией и Барием; там он остановился, чтобы дать
передышку своему коню и немного подкрепиться самому.
   - Привет тебе,  друг  мой,  -  обратился он  к  слуге  хозяина станции,
пришедшему принять его коня.
   Юноша соскочил с  лошади и  добавил,  обращаясь к толстому краснощекому
детине, появившемуся в этот момент на пороге дома:
   - Да покровительствуют боги тебе и твоему семейству!
   - Да  хранит тебя  Меркурий во  время  твоего путешествия!  Ты  желаешь
отдохнуть и  подкрепиться после  Долгого пути?  Судя  по  усталости твоего
благородного красавца апулийца, ты издалека.
   - Он уже шесть часов в пути, - ответил путешественник и тут же добавил:
- Тебе нравится мой апулиец? Не правда ли, хороший конь?
   - Клянусь  крыльями  божественного Пегаса,  такого  красавца  не  часто
увидишь!
   -  Эх,  бедняга!  Кто  знает, какой он будет через месяц! - произнес со
вздохом путешественник, входя в дом хозяина станции.
   -  Почему  же?  -  спросил  тот,  следуя  за своим гостем. Он тотчас же
предложил  путешественнику  сесть  на  скамью  за  один  из трех столиков,
стоявших вдоль стен зала.
   -  Не  желаешь  ли  чего-нибудь  поесть? - предложил он. - А почему это
бедное  животное...  Не  хочешь  ли  ты  старого  формианского,  оно может
поспорить своим изысканным вкусом с нектаром Юпитера... А почему твой конь
через  месяц  будет  в  таком  плохом  состоянии?..  Не желаешь ли жареной
баранины?..  Барашек  нежный  и  сладкий,  как молоко, которым его кормила
мать.  Могу  тебе  предложить  также  вкусного  масла...  свежего сыра, со
слезой,  похожей  на  росу  на нежной траве, где паслись коровы, из молока
которых  он  приготовлен...  А  этот  бедный конь, о котором ты только что
говорил...
   Путешественник  поднял  голову  и посмотрел то ли с удивлением, то ли с
легкой   насмешкой   на  хозяина  станции,  суетившегося,  хлопотавшего  и
болтавшего  без  умолку,  не  поспевая  даже  взглянуть  на  своего гостя;
накрывая на стол, он то и дело сновал взад и вперед.
   Болтовня  хозяина  была  прервана приездом нового гостя, соскочившего в
этот  момент  с  сильного  и горячего коня, у которого раздувались ноздри,
пена  покрыла  удила  и  бока  вздымались от частого прерывистого дыхания:
вероятно, коню пришлось пробежать немалое расстояние.
   Новый   гость  был  человек  высокий  и  плотный,  с  сильно  развитыми
мускулами, у него было смышленое загорелое, безбородое лицо; по одежде его
можно  было  принять  за  раба  или отпущенника, служившего в какой-нибудь
богатой родовитой семье.
   -  Да  сопутствуют тебе боги! - произнес хозяин, обращаясь к входившему
путешественнику.  -  Да  ниспошлют  они  силы  твоему  крепкому  коню; он,
по-видимому,  очень сильный, но если ты заставишь его бежать так и дальше,
то  он  долго  не  протянет. Издалека ли едешь?.. Не желаешь ли присесть и
подкрепиться?  Не  угодно ли тебе отведать жареного барашка? Барашек такой
нежный,  как  травка,  на  которой паслась его мать... Путь твой был такой
длинный,  и  ты так мчался... ты, видно, едешь издалека... Могу предложить
тебе  старого  формианского, его не превзойдет нектар, который подается на
трапезе  самого  Юпитера.  Что  может  быть лучше чаши крепкого вина после
такого  долгого  пути, а ты ведь проехал много миль, не правда ли? Потом я
дам  тебе чудесного масла и сыру, а запах-то у него какой!.. Да садись же,
ты, вероятно, очень устал...
   -  От  твоей  болтовни!..  Да,  признаюсь,  она  мне  надоела,  клянусь
Сатурном!  -  в  нетерпении  резко ответил новый путник. - Было бы гораздо
лучше, если бы ты, вместо того чтобы набивать наш желудок твоими дурацкими
вопросами  и восхвалениями яств, которыми собираешься нас потчевать, подал
сразу  к  столу  этого  жареного  барашка,  масло,  сыр,  вино... - сказал
путешественник,  прибывший  первым;  и,  обращаясь  к  вновь  приехавшему,
спросил его: - Не правда ли?
   -  Привет тебе, - произнес раб или отпущенник; приветствуя апулийца, он
с уважением поднес руки к губам. - Конечно.
   С этими словами он сел за стол, в то время как хозяин почтовой станции,
закончив приготовления, сказал:
   - Сейчас подам!.. И через минуту вы сами сможете судить, был ли я прав,
расхваливая свои кушанья.
   И он ушел.
   - Хвала Юпитеру всеблагому, великому, освободителю, - сказал апулиец, -
за то, что он избавил нас от глупой болтовни этой плакальщицы.
   - Скучнейший человек! - ответил отпущенник.
   И разговор двух путешественников на этом прекратился.
   В то время как отпущенник, казалось, был погружен в свои мысли, апулиец
разглядывал его проницательными глазами, играя ножом, лежавшим на столе.

    Читать  дальше ... 


***

***

 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК .001. Глава первая ЩЕДРОТЫ СУЛЛЫ

Рафаэлло Джованьоли СПАРТАК Роман 02   

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 003.Глава вторая. СПАРТАК НА АРЕНЕ

Рафаэлло Джованьоли СПАРТАК Роман 004 

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК 005. Глава третья. ТАВЕРНА ВЕНЕРЫ ЛИБИТИНЫ

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК 006. Глава четвертая. ЧТО ДЕЛАЛ СПАРТАК, ПОЛУЧИВ СВОБОДУ

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК 007. Глава пятая. ТРИКЛИНИЙ КАТИЛИНЫ И КОНКЛАВ ВАЛЕРИИ

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК 008. Глава шестая. УГРОЗЫ, ЗАГОВОРЫ И ОПАСНОСТИ 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 009. 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 010.   Глава седьмая. КАК СМЕРТЬ ОПЕРЕДИЛА ДЕМОФИЛА И МЕТРОБИЯ 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 011.

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 012. Глава восьмая. ПОСЛЕДСТВИЯ СМЕРТИ СУЛЛЫ 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 013. 

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 014. Глава девятая. О ТОМ, КАК НЕКИЙ ПЬЯНИЦА ВООБРАЗИЛ СЕБЯ СПАСИТЕЛЕМ РЕСПУБЛИКИ Иллюстрации. Рисунок. Художник В. И. Пойда. СПАРТАК.Роман. Рафаэлло Джованьоли. 001

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 015.

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 016. Глава десятая. ВОССТАНИЕ 

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 017.

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 018. Глава одиннадцатая. ОТ КАПУИ ДО ВЕЗУВИЯ 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 019.  Глава двенадцатая. О ТОМ, КАК ... СПАРТАК ДОВЕЛ ЧИСЛО СВОИХ СТОРОННИКОВ С 600 ДО 10.000. 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 020. 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 021. Глава тринадцатая. ОТ КАЗИЛИНСКОГО ДО АКВИНСКОГО СРАЖЕНИЯ 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 022. 

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 023.Глава четырнадцатая, В КОТОРОЙ ... ГОРДОСТЬ ЛИКТОРА СИМПЛИЦИАНА

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 024.  Иллюстрации. Рисунок. Художник В. И. Пойда. СПАРТАК.Роман. Рафаэлло Джованьоли. 008

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 025. 

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 026. Глава пятнадцатая. СПАРТАК РАЗБИВАЕТ НАГОЛОВУ ДРУГОГО ПРЕТОРА И ПРЕОДОЛЕВАЕТ БОЛЬШИЕ ИСКУШЕНИЯ 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 027.

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 028. Глава шестнадцатая. ЛЕВ У НОГ ДЕВУШКИ. - ПОСОЛ, ПОНЕСШИЙ НАКАЗАНИЕ

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 029.

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 030. Глава семнадцатая. АРТОРИКС - СТРАНСТВУЮЩИЙ ФОКУСНИК 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 031. 

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 032. Глава восемнадцатая. КОНСУЛЫ НА ВОЙНЕ. - СРАЖЕНИЕ ПОД КАМЕРИНОМ. - СМЕРТЬ ЭНОМАЯ 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 033. 

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 034. Глава девятнадцатая. БИТВА ПРИ МУТИНЕ. - МЯТЕЖИ. - МАРК КРАСС ДЕЙСТВУЕТ 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 035. 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 036. Глава двадцатая. ОТ БИТВЫ ПРИ ГОРЕ ГАРГАН ДО ПОХОРОН КРИКСА 

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 037. Иллюстрации. Рисунок. Художник В. И. Пойда. СПАРТАК.Роман. Рафаэлло Джованьоли. 006

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 038. Глава двадцать первая. СПАРТАК СРЕДИ ЛУКАНЦЕВ. - СЕТИ, В КОТОРЫЕ ПОПАЛ САМ ПТИЦЕЛОВ

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 039. 

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 040. Глава двадцать вторая. ПОСЛЕДНИЕ СРАЖЕНИЯ. - ПРОРЫВ ПРИ БРАДАНЕ. - СМЕРТЬ

Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 041.

 Рафаэлло Джованьоли. Роман. СПАРТАК. 042. КНИГА. СПАРТАК. Роман. Рафаэлло Джованьоли.   Художник В. И. Пойда.

 

Бои гладиаторские... Экскурс

СПАРТАК    

Гибель завоевателя Марка Лициния Красса

    Источник :  http://lib.ru/INOSTRHIST/DZHOWANIOLI/spartak.txt    СПАРТАК.Роман. Рафаэлло Джованьоли.

***

***

***

***

***

*** ПОДЕЛИТЬСЯ

 

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

 

ПОДЕЛИТЬСЯ

                

 

***

Яндекс.Метрика

***

***

 

Художник Джим Уоррен

 

 

***

 

  Читать, СМОТРЕТЬ, СОВРЕМЕННУЮ энциклопедию АФОРИЗМОВ на ЯНДЕКС-ДИСКЕ...    

***

О книге

На празднике

Поэт Зайцев

Художник Тилькиев

Солдатская песнь 

***

Разные разности

Из НОВОСТЕЙ 

Новости

Из свежих новостей - АРХИВ...

11 мая 2010

Аудиокниги

Новость 2

Семашхо

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

Просмотров: 366 | Добавил: iwanserencky | Теги: Марк Лициний Красс, история, Роман. Рафаэлло Джованьоли, Красс и Спартак, слово, Википедия, Спартак, Восстание Спартака, гладиаторы, Рафаэлло Джованьоли СПАРТАК, Красс и его гибель, литература, Гибель завоевателя, Гибель завоевателя Красса, Древний Рим, писатель Рафаэлло Джованьоли, текст | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: