Главная » 2022 » Июнь » 21 » По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 011
09:47
По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 011

***
     209
     Насколько новый  воинственный век, в который,  очевидно,  вступили  мы,
европейцы, благоприятствует развитию другого и более сильного вида скепсиса,
это  мне хотелось бы пока выразить лишь  в  притче, которую, конечно, поймут
любители немецкой истории.  Тот неспохватный энтузиаст - поклонник  красивых
рослых  гренадеров,  который,  будучи  королем   Пруссии,  дал  начало  духу
милитаристического  и  скептического гения,  -  а тем  самым, в  сущности, и
новому,  как  раз  теперь  победоносно  восходящему   типу  немца,   -  этот
сомнительный  и  сумасбродный  отец Фридриха  Великого  в  одном  пункте сам
обладал хваткой и  счастливыми когтями гения: он знал, чего не хватало тогда
в Германии и какой недостаток был во сто раз страшнее и важнее, чем, скажем,
недостаток образования и недочеты по части хорошего тона, - его отвращение к
молодому Фридриху вытекало  из боязни глубокого инстинкта. Мужей не хватало;
и, к величайшей своей  досаде, он подозревал,  что его собственный сын  не в
достаточной степени муж. Он обманулся в этом - но кто не обманулся бы на его
месте?  Он  видел своего  сына  подпавшим  влиянию атеизма, влиянию esprit и
сластолюбивого жуирства  остроумных  французов, - он  видел на  заднем плане
великого  кровопийцу, паука скепсиса,  он подозревал  неисцелимое  убожество
сердца, которое  уже не обладает достаточной твердостью ни для добра, ни для
зла, надломленную волю,  которая  уже  не повелевает,  не может  повелевать.
Между тем, однако, в его сыне развивался более опасный и более суровый новый
вид скепсиса  -  и кто  знает,  в  какой  степени  этому  благоприятствовала
ненависть отца  и  ледяная  меланхолия  обреченной  на  одинвчество  воли? -
скепсис   отважной    мужественности,   близко    родственный   военному   и
завоевательному  гению  и впервые появившийся в Германии в  образе  великого
Фридриха. Этот скепсис презирает и  тем не менее прибирает к своим рукам; он
подрывает  и овладевает; он  не верит, но при этом не теряется;  он дает уму
опасную свободу, но держит в  строгости сердце; это немецкая форма скепсиса,
который в виде продолженного и проникшего в высшие сферы духа фридрицианизма
на  долгое  время подчинил Европу влиянию германского духа и его недоверию в
области критики  и  истории.  Благодаря  непреодолимо  сильному  и  стойкому
мужественному характеру великих немецких  филологов и  исторических критиков
(которые,  при  правильном  взгляде  на  них, были  все  без  изъятия  также
артистами в деле разрушения и разложения), наперекор всей романтике в музыке
и  философии, мало-помалу  прочно установилось новое  понятие  о  германском
духе, в котором резко выступало влечение к мужественному скепсису: например,
в виде неустрашимости взгляда, в виде смелости и твердости разлагающей руки,
в  виде  упорной  воли  к  рискованной  погоне  за  открытиями,  к  отважным
экспедициям к  Северному  полюсу  под пустынными  и  опасными  небесами.  И,
вероятно,  есть  веские  причины  тому,  что  теплокровные  и  поверхностные
приверженцы  человечности открещиваются  именно от этого  духа:  cet  esprit
fataliste, ironique, mephistophelique, как называет  его  не  без содрогания
Мишле. Если  же  кто-нибудь хочет восчувствовать, насколько  значительна эта
боязнь  "мужественности"  германского   духа,   пробудившего  Европу  от  ее
"догматической дремоты", то пусть он  вспомнит прежнее понятие об этом духе,
которое  пришлось вытеснять новому, - пусть он вспомнит  тот не очень давний
факт,  что  одна  мужеподобная  женщина  в  своей  разнузданной  надменности
осмелилась возбуждать  сочувствие Европы  к  немцам,  как к  добросердечным,
кротким, слабовольным  и поэтическим болванам. Нужно  же наконец понять  как
следует удивление  Наполеона,  когда  он увидел  Гёте:  оно  выдает  то, что
подразумевали в течение  целых столетий под  "германским  духом". "Voila  un
homme: "вот это муж! А я ожидал, что встречу только немца!" -
     210
     Итак, если  мы  предположим, что  какая-нибудь черта в образе философов
будущего дает возможность угадать, не должны ли они быть скептиками в только
что указанном  смысле слова, то  этим будет, однако, определено лишь нечто в
них, -  а не  они сами.  С одинаковым правом  их  можно назвать критиками; и
наверно,  это  будут сторонники экспериментов.  Именем, которым  я отважился
окрестить  их,  я  особенно  подчеркнул  опыт и  удовольствие,  доставляемое
опытом: не случилось ли это потому, что  они,  как критики  душой  и  телом,
любят  пользоваться экспериментами в  новом, быть может более обширном, быть
может  более  опасном,  смысле слова?  Не должны  ли они при своей страсти к
познанию пойти дальше в отважных и мучительных  опытах, чем может  допустить
мягкий и  изнеженный  вкус  демократического  века? - Что  и  говорить:  эти
грядущие будут по  меньшей мере  иметь  право обходиться без тех серьезных и
несколько  сомнительных качеств,  которые отличают критика от скептика,  - я
разумею верность оценки, сознательное соблюдение единства метода, изощренное
мужество, самостоятельность и способность отвечать за себя; да, они признают
в  себе  чувство  удовольствия в  отрицании  и  расчленении  и  в  известной
осмысленной жестокости, умеющей верно и искусно владеть  ножом даже и тогда,
когда  сердце истекает кровью. Они будут суровее  (и, быть  может, не всегда
лишь  по  отношению к себе), чем желали  бы  гуманные  люди,  они  не  будут
якшаться с  "истиной" для того, чтобы  она  "доставляла им удовольствие" или
"возвышала" и "воодушевляла" их: скорее  невелика  будет их  вера в  то, что
именно истина  доставляет  такие  приятности  чувству.  Они усмехнутся,  эти
строгие умы, если кто-нибудь скажет им: "эта мысль возвышает меня: как может
она  не быть истиной?" Или:  "это произведение восхищает меня: как может оно
не быть прекрасным?" Или: "этот художник возвышает мой дух: как  может он не
быть великим?"  -  и,  пожалуй,  не только усмешку, а  настоящее  отвращение
возбудит  в  них  все  до   такой  степени  мечтательное,   идеалистическое,
женственное,  гермафродитное.  Тот,  кто  смог  бы проникнуть  в сокровенные
тайники их сердца, вряд ли  нашел  бы  там намерение примирить "христианские
чувства" с "античным вкусом", а тем более  с  "современным парламентаризмом"
(подобного  рода   миролюбие  в  наш  отличающийся  крайней  неуверенностью,
следовательно, весьма миролюбивый век должно встречаться  даже у философов).
Эти  философы  будущего  не  только станут  требовать  от  себя  критической
дисциплины  и приучивания ко  всему тому, что ведет к чистоте и  строгости в
духовной области:  они  даже  имели  бы  право  выставлять  их  напоказ, как
свойственное им  украшение, - тем  не менее  они  еще  не захотят называться
критиками.   Им   покажется   немалым  поношением  философии,   если  станут
декретировать, как это часто случается нынче: "сама философия есть критика и
критическая  наука - и ничего более!" Пусть эта оценка  философии пользуется
одобрением всех позитивистов Франции и Германии (- и очень возможно, что она
польстила бы  даже  сердцу и вкусу Канта: припомните-ка заглавия его главных
творений -  ), наши новые философы  скажут, невзирая  на  это:  критики суть
орудия философа и именно поэтому, как орудия, сами далеко еще не философы! И
великий китаец из Кенигсберга был тоже лишь великим критиком. -
     211
     Я  настаиваю  на  том, чтобы  наконец перестали  смешивать  философских
работников и вообще  людей  науки с философами, - чтобы именно здесь  строго
воздавалось "каждому свое"  и чтобы на  долю первых  не приходилось  слишком
много,  а  на  долю  последних  -  слишком  мало.  Для  воспитания истинного
философа, быть может, необходимо, чтобы и сам он  стоял некогда  на всех тех
ступенях,  на  которых  остаются  и  должны  оставаться  его слуги,  научные
работники философии; быть может, он и сам должен быть критиком  и скептиком,
и  догматиком,   и  историком,  и,  сверх  того,  поэтом  и  собирателем,  и
путешественником,  и  отгадчиком  загадок, и моралистом,  и прорицателем,  и
"свободомыслящим",  и  почти  всем,  чтобы  пройти  весь  круг  человеческих
ценностей и разного  рода чувств  ценности, чтобы иметь возможность смотреть
различными глазами и с различной  совестью  с  высоты  во  всякую  даль,  из
глубины  во  всякую  высь,  из  угла во всякий простор.  Но всё  это  только
предусловия  его  задачи; сама  же задача  требует кое-чего  другого  -  она
требует,  чтобы  он  создавал  ценности. Упомянутым  философским  работникам
следует, по благородному почину Канта и Гегеля, прочно установить и втиснуть
в  формулы  огромный  наличный  состав оценок  - т.  е.  былого установления
ценностей, создания ценностей, оценок,  господствующих  нынче и с некоторого
времени  называемых  "истинами",  -  все  равно,  будет  ли  это  в  области
логической,  или   политической  (моральной),   или   художественной.   Этим
исследователям надлежит сделать ясным, доступным обсуждению,  удобопонятным,
сподручным все случившееся и оцененное, надлежит сократить все длинное, даже
само  "время", и одолеть все прошедшее: это колоссальная и в  высшей степени
удивительная задача,  служение которой может удовлетворить всякую утонченную
гордость, всякую упорную  волю.  Подлинные  же  философы  суть  повелители и
законодатели, они говорят: "так должно быть!", они-то и определяют "куда?" и
"зачем?"  человека и  при этом распоряжаются  подготовительной  работой всех
философских  работников,  всех   победителей  прошлого,  -  они   простирают
творческую руку в будущее,  и всё, что есть  и было, становится  для них при
этом  средством,  орудием,  молотом.  Их  "познавание"  есть  созидание,  их
созидание есть законодательство, их воля к истине есть воля к власти. - Есть
ли нынче такие философы? Были ли уже такие философы? Не должны ли быть такие
философы?..
     212
     Мне все более  и более кажется, что философ,  как  необходимый  человек
завтрашнего и  послезавтрашнего дня, во  все времена  находился и должен был
находиться  в разладе со своим "сегодня": его врагом был всегда  сегодняшний
идеал.  До  сих  пор  все  эти выдающиеся  споспешествователи  человечества,
которых называют философами и  которые  редко  чувствовали  себя  любителями
мудрости, а скорее неприятными безумцами и опасными вопросительными знаками,
- находили свою задачу, свою суровую, непреднамеренную, неустранимую задачу,
а  в  конце  концов  и  величие  ее в том, чтобы быть  злой  совестью своего
времени.  Приставляя,  подобно  вивисекторам,  нож  к груди  современных  им
добродетелей,  они  выдавали  то, что  было их  собственной  тайной: желание
узнать  новое  величие  человека,  новый,  еще  не  изведанный  путь  к  его
возвеличению.   Каждый   раз   они  открывали,   сколько  лицемерия,   лени,
несдержанности  и распущенности, сколько лжи скрывается под  самым уважаемым
типом современной нравственности, сколько добродетелей уже отжило  свой век;
каждый  раз они говорили: "мы должны  идти туда, где  вы нынче меньше  всего
можете чувствовать себя дома". Принимая  во внимание мир "современных идей",
могущих загнать каждого в какой-нибудь угол, в какую-нибудь "специальность",
философ, если бы теперь могли быть философы, был бы вынужден отнести величие
человека, понятие "величия" именно к его  широте  и разносторонности,  к его
цельности  в  многообразии: он даже определил  бы  ценность и ранг человека,
сообразно  тому, как  велико  количество и разнообразие  того,  что он может
нести и взять на  себя, - как далеко может простираться его ответственность.
Современный вкус и добродетель ослабляют и разжижают волю; ничто не является
до такой степени сообразным времени, как слабость воли: стало быть, в идеале
философа  в  состав  понятия  "величия"  должна  входить именно  сила  воли,
суровость и способность  к  продолжительной  решимости; на том же основании,
как обратное учение и  идеал робкой, самоотверженной,  кроткой, бескорыстной
человечности  подходили  к противоположному  по  характеру  веку, к  такому,
который,  подобно  шестнадцатому столетию,  страдал от  запруженной  энергии
воли, от  свирепого  потока и бурных волн  эгоизма. Во времена Сократа среди
людей,  поголовно  зараженных  усталостью  инстинкта,  среди  консервативных
старых  афинян, которые давали волю  своим  чувствам -  "к  счастью", по  их
словам, на деле же к удовольствиям -  и у  которых все еще не сходили  с уст
старые великолепные слова, хотя их  жизнь уже  давно не  давала им  права на
это,  -  тогда  для  величия  души,   быть  может,  была  нужна  ирония,  та
сократическая злобная уверенность старого врача и плебея, который беспощадно
вонзался  в  собственное  тело  так же, как  в  тело  и  сердце "знатных", -
вонзался взором, довольно  ясно говорившим:  "не  притворяйтесь  предо мной!
здесь  -  мы равны!"  Напротив, нынче,  когда  в  Европе  одно лишь  стадное
животное достигает почёта  и  раздаёт почести, когда "равенство прав"  легко
может  обернуться   равенством  в  бесправии,  т.  е.   всеобщим  враждебным
отношением  ко  всему  редкому,  властному,  привилегированному,  к  высшему
человеку,  к высшей душе, к высшей  обязанности, к высшей ответственности, к
творческому избытку  мощи  и властности, -  нынче в состав понятия "величия"
входят  знатность,  желание  жить  для  себя,  способность быть  отличным от
прочих,  самостоятельность,  необходимость  жить  на  свой  страх  и риск; и
философ выдаст кое-что из собственного идеала, если выставит правило: "самый
великий тот, кто может быть  самым одиноким, самым скрытным, самым непохожим
на  всех,  -  человек, стоящий  по  ту сторону  добра  и зла, господин своих
добродетелей, обладатель  огромного запаса  воли; вот  что должно называться
величием:  способность  отличаться   такой  же   разносторонностью,  как   и
цельностью, такой же широтой, как и полнотой". Ho  спрошу еще  раз: возможно
ли нынче - величие?
     213
     Научиться понимать, что такое философ, трудно оттого, что  этому нельзя
выучить:  это нужно "знать"  из опыта - или  нужно  иметь гордость не  знать
этого. Однако  в наши дни все говорят о вещах, относительно которых не могут
иметь  никакого опыта,  а  это  главным образом и хуже  всего  отзывается на
философах и состояниях  философии:  очень немногие  знают их, имеют право их
знать,  все  же популярные  мнения  о  них  ложны.  Так,  например,  истинно
философская  совместность смелой, необузданной гениальности, которая  мчится
presto, и  диалектической  строгости  и необходимости, не делающей ни одного
ложного шага, не известна  по собственному  опыту  большинству мыслителей  и
ученых, отчего  и кажется невероятной, если кто-нибудь  заговорит с ними  на
этот счет. Они  представляют себе всякую необходимость в виде нужды,  в виде
мучительного  подчинения  и принуждения,  и  само мышление считается  ими за
нечто медленное, томительное, почти что за тяжелый труд, и довольно часто за
труд,  "достойный пота благородных  людей",  - а вовсе  не  за нечто легкое,
божественное  и близко  родственное танцу, резвости! "Мыслить" и "относиться
серьезно" к делу, "понимать с трудом" -  эти вещи для них имеют общую связь:
только в таком виде и "переживали" они это  явление. - У художников в данном
случае  уже  более тонкое чутье:  им  слишком хорошо известно, что  как  раз
тогда, когда они уже ничего не делают "произвольно", а все по необходимости,
их  чувство  свободы,  утонченности,  полновластия,  творческой  композиции,
распорядка, воплощения в образы достигает своей вершины, - словом, что тогда
необходимость и  "свобода  воли"  составляют у них одно. Наконец, существует
градация душевных  состояний,  которым  соответствует  градация  проблем;  и
высшие проблемы беспощадно отталкивают каждого, кто осмелится приблизиться к
ним,  не будучи предназначен для решения  их величием и мощью своих духовных
сил.  Какая польза от  того, что  проворные  всезнайки  или  неловкие бравые
механики и эмпирики,  как  это часто  случается нынче, приближаются к ним со
своим  плебейским  честолюбием и  как  бы ломятся в эту "святая святых"!  По
таким  коврам  никогда не  смеют ступать грубые ноги:  это уже предусмотрено
изначальным законом  вещей;  для этих  назойников  двери остаются закрытыми,
хотя бы  они  бились в них  головами  и размозжили  себе головы! Для всякого
высшего света  нужно  быть рожденным; говоря яснее, нужно быть  зачатым  для
него: право на  философию - если брать это слово в обширном смысле  -  можно
иметь только благодаря своему происхождению - предки, "кровь" имеют решающее
значение также и здесь. Многие поколения должны  предварительно работать для
возникновения  философа; каждая из  его  добродетелей должна  приобретаться,
культивироваться, переходить  из рода в род и воплощаться в нём порознь, - и
сюда относится не только смелое,  лёгкое и  плавное течение его  мыслей,  но
прежде  всего  готовность к огромной  ответственности,  величие царственного
взгляда,  чувство   своей   оторванности  от   толпы,  её   обязанностей   и
добродетелей, благосклонное охранение и защита того, чего  не понимают и  на
что клевещут, -  будь это  Бог, будь это дьявол, - склонность и  привычка  к
великой справедливости, искусство  повелевания, широта воли, спокойное  око,
которое редко удивляется, редко устремляет свой взор к небу, редко любит...

   Читать   дальше   ...    

***

***

***

***

***

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 001

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 002

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 003 

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 004 

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 005 

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 006 

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 007

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 008 

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 009 

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 010

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 011

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 012

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 013 

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 014

 По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 015 

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 016 

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 017 

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 018

По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 019 

***

***

***

***

***

Источник :  http://lib.ru/NICSHE/dobro_i_zlo.txt

***

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

 

По ту сторону добра и зла Фридрих Ницше 
Подробнее на livelib.ru:
https://www.livelib.ru/quote/220097-po-tu-storonu-dobra-i-zla-fridrih-nitsshe  

***

«По ту сторону добра и зла»

Основная статьяПо ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего

Логотип Википедии

В Википедии есть статья

По ту сторону добра и зла. Прелюдия к философии будущего

В переводе Н. Полилова.

--- 

  •  

Общепринятые книги — всегда зловонные книги: запах маленьких людей пристаёт к ним. Там, где толпа ест и пьёт, даже где она поклоняется, — там обыкновенно воняет. Не нужно ходить в церкви, если хочешь дышать чистым воздухом.

 

Allerwelts-Bücher sind immer übelriechende Bücher: der Kleine-Leute-Geruch klebt daran. Wo das Volk isst und trinkt, selbst wo es verehrt, da pflegt es zu stinken. Man soll nicht in Kirchen gehn, wenn man reine Luft athmen will.

--- 

  •  

Не самые дурные те вещи, которых мы больше всего стыдимся: не одно только коварство скрывается под маской — в хитрости бывает так много доброты.

--- 

  •  

Всякий глубокий ум нуждается в маске, — более того, вокруг всякого глубокого ума постепенно вырастает маска, благодаря всегда фальшивому, именно, плоскому толкованию каждого его слова, каждого шага, каждого подаваемого им признака жизни.

--- 

  •  

Христианская вера есть с самого начала жертвоприношение: принесение в жертву всей свободы, всей гордости, всей самоуверенности духа и в то же время отдание самого себя в рабство, самопоношение, самокалечение.

--- 

  •  

 Французы были только обезьянами и актёрами этих идей, вместе с тем, их лучшими солдатами и, к сожалению, одновременно их первой и самой значительной жертвой... [5]:373

--- 

  •  

 Цинизм есть единственная форма, в которой пошлые души соприкасаются с тем, что называется искренностью; и высшему человеку следует навострить уши при каждом более крупном и утончённом проявлении цинизма и поздравлять себя каждый раз, когда прямо перед ним заговорит бесстыдный скоморох или научный сатир. Бывают даже случаи, когда при этом к отвращению примешивается очарование: именно, когда с таким козлом и обезьяной по прихоти природы соединяется гений, как у аббата Галиани, самого глубокого, самого проницательного и, может быть, самого грязного из людей своего века; он был гораздо глубже Вольтера, а также в значительной мере молчаливее его. [5]:262

--- 

  •  

 Человек «современных идей», эта гордая обезьяна, страшно недоволен собой – это неоспоримо. Он страдает, а его тщеславие хочет, чтобы он только «со-страдал». [5]:343

--- 

  •  

Как же относятся обе названные величайшие религии к этому излишку неудачных случаев? Они стараются поддержать, упрочить жизнь всего, что только может держаться, они даже принципиально принимают сторону всего неудачного, как религии для страждущих, они признают правыми всех тех, которые страдают от жизни, как от болезни, и хотели бы достигнуть того, чтобы всякое иное понимание жизни считалось фальшивым и было невозможным. <>… …религии являются главными причинами, удержавшими тип «человек» на более низшей ступени; они сохранили слишком многое из того, что должно было погибнуть.

--- 

  •  

Блаженны забывчивые, ибо они «покончат» и со своими глупостями.

--- 

Вариант перевода: Благословенны забывающие, ибо не помнят они собственных ошибок.

--- 

  •  

Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.

 

Wer mit Ungeheuern kämpft, mag zusehn, dass er nicht dabei zum Ungeheuer wird. Und wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein.

***

Фридрих Ницше:

Фри́дрих Ви́льгельм Ни́цше (нем. Friedrich Wilhelm Nietzsche; 1844—1900) — немецкий философ, представитель иррационализма.  

Портрет Фридриха Ницше

*** Источник :  https://ru.wikiquote.org/wiki/%D0%A4%D1%80%D0%B8%D0%B4%D1%80%D0%B8%D1%85_%D0%9D%D0%B8%D1%86%D1%88%D0%B5

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

ПОДЕЛИТЬСЯ

Яндекс.Метрика

---

***

***

---

---

Фотоистория в папках № 1

 002 ВРЕМЕНА ГОДА

 003 Шахматы

 004 ФОТОГРАФИИ МОИХ ДРУЗЕЙ

 005 ПРИРОДА

006 ЖИВОПИСЬ

007 ТЕКСТЫ. КНИГИ

008 Фото из ИНТЕРНЕТА

009 На Я.Ру с... 10 августа 2009 года 

010 ТУРИЗМ

011 ПОХОДЫ

012 Точки на карте

014 ВЕЛОТУРИЗМ

015 НА ЯХТЕ

017 На ЯСЕНСКОЙ косе

018 ГОРНЫЕ походы

Страницы на Яндекс Фотках от Сергея 001

---

***

---

О книге -

На празднике

Поэт

Художник

Солдатская песнь

Шахматы в...

Обучение

Планета Земля...

Разные разности

Новости

Из свежих новостей

Аудиокниги

Новость 2

Семашхо

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

Просмотров: 246 | Добавил: iwanserencky | Теги: литература, По ту сторону добра и зла, слово, из интернета, мысль, проза, Фридрих Ницше, классика, текст, философия | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: