Главная » 2022 » Июнь » 17 » По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 005
18:29
По ту сторону добра и зла. Фридрих Ницше. 005
***
===
ОТДЕЛ ТРЕТИЙ:
СУЩНОСТЬ РЕЛИГИОЗНОСТИ
45
Душа человека и ее границы, вообще достигнутый до сих пор объем
внутреннего опыта человека, высота, глубина и даль этого опыта, вся прежняя
история души и ее еще не исчерпанные возможности - вот охотничье угодье,
предназначенное для прирожденного психолога и любителя "большой охоты". Но
как часто приходится ему восклицать в отчаянии: "я один здесь! ах, только
один! а кругом этот огромный девственный лес!" И вот ему хочется иметь в
своем распоряжении несколько сот егерей и острых на нюх ученых ищеек,
которых он мог бы послать в область истории человеческой души, чтобы там
загонять свою дичь. Но тщетно: он с горечью убеждается всякий раз в том, как
мало пригодны помощники и собаки для отыскивания всего того, что привлекает
его любопытство. Неудобство посылать ученых в новые и опасные охотничьи
угодья, где нужны мужество, благоразумие и тонкость во всех смыслах,
заключается в том, что они уже более непригодны там, где начинается "большая
охота", а вместе с нею и великая опасность: как раз там они теряют свое
острое зрение и нюх. Чтобы, например, отгадать и установить, какова была до
сих пор история проблемы знания и совести в душе homines religiosi, для
этого, может быть, необходимо самому быть таким глубоким, таким уязвленным,
таким необъятным, как интеллектуальная совесть Паскаля, - и тогда все еще
понадобилось бы, чтобы над этим скопищем опасных и горестных пережитков
распростерлось небо светлой, злобной гениальности, которое могло бы обозреть
их с высоты, привести в порядок, заключить в формулы. - Но кто оказал бы мне
эту услугу! Но у кого хватило бы времени ждать таких слуг! - они являются,
очевидно, слишком редко, во все времена их наличность так невероятна! В
конце концов приходится делать все самому, чтобы самому знать кое-что, - это
значит, что приходится делать много! - Но любопытство, подобное моему, все
же остается приятнейшим из всех пороков, - прошу прощения! я хотел сказать:
любовь к истине получает свою награду на небесах и уже на земле. -
46
Вера в том виде, как ее требовало и нередко достигало первоначальное
христианство, среди скептического и южно-свободомыслящего мира, которому
предшествовала и в котором разыгрывалась длившаяся много столетий борьба
философских школ, параллельно с воспитанием в духе терпимости, которое
давало imperium Romanum, - эта вера не есть та чистосердечная и сварливая
вера подданных, которая связывала какого-нибудь Лютера, или Кромвеля, или
еще какого-нибудь северного варвара духа с их Богом и христианством; скорее,
это вера Паскаля, так ужасающе похожая на медленное самоубийство разума -
упорного, живучего, червеобразного разума, который нельзя умертвить сразу,
одним ударом. Христианская вера есть с самого начала жертвоприношение:
принесение в жертву всей свободы, всей гордости, всей самоуверенности духа и
в то же время отдание самого себя в рабство, самопоношение, самокалечение.
Жестокость и религиозный культ финикиян проскваживают в этой вере, которую
навязывают расслабленной, многосторонней и избалованной совести: она
предполагает, что подчинение ума связано с неописуемой болью, что все
прошлое и все привычки такого ума противятся absurdissimum, каковым
предстает ему "вера". Современные люди с притупленным по части всякой
христианской номенклатуры умом уже не испытывают того ужасного
суперлативного потрясения, которое для античного вкуса заключалось в
парадоксальной формуле: "Бог на кресте". До сих пор никогда и нигде не было
еще ничего, что по смелости могло бы сравниться с той смелостью поворота, с
тем одинаково страшным, вопросительным и проблематичным пунктом, каковой
представляла собою эта формула: она предвещала переоценку всех античных
ценностей. Это Восток, глубокий Восток, это восточный раб мстил таким
образом Риму и его благородной и фривольной терпимости, римскому
"католицизму" веры, - и, конечно, не вера, а свобода от веры, эта
полустоическая и улыбающаяся беззаботность относительно серьезности веры, -
вот что возмущало рабов в их господах и возмутило их против господ.
"Просвещение" возмущает: раб именно хочет безусловного, он понимает только
тираническое, также и в морали, он любит, как и ненавидит, без нюансов, до
глубины, до боли, до болезни, - его многое скрытое страдание возмущается
против благородного вкуса, который, по-видимому, отрицает страдание.
Скептическое отношение к страданию, в сущности лишь поза аристократической
морали, не в малой степени причастно к возникновению последнего великого
восстания рабов, которое началось с французской революцией.
47
Всюду, где только до сих пор проявлялся на земле религиозный невроз, мы
встречаем его в связи с тремя опасными диетическими предписаниями.
Одиночество, пост и половое воздержание, - причем, однако, невозможно решить
с уверенностью, где здесь причина, где следствие и есть ли здесь вообще
связь между причиной и следствием. На последнее сомнение дает нам право то
обстоятельство, что как у диких, так и у ручных народов к числу постоянных
симптомов этого явления принадлежат и внезапные взрывы чрезмерного
сладострастия, которые затем так же внезапно превращаются в судороги
покаяния и в миро- и волеотрицание: не объясняется ли, пожалуй, и то и
другое как замаскированная эпилепсия? Но здесь больше, чем где-либо, следует
воздержаться от объяснений: до сих пор ни один тип не расплодил вокруг себя
такой массы вздора и предрассудков, ни один, по-видимому, в большей степени
не интересовал людей и даже философов, - кажется, настало время несколько
охладеть к этому явлению, научиться осторожности, даже еще лучше: отвратить
взор, отойти от него. - Еще на заднем плане последней философии,
шопенгауэровской, стоит, почти как самостоятельная проблема, этот страшный
вопрос религиозного кризиса и пробуждения. Как возможно волеотрицание? как
возможен святой? - это и был, по-видимому, тот вопрос, с которого Шопенгауэр
начал свою философскую деятельность. В том-то и сказалась истинно
шопенгауэровская последовательность, что самый убежденный из его
приверженцев (вместе с тем, может быть, и последний, что касается Германии -
), именно Рихард Вагнер, завершил как раз на этом свою творческую
деятельность и напоследок еще вывел на сцену в лице Кундри этот страшный и
вечный тип, type vecu, - во всей его осязаемости; между тем как в то же
время психиатры почти всех стран Европы имели случай изучать его на близком
расстоянии всюду, где религиозный невроз - или, как я называю это, "сущность
религиозности" - проявил себя в последней эпидемической вспышке под видом
"армии спасения". - Если же мы спросим себя, что, собственно, так сильно
интересовало людей всех рас и времен, а также и философов в феномене
святого, - так это, без сомнения, связанная с ним видимость чуда, именно,
непосредственная последовательность противоположностей, противоположно
ценимых в моральном отношении душевных состояний: считалось очевидным, что
тут из "дурного человека" вдруг делался "святой", хороший человек. Прежняя
психология потерпела на этом месте крушение: не произошло ли это главным
образом оттого, что она подчинилась господству морали, что она сама верила в
моральные противоположности ценностей и всмотрела, вчитала, втолковала эти
противоположности в текст и в сущность дела? - Как? "Чудо" - только ошибка
толкования? Недостаток филологии? -
48
Кажется, что латинские расы имеют более тесную внутреннюю связь со
своим католицизмом, нежели мы, жители Севера, со всем христианством вообще,
и что, следовательно, неверие в католических странах означает нечто
совершенно иное, нежели в протестантских, - именно, своего рода возмущение
против духа расы, тогда как у нас оно является скорее возвращением к духу
(или к отсутствию духа - ) расы. Мы, жители Севера, несомненно происходим от
варварских рас, что видно также и по нашей способности к религии: мы плохо
одарены ею. Следует исключить отсюда кельтов, которые тоже служили
прекрасной почвой для восприятия христианской инфекции на Севере; во Франции
христианский идеал достиг полного расцвета, насколько это позволило бледное
солнце Севера. Как непривычно благочестивы для нашего вкуса даже еще эти
последние французские скептики, если в их роду есть сколько-нибудь кельтской
крови! Какой католический, какой не немецкий запах слышится нам в социологии
Огюста Конта с ее римской логикой инстинктов! Каким иезуитизмом веет от
этого любезного и умного Цицерона из Пор-Рояля, Сент-Бёва, несмотря на всю
его враждебность к иезуитам! И даже Эрнест Ренан, - как чуждо звучит для
нас, северян, речь одного такого Ренана, чью сластолюбивую в более тонком
смысле и любящую покой душу каждое мгновение выводит из равновесия самое
ничтожное религиозное напряжение! Стоит только повторить за ним эти красивые
фразы - и какая злоба, какая заносчивость тотчас же поднимается в ответ на
них в нашей, вероятно, менее прекрасной и более суровой, именно, более
немецкой душе! - "disons donc hardiment que la religion est un produit de
l'homme normal, que l'homme est le plus dans le vrai quand il est le plus
religieux et le plus assure d'une destinee infinie... C'est quand il est bon
qu'il veut que la vertu corresponde a un ordre eternel, c'est quand il
contemple les choses d'une maniere desinteressee qu'il trouve la mort
revoltante et absurde. Comment ne pas supposer que c'est dans ce moments-la,
que l'homme voit le mieux?.." Эти фразы являются до такой степени антиподами
моего слуха и привычек, что, когда я прочел их, я в первом порыве
негодования приписал сбоку: "la niaiserie religieuse par excellence!" - а в
последнем его порыве даже еще и полюбил их, эти фразы, с их вверх тормашками
перевернутой истиной! Это так прелестно, так необычайно - иметь своих
собственных антиподов!
49
В религиозности древних греков возбуждает наше удивление чрезмерный
избыток изливаемой ею благодарности - в высшей степени благородна та порода
людей, которая так относится к природе и жизни! - Позже, когда в Греции
перевес перешел на сторону черни, страх стал превозмогающим элементом также
и в религии; подготавливалось христианство. -
50
Страсть к Богу бывает разных родов: бывает мужицкая, чистосердечная и
назойливая, как у Лютера, - весь протестантизм обходится без южной
delicatezza. Бывает в ней восточное неистовство, как у раба, незаслуженно
осыпанного милостями или возвеличенного, например у Августина, который самым
обидным образом лишен всякого благородства в манерах и страстях. Бывает в
ней женственная нежность и страстность, стремящаяся стыдливо и невинно к
unio mystica et physica, как у m-me де Гюйон. Во многих случаях она является
довольно причудливо, как маскировка половой зрелости девушки или юноши,
временами даже как истерия старой девы, а также ее последнее тщеславие.
Церковь не раз уже в подобных случаях признавала женщину святой.
51
До сих пор самые могущественные люди все еще благоговейно преклонялись
перед святым, как перед загадкой самообуздания и намеренного крайнего
лишения: почему преклонялись они? Они чуяли в нем, как бы за вопросительным
знаком его хилого и жалкого вида, превосходящую силу, которая хотела
испробовать себя на таком обуздании, силу воли, в которой они вновь
опознавали собственную силу и желание владычества и умели почтить ее: они
почитали нечто в себе, почитая святого. Кроме того, вид святого внушал им
подозрение: к такой чудовищности отрицания, противоестественности нельзя
стремиться беспричинно, так говорили и так вопрошали они себя. На это есть,
быть может, основание, какая-нибудь великая опасность, насчет которой аскет,
пожалуй, лучше осведомлен, благодаря своим тайным утешителям и посетителям?
Словом, сильные мира узнали новый страх пред лицом его, они учуяли новую
мощь, неведомого, еще не укрощенного врага: "воля к власти" принудила их
остановиться перед святым. Они должны были справиться у него - -
52
В иудейском "Ветхом Завете", в этой книге о Божественной
справедливости, есть люди, вещи и речи такого высокого стиля, что греческой
и индийской литературе нечего сопоставить с ним. С ужасом и благоговением
стоим мы перед этими чудовищными останками того, чем был некогда человек, и
в нас рождаются печальные думы о древней Азии и её выдавшемся вперед
полуостровке, Европе, которой хотелось бы непременно выглядеть перед Азией в
значении "прогресса человека". Конечно: кто сам - только слабое ручное
домашнее животное и знает только потребности домашнего животного (подобно
нашим нынешним образованным людям, присовокупляя сюда и христиан
"образованного" христианства), тому нечего удивляться, а тем более
огорчаться среди этих развалин, - удовольствие, доставляемое Ветхим Заветом,
есть пробный камень по отношению к "великому" и "малому" - быть может, Новый
Завет, книга о милости, всё ещё будет ему более по душе (в нём есть многое
от духа праведных, нежных, тупых богомольцев и мелких душ). Склеить этот
Новый Завет, своего рода рококо вкуса во всех отношениях, в одну книгу с
Ветхим Заветом и сделать из этого "Библию", "Книгу в себе", есть, быть
может, величайшая смелость и самый большой "грех против духа", какой только
имеет на своей совести литературная Европа.
53
Откуда нынче атеизм? - "Отец" в Боге основательно опровергнут; равным
образом "Судья" и "Воздаятель". Опровергнута и его "свободная воля": он не
слышит, а если бы и слышал, всё равно не сумел бы помочь. Самое скверное то,
что он, по-видимому, не способен толком объясниться: не помутился ли он? Вот
что, из многих разговоров, расспрашивая и прислушиваясь, обнаружил я в
качестве причин упадка европейского теизма; мне кажется, что, хотя
религиозный инстинкт мощно растёт вверх, - он как раз с глубоким недоверием
отвергает удовлетворение, сулимое ему теизмом.
Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
По ту сторону добра и зла Фридрих Ницше
Подробнее на livelib.ru:
https://www.livelib.ru/quote/220097-po-tu-storonu-dobra-i-zla-fridrih-nitsshe
Общепринятые книги — всегда зловонные книги: запах маленьких людей пристаёт к ним. Там, где толпа ест и пьёт, даже где она поклоняется, — там обыкновенно воняет. Не нужно ходить в церкви, если хочешь дышать чистым воздухом.
Allerwelts-Bücher sind immer übelriechende Bücher: der Kleine-Leute-Geruch klebt daran. Wo das Volk isst und trinkt, selbst wo es verehrt, da pflegt es zu stinken. Man soll nicht in Kirchen gehn, wenn man reine Luft athmen will.
---
Не самые дурные те вещи, которых мы больше всего стыдимся: не одно только коварство скрывается под маской — в хитрости бывает так много доброты.
---
Всякий глубокий ум нуждается в маске, — более того, вокруг всякого глубокого ума постепенно вырастает маска, благодаря всегда фальшивому, именно, плоскому толкованию каждого его слова, каждого шага, каждого подаваемого им признака жизни.
---
Христианская вера есть с самого начала жертвоприношение: принесение в жертву всей свободы, всей гордости, всей самоуверенности духа и в то же время отдание самого себя в рабство, самопоношение, самокалечение.
Цинизм есть единственная форма, в которой пошлые души соприкасаются с тем, что называется искренностью; и высшему человеку следует навострить уши при каждом более крупном и утончённом проявлении цинизма и поздравлять себя каждый раз, когда прямо перед ним заговорит бесстыдныйскоморох или научный сатир. Бывают даже случаи, когда при этом к отвращению примешивается очарование: именно, когда с таким козлом и обезьяной по прихоти природы соединяется гений, как у аббата Галиани, самого глубокого, самого проницательного и, может быть, самого грязного из людей своего века; он был гораздо глубже Вольтера, а также в значительной мере молчаливее его. [5]:262
---
Человек «современных идей», эта гордаяобезьяна, страшно недоволен собой – это неоспоримо. Он страдает, а его тщеславие хочет, чтобы он только «со-страдал». [5]:343
---
Как же относятся обе названные величайшие религии к этому излишку неудачных случаев? Они стараются поддержать, упрочить жизнь всего, что только может держаться, они даже принципиально принимают сторону всего неудачного, как религии для страждущих, они признают правыми всех тех, которые страдают от жизни, как от болезни, и хотели бы достигнуть того, чтобы всякое иное понимание жизни считалось фальшивым и было невозможным. <>… …религии являются главными причинами, удержавшими тип «человек» на более низшей ступени; они сохранили слишком многое из того, что должно было погибнуть.
---
Блаженны забывчивые, ибо они «покончат» и со своими глупостями.
---
Вариант перевода: Благословенны забывающие, ибо не помнят они собственных ошибок.
---
Кто сражается с чудовищами, тому следует остерегаться, чтобы самому при этом не стать чудовищем. И если ты долго смотришь в бездну, то бездна тоже смотрит в тебя.
Wer mit Ungeheuern kämpft, mag zusehn, dass er nicht dabei zum Ungeheuer wird. Und wenn du lange in einen Abgrund blickst, blickt der Abgrund auch in dich hinein.
