Главная » » Иллюстрации к роману Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль"

12:00

Иллюстрации к роману Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль"

---

На "Компасе" - Иллюстрации к роману Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль"

---

Иллюстрации к роману Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" на ГУГЛ-ДИСКЕ - https://photos.google.com/album/AF1QipPb9-Nj-c5eKee2Oqkt9OD9Lt5YTQerCQVYhBI

---

;

Иллюстрации к роману Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" https://disk.yandex.ru/d/FyJHJIJdOUq0eg На Яндекс-Диске

---

Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль" https://disk.yandex.ru/i/zTVTyaeAs4jwWA Текст произведения на Яндекс-Диске

---

ФРАНСУА РАБЛЕ

ГАРГАНТЮА И ПАНТАГРЮЭЛЬ

П Е Р Е В О Д С Ф Р А Н Ц У З С К О Г О

rable_gargantua_i_pantagruel_1973.pdf

Иллюстрации

Г ю с т а в а

Д о р е

https://disk.yandex.ru/i/qwQ0OagXSIdoPg - Текст на Яндекс-Диске

П О В Е С Т Ь

П Р Е У Ж А С Н О Й

Ж И З Н И

В Е Л И К О Г О

Г А Р Г А Н Т Ю А ,

О Т Ц А

П А Н Т А Г Р Ю Э Л Я ,

Н Е К О Г Д А

С О Ч И Н Е Н Н А Я

М А Г И С Т Р О М А Л Ь К О Ф Р И Б А С О М

Н А З Ь Е ,

И З В Л Е К А Т Е Л Е М

К В И Н Т Э С С Е Н Ц И И

К Н И Г А ,

П О Л Н А Я

П А Н Т А Г Р Ю Э Л И З М А

---

...Прочтите древнюю историю, историю Греции, Рима. Вы узнаете, что город Альба-Лонга, прапращур Рима, был обязан своим происхождением белой свинье.

Вы узнаете, что у древних римлян был заведен такой порядок: победитель, коему предстояло с триумфом въехать в Рим, должен был восседать на колеснице, запряженной белыми конями; то же самое полагалось и при более скромном чествовании, ибо никакой другой знак или же цвет не мог ярче выразить радость по случаю прибытия триумфаторов, нежели белизна. Вы узнаете, что Перикл, правитель афинский, отдал такое распоряжение: чтобы та часть его войска, коей по жребию достались белые бобы, целый день радовалась, веселилась и отдыхала, а другая часть сражалась. Количество примеров и ссылок я мог бы умножить, но здесь для этого не место.

Благодаря таковым познаниям вы сумеете разрешить проблему, которую Александр Афродисийский считал неразрешимой: «Почему лев, одним своим рыканием наводящий страх на всех животных, боится и чтит только белого петуха?» От того, как говорит Прокл в книге De sacrificio et magia 1, что свойство солнца, источника и вместилища всего земного и небесного света, более подходит и подобает белому петуху, если принять в соображение его цвет, его особенности и повадки, чем льву. Еще он говорит, что бесы часто принимают обличье льва, меж тем как при виде белого петуха они внезапно исчезают.

Вот почему Galli 2 (то есть французы, названные так потому, что они от рождения белы, как молоко, а молоко по-гречески gala) любят носить на шляпах белые перья, ибо по природе своей они жизнерадостны, простодушны, приветливы и всеми любимы, и гербом и эмблемой служит им белейший из всех цветов, а именно — лилия.

Если же вы спросите, каким образом природа дает нам понять, что белый цвет означает радость и веселье, то я вам отвечу, что аналогия и соответствие здесь таковы. Подобно тому как при взгляде на белое в глазах у человека все мелькает и ходит ходуном, оттого что белый цвет разлагает зрительные токи, о чем говорит в своих Проблемах Аристотель, и притупляет различительную способность (если вам случалось ходить по снежным горам, то вы должны были испытать это на с е б е , — вы начинали плохо видеть; Ксенофонт пишет, что так случилось с его воинами, об этом же подробно говорит Гален в кн. X, De usu partium) — так же точно сердце под влиянием радостного волнения ходит ходуном, вследствие чего начинается распад питающих его жизненных токов, и распад этот бывает иногда столь бурным, что сердце остается без всякой поддержки; таким образом, сильная радость может пресечь самую жизнь, на что указывает Гален...

1 «О жертвоприношении и магии» (лат.) .

2 Galli — по-латински: петухи и г а л л ы . — Ред.

***

---

Р А Б Л Е

Рабле был величайшим художником французскою Ренессанса, быть может, величайшим французским писателем всех времен и одним из величайших гуманистов Европы. Его деятельность — большой культурный рубеж. Роман его стоит у высокого подъема ренессансной волны, как «Божественная комедия» Данте стоит у истоков Ренессанса. Обе книги по своему охвату — энциклопедии: поэма Данте — патетическая, роман Рабле — ироническая, та и другая — боевые, направленные против старины, отживающей на разных этапах, в разной мере. Рабле наносил этой старине богатырские удары, от которых ее твердыни рушились так же неудержимо, как башни и стены Ведского замка под ударами дубины Гаргантюа. Рабле кляли со всех сторон. Он оборонялся, маскировался, маневрировал и, несмотря на жесточайший натиск реакции, сумел — это

было нелегко — не попасть на костер. Он спас, таким образом, свою книгу и завещал ее родине и человечеству как арсенал смертоносного оружия против противников идейного прогресса и врагов человеческой свободы.

Франсуа Рабле (François Rabelais, род., вероятно, в 1494 г., ум. в 1553 г.) родился в Шиноне. Он был младшим сыном мелкого судебного чиновника. В 1510 году он поступил во францисканский монастырь и до 1524 года пробыл монахом в Фонтене-Леконт. Там же он получил сан священника. Но духовные подвиги мало соблазняли даровитого юношу. Он хотел учиться. К великому соблазну товарищей по монастырю, он засел за науку, легко одолел латынь, принялся за греческий, читал Платона,

вступил в переписку с главою французских гуманистов Гильомом Бюде. В конце концов, раздраженные этим чрезвычайно

нефранцисканским образом жизни Рабле («пусть не стараются люди необразованные приобрести образование», — учил святой Франциск), монахи отняли у него греческие книги, добытые им с величайшими жертвами. Рабле спасли друзья, выхлопотавшие ему папское разрешение перейти в бенедиктинский орден, не имевший столь пылких обскурантских традиций. В бенедиктинском аббатстве в Мальезе его поддерживала дружба местного епископа д'Эстиссака.

Здесь ему не мешал никто. Он не только продолжал свои эллинистические занятия, но стал отдавать все больше и больше времени естествознанию и медицине. В 1528 году — пока еще с разрешения духовного начальства — он отправился в Париж, а оттуда уже самовольно дальше, все с той же целью.

Статья «Рабле», предпосланная в качестве предисловия настоящему

тому «Библиотеки всемирной литературы»,

принадлежит перу выдающегося советского ученого Алексея Карповича Дживелегова (1875—1952).

Впервые статья была опубликована в 1946 г., в академической «Истории

Французской литературы», том 1; печатается с незначительными сокращениями

---

Смотри здесь - Франсуа Рабле -Гаргантюа и Пантагрюэль - Текст произведения на Яндекс-Диске -rable_gargantua_i_pantagruel_1973.pdf - https://docs.yandex.ru/docs/view?url=ya-disk-public%3A%2F%2Fn0d7mFznsW1hAJdoJ5AT%2B%2FphaNTqnhH8lSsDM8oMUp%2BKRZV1LAb6c%2FlmxHwe15dvq%2FJ6bpmRyOJonT3VoXnDag%3D%3D&name=rable_gargantua_i_pantagruel_1973.pdf&nosw=1

***

Каждая из четырех первых книг романа (атрибуция пятой книги, изданной в окончательном виде лишь в 1564 году, спустя 11 лет после смерти Рабле, во многом проблематична) в самом общем виде ориентируется на определенный жанр, а нормы ее восприятия сформулированы Рабле в его знаменитых прологах. В «Пантагрюэле», обращаясь к читателю, мэтр Алькофрибас называет своим источником и образцом «Великие и бесподобные хроники об огромном великане Гаргантюа», «книгу в своем роде единственную, равных себе не имеющую и беспримерную». Первая (хронологически) книга подчиняется канонам хроники – жанра, который еще в конце XV века был одним из ведущих в национальной словесности: недаром свод «Великих французских хроник» стал первым сочинением на народном языке, отпечатанным французскими типографами. Вершины своего развития хроника достигла при дворе герцогов Бургундских, хронистами которых были такие крупные поэты «осени средневековья», как Жорж Шатлен, Жан Молине или Жан Лемер де Бельж. Должность придворного хрониста, или, как его называли в Бургундии, инцидиария, означала не только приближенность к государю, но и высочайшее признание литературных заслуг.
Свой рассказ хронист мыслил как часть общей истории христианского мира, отрывок из бесконечной «книги» божеских и человеческих дел, а потому непременно обозначал, хотя бы кратко, предшествующие события начиная с библейских времен, а также историю династии, на службе которой он состоял. В полном соответствии с каноном Алькофрибас помещает в первой главе книги обстоятельную генеалогию Пантагрюэля и описание чудес, предшествующих его рождению. «…Ибо, - пишет он, - ведомо мне, что все добрые историографы так именно и составляли свои хроники». В прологе он не забывает уточнить, что состоял при Пантагрюэле и «у него прослужил от молодых ногтей до самых последних дней», иными словами, оговаривает свою роль придворного хрониста. И наконец, он истово клянется, что его творение отвечает главному принципу хроникальной поэтики – правдивости, исторической достоверности: «Готов прозаложить всем чертям на свете тело свое и душу, всего себя со всеми потрохами, если на протяжении этой истории хоть раз прилгну», а заодно призывает на головы читателей все возможные напасти, если им вдруг вздумается усомниться в правдивости его рассказа, то есть нарушить законы восприятия жанра.
Итак, «Пантагрюэль» задуман в продолжение «Великих хроник», назван автором «хроникой» и ориентирован, пусть и пародийно, на поэтику этого жанра. Однако его, как и последующие книги, принято называть «романом». Не ошибка ли это?
Безусловно, произведение Рабле обладает всеми внешними признаками романа в современном понимании, от объема до единства героя. Его принадлежность к романному жанру доказывается и в известных работах М.М. Бахтина. Однако современники также считали «Пантагрюэля» романом - вкладывая в это обозначение несколько иной смысл. Так, в 1533 году некий парижанин по имени Жак Легро составил для себя список книг, который собирался в ближайшее время прочесть. В этом своеобразном каталоге (известном как «опись Жака Легро») содержится более 30 рыцарских романов – и среди них «Пантагрюэль», который в глазах горожанина, повидимому, ничем принципиально не отличался от «Роберта Дьявола», «Фьерабраса» и «Гюона Бордоского», в свою очередь, упомянутых в «хроникальном» прологе мэтра Алькофрибаса. В один ряд с «Ланселотом» и «Ожье Датчанином» ставит книги Рабле и автор написанного 15 лет спустя трактата «Теотим» - доктор богословия и «гроза еретиков» Габриель де Пюи-Эрбо (в латинском варианте Путербий), тот самый «бесноватый путербей», которого за его нападки походя, в числе других порождений Антифизис, уничтожил Рабле в «Четвертой книге». В 1552 году протестант Пьер Дюваль издает стихотворный трактат «Триумф правды», в котором, помимо прочего, содержится перечень «пустых и никчемных» книг, выпускаемых французскими печатниками; среди них - те же «Фьерабрас» и «Ожье Датчанин», «Амадис Галльский», «Рено де Монтобан», а также, выделенный особо, «Пантагрюэль, что превзошел их всех».
Таким образом, «Пантагрюэль» воспринимался во времена своего создания как рыцарский роман. Этот средневековый жанр в эпоху Возрождения не только превратился в одну из самых популярных разновидностей «народных» книг, но и послужил материалом для целого ряда шедевров, от «Неистового Роланда» Ариосто до «Дон Кихота» Сервантеса. Однако в период позднего средневековья законы романа совпадали с канонами хроники: уже в XIII веке, когда появились первые прозаические обработки старинного эпоса и рыцарского
романа, принцип исторической достоверности распространился практически на всю сферу повествовательной прозы: «истории» для того и перелагались прозой, чтобы их «правдивость» не искажалась более в угоду стихотворному метру и рифме. И к началу XVI века, когда и хроника, и рыцарский роман утратили свои высокие позиции в культуре, перешли в сферу «народной» литературы, риторика исторической достоверности пышным цветом расцвела в различных смеховых жанрах, оформляя рассказы о невероятных приключениях либо волшебников и великанов, либо плутов типа Тиля Уленшпигеля - рассказы, которые в народной среде, впрочем, нередко воспринимались всерьез.
«Гаргантюа», вышедший два года спустя (1534) и ставший в последующих изданиях первой книгой романа, внешне развивает успех «Пантагрюэля»: он остается в русле народных хроник, причем Рабле использует «родственный» принцип циклизации, который был характерен для позднесредневековых романных сводов, - история сына дополняется историей отца. Но поэтические установки, изложенные в его прологе, меняются: если в «Пантагрюэле» рассказчик клянется, что его история в высшей степени правдива, то в «Гаргантюа»
мэтр Алькофрибас настаивает на том, что его творение имеет не только буквальный смысл. Силены, Сократ, откупоренная бутылка, мозговая кость – все это изобилие метафор предостерегает читателя от «скороспелого вывода», что книга содержит одни лишь «нелепости, дурачества и разные уморительные небывальщины».

---

Смотри здесь - Франсуа Рабле -Гаргантюа и Пантагрюэль - Текст произведения на Яндекс-Диске - Rable_Gargantyua_i_Pantagryuel.pdf - https://docs.yandex.ru/docs/view?url=ya-disk-public%3A%2F%2FltqxgOrvH4ze1YmtmzqwN3E4i6irvYsJ1NYlSgb431NYb%2BFXkws0Nz6Cz9oLATKaq%2FJ6bpmRyOJonT3VoXnDag%3D%3D&name=Rable_Gargantyua_i_Pantagryuel.pdf

---

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 001

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 002

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 003

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 004

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 005

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 006

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 007

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 008

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 009

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 010

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 011

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 012

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 013

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 014

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 015

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 016

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 017

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 018

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 019

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 020

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 021

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 022

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 023

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 024

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 025

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 026

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 027

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 028

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 029

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 030

"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 031

О романе Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль".

---

Франсуа Рабле

Гаргантюа и Пантагрюэль

«Гаргантюа и Пантагрюэль»: хроника, роман, книга? Rable_Gargantyua_i_Pantagryuel.pdf - https://disk.yandex.ru/i/zTVTyaeAs4jwWA - текст на Яндекс-Диске

---

***

Франсуа Рабле. Гаргантюа и Пантагрюэль.txt

ФРАНСУА РАБЛЭ

ГАРГАНТЮА и ПАНТАГРЮЭЛЬ

ВЪ ПЯТИ КНИГАХЪ

СЪ ФРАНЦУЗСКАГО ТЕКСТА XVI ВЕКА

ПЕРВЫЙ РУССКІЙ ПЕРЕВОДЪ

А. Н. ЭНГЕЛЬГАРДТЪ

СЪ ИЛЛЮСТРАЦІЯМИ ДОРЭ

Изданіе редакціи "Новаго Журнала Иностранной Литературы"

С.-ПЕТЕРБУРГЪ

1901

http://az.lib.ru/

OCR Бычков М. Н. - https://yadi.sk/d/oA5fRf3NhZR-Mw - текст на Яндекс-Диске

***

XI.

О детстве Гаргантюа.

Съ трехлетняго и до пятилетняго возраста, Гаргантюа, по распоряженію отца, вскармливали и воспитывали въ подобающей дисциплине, и онъ проводилъ время, какъ все дети того края, а именно: пилъ, елъ и спалъ; спалъ, пилъ и елъ.

День денской валялся онъ въ грязи, пачкалъ носъ, грязнилъ лицо, стаптывалъ башмаки, билъ баклуши и гонялся за бабочками {Иноск.-- занимался пустяками, дурачился.}, которыми командовалъ его отецъ. Онъ мочился въ башмаки, пачкалъ рубашку, сморкался въ рукавъ, плевалъ въ супъ, лазилъ повсюду, пилъ изъ туфли и терся животомъ о корзину. Точилъ зубы о деревянный башмакъ, мылъ руки похлебкой, чесался стаканомъ, садился межъ двухъ стульевъ на полъ, битымъ стекломъ помадился, запивалъ супъ водою, елъ пирогъ съ грибами, а языкъ не держалъ за зубами, кусался смеясь и смеялся кусаясь, часто плевалъ въ колодезь, прятался въ воду отъ дождя, ковалъ железо, когда оно простынетъ, думалъ о пустякахъ, кривлялся, блевалъ, ворчалъ сквозь зубы, за словомъ въ карманъ не лазилъ, съ бороной по воду ездилъ, а цепомъ рыбу удилъ, съ хвоста хомутъ надевалъ, скребъ у себя тамъ, где не чесалось, чужими руками жаръ загребалъ, гонялся за двумя зайцами, съедалъ напередъ белый хлебъ, черныхъ кобелей набело перемывалъ, щекоталъ самого себя для смеху, гадилъ въ кухне, у Бога небо коптилъ, заставлялъ петь Magnificat за утреней, какъ будто такъ и следуетъ, елъ капусту, а ходилъ киселемъ, умелъ ловить мухъ въ молоке, обрывалъ лапы у мухъ, мялъ бумагу, маралъ пергаментъ, навострялъ лыжи, чистенько около стекла ходилъ, не поймавши медведя шкуру делилъ, спустя лето въ лесъ по малину ходилъ, виделъ небо съ овчинку, а решетомъ въ воде звездъ ловилъ, дралъ съ одного вола две шкуры, на обухе рожь молотилъ, даровому коню въ зубы гляделъ, несъ околесицу, соловья баснями кормилъ, попадалъ изъ кулька въ рогожку, лаялъ на луну. Ждалъ, чтобы жареныя куропатки сами ему въ ротъ летели, по одёжке протягивалъ ножки, а бритое темя въ грошъ не ставилъ.

Каждое утро блевалъ, а отцовскіе щенки лакали съ нимъ изъ одной тарелки: онъ самъ елъ вместе съ ними. Онъ кусалъ ихъ за уши, они царапали ему носъ; онъ дулъ имъ въ спину, они лизали ему щеки. И знайте, ребята, черная немочь васъ возьми, что этотъ шалунишка постоянно тискалъ своихъ нянекъ, щипалъ ихъ и спереди, и сзади и -- знай нашихъ!--пускалъ уже въ ходъ клапанъ у штановъ. И все его няньки наперерывъ украшали его красивыми букетами, нарядными лентами, цветочками и всякими украшеніями. И все время ласкали его и смеялись, когда замечали, что онъ не остается къ этому равнодушенъ, видно имъ это нравилось. Одна называла его втулочной, другая перышкомъ, третья коралловой веточкой, четвертая пробочкой, коловоротомъ, пружинкой, буравчикомъ, подвесочкой, колбасочкой.

-- Онъ мой,-- говорила одна.

-- Нетъ, мой,-- отвечала другая.

-- А мне-то разве ничего не достанется? Такъ лучше, честное слово, я его отрежу.

-- Какъ! отрезать! -- подхватывала третья. Помилуйте, сударыня, вы его искалечите. А разве можно калечить детей? Вы превратите его въ евнуха.

И чтобы ему было чемъ забавляться, какъ другимъ детямъ въ томъ краю, оне сделали ему мельницу изъ крыльевъ одной ветряной мельницы въ Мирвале.

XII.

О деревянныхъ лошадкахъ Гаргантюа.

И вотъ затемъ, чтобы изъ него на всю жизнь вышелъ искусный наездникъ, ему сделали большую красивую деревянную лошадь, которую онъ заставлялъ гарцовать, скакать, волтижировать, лягаться и танцовать, все разомъ: ездить шагомъ, рысью, иноходью, галопомъ, курцъ-галопомъ и во весь опоръ. И часто менялъ своему коню масть, какъ это делаютъ монахи въ Куртибо, сообразуясь съ праздниками: то она была гнедой, то рыжей, серой въ яблокахъ, мышастой, вороной, караковой, пегой, соловой. Самъ онъ сделалъ себе изъ большого бревна охотничью лошадь, а другую изъ винной кадки, для ежедневныхъ прогулокъ, и, наконецъ, изъ большого дуба соорудилъ мула съ попоной для домашняго употребленія. Кроме того, у него было отъ десяти до двенадцати подставныхъ лошадей, да семь почтовыхъ. И всехъ ихъ онъ ставилъ на ночлегъ около себя.

Однажды господинъ де-Пенансакъ посетилъ его отца съ большой свитой и пышностью; и въ тотъ же самый день пріехали въ гости герцогъ де-Франрепа и графъ де-Муйльванъ.

И вотъ, честное слово, домъ оказался слишкомъ тесенъ для столькихъ гостей, а въ особенности конюшни; тогда метрдотель и фурьеръ вышеназваннаго господина де-Пенансакъ, желая узнать, нетъ ли въ доме еще где пустыхъ конюшенъ, обратились къ мальчишечке Гаргантюа и тайкомъ спросили у него: где конюшни для большихъ лошадей, полагая, что дети охотно все выбалтываютъ.

Тутъ онъ повелъ ихъ по большой лестнице замка и черезъ вторую залу вывелъ въ большую галлерею, а оттуда они вошли въ большую башню, и такъ какъ имъ пришлось опять подниматься по лестнице, то фурьеръ сказалъ метрдотелю:

-- Этотъ ребенокъ насъ обманываетъ: где же видано, чтобы конюшни строили наверху дома!

-- Вы ошибаетесь,-- отвечалъ метрдотель: я знаю дома въ Ліоне, въ Бамете, Шеноне и другихъ местахъ, где конюшни расположены наверху, и, можетъ быть, тутъ есть спускъ внизъ на задней стороне дома. Но, для верности, сейчасъ спрошу.

И вотъ онъ спросилъ у Гаргантюа:

-- Миленькій, куда вы насъ ведете?

-- Въ стойла,-- отвечалъ тотъ,-- моихъ большихъ лошадей. Мы сейчасъ туда придемъ, только поднимемся по этой лестнице.

И, проведя ихъ черезъ другой большой залъ, привелъ въ свою комнату и заперъ за собою дверь.

-- Вотъ,-- сказалъ онъ,-- конюшни, про которыя вы спрашивали: вотъ мой испанскій жеребецъ, вотъ мой меринъ, вотъ лаведанскій конь {Layedan, м?стечко въ Бигорр?.}, вотъ мой иноходецъ,-- и далъ имъ въ руки большой чурбанъ.-- Дарю вамъ вотъ эту охотничью лошадь. Я получилъ ее изъ Франкфурта, но владейте ею на здоровье, это добрый и очень выносливый конекъ: съ соколомъ, полудюжиной испанскихъ собакъ и двумя борзыми на придачу, охота на куропатокъ и зайцевъ обезпечена за вами на всю зиму.

-- Клянусь св. Іоанномъ,-- сказали они,-- славно мы попались, совсемъ одурачены!

-- Дуракъ самъ скажется,-- отвечалъ Гаргантюа.

Что жъ имъ было теперь делать, по-вашему? Скрыть ли свой стыдъ или посмеяться для времяпрепровожденія?

Когда они, пристыженные, сходили съ лестницы, онъ ихъ спросилъ:

-- Хотите взять недоуздокъ?

-- Зачемъ?-- спросили они.

-- Чтобы взнуздать себя.

-- Ну, ужъ сегодня мы и безъ того съ носомъ,-- отвечалъ метрдотель. Ты, миленькій, такъ славно одурачилъ насъ; быть тебе со временемъ папой.

- Я на это и разсчитываю,- сказалъ онъ,- а вы будете папенькой, а вотъ этотъ миленькій попугай будетъ настоящимъ папочкой.

- Ладно, ладно,- отвечалъ фурьеръ.

- Ну,- сказалъ Гаргантюа,- угадайте-ка, сколько стежковъ въ рубашке моей матери?

- Шестнадцать,- отвечалъ фурьеръ.

-- Ну это не такъ верно, какъ Св. Писаніе: стежковъ ведь сто спереди и сто сзади, и вы просчитались.

-- Когда?-- спросилъ фурьеръ.

-- Тогда,-- отвечалъ Гаргантюа,-- когда изъ вашего носа сделали трубу для стока нечистотъ, а изъ горла воронку, чтобы перелить ихъ въ другое место.

-- Чортъ возьми,-- сказалъ метрдотель,-- мы напали на краснобая. Господь храни васъ отъ зла, господинъ болтунъ, вы за словомъ въ карманъ не полезете!

И, торопливо спускаясь съ лестницы, уронили большой чурбанъ, который имъ далъ Гаргантюа, на что тотъ заметилъ:

-- Ишь вы какіе плохіе наездники: конь изъ-подъ васъ уходитъ. Если бы вамъ пришлось ехать въ Каюзакъ, что бы вамъ пріятнее было: ехать на гусе или вести подъ уздцы свинью?

-- Мне пріятнее было бы выпить,-- сказалъ фурьеръ.

И, говоря это, они вернулись въ нижнюю залу, где находилась вся свита и, разсказавъ эту новую исторію, насмешили всехъ такъ, что все животики надорвали.

***

---

***

---

Я ее любил. Я его любила. Анна Гавальда.

Посвящается Констанс

* * *

Марион спит на детском сиденье, держа пальчик во рту. Рядом с ней, свернувшись калачиком, спит Люси.

Я смотрю на свекра. Он сидит прямо. Его руки крепко держат руль. Он не произнес ни слова с тех пор, как мы выехали. Время от времени фары встречных машин высвечивают его профиль.

Мне кажется, он так же несчастен, как и я. А еще он очень устал. И разочарован.

Он чувствует мой взгляд:

— Почему не спишь? Ты должна поспать, слышишь? Тебе надо опустить спинку и постараться заснуть. Нам еще ехать и ехать…

— Не могу, — отвечаю я, — вас сторожу.

Он улыбается в ответ. Если это можно назвать улыбкой.

— Да нет… часовой сегодня я.

И мы возвращаемся каждый к своим мыслям. И я плачу, прикрыв лицо руками.

Мы остановились у заправки. Я пользуюсь его отсутствием, чтобы проверить сотовый.

Ни одного сообщения.

Естественно.

Какая же я дура.

Дура…

Включаю радио и тут же выключаю.

Он возвращается.

— Будешь выходить? Хочешь чего-нибудь?

Я киваю.

Ошибаюсь кнопкой, стаканчик наполняется какой-то тошнотворной жижей, и я отправляю его в урну.

В магазинчике покупаю памперсы для Люси и зубную щетку для себя.

Он не трогается с места, пока я наконец не соглашаюсь опустить спинку сиденья.

Я ее любил. Я его любила. Анна Гавальда. 02

Я ее любил. Я его любила. Анна Гавальда. 03

Я ее любил. Я его любила. Анна Гавальда. 04

Я ее любил. Я его любила. Анна Гавальда. 05

Я ее любил. Я его любила. Анна Гавальда. 06

Я ее любил. Я его любила. Анна Гавальда. 07

Я ее любил. Я его любила. Анна Гавальда. 08

***

Я её любил. Я его любила

Роман Анны Гавальда

Первый изданный роман французской писательницы Анны Гавальда. Опубликован в октябре 2003 года. В России книга была переведена и выпущена в 2006 году издательством «Астрель» в переводе Е. Клоковой. Википедия

Автор: Анна Гавальда
Жанр: роман
Цитата: Жить гораздо веселее, если ты счастлив.

---

***

---

Не бывает у света начала,
Как не будет у жизни конец,
Коль симфония вечно звучала
Про сверкание вечных колец…

Если вдруг прекратилось движение,
Наших лет миллиарды прошли…
Незамеченный миг воскрешения
Дарит фразу «Часы вновь пошли»…