Главная » 2022 » Май » 5 » "Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 004
19:07
"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 004

 

XX.

 

О томъ, какъ софистъ унесъ свое сукно и какъ затѣялась тяжба между нимъ и остальными магистрами.

   Не успѣлъ софистъ окончить свою рѣчь, какъ Понократъ и Евдемонъ покатились со смѣху и такъ хохотали, что чуть Богу душу не отдали, подобно Крассу, который умеръ со смѣху, глядя, какъ оселъ ѣлъ репейникъ, или Филемону, увидѣвшему, какъ оселъ съѣлъ фиги, приготовленныя къ обѣду. Вмѣстѣ съ ними разсмѣялся и мэтръ Янотусъ, и всѣ трое хохотали наперерывъ другъ передъ другомъ, пока слезы не навернулись у нихъ на глазахъ отъ сильнаго давленія на мозговое вещество, изъ котораго источились слезы и передались глазнымъ нервамъ, а сами они обратились въ гераклитствующаго Демокрита, или въ демокритствующаго Гераклита.
Когда смѣхъ улегся, Гаргантюа посовѣтовался со своими людьми о томъ, что дѣлать.
Тутъ Понократъ высказалъ мнѣніе, что слѣдуетъ вновь напоить прекраснаго оратора.
И такъ какъ онъ ихъ позабавилъ и насмѣшилъ, какъ никакой другой сумасбродъ, то по дарить ему десять связокъ сосисокъ, о которыхъ упоминалось въ веселой рѣчи, пару штановъ, триста полѣнъ дровъ, двадцать пять бочекъ вина, постель съ тремя перинами изъ гусиныхъ перьевъ и большую и глубокую миску, въ чемъ, какъ онъ говорилъ, нуждалась его старость.
Все было исполнено, какъ условились, за исключеніемъ одного, а именно: Гаргантюа велѣлъ выдать оратору семь аршинъ чернаго сукна и три аршина бѣлой шерстяной матеріи на подкладку, такъ какъ не надѣялся, чтобы нашлись готовые штаны, которые были бы ему впору, и при этомъ сомнѣвался также и въ томъ, какой фасонъ всего болѣе понравится вышеупомянутому оратору: съ бантомъ ли сзади, чтобы удобнѣе ихъ было развязывать, когда понадобится, темъ-же тѣмъ фасономъ, что у моряковъ, и который всего удобнѣе для почекъ, или же на швейцарскій манеръ, чтобы держать въ теплѣ животъ, или же съ хвостомъ, какъ у трески, чтобы не горячить почки. Дрова были снесены поденщиками, магистры снесли сосиски и миски. Мэтръ Жано самъ захотѣлъ нести сукно. Одинъ изъ вышеупомянутыхъ магистровъ, котораго звали мэтръ Жусъ Бандуйль, увѣрялъ, что это неблаговидно и неприлично для его званія и что и ему слѣдуетъ поручить нести сукно кому-нибудь изъ нихъ.
-- Ахъ!-- сказалъ Янотусъ,-- оселъ, оселъ, твое заключеніе не построено in modo et figura. Вотъ къ чему служатъ предположенія, et parva logicalia. Pannus pro quo supponit? {Кому предназначено сукно?}.
-- Confuse {Неопредѣленно.},-- отвѣчалъ Бандуйль,-- et distributive {Раздѣлительно.}.
-- Я не спрашиваю тебя, оселъ, сказалъ Янотусъ -- quomodo supp о nit, но pro quo, а это, оселъ, pro tibi is meis {Я не спрашиваю: какъ? но кому оно предназначено? Для моихъ костей.}. А потому понесу egoniet sicut suppositum portat adpositum {Слѣдовательно я, такъ какъ предположеніе заключаетъ приложеніе.}.
И унесъ сукно украдкой, какъ и Пателенъ {Дѣйствующее лицо извѣстнаго фарса.}. Но всего лучше то, что когда кашлюнъ торжественно потребовалъ обѣщанные штаны и сосиски на засѣданіи у Матюреновъ {Члены ордена, основаннаго Иннокентіем III для выкупа невольниковъ у невѣрныхъ.}, ему въ нихъ наотрѣзъ отказали, ссылаясь на то, что, по наведеннымъ справкамъ, онъ ихъ получилъ уже отъ Гаргантюа.
Онъ доказывалъ имъ, что онъ получилъ ихъ gratis отъ щедрота Гаргантюа и что это не освобождаетъ ихъ отъ обѣщанія.
Не смотря на то, ему отвѣчали, чтобы онъ былъ разсудителенъ и удовольствовался тѣмъ, что получилъ, и что больше онъ ничего не получитъ.
-- Разсудителенъ!-- сказалъ Янотусъ. Но при чемъ тута разсудительность?! Обманщики несчастные, вы недостойные люди! На землѣ нѣтъ злѣе людей, чѣмъ вы. Я вѣдь хорошо это знаю: не слѣдуетъ прихрамывать при хромыхъ. Я самъ плутовалъ вмѣстѣ съ вами. Клянусь Богомъ, я извѣщу короля о громадныхъ злоупотребленіяхъ, которыя тута творятся и вашими собственными руками. И да поразитъ меня проказа, если онъ не прикажетъ сжечь васъ живыми, какъ обманщиковъ, измѣнниковъ, еретиковъ и обольстителей, враговъ Бога и добродѣтели!
За эти слова они вчинили искъ противъ него, а онъ подалъ на нихъ встрѣчный искъ. Короче сказать, тяжба затянулась въ судѣ и до сихъ поръ еще не окончена. Магистры поклялись, что не станутъ мыться, а мэтръ Жано съ нѣсколькими приверженцами -- сморкаться до тѣхъ поръ, пока, дѣло не будетъ рѣшено окончательно. Благодаря этой клятвѣ, они и по сіе время пребываютъ грязными и сопливыми, потому что судъ все еще не разобрался въ документахъ. Приговоръ будетъ постановленъ ко второму пришествію, то-есть никогда. Вѣдь вы знаете, что эти люди творятъ наперекоръ природѣ и своимъ собственнымъ законамъ. Парижскіе законы говорятъ, что одинъ Богъ можетъ создать вещи безконечныя. Природа же ничего не производитъ безсмертнаго, а всему, что идетъ отъ нея, положенъ конецъ и извѣстный срокъ, потому что omnia orta cadunt, etc. {Все, что возникаетъ,-- проходитъ и пр.}.
Но эти полярные медвѣди дѣлаютъ всѣ тяжбы, которыя имъ приходится разбирать, нескончаемыми и безсмертными, что дало поводъ уже Хилону Лакедемонянину, Дельфійскому жрецу, сказать: "Нищета -- спутникъ тяжбы, и тяжущіеся разоряются", и оправдываетъ эти слова. Потому что они скорѣе лишатся жизни, нежели выиграютъ дѣло.

XXI.

 

Обученіе Гаргантюа по методѣ его наставниковъ софистовъ.

По прошествіи первыхъ дней по пріѣздѣ Гаргантюа и послѣ того какъ колокола были водворены на мѣсто, парижскіе граждане въ благодарность за эту любезность предложили содержать и кормить кобылу Гаргантюа столько времени, сколько онъ пожелаетъ. Гаргантюа съ удовольствіемъ на это согласился. И вотъ кобылу послали на содержаніе въ лѣсъ Фонтенебло, но я не знаю, тамъ ли она въ настоящее время.
Послѣ того Гаргантюа пожелалъ серьезно учиться подъ руководствомъ Понократа. Но этотъ послѣдній для начала приказалъ, чтобы онъ пока занимался привычнымъ для него, способомъ, потому что онъ хочетъ узнать, какимъ образомъ его прежніе учителя образовали изъ него такого фата, глупца и невѣжду. И вотъ Гаргантюа проводилъ такимъ образомъ свое время. Обыкновенно, онъ просыпался между восемью и девятью часами, разсвѣло или нѣтъ -- безразлично; ибо такъ приказывали его прежніе гувернеры, ссылаясь на слова Давида: Vanum est vobis ante lucem s urge re {Псал. СХХѴІ, 2: Безполезно вамъ вставать до разсвѣта.}.
Послѣ того онъ валялся еще нѣкоторое время въ постели, чтобы хорошенько пріободриться и затѣмъ одѣваться сообразно времени года; но всего охотнѣе носилъ онъ широкій и длинный халатъ изъ толстой фризовой матеріи, подбитый лисицей; затѣмъ чесался нѣмецкимъ гребнемъ, то-есть пятью пальцами, потому что, по словамъ его преподавателей, иначе чесаться, мыться и чиститься значило терять время на бѣломъ свѣтѣ.
Послѣ того марался, мочился, блевалъ, харкалъ, зѣвалъ, плевалъ, кашлялъ, рыдалъ, чихалъ и сморкался, точно архидіаконъ, и завтракалъ, чтобы предохранить себя отъ сырости и простуды, жареными потрохами, жареной говядиной, славной ветчиной и рубленымъ мясомъ и похлебкой.
Понократъ уговаривалъ его не ѣсть такъ много, вставъ съ постели, прежде чѣмъ не сдѣлаетъ нѣкотораго моціона. Гаргантюа отвѣчалъ:
-- Какъ! развѣ я не сдѣлалъ достаточно моціона? Я разъ шесть или семь перевернулся въ постели, прежде чѣмъ встать. Развѣ этого не довольно? Папа Александръ {Александръ V.} такъ дѣлалъ по совѣту своего врача-еврея и жилъ до самой смерти, наперекоръ завистникамъ. Мои первые учителя къ этому меня пріучили, говоря, что завтракъ укрѣпляетъ память, и сами первые пили. Я чувствую себя при этомъ очень хорошо и обѣдаю съ тѣмъ большимъ аппетитомъ. И мэтръ Тюбаль, первый изъ парижскихъ лиценціатовъ, говорилъ мнѣ, что сила не въ томъ, чтобы скоро бѣжать, но рано выйти изъ дому; поэтому и для здоровья людей важно не то, чтобы они пили, пили безъ конца, какъ утки, но чтобы они пили съ ранняго утра. Unde versus:
 
Lever matin n'est point bon heur.
Boire matin est le meilleur 1).
1) Встать спозаранку не велико еще счастье, спозаранку напиться гораздо пріятнѣе.
 
Позавтракавъ плотно, шелъ вь церковь, и за нимъ проносили туда въ большой корзинѣ толстый требникъ въ переплетѣ, который вѣсилъ -- вмѣстѣ съ застежками и засаленнымъ пергаментомъ -- ни болѣе, ни менѣе, какъ одиннадцать центнеровъ шесть фунтовъ Тамъ онъ слушалъ двадцать шесть или тридцать обѣденъ; туда же приходилъ его капелланъ, закутанный, какъ удодъ, и съ дыханіемъ, пропитаннымъ, въ качествѣ противоядія, виннымъ запахомъ. Вмѣстѣ съ нимъ онъ бормоталъ всѣ молитвы и такъ старательно выговаривалъ ихъ, что ни одного слова не пропадало. По выходѣ изъ церкви ему привозили на телѣгѣ, запряженной волами, кучу четокъ Св. Клода, которыя были такъ крупны, какъ человѣческія головы, и онъ, прохаживаясь по монастырямъ,галлереямъ или по саду, читалъ больше молитвъ, чѣмъ шестнадцать отшельниковъ.
Затѣмъ учился съ добрыхъ полчаса, уставясь глазами въ книгу, но (какъ говоритъ шутъ) душа его находилась на кухнѣ.
   Обильно помочившись, садился за столъ. И такъ какъ по натурѣ онъ былъ флегматикъ, то начиналъ обѣдъ съ нѣсколькихъ дюжинъ окороковъ ветчины, копченыхъ языковъ, колбасъ, сосисокъ и другихъ предвозвѣстниковъ вина. Тѣмъ временемъ четверо изъ его людей кидали ему въ ротъ непрестанно, одинъ за другимъ, горчицу большими ложками, и онъ запивалъ ее большимъ глоткомъ бѣлаго вина, чтобы облегчить почки. Затѣмъ ѣлъ, смотря по времени года, разное мясо, сколько влѣзетъ, и переставалъ ѣсть только тогда, когда набивалъ себѣ животъ. Питью же не было ни отдыха, ни срока: онъ говорилъ, что предѣлъ для питья -- это когда у того, кто пьетъ, пробковая стелька въ туфляхъ разбухнетъ на полфута.

XXII.

 

Игры Гаргантюа.

Послѣ того, какъ бывало съ трудомъ пробормочетъ обрывокъ послѣобѣденной молитвы, Гаргантюа мылъ руки виномъ, прочищалъ зубы ногой борова и весело болталъ съ своими людьми. Затѣмъ, растянувъ коверъ, приносили карты, кости и шашки. Онъ игралъ: въ трилистникъ, въ ландскнехтъ и проч. {Тутъ слѣдуетъ длинный перечень игръ, большею частью вымышленныхъ и не поддающихся переводу.}. Наигравшись вдоволь, убивъ даромъ время, приличествовало еще выпить -- по одиннадцати горшковъ на человѣка, а напировавшись, растянуться на покойной скамьѣ иди, еще того лучше, на мягкой постели и проспать два или три часа, не думая и не говоря ничего худого.
Проснувшись, Гаргантюа отряхивался, затѣмъ приносили еще вина и онъ опять пилъ себѣ на здоровье.
Понократъ убѣждалъ его, что вредно пить послѣ сна.
-- Такую точно жизнь ведутъ Отцы,-- отвѣчалъ Гаргантюа. У меня по природѣ сонъ такой соленый, что когда я сплю, это все равно, какъ если бы я ѣлъ ветчину.
Послѣ того снова принимался за ученье и пускалъ въ ходъ четки, а чтобы дѣло шло успѣшнѣе, садился на стараго мула, служившаго уже девяти королямъ, и, бормоча и качая головой, ѣхалъ смотрѣть, какъ ловятся кролики въ сѣти.
По возвращеніи шелъ въ кухню, чтобы поглядѣть, какое жаркое жарится на вертелѣ.
И прекрасно ужиналъ, честное слово, и охотно приглашалъ нѣсколькихъ сосѣдей-бражниковъ, съ которыми пилъ, какъ ни въ чемъ не бывало.
Въ числѣ прочихъ, въ его свитѣ находились господа дю-Фу, де-Гурвиль, де-Гриньо и де-Мариньи.
Послѣ ужина наступалъ чередъ деревянныхъ евангелій, то есть игральныхъ картъ и костей, или находили провѣдать красивыхъ дѣвушекъ по сосѣдству и устраивали пирушки и разныя закуски и заѣдки, послѣ чего Гаргантюа ложился спать и спалъ безъ просыпу до восьми часовъ утра.

XXIII.

 

О томъ, какъ Гаргантюа въ такой дисциплинѣ воспитывался Понократомъ, что не терялъ по пусту ни одного часа во днѣ.

Когда Понократъ узналъ порочный образъ жизни Гаргантюа, онъ рѣшилъ иначе обучать его наукамъ, но на первое время позволилъ ему вести прежній образъ жизни, считая, что природа не терпитъ внезапныхъ перемѣнъ и возмущается противъ нихъ.
   Поэтому, чтобы успѣшнѣе приступить къ своему дѣлу, онъ упросилъ ученаго врача того времени, мэтра Теодора, указать, можно ли направить на путь истинный Гаргантюа.
   Врачъ закатилъ ему слабительное по всѣмъ правиламъ искуства и этимъ путемъ исправилъ всѣ уклоненія и дурныя привычки мозга. Этимъ же средствомъ Понократъ заставилъ его забыть все, чему онъ учился подъ руководствомъ своихъ старыхъ учителей,-- какъ это дѣлалъ Тимоѳей {Тимоѳей изъ Милета, знаменитый флейтистъ Александра Великаго.} со своими учениками, которые раньше учились у другихъ музыкантовъ. Для большаго успѣха, онъ вводилъ его въ общество людей ученыхъ, находившихся въ городѣ, чтобы соревнованіе съ ними укрѣпляло его умъ и вселяло въ него желаніе хорошо учиться и отличаться.
   Затѣмъ такъ распредѣлилъ его занятія, чтобы онъ не терялъ ни одного часа во днѣ, и такимъ образомъ все его время занято было изученіемъ науки и литературы. Гаргантюа просыпался въ четыре часа утра приблизительно. Пока его растирали, ему читали нѣсколько страницъ Св. Писанія громко и внятно, и съ тѣмъ выраженіемъ, какое приличествовало предмету; къ этому занятію приставленъ былъ молодой пажъ, уроженецъ Вашэ, по имени Анагностъ. Подъ вліяніемъ этого чтенія, Гаргантюа часто принимался бить поклоны, славословить, молиться и взывать къ Господу Богу, величіе и чудесные пути Котораго онъ узнавалъ изъ чтенія Св. Писанія. Послѣ того отправлялся въ укромныя мѣста облегчить кишки отъ естественныхъ результатовъ пищеваренія. Тамъ учитель повторялъ ему прочитанное, объясняя самыя темныя и непонятныя мѣста.
   На возвратномъ пути изучали небо: таково ли оно, какимъ они видѣли его наканунѣ вечеромъ, и при какихъ знакахъ восходитъ солнце, а также и луна въ тотъ день.
   Послѣ того Гаргантюа одѣвали, причесывали, завивали, наряжали и вспрыскивали духами и въ продолженіе всего этого времени повторяли ему уроки предыдущаго дня. Онъ самъ говорилъ ихъ наизусть и связывалъ съ ними нѣкоторые практическіе случаи изъ жизни человѣческой. Такъ занимался онъ иногда два-три часа сряду, но эти занятія обыкновенно прекращались, когда онъ былъ совсѣмъ одѣтъ. Послѣ того въ продолженіе добрыхъ трехъ часовъ учитель давалъ ему урокъ.
   Послѣ того шли гулять, все время толкуя о прочитанномъ, и заходили на площадь, гдѣ играютъ въ мячъ, или отправлялись на лугъ и тамъ играли въ мячъ, въ лапту или городки для упражненія тѣла, какъ передъ тѣмъ упражняли душу. Игра была безъ всякаго принужденія: они прекращали ее, когда имъ вздумается, и обыкновенно, когда уставали физически или умственно. Послѣ того хорошенько обтирались и растирались, смѣняли рубашку и, тихонько прогуливаясь, шли посмотрѣть, готовъ ли обѣдъ. Въ ожиданіи обѣда декламировали отчетливо и выразительно нѣсколько сентенцій,удержавшихся въ памяти изъ прочитаннаго.
   Тѣмъ временемъ разыгрывался аппетитъ, п тогда садились за столъ. Въ началѣ обѣда прочитывалось нѣсколько забавныхъ исторій о старинныхъ богатырскихъ подвигахъ, въ то время какъ Гаргантюа пилъ вино.
   Послѣ того, какъ вздумается, или продолжали чтеніе, или весело бесѣдовали другъ съ другомъ, разсуждая о свойствахъ, особенностяхъ, дѣйствіи и природѣ всего, что имъ подавали за столомъ: о хлѣбѣ, винѣ, водѣ, соли, мясѣ, рыбахъ, плодахъ, травахъ, кореньяхъ, и ихъ изготовленіи.
   И такимъ образомъ въ короткое время знакомились со всѣми подходящими къ этому мѣстами у Плинія, Аѳенея, Діоскорида, Юлія Поллукса. Галена, Порфирія, Опіана, Полибія, Геліодора, Аристотеля, Эліана и др.
   И во время этихъ бесѣдъ часто, для большей увѣренности, приносили вышеупомянутыя книги за столъ. И Гаргантюа такъ хорошо запоминалъ все сказанное, что не было врача, который бы зналъ вполовину такъ много, какъ онъ.
   Послѣ того обсуждали уроки, прочитанные поутру, и заканчивали обѣдъ вареньемъ изъ айвы. Гаргантюа чистилъ себѣ зубы стволомъ мастиковаго дерева, мылъ чистой водой руки и глаза, благодарилъ Бога нѣсколькими прекрасными кантами, восхвалявшими Божіе милосердіе и щедроты.
   Послѣ того приносили карты, но не для того, чтобы играть, а чтобы научиться многимъ новымъ фокусамъ и выдумкамъ, которые всѣ были основаны на ариѳметикѣ. Этимъ путемъ онъ полюбилъ ариѳметику и каждый день, послѣ обѣда и ужина, проводилъ, занимаясь ею, время гораздо пріятнѣе, чѣмъ прежде играя въ кости или карты. И скоро онъ такъ хорошо изучилъ ариѳметику теоретически и практически, что англичанинъ Тунсталь, который много написалъ о ней, сознался, что въ сравненіи съ Гаргантюа онъ былъ просто неучъ.
   И не съ одной только ариѳметикой,-- такъ было и съ другими математическими науками, какъ-то: геометріей, астрономіей и музыкой, потому что, въ ожиданіи, пока переварится обѣдъ, они занимались многими веселыми инструментами и геометрическими фигурами и даже практиковались въ астрономическихъ канонахъ.
   Затѣмъ упражнялись въ пѣніи квартетовъ съ варіаціями на излюбленную тему. Что касается музыкальныхъ инструментовъ, то онъ учился играть на лютнѣ, на клавикордахъ, на арфѣ, на нѣмецкой флейтѣ, на альтѣ и на тромбонѣ.
   Проведя часокъ въ этихъ занятіяхъ, по окончаніи пищеваренія, испражнялся и затѣмъ снова садился учиться въ продолженіе трехъ часовъ и болѣе: повторялъ утренній урокъ, читалъ далѣе начатую книгу, писалъ, стараясь красиво выводить готическія и римскія буквы.
   Послѣ того выходили изъ дома въ сопровожденіи молодого дворянина изъ Турени, котораго звали берейторомъ Гимнастомъ и который училъ Гаргантюа верховой ѣздѣ. Переодѣвшись, Гаргантюа садился на коня, какого-нибудь испанскаго жеребца или берберійскую лошадь, и скакалъ въ карьеръ, волтижировалъ, перескакивая чрезъ рвы и барьеры, дѣлалъ вольты справа налѣво и слѣва направо. Потомъ ломалъ, но только не копье, потому что нѣтъ ничего глупѣе въ мірѣ, какъ говорить: "Я сломалъ десять копій на турнирѣ или въ сраженіи",-- всякій плотникъ сдѣлалъ бы то же самое,-- но почетно и славно однимъ копьемъ сразить десятерыхъ враговъ. И такъ своимъ острымъ, крѣпкимъ копьемъ Гаргантюа ломалъ ворота, пробивалъ латы, вырывалъ съ корнемъ дерево, снималъ кольцо, скидывалъ сѣдло, панцырь или желѣзную перчатку. И все это производилъ вооруженный съ головы до ногъ. И никто не могъ сравниться съ нимъ въ искусствѣ красоваться на конѣ и парадировать. Феррарскій волтижеръ былъ просто обезьяна по сравненію съ нимъ. Удивительно искусно перескакивалъ
   онъ съ одной лошади на другую, не касаясь земли. Такихъ лошадей называли перемѣнными, и онъ умѣлъ, держа копье на отлетѣ, ѣздить на лошади безъ стремянъ и безъ уздечки и управлять ею по своему усмотрѣнію. Все это пригодно для военной дисциплины.
   Въ другой разъ онъ упражнялся въ искусствѣ владѣть сѣкирой, которую такъ крѣпко держалъ, такъ ловко вращалъ и такъ искусно отклонялъ ею всякіе удары, что въ этомъ отношеніи могъ назваться мастеромъ своего дѣла.
   Послѣ того бился на пикахъ, на обоюдоострыхъ шпагахъ, на сабляхъ, на кинжалахъ, то вооруженный щитомъ, то не вооруженный.
   Охотился на оленя, дикую козу, медвѣдя, серну, кабана, зайца, куропатокъ, фазановъ, дрофъ. Игралъ въ большой мячъ и подкидывалъ его въ воздухъ какъ ногой, такъ и кулакомъ.
   Боролся, бѣгалъ, прыгалъ, но не въ три пріема и не на одной ногѣ, или, такъ называемымъ, нѣмецкимъ прыжкомъ. Гимнастъ говорилъ, что всѣ эти прыжки ни къ чему не служатъ на войнѣ. Нѣтъ, онъ сразу перескакивалъ черезъ ровъ, барьеръ, карабкался на стѣну и влѣзалъ въ окно, отстоявшее отъ земли на высоту копья.
   Плавалъ въ глубокой водѣ на животѣ, на спинѣ, на боку, разсѣкая воду всѣмъ тѣломъ, или однѣми ногами, поднявъ одну руку надъ водой и держа въ ней книгу, причемъ она оставалась суха, переплывалъ съ одного берега на другой, при чемъ, какъ Юлій Цезарь, тащилъ зубами за собою плащъ; съ помощью одной руки поднимался въ лодку, снова бросался оттуда, головой внизъ, въ воду, погружался на дно, изслѣдовалъ подводные камни, нырялъ въ колдобины и водовороты, поворачивалъ лодку, правилъ ею, быстро гналъ ее впередъ, замедлялъ ея ходъ, велъ ее по теченію, противъ теченія, одной рукой держалъ весло, другою руль, ставилъ паруса, карабкался по мачтамъ, лазилъ по стеньгамъ, направлялъ компасъ и управлялъ рулемъ.
   Выскочивъ изъ воды, взбѣгалъ на гору и такъ же легко сбѣгалъ внизъ, ходилъ какъ кошка по деревьямъ, перепрыгивалъ съ одного на другое какъ бѣлка, ломалъ толстѣйшія сучья, какъ второй Милонъ, помощью двухъ отточенныхъ кинжаловъ и двухъ крѣпкихъ шилъ взбирался по стѣнѣ дома, какъ крыса, и затѣмъ спускался сверху внизъ такъ ловко, что не подвергался опасности упасть и расшибиться. Металъ дротикъ, камни, стрѣлы, копье, алебарду, натягивалъ тетиву у лука, прицѣливался изъ ружья, наводилъ пушку, и стрѣлялъ въ цѣль, въ птицу, сверху внизъ и снизу вверхъ, впередъ, сбоку, назадъ, какъ парѳяне.
   Привяжутъ, бывало, канатъ, на какую-нибудь высокую башню и спустятъ конецъ на землю; онъ взбирается по канату, перебирая руками, затѣмъ спускается внизъ такъ быстро и увѣренно, точно внизу для него подостланъ мягкій коверъ. Въ другой разъ приставятъ толстый шестъ къ двумъ деревьямъ, онъ повиснетъ на немъ обѣими руками и передвигается, не касаясь ногами земли, да такъ быстро, что никакому скороходу его не догнать.
   А для упражненія грудной клѣтки и легкихъ онъ кричалъ во весь голосъ. Я услыхалъ разъ, какъ онъ звалъ Евдемона и крикъ былъ слышенъ на протяженіи отъ воротъ св. Виктора до Монмартра. Самъ Стенторъ не кричалъ такъ громко въ сраженіи подъ Троей.
   А ради укрѣпленія мускуловъ для него соорудили двѣ большихъ оловянныхъ болванки, вѣсомъ въ восемь тысячъ семьсотъ центнеровъ, которыя онъ называлъ своими гирями. Онъ бралъ ихъ съ земли, по одной въ руку и поднималъ надъ головой и держалъ такимъ образомъ не шевелясь три четверти часа и долѣе, что доказывало несравненную силу. Игралъ въ городки съ самыми большими силачами. И когда доходила до него очередь, такъ упирался ногами, что подъ тяжестью его сгибались тѣ, которые пытались сдвинуть его съ мѣста, какъ нѣкогда это было съ Милономъ. И, какъ Милонъ, онъ держалъ въ рукахъ гранатовое яблоко и отдавалъ его тому, кто сможетъ его у него отнять.
   Послѣ такого времяпрепровожденія онъ растирался, мылся и переодѣвался, и всѣ тихонько возвращались домой, а, проходя по лугу или другимъ поросшимъ травою мѣстамъ, осматривали деревья и растенія, и провѣряли то, что о нихъ написано древними, какъ Ѳеофрастъ, Діоскоридъ, Маринусъ, Плиній, Никандръ, и Галенъ, и уносили ихъ цѣлыя охапки домой, гдѣ за ними смотрѣлъ молодой пажъ по имени Ризотомъ, у котораго кромѣ того находились на храненіи лопаты, заступы, садовые ножи и другіе инструменты, необходимые въ садоводствѣ.
   По возвращеніи домой, пока готовили ужинъ, повторяли нѣкоторыя мѣста изъ прочитаннаго и садились за столъ. Здѣсь надо замѣтить, что обѣдъ былъ скромный и умѣренный, такъ какъ ѣли только для того, чтобы червячка заморить, но ужинъ за то былъ обильный и сытный. Гаргантюа ѣлъ за ужиномъ ровно столько, сколько нужно, чтобы насытиться и поддержать свои силы. И такова настоящая діэта, предписываемая доброй и вѣрной медициной, хотя бы толпа дураковъ медиковъ, сбитыхъ съ толку софистами, и совѣтывала противное. За ужиномъ продолжался обѣденный урокъ, насколько находили это подходящимъ, остальное время проводили въ ученой и полезной бесѣдѣ.
   Помолившись Богу, предавались музыкѣ и пѣнію: играли на различныхъ инструментахъ или же занимались фокусами изъ картъ, костей и стакановъ; и такъ пріятно проходило время за вкусной ѣдой и развлеченіями, пока не наступалъ часъ ложиться спать. Иногда же ходили навѣстить компанію людей ученыхъ или такихъ, что побывали въ чужихъ краяхъ.
   Среди ночи, прежде чѣмъ разойтись на покой, шли на самое открытое мѣсто въ квартирѣ и глядѣли на небо, замѣчали кометы, если таковыя появлялись, фигуру, ситуацію, аспектъ, противостояніе и соединеніе небесныхъ созвѣздій.
   Послѣ того Гаргантюа вмѣстѣ со своимъ наставникомъ повторялъ, на манеръ пиѳагорейцевъ, все то, что они за день прочитали, видѣли, сдѣлали и слышали.
   И затѣмъ молились Богу съ колѣнопреклоненіемъ, для укрѣпленія своей вѣры: славословили Его за неизреченную благость и благодарили за протекшее время, предавая себя Его милосердію на будущее время. Послѣ того отходили на покой.
  

XXIV.

 

О томъ, какъ Гаргантюа проводилъ время въ дождливую погоду.

   Если случалось, что погода была дождливая и холодная, то все время до обѣда проводилось какъ обыкновенно, съ тою только разницею, что Гаргантюа приказывалъ хорошенько растопить каминъ, чтобы согрѣть воздухъ. Но послѣ обѣда, вмѣсто упражненій на открытомъ воздухѣ, съ гигіеническою цѣлью занимались уборкой сѣна, кололи и пилили дрова, молотили хлѣбъ въ ригѣ. Послѣ того занимались искусствомъ живописи и скульптуры, или же возстановляли обычай античной игры въ бабки, какъ ее описывалъ Леоникусъ и какъ въ нее играетъ нашъ добрый другъ Ласкарисъ {Библіотекарь Франциска I.}. Играя припоминали тѣ мѣста у древнихъ авторовъ, въ которыхъ о ней упоминается; или же придумывали какую-нибудь подходящую метафору на эту игру. А не то ходили смотрѣть, какъ плавятъ металлъ и льютъ пушки: или же посѣщали мастерскія ювелировъ, рѣзчиковъ драгоцѣнныхъ камней, или же лабораторіи алхимиковъ, монетный дворъ, ткацкія, гдѣ ткутъ шелковыя матеріи и бархатъ, органныхъ мастеровъ, типографщиковъ, красильщиковъ и всякихъ другихъ ремесленниковъ, гдѣ, давая на водку, знакомились съ пріемами и изобрѣтеніями различныхъ ремеслъ.
   Ходили слушать публичныя лекціи, торжественные акты, репетиціи, декламаціи, защитительныя рѣчи адвокатовъ, проповѣди христіанскихъ проповѣдниковъ.
   Гаргантюа посѣщалъ также фехтовальныя залы и фехтовалъ съ преподавателями этого искусства, доказывая на опытѣ, что такъ же хорошо, какъ они, и пожалуй даже лучше ихъ, владѣлъ оружіемъ. А вмѣсто того, чтобы заниматься садоводствомъ, посѣщалъ лавки дрогистовъ и аптекарей, знакомился съ плодами, корнями, листьями, смолой, сѣменами, иностранными мазями и съ тѣмъ, какъ ихъ поддѣлывали. Ходилъ смотрѣть акробатовъ, фокусниковъ, наблюдалъ за ихъ движеніями, хитростями, уловками, прыжками и краснобайствомъ, въ особенности уроженцевъ Шони и Пикардіи, которые отъ природы большіе болтуны и краснобаи и мастера на всякія штуки.
   Вернувшись къ ужину, ѣли болѣе умѣренно, нежели въ другіе дни, и болѣе легкія и удобоваримыя яства, дабы предотвратить вредныя послѣдствія сырости воздуха, сообщившейся тѣлу, и отсутствія обычныхъ физическихъ упражненій.
   Такъ воспитывался Гаргантюа и изо дня въ день велъ подобный образъ жизни, и, какъ легко поймете, съ превеликой для себя пользой, какъ это и естественно для молодого человѣка его лѣтъ и одареннаго здравымъ смысломъ. Сначала эти занятія казались трудными, но съ теченіемъ времени становились все легче и пріятнѣе, и больше походили на время препровожденіе короля, нежели ученіе школьника.
   Со всѣмъ тѣмъ Понократъ, чтобы доставить ему отдыхъ отъ такого сильнаго напряженія ума, выбиралъ разъ въ мѣсяцъ ясный и хорошій день, когда они съ утра покидали городъ и отправлялись въ Жантильи, или въ Булонь, въ Монружъ, въ Понъ-Шарантонъ, или въ Ванвъ и Сенъ-Клу. И тамъ проводили весь день пируя, веселясь, забавляясь, угощаясь виномъ, распѣвая пѣсни, танцуя, валяясь на лугу, ища по гнѣздамъ пташекъ, ловя куропатокъ, таская изъ пруда лягушекъ и раковъ.
   Но если въ такой день и не заглядывали въ книги, а обходились безъ чтенія, это не значитъ, чтобы день проходилъ безъ пользы. Сидя на цвѣтущемъ лугу, они наизусть сказывали какое-нибудь прекрасное стихотвореніе о земледѣліи Виргилія, Гезіода, изъ "Bustico", Пульчіана, припоминали забавныя латинскія эпиграммы и переводили ихъ французскими стихами.
   Пируя, отдѣляли вино отъ воды, какъ это учитъ дѣлать Катонъ (De Кеrirst.) и Плиній, посредствомъ рюмки изъ плюща, промывали вино въ тазу съ водой и затѣмъ извлекали его посредствомъ воронки, а воду переливали изъ одного стакана въ другой и устраивали автоматическіе приборы, то есть такіе, которые сами собой приходили въ движеніе.
  

XXV.

 

О томъ, какъ возгорѣлся большой споръ между пирожниками Лернэ и земляками Гаргантюа и привелъ къ ожесточенной войнѣ.

   Въ то время года, когда наступаетъ уборка винограда, въ началѣ осени, мѣстные пастухи стерегли виноградники, чтобы скворцы не поклевали виноградъ. Въ это самое время пирожники изъ Лерна проѣзжали по большой дорогѣ, сопровождая десять или двѣнадцать возовъ съ пирогами, предназначенными для города. Вышеназванные пастухи вѣжливо попросили ихъ продать имъ пироговъ за деньги по рыночной цѣнѣ. Слѣдуетъ замѣтить, что нѣтъ роскошнѣе угощенія для тѣхъ, кто страдаетъ запоромъ, какъ поѣсть за завтракомъ винограда съ пирожками, будетъ ли то коринка, или мускатъ, или рислингъ. Но эту просьбу пирожники не только не исполнили, но -- еще хуже того -- сильно оскорбили пастуховъ, обозвали болтунами, дураками, скотами, тупицами, лѣнтяями, сластунами, пьяницами, хвастунами, негодяями, грубіянами, невѣжами, разинями, нищими, оборванцами, зубоскалами, свинопасами, погаными пастухами и еще другими обидными прозвищами, прибавивъ, что не пристало имъ ѣсть такіе прекрасные пироги, а должны они довольствоваться чернымъ хлѣбомъ и овсяными лепешками.
   На эти оскорбленія одинъ изъ обруганныхъ, котораго звали Форжье, честнѣйшій человѣкъ и бакалавръ, мягко отвѣчалъ:
   -- Съ какихъ поръ стали вы такъ дерзки и грубы? Вы прежде охотно продавали намъ пирожки, а теперь въ нихъ отказываете. Такъ добрые сосѣди не дѣлаютъ, и мы съ вами не такъ поступаемъ, когда вы являетесь сюда покупать нашу прекрасную пшеницу, изъ которой печете свои пирожки. Мы охотно дали бы вамъ еще въ придачу винограда, но, клянусь Богородицей, вы раскаетесь въ своемъ поступкѣ и когда-нибудь мы вамъ отплатимъ тѣмъ же, когда вамъ что-нибудь понадобится отъ насъ, попомните это!
   Марке, старшина цеха пирожниковъ, отвѣчалъ ему на это:
   -- Право, ты слишкомъ сердитъ сегодня утромъ. Вѣрно вчера, вечеромъ наѣлся пшонной каши. Подойди-ка поближе, я дамъ тебѣ пирожковъ.
   Но когда Форжье, въ простотѣ души, подошелъ и вынулъ изъ пояса монету въ одиннадцать денье, ожидая, что Марке отпуститъ ему пирожки, этотъ послѣдній ударилъ его бичомъ по ногамъ, да такъ сильно, что шишки повскакивали, и хотѣлъ убѣжать; но Форжье закричалъ: "Караулъ! убиваютъ!" изо всѣхъ силъ и затѣмъ бросилъ въ него большой палкой, которую держалъ подъ мышкой, и угодилъ ему въ правый високъ, такъ что Марке свалился съ лошади полумертвый.
   Тѣмъ временемъ прибѣжали мызники, которые неподалеку сбивали съ деревьевъ орѣхи длинными шестами, и принялись тузить пирожниковъ, точно хлѣбъ молотить. Другіе пастухи и пастушки, услышавъ крики Форжье, прибѣжали со своими пращами и принялись осыпать каменьями, точно градомъ. Въ концѣ концовъ, они ихъ задержали и отняли у нихъ четыре или пять дюжинъ пирожковъ, заплативъ за нихъ, однако, обычную цѣну, и дали имъ въ придачу сотню орѣховъ и три корзины бѣлаго винограда. Послѣ того пирожники помогли Марке, опасно раненному, сѣсть на лошадь и вернулись въ Лернэ, не продолжая пути въ Парелье, но крѣпко грозясь и ругая пастуховъ, волопасовъ и мызниковъ Селье и Сине. Пастухи же и пастушки стали угощаться пирожками и прекраснымъ виноградомъ и веселились подъ звуки волынки, подсмѣиваясь надъ хвастунами пирожниками, которымъ славно досталось за то, что они утромъ лѣвой рукой перекрестились, и стали прикладывать раздавленный виноградъ къ ногамъ Форжье, которыя скоро зажили.
  

XXVI.

 

О томъ, какъ жители Лернэ, подъ командой своего короля Пикрошоля, внезапно напали на пастуховъ Гаргантюа.

Пирожники, вернувшись въ Лернъ, сразу, не пивши, не ѣвши, отправились въ Капитолій и пожаловались своему королю, котораго звали Пикрошоль, третій этого имени, и показали ему сломанныя корзины, смятыя шапки, разорванныя платья, раздавленные пирожки, а главное, серьезно раненнаго Марке, говоря, что все это сотворили пастухи и мызники Грангузье на большомъ перекресткѣ, миновавъ Селье.
   Король тотчасъ распалился гнѣвомъ и, неразбирая дѣла, повелѣлъ герольдамъ огласить на весь край объ ополченіи, и чтобы каждый, подъ страхомъ смертной казни, явился вооруженный на большую площадь, около замка, ровно въ полдень.
   Для большаго успѣха своего предпріятія, онъ повелѣлъ бить въ барабаны въ окрестностяхъ города и, пока ему готовили обѣдъ, пошелъ приказать привести въ порядокъ артиллерію, развернуть знамена и значки и заготовить большое количество военныхъ припасовъ, какъ боевыхъ, такъ и по части провіанта.
   За обѣдомъ назначилъ командующихъ войсками: по его указу командующимъ авангардомъ былъ назначенъ господинъ Трепелю, и въ его арміи числилось шестнадцать тысячъ четырнадцать пищальниковъ, тридцать тысячъ и одиннадцать авантюристовъ {Случайные солдаты. При Францискѣ I почти всю французскую пѣхоту обозначали этимъ именемъ.}; командующимъ артиллеріей назначенъ былъ оберъ-шталмейстеръ Тукдильонъ, и она насчитывала девятьсотъ четырнадцать большихъ бронзовыхъ орудій, пушекъ четырехъ и восьми-фунтовыхъ, гаубицъ, кулевринъ, бомбардъ, мортиръ и т. д.; командованіе арьергардомъ поручено было герцогу Рокденару.
 
Самъ король и королевскіе принцы присоединились къ войску. Когда все было готово, прежде чѣмъ выступить въ путь, послали триста человѣкъ легкой кавалеріи, подъ начальствомъ капитана Ангулевана, на развѣдки, чтобы знать, не подготовляется ли какая западня. Но, тщательно изслѣдовавъ край, нашли его въ полномъ спокойствіи и тишинѣ, безъ признаковъ какихъ-нибудь сборищъ.
Услышавъ это, Пикрошоль приказалъ, чтобы каждый отрядъ не медля выступилъ подъ своимъ знаменемъ.
И вотъ, безъ всякаго порядка, вразсыпную, разсѣялись они по странѣ, топча и уничтожая все, мимо чего проходили, не щадя ни бѣднаго, ни богатаго, ни храмовъ, ни домовъ обывателей. Они забирали воловъ и коровъ, быковъ, телятъ, телокъ, овецъ, барановъ, козъ и козловъ, куръ, каплуновъ, цыплятъ, утокъ, гусей, кабановъ, свиней, поросятъ, сбивали орѣхи, обрывали виноградъ, вырывали лозы, сбивали всѣ плоды съ деревьевъ.
Безпорядокъ, который они производили, ни съ чѣмъ сравнить нельзя. И никто имъ, однако, не сопротивлялся; напротивъ того, всѣ сдавались имъ безусловно, умоляя ихъ быть человѣчнѣе, во вниманіе къ тому, что они всегда были добрыми и любезными сосѣдями и никогда не позволяли себѣ относительно ихъ какихъ-нибудь обидъ или насилій, какія могли бы оправдать такое дурное обращеніе, и что Богъ скоро ихъ покараетъ. На всѣ эти упреки нападающіе отвѣчали только одно,-- что они покажутъ имъ, какъ ѣсть пирожки.

XXVII.

 

О томъ, какъ одинъ монахъ въ Селье спасъ фруктовый садъ аббатства отъ вражескаго нашествія.

Такъ шли они, грабя и безчинствуя, пока не дошли до Селье и тамъ обобрали всѣхъ встрѣчныхъ мужчинъ и женщинъ и захватили все, что могли. Ничто не казалось имъ ни слишкомъ тяжелымъ, ни слишкомъ громоздкимъ. И хотя чума свирѣпствовала въ большинствѣ домовъ, они всюду входили, грабили все, что тамъ было, но никто не заразился болѣзнью, что было довольно удивительно, такъ какъ священники, викаріи, проповѣдники, врачи, хирурги и аптекаря, которые посѣщали, перевязывали, лѣчили, утѣшали и пріобщали больныхъ, всѣ умерли отъ заразы, а эти чортовы грабители и убійцы нисколько не заразились. Какъ это случилось, господа, подумайте-ка, прошу васъ объ этомъ?
Разграбивъ городъ, направились въ аббатство съ страшнымъ гвалтомъ, но нашли его запертымъ и подъ охраной, а потому главная армія пошла къ броду Ведъ {На рѣкѣ Віеннѣ.}, за исключеніемъ семи отрядовъ пѣхотинцевъ и двухсотъ копьеносцевъ, которые остались при аббатствѣ и проломили стѣны плодоваго сада, чтобы опустошить виноградникъ. Бѣдняги-монахи не знали, какому святому молиться, и на всякій случай принялись звонить ad саріtulum capitulantes {Чтобы созвать весь капитулъ.}. И при этомъ рѣшено было устроить торжественную процессію, съ подкрѣпленіемъ краснорѣчивыхъ проповѣдниковъ и молебствій contra hostium insidias {См. 69 псаломъ.} и возгласовъ pro pace.
Въ то время въ аббатствѣ проживалъ монахъ, котораго звали братомъ Жаномъ Сокрушителемъ, молодой, бодрый, веселый, сильный, ловкій, смѣлый, рѣшительный, развязный, высокій, худой, горластый, носастый, лихо отбарабанивавшій заутреню, на почтовыхъ служившій обѣдню и на курьерскихъ -- всенощную; короче сказать, настоящій монахъ, какой когда-либо былъ съ тѣхъ поръ, какъ монашествующій міръ монахами обмонашился. При этомъ и требникъ онъ зналъ вдоль и поперекъ. Этотъ монахъ, услышавъ шумъ, какой производилъ непріятель въ монастырскомъ виноградникѣ, вышелъ на дворъ, чтобы поглядѣть, въ чемъ дѣло. И увидя, что непріятель опустошаетъ виноградникъ, виноградъ котораго долженъ былъ доставить монастырю запасъ вина на цѣлый годъ, вернулся на хоры церкви, гдѣ находились всѣ остальные монахи, съ виду такіе же оглушенные, какъ колокольные литейщики и вопившіе: "im, im, ре, е, e, е, е, е,tum, um, in,і, ni, i, miсо, о, о, о, о, о,rum, um".
-- Ну васъ къ Богу, съ вашимъ пѣніемъ! Почему вы лучше не споете: "Adieu, paniers, vendanges sont faites" {Извѣстная французская пѣсенка, сохранившаяся и по сіе время.}? Чортъ меня побери, если непріятель не забрался въ нашъ виноградникъ, гдѣ опустошаетъ нашъ виноградъ и лозы, такъ что намъ останутся одни оборвыши, Богомъ клянусь. Животомъ Св. Іакова клянусь! Что мы, бѣдняги, будемъ пить?! Господи Боже мой, da mihi potum {Дай мнѣ выпить.}!
Тутъ настоятель проговорилъ:
-- Что дѣлаетъ тутъ этотъ пьяница? Отведите-ка его въ тюрьму за то, что онъ нарушилъ богослуженіе!
-- А какъ быть,-- отвѣчалъ монахъ,-- съ винослуженіемъ?! Постараемся, чтобы и оно не было нарушено; вѣдь сами же вы, господинъ настоятель, любите пить хорошее вино, какъ всякій хорошій человѣкъ. Никакой благородный человѣкъ не презираетъ добраго вина,-- это монастырская поговорка. Но, Богомъ клянусь, молитвы, которыя вы теперь здѣсь поете, въ настоящую минуту неумѣстны. Почему наша заутреня коротка во время жатвы и сбора винограда и длинна постомъ и всю зиму? Блаженной памяти братъ Масе Пелосъ, истинный ревнитель нашей вѣры,-- чортъ меня побери, если я вру!-- говорилъ мнѣ, помнится, что причина этому та, что въ то время мы собираемъ виноградъ и приготовляемъ вино, а зимою мы его пьемъ. Послушайте-ка, господа добрые люди: кто любитъ вино, тотъ пусть, какъ Богъ святъ, слѣдуетъ за мною; клянусь Св. Антоніемъ, тотъ больше не отвѣдаетъ вина, кто мнѣ не поможетъ отстоять виноградникъ. Клянусь животомъ Бога! Вѣдь это церковное имущество! Такъ-то! Нѣтъ, нѣтъ. Чортъ побери, Св. Ѳома Англійскій {Ѳома Беккетъ, архіепископъ Кентерберійскій.} не преминулъ умереть за церковное имущество, и если я умру за него, то неужели же не буду тоже признанъ святымъ? Но я умру не даромъ: и другихъ научу, какъ надо умирать.
Говоря это, онъ снялъ съ себя рясу и схватилъ палку съ крестомъ изъ твердаго ясеневаго дерева, длинную, какъ копье, толстую, какъ кулакъ, и тамъ и сямъ покрытую цвѣтами лилій, полуистертыми. Онъ вышелъ въ короткомъ подрясникѣ и подвязанной рясѣ, а палкой съ крестомъ принялся изо всѣхъ силъ дубасить по непріятелю, который безъ всякаго порядка, безъ знаменъ и барабаннаго боя, безъ трубнаго звука опустошалъ виноградникъ. Знаменщики приставили знамена и значки къ стѣнамъ, барабанщики пробили барабаны, чтобы набить ихъ виноградомъ, въ трубы напихали гроздьевъ;-- всѣ спѣшили поживиться. Итакъ, онъ съ невѣроятной силой принялся тузить ихъ и, не говоря худого слова, валилъ, какъ борововъ, расправляясь съ ними по-старинному. Однимъ прошибалъ башку, другимъ ломалъ руки и ноги, кому угодитъ въ затылокъ, кому въ поясницу, разбивалъ носы, подбивалъ глаза, сворачивалъ скулы, выбивалъ зубы, расшибалъ лопатки, ломалъ ребра, перебивалъ руки и ноги. Если кто-нибудь думалъ спрятаться въ болѣе густыхъ лозахъ, того онъ тузилъ по спинѣ, какъ собаку. Если кто спасался бѣгствомъ, тому онъ разбивалъ черепъ. Если кто карабкался на дерево, думая тамъ схорониться, въ того онъ всаживалъ палку снизу, какъ колъ. Если кто изъ старыхъ знакомыхъ кричалъ ему:
-- Ага, братъ Жанъ, другъ мой, братъ Жанъ, я сдаюсь.
-- Твоя воля,-- отвѣчалъ онъ. Но вмѣстѣ съ тѣмъ ты отдашь душу дьяволу.
И съ этими словами билъ его палкой. А если кто былъ такъ дерзокъ, что оказывалъ ему сопротивленіе, на томъ онъ испытывалъ силу своихъ мускуловъ. Онъ пробивалъ имъ грудь и сердце, а другихъ билъ по ребрамъ, повреждалъ имъ желудокъ, и они скоропостижно умирали; третьихъ такъ сильно колотилъ по пупку, что изъ нихъ выпадали кишки; наконецъ, четвертыхъ такъ сильно билъ по ягодицамъ, что пробивалъ задній проходъ.
Повѣрьте, что то было самое ужасное зрѣлище, какое когда-либо было видано.
Одни кричали: "Св. Варвара!"; другіе: "Св. Георгій!"; третьи: "Святая Не тронь меня!"; четвертые: "Божія Матерь Кюно" {Пріоратъ близъ Сомюра.}, "Лорето", "Влагой вѣсти", "Лену" {Въ Турской епархіи.}, "Ривьеры" {Село близъ Шинона.}. Кто поручалъ себя молитвамъ Св. Іакова, кто святому савану Шамбери, который, однако, три мѣсяца спустя сгорѣлъ до тла, такъ что отъ него не удалось спасти ни одной ниточки. Кто призывалъ Кадуена, кто Св. Іоанна Анжелійскаго, кто Св. Евтропія, кто Св. Месмуса Шинонскаго, кто Св. Мартина Кандскаго и тысячу другихъ святыхъ.
   Одни умирали, не говоря ни слова. Другіе много говорили, но не умирали. Кто умиралъ, разговаривая. Кто разговаривалъ, умирая. Иные громко каялись въ грѣхахъ и кричали: "Confiteor, Miserere, In manus".
Такъ громки были вопли раненныхъ, что настоятель аббатства вышелъ со всѣми своими монахами. И эти послѣдніе, увидавъ столько бѣдныхъ людей, убитыхъ въ виноградникѣ и раненыхъ на смерть, стали исповѣдывать нѣкоторыхъ изъ нихъ.
Но въ то время какъ священники занимались исповѣдью, неважные монашки побѣжали туда, гдѣ находился братъ Жанъ, и спросили его, не помочь ли ему?
Онъ отвѣчалъ на это: пусть они пришибутъ тѣхъ, которые валяются на землѣ.
И вотъ, повѣсивъ свои большія мантіи на шпалеры, они стали приканчивать тѣхъ, кого онъ ранилъ. И, знаете ли, какимъ оружіемъ? Тѣми ножиками, какими малые дѣти въ нашей мѣстности чистятъ орѣхи. Затѣмъ братъ Жанъ съ палкой въ рукахъ пошелъ къ бреши, проломанной непріятелемъ. Иные изъ монашковъ разнесли знамена и значки по кельямъ, чтобы надѣлать изъ нихъ подвязокъ. Но когда тѣ изъ побѣжденныхъ, которые исповѣдывались, хотѣли тоже пройти черезъ брешь, монахъ убивалъ ихъ палкой, говоря:
-- Вотъ эти уже исповѣдались и раскаялись; они получили отпущеніе грѣховъ и попадутъ прямо въ рай.
Такимъ образомъ, благодаря его храбрости, были поражены всѣ тѣ изъ непріятельской арміи, которые проникли въ виноградникъ, въ числѣ тринадцати тысячъ шестисотъ двадцати двухъ человѣкъ, не считая, само собой разумѣется, женщинъ и дѣтей. Самъ Можисъ {Двоюродный братъ дѣтей Аймона; онъ сопровождалъ Режинальда въ Палестину.}, пустынникъ, не побивалъ смѣлѣе сарациновъ своимъ кистенемъ,-- какъ это описывается въ дѣяніяхъ четырехъ сыновъ Аймона,-- чѣмъ нашъ монахъ своихъ враговъ палкой съ крестомъ.

XXVIII.

 

О томъ, какъ Пикрошоль взялъ приступомъ Ла-Рошъ-Клермо и какъ неохотно и съ какимъ трудомъ Грангузье пошелъ на войну.

Пока монахъ справлялся, какъ мы разсказали, съ тѣми, кто забрался въ виноградникъ, Пикрошоль поспѣшно перешелъ бродъ Ведъ со своимъ войскомъ и напалъ на Ла-Рошъ-Клермо, гдѣ не встрѣтилъ никакого сопротивленія, и, такъ какъ уже наступила ночь, онъ рѣшилъ переночевать въ городѣ вмѣстѣ съ войскомъ и дать улечься своему мучительному гнѣву. На утро онъ взялъ приступомъ болверки и крѣпость, укрѣпилъ ее, снабдилъ военными припасами, путемъ реквизиціи, замысливъ искать здѣсь убѣжища въ случаѣ, если бы подвергся нападенію: мѣсто это было хорошо укрѣплено и по природѣ приспособлено къ оборонѣ, благодаря ситуаціи и мѣстоположенію.
Но тутъ мы оставимъ на время Пикрошоля и вернемся къ нашему доброму Гаргантюа, который находится въ Парижѣ, прилежно занимаясь изученіемъ наукъ и атлетическими упражненіями; между тѣмъ какъ добрякъ Грангузье, его отецъ, грѣетъ спину около пылающаго камелька и въ ожиданіи, пока испекутся каштаны, малюетъ полъ палкой, обожженной съ одного конца, такъ, какъ ею мѣшаютъ огонь, и пересказываетъ женѣ съ домочадцами добрыя сказанія былыхъ временъ. Одинъ изъ пастуховъ, стерегшихъ виноградники, по имени Пильо, отправился къ нему и сообщилъ про насилія и грабежи, какіе производилъ въ его земляхъ и владѣніяхъ Пикрошоль, король Лерискій; и о томъ, какъ онъ разграбилъ, растопталъ, разорилъ весь край, за исключеніемъ виноградника въ Селье, который спасенъ братомъ Жаномъ Сокрушителемъ, къ чести его будь сказано; а въ настоящее время названный король находится въ Ла-Рошъ-Клермо и тамъ укрѣпляется вмѣстѣ съ своимъ войскомъ.
-- Увы! увы! Добрые люди, что же это такое?-- сказалъ Грангузье. Грежу я или взаправду слышу то, что мнѣ говорятъ? Пикрошоль, мой старинный и неизмѣнный другъ, пріятель и союзникъ, напалъ на меня? Что подвинуло его? Что побуждаетъ его? Чѣмъ онъ руководствуется? Кто ему это присовѣтовалъ? Охо, хо, хо, хо, хо! Боже мой, Спаситель мой, помоги мнѣ, вдохнови меня, укажи мнѣ, что дѣлать! Завѣряю, божусь Тебѣ, будь ко мнѣ милостивъ, никогда я ничего непріятнаго ему не сдѣлалъ, никого изъ его людей не обидѣлъ, никакого грабежа въ его земляхъ не учинилъ. Напротивъ того: я помогалъ ему людьми, деньгами, заботами и совѣтами во всѣхъ случаяхъ, когда ему это было нужно. Если онъ меня такъ оскорбилъ, то злой духъ его попуталъ. Великій Боже! Тебѣ извѣстно мое мужество, ибо ничто отъ Тебя не сокрыто. Въ случаѣ, если онъ съ ума сошелъ, и Ты, чтобы образумить его, наслалъ его на меня, то дай мнѣ способность и умѣнье вернуть его подъ иго Твоей святой власти и добраго послушанія. Охъ, хо, хо, добрые люди, друзья мои и вѣрные слуги, неужели же мнѣ еще придется отягощать васъ, прибѣгая къ вашей помощи? Увы! Состарившись, я ничего такъ не желаю, какъ покоя, да и во всю свою жизнь ни о чемъ такъ не заботился, какъ о мирѣ; но вижу, вижу, что приходится теперь облечь бѣдные, усталые и слабые плечи панцыремъ, а дрожащей рукой взять копье и сѣкиру, чтобы помочь и защитить своихъ бѣдныхъ подданныхъ. Того требуетъ разумъ: вѣдь ихъ трудомъ я существую и ихъ потомъ питаюсь самъ и кормлю дѣтей и домочадцевъ. Тѣмъ не менѣе, пойду на войну не иначе, какъ испробовавъ предварительно всѣ средства и пути къ заключенію мира. Таково мое рѣшеніе.
Вслѣдъ за тѣмъ Грангузье созвалъ совѣтъ и изложилъ ему дѣло, какъ оно было. Рѣшили отправить къ Пикрошолю какого-нибудь осторожнаго человѣка разузнать, почему онъ такъ внезапно нарушилъ миръ и вторгся въ чужія земли безъ всякаго на то права. Кромѣ того, рѣшили призвать Гаргантюа и его свиту для поддержанія порядка въ странѣ и ея обороны въ случаѣ необходимости. Грангузье одобрилъ рѣшенія совѣта и повелѣлъ быть по сему, затѣмъ немедленно послалъ своего лакея, изъ басковъ, призвать, какъ можно скорѣе, Гаргантюа и написалъ ему то, что ниже слѣдуетъ.

XXIX.
Содержаніе письма, которое написалъ Грангузье къ Гаргантюа.

"Въ виду усердія, съ какимъ ты занимаешься ученіемъ, я не долженъ былъ бы нарушать твоего философскаго покоя, если бы довѣріе къ друзьямъ и стариннымъ союзникамъ не поколебало моей безопасности на склонѣ лѣтъ. Но такъ какъ рокъ судилъ, чтобы меня потревожили какъ разъ тѣ самые люди, на которыхъ я особенно полагался, то я поневолѣ долженъ призвать тебя на помощь людямъ и имуществу, которые по естественному праву подлежатъ твоей охранѣ. Ибо насколько безсильно оружіе въ полѣ, если въ домѣ нѣтъ совѣта, настолько безплодно ученіе и безполезенъ совѣтъ, если въ нужную минуту добродѣтель не подкрѣпитъ его и не поможетъ выполнить. Я хочу не задирать, но умиротворить, не нападать, но обороняться, не завоевывать, но сохранить своихъ вассаловъ и наслѣдственныя земли. Въ нихъ вторгся врагомъ Пикрошоль, безъ всякаго повода и оказіи, и день за днемъ продолжаетъ свое безумное предпріятіе, съ насиліемъ, для свободныхъ людей нестерпимымъ.
Я поставилъ себѣ въ обязанность утишить его тиранническій гнѣвъ и предлагалъ ему все, чѣмъ, думалъ, его можно удовлетворить: нѣсколько разъ дружески посылалъ я его спросить, чѣмъ, кѣмъ и какимъ образомъ онъ находитъ себя оскорбленнымъ, но въ отвѣтъ получилъ лишь дерзкій вызовъ и заявленіе, что онъ намѣренъ распоряжаться моими землями, какъ ему вздумается. Тогда я позналъ, что Богъ предоставилъ его собственному усмотрѣнію и разумѣнію, которыя могутъ быть только злыми, если благодать Божія не руководитъ ими непрерывно, и чтобы проучить его и вернуть ему разумъ, наслалъ его на меня при такихъ прискорбныхъ обстоятельствахъ. Ты же, сынъ мой возлюбленный, какъ можно скорѣе, по прочтеніи этого письма, возвращайся помочь не столько мнѣ,-- хотя по естественному состраданію ты и это обязанъ сдѣлать,-- сколько твоимъ подданнымъ, которыхъ разумъ велитъ спасти и сохранить. Подвигъ надо совершить съ наименьшимъ, по возможности, кровопролитіемъ. И по возможности мы посредствомъ болѣе совершенныхъ орудій, уловокъ и военныхъ хитростей, спасемъ всѣ души и отправимъ ихъ радостныхъ по домамъ. Возлюбленнѣйшій сынъ, миръ Господа нашего Искупителя да будетъ съ тобою. Поклонись отъ меня Понократу, Гимнасту и Евдемону.
Сего двадцатаго сентября.

Твой отецъ,
Грангузье."

 Читать  дальше ...

Источник :  http://az.lib.ru/r/rable_f/text_1564_gargantua-oldorfo.shtml 

Читать  с  начала ...

Иллюстрации к роману Франсуа Рабле "Гаргантюа и Пантагрюэль"

ПОДЕЛИТЬСЯ

Яндекс.Метрика

---

О книге -

На празднике

Поэт

Художник

Солдатская песнь

Шахматы в...

Обучение

Планета Земля...

Разные разности

Новости

Из свежих новостей

Аудиокниги

Новость 2

Семашхо

***

***

Прикрепления: Картинка 1
Просмотров: 239 | Добавил: iwanserencky | Теги: франция, история, из интернета, Европа, литература, Франсуа Рабле, классика, текст, Роман, Пантагрюэль, Гаргантюа и Пантагрюэль, Гаргантюа, средневековье, Гаргантюа и Пантагрюэль. Ф. Рабле, 16-й век, слово, проза | Рейтинг: 5.0/1
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: