Главная » 2022»Февраль»9 » Три мушкетёра. Александр Дюма. 036. ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ЭПИЛОГ.
15:01
Три мушкетёра. Александр Дюма. 036. ЗАКЛЮЧЕНИЕ. ЭПИЛОГ.
***
===
ЗАКЛЮЧЕНИЕ
Шестого числа следующего месяца король, исполняя данное им кардиналу
обещание вернуться в Ла-Рошель, выехал из столицы, совершенно ошеломленный
облетевшим всех известием, что Бекингэм убит.
Хотя королева была предупреждена, что человеку, которого она так
любила, угрожает опасность, тем не менее, когда ей сообщили о его смерти,
она не хотела этому верить; она даже неосторожно воскликнула:
- Это неправда! Он совсем недавно прислал мне письмо.
Но на следующий день ей все же пришлось поверить роковому известию: Ла
Порт, который, как и все отъезжающие, был задержан в Англии по приказу
короля Карла I, приехал и привез последний, предсмертный подарок, посланный
Бекингэмом королеве.
Радость короля была очень велика, он и не старался скрыть ее и даже
умышленно дал ей волю в присутствии королевы: Людовик XIII, как все
слабохарактерные люди, не отличался великодушием.
Но вскоре король вновь стал скучен и угрюм: чело его было не из тех,
что надолго проясняются; он чувствовал, что, вернувшись в лагерь, опять
попадет в рабство. И все-таки он возвращался туда.
Кардинал был для него зачаровывающей змеей, а сам он - птицей, которая
порхает с ветки на ветку, но не может ускользнуть от змеи.
Поэтому возвращение в Ла-Рошель было очень унылым. Особенно наши четыре
друга вызывали удивление своих товарищей: они ехали все рядом, понурив
голову и мрачно глядя перед собой. Только Атос время от времени поднимал
величавое чело, глаза его вспыхивали огнем, на губах мелькала горькая
усмешка, а затем он снова, подобно своим товарищам, впадал в задумчивость.
После приезда в какой-нибудь город, проводив короля до отведенного ему
для ночлега помещения, друзья тотчас удалялись к себе или шли в
расположенный на отшибе кабачок, где они, однако, не играли в кости и не
пили, а только шепотом разговаривали между собой, зорко оглядываясь, не
подслушивает ли их кто-нибудь.
Однажды, когда король сделал в пути привал, желая поохотиться, а четыре
друга, вместо того чтобы примкнуть к охотникам, удалились, по своему
обыкновению, в трактир на проезжей дороге, какой-то человек, прискакавший во
весь опор из Ла-Рошели, остановил коня у дверей этого трактира, желая выпить
стакан вина, заглянул в комнату, где сидели за столом четыре мушкетера, и
закричал:
- Эй, господин д'Артаньян! Не вас ли я там вижу?
Д'Артаньян поднял голову и издал радостное восклицание. Это был тот
самый человек, которого он называл своим призраком, это был незнакомец из
Менга, с улицы Могильщиков и из Арраса.
Д'Артаньян выхватил шпагу и кинулся к двери.
Но на этот раз незнакомец не обратился в бегство, а соскочил с коня и
пошел навстречу д'Артаньяну.
- А, наконец-то я вас нашел, милостивый государь! - сказал юноша. - На
этот раз вы от меня не скроетесь.
- Это вовсе не входит в мои намерения - на этот раз я сам искал вас.
Именем короля я вас арестую! Я требую, чтобы вы отдали мне вашу шпагу,
милостивый государь. Не вздумайте сопротивляться: предупреждаю вас, дело
идет о вашей жизни.
- Кто же вы такой? - спросил д'Артаньян, опуская шпагу, но еще не
отдавая ее.
- Я шевалье де Рошфор, - ответил незнакомец, - конюший господина
кардинала де Ришелье. Я получил приказание доставить вас к его
высокопреосвященству.
- Мы возвращаемся к его высокопреосвященству, господин шевалье, -
вмешался Атос и подошел поближе, - и, разумеется, вы поверите слову
господина д'Артаньяна, что он отправится прямо в Ла-Рошель.
- Я должен передать его в руки стражи, которая доставит его в лагерь.
- Мы будем служить ему стражей, милостивый государь, даю вам слово
дворянина. Но даю вам также мое слово, - прибавил Атос, нахмурив брови, -
что господин д'Артаньян не уедет без нас.
Шевалье де Рошфор оглянулся и увидел, что Портос и Арамис стали между
ним и дверью; он понял, что он всецело во власти этих четырех человек.
- Господа, - обратился он к ним, - если господин д'Артаньян согласен
отдать мне шпагу и даст, как и вы, слово, я удовлетворюсь вашим обещанием
отвезти господина д'Артаньяна в ставку господина кардинала.
- Даю вам слово, милостивый государь, - сказал д'Артаньян, - и вот вам
моя шпага.
- Для меня это тем более кстати, - прибавил Рошфор, - что мне нужно
ехать дальше.
- Если для того, чтобы встретиться с миледи, - холодно заметил Атос, -
то это бесполезно: вы ее больше не увидите.
- А что с ней сталось? - с живостью спросил Рошфор.
- Возвращайтесь в лагерь, там вы это узнаете.
Рошфор на мгновение задумался, а затем, так как они находились всего на
расстоянии одного дня пути от Сюржера, куда кардинал должен был выехать
навстречу королю, он решил последовать совету Атоса и вернуться вместе с
мушкетерами. К тому же его возвращение давало ему то преимущество, что он
мог сам надзирать за арестованным.
Все снова тронулись в путь.
На следующий день, в три часа пополудни, они приехали в Сюржер.
Кардинал поджидал там Людовика XIII. Министр и король обменялись
многочисленными любезностями и поздравили друг друга со счастливым случаем,
избавившим Францию от упорного врага, который поднимал на нее всю Европу.
После этого кардинал, предупрежденный Рошфором о том, что д'Артаньян
арестован, и желавший поскорее увидеть его, простился с королем и пригласил
его на следующий день осмотреть вновь сооруженную плотину.
Вернувшись вечером в свою ставку у Каменного моста, кардинал увидел у
дверей того дома, где он жил, д'Артаньяна без шпаги и с ним трех вооруженных
мушкетеров.
На этот раз, так как сила была на его стороне, он сурово посмотрел на
них и движением руки и взглядом приказал д'Артаньяну следовать за ним.
Д'Артаньян повиновался.
- Мы подождем тебя, д'Артаньян, - сказал Атос достаточно громко, чтобы
кардинал услышал его.
Его высокопреосвященство нахмурил брови и приостановился, но затем, не
сказав ни слова, пошел в дом.
Д'Артаньян вошел вслед за кардиналом, а за дверью остались на страже
его друзья.
Кардинал отправился прямо в комнату, служившую ему кабинетом, и подал
знак Рошфору ввести к нему молодого мушкетера.
Рошфор исполнил его приказание и удалился.
Д'Артаньян остался наедине с кардиналом; это было его второе свидание с
Ришелье, и, как д'Артаньян признавался впоследствии, он был твердо убежден,
что оно окажется последним.
Ришелье остался стоять, прислонясь к камину; находившийся в комнате
стол отделял его от д'Артаньяна.
- Милостивый государь, - начал кардинал, - вы арестованы по моему
приказанию.
- Мне сказали это, ваша светлость.
- А знаете ли вы, за что?
- Нет, ваша светлость. Ведь единственная вещь, за которую я бы мог быть
арестован, еще неизвестна вашему высокопреосвященству.
Ришелье пристально посмотрел на юношу:
- Вот как! Что это значит?
- Если вашей светлости будет угодно сказать мне прежде, какие
преступления вменяются мне в вину, я расскажу затем поступки, которые я
совершил на деле.
- Вам вменяются в вину преступления, за которые снимали голову людям
познатнее вас, милостивый государь! - ответил Ришелье.
- Какие же, ваша светлость? - спросил д'Артаньян со спокойствием,
удивившим самого кардинала.
- Вас обвиняют в том, что вы переписывались с врагами государства, в
том, что вы выведали государственные тайны, в том, что вы пытались
расстроить планы вашего военачальника.
- А кто меня обвиняет в этом, ваша светлость? - сказал д'Артаньян,
догадываясь, что это дело рук миледи. - Женщина, заклейменная
государственным правосудием, женщина, вышедшая замуж за одного человека во
Франции и за другого в Англии, женщина, отравившая своего второго мужа и
покушавшаяся отравить меня!
- Что вы рассказываете, милостивый государь! - с удивлением воскликнул
кардинал. - О какой женщине вы говорите?
- О леди Винтер, - ответил д'Артаньян. - Да, о леди Винтер, все
преступления которой были, очевидно, неизвестны вашему высокопреосвященству,
когда вы почтили ее своим доверием.
- Если леди Винтер совершила те преступления, о которых вы сказали,
милостивый государь, она будет наказана.
- Она уже наказана, ваша светлость.
- А кто же наказал ее?
- Мы.
- Она в тюрьме?
- Она умерла.
- Умерла? - повторил кардинал, не веря своим ушам. - Умерла? Так вы
сказали?
- Три раза пыталась она убить меня, и я простил ей, но она умертвила
женщину, которую я любил. Тогда мои друзья и я изловили ее, судили и
приговорили к смерти.
Д'Артаньян рассказал про отравление г-жи Бонасье в Бетюнском монастыре
кармелиток, про суд в уединенном домике, про казнь на берегу Лиса. Дрожь
пробежала по телу кардинала - а ему редко случалось содрогаться.
Но вдруг, словно под влиянием какой-то невысказанной мысли, лицо
кардинала, до тех пор мрачное, мало-помалу прояснилось и приняло наконец
совершенно безмятежное выражение.
- Итак, - заговорил он кротким голосом, противоречившим его суровым
словам, - вы присвоили себе права судей, не подумав о том, что те, кто не
уполномочен наказывать и тем не менее наказывает, являются убийцами.
- Ваша светлость, клянусь вам, что у меня ни на минуту не было
намерения оправдываться перед вами! Я готов понести то наказание, какое
вашему высокопреосвященству угодно будет наложить на меня. Я слишком мало
дорожу жизнью, чтобы бояться смерти.
- Да, я знаю, вы храбрый человек, - сказал кардинал почти ласковым
голосом. - Могу вам поэтому заранее сказать, что вас будут судить и даже
приговорят к наказанию.
- Другой человек мог бы ответить вашему высокопреосвященству, что его
помилование у него в кармане, а я только скажу вам: приказывайте, ваша
светлость, я готов ко всему.
- Ваше помилование? - удивился Ришелье.
- Да, ваша светлость, - ответил д'Артаньян.
- А кем оно подписано? Королем?
Кардинал произнес эти слова с особым оттенком презрения.
- Нет, вашим высокопреосвященством.
- Мною? Вы что, с ума сошли?
- Вы, конечно, узнаете свою руку, ваша светлость.
Д'Артаньян подал его высокопреосвященству драгоценную бумагу, которую
Атос отнял у миледи и отдал д'Артаньяну, чтобы она служила ему охранным
листом.
Кардинал взял бумагу и медленно, делая ударение на каждом слове,
прочитал:
"Все, что сделал предъявитель сего, сделано по моему приказанию и для
блага государства.
5 августа 1628 года. Ришелье".
Прочитав эти две строчки, кардинал погрузился в глубокую задумчивость,
но не вернул бумагу д'Артаньяну.
"Он обдумывает, какой смертью казнить меня, - мысленно решил
д'Артаньян. - Но, клянусь, он увидит, как умирает дворянин!"
Молодой мушкетер был в отличном расположении духа и готовился геройски
перейти в иной мир.
Ришелье в раздумье свертывал и снова разворачивал в руках бумагу.
Наконец он поднял голову, устремил свой орлиный взгляд на умное, открытое и
благородное лицо д'Артаньяна, прочел на этом лице, еще хранившем следы слез,
все страдания, перенесенные им за последний месяц, и в третий или четвертый
раз мысленно представил себе, какие большие надежды подает этот юноша,
которому всего двадцать один год, и как успешно мог бы воспользоваться его
энергией, его умом и мужеством мудрый повелитель.
С другой стороны, преступления, могущество и адский гений миледи не раз
ужасали его. Он испытывал какую-то затаенную радость при мысли, что навсегда
избавился от этой опасной сообщницы.
Кардинал медленно разорвал бумагу, так великодушно возвращенную
д'Артаньяном.
"Я погиб!" - подумал Д'Артаньян.
Он низко склонился перед кардиналом, как бы говоря:
"Господи, да будет воля твоя!"
Кардинал подошел к столу и, не присаживаясь, написал несколько строк на
пергаменте, две трети которого были уже заполнены: затем он приложил свою
печать.
"Это мой приговор, - решил про себя Д'Артаньян. - Кардинал избавляет
меня от скучного заточения в Бастилии и от всех проволочек судебного
разбирательства. Это еще очень любезно с его стороны".
- Возьмите! - сказал кардинал юноше. - Я взял у вас один открытый лист
и взамен даю другой. На этой грамоте не проставлено имя, впишите его сами.
Д'Артаньян нерешительно взял бумагу и взглянул на нее. Это был указ о
производстве в чин лейтенанта мушкетеров. Д'Артаньян упал к ногам кардинала.
- Ваша светлость, - сказал он, - моя жизнь принадлежит вам,
располагайте ею отныне! Но я не заслуживаю той милости, какую вы мне
оказываете: у меня есть три друга, имеющие больше заслуг и более
достойные...
- Вы славный малый, д'Артаньян, - перебил его кардинал и дружески
похлопал по плечу, довольный тем, что ему удалось покорить эту строптивую
натуру. - Располагайте этой грамотой, как вам заблагорассудится. Только
помните, что, хотя имя и не вписано, я даю ее вам.
- Я этого никогда не забуду! - ответил Д'Артаньян - Ваше
высокопреосвященство может быть в этом уверены.
Кардинал обернулся и громко произнес:
- Рошфор!
Кавалер, который, вероятно, стоял за дверью, тотчас вошел.
- Рошфор, - сказал кардинал, - перед вами господин Д'Артаньян. Я
принимаю его в число моих друзей, а потому поцелуйтесь оба и ведите себя
благоразумно, если хотите сберечь ваши головы.
Рошфор и Д'Артаньян, едва прикасаясь губами, поцеловались; кардинал
стоял тут же и не спускал с них бдительных глаз.
Они вместе вышли из комнаты.
- Мы еще увидимся, не так ли, милостивый государь?
- Когда вам будет угодно, - подтвердил Д'Артаньян.
- Случай не замедлит представиться, - ответил Рошфор.
- Что такое? - спросил Ришелье, открывая дверь.
Молодые люди тотчас улыбнулись друг другу, обменялись рукопожатиями и
поклонились его высокопреосвященству.
- Мы уже стали терять терпение, - сказал Атос.
- Вот и я, друзья мои! - ответил д'Артаньян. - Я не только свободен, но
и попал в милость.
- Вы нам расскажете все?
- Сегодня же вечером.
Действительно, в тот же вечер Д'Артаньян отправился к Атосу и застал
его за бутылкой испанского вина - занятие, которому Атос неукоснительно
предавался каждый день.
Д'Артаньян рассказал ему все, что произошло между ним и кардиналом, и,
вынув из кармана грамоту, сказал:
- Возьмите, любезный Атос, она принадлежит вам по праву.
Атос улыбнулся своей ласковой и очаровательной улыбкой.
- Друг мой, для Атоса это слишком много, для графа де Ла Фер, - слишком
мало, - ответил он. - Оставьте себе эту грамоту, она ваша. Вы купили ее,
увы, дорогой ценой!
Д'Артаньян вышел от Атоса и вошел в комнату Портоса.
Он застал его перед зеркалом; облачившись в великолепный, богато
расшитый камзол, Портос любовался собой.
- А, это вы, любезный друг! - приветствовал он д'Артаньяна. - Как вы
находите, к лицу мне это платье?
- Как нельзя лучше, - ответил Д'Артаньян. - Но я пришел предложить вам
другое платье, которое будет вам еще больше к лицу.
- Какое же это?
- Мундир лейтенанта мушкетеров.
Д'Артаньян рассказал Портосу о своем свидании с кардиналом и, вынув из
кармана грамоту, сказал:
- Возьмите, любезный друг, впишите ваше имя и будьте мне хорошим
начальником.
Портос взглянул на грамоту и, к великому удивлению д'Артаньяна, отдал
ее обратно.
- Да, это было бы для меня очень лестно, - сказал он, - но мне недолго
пришлось бы пользоваться этой милостью. Во время нашей поездки в Бетюн
скончался супруг моей герцогини, а потому сундук покойного просится ко мне в
руки, и я, любезный друг, женюсь на вдове. Вот видите, я примерял мой
свадебный наряд. Оставьте чин лейтенанта себе, друг мой, оставьте!
И он возвратил грамоту д'Артаньяну.
Юноша пошел к Арамису.
Он застал его перед аналоем; Арамис стоял на коленях, низко склонив
голову над раскрытым молитвенником.
Д'Артаньян рассказал ему о своем свидании с кардиналом и, в третий раз
вынув из кармана грамоту, проговорил:
- Вы наш друг, наш светоч, наш незримый покровитель! Примите эту
грамоту. Вы, как никто другой, заслужили ее вашей мудростью и вашими
советами, неизменно приводившими нас к удаче.
- Увы, любезный друг! - вздохнул Арамис. - Наши последние похождения
окончательно отвратили меня от мирской жизни и от военного звания. На этот
раз я принял бесповоротное решение: по окончании осады я вступаю в братство
лазаристов (*85). Оставьте себе эту грамоту, д'Артаньян: военная служба как
нельзя более подходит вам. Вы будете храбрым и предприимчивым
военачальником.
Д'Артаньян, со слезами признательности на глазах и с радостью во взоре,
вернулся к Атосу и по-прежнему застал его за столом; Атос рассматривал на
свет лампы последний стакан малаги.
- Ну вот, и они тоже отказались! - сказал д'Артаньян.
- Да потому, милый друг, что никто не заслуживает этого больше вас.
Он взял перо, вписал имя д'Артаньяна и подал ему грамоту.
- Итак, у меня не будет больше друзей, - сказал юноша, - и, увы, не
останется ничего, кроме горестных воспоминаний!
Он поник головой, и две крупные слезы скатились по его щекам.
- Вы молоды, - ответил Атос, - и ваши горестные воспоминания еще успеют
смениться отрадными.
ЭПИЛОГ
Ла-Рошель, не получая помощи английского флота и войск, обещанных
Бекингэмом, сдалась после годичной осады. 28 октября 1628 года была
подписана капитуляция.
Король совершил свой въезд в Париж 23 декабря того же года. Ему
устроили торжественную встречу, точно он возвращался после победы над
врагом, а не над французами. Он въехал через увитую цветами и зеленью
аркаду, сооруженную в предместье Сен-Жак.
Д'Артаньян принял пожалованный ему чин лейтенанта. Портос оставил
службу и женился в следующем году на г-же Кокнар: в вожделенном сундуке
оказалось восемьсот тысяч ливров.
Мушкетон стал щеголять в великолепной ливрее и достиг величайшего
удовлетворения, о каком он мечтал всю жизнь: начал ездить на запятках
раззолоченной кареты.
Арамис, совершив поездку в Лотарингию, внезапно исчез и перестал писать
своим друзьям. Впоследствии стало известно через г-жу де Шеврез,
рассказавшую об этом двум-трем своим любовникам, что он принял монашество в
одном из монастырей Нанси.
Базен стал послушником.
Атос служил мушкетером под начальством д'Артаньяна до 1631 года, когда,
после поездки в Турель, он тоже оставил службу под тем предлогом, что
получил небольшое наследство в Русильоне.
Гримо последовал за Атосом.
Д'Артаньян три раза дрался на дуэли с Рошфором и все три раза его
ранил.
- В четвертый раз я, вероятно, убью вас, - сказал он, протягивая
Рошфору руку, чтобы помочь ему встать.
- В таком случае будет лучше для вас и для меня, если мы на этом
покончим, - ответил раненый. - Черт побери, я к вам больше расположен, чем
вы думаете! Ведь еще после нашей первой встречи я бы мог добиться того,
чтобы вам отрубили голову: мне стоило только сказать слово кардиналу.
Они поцеловались, но на этот раз уже от чистого сердца и без всяких
задних мыслей.
Планше получил при содействии Рошфора чин сержанта гвардии.
Господин Бонасье жил очень спокойно, ничего не ведая о том, что сталось
с его женой, и нимало о ней не тревожась. Однажды он имел неосторожность
напомнить о себе кардиналу; кардинал велел ему ответить, что он позаботится
о том, чтобы отныне г-н Бонасье никогда ни в чем не нуждался.
Действительно, г-н Бонасье, выйдя на следующий день в семь часов вечера
из дому с намерением отправиться в Лувр, больше уже не вернулся на улицу
Могильщиков; по мнению людей, по-видимому хорошо осведомленных, он получил
стол и квартиру в одном из королевских замков от щедрот его
высокопреосвященства.
