Мужик в морском тельнике стоял перед железнодорожной кассой очередного села. Покупал билет на поезд до Бухареста. Похоже, что пеший поход закончился и можно, наконец, прокатиться с ветерком. Уже больше месяца он не мог добраться до города: то поезд сойдёт с пути, то пешие переходы заведут его в дикие сёла со странными людьми. Путник переставал узнавать собственный мир, слишком много странностей свалилось. И чтобы с ними покончить, он постучал в зашторенное окошко кассы.
На маленькой станции больше не было людей. Никто не хотел никуда ехать. "Тем лучше - меньше давки будет в поезде". - Думал он про себя.
Шторка медленно отъехала в сторону и с той стороны окошка показалось лицо уставшей женщины.
- Здравствуйте, мне билет до Бухареста, пожалуйста.
- Вам установленный или безотносительный?
- Чего? - Уставился мужик в бледное лицо кассира. - Мне обычный, чтобы сесть тут, а выйти в Бухаресте.
- Значит пусть будет безотносительный. Хотите, чтобы в вагоне играла скрипка или трансильванский шансон?
- Да мне какая разница! Хоть похоронный марш, лишь бы приехать.
- Значит трансильванский шансон. Вы желаете красивую попутчицу или такую же, как вы?
- Так, млядь, билет сюда полож! - Заорал мужик в тельнике. - Бери деньги и гони билетик! И на себя посмотри!
- И последний вопрос: цель поездки. Выберите вариант: увидеть Бухарест и умереть, пролететь над гнездом кукушки или пересесть и отправиться в Будапешт.
- С ума сошла?!
- Ответ на вопрос обязателен. Таковы условия продажи билетов.
- Умирать мне рано, в Будапешт сами езжайте, ну пусть будет кукушка тогда. Вашу компанию психи, что ли, захватили?
- Вот ваш билет, с вас 10 леев и 50 баней.
Рассчитавшись, мужик в тельнике схватил билет. На нём красовалась надпись: "полет над гнездом кукушки под шансон с кассиром, безотносительно времени в пути". Снизу была маленькая печать транспортной компании. Всё официально. Какие же идиоты кругом, Господи. Глубокие размышления об интеллектуальном падении окружающих прервал громкий гудок поезда. Ну, в путь.
Заняв положенное место в купе, мужик с неудовольствием отметил, что напротив него сидит кассирша. Тоже, что ли, ехать собралась.
- Ты чего тут делаешь, а? - Спросил он строго.
- На вопрос, с кем вы хотите ехать, вы ответили, чтобы я посмотрела на себя. Мы уважаем желания клиентов. Взгляните на ваш билет и удостоверьтесь, там всё написано. - Холодно отрапортовала та.
- Ай, да подавитесь, мне всё равно. - Махнул на неё рукой мужик и достал бутылку водки.
Наконец-то можно отдохнуть. В этот момент поезд тронулся и по ушам ударила страшная волна трансильванского шансона:
"Ооооо, посадили во клеть упыряяяя, осудили у мамки забрааалии, черной нитью плетётся судьбаааа, разлучииили мечту растерррзааалии...".
- Эй, а потише нельзя сделать!? - Заорал пассажир, ударив ладонью по столу, что тот подпрыгнул.
"А когда упырь маленькиий быыыл, он на солныыышке таак любил грееетьсяяя! Первый раз людской крррови попиииил. И с дорожки кривоой уж не детьсяяя!"
- Да вашу ж мать! Что происходит!? Выключите это дерьмо!
"Приморрили его мусорррааа, он не фрраер без боя не даалсяяя, но пррролилась святая водаааа, и жиган упырячий попааалсяя!"
Так и ехали целый час. В ушах грохотала протяжная мелодия про то, как злая судьба-разлучница отрывала вурдалаков от их горюющих мам, а напротив сидела кассирша и не двигалась. Всё это очень действовало на нервы. Мужик пытался пить водку, разговорить кассиршу, переорать трансильванский шансон и биться головой о стол. Он оббежал соседние купе, но там было пусто. Хотел даже дёрнуть стоп-кран, но такового не нашлось. От поездки начинала съезжать крыша.
Внезапно за дверью купе послышались шаги, как раз когда закончилась одна песня и не успела начаться другая. Дверь открылась, за ней стоял высокий тип в черном балахоне. Похожий на того, что был в Бухаревичах в отделе по борьбе с чёрными мессами.
- Добрый день. Я контролёр. Предъявите билет.
- А если не предъявлю?
- Высадим за безбилетный проезд.
"Вот он, мой шанс". - Пришла мужику в тельнике спасительная идея, как вырваться из этой дурацкой оглушающей поездки.
- Нету у меня никакого билета. Высаживайте! Такие поездки сами ездите! С меня хватит! Доберусь до Бухареста, напишу кому надо про работу вашей спятившей компании!
Поезд начал быстрое торможение и встал прямо посреди тёмных болот. Двери открылись. Мужик выскочил наружу, споткнулся и рухнул в канаву.
- Ну, по крайней мере, стал чуть ближе к Бухаресту. - прохрипел он, пытаясь принять сидячее положение. Из открытых дверей поезда громыхал беспощадный трансильванский шансон: "Прибыла на меессу баанда вурдалааков, в банде были ведьмы и стригооой... Банда занимаалась темным рриитуалом, и ходиили все под сатанооой...".
Следом за сошедшим мужиком со ступеньки поезда спрыгнул контролёр в балахоне и подошёл к краю канавы.
- Ты бы сделал над собой усилие, товарищ. Повспоминал бы - кто ты и зачем идёшь туда, куда идёшь. Глядишь, и полегче бы зажилось, если это можно назвать жизнью. - Бросил контролёр.
- Ладно, повспоминаю, раз проверяльщик билетов просит. - Съязвил мужик и закурил. - А как эта группа называется? Никогда раньше такой не слышал.
- Крестоповал. Заглядывай при случае в наш поезд, и не такого услышишь. Только заглядывай с билетом!
- Спасибо, я лучше пешком.
- Ага, а пока идёшь, повспоминай, хотя бы, как тебя зовут.
Поезд скрылся за горизонтом. Контролёр отошёл от края канавы и исчез то ли в зарослях, то ли в складках мироздания. Мужик в тельнике сидел в траве, натирая ладонями глаза. "Как меня зовут? У меня есть имя? Точно же было... Надо вспомнить... Когда приду в Бухарест, то как представлюсь? Запропастилось имя, ну надо же..."
Деревня по весне полыхала в ритуальном угаре: сожгли чучело Морены, похоронили кукушку, измучили общину волочёбным обрядом и ныне стояли перед угрозой дня Егория - резвой сохи. Взвились кострами синие ночи. Сожжённые ягнята, мрачные хороводы и сумрачные пляски на фоне черно-красных кострищ сливались в праздничную вакханалию. Могила кукушки, сотканной из травы яртышника, то и дело подвергалась растоптанию экзальтированными людьми.
Не успел хоровод зайти на третий круг, как во село вошёл мужик в тельнике и темных штанах. Сразу видно - не местный. Скинув заплечный мешок к забору, он приблизился к толпе полюбопытствовать. Его сразу схватили, втащили в ряд, и теперь он тоже плясал в обнимку с народом, щурясь от жара кострища. Кто-то что-то всё время орал, но обстановка сохранялась трансовая, отключающая мозги.
Ноги мужика в тельнике отплясывали будто сами собой, кружась в хороводе. Его плечи оказались зажаты в тисках между двумя скачущими селянами. В голове иногда искрила мысль, что он лишний на этом празднике и нужно бежать, но тело продолжало ритуально хороводить.
В какой-то момент горящее чучело начало вертеть головой и тоже что-то верещать, выплёвывая пламя. Селяне ответили на это бурным радостным ором. Мужик в тельнике от вида такого чуда пришёл в себя и попытался вырваться, но не получилось. Тогда он тоже начал орать и верещать, пробудив лавину гула от прочих собравшихся.
- Отпустите меня! - Задергался мужик.
- Ууууууууу! - Загудели в ответ.
- Я просто мимо шёл!
- Аааааааа!
Захлебываясь в оре и ужасе, мужик почувствовал, что надышался дымом. Перед глазами поплыло. Пламенеющее чучело смотрело прямо на него и что-то говорило, но он ничего уже не слышал, обмякая в железных руках тех, кто плясал по бокам. Сознание ускользало, потом наступила тьма. Сквозь полуобморок слышался народный рёв: "На костёр его! Ууууу! В солому завернуть и на костёр! Ааааа!"
Потом стало жарко и мир исчез.
Мужик медленно открыл глаза и повернул голову, чтобы оглядеться. Он лежал в каком-то бараке, в руках сжимая горящую свечку. Недалеко сидел на стуле высоченный человек в чёрном балахоне и курил кальян. Местный, наверное. Они тут все ненормальные: одни дикие огнепоклонники с живыми чучелами, а другие по сараям кальян курят. Всё с ними ясно.
- Что, очнулся? - пробаритонил кальянокуритель, не поворачивая лица на мужика. - Голова не болит?
- А, понятно, - Махнул рукой тот и расплылся в сарказме, - Сейчас будешь мне рассказывать, что я головой заболел, и на самом деле у вас тут никакой чёрной мессы не было.
- В смысле, не было? - Глянул незнакомец на мужика, как на идиота, - Была, конечно.
- Была? Ну ясно, значит сейчас начнёшь распинаться, что это просто сельский весенний обряд, ничего такого, и что чучело у вас из соломы в огне не разговаривало.
- Как не разговаривало? Ты головой заболел, что ли? А кто же тогда заклятия орал, если не чучело?
- Так ты во всём признаёшься?! - разволновался мужик в тельнике и приподнялся на локтях. Я на вас в жандармерию напишу! Как ваше село называется?
- Бухаревичи.
- Понятно. Я как раз иду в Бухарест и там пожалуюсь на ваши Бухаревичи.
Незнакомец в балахоне пожал плечами, затянулся кальяном и блаженно развалился на стуле.
Мужик в тельнике решительно вскочил с кровати и вышел на улицу, всё ещё сжимая свечку в руке. Светило яркое солнце. Через дорогу стоял деревянный дом с крыльцом, над которым красовалась крупная надпись: "Жандармерия Бухареста". "Это что за бред вообще", - Подумал мужик, но решил на всякий случай зайти разобраться. Внутри оказались две двери: "Отдел по борьбе с чёрными мессами" и "Приёмная жалоб на ритуалы в Бухаревичах".
- Что за сюр тут происходит... - Прошептал посетитель и перекрестился свечкой.
Собравшись с духом, он шагнул в первую дверь. Там за стойкой сидел тот самый тип в балахоне и дымил сигаретой.
- Жалобу оставлять будете?
- Буду.
- Вот бланк, идите заверьте в следующий кабинет и вон тут поставьте подпись.
- Кровью?
- Ручкой! Но красной. Вот, держите. - Фигура в балахоне протянула мужику красную ручку, тот выхватил и расписался.
Выскочив из кабинета, мужик забежал во вторую дверь - там на стуле взгромоздилось опалённое чучело и внимательно смотрело на визитёра. В ужасе отшатнувшись, мужик выбежал из дома в непроглядную тьму, где только что светило солнце, воткнулся с размаху о столб и рухнул отдыхать дальше.
Очнулся он в положении сидя, прислонившись к почерневшему ритуальному столбу в центре прогоревшего кострища. Рядом лежали порезанные веревки и куча соломы. В руке горела та же свечка. На востоке всходило солнце, вокруг пели птички. Рядом на бревне сидел тот высокий тип в балахоне и пил водку из горла, захрустывая огурцом. Больше никого не было.
- Меня не сожгли? Я выжил?
- Вашу жалобу рассмотрели и приняли меры. - Раздалось пояснение сквозь хруст огурца.
- А вы кто?
- Отдел по борьбе с чёрными мессами. Вы что, табличку не читали?
- Так я в отключке был, мне про этот отдел снилось, пока меня к столбу привязывали... Я дымом надышался.
- Ну тоже верно. - Кивнул тип в балахоне и медленно поднялся на ноги. - Пойду, пожалуй. Свечку верни.
Мужик протянул руку со свечой, и та мгновенно перекочевала в карман мистического борца с мессами. "Надышатся своего дыма, а у меня потом свечки пропадают." - Пробурчал тот, накатил финальные 50 граммов, и ушёл в неизвестном направлении.
Мужик в тельнике достал из кармана брюк пачку сигарет "Полёт", раскурился и огляделся по сторонам. Никого и ничего не было. Только поля, леса, дорога, и кусок забора, под которым лежала его заплечная сумка с пожитками.
- Бред какой-то. Какие ещё Бухаревичи? Нету такого села. - Говорил он сам себе. - И культистов не было, и никого не было. Надышался дряни.
Поднявшись на ноги и отряхнувшись от золы с соломой, мужик вразвалку подошёл к забору и забрал сумку. Он давно уже шёл в Бухарест. Но придти никак не получалось, всё время по пути творилась чертовщина. Странно. Однако нужно идти дальше. Бычок улетел в сторону остывшего кострища, и вскоре окрестности оказались безлюдны. Все ушли. Лишь вытоптанная вокруг кострища трава напоминала о том, что буквально только что её трамбовали десятки ног исчезнувших людей.
Если уж и бить, то так, чтобы не страшиться мести.
Кто сам хороший друг, тот имеет и хороших друзей.
Пусть судьба растопчет меня — я посмотрю, не станет ли ей стыдно.
Лучше быть смелым, чем осторожным, потому что судьба — женщина.
У победителя много друзей, и лишь у побеждённого они настоящие.
Скрой то, что говоришь сам, узнай то, что говорят другие, и станешь истинным князем.
Каждый видит, каким ты кажешься, мало кто чувствует, каков ты есть.
Достойную осуждения ошибку совершает тот, кто не учитывает своих возможностей и стремится к завоеваниям любой ценой.
Простолюдины, которые стремятся к своеволию, и знатные граждане, жаждущие порабощения других, прославляют лишь имя свободы: и те и другие не хотят повиноваться ни другим людям, ни законам[Ист].
Выдающиеся люди чаще всего встречаются в республиках, где таланты в большем почете, чем в монархиях, где их боятся. Там воспитывают дарования, здесь их истребляют[Ист].
Когда речь идет о спасении родины, должны быть отброшены все соображения о том, что справедливо и что несправедливо, что милосердно и что жестоко, что похвально и что позорно. Нужно забыть обо всем и действовать лишь так, чтобы было спасено ее существование и осталась неприкосновенна ее свобода[Ист].
Быстро и вовремя осуществленный план обещает всегда удачу.
Все вооруженные пророки победили, а безоружные погибли[Ист].
Лучшая из всех крепостей (для государя) — не быть ненавистным народу: какие крепости ни строй, они не спасут, если ты ненавистен народу[Ист].
Люди любят, как они сами хотят, но боятся так, как хочет Государь.
Источник : https://ru.wikipedia.org/wiki/Макиавелли,_Никколо
