Природа. Из элементов первозданности
10:59 Иакинф (в миру Никита Яковлевич Бичурин), Википедия. 001 | |
Иакинф (Бичурин) Иакинф (рус. дореф. Іакинъ; кит. трад. , упр. , пиньинь Yiaqinte, палл.: Иациньтэ; в миру Никита Яковлевич Бичурин, кит. упр. , пиньинь Biqiulin, палл.: Бицюлинь; 29 августа [9 сентября] 1777, село Акулево, Цивильский уезд, Казанская губерния, Российская империя — 11 [23] мая 1853, Санкт-Петербург, Российская империя) — архимандрит Русской православной церкви (в 1802—1823 годах); востоковед и путешественник, знаток китайского языка, один из основоположников российской синологии, первый китаевед, получивший общеевропейскую известность. Происходил из семьи сельского дьяка, окончил Казанскую духовную академию, в которой был оставлен преподавателем. В 1808—1821 годах находился в Пекине, возглавляя Девятую духовную миссию. Из-за предпочтения научной работы миссионерской деятельности был подвергнут суду Святейшего Синода и в 1823—1826 годах находился в ссылке на острове Валаам. После освобождения был избран членом-корреспондентом Императорской Санкт-Петербургской академии наук (с 17 декабря 1828 года), почётный иностранный член Парижского Азиатского общества (с 7 марта 1831 года). Трёхкратный обладатель полной Демидовской премии (1835, 1839 и 1849 годов) и одной половинной (1841). В 1819—1851 годах выпустил в свет 14 книг и около 100 статей о Китае и сопредельных странах, считая своей обязанностью также популяризацию сведений о Дальнем Востоке; многие труды так и остались до сих пор неопубликованными.
Впервые показал важность китайских источников для изучения всемирной истории и определил развитие российского китаеведения как комплексной дисциплины на многие десятилетия вперёд. Он был также первым российским синологом, который оперировал в большом объёме именно китайскими, а не маньчжурскими источниками; до него никто в мировой синологии в столь большом объёме китайские исторические источники не использовал. Его труды переиздаются и в XXI веке. *** В автобиографической записке утверждалось: «Отец Иакинф Бичурин родился в Казанской губернии в Чебоксарском уезде в селе Бичурино в 1777 году августа 29 дня». Эти сведения использовались практически всеми биографами XIX и XX веков и не подвергались критической проверке. Только в 1960-х годах началось исследование чувашских архивных фондов, в результате выяснилось, что Никита Бичурин родился в селе Акулево (ныне деревня Типнеры, по-чувашски— Типнер; не путать с современным селом Акулево, чувашское название которого Шемшер), где его отец Яков Данилов служил диаконом. По происхождению Никита, вероятно, был наполовину или на четверть чувашом, мать — вероятно, русская; его дед Данил Семёнов был из чувашей. Только в 1779 году глава семьи получил сан священника и перебрался в село Бичурино («Пичурино» в орфографии того времени). Никаких воспоминаний о своих детских и юношеских годах Бичурин не оставил, хотя его эпистолярное наследие свидетельствует, что связи с родственниками он поддерживал до старости. Судя по архивным данным, детство Никиты прошло в суровой обстановке. В июне 1777 года своими же сослуживцами был убит священник местного прихода Прокопий Степанов; бичуринский приход был отдан его сыну — Петру Прокопьеву, который весьма жестоко обращался с чувашами-прихожанами и членами причта, что было описано в челобитной, адресованной Казанской духовной консистории в 1791 году. 11 августа 1794 года он в пьяном виде «избил до крови» мать Бичурина — Акилину Степанову, но только 4 апреля 1796 года Консистория постановила запретить его в служении на 4 месяца и отправить в Чебоксарский Троицкий монастырь. Приход Воскресенской церкви включал 5 селений и относился к числу малодоходных. Отец Бичурина занимался крестьянским трудом («упражнение в земледельчестве, яко несвойственного сану»), но не слишком успешно, находясь в «состоянии нехорошем по пьянству». Глава семьи влез в долги, в 1796—1797 годах Консистория потребовала от него срочно вернуть долг в 39 рублей о. Петру Прокопьеву и 75 рублей — певчему Савиновскому. В 1785 году архиепископ Казанский Амвросий (Подобедов) издал строгое предписание доставлять детей духовенства в Казань для зачисления в Духовную семинарию и штрафовать тех, кто пытался освободить их от духовных училищ. За непослушание полагались «чёрные работы», запрещение в служении и сдача виновных в солдаты. Святейший Синод тогда же не дозволил детям духовного звания обучаться в светских заведениях вместо духовных. Иакинф в автобиографической записке утверждал, что в том же 1785 году в 8-летнем возрасте поступил в Казанскую семинарию, что долгое время тоже не проверялось исследователями. Однако уже А. Н. Бернштам в биографическом очерке 1950 года писал, что Никита начал обучение в училище нотного пения в Свияжске, а оттуда был переведён в семинарию. И. Д. Мурзаев установил, что школа нотного пения в Свияжском монастыре была открыта только в 1786 году, Никита Бичурин в составе семьи Якова Данилова в духовных росписях Воскресенской церкви не упоминался с того же года. Из этого И. Д. Мурзаев и П. В. Денисов делали вывод, что он начал образование в свияжской новокрещенской школе. *** В Казанской духовной семинарии Никита Бичурин провёл около 14 лет. Там же он получил фамилию, поскольку в Казанской епархии новых учеников именовали по названиям округов, селений и церквей, откуда они происходили; при этом родные братья, обучавшиеся в заведении, носили разные фамилии. Так, младший брат Никиты — Илья — в 1798 году получил фамилию Фениксов. Содержание учеников возлагалось на их родителей, поэтому Никита Бичурин почти все годы обучения провёл на отцовском иждивении, что вынуждало его к аскетическому образу жизни (содержание и питание стоило 80—100 руб. в год). Биографы отмечали, что он всю жизнь был чрезвычайно воздержан в пище и напитках, чай пил всегда без сахара, ел мало. Только в 1794 году наступило небольшое облегчение: бедных семинаристов дозволялось включить в штат другого прихода, часть дохода отдавалась на требоисправление. Это произошло из-за травмы отца — в августе 1794 года неизвестные отрубили Якову Данилову четыре пальца на руке, и его место было передано сыну указом Консистории от 30 сентября того же года. Илья Фениксов по бедности был зачислен в духовную академию на казённый кошт. После смерти жены Яков Данилов покинул приход, а в 1801 году постригся в Чебоксарском Троицком монастыре под именем Иоасафа. Никита Бичурин в семинарии (и в Академии, после её преобразования из семинарии в 1797 году) считался в числе лучших и одарённых учеников. В качестве такового он был представлен архиепископу Амвросию. В ряде исследований упоминается, что владыка Амвросий имел право посылать двоих самых способных учеников в Александро-Невскую академию, и в списке её студентов называется и Никита, однако его поездка в Петербург остаётся только гипотетической и в документах не отражена. После реформы владыки Амвросия учебный процесс в Казанской семинарии обогатился помимо обязательных богословских и литургических дисциплин изучением немецкого и французского языков, географии и истории; из Москвы были вызваны новые преподаватели. Знание западных языков было Бичуриным вынесено именно из семинарии: он свободно владел древнегреческим и латинским языками, хорошо говорил по-французски и по-немецки. Мог он развивать и другие свои таланты: 7 декабря 1795 года в честь отъезда Амвросия в Петербург на день его ангела был устроен торжественный приём, на котором Никита выступил со стихотворениями «Мелос» (на греческом — «Песнь») и «Сон» на русском языке, воспевавшими «цветение наук казанского сада» под покровительством архиепископа. Чувашские исследователи В. Г. Родионов и В. П. Никитин утверждали, что он мог написать (один или совместно с другими семинаристами) и чувашский стих в честь Амвросия, но это недоказанный факт. Хотя известно, что на том же торжественном приёме действительно было прочитано стихотворение на чувашском языке; его текст сохранился в историческом источнике и он дошёл до наших дней. Некоторые дореволюционные авторы указывали, что в семинарии Никита Бичурин брал уроки живописи и неплохо научился рисовать. Однако он никогда не пытался заниматься иконописью или религиозной живописью, а в дальнейшем иллюстрировал собственные историко-этнографические исследования. Курс обучения он завершил в 1799 году и, по сообщению Н. С. Щукина, «отказался от священнического служения». По рекомендации епископа Амвросия Никиту оставили на должности учителя информатории — низшего отделения, где он преподавал основы латинского и русского языков, сокращённый катехизис и священную историю. *** 29 мая 1800 года, став к тому времени учителем грамматического класса, Никита Бичурин подал прошение новому казанскому архиепископу Серапиону о желании принять пострижение. В донесении в Синод владыка Серапион характеризовал Никиту как «поведения честного», отметив его способности к продолжению учительской деятельности. Разрешение было получено очень быстро, и уже 18 июля Никита Бичурин был пострижен в монашество и под именем Иакинфа был определён в число соборных иеромонахов санкт-петербургской Александро-Невской лавры. 22 июля он был возведён в сан иеродиакона. Восхождение его по лестнице церковных чинов происходило быстро: 25 августа 1801 года он был рукоположен во иеромонаха, а 7 ноября получил в управление Казанский Иоанновский монастырь. Переход талантливого семинариста в ряды чёрного духовенства объяснялся по-разному ещё при его жизни. Большинство биографов Иакинфа пытались объяснить пострижение неудачной любовью, основываясь на воспоминаниях Н. С. Моллер. Она утверждала, что двоюродные братья и сотоварищи по академии Никита Бичурин и Александр Карсунский были влюблены в одну и ту же девушку — Татьяну Лаврентьевну Саблукову. Чтобы не ссориться, они приняли решение делать ей предложение вместе, с условием, что тот, кто будет отвергнут, примет монашество. Биографы XX века (Г. Стратанович, Е. Штейнберг, И. Д. Мурзаев), напротив, считали принятие монашества сознательным и добровольным актом, тесно связанным со служебной карьерой. Власти Казанской епархии пошли при этом на подлог: при возведении Иакинфа в сан иеродиакона в метрике был записан возраст в 30 лет, вместо действительных 23, поскольку лица моложе 25 лет не могли его иметь. Метрическая поправка действовала и в 1801 году, при определении Иакинфа настоятелем. По Н. С. Моллер, он не любил говорить о своём возрасте. Современники Иакинфа, тесно общавшиеся с ним в 1820-х — 1850-х годах, единодушны в том, что его монашество не было добровольным. Так, Е. Ф. Тимковский, познакомившийся с ним в Китае, связывал постриг Иакинфа с влиянием архиепископа Амвросия и, между прочим, повторял слухи о том, что Бичурин был его незаконным сыном. Эти слухи активно циркулировали и в Пекинской духовной миссии. *** 16 мая 1802 года неожиданно для казанских духовных деятелей Иакинф был назначен настоятелем Вознесенского монастыря в Иркутске и ректором духовной семинарии. На эту должность претендовал архимандрит Лаврентий — ставленник иркутского епископа Вениамина, но митрополит Амвросий, покровитель Иакинфа, настоял на его кандидатуре. Исполняя постановление Синода, архиепископ Серапион возвёл Иакинфа в сан архимандрита, после чего в июле последний отправился в Иркутск. 4 августа 1802 года Иакинф прибыл к месту своего назначения и на следующий день принял в своё управление монастырь со всем имуществом; с 9 августа он стал участвовать в заседаниях Иркутской духовной консистории, сделавшись её непременным членом. В Иркутске Иакинф не чуждался светского общества, был вхож в дома местного образованного купечества, в частности семейства Полевых. Такие знакомства прежде всего были необходимы для привлечения денег в монастырь и семинарию. Дела в семинарии шли неважно, особенно в плане дисциплины — новый ректор, по примеру о. Амвросия, учредил богословский класс и ввёл преподавание светских дисциплин: истории, географии и новоевропейских языков. Из богословских дисциплин стали преподаваться апологетическое и догматическое богословие, экклезиология, экзегетика. Смелые меры по реформированию учебного процесса, совершенствование дисциплины привели к конфликту Иакинфа с семинаристами и братии вверенного ему Вознесенского монастыря, вылившегося в разоблачении его в тайном светском образе жизни молодого настоятеля. За архимандритом был установлен негласный надзор, в результате выяснилось, что он под видом келейника-послушника Адриана Иванова держит молодую женщину, привезённую из Казани. 11 февраля 1803 года это привело к конфликту настоятеля и семинаристов, причём пришлось вызывать караульную команду. Иркутский губернатор донёс о том императору и в Синод. Расследование началось 24 марта 1803 года и длилось около трёх лет, были допрошены десятки людей. Полиция установила, что с Иакинфом под видом келейника сожительствовала бывшая дворовая девка отставного прапорщика Харламова — 23-летняя Наталья Петрова, отпущенная на волю в 1799 году. На следствии Иакинф и Наталья отрицали знакомство друг с другом, но потом архимандрит сумел отправить её в Казань, несмотря на подписку о невыезде. Иркутская консистория отрешила Иакинфа от священнослужения и отстранила от должности настоятеля и ректора семинарии. Указом Синода от 29 января 1806 года эти меры были подтверждены, а «впавшего в соблазн» архимандрита было велено отправить в Тобольск учителем в семинарию под надзор архиепископа Антония, о поведении Иакинфа велено было доносить в Синод ежегодно. Вместе с тем девятерых семинаристов, виновных «в буйстве», приговорили к телесным наказаниям и сдаче в солдаты. В марте 1806 года Иакинф отбыл в Тобольск, где настоятель Знаменского монастыря архимандрит Михаил (Бурдуков) был одновременно и ректором семинарии. В монастыре имелась огромная библиотека, включавшая большое количество светской литературы. Архимандрит Михаил не был суровым настоятелем и сразу позволил ссыльному монаху пользоваться библиотекой, с июня 1806 года определил его учителем риторики в семинарию. Начальство неизменно писало положительные рапорты в Синод, отмечая, что в «непристойных званию его и предосудительных для монашества поступках» Иакинф не замечен. *** По-видимому, ещё находясь под следствием в Иркутске, Иакинф познакомился с главой посольства в Китай графом Ю. А. Головкиным и заинтересовался делами этой страны. Одновременно с посольством отправлялась в Пекин и Русская духовная миссия, делами которой занимался митрополит Амвросий — давний покровитель архимандрита. В докладной записке, адресованной Синоду, митрополит заявлял, что в составе миссии должны быть образованные люди, предлагал увеличить расходы на содержание миссии: 6500 рублей серебром в год, при этом увеличивался срок пребывания в Пекине — 10 лет вместо 7 по Положению 1768 года. Предложения Амвросия были приняты Синодом ещё 12 мая 1805 года, однако более двух лет не удавалось найти подходящего начальника. Первоначально начальником Девятой Пекинской миссии был назначен учитель школы Тихвинского монастыря иеромонах Аполлос, возведённый в сан архимандрита. После знакомства с Аполлосом граф Головкин отклонил его кандидатуру и ходатайствовал перед Синодом о замене его на Иакинфа. Последний характеризовался им как «человек не монашеских наклонностей, чрезвычайно живого характера, человек общественный, любознательный…». Нелестные отзывы обер-прокурора А. Н. Голицына привели к отказу императора утвердить это назначение, но глава посольства в Китай проявил упорство. 11 февраля 1807 года с Иакинфа было снято запрещение на священнодействие, а 5 марта император Александр I утвердил смену главы духовной миссии. Примечательно, что одним из аргументов стало «основательное знакомство Иакинфа с китайским языком». Где и когда архимандрит успел познакомиться с этим языком, остаётся неясным. 8 мая 1807 года указ Синода о назначении Иакинфа достиг Тобольска, и уже 11 мая Иакинф выехал в Иркутск, о чём уведомлял столичное начальство. 5 июля Аполлос уступил свой пост Иакинфу, а сам занял место настоятеля Вознесенского монастыря и ректора Иркутской семинарии. В Иркутске Иакинф получил инструкции Синода и Коллегии иностранных дел, которые регламентировали жизнь и работу членов миссии. Содержание инструкций свидетельствует, что главной задачей миссии становилось неофициальное дипломатическое представительство России в Китае. Иакинф должен был вести и разведывательную деятельность, собирая сведения политического, торгово-экономического и военного характера. Кроме того, архимандрит должен был вступить в контакт с католическими миссионерами и представить подробную информацию о деятельности в Китае иезуитского ордена. Одновременно Иакинф получил доступ к средствам миссии на 6 лет вперёд (6500 рублей на каждый год). Деньги были выданы в серебряных слитках 94-й пробы из расчёта пуд серебра = 1000 руб. По указанию Синода все члены миссии получили сверх того субсидию: архимандрит — 750 рублей, монахи и студенты — по 200 рублей, причетники — по 150 рублей. Отправление миссии задерживалось из-за того, что китайская сторона тянула с разрешением на въезд в страну посольства Головкина. Иркутский губернатор Н. И. Трескин уведомил пограничных правителей Цинской империи о въезде миссии 28 июня 1807 года, а 18 июля Иакинф покинул Иркутск. Из Кяхты миссионеры выехали 17 сентября. До Пекина их сопровождали пристав капитан Семён Первушин, секретарь Михаил Попов, переводчик Яков Братюков, казачий сотник Щукин, который был и рисовальщиком. Иакинф с первых дней пребывания на территории Монголии стал вести дневник, охватывающий события с сентября 1807-го по январь 1808 года. Опубликован он не был, и только небольшая часть записей вошла в состав «Записок о Монголии», напечатанных 20 лет спустя. Оригинал дневника утрачен.
Путь в Пекин составлял, по расчётам Иакинфа, 2605 китайских ли, что равнялось 1375 русским вёрстам. В Пекин миссия прибыла 10 января 1808 года. *** Первые месяцы, проведённые в Пекине, Иакинф был занят приёмом дел у архимандрита Софрония, совместная работа двух миссий продолжалась 4 месяца. Вместо положенных семи лет из-за политических перипетий в России Восьмая миссия провела в Пекине 13 лет, причём из одиннадцати её членов в живых осталось пятеро. Главе Девятой миссии досталось тяжёлое наследие: к 1810 году православных албазинцев, ради которых официально существовала миссия, оставалось 35 человек мужского пола, которые не знали русского языка и практически не были укоренены в церковной жизни. Хозяйство миссии находилось в запущенном состоянии, Сретенский монастырь нуждался в ремонте, на который Синод отпустил только 500 рублей, что было совершенно недостаточно в связи с пекинской дороговизной. Все рапорты Иакинфа Синоду за 1808 год наполнены серьёзной озабоченностью финансовым положением миссии. В первые годы работы в Пекине Иакинф серьёзно относился к своим миссионерским обязанностям. По сведениям, приводимым Николаем (Адоратским), архимандрит составил на китайском языке краткий катехизис и даже издал его в Пекине, в воскресные и праздничные дни неукоснительно проводились церковные службы. Из рапортов Иакинфа в Синод также следует, что в 1808—1809 годах он занимался переводом на китайский язык «изложения греко-российского православного учения» (кит. , Тяньшэнь хуэйкэ), краткой священной истории и некоторых фрагментов литургии, поскольку считал, что необходимо вести богослужение на китайском языке. Развернуть нормальную миссионерскую работу так и не удалось: практически все авторы, писавшие об Иакинфе, подчёркивали, что члены Девятой миссии, кроме архимандрита, не были пригодны для научной и миссионерской деятельности. Поведение членов миссии вызывало протесты Лифаньюаня, китайская сторона направила жалобу иркутскому губернатору, который переправил её в Петербург. Иакинф, отличаясь взрывным и суровым характером, сильно испортил отношения со своими подчинёнными. Об обстановке в миссии свидетельствует тот факт, что в 1810 году иеромонах Нектарий сошёл с ума, пришлось отдельно ходатайствовать о его отправке в Россию. Из-за алкоголизма Синод собирался отозвать студентов миссии — Лавровского и Громова, однако они скончались в Пекине (Громов покончил с собой, но архимандрит в нарушение всех правил похоронил его по-христиански). Причётник Константин Пальмовский торговал ризничными вещами, а орарь подарил женщине из публичного дома, и та носила его вместо пояса. Иакинф был вынужден выкупить орарь и сжечь. Помимо шаткой дисциплины и мирских соблазнов, миссия страдала от безденежья. Выданные средства закончились, а с 1812 года о существовании миссии в Петербурге позабыли и вспомнили только после Венского конгресса. Иакинф в этих условиях стал распродавать церковное имущество и брать в долг под залог недвижимости. Вместо изношенных монашеских одеяний члены миссии оделись в китайские костюмы. Из-за ветхости церковных строений стало невозможно вести службу в Успенской и Сретенской церквах, разрушилась колокольня. Иакинф после отъезда иеромонаха Нектария перестал сам справлять церковные службы, которые проводили иеромонахи Аркадий и Серафим, причём исповедовался, но к причастию не ходил ни разу до самого отъезда в Россию. Объяснялось это и тем, что Иакинф глубоко проникся китайской культурой и охладел к своим прямым служебным обязанностям.
*** Иакинф был первым русским учёным, который систематически стал изучать историю народов Центральной Азии и Дальнего Востока на основе восточных источников. Занятия китайским языком он начал уже на следующий день после прибытия в Пекин и тут же обнаружил, что в русской миссии отсутствуют словари и пособия, а её члены ограничивались изучением монгольского и маньчжурского языков: миссионеры архимандрита Софрония считали китайский язык слишком сложным и почти невозможным для изучения. Иакинфу пришлось начать с алтайских языков, и лишь позднее, разобравшись в функционировании разговорного и письменного китайского языка, он сосредоточился только на китайском языке с его диалектами. 14 августа 1810 года Бичурин писал директору кяхтинской таможни П. Д. Вонифатьеву: На третьем году пребывания в Пекине Иакинф раздобыл у католических миссионеров латинско-китайский словарь Базиля де Глемона в качестве учебного пособия, но убедился, что словарь предназначен только для уже владеющих языком. В результате Иакинф разработал собственный метод, заключавшийся в том, что архимандрит ходил по улицам Пекина и, если видел неизвестный ему предмет, просил его владельца назвать его и написать иероглифами это название. Далее учитель-китаец проверял правильность написания и произношения. Иакинф со временем познакомился со множеством китайцев различных социальных слоёв, особенно с чиновниками из правительственных и дипломатических служб и с крестьянами загородных деревень, куда выезжал на летний отдых и лечение минеральными водами. Уже в 1810 году Иакинф доносил Синоду, что пытается составить китайско-маньчжурско-русский словарь, который одновременно будет и универсальной энциклопедией китайской культуры, растительного и животного мира, ремёсел и т. д. В том же донесении сообщалось, что Иакинф завёл в собственном доме зверинец и ботанический сад, а также начал составление китайской библиотеки. Словарь был в результате создан, его видел в 1820 году Е. Ф. Тимковский, сопровождавший отъезд Девятой миссии в Россию. По данным епископа Николая (Адоратского), рукопись словаря Иакинфа попала в руки архимандрита Даниила — первого профессора китайского языка Казанского университета, а далее владельцем словаря стал Михаил Шевелёв — дальневосточный купец, меценат и знаток Китая. С 1939 года рукопись хранится в библиотеке московского Музея Востока, в 2005 году она экспонировалась на Пекинской книжной ярмарке. Только на пятом году пребывания в Пекине Иакинф решился приступить к переводам китайских исторических трудов, но даже и тогда, по собственному признанию, ещё не был в состоянии понимать отвлечённые понятия. Предварительно он ознакомился с обширным собранием европейской китаеведческой литературы, имевшейся в библиотеке португальской католической миссии (он был дружен с её настоятелем). В результате он пришёл к выводу, что научный уровень этих трудов низок, и в дальнейшем принципиально придерживался только китайской источниковой базы. Первый его серьёзный труд — перевод «Четверокнижия», причём в процессе перевода пришёл к выводу, что умеющий читать этот свод сможет понимать любой другой китайский текст. Помимо этого, он сделал черновые переводы китайского географического сочинения «Всеобщее описание великой Цин[zh]» и «Всеобщего зерцала, помогающего управлению[zh]» — исторического труда Чжу Си. Рукопись последнего включала 16 томов, 45 тетрадей, 8384 страницы и дополнительный 17-й том в 690 страниц, содержащий дополнения до династии Мин. Эти переводы составили важнейший фундамент собственных трудов Иакинфа о Китае. Он собирал материалы и другого характера, например, с 1817 года готовил описание Пекина, для составления карты которого исходил все улицы и переулки, перемерив их шагами. Интересовало его и законодательство, причём не только собственно китайское, но и монгольское. Обширная научная программа побудила Иакинфа в 1816 году ходатайствовать перед Синодом об оставлении его в Пекине ещё на 10 лет. Аналогичное прошение он отправил иркутскому губернатору. Эти планы не были поддержаны ни членами миссии, ни начальством в Петербурге. Однако состав новой — Десятой — миссии начали формировать только в 1818 году, а Иакинф оставался в столице Китая до мая 1821 года. Как очевидец, Иакинф наблюдал пекинское восстание секты «Учение небесного разума» (октябрь 1813 года) и описал его в статье, вышедшей в Петербурге в 1819 году, когда автор ещё находился в Китае. Это была первая публикация Иакинфа. В 1816 году Иакинф попытался встретиться с британским послом лордом Амхерстом в Тунчжоу, тогда — в 20 верстах от Пекина. По сообщению Е. Ф. Тимковского, Иакинф с иеромонахом Серафимом и студентом Сипаковым, одетыми по-китайски, попытался проникнуть в расположение британцев, но Амхерст велел не принимать ни их, ни каких-либо сообщений. *** Синодальное начальство мало интересовалось достижениями начальника миссии в области востоковедения, но было обеспокоено пренебрежением церковно-миссионерской службой. Иркутский губернатор ещё в 1814 году предлагал отозвать Иакинфа до срока, а в 1816 году предписал начальнику кяхтинской таможни П. Ф. Голяховскому узнавать у китайских чиновников подробности деятельности членов миссии и её архимандрита. В донесении от 17 мая 1817 года сообщалось, что китайцы представляли деятельность Иакинфа в невыгодном свете. Губернское начальство переслало отчёт генерал-губернатору Сибири — тогда им был М. М. Сперанский, после чего донесения отправились в Петербург. Было решено назначить в начальники Десятой миссии светского человека, перешедшего в духовное звание. Выбор пал на Павла Ивановича Каменского, прожившего в Китае 15 лет. Десятая миссия выехала из Кяхты 31 августа и прибыла в Пекин 1 декабря 1820 года. Иакинф устроил новоприбывшим торжественную встречу. Совместная работа обеих миссий продолжалась 5 месяцев. Архимандрит Пётр был поражён запущенностью церковных зданий и монастырского хозяйства, а также прекращением миссионерской деятельности. Напротив, весьма велики были научные результаты. Иакинф увозил из Пекина библиотеку, которая была навьючена на 15 верблюдов и весила около 400 пудов (6,5 т). Одна её транспортировка до российской границы обошлась в 750 рублей. Члены Девятой миссии во главе с Иакинфом покинули Пекин 15 мая 1821 года. Летний переход через пустыню Гоби оказался очень тяжёлым и длился с 14 июня по 10 июля. 1 августа 1821 года, проведя в пути 76 дней, миссия вернулась в Кяхту. Пребывание там затянулось почти на месяц, поскольку петербургское начальство не позволяло двигаться дальше. Плохо было с деньгами: Иакинф занял у директора кяхтинской таможни 2000 рублей, и ещё из Иркутска было дополнительно прислано 1500 рублей. Всю осень миссионеры провели в Иркутске, там Иакинф не слишком стремился общаться с представителями власти. В основном он занимался научной работой и договаривался с купцами о доставке книг и рукописей в Петербург. Документальных свидетельств пути из Иркутска в Петербург не сохранилось. Некоторые авторы (П. Г. Григорьев) утверждали, что Иакинф посетил не только Казань, но и родное село, где прожил несколько дней. 17 января 1822 года миссионеры прибыли в Петербург и были размещены в кельях Александро-Невской лавры.
*** Ко времени возвращения Иакинфа в Петербург его давний покровитель митрополит Амвросий уже скончался, а новый первоприсутствующий в Синоде — ставленник Аракчеева митрополит Серафим (Глаголевский) — в феврале 1822 года начал судебное дело о «злоупотреблении и развратном поведении» архимандрита и членов Девятой духовной миссии. Дело открыли на основании донесений сибирского генерал-губернатора И. Б. Пестеля, иркутского губернатора Н. И. Трескина и архимандрита Десятой миссии Петра (Каменского). По указанию императора дело было передано на рассмотрение Петербургской духовной консистории, которая, рассмотрев обвинения по десяти пунктам, приговорила выслать Иакинфа на год в Троице-Сергиеву пустынь «для употребления в одне только пристойные его сану занятия» под надзор для «безотказного исполнения всех уставов монастырской жизни». Синод 19 февраля 1823 года приговор отменил как слишком мягкий и «непоучительный». Иакинф был приговорён к вечной ссылке в Соловецкий монастырь с лишением архимандричьего и священнического сана, но без исключения из духовного звания. Пострадали и другие члены миссии — иеромонах Серафим был сослан на 4 года в Валаамский монастырь, а иеромонах Аркадий — на год во Введенский Островский монастырь. Студенты миссии Зимайлов и Сипаков не пострадали, ибо были зачислены в Азиатский департамент переводчиками с китайского и маньчжурского языков. 23 августа 1823 года указ Синода был с поправками утверждён Александром I: вместо Соловков Иакинфа отправляли на Валаам. 24 августа бывший архимандрит был ознакомлен с указом, у него взяли расписку, что он более не будет называться иеромонахом и архимандритом и не будет вступать в священнослужение и благословлять. Под надзором сторожа консистории он был в тот же день отправлен из Петербурга в ссылку. Пока шло следствие, Иакинф, даже находясь под домашним арестом, мог продолжать научную работу и опубликовал в журнале «Сибирский вестник» несколько своих статей о Китае, вышедших без указания имени автора. В этот же период он познакомился с П. Л. Шиллингом, который стал другом и покровителем Иакинфа, а также княгиней Зинаидой Волконской. Большая часть библиотеки и архива была передана М. Д. Сипакову на сохранение. Первый год жизни в ссылке оказался для Иакинфа тяжёлым ещё и в материальном плане, несмотря на то, что он продал накануне отъезда свою рукопись «История Тибета и Тангута» за 1000 рублей графу Кушелёву. Монастырские власти установили над жизнью монаха строгий надзор, но он старался избегать острых конфликтов, поэтому в ведомостях братии Валаамского монастыря за 1823—1825 годы в графе «Поведение» значится неизменно «изрядного» или «добропорядочного». 21 октября 1824 года синодальное начальство решило выплатить Иакинфу 4100 рублей — вознаграждение за миссионерскую службу. Игумену монастыря Иоанафану предписывалось выдать ссыльному 100 рублей, а прочие деньги положить в банк с выплатой процентов «на разные его мелочные надобности, а наипаче на покупку книг». Несмотря на жёсткие требования Синода, архимандрит Иоанафан оказался гуманным человеком, в результате Иакинф мог позволить себе вообще не исполнять правил монастырского устава; Е. Ф. Тимковский свидетельствовал, что бывший глава духовной миссии даже не ходил на церковные службы и самому игумену говорил, что «более семи лет не имел на себе этого греха». Практически в первые дни ссылки (23 января 1824 года) Иакинф отправил в столицу письмо для передачи некоему «высокопоставленному лицу, которое могло бы благоприятно повлиять на его судьбу». Вероятной реакцией на этот призыв стал интерес к его персоне со стороны членов «Румянцевского кружка». Граф Н. П. Румянцев, будучи министром коммерции (в 1802—1811 годах), а затем управляющим Министерством иностранных дел (с 30 августа 1807 года) и, наконец, министром иностранных дел (в звании канцлера), имел прямое отношение к отправке Иакинфа в Пекин. После выхода в отставку в 1814 году он создал кружок, в который входили выдающиеся учёные — востоковед академик Х. Д. Френ, историк академик Ф. И. Круг, профессор востоковед О. И. Сенковский, тибетолог и монголовед Я. И. Шмидт, первый русский индолог Г. С. Лебедев и многие другие. Членом кружка был и начальник учебного отделения восточных языков при Азиатском департаменте Ф. П. Аделунг, и Е. Ф. Тимковский, сопровождавший Иакинфа на пути из Пекина. Встреча с Иакинфом была организована через А. М. Шёгрена, поскольку маршруты его лингвистических экспедиций проходили близ Валаамского монастыря. Н. П. Румянцев распорядился разузнать у ссыльного китаеведа о судьбе его рукописей и возможности приобрести их для Румянцевской библиотеки. Ещё до встречи Шёгрен направил в монастырь письмо, на которое Иакинф ответил кратким отчётом о проделанной им в Китае работе: Летопись Китайской империи, называемая Цзы-чжи тхун-цзянь ган-му, в 8 томах; *** *** *** Источник : https://ru.wikipedia.org/wiki/%D0%98%D0%B0%D0%BA%D0%B8%D0%BD%D1%84_(%D0%91%D0%B8%D1%87%D1%83%D1%80%D0%B8%D0%BD) *** *** Иакинф (в миру Никита Яковлевич Бичурин), Википедия. 001 Иакинф (в миру Никита Яковлевич Бичурин), Википедия. 002 Иакинф (в миру Никита Яковлевич Бичурин), Википедия. 003 *** *** *** *** *** *** *** *** ПОДЕЛИТЬСЯ
***
*** *** *** *** *** *** *** *** Аудиокнига Отец Иакинф. В.Н.Кривцов.
*** *** *** *** Отец Иакинф. В.Н.Кривцов. 001. КНИГА ПЕРВАЯ ПУТЬ К ВЕЛИКОЙ СТЕНЕ Часть первая ВО ВЛАСТИ СЕРДЦА Отец Иакинф. В.Н.Кривцов. 006. Часть вторая НА ПЕРЕПУТЬЕ Отец Иакинф. В.Н.Кривцов. 010. Часть третья ПУТЕШЕСТВИЕ В НЕВЕДОМОЕ Отец Иакинф. В.Н.Кривцов. 019. КНИГА ВТОРАЯ ВРЕМЯ СОБИРАТЬ КАМНИ Часть первая ПЕРЕД СУДОМ СИНОДА Отец Иакинф. В.Н.Кривцов. 026. Часть вторая ОБРЕТЕНИЯ И НАДЕЖДЫ Отец Иакинф. В.Н.Кривцов. 034. Часть третья. В СИБИРЬ ЗА ВОЛЕЙ Отец Иакинф. В.Н.Кривцов. 044. ВМЕСТО ЭПИЛОГА Я. Федоренко. Судьба вольнодумного монаха. Отец Иакинф. 045 Я. Федоренко. Судьба вольнодумного монаха. Отец Иакинф. 046 Аудиокнига Отец Иакинф. В.Н.Кривцов. *** *** *** *** *** *** *** *** *** ***
Жил-был Король*** ***
Давление тёмных*** *** *** Призрак тёмной королевы 6. Где она живёт?
*** *** *** *** 11 мая 2010 АудиокнигиНовость 2Семашхо*** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |