Главная » 2022»Май»6 » "Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 006
15:31
"Гаргантюа и Пантагрюэль". Франсуа Рабле. 006
---
---
XL.
О томъ, почему монаховъ избѣгаютъ добрые люди и почему у нѣкоторыхъ носъ длиннѣе, чѣмъ у другихъ.
- Какъ добрый христіанинъ,- сказалъ Евдемонъ,- я дивлюсь тому, какъ этотъ монахъ прилично себя держитъ. Да и всѣхъ насъ онъ поражаетъ. И почему же въ такомъ случаѣ монаховъ изгоняютъ изъ честной компаніи, считая ихъ помѣхой, подобно тому, какъ пчелы прогоняютъ трутней отъ ульевъ? Ignavum fucos pecos, сказалъ Маро, а praesepibus arcent {Трутней, безполезный народъ, онѣ удаляютъ отъ ульевъ.}.
На это Гаргантюа отвѣчалъ:
- Совершенно вѣрно, что ряса и клобукъ навлекаютъ на себя брань, ругательства и проклятія всего міра, подобно тому какъ вѣтеръ, по словамъ Цеція, привлекаетъ облака. Главная причина этому та, что они питаются грязью міра, то-есть его грѣхами, а потому ихъ и загоняютъ въ ихъ убѣжища, то-есть, монастыри и аббатства, которые отводятся въ сторону отъ людскихъ глазъ. Но если вы понимаете, почему надъ обезьяной въ домѣ всегда смѣются и дразнятъ ее, то поймете, почему отъ монаховъ всѣ бѣгаютъ, какъ молодые, такъ и старые. Обезьяна не стережетъ дома, какъ собака; она не ходитъ въ ярмѣ, какъ волъ; не даетъ ни молока, ни шерсти, какъ овца, и не возитъ тяжестей, какъ лошадь. Она только гадитъ и портитъ все, и за это надъ нею смѣются и бьютъ ее. Точно такъ и монахъ (я говорю про тунеядцевъ-монаховъ) не пашетъ, какъ крестьянинъ, не охраняетъ край, какъ военный человѣкъ, не лѣчитъ больныхъ, какъ врачъ, не проповѣдуетъ міру и не учитъ его, какъ добрый христіанскій пастырь и педагогъ; не доставляетъ странѣ нужныхъ и полезныхъ товаровъ, какъ купецъ. Вотъ причина, почему всѣ ихъ поднимаютъ на смѣхъ и ненавидятъ.
- Такъ; но вѣдь за то они молятъ Бога за насъ,- замѣтилъ Грангузье.
- Ничуть,- отвѣчалъ Гаргантюа,- вѣрно то, что они надоѣдаютъ всѣмъ сосѣдямъ своимъ колокольнымъ звономъ.
- А какъ же,- сказалъ монахъ,- обѣдня, заутреня и вечерня наполовину отслужены, когда оттрезвонятъ.
- Они бормочутъ себѣ подъ носъ легенды и псалмы, въ которыхъ ровно ничего не понимаютъ. Читаютъ безъ конца Pater noster вперемежку съ Ave Maria, тоже безъ толку и понятія. И это я называю не молиться Богу, а глумиться надъ Богомъ. И помогай имъ Боже, если они молятся за насъ, а не изъ боязни лишиться сладкой и жирной ѣды. Всѣ истинные христіане, всѣхъ состояній, во всѣхъ мѣстахъ и во всѣ времена молятся Богу, и Духъ Святой молится и предстательствуетъ за нихъ, и Богъ осѣняетъ ихъ своей благодатью. Вотъ таковъ и нашъ добрый братъ Жанъ. И потому каждый радъ его обществу. Онъ не ханжа, онъ не оборвышъ, онъ вѣжливъ, веселъ, рѣшителенъ, добрый товарищъ. Онъ работаетъ, трудится, защищаетъ угнетенныхъ, утѣшаетъ скорбящихъ, помогаетъ нуждающимся и охраняетъ виноградникъ своего аббатства.
- Я и кромѣ этого тружусь,- сказалъ монахъ,- прислуживая на клиросѣ за заутреней и панихидой; я изготовляю тетивы для лука, чищу лукъ и вяжу сѣти для поимки кроликовъ Я никогда не бываю празднымъ. Подавайте-ка мнѣ пить, пить! Принесите плодовъ. Ахъ, вотъ каштаны изъ Эстонскаго лѣса! Вмѣстѣ съ молодымъ виномъ они производятъ вѣтры. А вы еще не развеселились, друзья. Ей-богу, я пью изъ всякаго броду, точно лошадь фискала.
Гимнастъ сказалъ ему:
- Братъ Жанъ, оботрите каплю, которая виситъ у васъ на носу.
- Ага!- отвѣчалъ монахъ,- ужли же мнѣ грозитъ опасность утонуть, такъ какъ я по самый носъ нахожусь въ водѣ? Нѣтъ, нѣтъ! Qu are? Quia:
Elle en sort bien, mais point n'y entre,
Car il est bien antidotй de pampre 1).
1) Она выходитъ вонъ, но не входитъ внутрь, потому что виноградная вѣтвь служитъ вмѣсто противоядія.
О, другъ мой, если бы у кого-нибудь были сапоги изъ такой кожи, онъ смѣло могъ бы ловить устрицъ, потому что они никогда бы не промокли.
-- Почему,-- сказалъ Гаргантюа,-- у брата Жана такой прекрасный носъ?
-- Потому,-- отвѣчалъ Грангузье,-- что такъ угодно Богу, который создаетъ насъ по такой формѣ и для такой цѣли, согласно своему божескому произволу, какъ горшечникъ свою посуду.
-- Потому,-- сказалъ Понократъ,-- что онъ изъ первыхъ попалъ на ярмарку носовъ. Онъ и выбралъ изъ самыхъ красивыхъ и большихъ.
-- Не то,-- отвѣчалъ монахъ,-- а по нашей истинной монашеской философіи, это потому, что у моей кормилицы была мягкая грудь, и когда я ее сосалъ, носъ мой уходилъ въ нее какъ въ масло и -- росъ и раздавался, какъ тѣсто въ квашнѣ. Когда же у кормилицы твердая грудь, то дѣти выходятъ курносыми. Но живѣе, живѣе, ad formam nasi cogьoscitur ad te levavi {По формѣ носа узнаютъ, обо что онъ терся.}. Я никогда не ѣмъ варенья. Пажъ, подай вина. Item жаркого!
XLI.
О томъ, какъ монахъ усыпилъ Гаргантюа, и объ его часословѣ и требникѣ.
Отужинавъ, стали совѣщаться о томъ, что теперь предпринять, и рѣшили, чтобы къ полуночи пойти на рекогносцировку: узнать, на сторожѣ ли непріятель,-- и принимаетъ ли какія мѣры а пока отдохнуть немного, чтобы освѣжиться. Но Гаргантюа не могъ уснуть, какъ ни старался. А потому монахъ сказалъ ему:
-- Мнѣ никогда такъ хорошо не спится, какъ когда я слушаю проповѣдь или молюсь Богу. Прошу васъ, прочитаемъ вмѣстѣ семь псалмовъ, и вы увидите, если вы тотчасъ же не заснете.
Мысль эта очень понравилась Гаргантюа, и въ началѣ перваго псалма, на словахъ Beati quorum, оба заснули. Но монахъ не преминулъ проснуться раньше полуночи, до того онъ привыкъ къ монастырской заутренѣ. Проснувшись самъ, онъ и всѣхъ другихъ разбудилъ, во все горло распѣвая пѣсню:
"Ого! Реньо проснись!
"Не спи, Реньо, проснись, проснись!"
Когда всѣ проснулись, онъ сказалъ:
-- Господа, за заутреней, говорятъ, кашляютъ, а за ужиномъ пьютъ. Мы же сдѣлаемъ наоборотъ: начнемъ заутреню съ того, что выпьемъ, а вечеромъ, приступивъ къ ужину, раскашляемся наперерывъ другъ передъ другомъ.
На это Гаргантюа замѣтилъ:
-- Пить сейчасъ послѣ сна считается по медицинской діэтѣ очень вреднымъ. Прежде надо очистить желудокъ отъ лишняго груза и экскрементовъ.
-- Это какъ разъ по-медицински,-- сказалъ монахъ. Сто чертей вселись въ мое тѣло, если старыхъ пьяницъ не больше на свѣтѣ, чѣмъ старыхъ медиковъ. Я съ своимъ аппетитомъ заключилъ такой договоръ, что онъ всегда ложится спать вмѣстѣ со мной, и за этимъ я строго слѣжу; днемъ же онъ вмѣстѣ со мной просыпается. Выдѣляйте сколько угодно свои экскременты, я же схожу за своимъ ящикомъ.
-- За какимъ ящикомъ?-- спросилъ Гаргантюа,-- что вы хотите сказать?
-- За моимъ требникомъ,-- отвѣчалъ монахъ. Подобно тому, какъ сокольничій, прежде чѣмъ кормить своихъ птицъ, даютъ имъ погрызть какую-нибудь куриную лапку, чтобы очистить ихъ мозгъ отъ мокроты и возбудить ихъ аппетитъ, такъ и я, беря поутру въ руки мой веселый требничекъ, очищаю себѣ легкія и затѣмъ готовъ пить.
-- По какому уставу читаете вы этотъ славный часословъ?-- спросилъ Гаргантюа.
-- По уставу монаховъ Фекана {Бенедиктинское аббатство въ Нормандіи.}: по три псалма и по три урока, а кто не хочетъ, такъ и ничего не читаетъ. Я никогда не подчиняюсь часамъ: часы созданы для человѣка, а не человѣкъ для часовъ. И я свои укорачиваю или удлиняю, какъ ремень у стремени, по своему усмотрѣнію. Brevis oratio penetrat coelos, longa potatio evacuat scyphos {Короткія слова достигаютъ неба, длинные глотки опорожняютъ кубокъ.}. Гдѣ это написано?
-- Не знаю, дружокъ, честное слово,-- отвѣчалъ Понократъ,-- но ты славный малый.
-- Въ этомъ,-- сказалъ монахъ,-- я на васъ похожъ. Но Venite apotemus {Давайте пить.}.
Принесли много жаркихъ и вкусныхъ похлебокъ, а монахъ пилъ въ свое удовольствіе. Одни составили ему компанію, другіе воздержались.
Послѣ того каждый вооружился и снарядился. И монаха вооружили противъ его воли, такъ какъ онъ не хотѣлъ другого вооруженія кромѣ рясы на брюхѣ и палки въ рукѣ. Однако, его вооружили, какъ хотѣли, съ головы до ногъ, и онъ сѣлъ на добраго королевскаго боевого коня, съ привѣшенной съ боку большой шпагой. Вмѣстѣ съ нимъ отправились Гаргантюа, Понократъ, Гимнастъ, Евдемонъ и двадцать пять изъ самыхъ храбрыхъ дружинниковъ Грангузье, всѣ вооруженные съ головы до ногъ, съ копьемъ въ рукѣ, на конѣ, какъ св. Георгій, и у каждаго за спиной на крупѣ лошади сидѣлъ пищальникъ.
XLII.
О томъ, какъ монахъ ободрялъ своихъ спутниковъ и какъ онъ повисъ на деревѣ.
И вотъ идутъ наши благородные рыцари навстрѣчу ожидающимъ ихъ опасностей и разсуждаютъ о томъ, какой встрѣчи слѣдуетъ искать и отъ какой обороняться, когда наступитъ день великой и страшной битвы.
И монахъ ободрялъ ихъ, говоря:
-- Дѣти, не бойтесь и не сомнѣвайтесь. Я васъ проведу въ цѣлости и сохранности. Богъ и св. Венедиктъ съ нами. Будь я такъ же силенъ, какъ и храбръ, божусь, я бы ихъ ощипалъ какъ утокъ. Я ничего не боюсь, кромѣ артиллеріи. Однако, я знаю молитву, которой меня научилъ пономарь нашего аббатства и которая предохраняетъ человѣка отъ всякаго огнестрѣльнаго оружія. Но мнѣ она не послужитъ на пользу, потому что я въ нее не вѣрю. Тѣмъ не менѣе моя палка съ крестомъ задастъ имъ перцу. Богомъ клянусь, что того изъ васъ, кто вздумаетъ навострить лыжи, я -- дьяволъ меня возьми!-- вмѣсто себя поставлю въ монахи и напялю на него свою рясу. Она исцѣляетъ отъ трусости. Слыхали ли вы про борзую собаку г. де-Мерля, которая никуда не годилась въ полѣ. Онъ надѣлъ на нее клобукъ и, клянусь, послѣ того ни одинъ заяцъ и ни одна лисица не могли уйти отъ нея, и, мало того, она стала бѣгать за всѣми сучками той мѣстности, тогда какъ прежде была безсильна, de frigidis et maleficiatis {Такъ озаглавлена одна рубрика книги Декреталій, гдѣ говорится о безсиліи.}.
Говоря это въ сердцахъ, монахъ проѣхалъ подъ орѣшникомъ, направляясь къ рощѣ, и зацѣпился забраломъ своего шлема за толстую вѣтку орѣшника, Несмотря на то, онъ сильно пришпорилъ коня, который былъ щекотливъ, а потому рванулся впередъ, и монахъ, желая отцѣпить забрало отъ вѣтки, выпустилъ поводья и повисъ, ухватившись рукою за вѣтви орѣшника, между тѣмъ какъ конь ускакалъ изъ-подъ него. И вотъ монахъ виситъ такимъ образомъ на деревѣ, призывая на помощь, крича, что его хотятъ убить и жалуясь на измѣну. Евдемонъ первый увидѣлъ его и позвалъ Гаргантюа:
-- Государь, пожалуйте сюда и поглядите на повѣсившагося Авессалома.
Гаргантюа подъѣхалъ и, оглядѣвъ монаха и то, какъ онъ висѣлъ на деревѣ, сказалъ Евдемону:
-- Вы невѣрно выразились, сравнивъ его съ Авессаломомъ: Авессаломъ повѣсился за волосы, монахъ же, будучи съ обритой головой, повѣсился за уши.
-- Помогите мнѣ,-- замѣтилъ монахъ,-- чортъ возьми! Время ли теперь болтать? Вы похожи на проповѣдниковъ-декреталистовъ, которые говорятъ, что кто увидитъ ближняго при смерти, тотъ долженъ, прежде всего, подъ страхомъ троекратнаго отлученія отъ церкви, начать его исповѣдывать и напутствовать во спасеніе души, а не оказать ему помощь. Поэтому, когда я увижу, что эти монахи упали въ рѣку и готовы захлебнуться, вмѣсто того чтобы подойти и протянуть имъ руку, я прочитаю имъ прекрасную и длинную проповѣдь de contemptu mundi et fuga seculi {О презрѣніи къ міру и проклятіи свѣта.}, а когда они совсѣмъ захлебнутся, я ихъ вытащу изъ воды.
-- Не шевелись,-- сказалъ Гимнастъ,-- милашка, я сейчасъ тебя выручу, потому что ты славный монашекъ.
Monachus in claustro
Non valet ova duo,
Sed qnando est extra,
Bene valet triginta 1).
1) Монахъ въ кельѣ не стоитъ двухъ яицъ; но когда онъ на волѣ, то стоитъ тридцати и болѣе.
-- Я видалъ на своемъ вѣку болѣе пятисотъ повѣшенныхъ, но не видѣлъ ни одного, который бы висѣлъ такъ пристойно, и если бы я сумѣлъ висѣть съ такой же пристойностью, то согласился бы висѣть всю жизнь.
-- Помогите мнѣ,-- говорилъ монахъ,-- довольно проповѣдывать! Помогите мнѣ ради Бога, если не ради чорта. Клянусь одѣяніемъ, какое ношу, вы раскаетесь, tempore et loco proelibatis {Въ свое время и въ своемъ мѣстѣ.}.
Тутъ Гимнастъ сошелъ со своего коня и, влѣзши на орѣшникъ, приподнялъ одною рукою монаха подъ мышки, а другою рукою отцѣпилъ забрало отъ дерева, и, спустивъ монаха на землю, самъ соскочилъ вслѣдъ за нимъ. Снятый монахъ немедленно разстегнулъ все свое вооруженіе и побросалъ всѣ его части, одну за другой, въ полѣ и, взявъ въ руку свою палку съ крестомъ, снова сѣлъ на коня, котораго поймалъ Евдемонъ. Послѣ этого всѣ весело въѣхали въ рощу.
XLIII.
О томъ, какъ Гаргантюа встрѣтилъ авангардъ Пикрошоля и какъ монахъ убилъ капитана Тиравана, но и самъ былъ взятъ въ плѣнъ непріятелемъ.
Пикрошоль, выслушавъ разсказъ тѣхъ, кто спасся бѣгствомъ послѣ той битвы, въ которой Трипе оттрепали, вошелъ въ страшный гнѣвъ, узнавъ, что черти напали на его людей, и всю ночь держалъ совѣтъ, въ заключеніе котораго Гастиво и Тукдильонъ рѣшили, что его могущество таково, что онъ можетъ побѣдить всѣхъ чертей ада, если они на него набросятся, чему Пикрошоль, однако, отнюдь не вѣрилъ, а потому былъ далеко не спокоенъ на счетъ исхода дѣла. Тѣмъ не менѣе онъ послалъ, подъ предводительствомъ графа Тиравана, рекогносцировать мѣстность, тысячу шестьсотъ человѣкъ легкой кавалеріи, которые предварительно были окроплены святой водой и опоясаны ораремъ на тотъ случай, если бы имъ повстрѣчались черти, которыхъ грегоріанская вода {Папа Григорій Великій ввелъ освященіе воды, какъ утверждаютъ.} и орари должны были разсѣять и прогнать.
И вотъ они проѣхали до Вонойона и Маладери, Не встрѣтивъ никого, кто могъ бы имъ что-нибудь сообщить, но, поднявшись на гору, нашли въ хижинѣ близъ Кудре пятерыхъ паломниковъ, которыхъ, связавъ и потрепавъ, увели съ собой, какъ шпіоновъ, несмотря на ихъ восклицанія, заклинанія и мольбы.
Спустившись оттуда по направленію къ Сельё были замѣчены Гаргантюа; который сказалъ своимъ людямъ:
-- Товарищи, мы наткнулись на непріятеля, но ихъ вдесятеро больше чѣмъ насъ; атаковать ли намъ ихъ?
-- Чортъ возьми,-- отвѣчалъ монахъ,-- какъ же иначе? Неужели вы оцѣняете людей по ихъ числу, а не по ихъ достоинству и храбрости?
Затѣмъ вскричалъ:
-- Въ атаку, черти, въ атаку!
Услышавъ это, непріятель подумалъ, конечно, что это настоящіе черти, и обратился въ поспѣшное бѣгство, за исключеніемъ Тиравана, который, вооружась копьемъ, ударилъ имъ изо всей мочи монаха прямо въ грудь, но копье притупилось о толстенную и жесткую рясу, точно свѣчка, которою бы ударили по наковальнѣ.
Монахъ же хватилъ Тиравана палкой съ крестомъ по шеѣ такъ сильно, что оглушилъ его; Тираванъ лишился чувствъ и движенія -- и свалился къ ногамъ лошади.
И, увидя орарь, которымъ онъ былъ опоясанъ, монахъ сказалъ Гаргантюа:
-- Эти люди не что иное какъ попы; это еще далеко не монахи. Клянусь св. Жаномъ, я настоящій монахъ и я ихъ побью, какъ мухъ.
И поскакалъ на нихъ во весь опоръ, нагналъ послѣдніе ряды и сталъ бить ихъ направо и налѣво, точно рожь молотилъ. Гимнастъ спросилъ у Гаргантюа, слѣдуетъ ли и ему преслѣдовать ихъ, на что Гаргантюа отвѣчалъ:
-- Отнюдь нѣтъ. Потому что по настоящей военной дисциплинѣ никогда не слѣдуетъ доводить своего врага до отчаянія, такъ какъ въ такомъ случаѣ сила его удвоивается и храбрость возвращается, хотя бы передъ тѣмъ онъ упалъ духомъ. Нѣтъ лучшаго средства спасенія для людей, застигнутыхъ врасплохъ и отчаявшихся въ своемъ спасеніи. Многія побѣды исторгнуты изъ рукъ побѣдителей побѣжденными, когда первые не слушались голоса разума, но пытались истребить всѣхъ непріятелей до единаго, не оставляя даже никого, кто могъ бы доставить вѣсти. Не запирайте всѣхъ дверей и не загораживайте всѣхъ дорогъ передъ непріятелемъ, а лучше содѣйствуйте его бѣгству хитростью.
-- Хорошо, но за ними гонится монахъ,-- сказалъ Гимнастъ.
-- Развѣ,-- отвѣчалъ Гаргантюа,-- монахъ гонится за ними? Честью клянусь, имъ отъ этого не поздоровится. Но, во избѣжаніе всякихъ случайностей, погодимъ еще отступать; подождемъ здѣсь молча. Мнѣ кажется, я уже понялъ манеру воевать у нашихъ враговъ; они руководствуются случаемъ, но не разумомъ.
Пока они дожидались подъ орѣшниками, монахъ преслѣдовалъ враговъ, сражая тѣхъ, которые ему попадались, никого не щадя, до тѣхъ поръ пока не встрѣтилъ всадника, у котораго за спиной сидѣлъ одинъ изъ бѣдныхъ паломниковъ. Увидя, какъ онъ замахивается палкой, паломникъ вскричалъ:
Услышавъ эти слова, враги обернулись и видя, что одинъ только монахъ производитъ весь этотъ шумъ, принялись осыпать его ударами, точно деревяннаго осла; но онъ ровно ничего не чувствовалъ и тогда даже, когда удары падали на рясу, потому что кожа у него была совсѣмъ нечувствительна къ ударамъ. Послѣ того они поручили стеречь его двоимъ стрѣльцамъ и, повернувшись на сѣдлѣ, увидѣли, что ихъ никто больше не преслѣдуетъ, а потому подумали, что Гаргантюа убѣжалъ со своимъ отрядомъ.
И вотъ они поскакали къ орѣшникамъ такъ быстро, какъ только могли, чтобы ихъ нагнать, а монаха оставили съ обоими стрѣльцами, сторожившими его. Гаргантюа услышалъ конскій топотъ и ржаніе и сказалъ своимъ людямъ:
-- Товарищи! я слышу, какъ скачутъ враги, и вижу, какъ они несутся на насъ цѣлой толпой; сомкнемъ свои ряды и преградимъ имъ путь; этимъ способомъ мы приведемъ ихъ къ погибели, а себя прославимъ.
XLIV.
О томъ, какъ монахъ отдѣлался отъ своихъ стражей и какъ былъ разбитъ авангардъ Пикрошоля.
Монахъ, увидя, что враги ускакали въ безпорядкѣ, догадался, что они собираются напасть на Гаргантюа и его людей, и очень огорчился, что не можетъ поспѣшить къ нимъ на помощь. Но, наблюдая за поведеніемъ своихъ стражей, замѣтилъ, что имъ больше хотѣлось скакать вслѣдъ за товарищами, въ надеждѣ на добычу, и они глядятъ на долину, куда тѣ спускаются. Разсуждая самъ съ собой, монахъ говорилъ:
-- Эти люди очень плохо подготовлены къ военному дѣлу: они меня не обезоружили и даже не обязали честнымъ словомъ не сопротивляться.
И тутъ онъ выхватилъ свою шпагу и хватилъ ею стрѣльца, стоявшаго у него по правую руку, и перерѣзалъ ему шейныя артеріи и вены и самое горло до обѣихъ шейныхъ железъ: вытащивъ шпагу, онъ пробилъ ему спинной мозгъ между вторымъ и третьимъ позвонками, и стрѣлецъ упалъ мертвый. А монахъ, повернувъ коня налѣво, бросился на другого стрѣльца, который, видя товарища мертвымъ, завопилъ громовымъ голосомъ:
И тутъ однимъ ударомъ отрубилъ ему голову; онъ разсѣкъ ему черепъ у висковъ, разсѣкъ затылокъ и темя, стрѣловидную спайку черепа и большую часть вѣнечной лобовой кости, пробилъ обѣ мозговыхъ оболочки и обнажилъ обѣ заднихъ полости мозга; и черепъ повисъ на плечахъ на кожѣ надчерепной оболочки, точно докторская шапка черная снаружи и красная внутри. Стрѣлецъ палъ мертвый на землю.
Послѣ этого монахъ пришпорилъ коня и поѣхалъ вслѣдъ за непріятелемъ, который встрѣтилъ на большой дорогѣ Гаргантюа и его спутниковъ и, благодаря ударамъ, наносимымъ Гаргантюа его большимъ деревомъ, Гимнастомъ, Понократомъ, Евдемономъ и другими, понесъ такой уронъ, что уже обратился въ поспѣшное бѣгство, напуганный, смущенный и растерянный до потери сознанія, точно сама смерть гналась за нимъ по пятамъ. И подобно тому, какъ мы видимъ, что оселъ, котораго кусаетъ оводъ Юноны {Юнона мучила такимъ образомъ свою соперницу, обращенную въ корову, нимфу Іо.} или муха въ задъ, несется, не разбирая дороги, сбрасывая со спины свою ношу, порывая сбрую и поводья, безъ отдыху и сроку, не понимая самъ, что съ нимъ дѣлается, такъ какъ не видитъ кусающаго его насѣкомаго: такъ и эти люди, обезумѣвъ, не сознавая причины своего бѣгства, утекали подъ вліяніемъ паническаго страха, охватившаго ихъ душу.
Монахъ, увидя, что всѣ ихъ помыслы сосредоточены на томъ, какъ бы убѣжать, сошелъ съ коня и взобрался на большую скалу, находившуюся на дорогѣ, и своей большой шпагой разилъ бѣглецовъ со всего маху, безъ всякой жалобы и пощады.
И столько ихъ убилъ и повалилъ на землю, что его шпага переломилась надвое.
Послѣ этого онъ подумалъ, что довольно бить и убивать и что остальные пусть спасутся и разнесутъ вѣсти о пораженіи. Однако, взялъ въ руку топоръ у одного изъ тѣхъ, которые лежали мертвыми, и снова вернулся на скалу, откуда слѣдилъ все время, какъ бѣжали враги, какъ они спотыкались о мертвыя тѣла, и это всѣхъ отбиралъ пики, шпаги, копья и пищали; а тѣхъ, которые везли связанныхъ паломниковъ, онъ заставлялъ сходить съ коней и отдавалъ послѣднихъ паломникамъ; паломниковъ же удержалъ при себѣ у входа въ ущелье. Также задержалъ онъ и Тукдильона, котораго взялъ въ плѣнъ.
XLV.
О томъ, какъ монахъ привелъ паломниковъ, и о добрыхъ словахъ, съ какими обратился къ нимъ Грангузье.
По окончаніи схватки Гаргантюа вернулся домой вмѣстѣ со своими людьми за исключеніемъ монаха, и на разсвѣтѣ всѣ они отправились къ Грангузье, который молился Богу въ постели объ ихъ спасеніи и побѣдѣ. И, увидя ихъ всѣхъ въ цѣлости и сохранности, любовно облобызался съ ними и спросилъ вѣстей про монаха. Но Гаргантюа отвѣчалъ ему, что, безъ сомнѣнія, монахъ находится среди непріятеля.
-- Непріятелю, значитъ, не поздоровится,-- замѣтилъ Грангузье.
И вѣрно сказалъ. Не даромъ же существуетъ поговорка: посулить кому-нибудь монаха {Посулить бѣду.}.
Тѣмъ временемъ Грангузье приказалъ приготовить очень хорошій завтракъ, чтобы они могли освѣжиться. Когда все было подано, позвали Гаргантюа, но онъ былъ такъ огорченъ отсутствіемъ монаха, что не хотѣлъ ни пить, ни ѣсть. Вдругъ монахъ появился и уже у воротъ задняго двора вскричалъ:
-- Вина, вина хорошаго, другъ мой Гимнастъ!
Гимнастъ вышелъ и увидѣлъ, что это братъ Жанъ, который привелъ пятерыхъ паломниковъ и плѣннаго Тукдильона. Гаргантюа вышелъ навстрѣчу монаху, принялъ его какъ нельзя лучше и повелъ къ Грангузье, который разспрашивалъ объ его приключеніяхъ. Монахъ ему все разсказалъ: и какъ его взяли въ плѣнъ, и какъ онъ отдѣлался отъ стрѣльцовъ, и о бойнѣ, учиненной имъ по дорогѣ, и о томъ, какъ онъ освободилъ паломниковъ и захватилъ въ плѣнъ капитана Тукдильона.
Послѣ того принялись всѣ вмѣстѣ весело пировать. Между тѣмъ Грангузье разспрашивалъ паломниковъ, откуда они, гдѣ побывали и куда идутъ.
Лосдалеръ отвѣчалъ за всѣхъ:
-- Государь, я изъ Сенъ-Жену въ Берри; вотъ онъ изъ Палюо, а вотъ онъ изъ Онзе; вотъ этотъ изъ Аржи, а этотъ изъ Вильбредена. Мы идемъ изъ Сенъ-Себастіана, около Нанта, и возвращаемся домой, не спѣша.
-- Хорошо,-- сказалъ Грангузье,-- но зачѣмъ вы ходили въ Сенъ-Себастанъ?
-- Мы ходили,-- отвѣчалъ Лосдалеръ,-- молить святого не насылать на насъ моровую язву.
-- Ахъ!-- сказалъ Грангузье,-- жалкіе люди, неужели бы думаете, что моровую язву насылаетъ св. Себастіанъ?
-- Воистину такъ,-- отвѣчалъ Лосдалеръ,-- наши проповѣдники это утверждаютъ.
-- Неужели,-- сказалъ Грангузье,-- лже-пророки возвѣщаютъ вамъ о такомъ вздорѣ? Неужели они возводятъ такую хулу на праведниковъ и угодниковъ Божіихъ и приравниваютъ ихъ къ діаволу, который причиняетъ только одно зло людямъ? Какъ Гомеръ утверждалъ, что моровая язва наслана была Аполлономъ въ лагерь грековъ, а поэты измышляютъ кучу злыхъ геніевъ и боговъ,-- такъ въ Сине одинъ пустосвятъ проповѣдывалъ, что св. Антоній насылаетъ антоновъ огонь, а св. Евтропій -- водянку, а св. Жильда -- безуміе, св. Жену -- подагру. Но я его такъ за это наказалъ, что онъ обозвалъ меня еретикомъ и съ тѣхъ поръ ни одинъ пустосвятъ не смѣетъ появляться въ моей землѣ. И меня удивляетъ, что вашъ король позволяетъ проповѣдывать такія скандальныя вещи въ своемъ королевствѣ. Вѣдь за это они заслуживаютъ сильнѣйшаго наказанія, чѣмъ за то, если бы даже колдовствомъ или другимъ какимъ способомъ напустили моровую язву на страну. Моровая язва убиваетъ только тѣло, а такіе обманщики отравляютъ души.
При этихъ словахъ его перебилъ монахъ и спросилъ паломниковъ:
-- Изъ какихъ вы мѣстъ, бѣдняги?
-- Изъ Сенъ-Жену,-- отвѣчали они.
-- Ну, а какъ поживаетъ аббатъ Траншельонъ?-- спросилъ монахъ. Онъ выпить не дуракъ. А монахи хорошо ли кормятся? Клянусь, они спятъ съ вашими женами, въ то время какъ вы паломничаете.
-- Эге!-- сказалъ Лосдалеръ -- я не боюсь за свою. Кто увидитъ ее днемъ, не погонится за тѣмъ, чтобы навѣщать ее ночью.
-- Вотъ пустыя слова!-- замѣтилъ монахъ. Хотя бы она была дурна, какъ Прозерпина, ей не сдобровать, когда поблизости есть монахи. Пусть меня сифилисъ одолѣетъ, если по возвращеніи вы не найдете ихъ съ прибылью,-- сказалъ монахъ.
-- Это -- какъ вода Нила въ Египтѣ,-- замѣтилъ Гаргантюа,-- если вѣрить Страбону и Плинію (кн. VII, гл. III). Ну а теперь слѣдуетъ подумать о пищѣ, одеждѣ и о грѣшныхъ тѣлахъ.
-- Ну ступайте, бѣдные люди,-- сказалъ Грангузье,-- во имя Всемогущаго Творца, и да хранитъ Онъ васъ отъ всякихъ золъ. А впередъ не предпринимайте такъ легкомысленно такихъ трудныхъ, безполезныхъ путешествій, Содержите свои семьи, трудитесь каждый въ своей профессіи, учите своихъ дѣтей и живите, какъ указываетъ добрый апостолъ Павелъ {Посланіе къ Эфесянамъ IV, 1--3.}. Живя такъ, вы будете подъ охраной Господа Бога, Его ангеловъ и святыхъ, и никакая бѣда и напасть не коснутся васъ..
Послѣ того Гаргантюа отвелъ ихъ въ залу пообѣдать, но паломники только вздыхали и говорили Гаргантюа:
-- О, какъ счастливъ край, гдѣ господиномъ такой человѣкъ! Мы больше узнали поучительнаго и разумнаго изъ его рѣчей, обращенныхъ къ намъ, нежели изо всѣхъ проповѣдей, какія когда-либо слышали въ нашемъ городѣ.
-- Это, какъ Платонъ говоритъ (lib. V De repub.), что республики будутъ тогда счастливы, когда короли будутъ философами, или философы королями,-- отвѣчалъ Гаргантюа.
Послѣ того велѣлъ наложить въ ихъ дорожныя сумы съѣстныхъ припасовъ, нѣсколько бутылокъ вина и далъ каждому изъ нихъ по коню, для облегченія пути, и нѣсколько денегъ.
XLVI.
О томъ, съ какимъ человѣколюбіемъ обращался Грангузье съ плѣннымъ Тукдильономъ.
Тукдильонъ былъ представленъ Грангузье, и тотъ разспрашивалъ его про предпріятіе и дѣла Пикрошоля и про то, какой цѣли хотѣлъ онъ добиться всѣмъ этимъ буйствомъ. На это Тукдильонъ отвѣчалъ, что цѣль его и намѣреніе завоевать, если можно, весь край, въ отместку за обиду, нанесенную его пирожникамъ.
- Это,- сказалъ Грангузье,- слишкомъ обширное предпріятіе; кто гонится за большимъ, потеряетъ и малое. Не тѣ времена нынче, чтобы завоевывать королевства съ вредомъ для своихъ ближнихъ и братій во Христѣ. Такое подражаніе древнимъ Геркулесамъ, Александрамъ, Ганнибаламъ, Сципіонамъ, Цезарямъ и другимъ подобнымъ противно ученію Евангелія, по которому намъ повелѣно охранять, спасать, править и управлять каждому своей страной и своими землями, а не вторгаться непріятелемъ въ чужія. И то, что сарацины и варвары звали во время оно подвигами, мы называемъ разбойничествомъ и злодѣйствомъ. Лучше бы ему было сидѣть у себя дома, по-царски управляя имъ, нежели нападать на мой домъ, грабить его какъ врагъ, потому что хорошимъ управленіемъ онъ бы его пріумножилъ, а за то, что меня грабилъ, онъ погибнетъ. Убирайтесь, ради Бога; послушайтесь внушеній разума и укажите своему королю на сознанныя вами ошибки и никогда ничего не совѣтуйте ему такого, что клонилось бы только къ вашей личной выгодѣ, ибо то, что наноситъ ущербъ общему благу, въ концѣ концовъ повредитъ и личному. Что касается вашего выкупа, то дарю его вамъ сполна и хочу также, чтобы вамъ возвратили и вашихъ коней, какъ это дѣлается между сосѣдями и давнишними пріятелями, такъ какъ возникшая между нами распря не можетъ, собственно говоря, назваться войной. Какъ и Платонъ (libr. V, De repub.) не хотѣлъ называть войною, а звалъ бунтомъ, когда греки вставали съ оружіемъ другъ на друга: если случится такая бѣда, говоритъ онъ, то слѣдуетъ дѣйствовать съ большой умѣренностью. Если назвать нашу распрю войной, то надо сказать, что она очень поверхностна и не проникаетъ въ глубину нашихъ сердецъ. Вѣдь никому изъ насъ не было нанесено оскорбленія чести, и весь вопросъ въ сущности сводится къ тому, чтобы исправить ошибки, совершенныя какъ нашими, такъ и вашими людьми. И вамъ слѣдовало не обращать вниманія на это, потому что затѣявшіе ссору люди заслуживали скорѣе порицанія, нежели заступничества, тѣмъ болѣе что я предлагалъ вознаградить ихъ за причиненный имъ ущербъ. Господь разсудитъ насъ, и я умоляю Его лучше призвать меня изъ этой жизни и отнять у меня все мое имѣніе, нежели допустить, чтобы мои люди въ чемъ-нибудь черезъ меня пострадали.
Сказавъ это, призвалъ монаха и при всѣхъ спросилъ его:
- Братъ Жанъ, добрый другъ мой, вѣдь вы взяли въ плѣнъ капитана Тукдильона, здѣсь находящагося?
- Государь,- отвѣчалъ монахъ,- онъ самъ передъ вами, онъ совершеннолѣтній и разумный человѣкъ; пусть лучше самъ вамъ сознается.
- Совершенно вѣрно,- сказалъ Тукдильонъ,- господинъ, онъ въ самомъ дѣлѣ взялъ меня въ плѣнъ, и я ему добровольно сдался.
- Назначили ли вы ему выкупъ?- спросилъ Грангузье у монаха.
- Нѣтъ,- отвѣчалъ монахъ. И не подумалъ объ этомъ.
- Сколько вы хотите за его полонъ?- спросилъ Грангузье.
- Ничего, ничего,- отвѣчалъ монахъ,- я не затѣмъ взялъ его въ плѣнъ.
Тогда Грангузье приказалъ отсчитать монаху шестьдесятъ двѣ тысячи золотыхъ монетъ, какъ выкупъ за Тукдильона.
Что и было выполнено въ то время, какъ Тукдильона угощали завтракомъ. Послѣ чего Грангузье спросилъ его, хочетъ ли онъ остаться у него или желаетъ лучше возвратиться къ своему королю. Тукдильонъ отвѣчалъ, что онъ поступитъ такъ, какъ Грангузье ему посовѣтуетъ.
-- Если такъ, то возвращайтесь къ своему королю, и Богъ съ вами!
И затѣмъ подарилъ ему прекрасную шпагу съ золотымъ эфесомъ съ отдѣлкой изъ эмали и золотое ожерелье вѣсомъ въ двѣ тысячи семьсотъ марокъ, украшенное драгоцѣнными каменьями, цѣною въ сто шестьдесятъ тысячъ дукатовъ, и еще въ придачу сумму въ десять тысячъ экю. Послѣ того Тукдильонъ сѣлъ на коня, а Гаргантюа для безопасности далъ ему конвой въ тридцать рейтаровъ и сто двадцать стрѣлковъ, который долженъ былъ проводить его до воротъ Ла-РошъКлермо, если потребуется.
Когда Тукдильонъ уѣхалъ, монахъ возвратилъ Грангузье шестьдесятъ двѣ тысячи золотыхъ монетъ, которыя онъ ему подарилъ, говоря:
-- Государь, еще не время вамъ дѣлать такіе подарки. Подождите конца войны, потому что нельзя еще знать, какъ обернутся дѣла. А война, которую ведутъ безъ денегъ, не можетъ быть успѣшна. Нервомъ войны служитъ туго набитая мошна.
-- Хорошо,-- отвѣчалъ Грангузье,-- когда война будетъ окончена, я васъ хорошо награжу, равно какъ и всѣхъ тѣхъ, кто мнѣ служилъ вѣрой и правдой.
XLVII.
О томъ, какъ Грангузье призвалъ свои легіоны и какъ Тукдильонъ убилъ Гастиво и былъ, въ свою очередь, убитъ по приказу Пикрошоля.
Въ это самое время жители Бесса, Маршевьё, мѣстечка Сенъ-Жакъ, Трено де-Парилье {Здѣсь Раблэ перечисляетъ нѣсколько десятковъ названій разныхъ мѣстечекъ, изъ окрестностей Шинона.} и другихъ сосѣднихъ мѣстъ прислали пословъ къ Грангузье, поручивъ сказать ему, что они освѣдомлены о вредѣ, причиняемомъ Пикрошолемъ ему и ихъ союзу, а потому они предлагаютъ ему свою помощь, какъ людьми, такъ и деньгами, и всякими военными припасами. Денегъ они присылали ему со всѣхъ штатовъ сто тридцать четыре милліона два съ половиной золотыхъ экю.
Войско состояло изъ пятнадцати тысячъ тяжело вооруженныхъ рейтаровъ, тридцати двухъ тысячъ легкой кавалеріи, восьмидесяти девяти тысячъ стрѣльцовъ, ста сорока тысячъ пѣхоты, одиннадцати тысячъ двухсотъ артиллерійскихъ орудій различнаго калибра и сорока семи тысячъ піонеровъ; жалованье людямъ и провіантъ для нихъ были обезпечены въ продолженіе шести мѣсяцевъ и четырехъ дней.
На это предложеніе Грангузье не далъ своего согласія, но и не отказался отъ него.
Поблагодаривъ ихъ отъ всего сердца, онъ сказалъ, что докончитъ эту войну такими средствами, что не нужно будетъ безпокоить столькихъ добрыхъ людей. И послалъ лишь за легіонами, которые содержалъ обыкновенно въ своихъ крѣпостяхъ Ла-Девиньеръ, Шавини, Граво и Кенкене, и численность которыхъ доходила до двухъ тысячъ пятисотъ рейтаровъ, шестидесяти шести тысячъ пѣхотинцевъ, двадцати шести тысячъ стрѣльцовъ, двухсотъ крупныхъ артиллерійскихъ орудій, двадцати двухъ тысячъ піонеровъ и шести тысячъ легкой кавалеріи, раздѣленныхъ на отряды, изъ которыхъ каждый насчитывалъ своихъ казначеевъ и маркитантокъ, кузнецовъ, оружейниковъ и другихъ людей, необходимыхъ въ военномъ дѣлѣ, опытныхъ въ военномъ искусствѣ, хорошо вооруженныхъ, прекрасно дисциплинированныхъ и вѣрныхъ своему знамени, понятливыхъ и послушныхъ своимъ вождямъ, неутомимыхъ въ маршировкѣ, смѣлыхъ въ нападеніи и осторожныхъ въ дѣйствіи, напоминавшихъ своей стройной организаціей скорѣе органную гармонію или ходъ заведенныхъ часовъ, нежели армію или жандармерію.
Тукдильонъ, вернувшись въ крѣпость, представился Пикрошолю и пространно пересказалъ ему о томъ, что дѣлалъ и что видѣлъ. Въ заключеніе посовѣтовалъ, въ очень сильныхъ выраженіяхъ, помириться съ Грангузье, который при ближайшемъ знакомствѣ оказался прекраснѣйшимъ человѣкомъ въ мірѣ; онъ прибавилъ, что не благородно и не разумно притѣснять сосѣдей, отъ которыхъ никогда ничего кромѣ добра не видѣлъ. А самое главное, это -- то, что они не выйдутъ изъ этого предпріятія иначе какъ съ большимъ вредомъ и урономъ для самихъ себя: могущество Пикрошоля не такъ велико, чтобы онъ могъ справиться съ Грангузье.
Не успѣлъ Тукдильонъ это выговорить, какъ Гастиво громко сказалъ:
-- Какъ несчастенъ государь, которому служатъ такіе люди, что ихъ легко подкупить, какъ вотъ этого Тукдильона. Я вижу, что мужество совсѣмъ измѣнило ему и онъ готовъ былъ бы примкнуть къ нашимъ врагамъ, воевать съ нами и намъ измѣнить, если бы только они захотѣли его удержать при себѣ; но если добродѣтель всѣмъ мила и любезна, какъ друзьямъ, такъ и ворогамъ, то злодѣйство во всѣхъ возбуждаетъ недовѣріе и скоро обнаруживается. И хотя враги и пользовались имъ для своихъ цѣлей, но они тѣмъ не менѣе презираютъ злодѣевъ и измѣнниковъ.
При этихъ словахъ Тукдильонъ, разсердясь, вынулъ шпагу и прокололъ Гастиво немного повыше лѣваго соска, и тотъ немедленно испустилъ духъ. Тукдильонъ же, вытащивъ шпагу изъ мертваго тѣла, откровенно высказалъ:
-- Да погибнетъ такъ всякій, кто осмѣлится порицать вѣрныхъ слугъ своего короля!
Пикрошоль внезапно разъярился и видя, что шпага и ножны Тукдильона всѣ въ крови, воскликнулъ:
-- Развѣ тебѣ затѣмъ дали это оружіе, чтобы ты въ моемъ присутствіи измѣннически убилъ моего добраго друга Гастиво?
И приказалъ своимъ стрѣльцамъ изрубить Тукдильона, что и было немедленно выполнено съ такой жестокостью, что весь покой залитъ былъ кровью. Послѣ того Пикрошоль велѣлъ съ честью похоронить Гастиво, а трупъ Тукдильона сбросить со стѣнъ въ долину.
Извѣстіе объ этихъ злодѣяніяхъ распространилось во всей арміи, и многіе начали роптать на Пикрошоля, которому Грипмино сказалъ:
-- Господинъ, не знаю, какой исходъ будетъ имѣть ваше предпріятіе. Я вижу, что у вашихъ людей мужество колеблется. Они находятъ, что мы здѣсь недостаточно снабжены провіантомъ и очень оскудѣли числомъ благодаря двумъ или тремъ вылазкамъ. Напротивъ того, непріятель получаетъ постоянно большія подкрѣпленія. Если онъ приступитъ, наконецъ, къ осадѣ, я не вижу, какимъ образомъ мы спасемся отъ окончательной гибели.
-- Ладно, ладно,-- сказалъ Пикрошоль,-- вы похожи на Мелюнскихъ угрей: поднимаете пискъ прежде, нежели съ васъ шкуру сдерутъ. Дайте сначала врагу прійти.
XLVIII.
О томъ, какъ Гаргантюа произвелъ нападеніе на Пикрошоля въ стѣнахъ Ла-Рошъ-Клермо и разбилъ армію вышеупомянутаго Пикрошоля.
Гаргантюа назначенъ былъ главнокомандующимъ арміей, а отецъ его остался въ своей крѣпости. Онъ ободрялъ всѣхъ ласковыми словами и обѣщалъ богатые дары тѣмъ, которые совершатъ какіе-нибудь подвиги. Послѣ того армія дошла до Ведскаго брода и съ помощью барокъ и легкихъ понтоновъ перебралась на тотъ берегъ рѣки. Осмотрѣвъ мѣстоположеніе города, которое, было возвышенное и очень выгодное, всю ночь совѣщались о томъ, что предпринять. Но Гимнастъ сказалъ:
-- Господинъ, характеръ и природа французовъ таковы, что они хороши только для скораго и дружнаго натиска. Тогда они хуже чертей. Но если имъ приходится ждать, они становятся хуже бабъ. Я того мнѣнія, чтобы вы немедленно, давъ только вашимъ людямъ немного отдохнуть и поѣсть, шли въ атаку.
Совѣтъ нашли добрымъ. Гаргантюа выстроилъ всю свою армію въ боевомъ порядкѣ, а подкрѣпленія заняли горные скаты. Монахъ взялъ съ собой шесть отрядовъ пѣхотинцевъ и двѣсти рейтаровъ и поспѣшно перебрался черезъ болота и выѣхалъ, повыше Пюи, на Лудюнскую дорогу. Между тѣмъ атака продолжалась, и люди Пикрошоля не знали, что -- лучше: сдѣлать вылазку и идти навстрѣчу врагу, или ждать, не трогаясь, въ самомъ городѣ. Но самъ Пикрошоль съ нѣсколькими отрядами своей лейбъ-гвардіи произвелъ отчаянную вылазку, но былъ встрѣченъ цѣлымъ градомъ ядеръ изъ пушекъ, которыя поставлены были на высотахъ; войско же Гаргантюа отступило въ долину, чтобы предоставить артиллеріи свободное поле дѣйствія. Оставшіеся въ городѣ оборонялись, какъ только могли, но ихъ выстрѣлы пролетали надъ головами осаждающихъ, не задѣвая никого. Нѣкоторые изъ отряда Пикрошоля, уцѣлѣвшіе отъ пушечныхъ выстрѣловъ, храбро бросились на нашихъ людей, но ихъ попытка не увѣнчалась успѣхомъ, и имъ грозила опасность быть окруженными и смятыми. Видя это, они хотѣли удалиться обратно въ городъ, но тѣмъ временемъ монахъ отрѣзалъ имъ отступленіе и этимъ вынудилъ ихъ обратиться въ безпорядочное бѣгство. Нѣкоторые хотѣли ихъ преслѣдовать, но монахъ ихъ остановилъ, изъ боязни, чтобы, преслѣдуя бѣгущихъ, его люди не разстроили свои ряды, и чтобы изъ города не ударили имъ въ тылъ. Прождавъ нѣкоторое время и видя, что непріятель не показывается, монахъ послалъ герцога Фронтиста предупредить Гаргантюа, чтобы тотъ занялъ холмъ налѣво и отрѣзалъ бы Пикрошолю отступленіе въ городъ черезъ ближайшія ворота. Гаргантюа поспѣшно исполнилъ это и послалъ четыре легіона изъ отряда Себастіана, но тѣ не успѣли еще занять холма, какъ натолкнулись на Пикрошоля и его безпорядочную банду.
Они атаковали ее съ азартомъ, но понесли значительный уронъ отъ городского гарнизона, выстроившагося на стѣнахъ и пускавшаго въ нихъ и стрѣлы и артиллерійскіе снаряды. Замѣтивъ это, Гаргантюа поспѣшилъ имъ навстрѣчу съ значительными силами и направилъ всѣ старанія своей артиллеріи на эту часть стѣны, вслѣдствіе чего всѣ силы города были сосредоточены на этомъ мѣстѣ.
Монахъ, видя, что та сторона города, которую онъ осаждалъ, пуста и никѣмъ не обороняется, пошелъ на приступъ, со своими людьми, справедливо полагая, что неожиданное нападеніе произведетъ сильнѣйшую панику, нежели непріятель, съ которымъ бой уже завязался. Но онъ постарался произвести приступъ безшумно и незамѣтно, пока всѣ его люди не оказались на стѣнахъ города, за исключеніемъ двухсотъ рейтаровъ, которыхъ онъ оставилъ внѣ ограды, на всякій случай.
Послѣ того они подняли страшный крикъ и, не встрѣтивъ никакого сопротивленія, перебили стражу у воротъ и отперли ихъ для рейтаровъ и затѣмъ всѣ вмѣстѣ съ азартомъ ринулись къ восточнымъ воротамъ, гдѣ происходила схватка. И, напавъ съ тыла на врага, разбили его на голову.
Когда осажденные увидѣли, что Гаргантюисты заняли городъ, они сдались монаху безусловно. Монахъ, обезоруживъ, загналъ ихъ въ церкви, отобралъ оружіе и приставилъ стражу къ дверямъ. Затѣмъ, отперевъ восточныя ворота, вышелъ на помощь Гаргантюа. Пикрошоль же подумалъ, что это идетъ ему подкрѣпленіе изъ города, и смѣлѣе прежняго бросился въ битву, пока Гаргантюа не вскричалъ:
-- Братъ Жанъ, другъ мой, братъ Жанъ, добро пожаловать!
Тогда Пикрошоль и его люди, увидѣвъ, что все погибло, обратились въ безпорядочное бѣгство. Гаргантюа преслѣдовалъ ихъ до Вогодри, разя и убивая; затѣмъ велѣлъ трубить къ отбою.