Ментаты Дюны. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 516 - 23 Декабря 2023

Главная » » Ментаты Дюны. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 516

07:22

Ментаты Дюны. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 516

***

---

***

===

Абсолютной безопасности не существует. Любую систему защиты можно преодолеть.

Афоризм школы мастеров меча на Гиназе

Принц Родерик ненадолго отправился на охоту в леса северного материка – ему хотелось побыть за городом, подальше от политики и воспоминаний о не покидавшем его. Хадита увезла детей к своей сестре, ей тоже нужно было обрести покой. В их апартаментах вещи Нанты оставались на своих местах: Хадита не могла найти сил, чтобы убрать их, и никому не позволяла это сделать.

Потеря дочери навсегда оставила у них в душах незаживающую рану, но Родерику следовало найти способ, как дальше жить и работать. Он никогда бы не признался в этом вслух, но в глубине души понимал, что от него зависит благополучие империи. Сальвадор был не в состоянии править самостоятельно.

В эти несколько мирных дней в лесу Родерика сопровождали три друга; у одного из них был охотничий домик. Условия жизни там были столь просты, что даже батлерианцы не нашли, против чего возразить. После захлестнувшего улицы безумия эта поездка позволила Родерику расслабиться. Он старался не думать ни о чем, кроме охоты на салусских фазанов и того, как их поджарить.

Но он не мог надолго забыть ни свою ужасную потерю, ни споры с Сальвадором – слишком часто он мысленно возвращался во дворец императора. Короткий отдых не исцелил сердечную рану.

Вернувшись в Зимию, он сразу столкнулся с напоминанием о причине его отъезда. На большой центральной площади напротив Зала парламента главный инквизитор Квемада и его группа «Скальпель» проводили публичную демонстрацию. Площадь оцепили императорские солдаты. Император решил, что демонстрация мастерства его инквизиторов послужит снижению преступности. Родерик этого не одобрял, считая тонкое мастерство Доротеи, узнающей правду, более действенным… но брат настоял на своем.

Собралась шумная толпа зрителей, и Родерик почувствовал ком в груди. Внушительный черноволосый Квемада занимался уже четвертой жертвой.

После того что случилось с бедной Нантой, Родерику хотелось, чтобы подобному допросу подвергся Манфорд Торондо. Эта волна насилия, которую он вызвал, все эти невинные жертвы… Принц закрыл глаза и вообразил себе эту картину.

Мускулистая женщина в мундире императорской армии проводила его к кабинету императора. По дороге она объясняла, что происходит, полагая, что Родерик захочет это знать.

– Пока четверо мелких преступников, милорд. Команда главного инквизитора применила к ним различные методы «убеждения». Методы старинные, но по-прежнему действенные. И к тому же зрелищные.

Выглянув в широкое окно, Родерик увидел на площади портативную дыбу, кресло с остриями, шлемы для зажатия головы и прочие средневековые пыточные орудия. Все эти предметы были взяты из музеев, не современные, не новые и, как многое в древней истории, очень жестокие по замыслу. Родерик знал, что они созданы для устрашения. После напряженного обучения в медицинской школе Сукк выпускники отделения «Скальпель» умели и без всяких орудий, с помощью камня или ручки для письма причинять страшную боль.

На камнях площади с краю лежали три окровавленных дрожащих человека; когда они удовлетворили любопытство инквизитора, их освободили из его приспособлений. У четвертого дробили палец за пальцем на руках и ногах, отчего он страшно кричал, однако ни в чем не признался.

Принц Родерик поморщился, не зная, что отвратительнее: варварские пытки или веселье толпы. И поскорее прошел в ложу императора, надеясь отговорить Сальвадора, предупредить, что опасно разжигать варварское безумие, уподобляясь батлерианцам. Неужели его брат создает общество, в котором жестокое разрушение становится обычным и ожидаемым?

Родерик подумал, что в борьбе противоположностей – разум против насилия – Джозеф Венпорт выбрал правильную сторону. Сальвадору нужна сила, чтобы противостоять нарастающей волне антитехнологического движения, но он смертельно боится батлерианцев. Родерик обсудит с ним этот вопрос с глазу на глаз и посоветует лучший план действий, старясь пробудить в брате храбрость и укрепить решительность.

Сальвадор встретил его теплой улыбкой, отчего Родерик почувствовал себя неловко. На императоре был роскошный военный мундир, алый с белым, с золотым львом на лацкане.

– Рад, что ты присоединился ко мне. Я собирался выйти на балкон, выпить кофе. Если хочешь, у меня свежий меланж с Арракиса.

От громких приветственных криков снаружи, заставивших вспомнить о яростных толпах Манфорда, бушующих в городе, ком в груди у Родерика увеличился.

– Если не возражаешь, я лучше останусь внутри. Это напоминает мне о пытках, которые применяли к нам мыслящие машины. Мы ведь должны быть лучше машин.

Сальвадора это замечание разочаровало. Он постоял у окна, глядя на толпу, потом небрежно опустился на диван.

– Будь по-твоему.

Он знаком велел женщине-служанке поставить кофе на столик справа от письменного стола.

Родерик тяжело выговорил:

– Однажды ты сказал, что хочешь, чтобы наследием твоего правления стало господство правосудия. То, что происходит сейчас на площади, не правосудие.

– Толпе это нравится. Для нее это возможность сбросить напряжение.

Толпа заревела вновь.

– Но это подливает масла в огонь. Когда толпа почувствует вкус к насилию, она сожжет половину города и убьет всех, кто попадется на ее пути, не делая исключений для маленьких девочек и их нянек.

Сальвадор заморгал.

– А, конечно! Прости. Я не подумал, что это напомнит тебе о дочери.

– Все напоминает мне о Нанте. – Родерик сжал кулаки и постарался не опуститься до эмоций. Брат нуждался в нем. Он сказал: – Есть другие способы получения информации, сир. Узнающая правду получит ответы гораздо эффективней – надежней, – чем палачи. Эти жертвы сознаются только из-за боли, а не потому, что не могут утаить правду.

Сальвадор отхлебнул кофе, добавил еще немного меланжа.

– Мой главный инквизитор тоже выполняет свои задачи. Никто не станет в ужасе скрываться от женщины в черном, которая просто стоит и молча слушает.

– Тем не менее, молча слушая, сестра Доротея раскрыла мошенничество дома Пеле.

Сальвадор фыркнул.

– А потом Квемада вытянул из Блантона Давидо гораздо больше сведений.

– И при этом убил его. Доротея могла получить все эти сведения и еще больше, и у нас был бы живой заложник.

– Или осужденный узник, отправленный на казнь.

Родерик не хотел спорить.

– В обоих случаях Омак Пеле мог не испугаться и не предать. Я рекомендую больше использовать для допросов сестру Доротею и ее узнающих правду и избегать публичных демонстраций жестокости.

– Это будет не так забавно, – произнес Сальвадор до того тихо, что Родерик едва расслышал. Потом, громче, добавил: – Возможно, тут есть над чем подумать. Давай испытаем обоих, пусть сестра Доротея допросит Квемаду своими методами… а потом мой главный инквизитор допросит ее.

– Он убьет ее!

Сальвадор помахал пальцем.

– Нет, если будет знать, что я против.

Родерик подумал о силе Доротеи и ее умении сосредоточиваться; как Преподобная Мать, она достигла такого уровня контроля над организмом, который ему был совершенно недоступен. Возможно, его брат был прав. Принц с тревогой вспомнил, что сестры-традиционалистки, сторонницы Доротеи, открыто встают на сторону батлерианцев, но, конечно, допрос с помощью узнающей правду был менее варварским, чем происходящее.

Император снова подозвал служанку и улыбнулся Родерику.

– Давай цивилизованно продемонстрируем их способности. Выпьем чаю с печеньем и с меланжем.

Час спустя в кабинет императора вошла сестра Доротея в своем обычном черном одеянии, но ее каштановые волосы казались недавно подстриженными; как всегда, она производила внушительное впечатление. Она коротко поклонилась императору и Родерику, и ее недрогнувший взгляд остановился на Квемаде, сидевшем в кресле с прямой спинкой. Главный инквизитор выглядел очень непривлекательно – он лишь наспех умылся после своих трудов на площади. Снаружи императорские гвардейцы по просьбе Родерика разогнали недовольную толпу. Рабочие разбирали и уносили приспособления для допросов.

Доротее и Квемаде объяснили, зачем их вызвали. Родерик заметил, что главный инквизитор, похоже, опасается узнающей правду; он явно больше привык задавать вопросы, чем отвечать на них.

Сальвадор сделал нетерпеливый жест.

– Хорошо, давайте покончим с этим.

– Учитывая возможный итог работы Квемады, сестра Доротея начнет первой, – сказал Родерик.

Доротея стояла и смотрела на главного инквизитора, ничего не говоря и ни о чем не спрашивая. Время шло, Квемада все больше краснел и негодовал. Несколько раз он открывал рот, словно собираясь что-то сказать, но снова сжимал губы. Он смотрел Доротее в глаза, несомненно, представляя себе, что сделает с ней, когда придет его очередь.

Наконец император потерял терпение.

– Спросите его о том, о чем должны спросить.

– Он уже говорит со мной без слов, сир. – Доротея помолчала и подошла ближе к Квемаде. – Мы оба ищем правду. Зачем вам так много насилия? Ваша подготовка в школе Сукк должна позволять вам причинять боль без физического ущерба или смерти. Вы так неумелы, или вам нравится причинять людям страдания? Поэтому вы с таким нетерпением каждый день ждете работы?

Квемада привстал, но заставил себя снова сесть.

– Я делаю только то, что необходимо.

– Необходимо? – Доротея подалась вперед, как птица, заметившая яркий блестящий предмет. – У вас многие умирают на допросах, очень многие. Но вы, искусный врач школы Сукк, должны уметь сохранять жизнь даже тяжело раненным жертвам. Почему вы их убиваете? Намеренно?

– Я добываю сведения, нужные императору.

– Но император не требует, чтобы вы уничтожали источники. На самом деле их смерть очень неудобна. Блантон Давидо не должен был так быстро умереть на допросе.

Она разглядывала его, как препарат под микроскопом.

– Я получил нужную императору правду.

Доротея выпрямилась, перевела дух.

– Да, но я вижу здесь гораздо больше, не просто наслаждение от причинения боли. Я не сразу поняла, что вы действовали из практических соображений, и прошу прощения за то, что приняла вас за садиста – дело совсем не в этом. Вопрос практический, не так ли? Теперь я вижу, что жертвы… полезны вам каким-то неведомым образом. И выгодны. – Взгляд ее переходил с места на место, и Родерик заметил, что главный инквизитор нервничает все сильнее. Доротея продолжила: – Когда кто-то умирает во время допроса, император ведь не спрашивает, куда деваются тела?

Квемада смутился.

– Конечно, нет.

Родерик этого совсем не ожидал.

Доротея продолжала давить на Квемаду.

– Вы и ваши помощники-«скальпели» сами распоряжаетесь телами. Они нужны вам по какой-то причине? Какая вам выгода от тел? Вы убиваете людей… или позволяете им умирать, потому что… – Она прищурилась. – Вам нужны их органы?

– Нет, я… я…

На лбу и на верхней губе Квемады выступил пот, он весь дрожал. Казалось, он растворяется у всех на глазах.

– Расскажите нам!

Взгляд темных глаз Доротеи был проницательным, почти гипнотизирующим.

Вдруг, словно этот властный голос сломал его, Квемада торопливо заговорил:

– На черном рынке есть покупатели органов, исследователи-тлейлаксы, даже врачи школы Сукк – трансплантологи. Когда человек умирает на допросе, моя группа «Скальпель» изымает органы. Они не пропадают зря и приносят пользу другим. – С него градом лил пот. – Это не запрещено. Я не делал ничего незаконного.

– Но у вас был финансовый повод желать им смерти.

Квемада обратил на пришедшего в ужас Сальвадора взгляд, полный вины, стыда и гнева, которых он не мог скрыть.

Доротея отступила на шаг, она выглядела усталой. Она повернулась к императору.

– Могу сказать, что у него есть и другие тайны, сир, но, полагаю, этой демонстрации было достаточно?

Родерик тихо сказал:

– Заметь, брат, что сестра Доротея извлекла информацию за несколько минут. При этом она его даже не коснулась, тем более не дробила пальцы и не вырывала ногти. И он жив, ты можешь решить, что с ним делать дальше. Мне кажется, методы узнающей правду намного лучше.

Сальвадор дрожал от возбуждения.

– Ты определенно доказал свою правоту, брат. И если мой главный инквизитор скрывает еще что-то, мы все это узнаем. Будет правильно, если его собственная группа «Скальпель» вырвет у него правду. Публично.

Главный инквизитор взмолился:

– Спросите императрицу Табрину, если хотите все узнать. Вырвите правду у нее.

Сальвадор приподнял брови, потом, довольный еще больше, повернулся к Родерику.

– Обязательно вырвем.

История часто искажается, если смотреть через призму страха. Отбросив напыщенный вздор о генерале Агамемноне и других титанах, я понял, что эти первые кимеки могли бы стать великими, если бы их не погубило высокомерие.

Птолемей. Лабораторные журналы с Денали

Когда Птолемей вышел из посадочной капсулы, его ослепил солнечный свет, отраженный от дюн. Да, пустыня Арракиса была прекрасным испытательным полигоном для его новых кимеков.

По просьбе Птолемея их частный корабль «Венхолдз» приземлился в открытой пустыне, миновав космопорт, чтобы не осталось никаких следов его пребывания. Ментаты из «Комбайнд мерчантайлз» провели все нужные приготовления. Пока директор Венпорт считал необходимым хранить работу Птолемея в тайне, но, когда наконец тот выпустит своих кимеков против варваров Манфорда Торондо, все задрожат перед гигантскими машинами.

Он чувствовал холод, который не могла разогнать здешняя жара. Мысленно он видел желанную картину: ненавистный главарь батлерианского сброда скулит от ужаса, глядя на кошмарных механических ходячих, которые разрывают запаниковавших варваров и отбрасывают их растерзанные тела, словно окровавленные куклы.

Он закашлялся и тут же постарался подавить этот звук, не желая показаться директору Венпорту слабаком. Легкие Птолемея постоянно болели, это произошло после того, как он вдохнул воздух Денали. Врачи исследовательского центра провели глубокое сканирование, и оно подтвердило, что у Птолемея в легких много рубцов. Его заверили, что, если будет лечиться, он восстановит здоровье. Но для Птолемея имела значение только работа, и у него не было времени на обширное восстановление ткани на клеточном уровне, необходимое для лечения.

В куполообразном медицинском отсеке администратор Ноффе неделями следил за ним, добиваясь, чтобы его друг правильно питался и проходил лечение. Птолемею не нравилось, что ингаляции одурманивают его, но еще больше его отвлекала боль, не позволявшая делать то, что он считал необходимым…

Их корабль стоял на безопасном скальном кряже, откуда открывался вид на бесконечные дюны; здесь и должно было проходить испытание. Ветер играл песком, Птолемей стоял со спутниками, но наедине со своими мыслями, не обращая внимания на разговоры вокруг. Он жалел, что с ним нет Эльчана, но друг больше не мог с ним беседовать – его убили батлерианцы.

– Нужно могучее оружие, чтобы пробить броню невежества, – пробормотал ученый.

– Что вы сказали?

Директор Венпорт отвернулся от ментата, с которым говорил; Драйго в последнюю минуту решил лететь с ними. Со времени своего последнего выступления в Ландсрааде Венпорт погрузился в управление бизнесом, но очень хотел собственными глазами увидеть испытания кимеков.

Птолемей напряженно улыбнулся.

– Простите, сэр. Отвлекают разные мелочи. Для меня испытания очень важны.

Он попытался подавить новый приступ кашля. От сухого воздуха его поврежденные легкие болели еще сильнее.

– Для всех нас это очень важный день, – сказал Драйго Роджет.

Птолемей почти не следил за имперской политикой, сосредоточившись только на своей игре. Он разрабатывал дизайн новых кимеков, совершенствовал их систему мобильности, нервные связи, управление конечностями, в том числе и через сенсоры, имплантированные в его тело. Благодаря своим усиленным возможностям использования всяких дополнительных устройств новые титаны были гораздо совершеннее прежних врагов человечества. Эти кимеки с мозгом протонавигаторов порвали бы генерала Агамемнона в клочья.

Птолемей слишком долго пасовал перед трудностями. Новые кимеки заставили его измениться. Думая о своей армии, он уже ощущал собственное могущество. Формально это была армия директора Венпорта, но Птолемей знал этих кимеков лучше всех; никто так не любил каждого из механических ходячих и бестелесный мутировавший мозг, руководивший ими.

Директор Венпорт подождал, пока рабочие вынесут из шаттла и установят стулья, чтобы он, Драйго и Птолемей могли наблюдать за испытанием.

До начала испытания Птолемей объяснил:

– На Денали людям тяжело, но системы кимеков легко противостоят ядовитой атмосфере. Здесь, на Арракисе, природа вынуждает решать другие задачи: сухость, песок, статическое электричество и неустойчивая поверхность.

– И песчаные черви, – добавил Драйго.

– Мы согласны, это подходящее место для испытаний, – сказал Венпорт. – Выпускайте своих кимеков. Хочу увидеть их в действии. И пожалуйста, комментируйте процесс.

У подножия скалистого кряжа на песок мягко опустилась бронированная кубическая камера. Птолемей не хотел, чтобы ее сбрасывали среди дюн, ведь удар мог привлечь песчаных червей раньше, чем он будет готов. Он послал сигнал с пульта дистанционного управления, и стены камеры разделились и раскрылись, как лепестки цветка.

На механические ноги поднялись семь новых кимеков. Это были его лучшие и самые интеллектуальные образцы, он лично выбрал их для демонстрации. Все они высоко вздымались над поверхностью, у всех были мощные двигатели, непроницаемая броня и комплект сокрушительного оружия.

– Эти ходячие сочетают скорость и проворство с грубой силой. – Птолемей понизил голос, неожиданно застеснявшись. – Я постарался сделать их неуязвимыми.

– Посмотрим, – сказал директор Венпорт.

Большие машины вышли из камеры, проверяя вязкость песка и анализируя склон дюны. Птолемей знал, о чем думает сейчас увеличенный мозг каждого, потому что сам программировал сенсоры. Он предоставил протонавигаторам все имеющиеся данные об Арракисе, даже сомнительные отчеты о гигантских песчаных червях.

Ментат в черном костюме, не в силах успокоиться, стоял рядом со своим стулом. Драйго смотрел на пески, по которым шагали кимеки.

– Вибрация от их шагов должна привлечь червя. Они готовы к этому?

– Мозг каждого получил информацию, и кимеки вооружены.

Венпорт откинулся на спинку стула и заслонил глаза, глядя, как тяжелые машины идут по дюнам. Оценив местность, они задвигались проворнее. Демонстрируя возможности своих систем, два кимека поднялись на дюну, потом на следующую. Это напоминало брачный танец гигантских насекомых.

Директор заметил:

– Нашим операциям с пряностью мешают бандиты и саботажники. Я могу поставить возле каждой фабрики пряности по сторожевому кимеку. Этого хватит, чтобы отгонять жителей пустыни – и гигантских червей. И оборудование будет в безопасности.

– Мы еще не знаем, справятся ли эти новые кимеки с песчаными червями, – заметил Драйго.

Венпорт наклонился вперед.

– Скоро увидим.

Роботы выстроились вдоль горбатого, как спина кита, гребня дюны и нацелили свое оружие на глубокое золотое море. Кристаллы песка сверкали на солнце, как будто сама планета проснулась. Один за другим кимеки выстрелили. С их сегментированных рук срывались разрывные артиллерийские снаряды, из сопел вырывались тонкие струи кислоты, превращавшие песок в кипящее стекло, лазеры вырыли большое отверстие в далекой дюне, и языки пламени изгибались, как протуберанцы.

Глаза Птолемея сияли, он почти забыл о жгучей боли в легких.

– Эти титаны уничтожат Манфорда Торондо и его батлерианцев. – Он говорил в свой передатчик. – Фаза номер два. Пора проявить больше агрессии.

Семь кимеков рассыпались по бассейну, где вызванные ими колебания должны были уйти далеко в глубину. Поднимая толстые поршнеобразные ноги и опуская их как копры, они спускались по песку, распространяя неотразимый призыв.

– Согласно неподтвержденным данным, – заговорил Драйго, словно читал лекцию своим ученикам на Колхаре, – фримены, чтобы вызвать червя, используют синкопированно стучащие приспособления, даже простые перкуссионные инструменты. Они утверждают, что это всегда действует, но сомневаюсь, что они стали бы сообщать о неудачах.

– У меня вызывает сомнение все в этих сверхъестественных историях, – сказал Венпорт – но постараемся сохранить объективность.

Птолемей наблюдал за своими страшными ходячими и вспоминал старинные архивные изображения битв, особенно битвы Аякса, самого жестокого из первых кимеков. И, вспоминая разрушения, причиненные титанами, сравнивая их с варварскими разрушениями батлерианцев, испытывал гнев – возможно, передававшийся через нейронные цепи его мозга, – который как будто бы возбуждал кимеков-навигаторов. Один из них, Хок Эвандер, выпустил в воздух снаряд, и тот упал неподалеку, образовав дымящийся кратер.

Когда ни один червь не отозвался, Драйго сказал:

– Говорят, эти существа строго следят за своей территорией. Возможно, мы в спорной нейтральной области. Ближайший червь может быть далеко.

Венпорт нахмурился. Птолемей тоже почувствовал нетерпение. Он сказал:

– Согласно отчетам активирование щита определенно привлекает этих чудовищ, хотя это опасно и приводит червей в ярость.

– Что ж, пусть они придут в ярость, – сказал директор, – если вы уверены, что ваши кимеки с этим справятся.

Птолемей посмотрел на свои машины и дал новый сигнал:

– Третья фаза.

Титаны вытянулись, и каждая из больших машин включила щит Хольцмана.

Любое воспоминание можно чем-то вызвать.

Наблюдение ментатов

Вориан был незаметен – как любой обычный человек на Ланкивейле, – и это ему нравилось. Работая с главой семьи Харконнен, он глядел в оба, стараясь понять этого человека, помня, какой вред причинили этой семье в прошлом его действия. Да, восемьдесят лет назад Абулурд заслужил свой позор, но не его потомки.

Вори мог бы помочь, если бы нашел верный способ. Он не хотел, чтобы ему аплодировали, приветствовали или даже простили. Он лишь хотел выплатить свои долги. Сейчас Харконнены принимали его, но ведь они не знали, кто он на самом деле.

Меховые киты оказались не так велики, как он себе представлял, но опасны, особенно когда на них охотятся. Могучее существо могло уйти глубоко в холодную воду и исчезнуть, а могло напасть на преследующую его лодку и причинить серьезный ущерб.

Киты передвигались предсказуемыми миграционными маршрутами, собираясь в поисках пищи в большие стада. Такое стадо не могло ускользнуть от высокотехнологичных сетей и сканеров, которыми были вооружены рыбаки Харконненов, но, когда киты оказывались в сетях и пора было собирать мех, они проявляли огромную силу. Многие рыбаки погибали или лишались конечностей, когда эти животные сражались за свою жизнь.

– Следите за спинными плавниками. – Верджил Харконнен стоял у электрической лебедки на корме и кричал, перекрывая шум двигателей. – Они острые, как бритвы. Могут отсечь руку, как серпом. – Он кивнул. Вори и еще один рыбак тем временем закрепляли сеть, стараясь увернуться от плавников, резавших прочный металл сети. – Эти доисторические существа – вершина морской пищевой цепочки.

Вори воевал с тросом.

– На них никто не охотится?

Бородатый Харконнен покачал головой и от холода плотнее надвинул капюшон.

– На больного или раненого кита может напасть стая акул-торпед, но других врагов у них нет.

– Кроме нас, – сказал Вори. – Самые опасные хищники – это люди.

Он уже почти две недели работал на вельботе Харконнена, притворяясь наблюдателем, исследователем – кем и был, хотя намеревался изучить нечто совершенно иное. Холодная пена заливала палубу, напоминая ему (он понял, что это приятные воспоминания) о годах, которые он в составе Армии джихада провел на Каладане. И прекрасную Леронику Тергейт, одну из его возлюбленных. Он встретил ее очень давно, прожил с ней несколько десятилетий, вырастил двоих сыновей, но после ее смерти ушел, как делал всегда…

Сквозь облака пробилось солнце Ланкивейла. Вори от работы стало жарко, и он расстегнул куртку. А один из рыбаков снял рубашку, словно хотел что-то доказать гостю.

Вори хорошо вписался в здешнюю жизнь: на Ланкивейле рыбаки встретили его по-дружески, Верджил Харконнен держался открыто. Иногда экипаж подшучивал над его неопытностью, но в целом он справлялся. И шутки воспринимал добродушно. Сменив столько личностей, прожив столько лет с разными людьми, Вори научился уживаться даже с самыми задиристыми.

Этим утром, когда вельбот выходил из гавани, румяный старший помощник капитана Лэндон вспоминал опасные прежние времена до появления сетей из легких сплавов, когда охотникам приходилось выходить в маленьких шлюпках, вооружившись гарпунами.

– Я на такой охоте потерял деда и его брата, – сказал Лэндон. – Теперь забираю у китов кое-что.

Китовый мех был самой ценной статьей экспорта Ланкивейла, но дому Харконненов мешала неэффективная система сбыта. Брат Верджила Уэллер вместе с Гриффином Харконненом попытались изменить эту систему и вернуть семье процветание. Еще одна катастрофическая неудача…

Им необходимо было объединить действия, докупить оборудование и усовершенствовать обработку. Если Харконнены не заработают столько, чтобы расплатиться с долгами, они лишатся даже своего истинного положения на Ланкивейле. Честолюбивые Бушнелли уже действовали, перехватывали у них работу, готовясь окончательно вытеснить Харконненов. Возможно, Вориан что-нибудь предпримет в связи с этим…

Большую сеть свернули и уложили на палубе; за день добыли восемь китов, небольших, но редкого коричневого и серебристого окраса. После того как кита вываливали из сети на палубу, он бился, и приходилось пускать ему в голову ядовитые стрелы.

Вори и остальные рыбаки добивали китов. Это была трудная и грязная работа. Кровь стекала в воду, привлекая впадающих в бешенство акул-торпед. Внутренности китов смердели невыносимо, но он терпел. Рыбаки посмеивались над ним, но он в ответ только смеялся.

Срезав густой мех, экипаж после полудня разрубал туши на куски, выкидывая отбросы за борт ждущим акулам. Мочевой пузырь удаляли, а все остальное шло на продажу: на Ланкивейле китовое мясо составляло основу рациона.

Вори показал на усилившийся ветер и волны, и Верджил Харконнен с ним согласился.

– Пожалуй, стоит вернуться в гавань.

Он встал за руль и повел вельбот по холодной бурной воде во фьорд. Вори промыл из шланга палубу, потом помог уложить мех и мясо.

Поработав с Верджилом и его рыбаками, познакомившись с его женой Соней и сыном Данвисом, Вори чувствовал себя почти членом семьи. Они были добры к нему, благодарны за бесплатную работу. Они поверили в байку Вори о том, что он проводит исследование. И ему страшно было думать, как все изменилось бы, узнай они, кто он такой в действительности.

Иногда Данвис выходил с ними на вельботе, но родители берегли его, не желая подвергать опасности единственного оставшегося сына. Данвис не был похож на Гриффина. Однажды он должен был стать благородным руководителем Ланкивейла, но Вори казалось, что молодой человек окажется легкой добычей для соперничающих кланов. А может, жизнь закалит его. Вори не старел, он мог спустя много лет вернуться на Ланкивейл и проведать Данвиса, поддержать его, если понадобится.

Он вздохнул: еще одно поколение, за которое он чувствует ответственность. Но, проведя здесь некоторое время инкогнито, он все более убеждался, что должен направить на верный путь сбившийся с курса корабль семьи Харконненов. Нельзя было заставить их простить его, но он мог обеспечить им финансовую стабильность, если потребуется.

Вельбот резал волны, двигатели глухо, ровно гудели. Вори провел ладонью по лбу и вспомнил времена, когда рыбачил на Каладане, вспомнил счастливую жизнь с Лероникой – это было несколько жизней назад.

Верджил сбросил скорость, вводя лодку в фьорд; мелкий дождь перешел в ливень. Даже сквозь туман Вори видел поселок на берегу. Он слышал веселые разговоры рыбаков, собиравшихся по дороге домой выпить по кружке местного эля в таверне. Холодный дождь никого из них не тревожил; более того, он смывал острый запах разделанных китов, окутывавший корабль.

Вечером, когда все остальные рыбаки пили, а Верджил пошел домой к семье, Вори отправил с уходящим в космос кораблем шифрованное сообщение. Оно было адресовано одному из его финансовых контактов на Колхаре, ближайшей планете, где в местном банке лежала часть его состояния. Он был в силах изменить положение здесь, и это помогло бы ему смыть пятно со своей совести. Вориан распорядился анонимно погасить весь долг семьи Харконнен.

Неожиданное поступление средств позволит Харконненам отремонтировать китобойный флот, перестроить космопорт и стать более конкурентоспособными на межпланетном рынке. Тогда они смогут сопротивляться вторжению Бушнеллей… так и не узнав имени своего нежданного благодетеля.

Вориан Атрейдес намеревался исчезнуть задолго до поступления средств.

Он не мог исправить сразу все, но по крайней мере начало было положено. Утром он сообщит Верджилу и Соне, что должен покинуть Ланкивейл; его «исследовательский проект» завершен.

Он много думал о Каладане. Может, пора вернуться туда…

Каждым можно манипулировать – и каждым из нас так или иначе манипулируют.

Мудрость когиторов

Преподобная Мать двигалась на диво плавно для женщины ее лет и комплекции. К Валиному удивлению, она встретила ее между двумя главными зданиями.

– Я внимательно наблюдала за тобой. Отъезд сестры тебя не опечалил.

Валя заставила себя успокоиться, сохранить непроницаемое выражение.

– Она уехала уже несколько недель назад, Преподобная Мать. Я не сторож ей – и следую твоим советам, контролирую свои эмоции. Я не должна казаться печальной или разочарованной тем, что она сделала свой выбор.

Ракелла, казалось, забавлялась.

– Напротив, ты, похоже, довольна ее отъездом. Мне это кажется странным, ведь именно ты познакомила Тьюлу с учением Ордена, даже подталкивала ее к этому. Теперь, когда она от нас отказалась, ты считаешь ее своей неудачей?

– Нет, Преподобная Мать, не считаю. И она от нас не отказалась. Тьюла добьется успеха во всем, за что берется, хотя, возможно, и не так, как мы ожидали. Я очень на нее надеюсь.

Удаляясь от школьной территории, женщины поднялись по крутой неровной тропе на утес Лаоджин, заросший лесом и заканчивающийся неожиданным спуском. Это было самое высокое место в ближайших окрестностях, и Ракелла не реже раза в неделю поднималась сюда. Тем самым Преподобная Мать демонстрировала, что физически и умственно она в такой форме, которая позволяет ей оставаться главой Ордена. Сегодня даже Вале было трудно не отставать от нее.

– Утрата моего брата Гриффина была страшным ударом, – призналась Валя, шагая рядом с Ракеллой. Она потупила взгляд. – Вернувшись, Тьюла сделает родителей и Данвиса счастливыми.

Ракелла остановилась на тропе и пристально посмотрела на нее.

– Пусть ты Преподобная Мать, но я по-прежнему вижу тебя насквозь. На первом ли месте в твоем сознании цели Ордена? Выше ли целей твоей семьи?

Пытаясь объясниться, Валя всегда испытывала неловкость.

– У меня две семьи – дом Харконненов и Орден сестер. Я могу быть верной обеим.

– Ответ дипломатичный, но, возможно, проблематичный.

– Я отказываюсь рассматривать Вселенную в простых понятиях.

Тонкие губы Ракеллы изогнулись в искренней улыбке.

– Возможно, это предвещает твою будущую роль руководительницы.

Валя пыталась сдержать волнение. Конечно, Преподобная Мать понимала, что Валя – лучшая кандидатура на место ее преемницы, чтобы восстановление школы продолжалось. Но, прежде чем она смогла продолжить, старая женщина сменила тему.

– Я получила отчет от наблюдателя в императорском дворце. Сестра Доротея в качестве узнающей правду стала для императора Сальвадора незаменимой, и он разрешил ей учить новых послушниц на Салусе. – Она протяжно и шумно вздохнула. – У отколовшейся группы «правоверных» сестер нет повода объединяться с нами. Я так надеялась… – Она покачала головой. – Доротея моя внучка.

Сверху, с вершины, к ним по узкой зигзагообразной тропе приближалась сестра Фиелла. Когда Ракелла жестом подозвала ее, Валя огорчилась: она теряла драгоценное время наедине с Преподобной Матерью. Тем не менее она направила мысли в другое русло, сосредоточившись на том, чтобы сделать Фиеллу своей союзницей.

Молодая сестра-ментат поздоровалась, сдержанно улыбнувшись Вале, и дальше они пошли втроем. Ракелла продолжала подниматься. Сестра-ментат как будто не возражала против подъема туда, откуда только что спустилась.

Валя продолжала настойчиво говорить, надеясь, что Фиелла встанет на ее сторону.

– Наша фракция сильней, чем фракция Доротеи, Преподобная Мать. Мы лучше организованы, и у нас более долговременная цель. – Она сдержала настойчивость в голосе. – Мы здесь тоже можем вырабатывать способность отличать правду, и я удвою усилия в обучении сестер боевым техникам. – Она не говорила Преподобной Матери о своих экспериментах с голосовым контролем. – Мы ведем войну за выживание, и каждая сестра должна уметь сражаться – и лично, и на более широкой политической арене. Наши сестры станут несравненными бойцами и советницами.

Фиелла ее перебила:

– Но мы используем сознание в большей степени, чем тело. Орден сестер – это философия, образ жизни и способ усовершенствовать человечество.

Валя возвысила голос.

– Если бы мы учились сражаться раньше, мы бы эффективнее действовали против императорских солдат и они не смогли бы убить столько сестер на Россаке. Что, если Доротея уговорит императора явиться на Уоллач-IX и завершить погром?

– Этого больше не будет, – возразила Фиелла.

Валя остановилась на тропе, выпрямилась.

– Я не стала бы рисковать. Я хочу, чтобы мы стали лучшими бойцами – и ради нас самих, и ради Ордена.

Ракелла сухо улыбнулась.

– Ты и так наш лучший боец.

– И могу стать еще лучше, а потом сделаю лучше остальных. У каждой сестры и во всем Ордене в целом психическая и физическая сферы должны работать вместе. И усиливать друг друга.

Валя повернулась к Фиелле.

– Иногда я бываю резка, потому что сосредоточена на Ордене, на нашей великой миссии и на целях, которые поставила перед нами Преподобная Мать. Прошу прощения, если кажусь нетерпеливой и слишком настойчивой. Я стараюсь сделать как лучше.

Посмотрев в сторону, она заметила, что Ракелла улыбается гордой улыбкой матери.

И Валя торопливо заговорила. Она отправила Тьюлу с ее миссией, но у нее есть свои, гораздо более обширные цели.

– С твоего разрешения, Преподобная Мать, я хотела бы отправиться на Гиназ – побывать в школе мастеров меча и попросить принять меня в ученицы. То, что я изучу у них, потом пригодится Ордену.

Эти умения Валя сможет также использовать ради дома Харконненов, возможно, даже в личной схватке с Ворианом Атрейдесом.

Фиеллу это предложение как будто смутило, но Ракелла высохшей рукой ухватила за руку молодую сестру-ментата.

– Мысль Вали интересна. Ты получила подготовку ментата, и мне показалось, что мы можем взять на вооружение учения и других великих школ, использовать их техники для улучшения нашей.

Валя расправила плечи.

– Я Преподобная Мать и могу учиться быстрее других. Позволь мне застать их врасплох. Я хотела бы посмотреть Гиназ, усвоить и адаптировать его боевую технику, контроль над телом и приемы защиты, и еще… способ правильно мыслить во время боя. В объединении разных дисциплин большая сила, и она должна принадлежать Ордену. Мы должны быть сильней предательниц Доротеи.

Ракелла выбранила ее, как ребенка.

– Я могу не соглашаться с ними, но они не предательницы, просто у них иной взгляд на наши перспективы. У Доротеи есть то, чего нет у нас, – уважаемое положение при дворе и близость к императору. У нее нет причин завидовать нам или бояться. Для нашего будущего лучше, если мы найдем общую почву. Этого я больше всего хочу перед смертью.

Валя попыталась подавить раздражение в голосе.

– Доротее не следовало предавать нас, если она верна идеям Ордена.

– Возможно, она ошибается, но я верю, что в глубине души она остается истинной сестрой. – Остановившись на тропе, Ракелла смотрела печально. Она повернулась к Вале. – Твоя родная сестра должна вернуться домой, а ты должна совершить свое путешествие. Я разрешаю тебе отправиться на Гиназ.

Успех – вопрос определения. Что такое победа? Что такое богатство? Что такое власть?

Джозеф Венпорт. Внутренний меморандум «Венхолдз»

Долгие годы ученые с Денали присылали Джозефу Венпорту бесчисленные предложения, многие из которых казались нелепыми и неосуществимыми: новые волновые генераторы, интерфейсы связи, ядерные пульсирующие вспышки, даже механические «сверчки»-саботажники.

Не желая ограничивать свой далекий банк мыслей, Джозеф приказал администратору Ноффе поощрять фантазию во всех ее проявлениях, если она способна создать средства, которые нанесут поражение батлерианцам.

Но на такое он и не надеялся.

Сидя под ярким солнцем пустыни, Джозеф, Драйго и Птолемей наблюдали за семью механическими ходячими, которыми управлял мозг навигаторов. То, что продемонстрировал Птолемей, уже поразило Джозефа. Страшные машины двигались необычайно легко и быстро. Джозеф улыбался: результаты вполне окупали средства, затраченные на исследовательский центр на Денали.

Теперь у него были свои титаны.

Один из древних титанов пытал его прабабушку, и это сделало Норму Сенву больше, чем человеком. Ее муж Аврелий Венпорт посвятил свою жизнь борьбе с кимеками. Какая ирония, что Джозеф Венпорт создает новых титанов, еще сильнее предшественников.

Птолемей коснулся микрофона в ухе.

– По-прежнему ни следа червей.

– Может, эти твари испугались, – предположил Венпорт.

– Сомневаюсь, что песчаным червям ведом страх, директор, – сказал Драйго. – По вибрации они не могут отличить этих кимеков от машин, собирающих пряность. И мы предполагаем, что поле Хольцмана, создаваемое щитом, приводит в бешенство любого червя.

– Я пошутил, ментат.

Наконец по песку, словно гребень волны, пробежала рябь. Большой червь прошел сквозь несколько дюн, словно они были не плотнее воздуха; он двигался со скоростью выпущенного снаряда.

Джозеф встал со стула.

– Какое чудовище!

Темные глаза стоявшего за ним Драйго округлились, ментат впитывал все подробности. Птолемей казался испуганным.

Похоже, теория о том, как действует на червей щит, подтверждалась.

Разъяренный песчаный червь взвился вверх. Из песка показалась гигантская пасть, с тела сыпался песок.

Мозг навигаторов в баках сохранности не впал в панику. Исследовав поведение червя, они расположили тела ходячих в точно выверенном строю для нападения, словно на военном учении. Три кимека выключили щиты и разошлись в стороны, как пауки-прыгуны.

Червь обрушился, как таран, но проворные кимеки прыгнули в противоположную сторону, их движения были тщательно рассчитаны и скоординированы, словно между навигаторами существовала телепатическая связь. Даже Джозеф на своем далеком наблюдательном пункте ощутил вибрацию, когда червь снова ушел в песок.

В поисках стратегически лучшей позиции кимеки поднялись на дюны и пустили в ход артиллерию; разрыв за разрывом поднимались над сегментированным телом червя. В воздухе плавало столько пыли, песка и дыма, что Джозеф почти ничего не видел.

Червь снова поднялся, извиваясь, как брошенный шланг под высоким давлением. Он ударил одного кимека, подбросив его в воздух, потом проглотил другого, Хока Эвандера, по-прежнему защищенного мерцающим щитом.

Птолемей застонал, увидев, как сражающийся кимек исчез в глотке червя. Джозеф удивился такому отсутствию объективности.

– Это испытание, доктор Птолемей. Следует ожидать потерь.

Оставшиеся пять титанов возобновили атаку, используя огнеметы, лазерные лучи и разрывные снаряды. Хотя несколько бронированных сегментов тела червя казались поврежденными, нападение только разозлило зверя. Он снова взвился и обрушился на двух кимеков, вдавив их в песок. Гигант был так массивен, что даже броня не могла защитить ходячих.

Оставшиеся три кимека разошлись в стороны от червя и повторили нападение. Стон твари прозвучал, как рокот двигателей космического корабля.

Затем извилистое змееподобное тело начало раздуваться, как будто что-то взрывалось у червя внутри. Кольца сегментов потемнели, из увеличивавшейся раны повалил дым. На поверхности тела выступила ядовитая кислота.

Пробиваясь наружу, проглоченный титан, по-прежнему окруженный защитным полем, пустил в ход взрывчатку и едкую смертоносную кислоту. И установил бомбы с часовым механизмом, которые взорвались, когда он выбрался на свободу.

Джозеф рассмеялся, не в силах отвести глаз. Птолемею, казалось, было дурно от такого масштаба разрушений.

Умирающий червь погружался в песок. Из множества его ран сочилась влага. Пищевод был разорван. Кимеки продолжали бить по уязвимым местам, пока червь не содрогнулся и не упал на пологие дюны.

Джозеф с улыбкой повернулся к Птолемею.

– Производит большое впечатление.

Ученый застонал.

– Но я потерял трех титанов – почти половину моих лучших кимеков, и только для того, чтобы уничтожить одного червя. Это мои экспериментальные модели, я столько времени на них потратил, заботился о них… – От волнения он так сильно закашлялся, что едва не упал со стула. – Два из них: Хок и Адем – спасли меня на Денали, когда у меня вышла из строя система жизнеобеспечения.

– Не волнуйтесь, они действовали отлично, много лучше, чем я ожидал. – Джозеф похлопал его по плечу. – Гораздо важнее то, что вы доказали: с песчаным червем можно бороться! У нас есть для этого средства.

Птолемей упал на стул, бледный и смятенный, но постепенно обрел решимость.

– Учитывая эту демонстрацию, директор, я внесу изменения в тело кимеков, усилю защиту. – Песок выглядел так, словно здесь прошла сильная бомбардировка. – Мозг навигаторов для следующей партии титанов получит больше данных и сможет действовать успешнее.

Ученый выглядел глубоко опечаленным.

Неожиданно из дюны во все стороны полетел песок, и из нее появился второй червь.

Считалось, что черви придерживаются своей территории, но, как предположил ментат, это был спорный участок. Удивленные появлением нового чудовища, титаны не отреагировали вовремя. Червь с первого же удара разнес кимека, отшвырнул еще двух и проглотил четвертого.

Птолемей в глубоком отчаянии упал на колени.

– Не могу поверить! Не могу поверить!

Все погибли, все, Зиншоп, Ябидо, вся его отборная группа. Слезы текли по его пыльным щекам.

Первый червь умирал, корчась на песке. Второй безглазо смотрел на соперника, не интересуясь ни разбитыми кимеками, ни наблюдателями из «Венхолдз» на скале. Тварь долго возвышалась над телом мертвого червя, потом ушла в ту дюну, из которой появился первый червь, закрепляя территорию за собой.

Рабочие из приземлившегося корабля убирали стулья и готовились к отлету.

Птолемей продолжал смотреть на поле битвы.

– Все погибли. Все мои лучшие образцы. Я… Мне предстоит большая работа.

Но Джозеф был в восторге.

– Не расстраивайтесь, это было грандиозно. И у вас для работы достаточно мозга протонавигаторов. Только представьте, что могут сделать эти кимеки с Полу-Манфордом. Нам нужно больше их, гораздо больше, и я разрешаю вам их построить.

Он повел ученого на корабль.

– Вы поможете разгромить наших врагов, доктор Птолемей. Ваши кимеки покажут, что им нет цены: и здесь, на Арракисе, и в битвах с варварами. – Он ненадолго задумался. – А если дойдет до этого, они будут сражаться на нашей стороне за власть над всей империей.

***