Дюна 517 - 23 Декабря 2023 - Персональный сайт

Главная » 2023 » Декабрь » 23 » Дюна 517

10:36

Дюна 517

***

---

***

===

Человеческое воображение – могущественный инструмент. Оно может стать убежищем в трудные времена, катализатором изменений в обществе или причиной создания замечательных произведений искусства. С другой стороны, чересчур буйное воображение может привести к паранойе, которая сказывается на способности взаимодействовать с реальностью.

Учебник школы Сукк. Руководство по психологии

Эразм сказал Анне на ухо:

– Тебе нравится мой голос. Он должен казаться знакомым.

Она остановилась, прислушиваясь, потом ахнула:

– Хирондо! Дорогой, это ты?

Робот был доволен достигнутым сходством, а воображение Анны сгладило все неточности. В школе ментатов был доступ к множеству записей, но без большой компьютерной базы данных Эразм с трудом находил нужные. Наконец он обнаружил небольшой отчет о скандале в императорском дворце с участием дворцового повара и сестры императора. К отчету прилагалась короткая аудиозапись – испуганный Хирондо говорил о своей невиновности. Это давало Эразму слишком мало материала для работы. К тому же тембр голоса Хирондо от страха изменился. Эразм постарался это исправить.

– Я могу стать частью твоих воспоминаний о Хирондо, – говорил Эразм поддельным голосом, стараясь успокоить девушку. – Я всегда буду здесь, рядом с тобой, в твоем сознании. Я никогда не оставлю тебя… а ты сможешь мне все рассказывать.

Эразм собирался наслаждаться своей новой ролью. И действительно, ему было очень – приятно? – что она согласилась с такой готовностью. После трудного испытания с вызванными «сафо» воспоминаниями ему нравилось делать вид, что он ее утешает, – «это необходимо», – диктовало его любопытство. Он мог узнать от нее многое о человеке совсем с иной точки зрения по сравнению с тем, что за долгие годы узнал от Гилберта, а следующий шаг обещал быть еще лучше, позволив ему установить более близкую и постоянную связь с Анной.

Независимый робот распустил свои щупальца по всему комплексу школы ментатов, дотягиваясь всюду, хотя у него и не было физического тела. Благодаря многочисленным образцам мыслящих машин, хранившимся в закрытом сейфе «для изучения», Эразму хватало материалов. Очень долго он незаметно изучал дезактивированных боевых меков, изолированные компьютерные сознания и автоматические устройства и все это использовал для создания сотен миниатюрных роботов-зондов.

Первый из них был размером с человеческую ладонь; он в свою очередь начал производить меньшие машины, а те конструировали совсем крохотных роботов. И наконец роботы-зонды смогли создавать свои совершенные миниатюрные копии. Эти мини-роботы почти не обладали возможностями компьютеров и только следовали указаниям Эразма, но проделали колоссальную работу, протянув линии связи во все здания и установив шпионские глазки; они расширили невидимую сеть, которой робот накрыл комплекс, и поместили свои устройства даже в насекомых и болотных тварей, так что эта сеть захватила и мангровые заросли.

Шедевром Эразма стал крохотный имплантируемый прибор, новое устройство для наблюдения и прослушивания, серебристый робот размером с кончик пальца Анны. Он вообще походил не столько на робота, сколько на сверкающее насекомое.

Разговаривая с Анной через миниатюрный микрофон возле ее кровати, Эразм объяснил:

– Это мой особый спутник, Анна. Я помещу его в твой слуховой проход, и это позволит нам постоянно быть на связи, если ты вдруг захочешь со мной поговорить.

Полностью доверяя ему, Анна поднесла маленького серебряного робота к уху; похожая на насекомое машина заползла внутрь и прикрепилась там, где могла касаться слухового нерва и передавать звуковые сигналы. Эразм хотел бы читать мысли Анны, но это было его следующей задачей.

– Я знала, что ты ко мне вернешься, – со вздохом сказала Анна.

– Я всегда жил в тебе, – ответил он, не желая разрушать ее иллюзии. – А теперь мы сможем всегда быть вместе. Я твой самый близкий и верный друг, не забывай.

Сказав это, он вдруг понял: для него это грандиозный эксперимент, но для Анны – правда, у нее нет других друзей.

Эразма тревожило, как бы она не заговорила с ним вслух, когда будет среди учеников. Но Анну Коррино и так считали странной, ее негромкое бормотание только укрепило бы это мнение.

Молодая женщина прошла к смотровой площадке и взглянула оттуда на мангровые заросли, которые создавали непроницаемый щит вокруг школы.

– Когда ты так близко ко мне, Хирондо, я люблю тебя еще больше. Мы можем вместе вспоминать, планировать наше будущее.

Эразм удивился, но ему было приятно. Любовь. Человеческие чувства всегда ускользали от него, хотя он пытался понять их сущность. У них с Гилбертом установились отношения взаимного признания; человек называл его «отцом», но это было совсем не то, что говорила Анна о своем утраченном возлюбленном. Теперь у Эразма появилась возможность лучше изучить людские эмоции.

Несколько дней назад через свою хитроумную систему подсматривания Эразм с огромным интересом следил за разговором Драйго с Гилбертом. Драйго был подобен блудному сыну, вернувшемуся домой, но с пути на этот раз сбился Гилберт.

После того как безумцы линчевали прежних союзников машин, Эразм считал, что Гилберту следует бежать, пока не поздно. Драйго позаботился бы, чтобы их обоих хорошо приняли люди, настроенные так же. Эразм опасался, что Гилберт не сможет дольше притворяться. Но Гилберт не желал оставлять свою драгоценную школу. Казалось, школа для него важнее жизни.

Когда школа отмечала годовщину своего основания, кое-кто из учеников заглянул в архивы и увидел фото Гилберта, сделанные больше семидесяти лет назад, – и за все это время Гилберт не изменился. Это мог бы заметить и самый ненаблюдательный человек, хотя пока никто об этом не говорил. Но со временем кто-нибудь непременно начнет задавать вопросы. Эразм должен был найти выход раньше, чем это произойдет…

На смотровой площадке Анна запела песенку, которую, по ее словам, пела ей леди Оренна, но внимание Эразма неожиданно отвлеклось от разговора с Анной. Гилберт в своем кабинете только что достал сферу памяти.

Чтобы не разрываться на два разговора, робот прошептал Анне на ухо:

– Я немного помолчу, но не покину тебя надолго, дорогая. Обещаю, я никогда тебя не оставлю.

В свой шпионский глазок Эразм увидел, что Анна улыбнулась, продолжая глядеть на болото. И перенес внимание на кабинет директора.

Гилберт смотрел на слабо мерцающую сферу. Когда они жили на Коррине, он видел флометаллическое лицо робота. Хотя Эразм никогда не умел хорошо подражать человеческой мимике, Гилберт по крайней мере мог истолковать настроение учителя (впрочем, робот настаивал, что у него не бывает никаких настроений).

– В последнее время я заметил перемены в поведении Анны Коррино, – сказал Гилберт. – Она слишком часто разговаривает сама с собой и улыбается. Что-то в ней изменилось.

– Это моя работа, – сообщил Эразм. – Она интересный подопытный объект, но я подталкиваю ее, направляю ее мысли. Однажды я даже дал ей «сафо».

Директор задумался.

– «Сафо»? Но я держу его под замком в аптеке.

– Я заставил ее взять один флакон для важного эксперимента. Ее реакция была очень информативной, я больше узнал о ее прошлом и эмоциях.

– Тебе не следовало этого делать. Ты повредил ее рассудок?

– Конечно, нет. «Сафо» усилило ее воспоминания и позволило говорить о тех событиях прошлого, о которых она не хотела вспоминать. Это была своего рода терапия, я уверен. Ты сам видишь, что Анна довольна, больше говорит. «Сафо» позволило ей открыть сознание.

– Пожалуйста, больше не давай ей этот препарат.

Гилберт сел за стол, решив надежнее запереть «сафо», чтобы у робота не было к нему доступа.

Эразм спросил:

– Почему ты не используешь его на других учениках? Изучи его воздействие. Средство позволяет сосредоточиться, а это очень полезно для ментата.

– Ученики могут достичь того же с помощью дисциплины мысли, которой я их учу.

– Но «сафо» дает еще больший эффект. Тебе следует экспериментировать с ним.

– Возможно – когда-нибудь. Сейчас очень важно, чтобы я мог сообщить Родерику и Сальвадору Коррино, что состояние Анны улучшается. Я хочу, чтобы она выздоровела, стала нормальной.

Гилберт знал, что, если удастся восстановить рассудок Анны Коррино, его школа получит благословение дома Коррино – и постоянную защиту.

Робот долго молчал, потом сказал:

– Я знаю, как излечить ее, но не собираюсь этого делать. Если она станет нормальной, мне она будет неинтересна. Мне она нравится такой, какая есть.

Гилберт ближе наклонился к сфере.

– Но ведь с самого начала нашей главной задачей было ее излечение.

В смоделированном голосе звучало отчуждение ученого, точно такое же, как в те времена, когда Эразм проводил сотни экспериментов на живых людях.

– Твоей главной задачей, сын мой, – возможно, но я вижу в ней лабораторный образец, уникальное окно в человеческое сознание, какого у меня никогда не было. Я лишен физического тела и потому не в силах проводить другие эксперименты, чтобы удовлетворить свое любопытство. Приходится обходиться тем, что доступно.

Гилберт раздул ноздри.

– Анна не просто лабораторный образец. Мы хотим ее вылечить и должны обеспечить ее безопасность.

– Когда-то и ты был только моим лабораторным подопытным, а посмотри, чего достиг благодаря мне.

– Да, и могу все это потерять, если мы позволим кому-нибудь понять, кто мы такие. Батлерианцы могут обрушиться на любой воображаемый грех. Появление Драйго Роджета произвело на меня сильное впечатление, и я… я всегда знал, что занимаю неправильную позицию. – Он помолчал, чувствуя неловкость из-за своего признания. – Манфорд не уверен, что я его союзник. А меня постоянно тревожит безопасность Анны Коррино, страх вызвать гнев ее могущественных братьев. Эта школа защищена, но недостаточно, чтобы отразить нападение императорской армии.

– Я много раз предлагал исчезнуть и начать новую жизнь. – Эразм помолчал. – И хотел бы взять с собой Анну.

– Нас искали бы по всей империи.

Используя расположенные в кабинете шпионские глазки, Эразм заметил тень переживаний на лице Гилберта, вот он нахмурился, вот глаза его забегали. Робот сделал неизбежное заключение.

– Тебе не нравится, что я слишком много внимания уделяю Анне Коррино.

– Это неправда, – слишком быстро отозвался Гилберт.

Эразм изобразил смех.

– Твоя рефлекторная реакция указывает на другое. Я наблюдаю за Анной и разговариваю с ней. Слежу за всем, что она делает.

– Я не ревную, отец. Просто вижу более широкую картину. Мы должны…

Сфера памяти внезапно перебила его, заговорив очень громко, чтобы подчеркнуть чрезвычайность своих слов:

– Анну Коррино нужно спасать. Вызови самых сильных учеников – мы должны ее спасти.

Гилберт вскочил.

– Спасти? Что она сделала?

– Пошла в опасное болото – без присмотра. Она там одна.

В голосе робота звучала искренняя тревога.

– Зачем она это сделала? – Стараясь побыстрее выйти, директор принялся отключать систему безопасности кабинета. – Она может погибнуть.

– Это соответствует обычному рисунку ее поведения. Она знает, что другие ученики проходят испытания в болоте. Вспомни – Анна Коррино приняла средство в школе на Россаке, потому что его принимали другие сестры. – Гилберт принялся укладывать сферу в шкаф, и Эразм сказал: – Мои шпионские глазки разбросаны по всему болоту, но я ее вижу. Она ушла в гущу мангровых зарослей. Мне следовало внимательней наблюдать за ней. Анна Коррино без помощи там долго не выживет.

– Я пошлю спасателей.

Гилберт запер сферу и выбежал из кабинета, поднимая тревогу.

Ветви растений были острые, узловатые корни – как костлявые колени, а кора гладкая и скользкая, но Анна шла дальше, пробираясь по чаще, словно человек-игла. Это будоражило и было приятно. Она ни разу не споткнулась.

Вокруг кружили насекомые. Одни кусались, другие просто бились о ее лицо. Подсознательно она считала насекомых и распределяла по категориям, следила за их неровным полетом и создавала для них воображаемые компьютерные маршруты.

Она шла через чащу, ныряла под ветки, разводила свисающие клочья мха. Болота напомнили Анне заросли туманного дерева во дворце, ее любимое убежище – место, куда могла зайти только она. Прикасаясь к ветвям и корням мангров, она напрягала мозг, но болотная растительность оставалась бесчувственной и глухой, не отзывалась на ее мысли, как это делали туманные деревья.

Она шла сквозь чащу, балансируя над стоячей водой, запоминая каждый свой шаг, а также все неверные тропы и тупики. Ей несложно было мысленно составить карту своего пути. Потом она вернется в школу ментатов, она может вернуться без особых осложнений.

Анна поскользнулась на клочке мха, но удержалась на ногах и старательно задышала, восстанавливая равновесие. Вода под корнями была неглубока, но она видела серебристые вспышки, похожие на плавающие осколки стекла. В этих протоках кишели бритвозубы, которые сожрут все, что попадет в воду. Движения Анны потревожили гнездо амфибий-прыгунов, те запрыгали на другие ветви, и некоторые сорвались; вода яростно закипела: их пожирали бритвозубы.

Другой человек испугался бы опасности, но Анна не встревожилась. Пока она оставалась на корнях, ей нечего было бояться, поэтому она решила не падать.

В ухе она услышала успокаивающий голос друга.

– Анна, тебе пора возвращаться в школу ментатов.

– Еще нет. Я тут осматриваюсь.

– Я восхищаюсь твоим стремлением к знаниям. – Похоже на голос Хирондо, но она уже поняла, что это не он. Это ее тайный друг с Лампадаса, который гораздо вернее, чем Хирондо.

– Директор школы тревожится о тебе, Анна. Тебя ищут ментаты. Они близко, ты скоро услышишь их голоса. Ответь им. Помоги им найти тебя.

Анна прислушалась. Мгновение она слышала только гудение насекомых и слабый плеск воды, но потом различила далекие крики: ментаты шли к ней через мангры.

– Им нельзя сюда, – сказала она. – Тут для них опасно.

– А они считают, что опасно тебе.

– Тогда скажи им, что у меня все в порядке.

Голос как-то странно усмехнулся.

– Я ни с кем не могу говорить, как с тобой. И… тревожусь из-за того, что ты тут одна.

Крики звучали все громче. Анна поняла, что ищущие рискуют ради нее жизнью, хотя она их не просила. Она не хотела, чтобы кто-нибудь погиб. Анна вздохнула.

– Ты прав. Родерик всегда говорит мне, что нужно думать о других. Я не эгоистка.

– Да, ты не эгоистка, – согласился голос, и Анне стало приятно.

Точно помня обратную дорогу, избегая неверных шагов и тупиков, Анна шла назад, к грязной, но более прочной земле, где ее могли найти ментаты.

Увидев ее, они решительно бросились вперед. Один поскользнулся на мангровом корне, но другой ментат подхватил спутника, лишив бритвозубов добычи.

– Я здесь, – крикнула Анна, направляясь к поисковой группе и двигаясь грациознее, чем они. – Я в безопасности.

В ее ухе дружеский голос сказал:

– Я намерен долго обеспечивать твою безопасность.

Все песчинки в пустыне разные, все планеты империи уникальны. Но чем больше я смотрю на инопланетные города, тем больше они кажутся мне похожими на одинаковые песчинки.

Тареф. Жалоба в разговоре с Шурко

Впервые появившись на верфях «Эсконтран» – подготовленный к новой миссии, замаскированный, с фальшивым удостоверением личности, – Тареф сразу получил временную работу на планете, которая называлась Джанкшн-Альфа. Он никогда раньше о ней не слышал. Джанкшн-Альфа не из тех планет, которые привлекают экзотическими картинами, как, например, Салуса Секундус или сверкающие остатки крепости машин Коррина… или Поритрин, с которого когда-то бежали от рабства зенсунни. На Джанкшн-Альфе не было никакого величия, только шум, вонь, тяжелая работа, а удовлетворения не больше, чем на Арракисе. Сравнивая империю со своими мечтами, Тареф испытывал разочарование. Джанкшн-Альфа оказалась попросту очередной разновидностью пустыни.

Пройдя обучение в «Венпорт холдингз», Тареф теперь понимал, какое богатство приносят сбор и продажа пряности – богатство, которое по праву должно было принадлежать людям пустыни, а не какой-то инопланетной компании. Но фримены предпочли примитивную жизнь и глядели в прошлое, ни разу не попытавшись посмотреть в будущее.

Тареф и его друзья становились дерзкими и равнодушными. Они вызывали песчаных червей, чтобы проехаться по пустыне, и возвращались в сиетч, когда хотелось, жили сами по себе, портили, когда удавалось, сложную сборочную технику. Они считали, что понимают жизнь, пока ментат «Венхолдз» не сделал им заманчивое предложение…

Но сейчас все без исключения новые планеты, где оказывался Тареф, даже шумные грязные промышленные миры, доказывали ему, каким невежественным и наивным он был всю жизнь. В пустыне он полагал, что знает все самое нужное, но, покинув Арракис, был потрясен тем, как этого ничтожно мало. Он никогда не узнает всего, даже если посвятит этому всю жизнь. Горизонт мудрости был далек, гораздо дальше, чем он мог дотянуться.

На Джанкшн-Альфе он работал на верфи в ожидании своего шанса, как и учил Драйго. Его первая акция оказалась самой трудной – не механически или технически, а потому что он нервничал, опасаясь, что кто-нибудь заметит, как мало он знает. Но в компании «Эсконтран» все пребывали в смятении. Когда исчезают корабли, ползут слухи… а корабли «Эсконтран» исчезали слишком часто.

Джанкшн-Альфа была пересадочным узлом, а многие транзитные пассажиры – батлерианцами. Тареф узнал, что их безногий вождь направляет их учинять бессмысленные погромы. Если верить ядовитым речам Джозефа Венпорта, Манфорд Торондо был величайшим врагом цивилизации, самым опасным из всех ныне живущих. Каждый агент «Венхолдз» получал неофициальный приказ убить его на месте, если только представится возможность.

На Джанкшн-Альфе Тареф изменил систему подачи топлива на большом грузовом корабле и организовал петлю обратной связи на пассажирском судне, полном батлерианцев. Первый корабль взлетел и исчез где-то в космосе. Транспорт с батлерианскими паломниками взорвался за мгновение до того, как его двигатели начали свертывать пространство. «Эсконтран» не сумела скрыть эту катастрофу – огромная неприятность для компании. Не сохранилось никаких обломков, и невозможно было установить, что причина катастроф – саботаж.

Тареф видел этих фанатиков на борту и знал, что теперь их тела разбросаны в космосе. Его вредительство стало реальностью: от рук Тарефа погиб корабль с пассажирами. Но он решил, что не его дело задавать вопросы.

Он работал один и скучал без Лиллис, Шурко, Бентура, Ваддоча и Чумеля. Закончив обучение, друзья расстались, разлетелись по разным космопортам и докам, где могли выводить из строя корабли «Эсконтран».

После третьей акции Тареф решил, что нужно отчитаться на Колхаре. Поэтому, когда на Джанкшн-Альфу пришел очередной корабль «Венхолдз», Тареф уволился. Обычное дело. Рабочие быстро менялись; для большинства такая работа всегда была временной. Тареф воспользовался поддельным удостоверением личности и улетел на корабле «Венхолдз».

На Колхаре он явился в администрацию и попросил разрешения отчитаться перед директором. Молодой фриман никогда не встречался с Джозефом Венпортом лично, и промышленник устрашил его. Почтительно потупив взгляд, Тареф доложил о своей работе.

Присутствовавший Драйго держался холодно. Венпорту отчет понравился, особенно то, что корабль с паломниками взорвался на виду у всех. Но за удовлетворением и радостью директора Тареф чувствовал едва скрываемый гнев, страшный, направленный на конкурента.

– Ты не только уничтожил вражеский корабль, но и показал всем, насколько небезопасны полеты на кораблях «Эсконтран». – Довольная улыбка под густыми усами. – И вдобавок мы избавились от нескольких сотен фанатиков. Вы ведь не упрекаете себя в том, что у вас на руках кровь, молодой человек?

– В пустыне мы близко знакомы со смертью.

– Ментат заверил меня, что ты и твои товарищи не трусы. Вы достигли убедительного успеха: шестнадцать случаев саботажа и потеря только одного агента.

Тареф, неожиданно встревожившись, поднял голову.

– Кто-то погиб, сэр?

– Да. Один из твоих товарищей выводил из строя навигационную систему, чтобы корабль исчез в космосе, но в последнюю минуту им заменили кого-то на этом корабле. Он не мог отказаться, не раскрыв всю схему, и исчез вместе с кораблем. Хороший человек. Он выполнил свой долг.

У Тарефа неожиданно пересохло в горле.

– Кто это был?

Венпорт посмотрел на стол, как будто отыскивал нужный документ. Ментат напряженным голосом сказал:

– Шурко. Один из тех молодых людей, что вместе с тобой прибыли с Арракиса.

Холод сковал сердце Тарефа. Шурко с самого начала не желал в этом участвовать. Тареф хотел показать другу моря Каладана, но теперь эта воображаемая награда показалась ему бессмысленной. Он с трудом ответил твердым голосом:

– Значит, Шурко мертв? Гибель корабля подтвердилась?

– Да, тяжелый удар для «Эсконтран», – сказал Венпорт, как будто это оправдывало смерть Шурко.

– Шурко, – прошептал Тареф. Ему ужасно захотелось увидеть остальных своих товарищей, особенно Лиллис; им столько требовалось обсудить, столько рассказать друг другу. А теперь Шурко… Может, не следовало уговаривать друга. Может, ему самому тоже не стоило в это ввязываться.

Драйго с раздражающим спокойствием сказал:

– У нас для тебя новое задание, Тареф. Не на корабле «Эскон», а на Арракисе.

Задумавшийся Тареф не был уверен, что расслышал верно.

– Арракис? Зачем вам нужно, чтобы я туда вернулся?

Вот Шурко сразу согласился бы… но он мертв, исчез в космосе.

Директор Венпорт побарабанил пальцами по столу.

– Ты должен радоваться, что мы дали тебе возможность улететь с этой планеты. Надеюсь, ты не возражаешь против возвращения.

– Я вернусь, если вы приказываете, – сказал Тареф, хотя ему этого очень не хотелось. – Что нужно делать?

– Нам так понравилась ваша работа, что мы хотели бы, чтобы ты привлек больше фрименов. Мы хотим, чтобы ты поговорил с племенами от нашего имени и передал наше предложение. Найди таких, кто согласится присоединиться к вам. – Директор улыбнулся. – Уверен, ты найдешь молодых людей, которым захочется покинуть эту кучу пыли. Разве ты сам не рад, что улетел оттуда?

Тареф мялся. Он улетел с Арракиса, и у него раскрылись глаза, но мало кто из жителей пустыни захочет покидать ее. Если бы Шурко остался, вся его жизнь прошла бы в сиетче, он никогда бы не покидал пустыню, разве что на короткое время уезжал бы в Арракис-Сити. Жизнь его была бы незначительной и ничем не примечательной, но долгой.

– Я спрошу их, – согласился Тареф и добавил: – Приятно будет снова почувствовать под ногами песок.

Ментат у стола директора коснулся микрофона в ухе, послушал, и его обычно невыразительное лицо расплылось в широкой улыбке. Джозеф Венпорт приподнял кустистые брови, ожидая доклада.

– Хорошая новость с планеты Баридж, директор, – сказал Драйго. – Планета капитулировала. Они говорят, что нарушат батлерианскую присягу, если мы возобновим торговлю с ними.

Если человек правильно проинструктирован, но продолжает совершать ошибки, его следует строго наказать. Такова ответственность каждого истинного верующего.

Райна Батлер. Последнее выступление на Парментьере

В доме на Лампадасе, наполовину деревянном, Анари обихаживала вождя батлерианцев. Она считала Манфорда своей собственностью и всегда старалась быть ему нужной. Ей хотелось, чтобы он чувствовал себя в безопасности, защищенным, но не беспомощным.

Ей помогала кроткая почтенная женщина, которая готовила еду, прибирала в доме и выполняла другие работы. Эллонда, молчаливая и уравновешенная, никогда не высказывала сомнений в батлерианской идее. Экономка принимала святое учение как нечто само собой разумеющееся, оттенки и подробности ее не беспокоили, она всегда соглашалась с Манфордом. Часто, помогая Манфорду одеться или лечь в постель (хотя он вполне мог все это делать сам), она напевала.

Анари прошла по коридору мимо Эллонды и без стука вошла в кабинет, где Манфорд читал за письменным столом. Он, вздрогнув, быстро закрыл книгу. Анари заметила его резкие движения, пот на лбу и сразу принялась вычислять опасность.

– Что случилось?

Он ответил необычно, словно защищаясь:

– Тебе не о чем беспокоиться. Я просто… меня встревожило прочитанное.

Манфорд попытался спрятать книгу, и Анари догадалась, что он читал: она видела этот том и раньше.

– Зачем ты мучишь себя, читая лабораторные журналы Эразма?

У него виновато поникли плечи, но книгу он не отложил.

– Чтобы понять наших врагов. Нельзя забывать, как они опасны. Это чтение укрепляет мою решимость.

Анари фыркнула.

– Мы победили мыслящие машины. Теперь наши враги – человеческие слабость и нерешительность.

– Мыслящие машины по-прежнему опасны. Робот Эразм написал: «Когда пройдет достаточно времени, они забудут… и снова создадут нас». Я не могу это допустить.

– Я хочу сжечь эти книги, – проворчала Анари, – чтобы никто не мог их прочесть – и чтобы у тебя больше не было кошмаров.

Он положил томик в ящик стола и запер его.

– Довольно с меня кошмаров – я всю жизнь прожил с ними. Они не уйдут, даже если ты сожжешь журналы. Я… должен знать, что в них.

Анари встревожилась, видя его таким. Он часто читал эти журналы в одиночестве, и Анари беспокоилась, что он одержим роботом Эразмом, как ребенок, играющий с огнем. Когда-нибудь ради блага Манфорда она проникнет в его кабинет и сожжет эти книги. Конечно, Манфорд на нее рассердится, но она поступит правильно, защитит его.

Он посмотрел на бумаги, которые она принесла, и неуклюже сменил тему.

– Что-то важное?

Она положила перед ним стопку бумаг.

– Несмотря на твое публичное благословение, очевидно, что у кораблей «Эсконтран» нет божественной защиты. Ты должен знать, насколько это опасно, прежде чем решишь снова куда-нибудь лететь.

Неделями Анари изучала расписания и показания свидетелей, а также отчеты об исчезновении кораблей. Несчастных случаев стало слишком много.

Манфорд отодвинул документы, не читая.

– Я в безопасности. Обо мне можешь не волноваться.

Она оставалась тверда.

– Ты ошибаешься, Манфорд: я должна о тебе беспокоиться. Это смысл моей жизни.

Анари внимательно прочла документы – несколько подготовленных для нее и взаимосвязанных отчетов. В одном из них Ролли Эскон признавал, что корабли погибли «в связи с непредвиденными трудностями», однако утверждал, что то же самое происходит и в других транспортных компаниях.

Вошла Эллонда с подносом, на котором стояли две чашки и чайник ароматного травяного чая. Пожилая женщина проявила необычную расторопность, пока Анари и Манфорд разговаривали, она стояла за дверью, переставляя чашки, и дожидалась возможности войти. Вошла она с улыбкой.

– Вечерний чай поможет успокоиться перед сном. Вы всегда говорите о серьезных делах, но лучше просто посидеть, ни о чем не беспокоясь, потому что бог на нашей стороне.

Хотя Эллонда уже несколько лет готовила для Манфорда, Анари перехватила чашку, попробовала чай и несколько секунд ждала, прежде чем объявить его безопасным. Эллонда не обиделась: это был ежедневный ритуал. Когда дело касалось защиты Манфорда, Анари никому не доверяла.

Манфорд сказал:

– Спасибо, Эллонда. Бог на нашей стороне, а я Его орудие, и моя миссия священна. – Он кивнул. – Как и миссия Анари охранять меня.

– Во всех отношениях, – подхватила Анари. Она без сомнений отдала бы за него жизнь – она отдала бы за этого человека душу, что для нее значило гораздо больше. Но на чьей стороне Бог? Она не решалась сказать, что у кораблей «Венхолдз» безупречные данные о безопасности полетов. Почему Бог защищает корабли этого святотатца Джозефа Венпорта?

Эллонда возилась в кабинете, переставляла чашки, поправляла мебель, перекладывала подушки, стараясь оставаться незаметной – безуспешно, но Анари обратила внимание на документы на столе Манфорда. Перелистав их, она показала итоговую страницу.

– До сих пор мы считали, что уровень потерь в «Эсконтран» достигает одного процента. Судя по последним данным, он гораздо выше. – Она стала неумолимой. – Основываясь на своих исследованиях в этой области, я считаю, что тебе слишком опасно летать на кораблях этой компании. Всякий раз как ты отправляешься в полет со свертыванием пространства, есть большая вероятность, что ты исчезнешь.

Манфорд покачал головой.

– Слишком многие планеты должны услышать мое послание, слишком многим надо напомнить, что к чему. Каждое мое выступление перед заблудшим населением необходимо. Я нужен Богу, чтобы он был уверен: мои люди не соблазнятся машинами. Этому научила меня Райна Батлер, должен и я научить людей быть сильными.

– Ты никого не сможешь научить, если тебя убьют!

– Но мы все проиграем, если я не завершу свою работу.

Анари не могла скрыть досаду.

– Тогда пошли вместо себя меня, если сможешь без меня обойтись. Или двойника.

Манфорд нахмурился.

– Я полечу туда, где я нужен. – Он вздохнул и значительно посмотрел на нее – не совсем слезы, но отражение глубокого внимания. – Твои страхи неуместны. Мне не суждена смерть заурядная или в дальних краях.

В знак доброй воли к подвизающейся при императорском дворе Преподобной Матери Доротеи прибыли «правоверные» сестры, хотя Манфорд был уверен, что император Сальвадор ничего об этом не знает.

Сестра Вудра пришла на рассвете, одетая в строгое черное одеяние, скрывавшее ее фигуру. Она была средних лет, не привлекательная, но и не безобразная – впрочем, Манфорда такие вещи не интересовали. Вудра следовала своей вере и помогала укрепить союз между настроенными против технологий сестрами и батлерианцами.

Прибыв на Лампадас, она уговорила священника Хариана отвести ее прямо к вождю. На рассвете дверь открыла сердитая Анари Айдахо – и не пожелала беспокоить вождя. Широкоплечая мастер меча, с оружием на поясе, стояла в проходе, не позволяя войти.

– Он еще спит.

Священник Хариан почтительно склонил бритую голову, но не уходил.

– Прошу прощения, но сестра Вудра прилетела по важному делу с Салусы Секундус и еще не приспособилась к нашему времени.

– Тогда она может подождать. Манфорд не терпит вторжения в его частный дом, тем более в такое время. Делами он занимается в городе, в своем кабинете. Попроси ее прийти позже.

Хотя едва рассвело, Манфорд уже некоторое время не спал; во сне его тревожили кошмары, а наяву – заботы. Не дожидаясь, пока спор разгорится, он крикнул изнутри:

– Спасибо, Анари. Я сейчас приму ее. Она прилетела издалека.

Он вошел на руках. Остановился посреди комнаты и вопросительно посмотрел на сестру Вудру.

– Я видел вас во время одного из посещений императорского двора. Ваше лицо мне знакомо.

Она церемонно поклонилась, глядя на вождя батлерианцев с почтением и – что гораздо лучше – без тени жалости.

– Мы, кто служит там, стараемся оставаться незаметными, вождь Торондо. Я была с сестрой Доротеей, когда ваш ментат выиграл у мека в пирамидальные шахматы, и впоследствии, когда вы провозгласили праздник уничтожения.

Манфорд кивнул.

– Да, теперь я вас вспомнил.

Она снова поклонилась.

– Я здесь, чтобы предложить свою помощь в качестве узнающей правду. Есть те, кто противятся батлерианскому учению и пытаются свести на нет ваши усилия.

– Я слишком хорошо это знаю, – сказал Манфорд. – А что конкретно вы можете сделать для меня как узнающая правду?

– У некоторых сестер повышенная чувствительность к лжи. Это помогает нам выявить ложь и преступные умолчания.

– Полезное умение, – вмешалась Анари. – Но здесь вы не найдете лжецов.

– Я не нашла лжи ни в вашем голосе, мастер меча, ни в голосе священника Хариана.

– А в моем? – спросил Манфорд. – Что вы нашли в моем голосе?

– Вы самый искренний человек из всех, кого я встречала. Вы безоглядно верите в свое дело.

Хмыкнув, Манфорд повернулся и пригласил всех пройти в гостиную. Не спрашивая, Анари посадила его в кресло, откуда он мог спокойно разговаривать с посетителями.

Спокойный голос Вудры звучал почтительно.

– Сестры и я – мы полностью понимаем значение вашего дела, вождь Торондо, но борьба далека от завершения. Вы должны знать, кто говорит правду, а кто хранит вам верность лишь на словах, а в глубине души остается апологетом машин. Многие присягнули вам, но продолжают покупать предметы роскоши у Джозефа Венпорта.

Манфорд стиснул зубы, вдохнул и протяжно выдохнул.

– Не произносите это имя в моем доме.

Он заметил, что Анари крепче взялась за рукоять меча.

Вудра кивнула.

– Я бы предпочла вообще никогда больше его не произносить.

Услышав, что все встали, вошла экономка с подносом и предложила гостям завтрак.

– Простите, сэр, еда очень простая, но, пока вы едите, я приготовлю десерт.

– Не нужно десерта, Эллонда, – сказал Манфорд. – Мои гости знают, что простой еды достаточно, как достаточно простой жизни.

Экономка улыбнулась и налила чаю ему первому. Анари взяла у Эллонды чашку и попробовала чай, прежде чем позволить Манфорду пить.

Вождь батлерианцев обратился к своей маленькой аудитории, хотя знал, что все они – его убежденные сторонники.

– На первый взгляд мы можем показаться одинаковыми. У людей есть глаза и уши, мозг и тело. Но не все слышат истину, которая ясна праведным. Не все мы ясно видим тропу, по которой должны идти праведные. Не все мы правильно ведем себя. – Его слушатели сидели тихо, словно боясь вздохнуть. Манфорд едва заметно кивнул. – Даже я не сразу увидел правду… пока меня не научила Райна. Но едва я ее услышал, я понял.

Он закрыл глаза и погрузился в воспоминания. Теперь человечество находилось в относительной безопасности, хотя было все еще напугано и слабо – и продолжало бороться с соблазнами технологий. В молодости Манфорд был отчаянно беден и в поисках лучшей доли сбежал из дому. Он не строил грандиозных планов, только хотел найти правду, в которую можно верить. Он даже не понимал, что ищет, пока впервые не услышал Райну Батлер. Тогда она уже была старой, бледной и хрупкой, с кожей как пергамент. Но она провозгласила святую истину, выразив ее в чистейших словах, раскрывавших полнейшую ясность ее мысли.

Он слышал, как Райна говорила большой аудитории, что самой крупной из возможных ошибок человечества было бы забвение опасностей технического прогресса. Она сказала, что Омниуса создали честолюбцы и что титаны-кимеки когда-то были людьми.

– Тьма живет в сердце человека, и технологии питаются ею.

Молодой Манфорд следовал за ней с выступления на выступление и прослушал больше десяти речей, прежде чем Райна заметила его среди публики. Она подозвала к себе молодого человека с глазами, как звезды, поговорила с ним наедине, и он целиком предался ее делу, добровольно вызвался быть ее помощником.

Хотя по возрасту Райна годилась ему в бабушки, она была так прекрасна, что завладела его сердцем. Он тайком прочесал архивы и нашел изображения Райны Батлер в молодости; она была прекрасна так, как он и воображал. Вскоре Манфорд понял, что влюблен; это была любовь к недосягаемому, подобная чувству, которое сейчас испытывала к нему Анари.

Послушав, о чем говорит Райна, Манфорд стал добавлять материалы, и она включала его лепту в свои выступления, пока они вместе не разработали батлерианскую философию, сделав ее всеобъемлющей, превратив в образ жизни. Опора на мастерство человека, а не на машины, напряженная работа вместо безделья у компьютеров. У нее хватало харизмы и страсти, чтобы изменить Вселенную, преобразовать человечество – а потом бомба безумца разнесла ее на куски. Манфорд бросился к ней, пытаясь защитить. В тот миг ему даже пришло в голову, что не обязательно отдавать за нее жизнь.

Но он был недостаточно проворен, и Райна умерла у него на руках. Он обнимал ее, сам едва не теряя сознание, сознавая, что у него нет нижней части тела, нет ног…

– Я не могу делать меньше, чем требует от нас память Райны, – говорил он теперь. – Но многие души людей уходят у нас сквозь пальцы.

– В таком случае нужно сжать пальцы в кулаки, – сказала Вудра.

Они завершили скромный завтрак, и Манфорд понял – он рад тому, что рядом узнающая правду. Когда Анари пришла нести его в штаб движения, в дверях появился задыхающийся молодой курьер.

– Вождь Торондо! К вам прилетел с важным посланием директор Эскон. Его корабль только что вышел на орбиту.

Хариан нахмурился.

– Этот человек всегда говорит, что у него важные сообщения.

– Да, но иногда они действительно важные. – Манфорд повернулся к курьеру. – Попросите его подождать меня в центре. Мы скоро туда прибудем.

Молодой человек, не отдышавшись, побежал назад.

Анари посадила Манфорда себе на сильные плечи и в ярком утреннем свете отнесла его в центр батлерианского движения. Их сопровождали священник Хариан и сестра Вудра, а Эллонда осталась прибираться в доме.

Когда они вошли, Ролли Эскон, нервный и раскрасневшийся, расхаживал по кабинету. Он выпалил:

– Милорд Торондо, я хотел…

– Вождь Торондо. Я не вельможа.

Анари Айдахо усадила Манфорда за большой стол и заявила:

– Мы знаем, что летать на ваших кораблях небезопасно, директор. Вождь Торондо не может ими пользоваться.

Эскон растерялся.

– Мои корабли не опасны. Я сам на них летаю и буду летать. – Тут лицо его стало мрачным, но он сразу сменил тему. – Я пришел сюда, сэр, чтобы рассказать вам о Баридже! Я только что узнал сам. Священник Калифер и его правительство пошли против нас.

– Как это?

– Население планеты проголосовало за то, чтобы отказаться от данной вам клятвы и принять ультиматум Джозефа Венпорта. Они попросили прислать им необходимые припасы с первым же кораблем «Венхолдз».

– Откуда вы это знаете? – спросила Анари.

– Там были мои корабли. Мы слышали обращение священника.

Манфорда охватил гнев.

– Если жителям Бариджа сойдет с рук их лицемерие, от нас отрекутся другие слабые планеты. Нельзя им этого позволить! Я должен лететь на Баридж. – Он натянуто улыбнулся директору Эскону. – Нам придется зачистить целую планету, и этот урок будет гораздо наглядней того, что вы видели в Доувз-Хейвене.

Эскону определенно стало дурно.

Анари твердо сказала:

– Я уже говорила, Манфорд, пока безопасность полетов «Эсконтран» не повысится, тебе слишком опасно летать на их кораблях, свертывающих пространство. Позволь мне отправиться на Баридж вместо тебя. Я лично займусь этой планетой.

Манфорд покраснел.

– Нет, это слишком важно. Я должен…

Анари к его досаде перебила его в присутствии посторонних и была неумолима.

– Я накажу лицемеров. А если корабль Эскона исчезнет со мной на борту, ты пошлешь другого заместителя. А потом еще одного. Но ты не должен рисковать ради нашего священного дела.

Он не хотел спорить с ней в присутствии посторонних или показаться капризным.

– Тогда я пошлю двойника, чтобы меня видели.

– Твой двойник уже произносит речь на Валгисе, вождь Торондо, – заметил Хариан. – Он отправился туда на прошлой неделе, чтобы провести встречу…

Манфорд махнул рукой, веля священнику замолчать.

Анари повернулась к Ролли Эскону.

– Мы должны немедленно отправиться на Баридж. Поскольку вы утверждаете, что ваши корабли безопасны, полетите со мной.

– Мои корабли безопасны!

Сестра Вудра наблюдала за ним, потом повернулась к Манфорду. Глаза ее необычно блеснули.

– Этот человек не то чтобы лжет, но сомневается в своих словах.

Манфорд посмотрел на сестру.

– Мне не нужна узнающая правду, чтобы понять очевидное.