Дюна: орден сестер. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 495 - 18 Декабря 2023

Главная » » Дюна: орден сестер. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 495

23:59

Дюна: орден сестер. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 495

***

Любые попытки изменить священные тексты, сколь бы ошибочными те ни казались, крайне опасны.
Выдержка из конфиденциального отчета. Только для императора

– Чтобы разрешить снос старого здания школы Сукк, мне нужны веские основания, – со стоном сказал Сальвадор. – Батлерианцы вынудили меня согласиться на это, и они так или иначе его уничтожат, но ты должен дать мне надежное оправдание.
Братья встретились в роскошной оранжерее дворца. Родерик пытался принять неизбежное.
– Очень печально. Манфорд Торондо напрасно их так ненавидит. Мы оба знаем, что врачи Сукк бывают весьма полезны – тем, кто может себе это позволить. Они стараются не использовать сомнительные технологии.
– Сомнительные технологии? Толпы Манфорда отвергают любые технологии.
– Если бы наш отец вовремя обратился за медицинской помощью, он не умер бы от опухоли мозга.
Сальвадор фыркнул.
– И тогда я не стал бы верховным правителем, так что нет худа без добра.
Родерик медленно кивнул. Он знал прекрасное оправдание сносу старого здания школы Сукк. Если доказать, что прежний администратор школы Эло Бандо выкачал из Сальвадора целое состояние за ненужные медицинские процедуры, это вызовет скандал – но и выставит его брата дураком. Но едва ли ему когда-нибудь удастся убедить брата, что его обманывали.
– Может, получится сыграть на финансовых нарушениях. Ты ведь знаешь, ходили слухи.
– Или мы сами распустим слухи, что где-то в тайных комнатах у них спрятан компьютер. – Сальвадор сделал нетерпеливый жест. – Людей Манфорда не интересует достоверность информации. Они снесут здание, и неважно, найдут ли они там что-то.
– Это, несомненно, удачный ход, но такая ложь сделает из школы Сукк врага, – с растущей тревогой сказал Родерик.
– Тысячи врачей Сукк не врываются в столицу, угрожая насилием – беспокоиться надо из-за батлерианцев. Нужно бросить им кость, а Манфорд Торондо ясно дал понять, чего хочет. – Сальвадор покачал головой, взгляд у него был затравленный. – Но ситуацию с врачами Сукк нужно как-то спасти. Давай в знак нашей поддержки попросим у школы на Парментьере для меня хорошего врача. Когда отправим подальше Манфорда и его безмозглых приверженцев, постараемся восполнить ущерб, причиненный школе.
Они продолжали прогулку среди экзотических оранжерейных растений, и Родерик снова призвал брата к осторожности, но Сальвадор сказал:
– В прошлом ты советовал мне быть более рассудительным, но я имею дело с возбудимыми людьми. Не терплю, когда меня принуждают, но умиротворить батлерианцев нужно. Если они восстанут, с них станется выволочь всю семью Коррино и протащить по улицам, а на трон посадить кого-нибудь другого.
– Не волнуйся, брат, – сказал Родерик. – Этого я никогда не допущу.

На следующее утро император Сальвадор проснулся с решением, что своего первого сына назовет Сальвадором II (а второго – Родериком). Беда в том, что сыновей у него не было, дочерей тоже. Ни от жены, ни от одной из наложниц.
Как императору, Сальвадору обязательно нужен был наследник – предпочтительно законный, – и императрица знала, в чем заключается ее супружеский долг. Это оговаривалось в брачном контракте.
Накануне вечером в виде исключения они не ссорились с Табриной, и это давало ему слабую надежду. Днем Табрина разговаривала с вдовствующей императрицей Оренной об отношениях той с императором Жюлем, и это, очевидно, заставило ее думать иначе. Они с Сальвадором приятно поужинали, пили прекрасное вино, и разговор затянулся почти до ночи. Беседуя, точно послы долго воевавших стран, они обсуждали, как наладить отношения. Увы, их сближение не подразумевало общую постель – пока не подразумевало, но Сальвадор тем не менее решил не посещать этой ночью ни одну из своих наложниц.
На следующее утро, одетый в элегантный халат и нижнее белье (которое его советники находили очень соблазнительным), он шел к личным покоям императрицы. От него пахло дорогим одеколоном, каштановые волосы на макушке блестели, вымытые ароматной пеной.
Он постучал в нарядную дверь. Открыла служанка с овальным лицом и красивой фигурой. Не такая привлекательная, как его наложницы, но тем не менее аппетитная. Однако сейчас все его внимание было направлено на жену. Служанка очень удивилась, увидев его, но он прошел мимо нее.
– Я пришел к императрице.
Дверь в будуар Табрины была приоткрыта, и он растворил ее шире.
– Доброе утро, дорогая.
И улыбнулся как можно обаятельнее.
Табрина обернулась, удивленная и раздраженная. Взгляд ее темных миндалевидных глаз обежал его волосы и халат, в них промелькнула насмешка, но голос прозвучал сердито:
– Что вам угодно?
От дружелюбия вчерашней вечерней беседы не осталось и следа.
Захваченный врасплох, Сальвадор сначала запнулся, потом сказал:
– Я подумал, мы могли бы продолжить то, что начали вчера вечером. Открыть новую страницу в наших отношениях.
– Что за новая страница?
– Мы так хорошо поладили…
– Так вы пришли сообщить, что мне поручена важная работа в правительстве? Я получила новое назначение? Торговый советник, дипломат, законодатель?
– Я… ммм… еще не встречался со своими советниками.
– В таком случае у вас нет причин находиться в моем будуаре.
– Но я… Я император. Я могу приказать вам лечь в мою постель!
Приподнятые брови и ледяной взгляд Табрины говорили красноречивее слов. Наконец она сказала:
– Перестаньте отнимать у меня время и отправляйтесь к одной из своих наложниц, если не можете обуздать свои желания.
Растерянный и смущенный, он торопливо попятился к выходу и ушел, чувствуя себя простым смертным.
За длинным обеденным столом, за которым должен был бы сидеть с императрицей, Сальвадор в одиночестве съел обильный завтрак. Он жалел, что прислушался к советникам, утверждавшим, будто брачный союз с Домом Пеле очень выгоден политически. Для девушки из простой, хотя и очень богатой семьи Табрина вела себя слишком высокомерно.
Родерик вошел, когда император пил первую чашку кофе, приправленного меланжем. И сразу заметил мрачное настроение брата.
– Что случилось, Сальвадор?
Родерик, с его роскошными светлыми волосами и точеными чертами лица, пребывал в благостном расположении духа. И что хуже всего, он был счастлив в браке и растил четверых замечательных детей. Тем не менее Сальвадор постарался не срывать свое раздражение на брате. Он вздохнул и сказал:
– Меня просто огорчают мои отношения с императрицей – точнее, их отсутствие. – Он посмотрел в свою тарелку с едой. – Не помню даже, проверили мою еду на яд или нет. Я нормально выгляжу? Кожа не изменила цвет? – Он потер виски. – Голос не дрожит? Что-нибудь в глазах?
– Нет, ты выглядишь совершенно нормально, хотя печальнее обычного. У тебя каждую неделю меняется врач. Надо найти постоянного личного врача. – Выражение лица Родерика стало деловым. – Позволь, я проведу собеседование, чтобы выбрать лучшего врача, какого может предоставить школа Сукк.
– Ты очень любезен, Родерик, но мне не хватает внимательного отношения Эло Бандо к моим проблемам со здоровьем – он разбирался в моих болезнях.
На лице младшего брата мелькнуло выражение легкого неудовольствия.
– Да, но доктора Бандо нет. Надо найти достойную замену.
Родерик взял серебряный кофейник, наполнил чашку брата, потом налил себе.
– Я хочу лучшего.
Правителю обширной империи Сальвадору следовало пребывать в добром здравии, но он страдал множеством недугов, вызванных в основном стрессами, связанными с его положением. Да, рядом с ним постоянно должен был находиться врач, кто-то знакомый во всех подробностях с историей болезни Сальвадора, готовый решить любую проблему.
– Всегда есть угроза убийства, поэтому нужен врач, которому мы могли бы полностью доверять, – сказал Родерик.
Император посмотрел на свой кофе.
– Ты единственный, Родерик, кому я могу доверить свою жизнь. Пожалуйста, извести школу Сукк на Парментьере и начни проверку кандидатов.
Родерик задумался.
– Ну, однажды твоим личным врачом уже был глава школы.
– Да, и он мне нравился. Я не чувствовал себя вполне здоровым с тех пор, как он покончил с собой.
Сальвадор вздохнул.
– Почему бы не пригласить в качестве личного врача нового главу школы? Вероятно, доктор Зома сейчас у них самый компетентный врач. Я поговорю с ней. Она хорошо показала себя при генетической проверке образцов Вориана Атрейдеса.
На Сальвадора это не произвело впечатления.
– Ни харизмы, ни манер. Грубая, недружелюбная…
– И компетентная. Я изучал ее досье, Сальвадор. Она деловая и надежная, и ее медицинские познания обширны.
– Звучит как реклама. – Он отпил кофе. – Но ты прав… Мне не очень везло с врачами, а глава школы – достаточно внушительная фигура, чтобы соответствовать моим медицинским потребностям. Полагаюсь на твое мнение.
Родерик кивнул.
– С твоего разрешения, я лично свяжусь с доктором Зомой и попрошу ее об услуге. Новое положение намного усилит ее личное и политическое влияние и вполне компенсирует утрату старого здания школы в Зимии. Мы сообщим доктору, что по-прежнему поддерживаем школу и ее деятельность на благо человечества, несмотря на политические реалии и действия батлерианцев. Необходимое условие: ты мне – я тебе.
– Хорошо, мне это нравится. Невозможно полностью удовлетворить обе стороны, но можно отчасти сгладить конфликт. – Да, Родерик гораздо более достоин быть императором, без его поддержки Сальвадор выглядел бы еще слабее. – Обещай доктору Зоме, что, если она станет моим личным врачом и будет делать то, чего я от нее жду, я всеми силами постараюсь защитить школу на Парментьере, гарантирую им автономию или что-то в этом роде. На время своего отсутствия она может передать руководство своему коллеге, доктору Ваддизу.
– Да, я об этом позабочусь.

Позже тем же утром на первую официальную встречу с императором в зал для аудиенций пришла небольшая делегация; все ее члены держали переплетенные тома, готовые провести презентацию. Одетые в светло-синие мундиры императорской гильдии печати, они поклонились императору и его брату.
Руководитель группы, Наблик Одесса, темнокожая женщина с двойным подбородком и умным взглядом, была главой организации печатников.
– Сир, мы рады представить вам новое издание Оранжевой Вселенской Библии, только что с печатного станка. Получив ваше одобрение, мы сразу сможем напечатать первые сто миллионов экземпляров для распространения среди населения.
Она протянула императору толстый том в оранжевом кожаном переплете.
– Мы представляем вам издание императора Сальвадора, – сказал другой печатник, человечек с седыми усами. Он улыбался. – Вам нравится, сир? Не желаете что-нибудь изменить?
Сальвадор усмехнулся.
– Хотите, чтобы я раз взглянул и одобрил все издание?
– Нет, сир. Простите, я немного волнуюсь.
Коротышка, переминаясь с ноги на ногу, глядел, как император изучает надпись на титульном листе, потом пролистывает книгу.
– Прекрасный том. Достоин моего имени на нем. – Он посмотрел на Одессу. – Точность проверили?
– Проверяла вся команда, сир. Каждое слово. Заверяю вас, мы обеспечили исключительный контроль.
Сальвадор посмотрел на Родерика, потом снова на печатников.
– Наши теологи пять лет спорили о некоторых разделах предыдущего издания, и мы постарались устранить все, что вызывает противоречия. На этот раз я не хочу никаких мятежей.
Одесса взглянула на коллег.
– Эта часть процесса нам неподконтрольна, сир. Мы производим только книги, как печатную продукцию.
Сальвадор закрыл том.
– И чтобы я не слышал ни об одной опечатке – это мне повредит. Ведь я финансирую это издание.
– Книга безупречна, сир, даю слово.
– Хорошо. Начинайте печатать.
– Книга, которую вы держите, – из небольшого пробного тиража, все экземпляры пронумерованы.
– Да, на моем номер один.
– Мы принесли еще несколько экземпляров.
Одесса указала на книги в руках у ее коллег и на стопки, сложенные на столе у входа.
Родерик кашлянул, наклонился к брату.
– Это я попросил их принести. Если ты подпишешь эти книги для некоторых влиятельных лиц, мы будем дарить их в соответствии со списком, который я подготовил. – Он помолчал, борясь с отвращением. – И одну для Манфорда Торондо лично.
Сальвадор злился, но понимал необходимость такого шага.
– Думаешь, он будет польщен?
– Вряд ли, но, если не послать, он рассердится.
– Да, да. Я понимаю, что ты имеешь в виду.
Родерик протянул ему ручку, и Сальвадор подписал книгу для Манфорда.
– Многие знатные люди просили ваш автограф, – сказала Одесса с улыбкой.
– Половина их предпочла бы видеть его под манифестом об отречении от власти, – с легкой улыбкой сказал император, – или под договором об огромном кредите.
И он подписал двадцать книг, принесенных делегацией, добавляя личные замечания в соответствии со списком брата.

Малые происшествия составляют основу нашего существования. Их можно рассчитать.
Диалоги Эразма

Кери Маркес, навестив Лампадас, улетела. Гилберт так и не получил ни слова от Драйго Роджета. Директор чувствовал себя в школе ментатов очень одиноко, но у него появилось время для собственной работы. Он решил еще раз рискнуть ради Эразма.
Гилберт сказал мерцающей сфере памяти независимого робота:
– Потребовалось много усилий, отец, но у меня есть для тебя сюрприз. Я обманул твои шпионские глазки, чтобы сохранить тайну.
Эразм обрадовался.
– Сюрпризы многому меня научили.
– Тебе необходимо пойти со мной.
Он уложил сферу памяти в ранец, вынес наружу и уверенно направился к небольшой пристани на берегу обширного болотистого озера. Никто не спросил директора, куда он собрался.
Гилберт сел в небольшую моторную лодку, сунул ранец под скамью и поплыл по освещенной солнцем зеленоватой озерной воде. Несмотря на репеллентную систему на носу лодки, вокруг гудели насекомые.
Подплыв к небольшому острову, поросшему высоким тростником и кривыми деревьями, Гилберт двинулся к дальнему его берегу, не видному от школы, и провел лодку в узкую протоку, под навесом ветвей деревьев и лиан, которые свисали до воды. Двигаясь мимо болотистых берегов, лодка пробивалась сквозь растительность. После выпуска и отъезда Драйго Гилберт бывал здесь несколько раз – по одному приносил из учебных аудиторий компоненты, собирая сюрприз для Эразма.
Из гущи растений автоматически выдвинулся узкий причал, чтобы Гилберт мог пришвартоваться. Он выбрался из лодки, неся с собой ранец, и открыл его, чтобы оптические волокна сферы могли насладиться замечательным зрелищем.
Крошечные передатчики позволили услышать голос робота.
– Новое окружение! Это наша цель?
Держа в руках сферу, Гилберт раздвигал густые нависающие кусты, шагая по еле заметной в грязи тропе; впрочем, он хорошо ее помнил. Наконец они увидели небольшой деревянный дом – это убежище Гилберт построил для себя. Сотрудники школы знали о домике, но не о том, что там внутри. Окна были закрыты, и здание надежно заперто.
Гилберт достал из кармана ключи, открыл дверь и вошел внутрь. Посреди комнаты стоял побитый дезактивированный боевой робот.
– Вот тебе новое тело, – сказал Гилберт. – Оно временное, но даст некоторую подвижность.
Робот отозвался после долгой паузы.
– Очень опасно… но я это высоко ценю. Спасибо.
Искусственный голос звучал так, словно у робота закружилась голова.
Гилберт вставил сферу в специальный порт в теле робота и соединил все разъемы. Рудиментарный управляющий мозг робота он уже удалил, и теперь Эразм создавал собственные связи. Конечно, это не то же самое, что собственное тело из флометалла, которое он любил облачать в элегантные одеяния и в котором мог подражать поведению людей. Оно уничтожено под Коррином, но сейчас и такое сгодится.
Когда тело робота ожило, Гилберта охватило волнение. Мек был сконструирован как оружие, а не как произведение искусства, и первые шаги Эразм делал медленно. Активировал зрительные сенсоры, оживил звуковые щели, и послышался голос, глуповатый и незнакомый:
– Это… замечательно, сын мой.
– Спасибо. Прости, что не добыл ничего лучшего.
– Пока не добыл. Но я в тебя верю.
Эразм в новом теле обошел маленький дом, смело шагая по деревянному полу.
– Некоторые системы требуют наладки, но я могу изнутри произвести ремонт.
Выведя неуклюжего мека наружу, Гилберт провел его по тайным тропам среди болотной растительности.
– Это далеко не прогулки по твоему саду для размышлений на Коррине, но у нас еще долго не будет ничего лучшего.
– Наши беседы могут быть такими же живительными.
Большая краснокрылая цапля при их приближении снялась с воды и взлетела в небо.
– Это дает тебе возможность размяться и вспомнить, что ты независимый робот, но мы должны быть очень осторожны. Если об этом узнают батлерианцы, они навсегда уничтожат тебя. – Слова застревали у Гилберта в горле, и он почувствовал, что на глаза наворачиваются слезы. – Я не хотел бы этого.
В освещенной солнцем воде у берега появились два зелено-черных бугра. Опасаясь животных, обитавших в болотистом озере, Гилберт шагнул назад, но Эразм воспользовался зрительными сенсорами робота.
– Всего лишь черепахи… Вчера я читал о них в научной библиотеке школы, но там очень мало информации. Биологи-люди должны уделить этому континенту больше внимания.
– Посмотрю про них, когда вернусь в школу.
Боевой мек повернулся к нему.
– Не надо. Я поймаю одну – для изучения, сможем вскрыть ее вместе.
Взбудораженный новыми возможностями, Эразм вдруг вошел в воду и направился к черепахам. Коричневая вода дошла ему до груди.
– Не нужно, – крикнул Гилберт. – Болота не безопасны. Я не могу гарантировать, что твое тело не пострадает.
На самом деле он сознательно сделал мека непрочным – на всякий случай. И сделал прогноз ментата, чтобы предсказать, как поведет себя независимый робот. Низины вокруг дома для размышлений окружала коварная трясина – дополнительная мера безопасности.
Робот шлепал по грязи, нацеливаясь на черепах, которые висели в освещенной солнцем воде в десяти метрах от берега. Черепахи подняли пулеобразные головы и разглядывали неуклюжую машину, вторгшуюся на их территорию.
Эразм поднял орудийную руку.
– Цепь станнера не действует.
– Выведена из строя намеренно, – признался Гилберт. – Вспомни требования батлерианцев.
– Тогда я поймаю тварь вручную.
И он глубже погрузился в ил.
– Пожалуйста, не надо. Удовлетворись подвижностью на острове. Если ты утонешь в болоте, я не смогу достать твою сферу памяти.
Он не думал, что предостережение заставит Эразма отказаться от своих замыслов.
Черепахи развернулись и поплыли в густые болотные заросли. Эразм хотел ускорить шаг, но громоздкое тело остановилось, застряло в трясине. Робот накренился, внутрь проникла вода. Его цепи начали буксовать. Во все стороны полетела грязь.
– Это тело теряет целостность!
Робот пытался выбраться, но вода продолжала литься на его чувствительные цепи, приводя к отказу двигательных систем.
Гилберт достал из домика узкое каноэ на генераторе силового поля и, остерегаясь водяных хищников, направился к тому месту, где в трясине, все глубже погружаясь в нее, стоял мек.
– Кажется, я ошибся в расчетах, – сказал Эразм.
– Я видел, что тебе понравилось, но, очевидно, ты еще не готов к новому телу.
Гилберт добрался до мека и с тревогой увидел, как быстро тот погружается. Чтобы снять панель, пришлось работать под водой. Он увидел, что от берега к нему плывут два похожих на веревки существа – две толстые кольчатые пиявки. Когда уже и плечи робота оказались под водой, Гилберт наконец извлек сферу памяти и поднял над поверхностью; с нее капало. Он толчком отправил каноэ к берегу; в этот миг пиявки закружили над роботом; добыча их не привлекла.
Гилберт вернулся на берег и отнес сферу в дом.
– Ты перенапрягся, – сказал он. – Теперь я долго не смогу добыть для тебя новое тело в школе. Слишком опасно.
Хотя и разочарованный, независимый робот поделился своими переживаниями.
– Очень недолго, но очень приятно. Напоминание о том, чем я смогу заняться, когда снова обрету подвижность.

Было бы любопытно стерилизовать все человечество, чтобы понаблюдать за его поведением в кризис.
Дневник Эразма

Когда шаттл Ракеллы приземлился в главном космопорте Парментьера, севернее она увидела большую строительную площадку – комплекс больших зданий школы со множеством вспомогательных сооружений вокруг центральной части, где когда-нибудь появится парк с фонтанами. Сейчас на этом месте виднелось множество кранов, бульдозеров, времянок строителей и груды строительных материалов. В воздухе висела пыль.
Очень амбициозно. Доктор Зома продолжала раздутый проект, начатый предшественником, хотя несколько лишних фрагментов были из него изъяты. Но не Ракелле было следить за ростом школы. Зома удивится, увидев ее, хотя прилететь на Парментьер Преподобную Мать подвигли очень веские причины.
Когда-то давно эта планета была родиной Ракеллы; она помнила, как работала с доктором Мохандасом Сукком в Клинике неизлечимых болезней, пытаясь спасти как можно больше пациентов и в качестве временной меры раздавая меланж. Но поветрие продолжало косить жертв, как жнут пшеницу, и тогда толпы захватили больницу, уничтожая все на своем пути. Их вела маленькая девочка, которую пощадила болезнь; она утверждала, что ей явилась святая Серена и что она слышит голоса в голове. Ракелле и Мохандасу пришлось бежать.
Наследники Райны все еще существовали, они были сильны как никогда и не изменили своим убеждениям. К счастью, процветала и основанная Мохандасом Сукком школа, для которой строился этот новый большой центр. Зома как будто хорошо справлялась с работой… а учитывая недавно полученное ею приглашение стать личным врачом императора, она может оказаться полезной ордену.
На Парментьере стояло теплое сухое лето, и Преподобная Мать надела легкое черное одеяние со сквозными карманами для вентиляции. Наемная машина везла ее по пыльной дороге; она сидела молча. Они проезжали мимо недостроенных больничных корпусов, учебных корпусов, операционных центров и учебных лабораторий. Она заметила также частную службу безопасности, вооруженные полувоенные соединения.
У школьного комплекса ее встретил высокий загорелый мужчина с длинными волосами, перехваченными серебряным кольцом школы Сукк.
– Я доктор Ваддиз, заместитель директора школы и владелец сорока двух процентов ее акций.
«Не совсем обычное приветствие, – подумала Ракелла. – Почему он считает, что меня заинтересует доля его собственности?»
– Я хочу повидаться с доктором Зомой, пока она не улетела на Салусу Секундус. Нам нужно обсудить важное дело.
Ваддиз очень удивился.
– О ее повышении еще не объявляли.
Ракелла не сочла нужным с ним объясняться.
– У ордена сестер повсюду есть глаза и уши.
Ваддиз с деловым видом провел ее по широким ступеням в здание в греческом стиле, украшенное сложными коринфскими колоннами, фресками и барельефом. Ракелле здание показалось излишне вычурным. Мохандас никогда не стремился к показному великолепию.
Остановившись на верхней ступени, заместитель директора указал на пыльную центральную площадь.
– Как только здания будут закончены, мы откроем здесь фитнес-комплекс с бассейнами и беговыми дорожками, будет даже гребной канал для шлюпочных гонок. Общий вид пока еще трудно разглядеть из-за строительной пыли.
Лихорадочно работали строители и механизмы, громко гудели двигатели.
Ракелла была поражена, что такое под силу пусть даже очень успешной школе.
– И все это необходимо для подготовки новых врачей?
– Упражнения и спортивные соревнования очень полезны для человеческого тела. Пятнадцать тысяч лет назад это поняли греки и римляне на Старой Земле, справедливо это и сегодня.
Ваддиз провел ее за двери, украшенные чеканкой с лекарственными растениями.
– Сюда, пожалуйста. Доктор Зома в данный момент проходит экспериментальную процедуру. Хотите посмотреть?
– Конечно. Я когда-то сама работала в этой больнице.
– Ну, это было почти сто лет назад, – восхищенно сказал Ваддиз. – С тех пор медицина ушла далеко вперед.
На верхнем этаже пахло химией: растворы, краски, известка и клей. Они прошли в просторное чистое помещение с множеством медицинских аппаратов, за которыми трудились мужчины и женщины в белых халатах. Ваддиз остановился перед белой капсулой величиной с большой гроб, с плаз-окном на верхней панели. Внутри лежала закрепленная на платформе женщина; платформа медленно поворачивалась, как решетка в гриле, при этом цвет освещения женщины постоянно менялся.
– Доктор Зома проходит эту процедуру ежедневно, – сказал Ваддиз и больше ничего не стал объяснять. – К несчастью, поселившись в императорском дворце, она не сможет продолжить курс. Салуса Секундус в смысле нашей технологии – отсталое место.
Он взглянул на часы на запястье и, извинившись, ушел.
Когда машина остановилась, Зома вышла; выглядела она отдохнувшей. Она удивленно улыбнулась, узнав гостью.
– Очень рада видеть вас здесь, Преподобная Мать, но это большая неожиданность.
– Нужно поговорить о деле.
Зома коротко кивнула.
– Конечно. Поговорим за обедом.
Женщины сидели в одной из отдельных комнат в кафетерии за очень скромной трапезой из экологически безопасной пищи, почти такой, как привыкла Ракелла на Россаке. Держась с достоинством и невозмутимо, доктор Зома не скрывала, что хочет вернуть расположение Преподобной Матери.
– Поздравляю с назначением личным врачом императора. Это большая честь.
– А также признание возможностей нашей школы. Меня просил сам Родерик Коррино, опираясь на сведения о моей прежней работе. Моя работа здесь, на Парментьере, важна, но поддержка Коррино очень укрепит нашу школу, и, конечно, плата очень существенна. Доктор Ваддиз вполне справится с управлением в мое отсутствие.
Внимательно наблюдая, Ракелла заметила во взгляде доктора Зомы тревогу; она слышала о финансовых проблемах школы и теперь гадала, что важнее: одобрение императора или его деньги. Ракелла увидела свой шанс.
– Позвольте предупредить: император Сальвадор не обязательно друг школы Сукк. Изучите его побуждения и будьте готовы ко всему. Его слишком контролируют батлерианцы.
Доктор Зома нервно улыбнулась.
– Однако он настолько обожал моего предшественника, что тратил огромные деньги на лечение. Как ему не поддерживать нашу школу?
– Да, он может уважать врачей, особенно когда плохо себя чувствует, но он боится батлерианцев. Манфорд Торондо прижал императора к ногтю и хочет, чтобы вы ограничили применение медицинских технологий. Не забывайте, некоторые наши сестры все еще работают при дворе; они помогут вам, чем смогут.
Какое-то время собеседницы молчали. Затем доктор Зома с уверенностью сказала:
– Когда я получу возможность общаться с императором, я смогу убедить его оказать поддержку школе Сукк. Его отец умер от опухоли мозга, а теперь он считает, что сам страдает от множества болезней. Я думаю, он поможет нам из личных интересов.
Потянувшись через стол, Ракелла для убедительности взяла Зому за руку.
– Я знаю, что император уже согласился сделать в ущерб вам кое-что, чтобы успокоить Манфорда.
Зома встревожилась.
– Что еще им нужно? Мы старались выполнять требования батлерианцев. Мы запретили все технологии, устранили все намеки на компьютерный контроль, но они требуют все большего, находят все больше поводов для претензий. Медицинский анализ сложный процесс – неужели они хотят, чтобы мы вернулись к кровопусканию, пиявкам и заклинаниям? Император Сальвадор готов к подобным методам лечения?
– То, чего хочет император для себя, и то, что он позволяет батлерианцам, – совершенно разные вещи. Он человек испорченный, причем больше чем вы можете представить. – Ракелла подалась вперед в стремлении убедить Зому. Нужно было привлечь внимание этой женщины, заставить увидеть, что ее проблемы и будущее человечества взаимосвязаны. – Я прилетела сюда из-за вашего нового назначения. Хочу обратиться с важной просьбой, очень важной.
Зома моргнула и быстро ответила – слишком быстро:
– Конечно, Преподобная Мать! Все что угодно.
На мгновение она стала похожа на юную послушницу, какой была много лет назад на Россаке.
– На Россаке вы изучали записи рождений?
Доктор Зома кивнула.
– Я не перестаю восхищаться этим проектом. Чем я могу вам помочь?
– Вы знаете, что это одна из крупнейших баз данных в человеческой истории; прибегнув к ее подробнейшему анализу, можно делать определенные прогнозы. – Она помолчала. – Мы обнаружили серьезный порок в роду Коррино, а именно в ветви Сальвадора.
Эти слова стали для Зомы полной неожиданностью.
– Откуда вы знаете? Кто смог обработать такой объем информации? Ваши ментаты?
Ракелла уклонилась от прямого ответа.
– У нас есть свои способы проникать в будущее и предсказывать характеристики потомков производителей. – Она понизила голос и осмотрелась, хотя они были одни. – Орден сестер убежден, что у императора Сальвадора не должно быть потомства. Он несет в себе критически опасный порок. Ради блага человечества его род должен пресечься.
Зома посмотрела на остатки еды в своей тарелке; она словно потеряла аппетит. В голове роилось множество вопросов, но она не стала их задавать.
– Пациент должен верить врачу. Как я могу сомневаться в заключении, если оно исходит от одного из самых компетентных специалистов в империи? – Зома с трудом сглотнула: это говорило о том, как подействовали на нее слова Ракеллы. – Но что нужно делать?
Ракелла спокойно ответила:
– Для Коррино далеко не все потеряно. Если линия продолжится через его брата, все будет хорошо.
– Но… как мы можем гарантировать это?
Преподобная Мать поджала губы.
– Если вы станете личным врачом Сальвадора, вы будете регулярно посещать его. Лишить его способности зачатия очень просто… существует множество невыявляемых средств, вызывающих бесплодие. Никто ничего не узнает.
Темно-карие глаза Зомы округлились, губы дрогнули.
– То, о чем вы просите, – государственная измена. Даже мое уважение к ордену сестер и к вам…
Ракелла много лет изучала эту женщину и знала ее уязвимые места.
– Если вы это сделаете, я лично прощу вам прошлые проступки. По моему приказу орден снова примет вас в свои ряды как одну из достойнейших сестер.
Зома ахнула, но спохватилась и постаралась сохранить невозмутимость.
– Преподобная Мать, не знаю… нет слов.
Ракелла подсластила пилюлю.
– Орден сестер располагает огромным капиталом. Если вы поможете нам, я переведу в казначейство на Парментьере значительную сумму – взнос в строительство нового школьного комплекса – для скрепления нашего союза.
Она видела ответ во взгляде Зомы. Да, поистине школа медиков была в тяжелом финансовом положении.
Зома с трудом сглотнула.
– Эти средства будут использованы с толком.
Точно подобрав интонацию, Ракелла сказала со всей убедительностью, на какую была способна:
– Считайте своим пациентом все человечество, а не императора. Согласно нашим очень точным прогнозам один из его потомков породит такой хаос, что по сравнению с ним все тираны прошлого покажутся школьниками, бросающими камешки. Наша раса, наша цивилизация на грани катастрофы, и я предлагаю вам шанс спасти ее.
Глаза Зомы затуманились, и она кивнула.
– Да, мой пациент – человечество. – Она собралась с силами. – Я сделаю это, потому что верю вам, Преподобная Мать.

Мы все смертны, каждый из нас уже родился со смертным приговором, так какое значение имеет капля яда? Почему не рискнуть жизнью и не сделать свою жизнь полезной? Почему не попытаться стать Преподобной Матерью? Я живое доказательство того, что такой скачок человеческого сознания возможен.
Преподобная Мать Ракелла Берто-Анирул. Из вдохновляющей речи к послушницам

Доротея говорила тихо и с опаской, хотя они были под открытым небом, далеко от других сестер.
– Мне нужно обсудить с тобой нечто очень важное, сестра Валя.
Они подошли к самому краю навеса над джунглями и уселись на широкой площадке. Отсюда Валя видела склон утеса и крутую тропу, с которой толкнула к смерти сестру Ингрид. После того как Анну Коррино поймали при попытке украсть из лаборатории сестры Кери один из экспериментальных ядов и после публикования отчета о смерти Ингрид Доротея сторонилась Вали.
Не зная, чего ожидать, Валя насторожилась, готовая отразить выпад. Что могла узнать Доротея? Кажется, ей не нравится поведение Преподобной Матери Ракеллы – но не Вали. Ведь Валю по-прежнему приглашали на собрания тайной группы, созданной Доротеей и распространяющей слухи о запрещенных технологиях, применяемых в ордене сестер.
– Я всегда доступна, если хочешь поговорить, – сказала Валя. – Мы ведь друзья?
Уже некоторое время она держалась возле Доротеи, выслушивала ее тревожные речи о смерти сестры Ингрид, чтобы иметь возможность наблюдать и за другими женщинами. К несчастью, побочным результатом этого были вспышки ревности у Анны Коррино – сестра императора не привыкла делиться. Но сейчас Доротея более важная проблема.
Валя отчетливо сознавала, что для нее главное: если, чтобы сохранить тайну, снова понадобится убить, она сделает это без колебаний.
– Иногда мы друзья, – ответила Доротея, – а иногда как будто бы соперницы. Однако я уважаю тебя, сестра Валя. Я знаю, что мы равны, и каждой из нас Преподобная Мать поручила важное задание. Орден надеется, что именно мы сможем стать следующими Преподобными Матерями – и нам нужно доказать, что мы этого достойны. Придется.
Валя с трудом сглотнула и задала вопрос, ответ на который предвидела:
– Как, по-твоему, мы должны это сделать?
Доротея сунула руку в карман платья и достала две маленькие капсулы, одна была чуть темнее другой.
– Это производные россакского средства, мы с сестрой Кери недавно получили их – с небольшими, но важными изменениями. Это средство она намерена дать следующим добровольцам.
– Россакского средства? Того, что едва не убило Преподобную Мать Ракеллу? Все остальные, кто его принимал, умерли.
– Тут другой состав, – сказала Доротея. Она протянула Вале капсулы. – Это наш шанс. Выдержав это испытание, мы станем такими же сильными, как Преподобная Мать Ракелла.
Ну вот, сначала Анна, теперь Доротея.
Сестра Доротея протягивала одну из капсул, но Валя не взяла ее. Судя по тому, что происходило раньше, это просто самоубийство. Но она не хотела показаться трусихой такой влиятельной особе, как Доротея… не хотела повторить позор своего предка Абулурда Харконнена.
– Мне очень хочется обладать волей и мудростью Преподобной Матери, как Ракелла, но дорога слишком тернистая…
Для Вали ставка была очень высока – что без нее станется с Гриффином? Она должна жить, чтобы помочь ему воспользоваться ситуацией после убийства Вориана Атрейдеса. Она также должна получить статус сестры ордена и вернуться в Дом Харконнен, чтобы затем потребовать свое наследие.
Она не хочет закончить свои дни в джунглях, как было с умершими сестрами.
– Кто-то должен сделать это первым. Я надеялась, что ты присоединишься ко мне. – Доротея говорила отрывисто. – Став Преподобными Матерями, мы сможем поговорить с другими сестрами и с помощью обостренного восприятия понять, кто из них лжет – и что на самом деле произошло с Ингрид.
Валя тянула время, глядя на освещенный солнцем полимеризованный навес над джунглями. Конечно же, она не намерена помогать этой женщине в раскрытии именно этой тайны.
– Тебе может не понравиться ответ. Что если это действительно был несчастный случай?
– Значит, несчастный случай. Но по крайней мере мы будем знать это.
Валя вела очень серьезную игру, стараясь следить за Доротеей ради блага всего ордена. Сейчас, когда Ракелла улетела в школу Сукк, ей казалось, что Доротея особенно опасна.
– Мы не можем принять средство здесь, под открытым небом. – Она посмотрела вниз, на провалы между серебристыми вершинами деревьев, сулившие смертельное падение. – Во время приема яда нужно находиться в медицинских палатах, под наблюдением врачей. Это ведь крайне опасно…
Доротея нахмурилась.
– Это внутренний поединок, вызов, которому мы должны противостоять. Никакая медицинская помощь нам не нужна. – Она нашла надежное открытое место на усиленном навесе. – Здесь мы в такой же безопасности, как в пещерах – если переживем действие яда. Сделать это должны мы, Валя… а не врачи.
Валя посмотрела на капсулы с ядом, и ее сердце учащенно забилось. Можно взять капсулу и проглотить – или выбросить.
Доротея продолжила:
– Ты же знаешь, этого хочет и Преподобная Мать.
Валя уже видела, как добровольцы – лучшие из кандидатов – умирали от яда или получали неизлечимое повреждение мозга.
– А зачем ты сама так рискуешь?
– Главная цель ордена – помочь человечеству достичь вершины, но я подозреваю, что в ордене началось разложение, даже коварное влияние мыслящих машин. Став Преподобной Матерью, я сравняюсь с Ракеллой. Я безусловно стану ее преемницей и смогу повести орден по правильному пути. Если ты присоединишься ко мне, мы можем разделить власть. Или ты боишься?
– Я этого не говорила, но шансы на успех ничтожно малы. Если мы действительно лучшие в ордене, он понесет тяжелую утрату.
– Не будь у людей несбыточных надежд, мы бы никогда не победили Омниуса. Если мы обе примем средство, Валя, одна из нас выживет и станет преемницей Преподобной Матери Ракеллы. А если выживем обе, разделим руководство. Это единственный шанс на спасение ордена. Мы сбились с верного пути и получим возможность выбрать иную дорогу. – Доротея снова протянула ей вторую капсулу. – Пожалуйста, Валя. Я хочу, чтобы ты была со мной.
Валя неохотно взяла капсулу.
Доротея как будто обрадовалась.
– Давай сделаем это сейчас! Мы и так ждали слишком долго.
Глаза ее блестели. Потом, словно опасаясь, что не решится, она проглотила капсулу.
Валя в тревоге повторила ее жест, сделав вид, что положила капсулу в рот, но на самом деле зажала ее в ладони и стала ждать, что произойдет с Доротеей.
Проглотив капсулу, Доротея выдохнула, закрыла глаза… и начала, упав, корчиться на опавших листьях во все усиливающейся агонии. Валя смотрела на эти судороги, не решаясь хоть что-то предпринять. Наконец Доротея свернулась в клубок, лицо ее было искажено болью, из стиснутого рта потекла слюна.
Валя коснулась ее плеча и ощутила сперва сильную дрожь, потом вообще ничего. Она наклонилась ближе, потому что не могла понять, дышит ли еще сестра. Потом бросила свою капсулу в просвет между листьями, позволив ей упасть далеко вниз.
Она слышала, как к ним бегут сестры, слышала зовущие на помощь голоса. Валя упала и сделала вид, что корчится в спазмах. Она надеялась, что делает это убедительно.