Ветры Дюны. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 459 - 4 Декабря 2023

Главная » » Ветры Дюны. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 459

17:59

Ветры Дюны. Б. Герберт, К. Андерсон. Дюна 459

***

===

Они переходили от лавки к лавке, мастера поглядывали на них от своих верстаков. Запахи лаков, краски и опилок наполняли воздух. Убедившись, что это просто зеваки, а не покупатели, ремесленники возвращались к работе.

– Деревья хармони, – продолжал Сиелто, – заражены маленькими жуками-короедами, которые проделывают ходы в древесине. Нет абсолютно одинаковых деревьев, поэтому нет и двух одинаковых инструментов. Эта древесина дает чусукским инструментам их богатый звук и сложный резонанс. – Он показал на многочисленные гербы разных цветов и форм на дверях мастерских. – Каждая семья в лиге выращивает свою разновидность деревьев.

– Они не очень любят новое, – заметил Бронсо. – Каждая семья снова и снова использует старые методы.

Он наклонился, разглядывая заготовки для балисетов. Хозяин лавки внимательно, с подозрением наблюдал за ними.

По-прежнему довольно улыбаясь, Сиелто осмотрел ряды мастерских.

– Возможно, вы не заметили, но в этом ремесле сейчас большие перемены. Лига Оллик недавно разработала синтетический вариант древесины хармони, что нанесло страшное оскорбление сторонникам традиций. Почти все новые посадки сгорели дотла.

Он осторожно огляделся, будто опасаясь, что на улицах и в переулках появится толпа.

– Но что особенного в этих деревьях? Зачем их сжигать? – спросил Пауль.

– Всего несколько лет назад семья Оллик была мелким игроком среди тех, кто выращивает хармони. Семья испытывала затруднения, пока патриарх Омбар Оллик не сделал решительный шаг, оскорбив этим все остальные лиги Чусука. С помощью инженеров-тлейлаксу он генетически модифицировал деревья. То, что росло десять лет, сейчас вырастает за год. Благодаря модификации древесина имеет природную пористую структуру, так что нет необходимости тратить время на жуков.

Заметив, что хозяин чересчур внимательно прислушивается к его словам, Сиелто увел мальчиков на улицу.

– Многие объективные критики утверждают, что балисет из модифицированной древесины звучит лучше настоящего, и это приводит в ужас чусукских пуристов. Поэтому другие семьи хотят уничтожить лигу Оллик.

Несмотря на врожденную антипатию к тлейлаксам, причинившим большой ущерб Иксу, Бронсо был удивлен и даже оскорблен.

– Но всякий, кто разрабатывает более эффективный метод, заслуживает развития своего дела.

– Ты рассуждаешь как иксианин. По твоей речи я заключаю, что ты с Икса, верно? – Сиелто как будто пытался разузнать больше, но Бронсо уклонился от ответа. Тогда Сиелто повернулся к Паулю. – А ты? Я еще не определил, откуда ты, хотя есть несколько возможностей.

Пауль спокойно улыбнулся.

– Мы космические цыгане, как вайку или жонглеры. – Годами учителя объясняли ему сложности коммерции, управления, союзов и торговли – все, что необходимо было знать будущему герцогу; объясняли и то, какими могут быть последствия его слов. – Если модернизированная древесина Оллика звучит так же и растет быстрей, прибыли этой семьи должны вырасти за счет прибыли остальных семей. Неудивительно, что соперничающие семьи ненавидят их и поджигают посадки.

– Прогресс не остановить несколькими поджогами. – Ноздри Бронсо раздулись. – Если искусственная древесина лучше, созревает быстрей и ее дешевле производить, почему бы остальным семьям не перенять этот способ на своих плантациях, чтобы они снова могли конкурировать?

– Может, и так… но они этого не делают. Слишком гордые.

На следующий день перед самым полуднем Пауль и Бронсо стояли рядом с Рейнваром под куполом раззолоченного театра в ожидании первой репетиции. Над головой величественные многоцветные фрески изображали танцоров, актеров и просто исполнителей в масках.

Руководитель труппы назначил для представления удачное время, но перед большим событием труппе нужны были репетиции. Все планеты различались тяготением, освещенностью и составом атмосферы.

Рейнвар скептически наблюдал за танцорами, совершавшими на сцене свои изящные атлетические движения. Музыка была быстрая, веселящая, со своеобразной гармонией. Наверху, над танцорами, пара гигантских горунских птиц, широко расправив мощные крылья, цеплялась за пруты на генераторах силового поля.

Хотя это была обычная репетиция, Рейнвар допустил на нее толпу зевак и любопытных.

– Их рассказы – реклама лучше той, что я могу разместить, – сказал он Паулю.

Глаза Бронсо сверкали, когда он наблюдал за действиями танцоров в светло-синем трико и плотно сидящих крылатых шапочках разных цветов. Двенадцать танцоров: десять мужчин и две женщины – исполнили обратное сальто и высоко взлетели в воздух; точно в нужный момент птицы расправили крылья, и танцоры приземлились на них. В тот же миг огромные птицы поднялись в воздух, медленно, мощно взмахивая крыльями; на каждой птице стояло по шесть танцоров; облетев цирк по кругу, птицы опустились на сцену. Танцоры спрыгнули и поклонились под гром аплодисментов.

Танцоры поклонились и исчезли за кулисами, а Рейнвар подозвал к себе их руководителя, гибкого, в шапочке с красными перьями, и тот торопливо подошел.

...

– Прекрасное исполнение. Ты видел наших новых рабочих?

– Конечно. – Танцор снял шапочку, обнажив лысую потную голову. Что-то в нем показалось знакомым, но Пауль был уверен, что этого человека не было среди тех, кто устанавливал оборудование на сцене. – Как я мог их забыть? У них не меняются лица.

Рейнвар подмигнул ему и провел его и мальчиков за кулисы. Едва они оказались недоступны для взглядов зрителей, у танцора начало меняться лицо; мышцы дергались, черты менялись вплоть до костной структуры. Пауль вытаращил глаза: танцор превратился в Сиелто.

Но вот черты лица этого человека вновь изменились, он обрел внешность того, кого Пауль накануне видел за обедом в столовой. Новая перемена, и наконец они увидели гибкого танцора, выступавшего на сцене.

– Как видишь, я не просто танцор – я лицедел.

– Лицедел с Тлейлаксу, – сказал Бронсо, едва не зарычав, но он не мог объяснить причин своей ненависти к этой отвратительной расе, не выдав своей принадлежности к дому Верниуса.

Сиелто не обиделся на его тон.

– А разве бывают другие? – Он показал на остальных исполнителей, которые теперь выглядели совсем не так, как на сцене. – Большая часть труппы – лицеделы.

Рейнвар смахнул воображаемую пыль со своего цилиндра и надел его.

– Публике нравится, когда исполнители вдруг становятся похожи на местных политических лидеров или узнаваемых героев.

– А у нашего мастера-жонглера есть собственные трюки. – Сиелто скорчил смешную гримасу. – Посидите в зале на следующем представлении, молодые рабочие. Рейнвар, продемонстрируй, на что способен мастер-жонглер.

– Что ж, мне действительно нужно репетировать… и это всего лишь прогон. – Лицедел отошел, а Рейнвар усадил Пауля и Бронсо на пустые места для зрителей. – Это финал. Смотрите с передних мест. Вы такого никогда не видели.

Одетый в сверкающий белый костюм предводитель жонглеров в ярком свете прожекторов вышел на середину арены. Пауль видел, как Рейнвар напрягается, глубоко дышит и сосредоточивается так, словно готовится к большим усилиям.

Когда он заговорил, его голос разнесся по всему большому залу.

– На этом замечательнейшем представлении мы покажем опасный номер, запрещенный на нескольких планетах. Но не бойтесь: для отдельных зрителей риска почти нет.

По рядам пробежал неуверенный смех. Бронсо локтем ткнул Пауля под ребра и закатил глаза.

Рейнвар неподвижно, как камень, стоял посреди сцены; но вот он сделал глубокий вдох и закрыл глаза. Пауль почувствовал, как перед глазами промелькнула какая-то странная тень; по коже пробежал холодок, но Пауль отмахнулся от всего этого. У него слегка закружилась голова, но он мысленно сосредоточился, как учила его мать, пытаясь определить, что именно делает Рейнвар. Он сфокусировал взгляд, и все как будто вернулось к норме.

Сиелто и другие лицеделы небрежно подошли к Рейнвару сзади. Они стояли неподвижно, только их взгляды обшаривали зал, вплоть до самых темных глубин театра. Все казалось очень спокойным.

Но Бронсо рядом с Паулем вдруг содрогнулся и заморгал; на его лице появилось необычное сонное выражение. Все зрители одновременно ахнули. Люди группами начали раскачиваться, как будто мимо них волнами проносилось что-то незримое. Однако Пауль по-прежнему ничего не видел.

На сцене ни Рейнвар, ни лицеделы не шевелились.

Зрители зааплодировали и приветственно закричали; многие извивались на местах, словно пытались уйти от чего-то невидимого. Бронсо одобрительно присвистнул.

– Но ведь они ничего не делают! – удивленно воскликнул Пауль.

Бронсо показал на сцену:

– Ты только посмотри – ого! Никогда не видел таких прыжков – как они прыгают среди зрителей. Смотри, какое точное приземление, и какие у них лица, словно у чудовищ. Поразительно! У зрителей точно будут кошмары.

Но Пауль по-прежнему видел только сосредоточенного Рейнвара и группу лицеделов за ним; все они стояли неподвижно.

– Но… они просто стоят на сцене. Ничего не делают.

– Ты что, ослеп и оглох? – Бронсо снова захлопал и вскочил на ноги. – Браво! Браво!

Наконец руководитель жонглеров поднял голову и открыл глаза. Лицеделы прошли вперед и поклонились под громовые аплодисменты.

И тут Пауль понял.

– Это массовый гипноз. Они загипнотизировали публику. Я думал, это выдумки.

Руководитель жонглеров подозвал к себе мальчиков и надел цилиндр.

– Что вы видели и слышали? Произвело ли это на вас впечатление?

Он перевел взгляд с одного мальчика на другого.

– Произвело на обоих, но по разным причинам, – сказал Пауль.

Бронсо принялся описывать, что он видел, но Пауль настороженно смотрел на элегантного главу жонглеров.

– Ты играл на публике, как на музыкальном инструменте. Создавал иллюзии, гипнотизировал зрителей. Они видели то, что ты хотел.

Заявление Пауля застало Рейнвара врасплох, но он тут же усмехнулся.

– Ты заметил? Что ж, похоже, у нас есть любопытный образец, даже интересней, чем меняющие внешность. – Он хлопнул Пауля по спине. – Очень малый процент людей обладает таким мысленным иммунитетом. Жонглеры используют технику массового гипноза, аналогичную той, какой пользуется Бене Гессерит, но только мы применяем ее, чтобы развлечь публику.

Бронсо изумленно смотрел на своего друга.

– Ты серьезно? Ты действительно ничего не видел?

– Он мастер-жонглер. А ты видел то, что он заставлял тебя увидеть.

ИНТЕРЛЮДИЯ

Джессика продолжала свой рассказ в личных покоях принцессы в крепости; Ирулан смотрела на нее с явным нетерпением и скептицизмом.

– Тебе все это рассказал Пауль?

– Да. Он считал, что мне важно это понять, как это важно и для тебя. Иначе ты не сможешь писать правду.

– Признаю, это интересно, но я не вижу в этом пользы и не понимаю, зачем ты решила все это мне рассказать. Мне хватает неприятностей с традиционалистами-фрименами, которые считают, что прошлое твоего сына не имеет значения; то, что было раньше, чем Пауль стал Муад Дибом, вообще недостойно запоминания. – На ее щеках вспыхнула краска. – Пауль после своей первой поездки на песчаном черве сказал, и фримены это часто цитируют: «Яродился фрименом в этот день на Хаббана эрг. До этого дня у меня не было жизни. До сего дня я был как дитя».

Джессика поджала губы.

– Пауль многое говорил фрименам, но он явился на Арракис не новорожденным. Без первых пятнадцати лет своей жизни они никогда бы не стал Муад Дибом.

Ирулан повернула голову и принялась теребить локон своих золотистых волос; ей в голову пришла одна мысль.

– Я думала, не добавить ли к биографии еще один том – книгу, предназначенную для молодежи. «История детства Муад Диба», может быть. Алия говорит, нужно познакомить народ и с молодостью Муад Диба, чтобы дети чтили его память. – В ее словах звучало явное неодобрение. – Да, в такую книгу можно было бы включить приключения Пауля и Бронсо… Это интересно. Полезно видеть героические поступки Пауля, когда он проявляет себя как преданный друг. – Она нахмурилась. – Но не вижу, чем это полезно имперскому регентству, которое есть наследие Пауля и его джихада. А это самое важное.

Джессика вздернула подбородок и заговорила шепотом; неожиданно она подумала, что невидимые шпионы могут записать их разговор.

– Ты не поняла, что я тебе сейчас рассказала? Как по-твоему, где Пауль научился манипулировать массами, навязывать свою волю огромным толпам? Он применял технику жонглеров не только к публике во время представления, но и к фрименам, а потом к населению всей империи!

– Но…

Леди Джессика подняла палец, подчеркивая значение сказанного.

– И кажется, Бронсо сейчас использует ту же технику. Но для противоположных целей. – Ирулан не скрывала удивления, но Джессика продолжала: – Будь терпелива. Дослушай рассказ до конца.

===

Лучшие наши наряды – предположения и предубеждения публики.

Рейнвар Великолепный

Через два дня после большого представления зрители разошлись. Рейнвар не стал тратить времени на знакомство со знаменитыми мастерами балисетов или членами разных хармони-лиг. Как только представление закончилось, он незамедлительно стал отдавать распоряжения.

– Пора уходить, нельзя терять ни минуты. Нас ждут новые представления, новые планеты, но этого не будет, пока мы не улетим отсюда.

По-прежнему в своем блестящем белом костюме и в цилиндре он приказал Паулю и Бронсо помочь убирать подпорки и голографические проекторы, запирать животных в клетках, упаковывать костюмы и грузить все это на платформы для перевозки в космопорт. Он дал очень крупную взятку, чтобы последний грузовой челнок до вечера задержали и они могли бы через несколько часов сесть на лайнер Гильдии и улететь.

---

Шестеро рослых рабочих грузили тяжести на платформу. Пауль спросил Бронсо:

– Сиелто не видел? Или кого-нибудь из лицеделов после представления?

– Может, Рейнвар дал им другую работу.

Руководитель труппы крикнул мальчикам:

– Поторопитесь! Болтать будете на борту лайнера, но, если мы не уложимся к отлету челнока, мне придется за каждую минуту опоздания платить по сто солари. И я вычту их из вашего жалованья!

– Нам вообще еще не платили, – ответил Бронсо.

– Тогда я найду другой способ взыскать с вас!

Мальчики занялись работой, но постоянно искали взглядом лицеделов. Когда были нагружены последние машины и платформы, а ящики и тюки высоко нагромождены, Пауль и Бронсо в последней машине поехали в космопорт. Там их ждал грязный старый грузовой корабль, освещенный белыми посадочными огнями. Вокруг суетились маленькие фигурки, перенося последнее имущество труппы.

Но Пауль по-прежнему не видел Сиелто, а ведь они вот-вот улетят. Вслед за Рейнваром он поднялся по пандусу; последнюю платформу уже разгрузили.

– Прошу прощения, сэр. Лицеделы…

Бронсо добавил:

– Если они не успеют, некому будет давать представление.

Проходя в корабль, Рейнвар как будто нисколько не волновался.

– У них свое расписание. Не волнуйтесь: они профессионалы.

Бросив последний взгляд на край освещенного космопорта, Пауль увидел группу одинаковых людей, с огромной скоростью бежавших к кораблю. Она вырвались на освещенное пространство и помчались по армогравийной поверхности.

Двигатели челнока ожили, пилот начал предполетную проверку, послышался шум выхлопных газов. Пауль задержался у люка; он махал руками, призывая бегущих поторопиться. Все лицеделы невозмутимо вбежали по трапу. Бронсо смотрел на них, когда они проходили мимо.

– Не могу сказать, который из них Сиелто, но он наверняка среди них.

– Я тот, кого вы называете Сиелто.

Говорящий остановился, а остальные лицеделы прошли, не останавливаясь, и исчезли в темной глубине грузового корабля. От двоих сильно пахло дымом.

На светлой коже Сиелто блестел пот; Пауль заметил, что его руки окровавлены, алые ручейки пробежали по рукавам.

– Ты ранен?

– Это не моя кровь.

Погрузочный трап убрали, люк закрыли, заставив мальчиков отступить внутрь корабля. Остальные лицеделы уже исчезли в коридорах, не потрудившись поговорить с мальчиками. Задержался только Сиелто.

– Понимаете, у нас было другое представление. Обязательство, которое нужно было выполнить.

Видя кровь, чувствуя запах дыма, Бронсо сложил два и два и высказал предположение, которое не решился облечь в слова Пауль:

– Вы кого-то убили?

Лицо Сиелто оставалось невозмутимым.

– Согласно профессиональному определению, которым мы руководствуемся, необходимое устранение – не убийство. Это всего лишь политический ход.

Палуба задрожала, и Пауль в поисках поддержки ухватился за переборку. В отличие от пассажирского корабля, где всем найдется удобное место и ремни безопасности, грузовой корабль такими излишествами не обладает. Корабль начал подъем, а Пауль сосредоточился на смысле сказанного Сиелто.

– Политический ход? Что такое «необходимое устранение»? Ты… ты лицедел с Тлейлаксу. Мне казалось, у вас нет политических интересов.

– Верно, собственных политических интересов у нас нет. Мы актеры, играющие роли. Мы исполняем поручения.

– Они убивают за деньги, – с сухой улыбкой сказал Бронсо. – Наемники.

– Исполнители, – поправил Сиелто. – Можно сказать, мы играем роли убийц – в реальной жизни. Всегда существует потребность устранить неугодных, и мы просто удовлетворяем эту потребность.

– Но кого вы убили? Кто вас нанял и почему? – спросил Пауль.

– Не могу открыть ни имен, ни подробностей. Причины найма нас не касаются, и мы не встаем ни на чью сторону.

Сиелто не выказывал ни сожалений, ни угрызений совести из-за убийства, и такое отношение глубоко обеспокоило Пауля. Его родной дед герцог Пауль был убит во время корриды на Каладане. Пауль помнил также нападение графа Хундро Моритани на свадьбе отца и последующую Войну Убийц, которая пролила столько крови на Эказе, Каладане и Груммане.

– Убийство – не политический ход. Это дубина, а не точный инструмент. Слишком много побочных дурных последствий.

– Тем не менее это часть системы ландсраада. С этой практикой мирятся – по крайне мере смотрят на нее сквозь пальцы – бесчисленные поколения. – Шагая по узким коридорам грузовика в помещения экипажа, Сиелто согнул липкие пальцы и осмотрел свой испорченный костюм. – Если хотите покончить с такими убийствами, молодой человек, вам придется изменить лицо империи.

Пауль вздернул подбородок.

– Возможно, когда-нибудь я это сделаю.

===

Говорят, невозможно играть или понять истинную красоту музыки, если не испытал большую боль. Увы, может быть, именно поэтому я нахожу музыку столь сладостной.

Гурни Халлек. Незаконченная песня

Хотя Гурни Халлек и Дункан Айдахо воспользовались самым быстрым маршрутом, чтобы перехватить труппу жонглеров, на Чусук они опоздали на три дня.

Когда лайнер Гильдии вышел на орбиту, планета была в смятении. Космопорт Сонанса был закрыт уже двое суток, и новые меры безопасности помешали им высадиться сразу, пришлось ждать целых шесть часов. Там, внизу, произошло что-то значительное.

Прежде чем пассажирам перейти на челнок, всех их подвергала допросу служба безопасности – относительно цели их прилета. У Дункана и Гурни были свидетельства, подписанные герцогом Атрейдесом и эрлом Верниусом, и они прошли проверку относительно легко; но прочие пассажиры подвергались оскорблениям и унижениям, и некоторые из них просто вернулись в свои каюты, ждать следующей планеты.

– Боги внизу, там что, революция?

Никто не мог ответить Гурни.

– Фундаментальный принцип, знакомый каждому мастеру меча: меры безопасности должны быть упреждающими, а не откликом на последствия, – сказал Дункан. – К сожалению, большинство правительств понимает это слишком поздно.

Когда они наконец добрались до столицы, шло уже множество военных операций, причем военные враждовали со службами безопасности различных семейных лиг. Соперничающие производители древесины хармони относились друг к другу с такой же подозрительностью, как к инопланетянам. Над полями и рощами вокруг столицы столбы дыма обозначали пожары. Сгорела половина урожая.

Новости можно было узнать повсюду, некоторые пересказы будоражили больше прочих. Три ночи назад Омбар Оллик и вся его семья были убиты в своих домах. Все посадки лиги Оллик подожжены и сгорели, большая часть модифицированной хармони погибла. Обвинений было множество, но свидетельств никаких. Почти всем семейным лигам устранение с рынка быстрорастущего семейства было выгодно. Семьи начали показывать пальцем и обвинять друг друга.

Не интересуясь местной политикой, Гурни расспрашивал о труппе жонглеров. Многие побывали на их представлении, но, когда Дункан показывал изображения Пауля и Бронсо, никто не узнал мальчиков, хотя некоторые говорили, что это могли быть оборванцы – рабочие сцены.

Гурни обратился к женщине средних лет, которая с тремя детьми шла на городской рынок.

– Не знаете, куда отправилась труппа после представления? Она еще на Чусуке?

Женщина, сторонясь незнакомцев, поспешила уйти.

– Кому интересны представления, когда у нас под носом совершаются такие страшные преступления?

И она потащила детей за собой, а те оглядывались на незнакомцев.

Дункан остался в космопорте и расспрашивал мастера о том, сколько кораблей улетело за последние дни, а Гурни отправился по мастерским и магазинам, выстроившимся вдоль узких извилистых улиц старого города. Знатные люди и богачи могут и не заметить рабочих сцены в странствующей труппе, но ремесленники уделяют подробностям больше внимания. Кто-нибудь мог что-то заметить.

Гурни шел по улицам, заполнившимся звуками: одновременно звучали множество мелодий. Он слышал, как они доносятся из открытых дверей мастерских; да и уличные музыканты старались.

Пахло мелкими опилками и сладко-липким шеллаком. Один изготовитель балисетов использовал колки, выточенные из обсидиана; другой рекламировал струны из шелка, сплетенного с тонкой нитью драгоценного металла. Крикливо одетый человек расхваливал колки из человеческой кости: эти колки-де вырезаны из костей знаменитого музыканта, который пожертвовал для этой цели свой скелет, чтобы иметь возможность создавать музыку и после смерти.

Гурни слушал, оценивающе кивал, но ничего не покупал. Однако продавцы видели, что он не просто любопытствующий, и предлагали ему самому опробовать балисеты. Они демонстрировали превосходное качество струн, уверяли, что невозможно добиться лучшего звучания и чистоты тона. Пробуя инструменты, Гурни из одних извлекал прекрасные мелодии, из других – немелодичное дребезжание.

...

Когда он затронул тему недавнего представления жонглеров, настроение собеседников сразу изменилось.

– Ну, некоторые жонглеры умеют играть, но это не делает их музыкантами, – нараспев произнес один мастер. – Они только актеры, манипулирующие публикой. Дому жонглеров следовало бы оставаться в изгнании. Не знаю, почему император Шаддам разрешил их представления после попытки его сводного брата… да, дюжину лет назад.

Гурни вспомнил, что покушение на Шаддама IV произошло как раз во время представления жонглеров. А теперь вырезана вся лига Оллик.

– Похоже, представления жонглеров сопровождаются убийствами.

А был ли в труппе жонглеров Пауль?

На одной из улиц царил беспорядок. Мастерские изготовителей балисетов были разбиты. Только одна лавка торговала – товары выставлены, но цены очень высокие. Хозяин был рослый, худой, со странно распухшим лицом.

– Эти балисеты сделаны из древесины, выращенной лигой Оллик! Отличная древесина с превосходным резонансом.

– То же я слышал и от других продавцов, – сказал Гурни.

– Не сомневаюсь, добрый сэр. – Продавец наклонился над прилавком с выставленным товаром и понизил голос. – Но спроси себя – если древесина Оллика не была лучшей, зачем кому-то понадобилось сжигать все их посадки и убивать всю семью?

Гурни взял инструмент и провел пальцем по струнам. Этот человек прав. Гурни завертел колесо, так что гироскопический цилиндр настройки тона заставил древесину вибрировать. А когда ущипнул струны, из-под его пальцев полилась музыка. Гурни приходилось играть на девятиструнной модели, но это был не его обычный инструмент.

– Девять струн, вот что тебе нужно, друг мой. По одной на каждую ноту октавы и еще одна для усиления.

Гурни взял прекрасный аккорд. Действительно, инструмент был не хуже, а то и лучше тех, что он пробовал за последний час.

– Мой балисет стар и нуждается в ремонте. Это мой четвертый.

– Ты строг со своими инструментами.

– Жизнь ко мне строга.

Гурни продолжал играть, потом начал более трудный мотив. Звук был приятный.

Ремесленник видел, что инструмент нравится Гурни.

– Говорят, балисеты выбирают играющих, а не наоборот.

Положив инструмент на стол, Гурни достал из кармана портреты Пауля и Бронсо.

– Откровенно говоря, я здесь не только ради балисета. Я ищу вот этих двоих молодцов. Один из них сын моего хозяина. – Он погладил корпус инструмента. – Если поможешь их найти, я смогу щедро вознаградить тебя.

Ремесленник посмотрел на портреты, но покачал головой.

– У всех есть подмастерья. И все они кажутся мне на одно лицо.

– Эти мальчики не подмастерья. Они были в труппе жонглеров.

– О да, я слышал об этом представлении. В ту же ночь убили мастера Омбара Оллика. – Увидев еще одного прохожего, он поднял кусок полированного дерева и крикнул: – Балисеты из модифицированной древесины Оллика! Это ваш единственный шанс. Посадки сожжены, все Оллики убиты, и больше таких инструментов не будет. – Прохожий не заинтересовался и пошел дальше, а ремесленник снова понизил голос и заговорил заговорщицким тоном. – Вот почему цены высокие. Эти инструменты определенно станут редкостью, друг мой. Ты можешь никогда больше не купить такого.

Ремесленник снова стал разглядывать портреты мальчиков, а Гурни погладил инструмент.

– А труппа жонглеров давала здесь другие представления?

– О, они давно улетели с Чусука. После убийств ни у кого нет настроения ходить к жонглерам.

Гурни наморщил лоб. Нужно узнать, какие корабли покинули Чусук сразу после убийства: служба безопасности после этого закрыла порт. Как Пауль и Бронсо могут быть связаны с убийством?

– Я куплю этот балисет.

Он не знает, куда дальше отправилась труппа, но инструмент хотя бы составит ему в пути компанию.

* * *

Ромбур в своем кабинете дома Верниус походил на воздушный шар, из которого выпустили воздух; он не знал, что делать. Джессика и Лето оставались с ним и ждали. Больше месяца продолжались упорные поиски мальчиков. Но все следы ни к чему не привели; все слухи оставались только слухами. Время шло, и Джессика чувствовала, что теряет надежду. Пауль все еще не прислал никакого сообщения, не дал никакого знака.

В сопровождении молчаливого помощника в кабинет вошел Болиг Авати; он принес стопку бумаг – еженедельный отчет Совета технократов эрлу Верниусу. Высокомерный человек, подумала Джессика; осанка и поведение Авати говорили, что он не считает больше нужным о чем-то советоваться с эрлом.

– Милорд, в трудное для тебя время мы успешно со всем справляемся. Пожалуйста, как можно быстрей просмотри эти документы, чтобы не сдерживать новое развитие. – Как бы вдогонку он добавил: – Ах, да, сегодня прибыл цилиндр с сообщением, послание двух людей дома Атрейдесов.

Он небрежно махнул рукой. Его помощник шагнул вперед и протянул цилиндр.

– Я предпочел бы получить это сообщение немедленно, – рявкнул Ромбур, выхватывая цилиндр. – Клянусь адом Вермиллиона! Это, возможно, очень важно…

Авати неискренне сказал:

– Пропгу прощения. У нас есть и другие важные дела.

Больше ничего не сказав, он вышел.

Ромбур так быстро раскрыл цилиндр, что чуть не сломал его своей искусственной рукой. Он просмотрел письмо, и плечи его поникли.

– Ваши люди прибыли на Чусук слишком поздно. Труппа жонглеров дала представление и сразу улетела на другом гильдейском корабле. Неизвестно, куда они отправились.

– Можно спросить у Гильдии, – сказал Лето. – Сегодня должен прийти инспектор.

– Спросить можно, – согласилась Джессика. – Но раньше они не слишком хотели сотрудничать.

Инспектор Гильдии не успел пройти к месту сооружения лайнера: его перехватил стражник из гвардии Ромбура и проводил в административный кабинет Верниуса. Инспектор был недоволен изменением своих планов.

– Мое расписание не позволяет таких отклонений.

– Нам нужна информация, – сказал Ромбур и объяснил, что именно нужно.

На инспектора это не произвело впечатления.

– Информация не бесплатна, и получить ее немедленно нельзя. Единственная причина, по какой мы говорили о ваших сыновьях, – плата за их проезд. И тема закрыта, потому что политика конфиденциальности – отличительный признак Космической гильдии.

Покрытое шрамами лицо Ромбура потемнело.

– Тогда позволь мне сформулировать вопрос так, чтобы тебе стало понятно. Отвечай немедленно, или я прикажу прекратить строительство вашего лайнера. Мои бригады не поднимут ни одного листа корпуса и не поставят ни одной заклепки, пока ты не ответишь.

Джессика ощутила радостное удовлетворение. Жесткая улыбка Лето говорила, что он горд позицией, которую занял Ромбуром.

Инспектор Гильдии был поражен.

– Это не имеет коммерческого смысла. Я буду жаловаться.

– Жалуйся, сколько хочешь. Я глава дома Верниус, и здесь исполняют мои приказы.

Джессика подошла поближе к гильдийцу.

– У тебя ведь нет детей, сэр?

Тот, казалось, впервые ее заметил.

– А при чем тут это?

– Это показывает твое полное невежество и отсутствие человеческих чувств.

Тяжелым шагом Ромбур подошел к стенному коммуникатору и связался с бригадой строителей на полу пещеры.

– Немедленно прекратить все операции. До моего приказа ничего не делать на строительстве лайнера. Всем бригадам – перерыв. Он может затянуться надолго. – Он выключил связь и снова повернулся к инспектору. – Можешь идти на свой лайнер, обсуди проблему с начальством. Когда вернешься, я буду здесь.

Потерявший уверенность инспектор вышел из кабинета. Джессика посмотрела в прозрачное окно на строительную площадку: сверху на стройку спускались платформы. Внизу, на дне пещеры, толпились рабочие, не зная, что делать.

Вместо того чтобы отправиться на свой лайнер, инспектор потребовал срочной встречи с технократами. Члены Совета с удивлением выслушали, что сделал Ромбур, и осыпали инспектора извинениями.

Авати успокаивающе говорил:

– Это просто недоразумение. Ромбур занят личными делами и не способен ясно мыслить. Его решение определенно не соответствует интересам иксианской экономики.

...

На срочной сессии члены Совета единогласно обратились к закрытой статье Иксианской конституции. Поскольку необдуманное решение Ромбура способно нанести непоправимый вред репутации Икса, Совет проголосовал за отмену его приказа и немедленное возобновление работ. В знак доброй воли Совет подтвердил дату сдачи корабля, обещав выполнить все, как планировалось.

Ромбур мог протестовать, но его власть с каждым днем слабела, и он ничего не мог сделать.

***