Главная » » Амнезия 08

00:55

Амнезия 08

***

===
8. Классическая Книга Перемен. Толкования

Дверь выбили. "Александр
Иванович, Александр
Иванович!" - заревело
несколько голосов.

Но никакого Александра
Ивановича не было.

Владимир Набоков, "Защита Лужина"

- Станция "Площадь Мира", конечная. Поезд дальше не пойдет, просьба
освободить вагоны. Уважаемые пассажиры, не забывайте свои вещи в вагонах. О
забытых вещах сообщайте дежурному, - механический голос проговаривал все
это без малейших эмоций.
Я вышел на платформу, огляделся. Станция была почти пуста - все
приехавшие уже успели подняться на поверхность.
Никто меня здесь не ждал.
Ну, прятаться он мог только в одном месте - я пошел к выходу, прошел
сквозь входные турникеты наружу - сердитая бабка в будке контролера
окрикнула:
- Куда, не положено, куда?! - подумала было достать свисток, но
расхотела.
Прошел мимо разменных автоматов, вошел в коридор.
Бабка позади просто изошла от негодования. Надо было ей удостоверение
показать.
Машинально пихнул дверь медпункта, она была заперта, и на замке я
увидел бумажку с сургучной печатью. Как им все-таки важно все сохранить!
Пошел дальше - где же его еще искать?
В дверном проеме, спиной ко мне, стоял человек и наблюдал за движением
механики эскалатора.
Человек обернулся и я его узнал.
- А я знал, что ты сюда придешь. У меня так - если понял, кто куда
идет - прямо в точку. Завсегда угадываю... Что, не ожидал? - шофер
улыбнулся, обнажая золотую коронку, - Вижу, не ожидал... А я вот тут стою,
смотрю... Люблю механику, знаешь, всякие такие вот штуки, шестеренки,
валы...
Я почувствовал, что шофер слегка навеселе.
- Что это ты выпил? Как машину обратно поведешь? - у меня не было
уверенности, что ему понадобится куда-то ехать, но я все-таки спросил.
- А ты думаешь, мне придется сегодня обратно? Мне можно, я сегодня не
шофер, я сегодня сам с шофером... Большой человек!!! И потом - праздник
сегодня! - он коротко хохотнул, - Что, решать вопросы будем? Надо тебе?
- Надо. Ты мне сначала только расскажи, какие вопросы.
- Ну парень, ты даешь!!! - шофер рассмеялся, - Чего же тут
рассказывать, тут решать надо, а не рассказывать. Что, неужели вопросов
никаких ко мне не накопилось?
Я взвесил все, что мне было уже известно, и то, что хотел узнать.
Неожиданно я вспомнил шизофреника с пистолетом, убитого пациента Шепелева.
- А вот там эта история, какой-то шизоид, убил он что ли кого, не
помню...
- Это у профессора-то? Клиника - одно слово... Это мы ошиблись, -
осклабился он, - моя воля, так я бы обязательно там всех перестрелял, до
последнего идиота... Все равно их там не лечат ни хрена...
И тут я увидел этого человека со всех сторон. И все эти пути вели к
смерти, к моей смерти. Он ничего больше не хотел. Стоя на крыше с
винтовкой, или сегодня на кладбище, он только об этом и думал.
- Зачем тебе это? - спросил я, зная ответ.
- А тебе? Тут, братишка, по-другому не получается - тут только так:
или ты - или я. А что ты думал? Это же вон, - он отвернулся, показывая на
шестеренки, - все завязано...
Мне хватило этой заминки, чтобы вытащить из кармана пистолет.
- Руки вверх! Без фокусов...
Я ткнул ему в живот сашенькиной зажигалкой, щелкнул какой-то
железякой, для убедительности. Шоферу показалось, что я снимаю пистолет с
предохранителя, он вздрогнул, отступил, и неожиданно улыбнулся:
- Да что ты, Дима... Я маленький человек, Дима. Тебя обманули. Зачем
мне тебе мешать? Я против тебя ничего не имею... - он по-прежнему держал
руки на виду, но я чувствовал его мысль о пистолете в заднем кармане, и о
том, что после моей смерти наступит сияние. Страха в нем не было, он ждал
момента Славы. Я был последним, кто мог ему препятствовать.
Отступая назад, он задел за что-то головой и пригнулся, стараясь
обойти препятствие. Я успел увидеть его мысль о подходящем моменте, его
руки пошли вниз, но я толкнул его в грудь.
Он попал затылком на масляный шип шестерни. Раздался глухой звук
колющегося короба, но механизм не заметил препятствия. Работа эскалатора
продолжалась, я инстинктивно отступил, чтобы не брызги крови не попали мне
на одежду. Обезглавленное тело упало в узкий проход. Шестерни механизма
покрылись красным приторным налетом.
Я поднял глаза - препятствие, остановившее шофера оказалось жестяным
знаком. Черный человечек был перечеркнут красной полосой.
Страх ушел. Маленький пистолетик в моей руке уже потерял всякое
сходство со своим способным убивать прототипом, на стволе была
выгравирована голова в шутовском колпаке и приписано название
фирмы-изготовителя: јCLOWNј* . Я бросил пистолет на труп шофера. Отпечатки
пальцев меня не заботили.
Прошел по знакомому коридору, ничего не чувствуя.
Интересно, была у него семья? Хоронить покойника без головы -
достаточно неприятное мероприятие. Моего школьного приятеля пять месяцев
назад привезли с Кавказа в запаянном цинковом гробу. Гроб нельзя было
открыть, не потому что власти задержались с доставкой тела и покойник
испортился - просто Володе оторвало голову взрывом снаряда. К тому времени,
я успел уже похоронить бабушку и деда, но похороны друга были самыми
трудными в моей жизни.
И теперь жене этого ублюдка придется тоже придумывать что-то,
суетиться, тратить деньги, пристраивать куда-то малолетнюю дочку (я увидел,
что девочке сейчас четыре года). А ведь они не знали, кто он. А теперь еще
не знают, что с ним.
В переходе, у самой лестницы на поверхность, лежал черный пес. Завидя
меня, он вскочил, подбежал, виляя хвостом.
- Анубис, - я протянул руку к его голове. Пес подпрыгнул, радостно
тявкнул, лизнул руку, завился вокруг моих ног, - Что, дальше вместе?
Пес несогласно рявкнул, рванулся к выходу. Я поднялся на улицу и
невдалеке увидел черный мерседес с шофером. Собака куда-то исчезла.
Я подошел к машине, достал удостоверение, протянул шоферу.
- Слушаю Вас, господин Старший Консультант!
- Вот что, друг... Твой начальник там внизу сейчас занят сильно, он
просил, чтоб ты меня повозил сегодня немножко. Понятно?
- Понятно... Что же тут непонятного, - вздохнул шофер, - садитесь.
Я сел на свое любимое заднее сиденье.
- Тебя как звать-то?
- Коля. А Петр Петрович разве не сказал?..
- Ему там совсем некогда.
Шофер вырулил на улицу.
- Куда поедем?
Он застал меня врасплох своим вопросом.
- А мы сначала домой к Петру Петровичу. Он сказал, ты меня довезешь,
покажешь. Велел супруге своей передать, что задержится.
- Да? А по телефону не проще?
- Хм... Он меня лично попросил. А я его волю уважаю.
- Ну лично, так лично, - Николай развернул машину в неположенном
месте, - бояться было нечего, машин не было совсем.
Снаружи было так пусто, что казалось, будто Москва стала подводным
городом.
- А что это нет никого на улицах? Случилось чего?
- Так ведь праздник! День Мира! Празднуют все. Неужто не знаете? Вот
ведь потеха... Извините, ежели чего не так говорю. Мои сейчас тоже
пьянствуют, отец из Кенигсберга приехал, гостинцев привез.
Я посмотрел на часы в приборном щите и успокоил водителя:
- Не волнуйся, к восьми точно дома будешь.
- А что, за Петром Петровичем заезжать потом не надо больше?
- Нет, больше не надо...
- Вот и славненько. А у меня отец на флоте работает - рыбу привозит
изредка - высший класс!!! У них там с рыболовством не ахти, но вот
достает... Знакомства...
- Да, без этого жить теперь нельзя.
- Это точно. Раньше вот было больше порядка. А теперь, - он махнул в
отчаяньи рукой, - Ерунда одна.
- Ну, Коля, это не нам с тобой удить, ерунда или не ерунда...
- Это точно. Судильщики найдутся. Этих судильщиков у нас пруд пруди.
Эх, Россия... А то еще как бывает - наворочает какой-нибудь деловой, а
потом - мол, это было историческое решение. А откуда им знать - какое оно.
Может, оно через десять лет и вовсе позабудется. А может, было лучше совсем
по-другому. Или, наоборот, совершенно все равно - как... То есть через
пятьдесят лет у людей в головах все равно все устаканится... Ну, будут они
жить чуть лучше, чуть хуже... А думать все равно будут, что живут
нормально. Люди - они почти ко всему привыкают... Я вот как засыпаю - все
время смерти боюсь. Я подумал - почему. Потому что неизвестно - что после
меня будет. Но ведь будет, определенно, это ж как пить дать! Вот и обидно.
Правильно я говорю?
- Ты слишком что-то болтливый. Не погонят с работы-то?
- Не-а... Я же говорю - знакомства... - Николай рассмеялся, но я
почувствовал, что он замолчал надолго.
Молчал он до самого места.
- Вот, это здесь, пятый этаж, квартира сто пять.
Я поднялся на пятый этаж пешком, раздумывая о том, что я скажу его
жене.
На мой звонок долго не открывали дверь, потом кто-то подошел к двери и
долго изучал меня в широкоугольный глазок.
- Кто там?
Я снова достал удостоверение из кармана, показал в глазок:
- Я из Управления.
Дверь открылась. На пороге стояла худенькая женщина в коричневом
платье. Позади, из большой комнаты, выглядывала девчонка с русыми
косичками.
- Мама, кто это пришел? Что это за дядя?
- Это с папиной работы, не мешайся, иди в детскую... Проходите же...
- Да я, собственно... - я понял, что не знаю как ее зовут, и
вопросительно посмотрел на нее, ожидая подсказки.
- Клавдия Ивановна.
- Я на минутку... Видите ли, Клавдия Ивановна, - я судорожно перебирал
в памяти фильмы военных лет, где родственников погибших оповещали о
случившемся, - Дело в том...
- Что-то с Петей? - один из многочисленных сценариев сработал, все
потекло без прежнего напряжения.
- Да...
- Это серьезно?.. - она была готова заплакать, едва сдерживалась.
- Это навсегда...
Она охнула, отвернулась от меня, махнув бессильно рукой, мол,
проходите, подождите, и ушла. Я закрыл дверь.
Телевизор в большой комнате показывал синие часы. Было без малого
шесть.
Окно за телевизором было открыто, я сел рядом, чтобы подцепить
побольше свежего воздуха. Стало слышно, как в соседней комнате, за закрытой
дверью рыдает женщина.
Под окном медленно прогрохотал трамвай, остановился. Люди вышли,
рассосались по подворотням. Больше всего утекло в дом напротив, Урод
постройки тридцатых годов, типичный памятник строек коммунхоза. Говорят,
что там в квартирах даже не было кухонь - предполагалось, что все будут
питаться совместно, внизу на первом этаже. Интересно, как они его
перестроили?
Мне стало противно от всего этого: трамвай под окном, эти мостовые,
эта развалина напротив. Я представил себе город сверху, как огромное варево
мерзкого темно-зеленого цвета. Кто-то мешал ложкой, и на поверхность
всплывали и лопались радужные, необычайной красоты пузырьки. Захотелось
ударить в бок чана, опрокинуть, забыть этот кошмар.
"Это ничего, это пройдет. Это реакция..." Но ничего не проходило.
Бело-голубой тюль рядом с телевизором то надувался, то опадал. Во дворе
играли дети.
После продолжительного молчания, в телевизоре заиграла музыка,
печальный голос в динамике стал говорить какие-то давно привычные, близкие,
но почти не нужные фразы.
- Мама, мама, не плачь, там же дядя чужой, он ждет, мама! - слышалось
из соседней комнаты.
- Сейчас, сейчас, доченька, сейчас, - женщина успокаивала не столько
дочку, сколько себя. Через пару минут, она вышла ко мне, вытирая лицо
мокрым уже платком, подошла к телевизору, выключила.
- Простите. Как это случилось? Что теперь?
Она стояла прямо передо мной, и мне показалось неудобным сидеть в ее
присутствии, но встать я не мог - так близко она подошла ко мне.
- Задержание опасного предателя... Мы не успели подъехать, все было
уже кончено. Этот гад его всего изуродовал... Простите...
- Вы хоть поймали его? - она просто не знала, чего еще спросить.
- Пока нет. Но обязательно поймаем. Обязательно! - я почти что верил в
то, что говорю.
- Когда похороны?
- А вы позвоните в Отдел, завтра, Вам все расскажут, что да как. Про
тело не беспокойтесь, там уже работают наши люди, мы все устроим.
- Господи, что же будет теперь, что же будет...
- Мама! - девочка высунулась из соседней комнаты, - Мама, зачем ты
телевизор выключила, там сейчас мультики показывать будут. Ну мама, ну
включи, пожалуйста.
- Извините, Вы позволите, мне надо ехать.
- Да, да, простите, конечно, - она всплеснула руками, отступила в
сторону.
Я прошел к выходу, обернулся.
Девочка подбежала к телевизору, включила. Траурная минута кончилась,
начинались детские передачи.
Машина ждала меня внизу. Шофер нервно поглядывал на часы, поминутно
оглядываясь на дверь, как только я появился, он завел мотор. Хорошо еще,
дождался, пока я закрыл дверь, прежде, чем тронуть с места.
- В Министерство?
- Сначала на Садовое зарули, я покажу, недалеко от Красной Пресни. Ты
не волнуйся, это по быстрому...
Было видно, что он расстроился.
Ехали молча, и без музыки. Я посмотрел в окно - город наваливался на
меня, поражая уродливыми формами. Дома наклонялись, почти падая на мостовую
- А стекла затемнить в салоне нельзя?
- Так вроде ни к чему это... Я про такие машины и не слышал... Мне же
обзора никакого не будет. А что такое?
- Я этот город видеть не могу...
- А Петр Петрович, наоборот, любит... А Вы глаза закройте, вот и
хорошо будет, - шофер думал, что удачно шутит, - А потом, мы уже почти
приехали, - он опять надавил на газ, стараясь успеть.
Я попытался закрыть глаза, последовать рецепту, но город не отпускал
меня, маячил, зыбко перемещаясь и пугая чудовищностью размеров. Мелькнул
какой-то смутный образ, что-то вроде разбитой черной машины.
- Во, Красная Пресня, здесь куда?
- Первый поворот направо, и по той улице дом пять, заедешь со двора.
Через пару минут мы остановились.
- А вот и приехали, - заставил меня очнуться водитель.
Я склонился к нему. Николай нервничал, не мог успокоиться, держал ногу
на педали газа.
- Коля... - позвал я его. Он обернулся, и в его глазах я еще более
явственно увидел его дорогу: длинные черные полосы тормозного пути,
фонарный столб, короткий взрыв бензина, сразу же после столкновения, -
Коля, мой тебе совет, не спеши сегодня, - мне захотелось обмануть
собственное предвидение, предостеречь, остановить, - не спеши, а то ведь и
впрямь разобьешься. Насмерть.
- Ох, господин старший консультант, не любите Вы быстрой езды.
Выродились русские совсем, не тот народ пошел! Я поеду, а? Меня там отец
ждет...
- Смотри, Коля, я тебя предупредил, - я вылез из машины. Коротко
взвизгнув шинами, мерседес сорвался с места и исчез, с трудом вписавшись в
поворот.
В квартире было привычно пусто. Не зная чем развлечься, я прилег,
раскрыл очередную книжку, попробовал читать - не получилось.
Набрал номер генерала, подождал - никто не подходил. Только потом
сообразил, что действительно праздник, что это только в исключительных
случаях работают. Потом удивился, что с утра его на месте застал. Что он
там делал, интересно.
Поискал по квартире бумажку, на которой генерал во время очередной
пьянки записал свой домашний телефон. Зачем он это делал он тогда толком
объяснить не сумел - то ли хотел отдать мне, то ли чтобы самому не забыть.
К телефону подошла жена.
- А мне бы вот Климента Степановича.
- Кто его спрашивает?
- Скажите Дмитрий Евгеньевич, с работы.
- О Господи, с утра работа, на ночь глядя - работа... - она говорила
это, уже положив трубку рядом с телефоном, уходя.
Было слышно, что в квартире громко спорят несколько бодрых голосов.
Празднуют.
- Да-да, я слушаю...
- Ну съездил я туда, Климент Степанович.
- Я рад, что Вы остались живы. А мы приехали - Вас нет, ну, думаю,
все. Пришлось домой ехать... Да, кстати, с праздничком Вас.
- Вас так же. Я вот тут подумал: а что это Вы в заведении в праздник
делали?
Генерал немного замешался, выдержал паузу.
- Да все дела, знаете... Дела...
- Ну ладно. Я сегодня, кажется, решил свои проблемы. Теперь нужно
что-то дальше делать. Вы-то, верно, знаете.
- Как что? Дмитрий Евгеньевич, Вы меня удивляете просто. Мне это
непонятно. Вы же Фараон теперь. Неужто не ясно?
- Мне кажется, что нужно подождать. Я позвоню.
- Дело, конечно, ваше... А ждать долго?
- Не знаю...
До вечера я сидел на кухне, пробовал привыкнуть к запаху и вкусу
водки. Хотелось выжечь из своей головы воспоминание о багровом цвете
шестерни. Город по-прежнему стоял в моих мозгах, гремел уличными пробками,
не отпускал.
Водка не помогала - возбуждала, а не отупляла. Никчемное питье.
Пытаясь заснуть - а я так и не смог - я увидел все прошедшее, как
отражение какой-то давней и очень важной традиции, что-то очевидное, но
отчего-то непостижимое. Мне почти что снились гораздо более простые и
величественные города, без суеты, без шума, наполненные солнцем. Я понял,
что уже никогда ничего не сумею построить - это было противно, не нужно
никому.
Потом я увидел трон, целиком золотой, как коронка на больном зубе
шофера. Он сам сидел на этом троне, улыбаясь. В руке его был змееподобный
жезл.
- Вот, - сказал он, - я теперь посвящен. Совсем посвящен. Не то что
ты, недомерок. Мне стало страшно от его слов, и я выстрелил. Шофер
рассмеялся, опуская жезл, и увидел, как в его абсолютно прозрачной груди
вращается багровая от крови шестерня.
Остаток ночи, до рассвета, я ходил по квартире из комнаты в комнату,
не давая себе заснуть.
Наступило утро.
Нужно было что-то делать. Я нехотя собрался, посмотрел в зеркало -
бриться не хотелось, решил, что щеки могут отдохнуть денек.
Мне не хотелось оставаться в этом доме ни одной минуты, и я поехал в
Министерство.
В вестибюле на мраморной колонне было скотчем приклеено объявление:
»Коллектив министерства с прискорбием сообщает о трагической гибели
сотрудника министерства Николая Дитриховича Зарринг...ј
С траурной фотографии на меня весело смотрел мой вчерашний водитель,
Коля.
Не послушался, значит.
Я услышал, как двое сотрудников обсуждают траурную тему:
- И что, сгорел?
- Начисто сгорел! Только по номерам машины и опознали.
- А может, это и не он вовсе. Он, может, давно в Лондоне...
Я поднялся в свой кабинет, сел за стол. Было скучно.
Попробовал разгадать кроссворд в министерской газете. Не получилось.
Что-то элементарное, типа »древний Богј из четырех букв, первая »Ој. Осирис
не подходил, остальное не шло в голову.
Нет, так больше не может продолжаться.
Зачем я его убил, в конце концов?.. Что он мог???
Нет, мешала мне эта шестеренка! Но и без нее механизм разваливается...
Что мне мучится теперь! Ну да, случилось... Ну правила такие.
В конце концов, без этого я не смог бы начать новой жизни. И если я не
чувствую в себе этой возможности, так это уже мои проблемы. Нужно знать,
где эти резервы искать. А я не знаю.
И тут я увидел в себе это место. Я понял, что новая жизнь уже
возможна, что последнее препятствие устранено. Оказывается, достаточно было
просто отмести все второстепенное, сосредоточившись на главном, на цели.
Мой невидимый двойник был уже рядом. Он был во мне.
»Ну вот, все и в сбореј, - подумал я, и набрал номер генерала.
- Алло, - генерал отвечал довольно сухо.
- Это я.
- Слушаю Вас, - голос его напрягся.
- Пора. Я назначаю Вас канцлером. Когда нам можно идти?
- Это в Народном Доме, мы можем ехать прямо сейчас.
- Церемониал?
- Никакого. Вы занимаете Его кабинет и начинаете исполнять Его
обязанности. Если здесь есть смысл говорить об обязанностях.
- Тогда сообщите от моего имени в Министерство строительства, что мы
сносим Триумфальную Арку и приходите.
- Триумфальную Арку Мира?
- А что же еще? Теперь все будет совсем по-другому.
Генерал хотел что-то возразить, но не успел - я положил трубку.
Он появился у меня в кабинете через полчаса, подтянутый, в какой-то
новой форме, без погон.
- Машина ждет.
- Ну поехали.
На улице начинался ливень. Масляно блестел асфальт, прохожие прятались
в подъездах.
Когда мы проезжали под Аркой мира, я увидел, что полицейские уже
натягивают желтые ленты, ограничивающие движение, огораживают арку.
Мы подъехали к Народному Дому, и я понял, куда идти дальше. Охрана на
входе безмолвно пропустила нас.
Я шел по коридору, уверенно выбирая повороты и лестницы, что-то вело
меня, я не мог заблудиться. Наконец, я остановился перед дверью, обитой
дубовым шпоном. Нам было нужно именно туда.
Я вошел в кабинет.
Фараон поднялся мне навстречу, склоняясь точно по древнему ритуалу. Он
освобождал свой трон. Собака у подножья кресла проводила его взглядом.
Черная шерсть пса была ухожена и блестела.
Я сразу узнал и пса, и его хозяина, это меня совсем не удивило.
- Папа, - я обнял Фараона, поглаживая седой пух на его голове, - не
надо, что ты вскочил, садись, мы пока все оставим все как есть. Мне этот
кабинет будет не нужен. Я все равно перенесу столицу на Запад. Хватит. У
нас и так достаточно пограничных городов. Мне здесь жить не нравится.
- Господин, а что же будет с Городом? - канцлер усердно
стенографировал каждое мое слово, следуя за мной. Я уже не замечал его, как
не замечаешь часть собственного тела.
- С Городом? - я подошел к окну и увидел вдалеке величественный
монумент Триумфальной Арки Мира. Я знал, что у подножья уродливого колосса,
под дождем, уже копаются строители, исполняя приказ о подготовке Арки к
сносу.
Тысячи таких же арок по всей стране, сотни пирамид, скрипящие в свете
расплавленного по всему небу Солнца, блоки, строительный камень,
поднимающийся на свитых вручную канатах. Передо мной вновь открылся туннель
в изведанное Ничто. Повтор. Снова Повтор. Захотелось пить.
- С Городом? - едва ворочая сухим языком, переспросил я, - Я думаю,
что Город придется затопить.
- Сынок, как же так, прости, но это же было уже, не раз было... - отец
подошел ко мне, все еще склоняясь в ритуальном поклоне.
- Когда? Я не помню ничего, это не важно, не нужно так говорить... -
перед моими глазами снова всплыла сбитая граммофонная пластинка, игла
скакала по ее поверхности, варьируя хрипы, но повторяя основу мелодии.
Канцлер отложил в сторону свою папку, и с легкой улыбкой расстегнул
кобуру, и у него в руках появился продолговатый и черный, как голова
Анубиса, браунинг.
Из глубины невыносимого света, из самой ее сердцевины, ко мне
навстречу поднялся ослепительный, вычурный, похожий на древнего зверя,
протуберанец. Он приближался медленно, обдавая жаром, все больше искривляя
свой неровный хребет, и, наконец, слизнул меня, как каплю воды со стекла.
Кончено.
Эпилог

Прямо надо мной, на потолке, невероятной красоты тени то сплетались,
то расплетались, образовывая загадочные узоры неведомой еще жизни. Я
повернул голову. Тени были от ветки дерева, шуршащей зелеными листами прямо
напротив больничного окна. Видимо, где-то внизу лежал большой лист стекла,
или что-то еще, столь же блестящее, и от этого на потолке и был блик. За
окном были слышны возбужденные голоса рабочих. Видимо, этажом ниже шел
ремонт.
Рядом с моей кроватью, откинувшись на спинку стула, сидела пожилая
женщина. Голова ее была слегка запрокинута назад, рот полуоткрыт. Она
дышала во сне медленно и ровно. Я присмотрелся к ее чертам, и узнал ее.
- Мама, - получилось почти неслышно, но она услышала меня.
- Сын... - на едва проснувшихся ее глазах уже были видны слезы, -
Сынок, Дима, как ты? - она взяла меня за руку.
- Да вроде ничего - я попробовал подняться, но у меня ничего не вышло
- в левом боку взорвалась боль.
- Лежи, лежи... Доктор сказала, что еще неделю никакого напряжения...
А этого гада найдут, обязательно найдут, непременно. Мне следователь твердо
обещал. В институт я звонила, говорят, выпишешься - оформят академический
отпуск, все хорошо будет. Только вот легкое у тебя задето - поэтому
нагрузки надо небольшие давать. И не курить. Ты ведь не куришь, правда?..
- Правда...- на душе стало тихо и уютно. Хотелось лежать так целую
бесконечность, не отнимать руку, чувствовать себя шестилетним ребенком и не
помнить, не думать, не знать ни о чем, кроме этого момента, этой комнаты,
этого человека.
Молчание длилось долго, бесконечно долго, ровно столько, чтобы успеть
принять это счастье и стать его небольшой частицей.
- Дима, - шевельнулась, наконец, мама, - прости меня, можно я у тебя
радио включу, я же здесь почти все время, больше месяца... Новости хочется
послушать, а то отстала совсем... Не помешаю тебе? А то ведь время - как
раз для новостей, - она показала мне мои командирские часы, которые только
что взяла с тумбочки. Своих часов у нее не было никогда.
- Нет, что ты, пожалуйста... - глаза мои устали от света, и я закрыл
их.
Мама аккуратно высвободила руку, поднялась. Было слышно, как щелкнул
тумблер репродуктора. Некоторое время было тихо. Мама вернулась ко мне,
снова взяла меня за руку.
Пропищали сигналы точного времени, отмеряя секунды безмятежности и
счастья. Эти мгновения были привязаны уже, зафиксированы этими сигналами,
накрепко прибиты к всемирной шкале времени.
- Московское время четырнадцать часов. Вы слушаете... - мамины пальцы
слегка задрожали, сжимая мою руку все сильнее, ища опоры, которой я дать ей
сейчас не мог, - ...Вы слушаете Радио России.

***

Читать с начала ...

***

Предисловие к первому изданию.

Уважаемые читатели!

Вы держите в руках свидетельство о событиях, происходивших в
одном из многочисленных Образов Существования.
В силу ряда обязательств, связанных с интересами ныне живущих
свидетелей происходившего, мы не можем рассказать вам о том, каким
образом эта рукопись попала к нам редакцию. Ясно лишь одно -
подлинность этого документа не вызвала у нас сомнений, так как была
подвергнута тщательнейшей проверке и всестороннему анализу.

Тем не менее, ряд обстоятельств, имен, и мест действия, затронутых в
повествовании, потребовали дополнительных пояснений и уточнений.
Обратившись в Академический Институт Историографии и Социальной
Истории, редакция с удивлением обнаружила черезвычайную скудость
доступного для изучения материала. Особенно удивительным показалось
нам то обстоятельство, что обширным купюрам был подвергнут именно
интересовавший нас материал, в то время как соседние периоды и Образы
остались нетронутыми. Это обстоятельство, нимало нас удивившее, и
привело к немногочисленности примечаний. Все же, мы старались пояснить
события настоящей рукописи, исходя из собственного опыта, догадок, а
иногда даже и чистой интуиции.

После этих, минимальных дополнений, мы отдаем эту рукопись на ваш суд.

Редакционная коллегия

***

Читать дальше ... - АРГУС-12. Аскольд Якубовский

***

Источники :

http://read.newlibrary.ru/read/nikitin_anton/page0/amnezija.html

https://bookscafe.net/read/nikitin_anton-amneziya-241439.html

http://lib.web-malina.com/getbook.php?bid=3463

https://www.rulit.me/books/amneziya-read-115074-1.html

https://readli.net/chitat-online/?b=91477&pg=1

http://book.plib.ru/read/l1/9031.html

***

Амнезия

Автор:	Антон Борисович Никитин
Жанр:	Научная фантастика

===

***

Читать с начала ...

---

***

Читать дальше ... - АРГУС-12. Аскольд Якубовский

***

---

***

Словарь Батлерианского джихада

ПРИЛОЖЕНИЕ - Крестовый поход...

ПОСЛЕСЛОВИЕ. Дом Атрейдесов.

Краткая хронология «Дюны»

***

---

Фотоистория в папках № 1

002 ВРЕМЕНА ГОДА

003 Шахматы

004 ФОТОГРАФИИ МОИХ ДРУЗЕЙ

005 ПРИРОДА

006 ЖИВОПИСЬ

007 ТЕКСТЫ. КНИГИ

008 Фото из ИНТЕРНЕТА

009 На Я.Ру с... 10 августа 2009 года

Страницы на Яндекс Фотках от Сергея 001

---

***

ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ. А.С. Пушкин

***

...

Председатель.
Он выбыл первый
Из круга нашего. Пускай в молчаньи
Мы выпьем в честь его.

Молодой человек.
Да будет так!

(Все пьют молча.)

Председатель.
Твой голос, милая, выводит звуки
Родимых песен с диким совершенством;
Спой, Мери, нам, уныло и протяжно,
Чтоб мы потом к веселью обратились
Безумнее, как тот, кто от земли
Был отлучен каким-нибудь виденьем.

Мери (поет).

Было время, процветала
В мире наша сторона:
В воскресение бывала
Церковь божия полна;
Наших деток в шумной школе
Раздавались голоса,
И сверкали в светлом поле
Серп и быстрая коса.

Ныне церковь опустела;
Школа глухо заперта;
Нива праздно перезрела;
Роща темная пуста;
И селенье, как жилище
Погорелое, стоит, -
Тихо все - одно кладбище
Не пустеет, не молчит -

Поминутно мертвых носят,
И стенания живых
Боязливо бога просят
Упокоить души их.
Поминутно места надо,
И могилы меж собой,
Как испуганное стадо,
Жмутся тесной чередой.

Если ранняя могила
Суждена моей весне -
Ты, кого я так любила,
Чья любовь отрада мне, -
Я молю: не приближайся
К телу Дженни ты своей;
Уст умерших не касайся,
Следуй издали за ней.

И потом оставь селенье.
Уходи куда-нибудь,
Где б ты мог души мученье
Усладить и отдохнуть.
И когда зараза минет,
Посети мой бедный прах;
А Эдмонда не покинет
Дженни даже в небесах!

Председатель.
Благодарим, задумчивая Мери,
Благодарим за жалобную песню!
В дни прежние чума такая ж видно
Холмы и долы ваши посетила,
И раздавались жалкие стенанья
По берегам потоков и ручьев,
Бегущих ныне весело и мирно
Сквозь дикий рай твоей земли родной;
И мрачный год, в который пало столько
Отважных, добрых и прекрасных жертв,
Едва оставил память о себе
В какой-нибудь простой пастушьей песне
Унылой и приятной.... нет! ничто
Так не печалит нас среди веселий,
Как томный, сердцем повторенный звук!

...

***