Главная » » Бои 030

01:11

Бои 030

***

Тишина, темнота, безлюдье, снова ощущение свободы и почти что
счастья. Проскочили, прорвались! Сотни заснеженных гектаров леса вокруг.
Погони нет. А если бы и появилась - звук мотора и свет фар можно будет
засечь очень заблаговременно. На все времени хватит - и отъехать
бесшумно в следующий лесной квартал, и "языка" ликвидировать, и даже
пешком уйти, бесследно растворившись в левитановских аллеях.
До утра недалеко. Если ничего не случится - в половине шестого
откроется метро, доедем до Киевского, повидаемся с Овчаровым, а там
можно и домой, н, утонувший в снегах кордон.
Впрочем, счастье и радость - они не для всех.
- У нас там вроде кое-что осталось? - спросил Шестаков у Власьева,
забыв, что тот не присутствовал при сцене в Нескучном саду. Опомнившись,
объяснил, о чем речь. Из кармана на дверце извлек оставшуюся бутылку. В
просторном заднем отсеке, используя откидные сиденья как столик, выпили,
пожалев, что закусить нечем, за успех и чтобы окончательно привести в
порядок нервы. Поднесли стаканчик и пленнику.
- Даю слово офицера, - вспомнил совсем уже забытую лексику
Шестаков, - если расскажете сейчас все и откровенно, убивать вас не
буду. Мне это просто незачем. Пристегну наручниками к рулю - и сидите до
утра. Мотор заведем, печка работает - не замерзнете. А уж там - как
получится.
- Плохо получится, - хмыкнул Буданцев. - Вы ж должны представлять,
что со мной после всего происшедшего сделают.
- Если не расстреляют - все остальное переживаемо, - успокоил его
Шестаков. - Думаете, мне весело бегать сейчас, как загнанному зайцу?
Однако бегаю, поскольку даже такая свобода лучше пыточной в Сухановке
или безымянной могилы.
- Это так, - согласился Буданцев. - Только мне предстоит как раз
камера. А я из нее только позавчера чудом выбрался. Еще не нальете?
- Запросто. Пусть бутылка и последняя, но вам нужнее. Мы, если
повезет, найдем где добавить, вам же куковать придется долго. Что вы там
насчет камеры сказали? Подробнее, если можно.
Буданцев, которому спешить было некуда, довольно точно изложил суть
предыдущих событий.
- Интересно, даже весьма интересно, - протянул Власьев. - Но об
этом будем размышлять позже. Сейчас нужно сматываться,
Шестаков считал совершенно так же, но сказанное Буданцевым вызвало
у него гораздо больше эмоций, чем у старшего лейтенанта.
- Что же мне с вами-то делать, коллега? - обратился, он к сыщику. -
Я вам очень сочувствую. Однако вы же нас немедленно и непременно
выдадите. Вот если б вы дали слово, что хоть до обеда время протянете.
Жить Буданцеву хотелось, очень хотелось. И нарком в самом деле
вызывал в нем сочувствие. Но в тоже время...
Шестаков его понял.
- Черт с вами. Не могу я вас сейчас застрелить. Поступайте, как
совесть подскажет. Только все шины проколоть придется, а то вы, чего
доброго, уехать вздумаете... Руль-то крутить можно и в наручниках.
- Если вы столь гуманны, что хотите оставить ему машину с
работающим мотором, - вмешался Власьев, - с чем я лично категорически не
согласен, то вернее будет сломать рычаг переключения скоростей,
поскольку на спущенных колесах куда-нибудь доехать все равно можно.
Такой интересный пошел, чисто мужской, технический разговор. После
пары сотен граммов.
Пришло время сказать слово и Буданцеву, поверившему, что убивать
его не станут.
- Ваши опасения напрасны. Если наручники застегнуть вокруг рулевой
колонки, то до скорости мне никак не дотянуться.
- Если потрудиться, то можно и ногами первую включить, а то и
зубами даже, - задумчиво возразил Шестаков. - Впрочем, все это ерунда.
Не о том говорим.
Свет фонаря ударил ему в лицо. Шестаков машинально прикрыл глаза
рукой, в которой был зажат "Вальтер". Сквозь опущенные ресницы он
различил темную фигуру человека, в отставленной руке которого тоже
поблескивало нечто огнестрельное.
- Бросьте оружие, товарищ нарком. У меня к вам тоже есть вопросы.
Лихарев, а это был он, настолько верил вовсе превосходство над
любым человеком в этом мире, что, несмотря на имевшиеся уже у него
сведения о необычной манере поведения Шестакова, не предпринял никаких
специальных мер безопасности. Да вроде и незачем было - момент полной
внезапности, расстояние около шести метров, наведенный на наркома
длинноствольный "маузер", а пистолет Шестакова оказался в совершенно
непригодной для ответного выстрела позиции.
- И не делайте резких движений, - продолжал Валентин, одержимый
распространенной слабостью - словесным недержанием перед лицом уже
бессильной жертвы, - побегали вы достаточно, пора и остановиться.
Бросьте оружие, и поговорим спокойно, благо есть о чем.
Незнакомец говорил вполне доброжелательно и любезно, но Шестакову
показалось - издевательски. Что и подействовало известным стразом.
Подчиняясь команде подкорки, Шестаков, который стоял, опираясь
ногой о подножку "ЗИСа", правой рукой демонстративно бросил на землю
"вальтер", а левой резко подсек сзади свою каракулевую шапку, швырнул ее
в лицо очередному врагу. Сам же он, абсолютно неожиданно для окружающих,
мощным толчком бросил тело вверх, ухватился руками за горизонтальный
сук, отходивший от древесного ствола не меньше, чем в трех метрах от
земли.
Качнулся, как на гимнастической перекладине, словно собирая
крутануть "солнце", но в точно рассчитанный не им, а его тренированным,
знающим, что делать, телом момент разжал пальцы. В полете развернулся
винтом на 180 градусов и сзади обрушился на плечи Валентина.
Все заняло едва ли больше секунды. Только-только Лихарев успел
машинально перевести взгляд нападающий пистолет, тут же тяжелая шапка
хлестко влипла ему в переносицу, и вот он уже лежит в сугробе, с рукой,
завернутой за спину, а его "маузер" перешел к наркому и упирается
холодным дульным срезом в ямочку у основания черепа.
Власьев, а тем более Буданцев вообще ничего не поняли. Да и
Валентин, поднимаясь с колен и морщась от боли в плече (не сломано ли?),
только начинал догадываться, что столкнулся с куда более серьезным
противником, чем мог вообразить.
Даже убедившись, что посланная им опергруппа частично уничтожена и
полностью обезврежена, а преследуемый исчез вместе с Буданцевым.
Так кто же там скрывается, внутри пока еще латентной матрицы, и что
будет, когда она активизируется полностью?
Но леди Спенсер не предупреждала о какой-то особенной опасности
объекта, значит, виной только его собственная неосторожность. Не стоило
загонять в угол и без того находящегося в крайнем нервном напряжении
человека. А то, что "нарком" проделал сейчас, не принадлежит ни к одной
из известных боевых систем. Скорее - обычная акробатика плюс невероятная
скорость движений.
- Встать! К дереву! Упрись руками! Ноги врозь и пошире. Лейтенант,
обыщите его. Потщательнее. Кто таков? Как сумел нас выследить?
Чтобы прекратить неприятную, даже унизительную для него сцену,
Лихарев отчетливо, но тихо, чтобы не слышали ошеломленные случившимся
Буданцев и Власьев, произнес словесную формулу активизации матрицы. И
добавил:
- Спокойно, Шульгин. Свои.
Как несколько дней назад (или почти 50 лет вперед), черная вспышка
выбила Шульгина из здешней реальности и отбросила в собственное тело,
пребывавшее на затерянной где-то в Кордильерах вилле Сильвии, так сейчас
он вернулся обратно (неизвестно откуда), испытывая тот же шум в ушах и
легкую тошноту.
Словно провалился в воздушную яму на легком самолете.
Ведь вот только что он сжимал в руках рулевое колесо "ЗИСа", и
метались по заснеженному асфальту лучи фар, вспомнилась даже последняя
мысль, сожаление, что вряд ли ему будет позволено слишком долго
руководить действиями наркома, и вот он стоит посреди неизвестно откуда
взявшейся поляны в зимнем лесу, сжимая в руке тяжелый чужой пистолет.
Между тем и этим моментами - абсолютный провал. Что уже успело
случиться и что теперь ему следует делать?
Лишь в следующее мгновение произошло новое, с обратным знаком
совмещение личностей его и Шестакова. Сашка вспомнил все, что говорил и
делал нарком за прошедшие дни. Заодно Шульгин понял, что теперь
полностью отвечает за все. А наркома больше как бы и не существует. От
него осталась только память, столь же неодушевленная, как хард-диск
компьютера.
Григорию Петровичу теперь даже и пожалеть нечем о столь неожиданном
завершении собственного существований.
Впрочем, Шульгин не собирался надолго задерживаться в этом теле.
Наверное, Сильвия просто решила продолжить свой эксперимент.
Зачем, для чего?
Он ведь понятия не имел, что представляет собой сейчас только
"вторую копию" собственной личности ("симулякр<a
href=#h23><sup>23</sup> " можно сказать), зафиксированной в
определенный момент, и что его оригинал продолжает жить дальше не один
уже год. То есть возвращаться ему, строго говоря, и некуда. Но, как
сказано, Шульгин этого пока не знал и узнает ли - кто сейчас может
сказать? Пока же он испытывал не столько шок от осознания вновь
случившегося переноса души в чужое тело, как собственный полноценный
боевой азарт.
Очевидно, выход его личности из чужого подсознания б сознание
сопровождался очередным выбросом солидной порции эндорфинов,
превращающих не столь уж полезные для выживания индивидуума ситуации,
как сабельная рубка, подъем по западной стене на вершину Эвереста или
карточная игра ва-банк под фамильное имение, в романтическое
приключение, от которого захватывает дух и возникает непередаваемое
ощущение полноты и яркости жизни.
Сашка опустил пистолет.
- Все в порядке, Николай Александрович. Ошибочка вышла. Наш
товарищ.
Еще не понимая, с кем имеет дело, но зная, что ни один "нормальный"
человек в этом мире не может знать его настоящего имени, он решил, что
прежде всего надо уходить из парка.
- У вас машина далеко? - обернулся он к Лихареву. - Поехали, По
дороге будем говорить. А "маузер" я пока у себя оставлю.

***

===

ГЛАВА 35

Пока его новые друзья приводили себя в порядок после счастливого,
на их взгляд, завершения этой странной эпопеи, спрессовавшей в несколько
дней массу событий, каждое из которых, даже по отдельности, выглядело
совершенно невероятным, Шульгин бродил по квартире, известной ему по
рассказам Берестина и собственным впечатлениям тоже,
Пусть он был в ней всего несколько минут, в тот единственный раз,
когда они с друзьями попытались самостоятельно уйти из Замка в свою
подлинную реальность, запомнилась она хорошо.
Тем летним вечером дверь квартиры открылась почему-то не в
восемьдесят четвертый, а в декабрь 1991 года. И - почти тут же проход
"схлопнулся", как выяснилось - навсегда.
Ничего из того, что случилось позже, нынешний Александр не знал. Ни
об исходе из Замка на пароходе "Валгалла" в 1920 год, ни о Стамбуле, ни
о белом Крыме и победе в Гражданской войне... И о том, что в дальнейшем
ему неоднократно приходилось жить в этой квартире, а однажды она в
буквальном смысле спасла им с Новиковым жизнь, Шульгин не знал тоже.
Для него - вот этого - жизнь закончилась на зимней подмосковной
дороге за рулем машины,
Да, знакомая квартира, только тогда она выглядела совершенно
нежилой, каким-то домом-музеем с тщательно восстановленными, но все
равно мертвыми деталями чужой ушедшей жизни. А сейчас жизнь тут била
ключом.
Звучали голоса, в люстрах горел свет, на кухне кипел чайники
шкворчала на огромной сковороде (откуда и взялась такая?) яичница из 12
яиц, с копченой колбасой. Словно готовилась самая обычная мужская
пирушка после хорошо сделанного дела.
Шульгин стоял у окна в полутемном кабинете, смотрел в окно на
уходящие во мглу заснеженные крыши, одновременно видел в стекле
собственное смутное отражение.
- "Собственное", - скептически усмехнулся он. За неделю он
более-менее привык видеть это лицо" за, счет аберрации памяти ему уже
казалось" будто он вообще не терял ощущения собственной личности" так и
прожил это время в чужом теле, но при своей памяти.
"Наверное, - убеждал он себя, - нужно относиться происходящему,
словно я просто загримирован: в специальных целях. Первый раз, что ли?
Тело, слава богу, досталось мне вполне приличное, крепкое, помолодело
даже, в таком теле жить можно. Новиков с Берестиным по полгода в чужих
прожили, и ничего. Сохранили наилучшие воспоминаниях. И я как-нибудь
перекручусь. Так Шульгин успокаивал себя, заставляя видеть жизнь в
розовом свете. Обычно это у него получалось неплохо. Помогали сильная
психика, скептический оптимизм: и профессиональные навыки аутотренинга.
Он дал себе мощную психологическую установку - держаться как ни в
чем не бывало и верить, что в ближайшее время найдет способ восстановить
"статус-кво". И больше пока на эту тему не думать.
К сожалению, нынешний Шульгин не успел как следует разобраться в
своей способности произвольно вступать в контакте Высшим разумом, или
Держателями Мира, как назвал их форзейль Антон. Если бы знал то, что
выяснил его "оригинал" позже, ему было бы проще сохранять твердость
духа. Сейчас оставались только нечеткие воспоминания о единственной, не
слишком удачной попытке.
"Все! С соплями покончили, война продолжается? Теперь надо
разобраться с этими "товарищами".
Лихарев, Буданцев и Власьев уже сидели за квадратным обеденным
столом с пудовыми резными ножками, похожими на артиллерийские снаряды
крупного калибра. Хозяин квартиры щедро разливал по серебряным, с
чернью, профессорским чаркам французский коньяк.
"Квартирка - аггрианская, - продолжал анализировать обстановку
Шульгин - значит, этот паренек - их здешний резидент. Иркин
предшественник. А я, грешным делом, поначалу вообразил, что он - от
Антона посланец, если не сам Антон замаскированный. Обещал же, сволочь,
когда посылал на дело, вытащить при серьезной опасности".
Антона, шеф-атташе Галактической Конфедерации Ста миров, вместе с
которым пришлось сражаться с агграми, Сашка откровенно недолюбливал.
Хотя и уважал. Так тоже случается, когда сталкиваются две сильные
личности, вынужденные делать общее дело.
"Впрочем, возможно, с его точки зрения, опасности действительно
нет. Или - пока нет. Не врал же он мне раньше. Так, недоговаривал. Ребят
из сорок первого года четко выхватил. Может, таким и задумано? Ничего,
пробьемся".
- Выпьете с нами? - спросил Лихарев: Остальные, очевидно, свое
согласие уже высказали.
- А чего ж? За знакомство. То, что за предыдущие бессонные сутки он
уже выпил не меньше полулитра, Шульгин успел забыть. Мороз, нервное
возбуждение, да, наверное, и биохимия организма как-то изменилась.
Алкоголь под влиянием матрицы разлагался почти мгновенно, без всяких
последствий. "Вдобавок, раз нас теперь в; этом теле двое, то и любую
дозу тоже на двоих нужно делить".
- Если позволите, Григорий Петрович, - продолжал Лихарев называть
Шульгина прежним именем, - мы сначала решим первостепенные вопросы, а
уже потом побеседуем более общие темы.

*** Шульгин молча кивнул. Все правильно. Ни к чему Власову, - а уж тем
более сыщику-муровцу знать истинное положение дел "в этом лучшем из
миров".
- Тогда с вами уточним позицию, Иван Афанасьевич. Задание товарища
Сталина выполнено полностью и в срок. Невзирая на имевшиеся трудности.
Разумеется, еще пару дней вам в городе, тем более - на службе,
появляться не следует. Пока все устаканится. Поживете здесь, отоспитесь
за все прошлое и впрок. А потом сориентируемся, вернемся и к вопросу об
обещанной награде.
- Какая там награда? - искренне изумился Буданцев. Он был убежден,
что жизнь, свобода, а уж тем более - собственная отдельная квартира куда
важнее и ценнее, чем любые чины и ордена. Впрочем, орден Красного
Знамени или хоть "Знак Почета", совсем неплохо выглядел бы на его
гимнастерке рядом с единственным ведомственным значком.
- Это уж позвольте мне судить. Начальником МУРа поработать не
желаете ли? А то комиссаром госбезопасности, Предчувствую серьезные
изменения в этой конторе в ближайшее время. Надежные люди там очень не
помешают.
"Ага, да очередной разборки, - подумал Буданцев, но вслух этого не
сказал... - Интересно бы посчитать, какова средняя продолжительность
жизни комиссара ГБ от трех ромбиков до стенки?"
- Да я бы, знаете, и на старом месте с удовольствием.
- Смирение паче гордости, - понимающе кивнул Лихарев. - Одним
словом, ваша позиция мне ясна. Но вряд ли мы можем позволить себе
разбрасываться ценными кадрами, которые, как сказано свыше, решают все.
Может быть, я просто предложу вам достойный пост в моем личном аппарате.
Но - время терпит. Выпивайте, Иван Афанасьевич, и закусывайте.
За каким-то пустячным разговором на общие темы Валентин подождал,
пока Буданцев насытится. Без всякого дополнительного намека сыщик,
знающий субординацию, поблагодарил за ужин и отправился в отведенную ему
комнату, где мгновенно и заснул, довольный, что больше никуда не нужно
бежать, ни о чем серьезном думать.
Власьев пока воздерживался от высказываний и вопросов. Ему это было
совсем не трудно. Но внимал он словам" жестам, недомолвкам и непонятным
ему намекам тщательно. Все его сомнения, подозрения и догадки
подтверждались самым наглядным образом.
Шульгин сразу обратил на это внимание.
- Что-то загрустили вы, Николай Александрович. С чего? Наши планы
осуществились наилучшим образом, а я ведь почти не надеялся, признаюсь
вам. Устали? Так теперь все в прошлом. Утром я передам бумаги моему
человеку и... Мне отчего-то кажется, что проблем с переходом границы у
нас теперь не возникнет.
Власьев остро глянул из-под насупленных бровей на "наркома",
перевел взгляд на Лихарева.
- Вы уж простите старика необразованного, Григорий Петрович, только
я бы сначала хотел выяснить - с кем мы все-таки дело-то имеем? - В речи
старшего лейтенанта зазвучал даже слегка утрированный тверской акцент. -
А то я не пойму ничего. Тот из милиции, этот товарищ вообще инженер,
какие у нас общие дела?
- Это вы меня простите, что так получилось. Но я на самом деле
многого не знал. Да и сейчас еще не во всем разобрался. Буквально до
последнего момента был уверен, что мы с вами вдвоем - против всего
советского мира. И поступал соответственно. Думаю, вам не в чем меня
упрекнуть. Только вчера днем удалось встретиться с людьми, которые,
вроде нас, судьбами Отечества озабочены и со сталинским режимом воевать
готовы. Пообещали помощь. Вот она и пришла.
Шульгин импровизировал, что было не так уж трудно со всем его
предыдущим опытом, стараясь, с одной стороны, успокоить старого
товарища, которому столь многим был обязан, а с другой - исподволь
выяснить позицию Лихарева.
Валентин смотрел на него одобрительно и думал, что с этим человеком
безусловно можно и, главное, нужно иметь дело.
- Да вы не осторожничайте, Григорий Петрович, - поощрил он
Шульгина. - И заодно познакомьте нас по-настоящему. Николай
Александрович, конечно, играет свою роль очень убедительно, но ведь он
не только лесник, да?
- Да как вам сказать, гимназий он действительно не кончал.
- Но закончил Пажеский корпус, - со смехом продолжил цитату
Валентин, неожиданно для себя попав почти в точку.
Власьев тоже усмехнулся в усы.
- В этом роде. - Он решил, что если Шестаков держится так свободно,
то Лихарев действительно человек из близких ему кругов и в СССР на самом
деле существует мощное антисоветское подполье. В котором, пожалуй, и ему
найдется место.
В таком примерно духе он и высказался.
- Не знаю, - с некоторым сомнением ответил Шульгин. - Может быть,
по старому плану, лучше вам с Зоей и детьми пока перебраться за границу?
Очень меня обяжете. Поможете им устроиться, сами отдохнете за все
двадцать лет сразу. Денег теперь считать не придется, а там видно будет.
Делая такое предложение, Шульгин прежде всего надеялся развязать
себе руки. Против Власьева он ничего не имел, старший лейтенант
зарекомендовал себя наилучшим образом, но вот перспектива повесить себе
на шею чужую жену с двумя детьми его откровенно пугала. Собственного, не
слишком продолжительного опыта семейной жизни Сашке хватило выше головы,
оттого он и испытал подлинное облегчение уйдя с друзьями с Земли на
Валгаллу. '
Да и просто по-человечески, как можно заниматься галактическими
проблемами (а что заниматься ими еще придется, он не сомневался),
одновременно изображая заботливого и любящего мужа и отца для совершенно
ему чужих людей?
Куда лучше и удобнее отправить их на Запад. Не в Европу, конечно,
известно, ЧТО там начнете, всего лишь через год. В США можно, в Канаду,
в Аргентину или ЮАС.<sup><a href=#h24>24</sup>
Купить Зое поместье с хорошим домом, устроить ребят в приличный
колледж. А когда нарком получит назад свое тело, пусть сам и
разбирается.
- Для вас бы я это сделал, - после раздумья ответил Власьев.
Перспектива оказаться в цивилизованном мире, да с миллионами в твердой
валюте, дожить остаток дней в покое и довольстве казалась крайне
заманчивой. Но он ведь еще и боевой офицер! Если в России случится
что-то такое... Тут ведь и адмиральских орлов на погонах нельзя
исключать. Как вон лихо этот Лихарев (каламбурчик, однако!) предлагал
высокие чины и должности милицейскому. И не врал, похоже.
- Для вас бы я это сделал, - повторил он, - только... Думать надо.
Домой съездить, посмотреть, что там и как, обсудить все. Через границу
перебирался - по старому плану или теперь берлинским экспрессом, с
заграничным паспортом?
- Обсудим, Николай Александрович, обязательно, - вместо Шульгина
ответил Лихарев. - С налета такие дела не решаются. А чтобы сомнений у
вас поменьше оставалось, скажу, раз Григорий Петрович себя вправе не
считает. Я в данный момент- один из ближайших помощников товарища
Сталина.
При этих словах Власьев не сдержал брезгливой гримасы.
- Однако поспешных выводов делать не стоит. Тут все куда сложнее.
Если вы действительно дворянин, монархист и царский офицер, вы вскоре на
многое взглянете совсем иначе. Чистка, которую мы проводим, - это только
начало.

Власьев взглянул на Шестакова чуть ли не торжествующе, А я, мол,
что вам говорил?! Но сказал совеем другое.
- Чистка - дело благое, "товарищ помощник". Благое. Только зачем же
простых людей сотнями тысяч косить? Они, само собой, не ангелы, уже тем
виноваты, что белых не поддержали как следует, что после Кронштадта
терпели все, как скоты бессловесные, а все же - нельзя так. Как того
мальчишку, - вспомнил он парня из тюремной машины, - за шутку невинную -
и сразу котенке.
- Это не мы, Николай Александрович, это как раз "они". А что через
неделю или две случится - посмотрите.
- Так если через неделю или две - куда ж мне ехать? - удивился
Власьев.
- Давайте завтра об этом, - не выдержал становящегося утомительным
разговора Лихарев.
- Если так, позвольте откланяться, - поднялся старший лейтенант. -
Куда на ночлег определите?

Наконец-то они остались вдвоем. Тишина в квартире и за окнами,
пробивающаяся между высящимися вдали темными башнями Центрального
универмага и Лубянского дома бледная полоска грядущей зари.
- А вы спать не хотите, как вас звать-то по-настоящему? - спросил
Лихарев.
- Александр Иванович. Только вряд ли стоит запоминать, а то
обмолвитесь при посторонних.
- Я не обмолвлюсь. Но будь по-вашему. Так что в известных мне о вас
фактах правда, а что - предположения и вымысел? Я ведь знаю наверняка
меньше, чем вы предполагаете. Откроем карты?
Видя, что Шульгин молчит, Лихарев медленно воспроизвел имена и
фамилии, которые ему сообщила Сильвия.
- В качестве пароля подойдет? Шульгин снова хмыкнул. Слишком часто
ему в последние часы пришлось ограничиваться этим многозначным звуком.
Не спеша размял папиросу, хотя курить совсем не хотелось" Но это уж так
- начнешь выпивать, папироса сама, руку прыгает.
- И от кого - же столь впечатляющий поминальничек?
- От леди Спенсер, - не стал кривить душой Валентин. Тем более что
хранить имя источника в тайне ему не приказывалось.
- Стриптизит старушка, - не слишком понятно для Лихарева выразился
собеседник. - А вы, как я понимаю, здешний агент-координатор. Не надо,
не делайте удивленного лица. Я про вас все знаю. И про вас, и про леди
Спенсер, про базу на Валгалле, которая еще зовется Таорэрой, и даже ее
планировку. Откуда, почему - не суть сейчас важно. Что вам "хозяйка" со
мной сделать поручила?
Слегка ошеломленный услышанным Валентин, который никак не ждал
именно такого поворота, ответил почти машинально:
- Разыскать вас и ей доложить. Пока - все.
- Ну доложите, доложите. Не сейчас, разумеется, хотя бы завтра. И
не спешите отличиться, неизвестно, куда все повернется. У меня с леди
Сильвией тоже есть о чем поговорить, только раньше в текущей обстановке
нужно разобраться.
Сашка решил блефовать, причем блефовать отчаянно и нагло. Того, что
он знает об агграх, форзейлях и прочих тонкостях межзвездной дипломатии,
вполне достаточно, чтобы создать впечатление своего всемогущества. А
там, глядишь, на самом деле получится с Антоном наладить связь.
- Чтобы вы, Валентин, совсем уж болваном не выглядели, я вам
кое-что расскажу и о себе, и о вашей начальнице. Имейте в виду, что в
какой-то мере я по отношению к вам существо высшее, почему прошу слишком
уж откровенно дурака не валять. Кстати - браслетик-гомеостат у вас с
собой? Дайте на минутку...

***

Источники :

https://topreading.net/bookread/107021-vasilii-zvyagincev-boi-mestnogo-znacheniya

https://mybook.ru/author/vasilij-zvyagincev/boi-mestnogo-znacheniya/read/

https://fb2.top/boi-mestnogo-znacheniya-237468/read

https://4italka.site/fantastika/alternativnaya_istoriya/306297/fulltext.htm

https://fantlab.ru/work9779

https://fantlab.ru/autor251

***

Василий Звягинцев

Страна:	Россия
Родился:	21 ноября 1944 г.
Умер:	30 апреля 2016 г.

Жанры:

Фантастика

100%

Родился Василий Дмитриевич Звягинцев в Грозном (21 ноября 1944), окончил Ставропольский медицинский институт, работал врачом «Скорой помощи», служил военным врачом на Сахалине. По возвращению в Ставрополь 10 лет провёл на комсомольской и профсоюзной работе, в политорганах МВД. Печататься начал с 1987 г. Первая публикация — «Уик-энд на берегу» (1987). Лауреат премий «Интерпресскон» и «Аэлита» за роман «Одиссей покидает Итаку». Жил в Ставрополе.

Василий Звягинцев, по мнению многих любителей научной фантастики, является одним из лучших российских писателей этого жанра. Самым большим (и в принципе единственным) трудом В. Звягинцева стал роман-эпопея «Одиссей покидает Итаку», который по достоинству оценили не только читатели, но и критики. Роман состоит из двадцати одной книги, каждая из которых по-своему связана с остальными. При этом можно читать любую книгу, как отдельное произведение (роман), хотя, безусловно, лучше соблюдать хронологическую последовательность, чтобы ориентироваться в героях и в том, что ими движет.

В 1993 г. за эпопею «Одиссей покидает Итаку» Василий Звягинцев был удостоен сразу 4-х престижных литературных премий — «Аэлита», «Интерпресскон», и специальной международной

Примечание к биографии:

Интервью с читателями на сайте Лаборатории Фантастики в 2012 году.

Сайты и ссылки:

itaka.n43.pw (официальный сайт)

===

***

Слушать - https://ae-books.online/istoriya/istoricheskaya-fantastika/18963-book/

https://ae-books.online/istoriya/istoricheskaya-fantastika/18963-book/

***

---

***

Словарь Батлерианского джихада

ПРИЛОЖЕНИЕ - Крестовый поход...

ПОСЛЕСЛОВИЕ. Дом Атрейдесов.

Краткая хронология «Дюны»

***

---

Фотоистория в папках № 1

002 ВРЕМЕНА ГОДА

003 Шахматы

004 ФОТОГРАФИИ МОИХ ДРУЗЕЙ

005 ПРИРОДА

006 ЖИВОПИСЬ

007 ТЕКСТЫ. КНИГИ

008 Фото из ИНТЕРНЕТА

009 На Я.Ру с... 10 августа 2009 года

Страницы на Яндекс Фотках от Сергея 001

---

***

РОМАН В ПИСЬМАХ. А.С. Пушкин

...

Вообрази мое изумление, когда узнала я про <?> твой отъезд в деревню. Увидев княжну Ольгу одну, я думала, что ты нездорова, и не хотела поверить ее словам. На другой день получаю твое письмо. Поздравляю тебя, мой ангел, с новым образом жизни. Радуюсь, что он тебе понравился. Твои жалобы о прежнем твоем положении меня тронули до слез, но показались мне слишком горькими. Как можешь ты сравнивать себя с воспитанницами и demois<elles> de c<ompag>nie? Все знают, что Ольгин отец был всем обязан твоему и что дружба их была столь же священна, как самое близкое родство. Ты казалось была довольна своей судьбою. Никогда не предполагала я в тебе столько раздражительности. Признайся: нет ли другой, тайной причины твоему поспешному отъезду. Я подозреваю... но ты со мною скромничаешь, - и я боюсь рассердить тебя заочно своими догадками.
Что сказать тебе про Петербург? Мы еще на даче, но почти все уже разъехались. Балы начнутся недели через две. Погода прекрасная. Я гуляю очень много. На днях обедал<и> у нас гости, - один из них спрашивал, имею ли о тебе известия. Он сказал, что твое отсутствие на балах заметно, как порванная струна в форте-piano - и я совершенно с ним согласна. Я вс° надеюсь, что этот припадок мизантропии будет не продолжителен. Возвратись, мой ангел; а то нынешней зимою мне не с кем будет разделять моих невинных наблюдений, и некому будет передавать эпиграмм моего сердца. Прости, моя милая, - подумай и одумайся.

Крестовский остров.

***

ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ. А.С. Пушкин

***