Главная » 2021 » Март » 4 » Туманность Андромеды. Иван Ефремов. 016
03:00
Туманность Андромеды. Иван Ефремов. 016
***
***
***
***
Узнав, что наследственная карта Рен Боза еще не получена, Аф Нут
разразился негодующими восклицаниями, но так же быстро успокоился,
когда ему сообщили, что ее составляет и привезет сама Эвда Наль.
Заведующий обсерваторией осторожно спросил, для чего нужна карта
и чем могут помочь Рен Бозу его далекие предки. Аф Нут хитро
прищурился, изображая интимную откровенность.
- Точное знание наследственной структуры каждого человека нужно
для понимания его психического сложения и прогнозов в этой области. Не
менее важны данные по неврофизиологическим особенностям,
сопротивляемости организма, иммунологии, избирательной
чувствительности к травмам и аллергии к лекарствам. Выбор лечения не
может быть точным без понимания наследственной структуры и условий, в
которых жили предки.
Заведующий что-то хотел еще спросить, но Аф Нут остановил его:
- Я дал ответ для самостоятельного раздумья. На большее нет
времени!
Астроном пробормотал оправдания, которые хирург не стал слушать.
На приготовленной у подошвы горы площадке воздвигалось переносное
здание операционной, подводились вода, ток и сжатый воздух. Огромное
количество рабочих наперебой предлагали свои услуги, и здание собрали
за три часа. Из врачей, бывших строителей установки, помощники Аф Нута
отобрали пятнадцать человек для обслуживания столь быстро воздвигнутой
хирургической клиники. Рен Боза перенесли под прозрачный пластмассовый
купол, полностью стерилизованный и продутый стерильным воздухом,
подававшимся через специальные фильтры. Аф Нут и четыре его ассистента
вошли в первое отделение операционной и оставались там несколько
часов, обрабатываемые бактерицидными волнами и насыщенным
обезвреживающей эманацией воздухом, пока само их дыхание не стало
стерильным. За это время тело Рен Боза было сильно охлаждено. Тогда
началась быстрая и уверенная работа.
Разбитые кости и разорванные сосуды физика соединялись
танталовыми, не раздражающими живую ткань скобками и накладками. Аф
Нут разобрался в повреждениях внутренностей. Лопнувшие кишки и желудок
были освобождены от омертвевших участков, сшиты и помещены в сосуд с
быстро заживляющей жидкостью БЗ14, соответствовавшей соматическим
особенностям организма. После этого Аф Нут приступил к самому
трудному. Он извлек из подреберья почерневшую, проткнутую осколками
ребер печень и, пока ее держали на весу ассистенты, с поразительной
уверенностью отпрепарировал и вытянул тонкие ниточки автономных нервов
симпатической и парасимпатической систем. Малейшее повреждение самой
тонкой веточки могло повести к необратимым и тяжелым разрушениям.
Молниеносным движением хирург перерезал воротную вену, подключив к
обоим ее концам трубки искусственных сосудов. Сделав то же самое с
артериями, Аф Нут поместил печень, соединенную с телом лишь нервами, в
отдельный сосуд с жидкостью БЗ. После пятичасовой операции
искусственная кровь текла в сосудах тела Рен Боза, подгоняемая
собственным сердцем раненого и вспомогательным дубльсердцем -
автоматическим насосом. Теперь стало возможным выжидать заживления
извлеченных органов. Аф Нут не мог просто заменить поврежденную печень
на другую из хранившихся в хирургическом фонде планеты, так как для
приживления нервов нужны были дополнительные исследования, а состояние
больного не позволяло терять лишней минуты. У неподвижного,
распластанного, как препарированный труп, тела остался дежурить один
из хирургов в ожидании, пока закончит стерилизацию сменная группа.
Двери защитной ограды, построенной вокруг операционной, с шумом
раздвинулись, и Аф Нут, щурясь и потягиваясь, как только что
проснувшийся хищный зверь, появился в окружении своих измазанных
кровью помощников. Эвда Наль, утомленная и бледная, встретила его и
протянула наследственную карту. Аф Нут жадно схватил ее, проглядел и
вздохнул.
- Кажется, все будет благополучно. Идемте отдыхать!
- Но... если он очнется?
- Идемте! Очнуться он не может. Разве мы столь тупы, чтобы не
предусмотреть этого?
- Сколько надо ждать?
- Четыре-пять дней. Если биологические определения точны и
расчеты правильны, тогда можно будет оперировать снова, поместив
органы обратно. Потом - сознание...
- Сколько вы сможете здесь пробыть?
- Дней десять. Катастрофа удачно пришлась в момент перерыва
занятий. Воспользуюсь случаем осмотреть Тибет - здесь я еще не бывал.
Моя судьба - жить там, где больше всего людей, то есть в жилом поясе!
Эвда Наль с восторгом взглянула на хирурга. Аф Нут хмуро
улыбнулся.
- Вы смотрите на меня, как, наверное, раньше смотрели на
изображение бога. Не к лицу самой мудрой из моих учениц!
- Я в самом деле по-новому вижу вас. В первый раз, жизнь дорогого
мне человека в руках хирурга, и я хорошо понимаю переживания тех
людей, которые в жизни сталкивались с вашим искусством... Знание
сливается с неповторимым мастерством!
- Хорошо! Восхищайтесь, если вам это нужно. А я успею сделать
вашему физику не только вторую операцию, но и третью...
- Какую третью? - насторожилась Эвда Наль, но Аф Нут, хитро
прищурившись, показал на тропинку, поднимавшуюся от обсерватории.
По ней, опустив голову, ковылял Мвен Мас.
- Вот еще поклонник моего искусства... поневоле. Поговорите с
ним, если не можете отдыхать, а мне необходимо...
Хирург скрылся за выступом холма, где расположился временный дом
прилетевших медиков. Эвда Наль заметила издалека, как осунулся и
постарел заведующий внешними станциями... Нет, Мвен Мас уже больше
ничем не заведует. Она рассказала африканцу все, что сообщил ей Аф
Нут, и тот облегченно вздохнул.
- Тогда и я уеду через десять дней!
- Правильно ли вы поступаете, Мвен? Я еще ошеломлена, чтобы
продумать случившееся, но мне кажется, что ваша вина не требует столь
решительного осуждения.
Мвен Мас болезненно сморщился.
- Я увлекся блестящей теорией Рен Боза. Я не имел права
вкладывать всю силу Земли в первую же пробу.
- Рен Боз доказывал, что с меньшей силой бесполезно было бы
пробовать, - возразила Эвда.
- Это верно, но следовало бы проделать косвенные эксперименты. А
я оказался неразумно нетерпелив и не хотел ждать годы. Не тратьте слов
- Совет подтвердит мое решение, и Контроль Чести и Права не отменит
его.
- Я сама член Контроля Чести и Права!
- Кроме вас, там еще десять человек. А так как мое дело
всепланетное, то вам придется решать соединенными Контролями Юга и
Севера - итого двадцать один человек, помимо вас...
Эвда Наль положила руку на плечо африканца.
- Сядем, Мвен, вы слабы на ногах. Знаете, что когда первые врачи
осмотрели Рена, то они решили собрать консилиум смерти?
- Знаю. Не хватило двух человек. Врачи - консервативный народ, а
по старым положениям, которые еще не додумались отменить, решить
легкую смерть больного могут только двадцать два человека.
- Еще недавно консилиум смерти состоял из шестидесяти врачей!
- Это был пережиток того же страха злоупотреблений, из-за
которого в древности врачи обрекали больных на долгие и напрасные
мучения, а их близких - на тяжелейшие моральные страдания, когда
выхода уже не было и смерть могла бы быть легкой и скорой. Но видите,
как полезна оказалась традиция - двух врачей не хватило, а мне удалось
вызвать Аф Нута... благодаря Грому Орму.
- Именно об этом я и хочу вам напомнить. Ваш консилиум
общественной смерти пока состоит из одного человека!
Мвен Мас взял руку Эвды и поднес к своим губам. Та позволила ему
этот жест большой и интимной дружбы. Сейчас она была одна у него,
сильного, но угнетенного моральной ответственностью. Одна. Если бы на
ее месте оказалась Чара? Нет, чтобы принять Чару сейчас, африканцу
потребовался бы душевный подъем, на который еще не было сил. Пусть все
идет как идет до выздоровления Рен Боза и до Совета Звездоплавания!
- Вам не известно, какая третья операция предстоит Рену? -
переменила Эвда разговор.
Мвен Мас соображал некоторое время, вспоминая беседу с Аф Нутом.
- Он хочет воспользоваться вскрытым состоянием Рен Боза и
очистить организм от накопившейся энтропии. То, что делается медленно
и трудно с помощью физиохемотерапии, в соединении с такой капитальной
хирургией получится несравненно быстрее и основательнее.
Эвда Наль вызвала в памяти все, что знала об основах долголетия -
очистке организма от энтропии. Рыбьи, ящеричные предки человека
оставили в его организме наслоения противоречивых физиологических
устройств, и каждое из них обладало своими особенностями образования
энтропических остатков жизнедеятельности. Изученные за тысячелетия,
эти древние структуры - когда-то очаги старения и болезней - стали
поддаваться энергетической очистке - химическому и лучевому промыванию
и волновой встряске стареющего организма.
В природе освобождение живых существ от увеличивающейся энтропии
и есть необходимость рождения от разных особей, происходящих из
различных мест, то есть из разных наследственных линий. Эта
перетасовка наследственности в борьбе с энтропией и черпание новых сил
из окружающего мира - самая сложная загадка науки, над пониманием
которой уже тысячи лет бились биологи, физики, палеонтологи и
математики. Но биться стоило - возможная продолжительность жизни уже
достигла почти двухсот лет, а самое главное - исчезла изнурительная,
тлеющая старость.
Мвен Мас угадал мысли психиатра.
- Я подумал о новом великом противоречии нашей жизни, - медленно
сказал африканец. - Могущественная биологическая медицина, наполняющая
организм новыми силами, и все усиливающаяся творческая работа мозга,
быстро сжигающая человека. Как все сложно в законах нашего мира!
- Это верно, и поэтому мы задерживаем пока развитие третьей
сигнальной системы человека, - согласилась Эвда Наль. - Чтение мыслей
очень облегчает общение индивидуумов между собой, но требует большой
затраты сил и ослабляет центры торможения. Последнее - самое
опасное...
- И все равно большинство людей - настоящих работников - живут
только половину возможных лет из-за сильнейших нервных напряжений.
Насколько я понимаю, с этим медицина бороться не может - только
запрещать работу. Но кто же оставит работу ради лишних лет жизни?
- Никто, потому что смерть страшна и заставляет цепляться за
жизнь лишь тогда, когда жизнь прошла в бесплодном и тоскливом ожидании
непрожитых радостей, - задумчиво произнесла Эвда Наль, невольно
подумав, что на острове Забвения люди живут, пожалуй, дольше.
Мвен Мас снова понял ее невысказанные мысли и сурово предложил
вернуться на обсерваторию для отдыха. Эвда повиновалась.
...Два месяца спустя Эвда Наль разыскала Чару Нанди в верхнем
зале Дворца информации, похожем на готический храм своими высокими
колоннами. Косые лучи солнца, падавшие сверху, перекрещивались на
половине высоты зала, создавая сияние вверху и мягкий сумрак внизу.
Девушка стояла, опираясь на колонну, сцепив за спиной опущенные
руки и скрестив ноги. Эвда Наль, как всегда, не смогла не оценить ее
простого наряда - короткого, серого с голубым, сильно открытого
платья.
Чара взглянула через плечо на приближавшуюся Эвду, и ее грустные
глаза оживились.
- Зачем вы здесь, Чара? Я думала, вы готовитесь поразить нас
новым танцем, а вас потянуло к географии.
- Время танцев прошло, - серьезно сказала Чара. - Я выбираю
работу в знакомом мне кругу деятельности. Есть место на заводе
искусственного выращивания кожи во внутренних морях Целебеса и на
станции выведения долгоцветных растений в бывшей пустыне Атакама. Мне
было хорошо на работе в Атлантическом океане. Так светло и ясно, так
радостно от силы моря, от бездумного слияния с ним, от ловкой игры и
соревнования с могучими волнами, которые всегда тут, рядом, и стоит
лишь кончить работу...
- Мне тоже стоит поддаться меланхолии, и вспоминается работа в
психологическом санатории в Новой Зеландии, где я начинала совсем юной
медицинской сестрой. И Рен Боз сейчас, после своего ужасного ранения,
говорит, что всего счастливее он был, когда работал регулировщиком
винтолетов. Но ведь вы понимаете, Чара, что это слабость! Усталость от
огромного напряжения, требующегося, чтобы удержаться на той творческой
высоте, которую удалось достичь вам, истинной артистке. Еще сильнее
она будет потом, когда ваше тело перестанет быть таким великолепным
зарядом жизненной энергии. Но пока не перестало, доставляйте всем нам
радость вашего искусства и красоты.
- Вы не знаете, Эвда, каково мне. Каждая подготовка танца -
радостное искание. Я сознаю, что людям еще раз будет отдано нечто
хорошее, которое принесет радость, затронет глубину чувств... Живу
этим. Приходит момент осуществления замысла, и я отдаю всю себя взлету
страсти, горячему и безрассудному... Наверное, это передается
зрителям, и оттого столь сильно воспринимается танец. Всю себя - всем
вам...
- И что же? Потом резкий спад?
- Да! Я точно улетевшая и растворившаяся в воздухе песня. Я не
создаю ничего запечатленного мыслью.
- Есть гораздо большее - ваш вклад в души людей!
- Это очень невещественно и недолговечно - я имею в виду самое
себя!
- Вы еще не любили, Чара?
Девушка опустила ресницы.
- Это похоже? - ответила она вопросом.
Эвда Наль покачала головой.
- Я про очень большое чувство, на какое способны вы, но далеко не
все...
- Я понимаю - при большей бедности интеллектуальной жизни мне
остается богатство эмоциональной.
- Существо мысли правильно, но я бы пояснила, что вы так одарены
эмоционально, что другая сторона не будет бедной, хотя, конечно, более
слабой, по естественному закону противоречий. Но мы говорим
отвлеченно, а мне нужно вас по спешному делу, непосредственно
относящемуся к разговору. Мвен Мас...
Девушка вздрогнула.
Эвда Наль взяла Чару под руку и повела в одну из боковых абсид
зала, где отделка темного дерева сурово гармонировала с пестротой
сине-золотых цветных стекол в широких, аркадами, окнах.
- Чара, милая, вы - светолюбивый земной цветок, пересаженный на
планету двойной звезды. По небу ходят два солнца - голубое и красное,
и цветок не знает, к какому же повернуться. Но вы - дочь красного
солнца, и зачем же вам тянуться к голубому?
Эвда Наль сильно и нежно привлекла девушку к своему плечу, и та
вдруг вся прижалась к ней. Знаменитый психиатр с материнской лаской
гладила густые, чуть жестковатые волосы, думая о том, что тысячелетиям
воспитания удалось заменить мелкие личные радости человека на большие
и общие. Но как еще далеко до победы над одиночеством души, особенно
такой вот сложной, насыщенной чувствами и впечатлениями, взращенной
богатым жизнью телом!.. Вслух она сказала:
- Мвен Мас... Вы знаете, что случилось с ним?
- Конечно, вся планета обсуждает его неудачный опыт!
- А вы что думаете?
- Что он прав!
- Я тоже. Поэтому надо его вытащить с острова Забвения. Через
месяц - годовое собрание Совета Звездоплавания. Его вину обсудят и
передадут решение на утверждение Контроля и Права, наблюдающего за
судьбой каждого человека Земли. У меня есть основательная надежда на
мягкое суждение, но надо, чтобы Мвен Мас был здесь. Не годится
человеку со столь же сильными, как у вас, чувствами долго находиться
на острове, тем более в одиночестве!
- Разве я настолько древняя женщина, чтобы строить планы жизни в
зависимости от дел мужчины, пусть избранного мной?
- Чара, дитя мое, не нужно. Я видела вас вместе и знаю, что вы
для него... как и он для вас. Не судите его за то, что он не повидался
с вами, что скрылся от вас. Поймите: каково человеку, такому же, как
вы, прийти к вам, любимой, - это так, Чара! - жалким, побежденным,
подлежащим суду и изгнанию? К вам - одному из украшений Большого Мира!
- Я не о том, Эвда. Нужна ли я ему сейчас - усталому,
надломленному?.. Я боюсь, у него может не хватить сил для большого
душевного подъема, на этот раз не разума, а чувств... для такого
творчества любви, на какое, мне кажется, способны мы оба... Тогда к
нему придет вторая утрата веры в себя, а разлада с жизнью он не
вынесет. И я думала, что мне сейчас лучше быть в пустыне Атакама.
- Чара, вы правы, но лишь с одной стороны. Есть еще одиночество и
излишнее самоосуждение большого и страстного человека, у которого нет
никакой опоры, раз он ушел из нашего мира. Я сама поехала бы туда...
Но у меня - едва живой Рен Боз, и он, как тяжело раненный, имеет
преимущество. Дар Ветер - он назначен строить новый спутник, и в этом
его помощь Мвену Масу. Я не ошибусь, если скажу вам твердо: поезжайте
к нему, не требуя от него ничего, даже ласкового взгляда, никаких
планов на будущее, никакой любви. Только поддержите его, посейте в нем
сомнение в собственной правоте и тогда верните в наш мир. В вас есть
сила сделать это, Чара! Поедете?
Девушка, учащенно дыша, подняла к Эвде Наль детски доверчивые
глаза, в которых стояли слезы.
- Сегодня же!
Эвда Наль крепко поцеловала Чару.
- Вы правы, надо спешить. По Спиральной Дороге мы доедем вместе
до Малой Азии. Рен Боз лежит в хирургическом санатории на острове
Родосе, а вас я направлю в Дейр эз Зор, на базу спиролетов
технико-медицинской помощи, совершающих рейсы в Австралию и Новую
Зеландию. Предвкушаю удовольствие летчика доставить танцовщицу Чару -
увы, не биолога Чару - в любой желаемый пункт...
Начальник поезда пригласил Эвду Наль и ее спутницу в главный пост
управления. По крышам огромных вагонов проходил закрытый силиколловым
колпаком коридор. По нему от одного конца поезда до другого ходили
дежурные, наблюдая за приборами ОЭС. Обе женщины поднялись по винтовой
лестнице, прошли через верхний коридор и попали в большую кабину,
выдававшуюся над обтекателем первого вагона. В хрустальном эллипсоиде
на высоте семи метров над полотном дороги сидели в креслах два
машиниста, разделенные высоким пирамидальным колпаком электронного
водителя-робота. Параболоидные экраны телевизоров позволяли видеть
все, что делается по сторонам и позади поезда. Дрожавшие в крыше усики
антенны предупреждающего устройства должны были донести о появлении
постороннего предмета на дороге за пятьдесят километров, хотя такой
случай мог произойти только при совершенно исключительном стечении
обстоятельств.
Эвда и Чара уселись на диване у задней стенки кабины на полметра
выше сидений машинистов. Обе поддались гипнозу летящей навстречу
широкой Дороги. Гигантский путь рассекал хребты, несся над
низменностями по колоссальным насыпям, пересекал проливы и морские
бухты по низким, глубоко сидевшим в воде эстакадам. На скорости в
двести километров в час лес, посаженный по откосам исполинских выемок
и насыпей, стелился сплошным ковром, красноватым, малахитовым или
темно-зеленым в зависимости от рода деревьев - сосен, эвкалиптов или
олив. Спокойное море Архипелага по обеим сторонам эстакады приходило в
движение от дуновения воздуха, рассеченного вагонами поезда
десятиметровой ширины. Полосы крупной ряби разбегались веерами,
затемняя прозрачную голубую воду.
Обе женщины сидели молча, следя за дорогой, погруженные в свои
думы, полные забот. Так прошло четыре часа. Еще четыре часа они
провели в мягких креслах салона второго этажа, среди других
пассажиров, и расстались на станции недалеко от западного побережья
Малой Азии. Эвда пересела в электробус, доставивший ее в ближайший
порт, а Чара продолжала путь до станции Восточный Тавр - первой
меридиональной ветви. Еще два часа пути, и Чара очутилась на знойной
равнине, в дымке горячего сухого воздуха. Здесь, на окраине бывшей
Сирийской пустыни, находился Дейр эз Зор - аэропорт опасных для
населенных мест спиролетов.
Навсегда запомнила Чара Нанди томительные часы, проведенные в
Дейр эз Зоре в ожидании очередного спиролета. Девушка без конца
обдумывала свои слова и поступки, стараясь представить себе встречу с
Мвеном Масом, строила планы розысков на острове Забвения, где все
исчезло в смене ничем не отмеченных дней.
Наконец внизу разостлались бесконечные поля термоэлементов в
пустынях Нефуд и Руб-эль-Хали - гигантских силовых станций,
превращавших солнечное тепло в электроэнергию. Задернутые ночными и
пылевыми шторками, они выстроились правильными рядами на закрепленных
и выровненных барханных песках, на срезанных с наклоном к югу
плоскогорьях, на лабиринтах засыпных оврагов - памятники гигантской
борьбы человечества за энергию. С освоением новых видов ядерной
энергии П, Ку и Ф время суровой экономии давно миновало. Недвижно
стояли леса ветродвигателей вдоль южного берега Аравийского
полуострова, также составляющие резервную мощность северного жилого
пояса. Спиролет почти мгновенно пересек едва маячившую внизу границу
берега и понесся над Индийским океаном. Пять тысяч километров были
незначительным расстоянием для такой быстроходной машины. Скоро Чара
Нанди, напутствуемая призывами быстрейшего возвращения, выходила из
спиролета, неуверенно переступая ослабевшими ногами.
Заведующий посадочной станцией послал свою дочь вести маленький
лат - так назывались плоские глиссеры - на остров Забвения. Обе
девушки откровенно наслаждались стремительным бегом суденышка по
крупным волнам открытого моря. Лат шел прямо на восточный берег
острова Забвения, к большой бухте, где находилась одна из медицинских
станций Большого Мира.
Кокосовые пальмы, склоняя перистые листья к мерно шелестевшим на
отмелях волнам, приветствовали прибытие Чары. Станция оказалась
безлюдной - все работники уехали в глубь острова на уничтожение
клещей, обнаруженных на лесных грызунах.
При станции находились конюшни. Лошадей разводили для работы в
местах, подобных острову Забвения, или в санаториях, где нельзя было
пользоваться винтолетами из-за шума или наземными электрокарами из-за
отсутствия дорог. Чара отдохнула, переоделась и пошла посмотреть
красивых и редких животных. Там она встретила женщину, ловко
управлявшуюся с машинами - раздатчиком корма и уборщиком. Чара помогла
ей, и женщины разговорились. Девушка расспрашивала о том, как легче и
быстрее разыскать на острове человека, и получила совет:
присоединиться к какому-либо из истребительных отрядов. Они
путешествуют по всему острову и знают его даже лучше местных жителей.
Совет понравился Чаре. Читать дальше ...
