17:08 Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 018 | |
*** *** *** Глава двадцать девятая Лагерфюрер Густ раздосадован. Почтительно идущий чуть позади него фельдфебель Фишер говорит: — Ваша супруга, возможно, прибудет завтра. — Возможно, Фишер. Но тогда к чему было сообщать, что едет сегодня, и ставить меня в дурацкое положение! Густ продолжает мерить платформу шагами. Наконец, поворачивается к фельдфебелю: — Как ты думаешь, Фишер, может ли она приехать ночью? — Ночью никак не может, герр оберштурмфюрер. Ночью ни одна молодая женщина не решится выехать в такое тревожное время. — Ты прав, Фишер. Едем домой. Подойдя к штабному «оппелю», Фишер услужливо распахивает дверцу перед обер-лейтенантом. Лагерфюрер Густ молчал всю дорогу. У въезда в эсэсовский городок концлагеря Бухенвальд, у контрольного поста, «оппель» остановился. Группа эсэсовцев во главе со Смоляком, не разглядев в сумерках, кто в машине, дружно воскликнула: — Добро пожаловать, фрау Матильда! Густ ответил ругательством. Оторопевшие эсэсовцы попятились. «Оппель», свернув с главной аллеи, направился к дому Шуберта. Собственной виллы у Густа пока еще не было. Он занимал несколько комнат в доме своего начальника, первого помощника коменданта Макса Шуберта. Эрих Густ был убежденным фашистом. Он верил в Гитлера, верил в то, что, когда победно окончится война и Германия, наконец, завоюет себе необходимое жизненное пространство, великий фюрер отрежет ему в одной из завоеванных стран солидный кусок земли. В честолюбивых мечтах Густ уже видел себя хозяином обширного имения, приносящего тысячные доходы. Он твердо верил, что все низшие расы созданы для того, чтобы быть рабами в таких имениях. А чтобы приблизить радужное будущее, Густ, не стесняясь, готовился к нему сегодня: немецкие преступники, зеленые, судьба которых находилась в его руках, ежемесячно приносили оберштурмфюреру солидную дань. Его молодая жена черноволосая Матильда, чистокровная арийка, наследница обедневших баронов фон Рабфальциг, весьма подходила для роли хозяйки будущего обширного владения. К тому же Матильда считалась красивой женщиной, а двадцатисемилетний оберштурмфюрер Густ, отличавшийся утонченной жестокостью, не был равнодушен к красоте. Не скрывая досады, Густ поднялся в дом. Хозяйка виллы фрау Шуберт встретила его в передней. Узнав, что фрау Густ не приехала, она шумно затараторила, сильно картавя: — Уж не случилось ли что? Ночью она, конечно, не приедет. Такую молоденькую бедняжечку могли не пустить и родители. Ах, как жаль, как жаль… Густ посмотрел на редкие, пожелтевшие букли фрау Шуберт, на ее дряблые обвисшие щеки и молча прошел в кухню, откуда его окликнул хозяин дома. Макс Шуберт, толстый, лысый, в стеганом малиновом халате, стоял у кухонного стола. Одной рукой он крутил ручку мясорубки, другой подкладывал в нее небольшие куски свежей телятины. Стоя к Эриху спиной, он сказал, не поворачивая головы: — Не волнуйся, твоя половина еще успеет тебе надоесть, — и, изменив тон, вполголоса произнес: — Моя дура живет со мной двадцать лет, а все еще не понимает меня, — Шуберт вздохнул: — Да что говорить! Полжизни носит знатную фамилию Шубертов, а не приспособлена к нормальной жизни. — В голосе его звучала злость. — Мои коты и кошечки не могут употреблять мясо, если оно прокручено на мясорубке только один раз. А эта дура не может приглядеть за прислугой и всегда обманывает меня, уверяя, что мясо прокручено дважды. — Тебя сам черт не обманет, не только я! — раздался из передней голос фрау Шуберт. Густ не стал слушать начинающийся дуэт супругов. Он прошел в переднюю, оттуда в узкий коридор и, наконец, попал в изолированную уютную трехкомнатную квартиру. Прежде чем открыть дверь, Густ брезгливо отшвырнул огромного дымчатого кота. Эти отвратительные твари бродят по роскошно убранным комнатам дома, как хозяева. Они играют, грызутся, наполняют дом мяуканьем и требуют на обед лучшие блюда… Привязанность Шуберта к кошкам была безгранична. Они влезали к нему ночью под одеяло — причина, по которой фрау Шуберт давно отказалась спать на кровати мужа. Кошки прохаживались перед ним по столу, пока он обедал, выгибая спины и расправляя хвосты над тарелками. Войдя в свою квартиру, Густ включил свет и сразу же увидел на широкой голубой тахте белую жирную кошку. Она зажмурилась от яркого света и настороженно взглянула на вошедшего. Угадав намерения Густа, любимица хозяина Альба вскочила, собираясь, как обычно, спрятаться под тахту. Но Густ успел схватить кошку за жирную шею и с силой вышвырнул за окно. Молодой лагерфюрер прошелся по комнатам. В нем клокотала злость. В спальне накрыт небольшой стол на два человека: сардины, заливной поросенок, шоколад и фрукты. На подносе бутылки с ликером, коньяком. В ведре со льдом шампанское. Сегодня, черт возьми, он собирался провести вечер со своей молодой женой, а на завтра в доме Шуберта назначен банкет в честь ее приезда. Густ подошел к столу. Налил коньяку. Выпил. Еще налил. Подцепил вилкой сардину. А кто, собственно, запретит ему провести весело вечер? Он уселся и плотно поужинал. Допил бутылку коньяку и, шатаясь, подошел к телефону. Почему бы ему сегодня не развлечься? Он снял телефонную трубку и вызвал фельдфебеля Фкшера. — Карину… Ко мне… Только там не застревай. Живо! Через полчаса венецианку Карину Джованандо, одну из обитательниц публичного дома, доставили к Густу. Публичный дом в лагере был открыт специально для эсэсовцев. Отличившимся зеленым иногда давались талоны для входа в это заведение. Туда было отобрано более сотни красивых молодых женщин из женского лагеря. Бессильные, сломленные, они являлись безответными жертвами нацистов. Полупьяный Густ встретил Карину жадным пронизывающим взглядом. Семнадцатилетней девушкой Карина закончила хореографическую школу и дебютировала в венецианском театре, когда ее отца, антифашиста Джозефа Джованандо, схватили чернорубашечники. Его повесили, а семью бросили в концлагерь. Тонкая, изящная венецианка, с большими черными глазами, чем-то напоминала Густу его жену. Густ перехватил голодный взгляд невольницы, устремленный на яства. Не поднимаясь из-за стола, бросил: — Подойди! Стройная фигура и сильные точеные ноги балерины едва обрисовывались под грубым арестантским платьем. Густ наполнил бокал: — Пей. Он поднес бокал к ее выпуклым губам: — Пей… живо! Захлебываясь, морщась, Карина пила один бокал за другим. Когда глаза девушки затуманились, а ноги стали подкашиваться, Густ короткими нервными движениями раздел ее, не оставив на теле даже тесемки. Приказав не двигаться с места, сел, откинувшись в кресло. Несколько минут, не отрывая взгляда от обнаженного тела балерины, затягивался сигарой. — Танцуй! Карина очнулась от равнодушного оцепенения. Не все ли равно перед кем танцевать? Перед этим молодым развращенным эсэсовцем или перед наглыми и еще более развращенными слугами фашистов? Она танцевала. Желтый свет торшера выхватывал из полутьмы очертания гибкого оголенного тела. Она танцевала под визгливые звуки немецкого походного марша, который изрыгал огромный двенадцатиламповый радиоприемник. Танцевала до тех пор, пока Густ не выключил торшер. Тогда наступила бессонная, еще более отвратительная ночь. Перед рассветом Густа разбудил телефонный звонок. Ночь казалась ему и без того короткой. Он швырнул трубку. Но звонок тотчас повторился. — В чем дело? — заорал Густ. Дежурный эсэсовец торопливо сообщал, что прибыла фрау Матильда и что помощник начальника караула сопровождает ее к дому Шуберта. Густ подскочил к кровати и с силой тряхнул спящую. В следующий же момент та была на ногах. — Живо! Собирайся! Он кидал перепуганной девушке ее вещи и сыпал ругательствами. Пока Карина дрожащими пальцами застегивала пуговицы, Густ торопливо вызвал по телефону Фишера. — Продери глаза, сонная свинья. Что? Матильда приехала… Нет, не встречать. Живо ко мне! Ко мне, говорю… Отведешь Карину… После их ухода Густ заметался по комнате, сгребая бутылки и рассовывая по буфету посуду. В коридоре уже слышались шаги. Когда фрау Матильда вошла в комнату, здесь царил полный порядок. Большими красивыми глазами она оглядела комнату, потом перевела взгляд на помятое лицо мужа. Босиком, в парадном галифе, криво натянутом на живот, он выглядел совсем не таким, каким она его себе представляла. От нее не ускользнула растерянность Густа… — Ты рад, что я приехала, дорогой? — Конечно. Но почему ты не предупредила… Глаза Матильды стали круглыми: — Но, Эрих! У нас была бомбежка. Меня не пускала мама. Все-таки я уехала! Опоздала на утренний поезд… И все-таки я здесь! Не переодеваясь, Матильда принялась осматривать комнаты. Что-то ее тревожило… Женский инстинкт всегда начеку. Достаточно малейшего намека, и воображение дополнит все остальное. Пройдя гостиную, Матильда переступила порог спальни. Она увидела две огромные двуспальные кровати, белоснежные простыни, кружева пододеяльников, большие пуховые подушки… Вдруг Матильда вздрогнула: из обеих подушках — вмятины. Она закусила губу и медленно подошла к мужу. В ее взгляде скользнули недоверчивость и подозрение. — Так ты рад моему приезду? Густ молчал. * * * В гостиной на тахте нежилась Альба. Матильда любила животных. Кошка сразу это почувствовала. Она спрыгнула с тахты и потерлась о ногу Матильды. Подсунув под голову подушку, фрау Густ прилегла на тахте. Кошка безмятежно устроилась на животе молодой женщины и, жмурясь, потягивалась под теплой ласкающей ее ладонью. Матильда не заметила, как уснула, и не слышала стука в дверь. В коридоре перед дверью стоял в полной офицерской форме майор СС Макс Шуберт. Он пришел на обед, точнее на кошачий обед. Кормление кошек и котов он не доверял никому. Раскладывая по плошкам мясо, Шуберт заметил отсутствие Альбы. Не найдя ее в своих комнатах, Шуберт решил побеспокоить Густа. Он постучал и, не дождавшись ответа, переступил порог. Картина, увиденная лагерфюрером в гостиной, показалась ему настолько умилительной, что душа его наполнилась восторгом. Вечером, когда в доме собрался «высший свет» эсэсовского городка, Шуберт не отходил от жены своего заместителя. Семеня тонкими ногами, он вертелся вокруг, услужливо выполняя все ее желания, стремясь всячески угодить фрау Матильде. Матильда, в вишневом вечернем туалете из парижского панбархата, с открытой шеей и обнаженными локтями, выглядела эффектно. Ее огромные глаза выражали притворную грусть. Губы, формы круглого цветка, томно улыбались. Она чувствовала на себе взгляды офицеров. Пожалуй, здесь будет не так уж скучно! Изредка Матильда поглядывала на мужа. Молодой, статный и энергичный, он, безусловно, выглядел лучше своих сослуживцев. Но Матильда все еще не могла забыть вмятины на подушках. Кто же был до нее в эту ночь у Эриха? Не меняя выражения лица, она рассматривает дам. Вот фрау Эйзель. Беловолосая, безликая, высокая, с раскачивающимся, будто бесхребетным, станом. Нет, только не она… Далее фрау Ле-Клайре, толстая веснушчатая прусачка. В этой даме нет даже и тени благородства. Следующая фрау Бунгеллер. Она очень молода, у нее прозрачные голубые глаза. Но может ли такая сравниться с нею, с Матильдой? К тому же фрау Бунгеллер совсем недавно стала вдовой и, удрученная горем, не снимает траурного наряда. Ее муж лейтенант Бунгеллер погиб на Восточном фронте, подорвался на мине… Нет, бедной девочке сейчас не до интимных развлечений. Далее следует фрау Вельпнер и фрау Шуберт, женщины, у которых приятные похождения остались только в памяти. Если верить словам фрау Шуберт, жена нового коменданта молода и красива. Однако ее муж жесток не только с подчиненными, но и со своей юной супругой. Он держит ее взаперти, ревниво следя за тем, чтобы молодые офицеры, упаси боже, не вздумали любезничать с ней. Он не пустил ее даже и на этот званый банкет. Матильда вновь обрела внутреннее спокойствие. Возможно, что она ошиблась. Ведь Эрих мог спать на двух подушках. Нужно просто забыть об этом неприятном инциденте. И Матильда милостиво обратила внимание на Макса Шуберта. Видя, с какой нежностью он гладит Альбу, она спросила: — Вы так любите кошечек? Лицо Шуберта расплылось в улыбке: — Их нельзя не любить, дорогая фрау. Эти существа совершенно безвинны. Они добры и ласковы. Они никогда не причинят вам зла. Человек в наше время, дорогая фрау, гораздо хуже животных. Вы еще молоды, но придет время, и вы в этом убедитесь. — Я тоже люблю кошек, — Матильда протянула ладонь к белой пушистой шерсти Альбы. Фрау Шуберт и Густ между тем пригласили гостей к столу. Предвкушая удовольствие, они стали шумно рассаживаться. Матильда сразу отметила обилие всевозможных закусок и напитков. Она не догадывалась, что марочный коньяк, сверкающий в граненых бутылках и притягивающий к себе взгляды мужчин, взят ее мужем из посылки, присланной бывшему бельгийскому министру, замученному в Бухенвальде. Матильда не знала, что прозрачные бутылки новозеландского рома, который в ее семье употреблялся только как лечебное средство, изъяты Густом из объемистой посылки, присланной антифашисту польскому графу его родичами из Австралии, а бутылки шампанского в дубовых резных ведерках со льдом пришли из Франции. Тот, кому они предназначались, был расстрелян. Не знала молодая фрау и о том, что шоколад, наваленный горкой на серебряном блюде, предназначался умирающему от истощения в Малом лагере Бухенвальда голландскому финансисту, что многие закуски, украшавшие стол, изъяты из посылок международного общества Красного Креста. В тот момент, когда офицеры и фрау подняли бокалы, дверь гостиной распахнулась и в комнату, словно ветер, ворвалась сияющая, с огненно-рыжими волосами фрау Эльза. То, что произошло при ее появлении, неприятно поразило Матильду. Мужчины вскочили и, опережая друг друга, уступали ей место. Майор Говен, капитан Эйзель и даже начальник гестапо Ле-Клайре, так томно поглядывавшие на Матильду, теперь толпились около этой рыжей с бесстыдно выпяченными бедрами женщины. Матильда поморщилась. По ее мнению, им не стоило бы воздавать столько внимания другой, когда здесь находится она, Матильда. Фрау Эльза, окинув насмешливым взглядом сидящих за столом, подняла золоченый фужер и бесцеремонно выкрикнула: — За Великую Германию! За молодых и красивых офицеров! Офицеры закричали «Хох!» и потянулись бокалами к поднятой руке, Эльзы. Стараясь перекричать возгласы эсэсовцев, фрау Эльза воскликнула: — Господа, я не вижу около себя Густа! Я хочу выпить с самым молодым и самым красивым офицером Бухенвальда! Оберштурмфюрер Эрих Густ, сидевший рядом с супругой, почувствовал неловкость. — Я требую Густа! Я хочу выпить за вас, Эрих! Золоченый фужер фрау Эльзы и бокал Густа с дрожащим звоном соединились. Офицеры снова закричали «Хох!». Матильда, ревниво следившая за этой сценой, вдруг заметила на пальце жены коменданта массивное золотое кольцо, в которое был вделан черный бриллиант. Сверкающий всеми цветами, черный камень поразил ее воображение. О такой ценности молодая дочь обедневших баронов фон Рабфальциг могла только мечтать. Это подействовало на нее ошеломляюще. Матильда вдруг показалась себе не интересной бедной замухрышкой. И в огромных карих глазах жены старшего лейтенанта появилась настоящая грусть. Когда на первый танец Густ был приглашен Эльзой Кох, Матильда уже держала себя в руках. Повлажневшими глазами она отыскала Макса Шуберта, и тот мгновенно подлетел к ней. Танцевать Матильде не хотелось, и лагерфюрер Шуберт расположился рядом в кресле, чтоб развлекать супругу своего заместителя. Черный бриллиант неприятно поразил еще одного. человека, присутствовавшего на банкете. Этим человеком был майор Адольф Говен. Он заметил хорошо знакомое ему кольцо на пальце фрау Эльзы в ту же секунду, как только она распахнула двери гостиной. Майор прекрасно помнил, что этот черный бриллиант прежде украшал руку Старшего лейтенанта Густа. И теперь главный врач ревниво следил за ритмичными движениями фрау Эльзы, которая, танцуя, чересчур близко прижималась к Густу. От невеселых размышлений Говена отвлек голос захмелевшего старшего врача больницы капитана Эйзеля. — Если мы проиграем войну, то всем нам несдобровать. Я в это твердо верю. А раз так, то надо отправить на тот свет как можно больше евреев и коммунистов. Я их умертвляю с помощью шприца, которым ввожу быстродействующие яды и даже, представьте себе, бензин и керосин. Недавно я вводил карболовую кислоту одному старому жиду, так тот, подлец, успел мне крикнуть: «Всех не уничтожить!» А мне кажется, можно уничтожить всех. Я, например, после этого рационализировал свою работу. Принимаю сразу по три заключенных, и пропускная способность намного увеличилась! Говен вмешался в разговор: — Глупости. Черт возьми, плохо вы знаете фюрера! Недавно я был в Берлине, в управлений охранных отрядов СС, и там узнал приятнейшую новость: заканчивается испытание нового оружия колоссальной мощности. Вы даже и не представляете себе, что это за сила! Двух-трех таких бомб вполне достаточно, чтобы смести с лица земли такой город, как Москва или Лондон. Великая Германия еще покажет себя! *** Майор Адольф Говен увлекся. Эти слова привлекли внимание офицеров, и они столпились вокруг него. — Фюрер уверенно смотрит в будущее. Он утвердил план использования людских ресурсов оккупированных территорий. Гениальный план расширить «жизненное пространство» за счет Франции, Чехословакии, Украины, Польши будет выполнен. Смею вам сообщить, что мы получили секретное указание начать подготовку к массовой стерилизации населения этих территорий. Это даст нам хорошую рабочую силу, которая в течение двадцати-двадцати пяти лет, пока увеличится наша нация, сама по себе исчезнет, не оставляя потомства. А в другом конце гостиной Шуберт и Густ внимательно слушали начальника гестапо. Ле-Клайре шептал: — Наш тюрингский фюрер Заукель начал переправлять свои капиталы в швейцарский банк… Фрау Матильда дотронулась до руки Густа, лежащей у нее на коленях: — Дорогой, мне не совсем понятно, о чем он говорит. Густ улыбнулся наивности жены. Привлек ее к себе. — Я все объясню, только не здесь… Я соскучился… Ощущая на своей талии сильную руку мужа, Матильда улыбалась. В голове ее шумело от выпитого. Фигуры людей расплывались. И все-таки она отыскала взглядом Эльзу Кох. Та сидела у окна, откинув голову на спинку кресла, и глядела в потолок опустошенным взглядом. Матильда прочла в этом взгляде тоску, одиночество, разочарованность. Значит, и у этой бухенвальдской львицы не все так благополучно, как кажется? Могла ли знать фрау Матильда, что вчера, после вечерней проверки, был расстрелян молодой отчаянный уголовник Артур, любовник Эльзы. В ушах Эльзы еще звучали процеженные сквозь зубы слова мужа, нагрянувшего в Бухенвальд так неожиданно: — Этот парень был болтлив… Советую тебе отказаться от своих привычек. Фрау Эльза встряхнула рыжими кудрями, как бы сбрасывая с себя тяжесть воспоминаний. В глазах ее вспыхнул прежний голубой пламень. Она устремилась к столу. Схватила бокал, наполненный коньяком. — Господа! За Германию! За фюрера! Пустой бокал со звоном разбился о паркет. Этого было достаточно, чтобы встряхнуть осовевших офицеров и вновь привлечь внимание к себе. Эсэсовцы с криками «Хайль!» стали опустошать бутылки. На пол полетели опорожненные бокалы. И среди пьяного гвалта, выкриков, звона выделялся зовущий, властный голос фрау Эльзы. Притихшая и ошеломленная Матильда в ужасе отпрянула, когда увидела фрау Эльзу, в диком порыве взлетевшую на стол. Фрау Шуберт ахнула: ее любимое фарфоровое блюдо хрустнуло под зеленой туфлей осатаневшей женщины. — За Великую Германию! Лицо Эльзы горело. Казалось, что и на голове ее, вместо волос, пылает костер. Залпом опорожнив бокал, она запела: Германия, Германия превыше всего… Пьяные эсэсовцы схватились за руки, образовав вокруг стола кольцо. В открытые окна несся дикий рев: Германия, Германия превыше всего… Матильде никогда не приходилось бывать на эсэсовских попойках. Хруст стекла под сапогами, расстегнутые обвисшие мундиры, пьяные вытаращенные глаза… Вдруг в дверях в сопровождении конвоя появился комендант Бухенвальда штандартенфюрер Пистер. — Прекратить! — заорал он. Голос коменданта потонул в пьяном реве. На него не обращали внимания. Побледневший Пистер выхватил пистолет. В комнате грохнули выстрелы. Ошалевшие офицеры застыли. Кривя губы, уничтожающе оглядывая собравшихся, штандартенфюрер выругался: — Сволочи! Пируете! На севере Франции высадили десант… Открылся второй фронт. *** *** *** *** *** *** ***... На ринге в Бухенвальде... Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 002 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 003 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 004 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 005 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 006 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 007 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 008 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 009 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 010 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 011 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 012 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 013 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 014 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 015 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 016 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 017 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 018 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 019 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 020 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 021 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 022 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 023 *** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 024 *** *** *** *** ПОДЕЛИТЬСЯ
*** *** Подполье Краснодара. Пётр Игнатов. Книга. Часть первая *** Фотографии в альбоме «Пётр Игнатов Подполье Краснодара»,
*** Война инженера Игнатова (партизаны Кубани) Подполье Краснодара. Пётр Игнатов. Подполье Краснодара. Пётр Игнатов. Книга. Часть вторая *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** ...Все вздрогнули невольно, переглянулись с недоумением, пока кто-то не поднял голову вверх и не увидел "раму"… Видать, она и скинула небольшую бомбочку ради озорства. — Ну вот, прилетела гадина, теперича жди бомбовозов, — в сердцах вырвалось у папаши. И у всех засосало под ложечкой… По дороге на фронт бомбили их эшелон три раза, и хотя потерь было немного, страху натерпелись. И сейчас страшно сделалось, потому как ежели налетит штук пять, они от этой деревни ничего не оставят, да и от них тоже. Тогда фрицы заберут деревню обратно с легкостью. С тоской уставились ребята в небо, где кружила рама, выглядывая, что они здесь, в этой занятой деревеньке делают. А что они делали? Связисты протянули связь в избу, которую заняли ротный и политрук, пулеметчики, появившиеся недавно, выбирали позиции на краю деревни, остальные бойцы тоже искали какую-нибудь лежку поудобнее да поукрытистей. Кто бродил по деревне, кто шарил по избам и блиндажам, а кто просто дремал с устатку, привалившись куда придется. Костик тоскливо глядел на кружившуюся в небе раму и сожалел... Читать далее ...
*** *** Искупить кровью. Кондратьев Вячеслав Леонидович. 01 *** Вячеслав Леонидович Кондратьев. ОТПУСК ПО РАНЕНИЮ. Повесть. 001 *** Дорога в Бородухино. Повесть. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 002 *** Селижаровский тракт. 01. Повесть. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 003 *** Женька. Рассказ. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 006 *** *** Вячеслав Кондратьев. ... Стихи... *** Правда Вячеслава Кондратьева *** На станции Свободный. Рассказ. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 001 Селижаровский тракт. 001. Повесть. Кондратьев Вячеслав *** Сашка. 001. Повесть.Вячеслав Кондратьев *** Страницы книги. Сашка. Повесть. Вячеслав Кондратьев. 001 *** *** *** Поездка в Демяхи. Повесть. Вячеслав Кондратьев. Книга "Сашка". *** ПОЕЗДКА В ДЕМЯХИ. Повесть. Вячеслав Кондратьев. ... 01 *** *** Окопная правда
Вячеслав Кондратьев и его «ржевская» проза
На склоне дней больной, одинокий Джонатан Свифт писал с печалью: «Потеря друзей – это тот налог, которым облагаются долгожители».
... Ещё читать ... » *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |