Главная » 2019 » Октябрь » 11 » Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 011
16:08
Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 011

***

***

Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов  017

***

Глава семнадцатая
Откровенно говоря, Андрей был немного разочарован. От встречи с представителями подпольного центра он ждал большего. Он хотел настоящей борьбы, сложных заданий. А ему предложили состязаться в боксе с зелеными. Особого проку в этом Бурзенко не видел. Ну, хорошо, он будет биться на «состязаниях», приложив все силы и знания к тому, чтобы побеждать. А дальше что? Разве это дело для подпольщика?..

В то же время Андрей видел, что о нем, именно о нем, постоянно заботятся товарищи. Его перевели на еще более легкую работу: он стал штубенистом — постоянным дневальным в бараке. В его обязанности входило совсем немногое: следить за чистотой и порядком в блоке. Утром уйдут товарищи на работу, он подметет и протрет пол шваброй, вымоет обеденные столы, надраит до блеска бачки для супа и кипятка, а затем может отдыхать. Такие условия позволяли Бурзенко сберегать силы и тренироваться, хотя последнее было нелегко делать в полуголодном состоянии. Он быстро утомлялся. Переутомление при плохом питании могло привести, как говорят спортсмены, к перетренировке, а она выводит из строя. Поэтому Андрей после каждого занятия мылся теплой водой и ложился вздремнуть на час-полтора. Сон восстанавливал силы. Но организм требовал также хорошего питания. Андрею ежедневно доставали лишнюю пайку хлеба, добавочную чашку брюквенной похлебки, но чувство голода по-прежнему оставалось постоянным спутником боксера.

Шел сентябрь. Осень в Германии была солнечная, теплая. По небу плыли редкие облака, в воздухе носились паутинки. И за колючей проволокой концлагеря дыхание осени чувствовалось особенно остро. Трава, кое-где выступавшая сквозь камни и асфальт, поблекла. В темно-зеленых кронах буковых деревьев, которые гордо стояли на оскверненной земле, запрокинув кудрявые головы к небу, виднелись блеклые желтые листья. Они появились, как иногда появляется седина у людей, — неожиданно, за одну ночь. Казалось, что ужасы концлагеря коснулись и деревьев.

Андрей Бурзенко часто любовался величественными лесными богатырями — буками и вязами, напоминавшими ему юг, родную Среднюю Азию. Там, дома, он любил в знойные дни отдыхать под тенью широколистых чинар и карагачей. Как давно это было!

Одно дерево — старый кряжистый дуб — пользовалось особым уважением заключенных. Под ним сотню лет назад любил отдыхать великий поэт Гёте. Узники, особенно немцы, с грустью показывая дуб новичкам, рассказывали связанные с ним предания и легенды. Согласно одной из них, Гёте сказал герцогу Карлу Августу: «Германия будет жить до тех пор, пока будет жить этот дуб!» А эсэсовцы чтили исторический дуб по-своему: они всегда устраивали под ним массовые экзекуции и казни. Это место и выбрали уголовники для боксерских состязаний.

За три дня до их начала Батыр Каримов сказал Андрею:

— Сегодня тебя вызовет к себе староста. Товарищи тебе подарок приготовили, — и ушел со своей группой на работу.

Подпольный центр устроил Каримова на военный завод «Густлов-верке», который находился рядом с концлагерем. Андрей искренне завидовал земляку. Там, на военном заводе, советские пленные, рискуя жизнью, портят станки, выводят из строя ценное оборудование. Там, на заводе, люди борются. Там фронт. Каримов рассказывал, что в последний месяц поток брака вырос на много процентов. Эсэсовцы выбились из сил, но найти причины этого не могут. А заключенные-специалисты утверждают, что виной «низкое качество стали».

Андрей мыл шваброй пол, когда его окрикнул староста барака:

— Андрэ, зайди ко мне.

В каморке Альфреда Бунцоля сидел Костя Сапрыкин. Тот самый Костя-моряк, который еще в вагоне эшелона готовился к побегу.

— Костя! — Бурзенко порывисто шагнул к другу,

— Андрюха! Братишка!

Они обнялись, расцеловались.

— А ты ничего, — пошутил Андрей, хлопая Костю по его крутым плечам, — крепок. Только вот седины много.

— Фрицы покрасили, на всю жизнь, — отшутился Костя и сразу перешел к делу: — Андрюха, получай. По распоряжению центра выдаю тебе из нашего неприкосновенного запаса миску сливочного масла.

— Сливочного масла? — переспросил Андрей, не веря своим ушам.

— Самого первосортного, — Костя взял со стола алюминиевую миску и снял с нее крышку. — Вот оно. Позаимствовали у эсэсовцев без отдачи. Только ты сразу не набрасывайся — живот заболит.

— А зачем оно мне? — облизывая губы, спросил Андрей. — Есть более нуждающиеся.

— Вот что, братишка, — Костя положил руку ему на плечо. — Приказы не обсуждают, а выполняют. Знаешь, — продолжал он, — как бы я хотел быть на твоем месте. Как бы я хотел зеленых публично, чтоб все видели, по морде, по жирной морде!

Костя, подвинув свою табуретку ближе к Андрею, стал рассказывать о себе. Сразу же после прибытия в Бухенвальд он попал в особую рабочую команду, которая обслуживала крематорий и знаменитый бухенвальдский «хитрый домик». Жила команда прямо на территории крематория. Периодически она поголовно истреблялась, и на ее место набиралась новая.

Андрей узнал, что в крематории не только сжигают трупы. Одновременно он служит местом расправы. Ежедневно вечером к воротам крематория подъезжала крытая машина. Обреченных высаживали и вели к небольшой калитке. Едва человек переступал порог, как под ним открывался люк, и он падал в подвал. Крики и вопли заглушал рев мощных вентиляторов. Внизу узника ждал палач или его помощник бандит Вилли. Они били жертву по голове специальными молотками из дубового дерева. Обреченный терял сознание. Его подносили к стене и вешали на крюк. В стенах подвала было сорок восемь крюков. Тела висели по нескольку дней. Потом приходили уборщики из особой команды, в которой был и Костя, снимали трупы, грузили на лифт и поднимали к печам. Шесть печей за час сжигали восемнадцать трупов; в сутки — более четырехсот… Там же, в подвале, имелась специальная газовая камера. Но в ней Костя не был и устройства ее не знает.

А наверху, у печей, орудовали зеленые. Они старательно просеивали золу. Эсэсовцы подозревали, что их жертвы в последний момент глотали драгоценности…

Андрей молча слушал Костю, и его кулаки гневно сжимались.

— Привезли однажды английских летчиков — я их сразу узнал по форме. Рослые ребята, как на подбор, — что наши черноморцы. Я на них через окошко смотрел. Построили бедняг во дворе крематория. Эсэсовцы, значит, как положено, вокруг с автоматами. Сердце у меня защемило от жалости. Через час-другой придется грузить их в лифт. А как помочь? Как сказать англичанам, что они последние минуты живут, воздухом дышат. Смотрю, эсэсовцы сбились в кучку, пошептались меж собой, и двое ушли. Возвратились они скоро с посылками, которые для заключенных «Красный Крест» присылает. И что ты думаешь? Охранники оставили одного эсэсовца караулить, а сами сложили автоматы на земле и пошли делить посылки: кому шоколад, кому консервы. У меня от радости все внутри полыхнуло: ну, думаю, сейчас начнется! Оружие рядом. И лежит оно ближе к летчикам, чем к охранникам. Я про себя решил: возьмутся англичане за оружие — первым к ним на выручку брошусь! Но проходит минута, вторая, стоят они и все меж собой по-своему разговаривают. «Хватайте, братишки, — хотелось крикнуть им, — хватайте автоматы! Умирать, так с музыкой!» Нет, стоят. Подозвал я одного политического, из нашей команды уборщиков. Фишем зовут. А Фиш мне говорит: «Конечно, они знают, что их ожидает. Я сам слышал, как начальник конвоя сказал, что он их привез прямо из веймарского гестапо, где им приговор о смертной казни зачитали». Я опять к окошку. Стоят, бедняги! Сосчитал — тридцать шесть парней. Двое не в английской форме, вроде американская, брюки с напуском. Тридцать шесть здоровых, сильных и автоматы рядом! Видят же, куда их загнали, не слепые. И труба дымит, и трупы кругом, на тележках и так, штабелями сложены, и запах… Чему их там только в армии учили!? — Костя выругался.

— А потом?

— Что потом? Как телков на бойне…

Из особой команды крематория Сапрыкину удалось бежать. Он познакомился с одним поляком, который ежедневно привозил трупы умерших из Малого лагеря. Костя узнал, что поляк крестьянствовал под Львовом, в Бухенвальд попал за то, что зарезал свою свинью без разрешения местной управы. По просьбе Кости он принес ему полосатый костюм и номер одного умершего русского. Этот костюм моряк несколько дней носил под своей форменной курткой — ждал удобного случая. И ему удалось проскочить в рабочую команду Малого лагеря. Под чужим номером он живет и сейчас.

— Оттуда, из Малого лагеря, меня товарищи, политические, переправили в госпиталь. А там столкнулся с Пельцером. Ты помнишь его? Песни пел в вагоне. Он там фигура! Выручал меня он в госпитале, подкормил. — Костя, хотя и знал, что старик был знаком с морем только по пляжу, с восторгом называл Пельцера «черноморцем», «братишкой», «морской душой». Это была высшая похвала в устах севастопольца.

— Из госпиталя свои перевели на кухню, в камбуз. Правда не в качестве кока, а так, подсобным рабочим, кочегаром; Это мне ближе. Не раз кочегарил, — закончил Костя.

Андрей слушал моряка, а сам думал о летчиках. Неужели все так и было? Не хотелось верить. Андрей мысленно представил себя на их месте. Нет, он никогда бы не упустил такого момента. Никогда. Уж он-то знает, что надо делать с оружием, когда оно рядом лежит!

— А вчера к нам в кочегарку немка заглянула, жена коменданта, — снова заговорил Сапрыкин. В офицерской форме, в сапогах. В руке хлыст. Осмотрелась, приказала что-то по-своему охраннику. Тот к нам: «Фрау Эльза говорит — жарко у печки, надо рубашки снимать». Пришлось скинуть робу, — моряк замолчал, потом встал и заторопился:

— Засиделся я у тебя. Еще искать будут…

Костя на прощанье по-медвежьи обхватил Андрея и попытался оторвать его от пола. Но как он ни пыжился, поднять боксера не смог.

— Силен, братишка, силен!..

Андрей напружинил мышцы и легко поднял Костю над головой.

— Вот так надо…

— Пусти. Задушишь…

Бурзенко осторожно поставил Костю на пол.Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов  018

Глава восемнадцатая
В субботу, как обычно, Карл Кох в сопровождении помощника лагерфюрера Эриха Густа на штабной машине медленно объезжал всю территорию концлагеря, останавливаясь чуть ли не у каждого барака. Штандартенфюрер был не в духе. Последние известия с Восточного фронта омрачали его: еще один город отдали большевикам…

От придирчивого взгляда коменданта не ускользала ни одна мелочь. Он проверял чистоту унитазов, заглядывал под нары, тыкал пальцем в оконные стекла, скоблил ногтем по обеденным столам. В сорок пятом блоке ему показалось, что пол недостаточно выскоблен. Кох влепил пощечину застывшему старосте блока, а санитару велел всыпать двадцать пять палочных ударов.

У дверей двадцатого барака несколько немецких заключенных — уборщиков лагеря — сооружали из обломка доски небольшую скамейку, чтобы в редкие минуты отдыха не сидеть на сырой земле.

Кох притормозил машину. Узники, оторопев, вытянулись по швам.

— Кто разрешил?

Подбежавший лагершюце отрапортовал:

— Староста лагеря, герр Полковник!

— Убрать.

— Яволь! — рявкнул полицейский и побежал выполнять распоряжение.

Кох поехал дальше. Он объезжал каждую улицу Большого лагеря, заходил во все бараки, побывал в мастерских, прачечной, кузне, бане, осмотрел подсобное хозяйство.

На отдаленной поляне за Малым лагерем комендант остановил машину.

Группа уголовников под руководством Трумпфа вкапывала в землю толстые сосновые колья и между ними натягивала веревку.

— Что это?

— Ринг, герр полковник, — торопливо объяснил помощник лагерфюрера. — Здесь в свободные часы немецкие криминальные заключенные будут бить русских политических.

Штандартенфюрер вылез из машины. Густ поспешил за ним.

Кох подошел к самодельному рингу, потрогал веревки. Усмехнулся. Фраза Густа «Бить русских политических» ему явно понравилась. Он скользнул взглядом по рослым уголовникам, по их мощным бицепсам. Повернулся и молча зашагал к штабному «оппелю».

Трумпф вопросительно посмотрел на Густа. Тот махнул рукой:

— Продолжай.

* * *
Сегодня весь лагерь взбудоражен и гудит, как растревоженный улей. Рано утром с быстротою молнии все русские бараки облетела весть — немцы на Восточном фронте потерпели еще одно поражение! Разгромив фашистские танковые полчища в районе Курской дуги, Советская Армия перешла в новое наступление!

Андрей эту новость узнал еще ночью. Перед самым рассветом его растолкал Батыр. Он с вечера куда-то ушел и, вернувшись, разбудил земляка.

— Андрей, — зашептал он по-узбекски. — Наши наступают! Взяли Орел! Проснись, наши наступают!

Андрей недоверчиво посмотрел на Каримова:

— Это ты перед боем меня ободряешь.

— Приемник не врет, — вспыхнул Батыр и сразу осекся. Потом быстро зашептал: — Это военная тайна. Но тебе доверяю. Ночью, наконец, собрали приемник. Понимаешь, наш радиоприемник! Мы слушали Москву, слушали сообщение Советского информбюро.

Андрей обнял Каримова:

— Это правда?

— Клянусь Ферганой!

Бурзенко вскочил на ноги и хотел от радости закричать на весь барак — пусть каждый знает о нашей победе! Но Батыр успел шершавой ладонью закрыть рот товарища.

— Джины, сатана, ляжь! У каждой стены есть уши предателя.

С утра, сразу же после завтрака, к Андрею приходили друзья, и каждый по-своему стремился подбодрить и вдохновить его. Гарри Миттильдорп принес новые брезентовые тапочки:

— Подарок тебе от всех ребят из сапожной мастерской.

Костя Сапрыкин забежал на минутку и, чтобы никто не увидел, вытащил из-за пазухи выглаженные белые трусы:

— Почти новые. Выменяли за три пайки хлеба. А перед самым состязанием неожиданно появился лагерный полицейский и объявил:

— Номер сорок тысяч девятьсот двадцать два вызывается в ревир.

Товарищи переглянулись. Провал? Предательство?

— Надо идти, — Андрей встал и направился к выходу.

Следом за ним двинулась группа советских военнопленных.

В ревире Андрея проводили в кабинет Соколовского. Пельцер, дружески подмигнув, вышел из кабинета и остался караулить возле дверей.

— Да вы садитесь, садитесь. — Соколовский придвинул табуретку. — Сюда, к столу.

Бурзенко сел на край табуретки.

Соколовский открыл шкаф, вытащил из-за различных склянок с лекарствами небольшую бутылочку и вылил из нее в стакан какую-то прозрачную жидкость.

— Нате, выпейте, — сказал он, — это даст вам силу.

Андрей, встав, старался говорить как можно мягче:

— Простите, доктор, но я не употребляю допингов. Мне возбудитель не нужен.

— Это не возбудитель, нет, нет! — Соколовский замотал головой. — Это сахар. Самый настоящий сахар. Сто граммов сахара и столько же воды.

— Сахар?! — удивился Андрей. Как давно он не произносил это слово! Он, кажется, забыл, как оно звучит.

— Да, сахар, — в карих глазах Соколовского светились доброта и забота. — Мой немецкий коллега вчера выменял у охранников на мой портсигар. Пейте! Мы желаем вам только победы.

Андрею вспомнилось, как дома, в Ташкенте, перед каждым боем он выпивал стакан прохладного ароматного виноградного сока.

Бурзенко взял стакан. Жидкость была теплой, густой. Осторожно, боясь пролить хотя бы каплю, он перелил в бутылочку содержимое стакана, оставив на дне несколько капель.

— Что вы делаете?

— Доктор, я смогу драться и без сахара. А здесь есть люди, которым один глоток глюкозы возвратит жизнь. Отдайте им.

Потом, налив в стакан из графина воды и поболтав ее, выпил. Вода показалась необыкновенно сладкой.                                                                                                   ***                                                               ***Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов  019

Глава девятнадцатая
Воскресный день, которого с нетерпением ожидали уголовники, выдался на редкость теплым, солнечным. К назначенному часу в дальнем конце лагеря, возле группы буковых деревьев и великана дуба, стали собираться обитатели Бухенвальда.

В первых рядах вокруг импровизированного ринга прямо на земле уселись зеленые. Они чувствовали себя хозяевами положения. Сегодня они перед тысячами узников, так сказать публично, покажут, что такое высшая, арийская, раса. Сила есть сила. И нация, обладающая этой сверхсилой, призвана править миром. А тот, кто не согнется перед ней, будет сломлен.

А тысячи советских военнопленных и узников других национальностей пришли сюда, чтобы увидеть неизвестного русского смельчака, решившегося выйти на поединок с уголовниками, на поединок со своей смертью.

На самодельном ринге хлопотал судья — политзаключенный француз Шарль Рамсель, один из старожилов Бухенвальда. В молодости он несколько лет боксировал на профессиональных рингах и выступал в качестве судьи.

Первым на ринг вышел Жорж, появление которого зеленые встретили оглушительными аплодисментами. Уголовники его побаивались и уважали за силу. Он был их кумиром. Они утверждали, что Жорж был чемпионом Германии.

Жорж, рисуясь, прошел через весь ринг к своему углу. Он не сел на табуретку, услужливо подставленную секундантом, и, подняв руку, раскланялся перед публикой. Боксер-профессионал оказался в своей стихии. Им нельзя было не любоваться. Широкоплечий, стройный, молодой. Под нежной атласно-белой кожей буграми перекатываются послушные мышцы. Каждая из них таит в себе запас взрывной энергии. Глядя на его холеную тренированную фигуру, тысячи заключенных лишний раз убеждались в том, что Жорж и ему подобные не прогадали, выбрав Бухенвальд вместо Восточного фронта.

Жорж искренне верил в фашистскую теорию сверхлюдей, считал себя чистокровным арийцем, рожденным для повелевания над представителями низшей расы. Он был на хорошем счету у эсэсовцев и добросовестно служил им своими тяжелыми кулаками.

В Бухенвальд он попал почти добровольно, не захотев ехать на фронт Однако в трусости упрекнуть его не мог никто, ибо Жорж не боялся смерти. Причины дезертирства были более глубокие. Спортсмен, как это ни парадоксально, боялся не гибели, а увечия, ранения. И не без основания. Что ожидало после войны однорукого боксера или безногого бегуна? Жорж думал всю ночь и к утру решил, что за колючей проволокой он сумеет сохранить и руки и здоровье. Придя к такому выводу, Жорж, по его выражению, «наломал дров». В одном из нацистских комитетов он набросился на своего руководителя, крупного фашистского спортивного деятеля, и избил его. Но, давая волю кулакам, боксер перестарался. Пострадавший поднял большой шум. Жоржа судили. Вместо ожидаемого легкого наказания, ему «пришили», как он говорил, «политику» и отправили на пожизненное заключение в Бухенвальд. Но, несмотря на такой суровый приговор, Жорж лелеял надежду на амнистию после победы Гитлера в воине.

Жорж появился на ринге в черных шелковых трусах с широким светлым резиновым поясом. Трусы украшала эмблема: черная фашистская свастика, вписанная в белый круг. На ногах Жоржа были белые кожаные боксерки. В этом наряде он выступал на многих знаменитых матчах.

Андрей вышел на ринг, грустно размышляя. Три года назад, до войны, он страстно мечтал попасть в сборную команду боксеров Советского Союза и выступить в международных соревнованиях. Кажется, его мечта сбылась. Но разве о таком международном матче он мечтал?

Появление Бурзенко зеленые встретили холодно. Но задние ряды, где разместились политические, дружно аплодировали, и шум рукоплесканий, нарастая, широкой волной катился к рингу.

У Андрея прежде было не менее красивое и тренированное тело, чем у Жоржа. Он и сейчас широкоплеч и строен, но на могучей груди четко обозначились ряды ребер. Под тонкой загорелой кожей просвечивались косые полосы мышц — сухих, плотных и настолько рельефных, что по ним хоть изучай анатомию человека. Худоба и истощение, казалось, делали Андрея и ниже ростом и слабее. Кто-то из зеленых выкрикнул:

— Жорж, бей осторожней, а то скелет развалится!

— Го-го-го! Ха-ха-ха! — прокатилось над первыми рядами.

Андрей взглянул на своего противника, на массивные кисти его рук, тщательно забинтованные эластичным бинтом и ахнул: «Эх, голова садовая, был в больнице, а бинты попросить забыл… Как же теперь?»

Из задних рядов настойчиво протискивался к рингу Костя Сапрыкин.

На него шумели, цыкали, но он упрямо лез.

— Пропустите, пропустите…

Едва Жорж вышел на ринг, Сапрыкин подметил на его руках бинты. А своему подопечному он их не достал. Костя моментально сбегал в больницу.

Видя, что к рингу все равно не пробраться, Костя протянул банты впереди сидящим:

— Передай русскому боксеру!

Бинты поплыли над головами. Вскоре их вручили секунданту Андре — Гарри Миттильдорпу. Он начал быстро бинтовать кисти рук товарища. Бурзенко с благодарностью кивнул ему головой.

Судья Шарль Рамсель старался соблюсти весь этикет международных соревнований. В центре ринга он расстелил белое полотенце и на него положил две пары боксерских перчаток. Потом подозвал к себе секундантов и, подбросив монету, разыграл право выбора перчаток. Оно досталось секунданту Жоржа. Тот долго ощупывал перчатки, мял их и, наконец, взял одну пару. Вторую подал Гарри.

Рамсель тщательно проверил шнуровку перчаток, следя, чтобы шнурки были завязаны у большого пальца — так требуют правила. Потом обратился к секунданту Жоржа:

— Боксер готов?

— Боксер готов, — ответил секундант.

— Первый раунд! — торжественно объявил Шарль и сразу же раздался удар «гонга», которым служил кусок железа, висевший на одном из кольев. Возле него сидел секундометрист с песочными часами, взятыми из эсэсовской амбулатории.

Жорж, вобрав голову в плечи, ринулся вперед, как таран. В маленьких глазах его сверкали огоньки. Он жаждал боя, хотел скорее отплатить этому русскому, осмелившемуся выйти с ним на поединок. Жорж обещал своим дружкам показать «настоящий класс бокса».

И он его показал. Бойцы сошлись на середине ринга. Едва они сблизились, Жорж сразу, без подготовки, без разведки, обрушил на Андрея целую серию атак. Это были не беспорядочные атаки новичка, не нападение потерявшего самообладание спортсмена. Нет, Жорж пустил в ход сложный каскад продуманных и отработанных многолетними тренировками комбинаций, каждая из которых включала в себя серию из пяти-шести разнообразных ударов. Перчатки, словно черные молнии, замелькали в воздухе.

                   Читать              дальше             ...            

***

***

***

***

***

***

***... На ринге в Бухенвальде... Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов

***            Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 002 

***                   Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 003 

***    Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 004

***                 Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 005

***           Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 006 

***                              Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 007

***   Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 008

***           Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 009 

***                  Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 010 

***             Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 011 

***                  Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 012  

***     Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 013 

***          Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 014 

***             Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 015

***                Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 016

***   Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 017 

***      Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 018

***        Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 019

***              Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 020

***                Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 021 

***                   Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 022

***                        Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 023 

***   Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 024 

***

***

*** 

***                ПОДЕЛИТЬСЯ

 

***

***

Подполье Краснодара. Пётр Игнатов. Книга. Часть первая

***           Фотографии в альбоме «Пётр Игнатов Подполье Краснодара», 
Пётр Игнатов Подполье Краснодара (1).jpg

***

 

Пётр Игнатов Подполье Краснодара (140).jpg

Пётр Игнатов Подполье Краснодара (141).jpg

Пётр Игнатов Подполье Краснодара (142).jpg

Пётр Игнатов Подполье Краснодара (143).jpg

            ***

 

***                  Война инженера Игнатова (партизаны Кубани)                                                                            Подполье Краснодара. Пётр Игнатов.                                                                                              Подполье Краснодара. Пётр Игнатов. Книга. Часть вторая

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

 ...Все вздрогнули невольно, переглянулись с недоумением, пока кто-то не поднял голову вверх и не увидел "раму"… Видать, она и скинула небольшую бомбочку ради озорства.

— Ну вот, прилетела гадина, теперича жди бомбовозов, — в сердцах вырвалось у папаши.

И у всех засосало под ложечкой… По дороге на фронт бомбили их эшелон три раза, и хотя потерь было немного, страху натерпелись. И сейчас страшно сделалось, потому как ежели налетит штук пять, они от этой деревни ничего не оставят, да и от них тоже. Тогда фрицы заберут деревню обратно с легкостью.

С тоской уставились ребята в небо, где кружила рама, выглядывая, что они здесь, в этой занятой деревеньке делают. А что они делали? Связисты протянули связь в избу, которую заняли ротный и политрук, пулеметчики, появившиеся недавно, выбирали позиции на краю деревни, остальные бойцы тоже искали какую-нибудь лежку поудобнее да поукрытистей. Кто бродил по деревне, кто шарил по избам и блиндажам, а кто просто дремал с устатку, привалившись куда придется.

Костик тоскливо глядел на кружившуюся в небе раму и сожалел...                                            Читать  далее ...   

***

***      Искупить кровью. Кондратьев Вячеслав Леонидович. 01          

***        Вячеслав Леонидович Кондратьев. ОТПУСК ПО РАНЕНИЮ. Повесть. 001                                                                             

***  Дорога в Бородухино. Повесть. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 002  

***    Селижаровский тракт. 01. Повесть. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 003  

***      Женька. Рассказ. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 006

***             

ЧИТАТЬ  книгу "СОРОКОВЫЕ"...

*** 

Вячеслав Кондратьев. ... Стихи... 

***    Правда Вячеслава Кондратьева 

***      На станции Свободный. Рассказ. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 001 

Селижаровский тракт. 001. Повесть. Кондратьев Вячеслав 

***          Сашка. 001. Повесть.Вячеслав Кондратьев 

***    Страницы книги. Сашка. Повесть. Вячеслав Кондратьев. 001 

***

***    

***         Поездка в Демяхи. Повесть. Вячеслав Кондратьев. Книга "Сашка".

***     ПОЕЗДКА В ДЕМЯХИ. Повесть. Вячеслав Кондратьев. ... 01 

***                

***

Окопная правда

 

Вячеслав Кондратьев и его «ржевская» проза

Отпуск по ранению. Театр. 1983 год. Воспоминания театральные 013

 

На склоне дней больной, одинокий Джонатан Свифт писал с печалью: «Потеря друзей – это тот налог, которым облагаются долгожители».

 

...  Ещё читать ... »

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

***

Просмотров: 555 | Добавил: iwanserencky | Теги: Андрей Борзенко, спорт, литература, боксёр, проза, борьба, концлагерь, Георгий Свиридов, за колючей проволокой, Бухенвальд, слово, поединок, бокс, Ринг за колючей проволокой, ринг, Андрей Бурзенко | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: