Главная » » ВТОРАЯ 08

00:28

ВТОРАЯ 08

***

===

За завтраком Селена и Фарим начали обсуждать детали военной операции
под кодовым названием "Штурм бастиона". Виктор быстро заскучал и, допив
свой кофе, удалился в кабинет - писать текст выступления. Нет, он не
собирался потом заучивать этот текст наизусть, но и совсем с экспромтом
вылезать тоже не хотелось.
После двух часов работы он перечитал написанное и с удивлением
обнаружил этакий бодрый манифест на полчаса непрерывного чтения, по
торжественности и изяществу слога не сильно уступающий тому классическому,
что сотворили некогда господа Энгельс и Маркс.
- Да, - произнес Виктор вслух, - эта штука будет посильнее "Фауста"
Гете.
И, весело скомкав листы, забросил их в корзину. Ох, нельзя такие
современные вещи писать по старинке, царапая стилом по бумаге. Вот же
стоит рядом на столе нормальный компьютер - на нем и работай.
Еще через час родился второй - электронный вариант. Нарочито разбитый
на несколько файлов, чеканно-тезисный, с фрагментами живого текста, с
иронией, с любовью к людям и с ненавистью к нелюдям. Этот вариант
понравился автору гораздо больше. Он откинулся в кресле и закурил.

- Ну и когда мы отправляемся?
- Скоро, - сказала Селена, колдуя над картой, разложенной в большой
гостиной на обеденном столе. - Выпить хочешь?
- Сейчас - нет.
- Батюшки! С чего это?
- Хочу иметь полную ясность мозгов в этот вечер. Как мы поедем?
- За нами пришлют вертушку. Фарим вызвал.
- Что за нами пришлют? - не понял Виктор.
- Вертолет. Слушай, одну минутку еще можешь не мешать мне?
Виктор немного понаблюдал, как Селена возит по карте линейку и
записывает что-то в блокнот. Потом вышел на балкон и снова закурил. В саду
пели птицы. "Какая, к черту, война, - подумал он, - зачем?"

Для боевого вертолета последней модели столица оказалась совсем
близким местом. И этой гигантской песочно-бурой стрекозе в знак особого
уважения нашли место прямо на автостоянке перед телецентром.
Беспрепятственно миновав десантников в бронежилетах, они втроем поднялись
на шестой этаж, где Селена с Фаримом оставили Виктора в гримерной, а сами
удалились по делам. Знакомая мирная суета телецентра странным образом
контрастировала с событиями последних дней, и мысли в голове у Виктора
начали путаться. Вдруг ужасно захотелось выпить, а он даже не взял с собой
вопреки обыкновению, вспомнился Тэдди, его уютный ресторанный зал,
Квадрига и Голем в глубоких креслах, подумалось вдруг, что было бы гораздо
лучше устроить его выступление там, в непринужденной привычной,
обстановке, хотя, конечно, не была бы она непринужденной: софиты, камеры,
журналисты, гримеры, а Квадрига бы всем представился, и, пожалуй, его
короткие мистические высказывания произвели бы на публику более сильное
впечатление, чем литературные умствования романиста Банева, а вот Голема
бы точно вообще никто слушать не стал...
- Тишина в студии! - Строгий голос ассистента вырвал Виктора из
тягучего потока сознания, возвращая к реальности.
Вспыхнул полный свет, ведущий - очень молоденький журналист, но с
улыбкой, уже знакомой всему миру, - повернулся к Виктору:
- Господин Банев, мы пригласили вас не только потому, что вы живете
сейчас в _т_о_м _с_а_м_о_м _г_о_р_о_д_е_. На ваших книгах выросло
поколение наших отцов, а в каком-то смысле и наше поколение тоже. Ваше
мнение никогда не было безразлично людям. Что вы думаете сегодня о Лагере
бедуинов?
- Пусть будут бедуины, - сказал Виктор. - Но пусть не будет Лагеря. Я
вообще не люблю слова "лагерь". Не только концентрационный, но и скаутский
лагерь представляется мне тем, что должно уйти в прошлое. Я против войны и
всего военного, даже игр...
Начав говорить, он страшно боялся сказать что-то лишнее, потом это
прошло, и чем ближе к концу, тем сильнее становилось другое чувство: он не
успеет, не успеет сказать главного.
- Помните, Эрнест Хемингуэй мечтал когда-то просто поставить к стенке
всех тех, кто хочет войны, потому что таких на самом деле очень мало и от
них один вред. Но гении тоже ошибаются. И я хочу сказать вам, что никого и
никогда нельзя ставить к стенке. Мы это уже проходили. Не раз и не два. И
мы знаем, что у расстрелянных всегда остаются жены, дети, ученики,
последователи, друзья. И даже если (предположим невозможное) не было у них
ни тех, ни других, ни третьих, ни пятых - никого или всех, кто был, вывели
начисто, под ноль (как научились это делать некоторые выдающиеся
организации нашего века) - все равно у них появятся ученики и
последователи. И даже дети. Просто потому, что они расстрелянные. Они -
мученики, и значит, почти герои. А за героями пойдет народ. И все
повторится: Перевороты, кровь, войны, расстрелы. Обязательно расстрелы.
Око за око, зуб за зуб, расстрел за расстрел.
Кто-то должен остановиться.
Вот почему я намерен подправить старину Хэма. Я мечтаю о том, чтобы
все, кто хочет войны, просто ушли. Давайте сделаем так, чтобы они ушли,
чтобы им стало неинтересно воевать и даже готовиться к войне.
Было бы слишком тривиально утверждать, что мы стоим сегодня на пороге
новой войны. Мы стоим на этом пороге столько, сколько себя помним. Просто
сейчас настало время отойти от порога. Потому что это уже не порог - это
пропасть. Она, конечно, манит, затягивает, но закройте глаза на мгновение
и подумайте, как это естественно и просто - отойти от края пропасти.
Я обращаюсь к тем, кто никогда не воевал и воевать не умеет. Не
совершайте рокового шага, не берите в руки оружие. Вам не на что
рассчитывать, против вас будут профессионалы. Их много. И вас ждет впереди
только смерть.
Я обращаюсь к профессионалам, к вам, испытавшим огонь и ужас
Последней войны. Неужели вы для того прошли через нее и остались живыми,
чтобы начать теперь следующую, неужели она была последней лишь в том
смысле, в каком бывают последними новости в газетах? Да, может быть, вам
снова повезет, и крепкой рукою по локоть в крови вы поднимете очередной
бокал за очередную победу в очередной Последней войне. А может быть...
Подумайте.
Я обращаюсь ко всем сепаратистам, националистам, фундаменталистам, ко
всем непримиримым, "ястребам" и "тиграм", если, конечно, они слушают меня.
Неужели, наивные братья мои по планете, вы всерьез считаете, что оружие
приносит что-то еще, кроме смерти. Вы же так любите ссылаться на
исторические корни и исторические традиции! Так загляните в историю,
загляните. На это понадобится совсем немного времени. Самое главное вы
успеете прочесть прямо сидя в блиндаже между двумя артобстрелами. И может
быть, вам все-таки расхочется отдавать очередной приказ о бессмысленных
убийствах?
Я обращаюсь к вам, женщины: матери, жены, сестры, девчонки-ветераны
Последней войны! Неужели стрельба из снайперской винтовки и рукопашный
бой, кромсание плоти в полевом госпитале и закапывание друзей в братские
могилы, письма на фронт и ожидание похоронок - неужели это то, ради чего
вы родились на свет и ради чего собираетесь рожать новых детей? Или вы уже
не собираетесь?
Мы действительно стоим у края пропасти. Опомнитесь, друзья мои и
братья! Давайте сделаем шаг назад и вытрем со лба испарину, как утром,
когда очнешься от кошмара и вдруг поймешь, что мир вокруг все-таки еще не
безнадежен.
Давайте сделаем этот шаг и улыбнемся друг другу.
Вот, наверно, и все, что я хотел сказать вам сегодня.

Прошло уже не меньше минуты, как у Виктора возникло необъяснимое, но
сильное ощущение на каком-то сверхчувственном уровне: его не слушают, его
перестали слушать. Несколько человек в студни: охранники, операторы,
звукооператоры, режиссеры, ведущий были по-прежнему внимательны, но это
была их работа, и не к ним же, в конце концов, обращался Виктор. А вот
где-то там далекие и близкие миллионы зрителей перед телеэкранами
перестали слушать, исчезла обратная связь, только что ощущавшаяся с
удивительной вдохновляющей силой.
Неужели прервали трансляцию? Или что-то случилось такое, что люди
отошли от телевизоров и кинулись к окнам? Или...
- Спасибо, господин Банев, - сказал ведущий и, повернувшись к
камерам, завершил: - А мы прощаемся с вами. До встречи в следующую
пятницу!
В эфир пошла заставка программы, все поднялись, расслабились и
зашумели. Подошел режиссер, дружески приобнял за плечо, пожал руку:
- Все очень здорово получилось, вы молодец, Банев.
Какая-то девчонка в наушниках смотрела на него восторженными глазами,
слева и справа двое охранников в сафари тревожно переговаривались с
кем-то, прижимая к щекам плоские трубочки и совсем неслышно шевеля губами.
Только теперь он понял, что это его персональная охрана.
- Где Селена? - спросил Виктор.
Спросил то ли у этих мальчиков, то ли у ведущего, а может быть, у
режиссера. Ему было не важно, кто ответит. Но ответить не успел никто.
Дверь в студию распахнулась, и Селена влетела собственной персоной.
Успевшая переодеться в сафари, полностью экипированная к бою, она была
возбуждена, изящно растрепана (да, да, именно так - изящно растрепана!) и
стволом вниз держала легкий десантный автомат со вторым магазином,
прикрученным изолентой к первому по старой военной привычке.
- Всем оставаться на местах! - приказала она. - Виктор! Быстро, за
мной!
За дверью их ждал Фарим, тоже с автоматом. Ребят, вышедших вместе с
Виктором, он тут же направил вниз для усиления входного контроля, а Баневу
бросил совсем коротко "Пойдемте" не допускающим возражений тоном и
торопливо зашагал по коридору. Замыкала это шествие Селена, и Виктор,
оглянувшись, спросил:
- Что случилось?
- Президент сложил полномочия.
- Когда?
- Только что.
- До моего выступления или после?
- Во время.
- Весело, - сказал Виктор.
И в этот момент в длинном студийном коридоре погас свет. Похоже, он
погас во всем телецентре. Потому что уже в следующую секунду раздались
крики, много криков, а затем началась стрельба.
- Идите только по левой стенке, - свистящим шепотом распорядился
Фарим. - Сворачиваем в первый же проем.
Очередь трассирующих пуль на мгновение осветила коридор, и Виктор
увидел тот боковой проход, куда они бежали, цепляясь за стену. Они успели
повернуть, промчаться до двери на запасную железную лестницу и, ощупью
находя перила, взлететь на целый пролет, когда где-то под ними, кажется в
том самом коридорчике, оглушительно жахнуло и тут же потянуло едким
противным дымом.
Задыхаясь и кашляя, они скоро выбрались на пустующую смотровую
площадку. Здесь стояла тишина. За огромными окнами расстилалась вечерняя
столица, окутанная в эти часы мягкой золотистой дымкой. Улицы выглядели
удивительно мирно.
Фарим огляделся и достал из переднего кармана свое переговорное
устройство.
- Ну вот, - сказал Виктор, - все было зря.
- Что было зря? - не поняла Селена.
- Зря я распинался. Проповеди читал с экрана... А вы опять стреляете.
- И все-таки ты ничего, ничего не понимаешь, - улыбнулась Селена.
- Пошли, - сказал Фарим, - вертушка ждет нас.

***

Источники :

https://iknigi.net/avtor-ant-skalandis/68504-vtoraya-popytka-ant-skalandis/read/page-1.html

https://libcat.ru/knigi/fantastika-i-fjentezi/128504-2-ant-skalandis-vtoraya-popytka.html#text

https://thelib.ru/books/skalandis_ant/vtoraya_popytka_ver2-read.html

https://litmir.club/br/?b=12069

https://4italka.site/fantastika/nauchnaya_fantastika/209109/fulltext.htm

https://fantlab.ru/work8638

https://fantlab.ru/autor196

...

Ант Скаландис

Страна:	Россия
Родился:	1 сентября 1960 г.

Настоящее имя:

Антон Молчанов

Другие псевдонимы:

Антон Скаландис

Жанры:

Фантастика	91%
	ещё >>

Родился в Москве. По образованию инженер-химик (МХТИ им Д.И. Менделеева, 1983). Публицист, прозаик, редактор, сценарист. Секретарь Союза писателей Москвы, сопредседатель Совета по фантастической и приключенческой литературе и Международной ассоциации писателей-фантастов, член правления Литфонда.

В 1990-1992 – исполнительный директор редакционно-издательской фирмы «РИФ» при Всесоюзном центре детского кино Ролана Быкова, после реорганизации — ответственный редактор и PR-менеджер издательства «Текст».

1993-2001 – директор, главный редактор, начальник отдела в различных издательских и книготорговых фирмах;

2001-2002 – корреспондент отдела «Общество» «Литературной газеты»;

2002-2003 – шеф-редактор вкладки «PRO» газеты «Книжное обозрение»;

2003-2004 – руководитель PR-службы издательства «Вече».

Первая публикация прозы в центральной прессе – 1986 год, «Химия и жизнь». Первый сборник рассказов – «Ненормальная планета», Москва, «Мир», 1989 (первый и последний сборник отечественного автора в издательстве «Мир»). Первый роман – «Катализ» (журнальный вариант –1991-93 г.г., Днепропетровск; полный вариант – М.: АСТ, 1996) Более сотни авторских публикаций в периодике и сборниках, также выступал в качестве составителя сборников и литобработчика переводов. Автор нескольких популярных романов: «Спроси у Ясеня», «Заговор посвященных», «Меч Тристана», «Точка сингулярности», «Охота на Эльфа».

1996 – участник проекта «Время учеников» (сиквелы к повестям братьев Стругацких);

1997-1999 – участник уникального проекта – создание романов-сиквелов к знаменитому «Миру Смерти» («Deathworld») в реальном соавторстве с Гарри Гаррисоном (США) — впервые в истории отечественной фантастики. Тираж книг на русском языке превысил 500 000 экз. Переводы на польский и чешский языки.

2000-2004 – сценарии телесериалов, документальных и художественных фильмов.

В настоящее время – руководитель проекта «Фаэтон», вторая и третья книги цикла «Дочь Нефертити» и «Наложница императора» написаны при его участии.

Ант Скаландис о себе:

Я пишу очень давно. Сколько помню себя, столько и пишу. Честное слово. В такой семье я родился. Мама — учитель русского языка и литературы. Отец — фотохудожник, работал в Государственном литературном музее, создал свой собственный жанр — фоторассказ, выступал со слайд-фильмами о писателях, был автором нескольких книг и множества публикаций. И мать, и отец, и старшая сестра — все соблюдали семейную традицию и вели дневники. Я свой дневник завел, кажется, во втором классе. А сказки и рассказики начал сочинять ещё раньше. Мой первый текст, бережно сохранённый мамой, «Кися на рыбалке», относится, если не ошибаюсь, к 6-летнему возрасту. А уже в одиннадцать я взялся писать длиннющий приключенческий роман, так и не оконченный, разумеется. Второй, уже более тщательно продуманный, был начат лет через пять, но и его постигла та же участь. А вот годков двадцати от роду я замыслил грандиозный и уже фантастический роман с «химическим» названием «Катализ», сказалось соответствующее образование — Менделеевский институт. Работа над текстом шла почти десять лет. За это время я написал десятки рассказов и статей, успел позаниматься в двух литературных семинарах, обегал несчётное число редакций, начал публиковаться и, наконец, сменил должность мэнээса на должность директора издательства. В самом начале 1990 года увидела свет моя первая книжка — тоненький сборник «Ненормальная планета», а многострадальный роман вышел лишь в 1991-м, и то в журнальном варианте в Днепропетровске.

Я давно замечаю за собой удивительную способность садиться между двух стульев: попадать между жанров, направлений, тем, между эпох, в конце концов. «Последним романом советской фантастики» окрестил «Катализ» Андрей Чертков — петербургский редактор и критик. И это правда. Но для советской цензуры он был недопустим, а для нового времени показался в одночасье устаревшим. Это роман об изобилии, о том, как мы понимали коммунизм, о наших мечтах и об их крахе. Но книга получилась на удивление светлая, потому что написана была самой молодостью. Мне кажется, что сегодня она снова и даже очень актуальна, но объяснить это издателям пока не удаётся.

Для меня лучшее, что я сделал, — это цикл романов о Причастных. Их на сегодняшний день четыре, самым удачным я называю второй (не по времени написания, а по порядку в цикле) — «Миссия Причастных» (авторское название — «Точка сингулярности»). И это действительно последняя из книг, написанных мною не на заказ. У остальных судьба сложнее. Они дописывались, переписывались, издавались как детективы, потом как фантастика, опять как детективы... А на самом деле это проза — и всё. Я не люблю делить книги по жанрам, направлениям, темам. Пусть этим занимаются магазины, им — важно, потому что продать надо. А в литературе, если она настоящая, любые рамочные определения неуместны. «Мастер и Маргарита», «Замок», «Маленький принц», «Улитка на склоне», «Москва — Петушки»... Это фантастика или нет? Я не знаю. Но это всё гениально. И надо стремиться к такому уровню. Вот только издатель сегодняшний понимать этого не хочет. Он всё норовит запихнуть Скаландиса в какую-нибудь раскрученную серию. Вот и получается: чем лучше удалась книга, тем тяжелее её коммерческая судьба.

Одно время очень хотелось войти в «мейнстрим», чтобы заметили, чтобы признали. Потом перехотелось. Не заметили, не признали — ну и ладно. Вместо этого вошёл в публицистику и в кино — уже под настоящей фамилией. Как Антон Молчанов. Ну если честно, кино — это громко сказано. То есть работы-то в нём было много: десяток разных сценариев и синопсисов написан. Опыт колоссальный появился, масса новых интересных знакомств, а вот законченный фильм, где фамилия в титрах засветилась, только один, и тот сериал — «Салон красоты». Знаменит он в основном тем, что там впервые в драматической роли снялся Филипп Киркоров.

После дефолта литературой стало очень трудно зарабатывать на жизнь. До дефолта это удавалось прекрасно, и даже многим. В общем, заниматься приходилось всем: книжной торговлей, журналистикой, пиаровской работой в издательствах и даже в выборных кампаниях. Вспомнил всё, чему научился за последние годы... И тут предложение поступает с телевидения — редкий литератор от такого откажется. А в итоге, как я уже говорил, — бесценный опыт.

«Еще совсем недавно я всех вокруг уверял в том, что научная фантастика, традиционная science fiction умерла как направление в литературе, – говорит Скаландис. – Однако, познакомившись с творчеством Татьяны Семёновой, я не только убедился в обратном, но и по-настоящему увлекся работой над этим удивительно смелым проектом».

===
***

***

---

***

Словарь Батлерианского джихада

ПРИЛОЖЕНИЕ - Крестовый поход...

ПОСЛЕСЛОВИЕ. Дом Атрейдесов.

Краткая хронология «Дюны»

***

---

Фотоистория в папках № 1

002 ВРЕМЕНА ГОДА

003 Шахматы

004 ФОТОГРАФИИ МОИХ ДРУЗЕЙ

005 ПРИРОДА

006 ЖИВОПИСЬ

007 ТЕКСТЫ. КНИГИ

008 Фото из ИНТЕРНЕТА

009 На Я.Ру с... 10 августа 2009 года

Страницы на Яндекс Фотках от Сергея 001

---

***

ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ. А.С. Пушкин

***

...

Председатель.
Он выбыл первый
Из круга нашего. Пускай в молчаньи
Мы выпьем в честь его.

Молодой человек.
Да будет так!

(Все пьют молча.)

Председатель.
Твой голос, милая, выводит звуки
Родимых песен с диким совершенством;
Спой, Мери, нам, уныло и протяжно,
Чтоб мы потом к веселью обратились
Безумнее, как тот, кто от земли
Был отлучен каким-нибудь виденьем.

Мери (поет).

Было время, процветала
В мире наша сторона:
В воскресение бывала
Церковь божия полна;
Наших деток в шумной школе
Раздавались голоса,
И сверкали в светлом поле
Серп и быстрая коса.

Ныне церковь опустела;
Школа глухо заперта;
Нива праздно перезрела;
Роща темная пуста;
И селенье, как жилище
Погорелое, стоит, -
Тихо все - одно кладбище
Не пустеет, не молчит -

Поминутно мертвых носят,
И стенания живых
Боязливо бога просят
Упокоить души их.
Поминутно места надо,
И могилы меж собой,
Как испуганное стадо,
Жмутся тесной чередой.

Если ранняя могила
Суждена моей весне -
Ты, кого я так любила,
Чья любовь отрада мне, -
Я молю: не приближайся
К телу Дженни ты своей;
Уст умерших не касайся,
Следуй издали за ней.

И потом оставь селенье.
Уходи куда-нибудь,
Где б ты мог души мученье
Усладить и отдохнуть.
И когда зараза минет,
Посети мой бедный прах;
А Эдмонда не покинет
Дженни даже в небесах!

Председатель.
Благодарим, задумчивая Мери,
Благодарим за жалобную песню!
В дни прежние чума такая ж видно
Холмы и долы ваши посетила,
И раздавались жалкие стенанья
По берегам потоков и ручьев,
Бегущих ныне весело и мирно
Сквозь дикий рай твоей земли родной;
И мрачный год, в который пало столько
Отважных, добрых и прекрасных жертв,
Едва оставил память о себе
В какой-нибудь простой пастушьей песне
Унылой и приятной.... нет! ничто
Так не печалит нас среди веселий,
Как томный, сердцем повторенный звук!

...

***