Главная » » ВТОРАЯ 03

17:27

ВТОРАЯ 03

***

===

Но разговор начался совсем с другого.
Ослепительно белая комната на втором этаже была словно вырубленная во
льду пещера. Удивительный материал пушистых мягких кресел походил на
январский рассыпчатый снег, кондиционер накачивал в помещение студеный
воздух с отчетливым запахом моря, фрукты, вынутые из холодильника,
покрылись бусинками росы, а пенистый "дайкири" цвета карибского прибоя
ничем не уступал приготовленному Тэдди. И звучала тихая ненавязчивая
музыка, будившая сладковато-грустные воспоминания о юности, мечты о
далеких странах и о несбыточном. Захотелось выпить просто джину. Можно
даже неохлажденного. Но они договорились пить только "дайкири". И он
потягивал через соломинку зеленоватый коктейль, курил и смотрел на Селену.
Селена была красива. Волшебно красива.
- Ты не куришь? - спросил он. - У меня настоящие, американские.
- Нет, я никакие не курю. Я же все-таки спортсменка. Надо
поддерживать форму.
- А как же "дайкири"?
- Это другое дело. Алкоголь при достаточно интенсивных тренировках
полностью выводится из организма, если, конечно, пить не каждый день.
Никотин - нет. Он накапливается, как все самые гнусные яды. А к тому же
необратимое загрязнение легких смолами, не говоря уже о канцерогенах.
Виктор, несколько растерявшийся от этой неожиданной
санпросветагитации, чуть было не загасил сигарету, но потом решил, что это
будет дешевое позерство, и предпочел отделаться банальной и уже давно
несмешной шуткой:
- Кто не курит и не пьет, тот здоровеньким помрет.
- Я больше люблю другое высказывание по поводу вредных привычек:
"Жить вообще вредно. От этого умирают".
- Ну, это уже философия...
Они помолчали, смакуя коктейль и ощущение мягкой прохлады.
- Вот что, Виктор, мне говорили, то есть я знаю, что вы - известный
писатель.
Она сделала паузу, споткнувшись об это "вы".
- Прости, я иногда еще буду сбиваться на такое обращение. И потом,
по-моему, в этом контексте лучше звучит "вы".
- Сейчас нет известных писателей, - возразил Виктор. - Есть
получившие признание раньше, и есть те, которых читают сегодня. Я не
отношусь ни к первым, ни ко вторым. Правда, в прежние годы меня считали
модным романистом.
- Ну, это вы скромничаете, - улыбнулась Селена. - Вы все-таки были
по-настоящему известным, у вас было признание, вас и сегодня многие
помнят, и в некоторых кругах ваше имя, я думаю, будет звучать достаточно
сильно.
- В некоторых кругах, - подхватил Виктор, - точнее в некоторых
ведомствах, мое имя действительно до сих пор действует как красная тряпка
на отдельные виды животных. Вот только меня это совсем не радует. Да, было
время, было, когда мы, сами того не осознавая, писали для _н_и_х_, не для
читателей, а именно для _н_и_х_, заранее представляя себе и смакуя такую
картину: вот цензор прочел мою фразу, вот рожа его перекосилась, вот
сжался кулак... Теперь нет цензоров. Теперь _о_н_и_ борются с нами
по-другому. Экономически. И вот одна половина пишущей братии искренне и
благородно творит по заявкам трудящихся увлекательную чушь, за которую
трудящиеся охотно платят свои честно заработанные деньга, а другая -
безумцы вроде меня - сочиняет ни для кого, зато нечто очень умное, но
денег за это, разумеется, никто не платит. Я не утомил тебя, девочка,
столь долгим пассажем?
- Ты считаешь меня ребенком? - резко спросила она.
- Господь с тобой, Селена! Во-первых, ты мне нравишься...
Он помолчал, прислушиваясь к участившимся ударам сердца, и добавил:
- Как женщина. А во-вторых, я не считаю для себя возможным учить тебя
жизни, объяснять, что такое хорошо и что такое плохо. Я в этом и сам
порядком запутался, а к тому же чувствую: вы живете по каким-то своим,
совсем новым законам. И скорее мне хочется просто понять их, может быть,
даже чему-то поучиться. Упаси меня Бог навязывать молодым свою мораль! Так
что отношения "ребенок - взрослый" между нами полностью исключены.
- Ну слава Богу, - сказала Селена, расслабляясь. - Мне еще нет
двадцати, мне только будет двадцать. Но я командовала взводом спецназа и
лично убила трех моджахедов, у меня орден Доблести второй степени, два
легких ранения, знание четырех языков - на уровне общения, конечно, и...
Впрочем, я сейчас не об этом. Я хочу, чтобы ты написал про нас и про
моджа... то есть про бедуинов. Я, правда, боюсь, что ты не поймешь зачем,
но я очень хочу, чтобы ты написал.
- Что написал? - не понял Банев. - Книгу?
- Да нет, - задумалась Селена, - наверное, не книгу. Ты же сам
говоришь, что умные книги теперь никто не читает.
- Ну почему никто, случается, читают некоторые. Вот Голем, например,
читает. Или этот, Антон, всего лишь капитан, а интересовался моим романом.
- При чем здесь Антон? - вздрогнула Селена. - Не сбивайте меня,
пожалуйста. Я хочу, чтобы вы... чтобы ты написал большую статью в
центральную газету, потом, возможно, выступил на телевидении, я хочу,
чтобы вся страна, весь мир узнали, что у нас здесь творится. Банев - это
все-таки имя. Люди будут читать, будут слушать...
- Стоп, стоп, стоп! - прервал ее Виктор. - Во-первых, спасибо за
высокую оценку. Во-вторых, налей мне еще "дайкири". Видишь, я сижу с
пустым бокалом. В-третьих, я действительно плохо разбираюсь в том, что у
в_а_с_ здесь творится. И, наконец, как я понял, меня ангажируют. А это
очень серьезно, девочка. Я ведь должен понять прежде всего, кто, зачем и
сколько будут платить. Писатели - ужасные циники, девочка. Главный
заказчик кто, папа?
- При чем тут папа?! - вспыхнула Селена. - Ты действительно ничего,
ничего не понимаешь.
Она вскочила, выпила залпом остаток "дайкири" и, впившись зубами в
персик, принялась ходить по комнате.
- Папа - замечательный человек. У него много денег и большие связи.
Но здесь, в городе, да и во всем округе, он не имеет реальной власти.
- Понятно, - сказал Виктор, - реальная власть принадлежит Особой
гвардии президента.
- Принадлежала, - поправила Селена, - пока она была Федеральным Бюро
и не развалилась на восемь различных спецслужб. А теперь реальная власть в
руках у бедуинов.
- У кого?! - Виктор чуть не выронил пустой стакан. - Нет, вот теперь
ты точно должна мне сделать новую порцию, иначе я просто сойду с ума.
- Я же говорила, не поймешь, - пробормотала Селена.
В представлении Банева бедуины были некой своеобразной общиной, некой
диаспорой чеченско-цыганской загадочной национальности, неким масштабным
явлением этнографического и научно-медицинского порядка, возможно, в силу
всего этого они представляли собой и некую разменную карту в большой
политике и, безусловно, оказывали определенное влияние на жизнь города и
окрестностей, но бедуины у власти - это был абсурд.
- Я не шучу, - продолжала Селена, наконец остановившись и принимаясь
за коктейли. - Нам уже давно не до шуток. Ты должен понять, что
происходит. Власти элементарно прохлопали тихую экспансию бедуинов. Пока
президент и парламент выясняли между собой, кто больше украл, пока особые
гвардейцы, контрразведка, департамент безопасности и все прочие спецслужбы
делили кабинеты и обязанности, пока мы сами воевали с мусульманами в
других странах, бедуины здесь взяли под контроль все. И что теперь может
сделать папина губернская полиция даже с приданными ей федеральными
войсками? Ничего. Они уже проиграли три войны моджахедам. Они хотят
проиграть четвертую. Потому что бедуины - это те же моджахеды, это просто
пятая колонна мусульман в нашем христианском мире. Президент со всеми
своими танками и со всеми своими ищейками уже проиграл бедуинам. Вот
только _м_ы_ не хотим сдаваться. И отныне _м_ы_ будем решать, кому стоять
у власти. Мы, ветераны Последней войны, заменим собой все эти окончательно
разложившиеся и развалившиеся спецслужбы, армию и полицию. Они думают, что
мы еще дети, что мы играем, а мы уже давно не дети, с того самого момента,
как нас бросили на фронт, в самое пекло. Мы умеем выживать там, где даже
верблюжья колючка загибается от жары и ядовитого дыма, и мы умеем убивать.
И мы будем убивать, пока это будет необходимо. И мы спасем этот очумевший
мир от мусульманской угрозы, мы победим бедуинов и наведем здесь
порядок...
От слова "порядок" Виктор ощутил жгучую боль в затылке, и к горлу
даже подкатила тошнота.
- Новый порядок? - тихо спросил он, глядя в стол.
Селена не услышала. Она увлеклась своим яростным монологом и была
ужасно красивой в этот момент. Слушать ее больше не хотелось. Хотелось
только смотреть на нее. А еще - хотелось стянуть с нее джинсовые шорты с
бахромой и отшлепать негодницу по круглой аппетитной попке, а потом... Ну
известно, что бывает потом, после того как отшлепаешь красивую девчонку по
упругим ягодицам.
Виктору сделалось вдруг невыносимо жарко, словно он пил не
замороженный "дайкири", а горячую водку с перцем. Еще минута - и он
действительно кинулся бы стаскивать шорты с этой разбушевавшейся
медсестрички. Но ведь нельзя же забывать, что она еще и командир взвода
спецназа, а стало быть, незадачливого насильника-романиста может
постигнуть участь тех трех моджахедов.
- Дорогая моя, извини ради Бога, - молвил Банев, - можно мне пойти
душ принять?
- Что? - ошарашенно замолчала Селена. - Душ? Какой душ? - Ей было
очень трудно переключиться с высоких материй на прозу быта. - У меня есть
бассейн. Ты не хочешь искупаться в бассейне?
- Боже! Я и забыл про такую роскошь, - воскликнул Банев. - Конечно,
хочу!

Он висел у самой поверхности чистейшей голубой воды, разбросав по
сторонам руки и ноги, и наслаждался забытым ощущением прохлады. За такое
купание в этом безумном иссушенном городе можно было отдать многое. Да,
Селена покупала его с размахом. И со вкусом. В этом ей трудно было
отказать. Но вообще-то Виктор хорошо знал, что купить его практически
невозможно, знал по опыту. При всех режимах его малодушные и
самоотверженные попытки грубо продаться тем или иным властям заканчивались
плачевно. Система менялась, трансформировалась, становилась с ног на
голову, а он снова и снова оказывался в оппозиции к ней, снова и снова шел
врукопашную на танки и с отчаянной смелостью доставал носовой платок,
когда из державных уст летели в него разъяренные брызги. И если теперь он
станет что-то писать по просьбе Селены, то не за прохладный бассейн и, уж
конечно, не за деньги, на которые, как известно, можно ящиками покупать
джин "Бифитер" и бочками - маринованных миног. Если он и будет писать, то
лишь по одной причине: он влюбился в эту юную предводительницу
христианских боевиков, влюбился как мальчишка и готов верить ей (кому-то
же надо верить!) и помогать. Верить и помогать.
- Виктор! - раздался ее звонкий голосок с веранды. - Я страшно не
люблю залезать в воду в купальнике. Тебя не будет шокировать моя нагота?
Да, ее приемы обольщения были по-армейски прямолинейны, но вместе с
тем было в этом вопросе и что-то наивное, детское, трогательное. Виктор
хотел объяснить, какое именно воздействие окажет на него ее нагота, но
передумал и сказал другое:
- Нет, девочка, шокировать точно не будет. За свою жизнь я уже видел
пару, раз обнаженных женщин. Я, правда, уверен, что они не были так
красивы, как ты.
Селена сбежала по ступенькам и на мгновение замерла у края воды в
восхитительно естественной позе. Нет, не танцовщица на сцене, не
фотомодель перед камерой - скорее дикая лань, выбежавшая из лесу на
водопой. Так грациозны были ее движения, так скульптурно точны линии тела.
Селена улыбалась. Улыбалась и закатному солнцу, и прохладной воде, и
Виктору улыбалась тоже, и она, конечно же, сознавала свою красоту, свое
совершенство.
Радостный крик, всплеск, веер радужных брызг, и вот уже стремительное
сильное русалочье тело пронеслось под ним и, вновь появившись над водой,
оказалось совсем, совсем близко...
Да, она была диковатой: полное отсутствие стыдливости и каких-либо
комплексов. Виктору доводилось встречать таких женщин, но у тех это было
от опыта, иногда профессионального, у Селены - просто от природы.
"Никому не отдам эту потрясающую девчонку! - подумал вдруг Виктор. -
Ни красным, ни коричневым, ни зеленым, ни черным, ни бедуинам, ни этим
юным спецназовцам в сафари - никому не отдам, потому что уже люблю ее,
потому что она лучше их всех, вместе взятых, потому что из нее просто
необходимо вылепить настоящего человека... Или просто нельзя пить так
много замороженного "дайкири", особенно после финской ментоловой?.."
- Слушай, мы что, тюлени? - шепнул он ей в пылу необычной, но очень
приятной возни под водой. - Пошли наверх, я хочу тебя там, в той белой
комнате...
- Я тоже, - выдохнула в ответ Селена. - Поплыли...

***

===

Их разбудил стук в окно. Кто-то бросил камешек, а может быть, шишку.
Стекло, во всяком случае, уцелело. Потом раздался голос:
- Танки в городе!
Селена выскочила из постели с проворством и бесшумностью кошки. Уже
через какое-то мгновение она стояла у окна, держа в руках коротенький, но
очень серьезный на вид пистолет-автомат. (Под подушкой она его, что ли,
держит?) Открыла стволом форточку и крикнула в предрассветный сумрак:
- Эй! Что?!
Никто не ответил. Может быть, в первый раз и не ей кричали.
Селена постояла секунд пять, показавшихся Виктору безумно долгими, не
шевелясь и напряженно вслушиваясь в тишину на улице. Потом сказала
негромко:
- Началось.
И, положив автомат на кресло, принялась быстро одеваться.
- Что началось?! - ошарашенно спросил Виктор. - Я спать хочу.
- Собирайся, - очень жестко и коротко сказала Селена.
Это был приказ, и объяснений в ближайшее время ждать не приходилось.
Селена пощелкала выключателем: свет не зажегся. Обычное дело для
дачи, подумал Виктор. Впрочем, не для такой же...
- А вот это уже совсем плохо. - Девушка держала в руках молчащую
трубку радиотелефона с грустно мигающим зеленым огоньком.
- Но не могли же они все отключить! - прошипела она с необыкновенной
злостью и пошла в другую комнату.
"Господи, да кто? Кто они?" - хотел спросить Виктор, но сдержался.
В соседней комнате Селена, победоносно улыбаясь, стояла в наушниках и
наговаривала в микрофон портативной радиостанции какую-то абракадабру
позывных, условных сигналов и цифр.
- Едем, - сообщила она наконец.
- Едем, - покорно согласился Виктор. - Закурить можно?
- Разумеется, хотя и не стоило бы натощак. А чуть позже мы
позавтракаем.
Но еще сильнее ему хотелось выпить. Натощак. Именно натощак.
Холодного, ничем не разбавленного джину. Он только боялся, что Эта
очаровательная некурящая спортсменка, пьющая, как правило, только
замороженный "дайкири", вряд ли позволяет себе спиртное до сиесты и
наверняка осудит его. Смешно, но ему было стыдно перед девушкой.
Только уже в гараже настойчивое желание организма одержало победу над
интеллигентским смущением, и он предложил Селене, достав из кармана
любимый маленький плоский термос:
- Глотнешь?
- Что это? - спросила она рассеянно.
- "Гордонс". Из холодильника. Я больше люблю "бифитер", но на этот
раз у Тэдди не было.
- Давай, - сказала Селена. - Капельку. А то даже за руль садиться
тошно.

Было уже совсем светло, когда они свернули с асфальта на насыпную
грейдерную дорогу. Становилось ощутимо теплее, и только что еще совсем
прозрачный утренний воздух начинала заволакивать уже привычная знойная
дымка.
- Куда мы едем? - поинтересовался наконец Виктор, нарочито зевнув.
- В город. Просто я хочу проехать по шоссе, идущему от Лагеря.
- А на работу тебе туда не надо?
Виктор вдруг вспомнил, что она еще и медсестра у Голема в Лагере
бедуинов. Об этом они почему-то не поговорили накануне.
- На работу мне сегодня именно в город.
- А доктор Голем с утра в Лагере?
- Должен быть. А почему ты спрашиваешь? - В голосе ее появились
агрессивные нотки.
- Хотелось поболтать с ним, - сказал Виктор.
- Зачем? - пожала плечами Селена. - Голем очень много знает, больше
нас всех. Но очень мало говорит. Он и тебе ничего не скажет. Если ты
хочешь узнать о бедуинах.
- Не только... Но почему ты ненавидишь бедуинов, а Голем любит их?
Ведь он же их лечит.
- Это он тебе сказал? Лечит! Чего их лечить? Они не болеют.
- Н-ну... - замялся Виктор. - Так многие говорят.
- Голем их просто изучает, - сформулировала Селена. - А любит ли он
их? Не знаю. Физики из лос-аламосской лаборатории любили атомную бомбу?
Наверно, любили...
- Милое сравнение, - заметил Виктор.
- А так и получается, - сказала Селена.
- Да... но...
Он не успел ничего сказать, потому что за резким поворотом дороги
открылся вид на шоссе, Селена резко затормозила, одновременно открывая
дверцу и высовываясь из машины, чтобы лучше видеть происходящее, и неясный
далекий гул, появившийся с минуту назад и сильно приглушенный лесополосой
и хорошей звукоизоляцией "ситроена", мгновенно превратился в оглушительный
рев, навалившийся словно со всех сторон сразу.
По шоссе в раскаленном мареве, в черном дыму выхлопов и грязно-желтых
клубах придорожной пыли шли танки. Удушливый запах горелой солярки и
нагретой брони ударил в нос резким контрастом после кондиционированной
внутрисалонной атмосферы с тонкой примесью дорогих духов и аромата
хорошего джина.
Селена вышла, не глуша мотора, и какое-то время почтительно созерцала
движение циклопических механизмов. Потом забралась назад и хлопнула
дверцей.
- Поедем вдоль колонны, - сообщила она, не слишком советуясь с
Виктором.
Тот хотел было сказать, что движение по шоссе вместе с колонной
бронетехники - занятие малоприятное, да и небезопасное, но машина уже
тронулась. Селена глядела вперед решительно и явно была не расположена к
дискуссиям.
В месте пересечения грейдерной дороги и главной трассы было нечто
вроде пандуса, на который в свое время не пожалели асфальта, но покрытие
было старым, растрескавшимся, и безусловно, тут полагалось сбрасывать
скорость практически до нуля. Но Селена, торопясь выскочить на дорогу в
случайно образовавшийся большой промежуток между танками, гнала машину по
колдобинам, как автогонщик, давя одновременно на газ и на тормоз. Все ее
внимание было сосредоточено на приближавшемся слева по шоссе танке,
поэтому, когда из плотной пылевой завесы справа выскочил бэтээр,
двигавшийся по обочине навстречу колонне, заметил его первым Виктор.
- Эй! - закричал он. - Справа!
И, не слишком надеясь на быстроту ее реакции, одной рукой надавил на
ее левое колено, пытаясь таким образом выжать тормоз, а другой резко
крутанул руль влево. Селена в ужасе смотрела мимо него и чуть назад. На
газ она уже не давила, но и на тормоз, кажется, тоже.
Удар пришелся в правый задний угол и оказался достаточно сильным для
того, чтобы Селена вылетела из машины через незахлопнутую водительскую
дверцу, а Виктор упал грудью на руль и пребольно стукнулся головой о
переднюю стойку.
Селена, профессионально перекувырнувшись, вскочила на ноги с
проворностью ничуть не пострадавшего человека, и Виктор, потирая мгновенно
вздувшуюся шишку на лбу, подумал: "Ф-фу. Кажется, обошлось. Без крови и
переломов". Дверца рядом с ним не открывалась. Он вылез через
водительскую.
Да, им повезло. Машина могла и перевернуться. А еще он очень
своевременно вывернул руль. Иначе не задняя, а передняя дверца была бы
сейчас похожа на смятую серебристую бумажку от конфеты. Не хотелось думать
о возможной судьбе пассажира, который сидел за этой тонкой металлической
оболочкой.
Бэтээр нависал над ними пятнистой пыльной громадиной. Наконец
распахнулся люк, и в дрожащем над броней раскаленном воздухе появилась
красная рожа в офицерской фуражке.
- Какая сволочь! Ну, сейчас он у меня получит, - пыхтела Селена, уже
державшая в руках автомат, словно на нее совершили настоящее военное
нападение.
Виктор даже испугался и попытался увещевать:
- За что получит? Ты же сама виновата.
Селена не слышала. Она размахивала автоматом и буквально вопила,
пытаясь перекричать шум колонны. Когда мимо грохотало очередное железное
чудовище, становилось совсем ничего не слышно, затем прорывались отдельные
слова: "Ну ты, козел, ослеп... Дура размалеванная... Президентский холуй!"
Потом снова все тонуло в адском реве, а выныривали из него все более
непристойные выкрики: "Выблядок бедуинский... Помолчи, проститутка... Ты
хоть знаешь, с кем говоришь... А мне насрать, сука драная..."
Краснорожий офицер старался не отставать, и Виктор почувствовал, что
пора вмешаться. Причем на стороне Селены. Конечно, девушка была изначально
не права, но он терпеть не мог хамов, чью грубость не смягчала даже
женская красота. Правда, в армии служил с ним один такой - редкостный хам,
но отличный товарищ по кличке Боб, и ему он прощал самую ужасную ругань в
присутствии женщин. Даже вот таких красивых, как Селена... даже с брони
бэтээра, возле шоссе, по которому идут танки, у разбитой машины, в
сплошной пылевой завесе, сквозь которую с трудом различалось не только
лицо офицера, но даже его майорские погоны. И все-таки Виктор узнал его.
По голосу. И по характерным выражениям.
- Боб! - крикнул Виктор.
- Банев! - удивился Боб.

***

Источники :

https://iknigi.net/avtor-ant-skalandis/68504-vtoraya-popytka-ant-skalandis/read/page-1.html

https://libcat.ru/knigi/fantastika-i-fjentezi/128504-2-ant-skalandis-vtoraya-popytka.html#text

https://thelib.ru/books/skalandis_ant/vtoraya_popytka_ver2-read.html

https://litmir.club/br/?b=12069

https://4italka.site/fantastika/nauchnaya_fantastika/209109/fulltext.htm

https://fantlab.ru/work8638

https://fantlab.ru/autor196

...

Ант Скаландис

Страна:	Россия
Родился:	1 сентября 1960 г.

Настоящее имя:

Антон Молчанов

Другие псевдонимы:

Антон Скаландис

Жанры:

Фантастика	91%
	ещё >>

Родился в Москве. По образованию инженер-химик (МХТИ им Д.И. Менделеева, 1983). Публицист, прозаик, редактор, сценарист. Секретарь Союза писателей Москвы, сопредседатель Совета по фантастической и приключенческой литературе и Международной ассоциации писателей-фантастов, член правления Литфонда.

В 1990-1992 – исполнительный директор редакционно-издательской фирмы «РИФ» при Всесоюзном центре детского кино Ролана Быкова, после реорганизации — ответственный редактор и PR-менеджер издательства «Текст».

1993-2001 – директор, главный редактор, начальник отдела в различных издательских и книготорговых фирмах;

2001-2002 – корреспондент отдела «Общество» «Литературной газеты»;

2002-2003 – шеф-редактор вкладки «PRO» газеты «Книжное обозрение»;

2003-2004 – руководитель PR-службы издательства «Вече».

Первая публикация прозы в центральной прессе – 1986 год, «Химия и жизнь». Первый сборник рассказов – «Ненормальная планета», Москва, «Мир», 1989 (первый и последний сборник отечественного автора в издательстве «Мир»). Первый роман – «Катализ» (журнальный вариант –1991-93 г.г., Днепропетровск; полный вариант – М.: АСТ, 1996) Более сотни авторских публикаций в периодике и сборниках, также выступал в качестве составителя сборников и литобработчика переводов. Автор нескольких популярных романов: «Спроси у Ясеня», «Заговор посвященных», «Меч Тристана», «Точка сингулярности», «Охота на Эльфа».

1996 – участник проекта «Время учеников» (сиквелы к повестям братьев Стругацких);

1997-1999 – участник уникального проекта – создание романов-сиквелов к знаменитому «Миру Смерти» («Deathworld») в реальном соавторстве с Гарри Гаррисоном (США) — впервые в истории отечественной фантастики. Тираж книг на русском языке превысил 500 000 экз. Переводы на польский и чешский языки.

2000-2004 – сценарии телесериалов, документальных и художественных фильмов.

В настоящее время – руководитель проекта «Фаэтон», вторая и третья книги цикла «Дочь Нефертити» и «Наложница императора» написаны при его участии.

Ант Скаландис о себе:

Я пишу очень давно. Сколько помню себя, столько и пишу. Честное слово. В такой семье я родился. Мама — учитель русского языка и литературы. Отец — фотохудожник, работал в Государственном литературном музее, создал свой собственный жанр — фоторассказ, выступал со слайд-фильмами о писателях, был автором нескольких книг и множества публикаций. И мать, и отец, и старшая сестра — все соблюдали семейную традицию и вели дневники. Я свой дневник завел, кажется, во втором классе. А сказки и рассказики начал сочинять ещё раньше. Мой первый текст, бережно сохранённый мамой, «Кися на рыбалке», относится, если не ошибаюсь, к 6-летнему возрасту. А уже в одиннадцать я взялся писать длиннющий приключенческий роман, так и не оконченный, разумеется. Второй, уже более тщательно продуманный, был начат лет через пять, но и его постигла та же участь. А вот годков двадцати от роду я замыслил грандиозный и уже фантастический роман с «химическим» названием «Катализ», сказалось соответствующее образование — Менделеевский институт. Работа над текстом шла почти десять лет. За это время я написал десятки рассказов и статей, успел позаниматься в двух литературных семинарах, обегал несчётное число редакций, начал публиковаться и, наконец, сменил должность мэнээса на должность директора издательства. В самом начале 1990 года увидела свет моя первая книжка — тоненький сборник «Ненормальная планета», а многострадальный роман вышел лишь в 1991-м, и то в журнальном варианте в Днепропетровске.

Я давно замечаю за собой удивительную способность садиться между двух стульев: попадать между жанров, направлений, тем, между эпох, в конце концов. «Последним романом советской фантастики» окрестил «Катализ» Андрей Чертков — петербургский редактор и критик. И это правда. Но для советской цензуры он был недопустим, а для нового времени показался в одночасье устаревшим. Это роман об изобилии, о том, как мы понимали коммунизм, о наших мечтах и об их крахе. Но книга получилась на удивление светлая, потому что написана была самой молодостью. Мне кажется, что сегодня она снова и даже очень актуальна, но объяснить это издателям пока не удаётся.

Для меня лучшее, что я сделал, — это цикл романов о Причастных. Их на сегодняшний день четыре, самым удачным я называю второй (не по времени написания, а по порядку в цикле) — «Миссия Причастных» (авторское название — «Точка сингулярности»). И это действительно последняя из книг, написанных мною не на заказ. У остальных судьба сложнее. Они дописывались, переписывались, издавались как детективы, потом как фантастика, опять как детективы... А на самом деле это проза — и всё. Я не люблю делить книги по жанрам, направлениям, темам. Пусть этим занимаются магазины, им — важно, потому что продать надо. А в литературе, если она настоящая, любые рамочные определения неуместны. «Мастер и Маргарита», «Замок», «Маленький принц», «Улитка на склоне», «Москва — Петушки»... Это фантастика или нет? Я не знаю. Но это всё гениально. И надо стремиться к такому уровню. Вот только издатель сегодняшний понимать этого не хочет. Он всё норовит запихнуть Скаландиса в какую-нибудь раскрученную серию. Вот и получается: чем лучше удалась книга, тем тяжелее её коммерческая судьба.

Одно время очень хотелось войти в «мейнстрим», чтобы заметили, чтобы признали. Потом перехотелось. Не заметили, не признали — ну и ладно. Вместо этого вошёл в публицистику и в кино — уже под настоящей фамилией. Как Антон Молчанов. Ну если честно, кино — это громко сказано. То есть работы-то в нём было много: десяток разных сценариев и синопсисов написан. Опыт колоссальный появился, масса новых интересных знакомств, а вот законченный фильм, где фамилия в титрах засветилась, только один, и тот сериал — «Салон красоты». Знаменит он в основном тем, что там впервые в драматической роли снялся Филипп Киркоров.

После дефолта литературой стало очень трудно зарабатывать на жизнь. До дефолта это удавалось прекрасно, и даже многим. В общем, заниматься приходилось всем: книжной торговлей, журналистикой, пиаровской работой в издательствах и даже в выборных кампаниях. Вспомнил всё, чему научился за последние годы... И тут предложение поступает с телевидения — редкий литератор от такого откажется. А в итоге, как я уже говорил, — бесценный опыт.

«Еще совсем недавно я всех вокруг уверял в том, что научная фантастика, традиционная science fiction умерла как направление в литературе, – говорит Скаландис. – Однако, познакомившись с творчеством Татьяны Семёновой, я не только убедился в обратном, но и по-настоящему увлекся работой над этим удивительно смелым проектом».

===
***

***

---

***

Словарь Батлерианского джихада

ПРИЛОЖЕНИЕ - Крестовый поход...

ПОСЛЕСЛОВИЕ. Дом Атрейдесов.

Краткая хронология «Дюны»

***

---

Фотоистория в папках № 1

002 ВРЕМЕНА ГОДА

003 Шахматы

004 ФОТОГРАФИИ МОИХ ДРУЗЕЙ

005 ПРИРОДА

006 ЖИВОПИСЬ

007 ТЕКСТЫ. КНИГИ

008 Фото из ИНТЕРНЕТА

009 На Я.Ру с... 10 августа 2009 года

Страницы на Яндекс Фотках от Сергея 001

---

***

ПИР ВО ВРЕМЯ ЧУМЫ. А.С. Пушкин

***

...

Председатель.
Он выбыл первый
Из круга нашего. Пускай в молчаньи
Мы выпьем в честь его.

Молодой человек.
Да будет так!

(Все пьют молча.)

Председатель.
Твой голос, милая, выводит звуки
Родимых песен с диким совершенством;
Спой, Мери, нам, уныло и протяжно,
Чтоб мы потом к веселью обратились
Безумнее, как тот, кто от земли
Был отлучен каким-нибудь виденьем.

Мери (поет).

Было время, процветала
В мире наша сторона:
В воскресение бывала
Церковь божия полна;
Наших деток в шумной школе
Раздавались голоса,
И сверкали в светлом поле
Серп и быстрая коса.

Ныне церковь опустела;
Школа глухо заперта;
Нива праздно перезрела;
Роща темная пуста;
И селенье, как жилище
Погорелое, стоит, -
Тихо все - одно кладбище
Не пустеет, не молчит -

Поминутно мертвых носят,
И стенания живых
Боязливо бога просят
Упокоить души их.
Поминутно места надо,
И могилы меж собой,
Как испуганное стадо,
Жмутся тесной чередой.

Если ранняя могила
Суждена моей весне -
Ты, кого я так любила,
Чья любовь отрада мне, -
Я молю: не приближайся
К телу Дженни ты своей;
Уст умерших не касайся,
Следуй издали за ней.

И потом оставь селенье.
Уходи куда-нибудь,
Где б ты мог души мученье
Усладить и отдохнуть.
И когда зараза минет,
Посети мой бедный прах;
А Эдмонда не покинет
Дженни даже в небесах!

Председатель.
Благодарим, задумчивая Мери,
Благодарим за жалобную песню!
В дни прежние чума такая ж видно
Холмы и долы ваши посетила,
И раздавались жалкие стенанья
По берегам потоков и ручьев,
Бегущих ныне весело и мирно
Сквозь дикий рай твоей земли родной;
И мрачный год, в который пало столько
Отважных, добрых и прекрасных жертв,
Едва оставил память о себе
В какой-нибудь простой пастушьей песне
Унылой и приятной.... нет! ничто
Так не печалит нас среди веселий,
Как томный, сердцем повторенный звук!

...

***