Малыш и Карлсон. Астрид Линдгрен. 008 - 6 Апреля 2018

Главная » 2018 » Апрель » 6 » Малыш и Карлсон. Астрид Линдгрен. 008

07:39

Малыш и Карлсон. Астрид Линдгрен. 008

***

ДОМА У КАРЛСОНА

Маленькие домики на крышах всегда очень уютны, а домик
Карлсона -- особенно. Представьте себе зеленые ставенки и
крохотное крылечко, на котором так приятно сидеть по вечерам и
глядеть на звезды, а днем пить сок и грызть пряники, конечно,
если они есть. Ночью на этом крылечке можно спать, если в
домике слишком жарко. А утром, когда проснешься, любоваться,
как солнце встает над крышами домов где-то за Остермальмом.
Да, это в самом деле очень уютный домик, и он так удачно
примостился за выступом, что обнаружить его трудно. Конечно,
если просто так бродишь по крышам, а не ищешь привидений за
дымовыми трубами. Но ведь этим никто и не занимается.
-- Здесь, наверху, все ни на что не похоже, -- сказал
Малыш, когда Карлсон приземлился с ним на крылечке своего дома.
-- Да, к счастью, -- ответил Карлсон. Малыш посмотрел
вокруг.
-- Куда ни глянь, крыши! -- воскликнул он.
-- Несколько километров крыш, где можно гулять и
проказничать.
-- Мы тоже будем проказничать? Ну, хоть немножко, а? -- в
восторге спросил Малыш.
Он вспомнил, как захватывающе интересно было на крыше в
тот раз, когда они проказничали там вместе с Карлсоном.
Но Карлсон строго посмотрел на него:
-- Понятно, лишь бы увильнуть от уборки, да? Я работаю на
тебя как каторжный, выбиваюсь из сил, чтобы хоть немного
прибрать твой хлев, а ты потом предлагаешь гулять и
проказничать. Ловко ты это придумал, ничего не скажешь!
Но Малыш ровным счетом ничего не придумывал.
-- Я охотно тебе помогу и тоже буду убирать, если нужно.
-- То-то, -- сказал Карлсон и отпер дверь.
-- Не беспокойся, пожалуйста, -- повторил Малыш, --
конечно, я помогу, если нужно...
Малыш вошел в дом к лучшему в мире Карлсону и замер. Он
долго стоял молча, и глаза его все расширялись.
-- Да, это нужно, -- вымолвил он наконец.
В домике Карлсона была только одна комната. Там стоял
верстак, вещь незаменимая, -- и строгать на нем можно, и есть,
а главное, вываливать на него что попало. Стоял и диванчик,
чтобы спать, прыгать и кидать туда все барахло. Два стула,
чтобы сидеть, класть всякую всячину и влезать на них, когда
нужно засунуть что-нибудь на верхнюю полку шкафа. Впрочем,
обычно это не удавалось, потому что шкаф был до отказа забит
тем, что уже не могло валяться просто на полу или висеть на
гвоздях вдоль стен: ведь весь пол был заставлен, а стены
завешаны несметным количеством вещей! У Карлсона в комнате был
камин, и в нем -- таганок, на котором он готовил еду. Каминная
полка тоже была заставлена самыми разными предметами. А вот с
потолка почти ничего не свисало: только коловорот, да еще
кошелка с орехами, и пакет пистонов, и клещи, и пара башмаков,
и рубанок, и ночная рубашка Карлсона, и губка для мытья посуды,
и кочерга, и небольшой саквояж, и мешок сушеных вишен, -- а
больше ничего.
Малыш долго молча стоял у порога и растерянно все
разглядывал.
-- Что, прикусил язык? Да, тут есть на что посмотреть, не
чета твоей комнате -- у тебя там, внизу, настоящая пустыня.
-- Это правда, твоя на пустыню не похожа, -- согласился
Малыш. -- Я понимаю, что ты хочешь убрать свой дом.
Карлсон кинулся на диванчик и удобно улегся.
-- Нет, ты меня не так понял, -- сказал он. -- Я вовсе
ничего не хочу убирать. Это ты хочешь убирать... Я уже
наубирался там, у тебя. Так или не так?
-- Ты что, даже и помогать мне не будешь? -- с тревогой
спросил Малыш.
Карлсон облокотился о подушку и засопел так, как сопят,
только когда очень уютно устроятся.
-- Нет, почему же, конечно, я тебе помогу, -- успокоил он
Малыша, перестав сопеть.
-- Вот и хорошо, -- обрадовался Малыш. -- А то я уж
испугался, что ты...
-- Нет, конечно, я тебе помогу, -- подхватил Карлсон. -- Я
буду все время петь и подбадривать тебя поощрительными словами.
Раз, два, три, и ты закружишься по комнате. Будет очень весело.
Малыш не был в этом уверен. Никогда в жизни ему еще не
приходилось так много убирать. Конечно, дома он всегда убирал
свои игрушки -- только всякий раз маме надо было напомнить об
этом раза три, четыре, а то и пять, и он тут же все убирал,
хотя считал, что занятие это скучное, а главное, совершенно
бессмысленное. Но убирать у Карлсона -- совсем другое дело.
-- С чего мне начать? -- спросил Малыш.
-- Эх, ты! Всякий дурак знает, что начинать надо с
ореховой скорлупы, -- ответил Карлсон. -- Генеральной уборки
вообще не стоит устраивать, потому что потом я никогда уже не
смогу все так хорошо расставить. Ты только немного прибери.
Ореховая скорлупа валялась на полу вперемешку с
апельсиновыми корками, вишневыми косточками, колбасными
шкурками, скомканными бумажками, обгоревшими спичками и тому
подобным мусором, так что самого пола и видно не было.
-- У тебя есть пылесос? -- спросил Малыш, немного подумав.
Этот вопрос был Карлсону явно не по душе. Он хмуро
поглядел на Малыша:
-- А среди нас, оказывается, завелись лентяи! Лучшая в
мире половая тряпка и лучший в мире совок их почему-то не
устраивают. Пылесосы им, видите ли, подавай, только бы от
работы отлынивать! -- И Карлсон даже фыркнул от возмущения. --
Если бы я захотел, у меня могло быть хоть сто пылесосов. Но я
не такой бездельник, как некоторые. Я не боюсь физической
работы.
-- А разве я боюсь? -- сказал Мальта, оправдываясь. --
Но... да ведь все равно у тебя нет электричества. значит, и
пылесоса быть не может.
Малыш вспомнил, что домик Карлсона лишен всех современных
удобств. Там не было ни электричества, ни водопровода.
По вечерам Карлсон зажигал керосиновую лампу, а воду брал
из кадки, которая стояла у крылечка, под водосточной трубой.
-- У тебя и мусоропровода нет, -- продолжал Малыш, -- хотя
тебе он очень нужен.
-- У меня нет мусоропровода? -- возмутился Карлсон. --
Откуда ты взял? Подмети-ка пол, и я покажу тебе лучший в мире
мусоропровод.
Малыш вздохнул, взял веник и принялся за дело. А Карлсон
вытянулся на диванчике, подложив руки под голову, и наблюдал за
ним. Вид у него был очень довольный.
И он запел, чтобы помочь Малышу, -- точь-в-точь как
обещал:

Долог день для того,
Кто не сделал ничего.
Кончил дело -- гуляй смело!

-- Золотые слова, -- сказал Карлсон и зарылся в подушку,
чтобы улечься поудобнее.
А Малыш все подметал и подметал. В самый разгар уборки
Карлсон прервал свое пение и сказал:
-- Ты можешь устроить себе небольшую переменку и сварить
мне кофе.
-- Сварить кофе? -- переспросил Малыш.
-- Да, пожалуйста, -- подтвердил Карлсон. -- Я не хочу
тебя особенно утруждать. Тебе придется только развести огонь
под таганком, принести воды и приготовить кофе. А уж пить его я
буду сам.
Малыш печально посмотрел на пол, на котором почти не было
видно следов его усилий:
-- Может, ты сам займешься кофе, пока я буду подметать?
Карлсон тяжело вздохнул.
-- Как это только можно быть таким ленивым, как ты? --
спросил он. -- Раз уж ты устраиваешь себе переменку, неужели
так трудно сварить кофе?
-- Нет, конечно, нетрудно, -- ответил Малыш, -- но дай мне
сказать. Я думаю...
-- Не дам, -- перебил его Карлсон. -- Не трать понапрасну
слов! Лучше бы ты постарался хоть чем-то услужить человеку,
который в поте лица пылесосил твои уши и вообще из кожи вон лез
ради тебя.
Карлсон решительно придвинул к себе ведро:
Малыш отложил веник, взял ведро и побежал за водой. Потом
принес из чулана дрова, сложил их под таганком и попытался
развести огонь, но у него ничего не получалось.
-- Понимаешь, у меня нет опыта, -- начал Малыш смущенно,
-- не мог бы ты... Только огонь развести, а?
-- И не заикайся, -- отрезал Карлсон. -- Вот если бы я был
на ногах, тогда дело другое, .тогда бы я тебе показал, как
разводить огонь, но ведь я лежу, и ты не можешь требовать,
чтобы я плясал вокруг тебя.
Малышу это показалось убедительным. Он еще раз чиркнул
спичкой, и вдруг взметнулось пламя, дрова затрещали и загудели.
-- Взялись! -- радостно воскликнул Малыш.
-- Вот видишь! Надо только действовать энергичней и не
рассчитывать на чью-то помощь, -- сказал Карлсон. -- Теперь
поставь на огонь кофейник, собери все, что нужно для кофе, на
этот вот красивый подносик, да не забудь положить булочки, и
продолжай себе подметать; пока кофе закипит, ты как раз успеешь
все убрать.
-- Скажи, а ты уверен, что сам будешь кофе пить? --
спросил Малыш с издевкой.
-- О да, кофе пить я буду сам, -- уверил его Карлсон. --
Но и ты получишь немного, ведь я на редкость гостеприимен.
Когда Малыш все подмел и высыпал ореховую скорлупу,
вишневые косточки и грязную бумагу в большое помойное ведро, он
присел на край диванчика, на котором лежал Карлсон, и они стали
вдвоем пить кофе и есть булочки -- много булочек. Малыш
блаженствовал -- до чего же хорошо у Карлсона, хотя убирать у
него очень утомительно!
-- А где же твой мусоропровод? -- спросил Малыш, проглотив
последний кусочек булки.
-- Сейчас покажу, -- сказал Карлсон. -- Возьми помойное
ведро и иди за мной.
Они вышли на крыльцо.
-- Вот, -- сказал Карлсон и указал на крыши.
-- Как... что ты хочешь сказать? -- растерялся Малыш.
-- Сыпь прямо туда, -- сказал Карлсон. -- Вот тебе и
лучший в мире мусоропровод.
-- Ведь получится, что я кидаю мусор на улицу, -- возразил
Малыш. -- А этого нельзя делать.
-- Нельзя, говоришь? Сейчас увидишь. Беги за мной!
Схватив ведро, он помчался вниз по крутому скату крыши.
Малыш испугался, подумав, что Карлсон не сумеет остановиться,
когда добежит до края.
-- Тормози! -- крикнул Малыш. -- Тормози!
И Карлсон затормозил. Но только когда очутился на
самом-самом краю.
-- Чего ты ждешь? -- крикнул Карлсон Малышу. -- Беги ко
мне.
Малыш сел на крышу и осторожно пополз вниз.
-- Лучший в мире мусоропровод!.. Высота падения мусора
двадцать метров, -- сообщил Карлсон и быстро опрокинул ведро.
Ореховая скорлупа, вишневые косточки, скомканная бумага
устремились по лучшему в мире "мусоропроводу" могучим потоком
на улицу и угодили прямо на голову элегантному господину,
который шел по тротуару и курил сигару.
-- Ой, -- воскликнул Малыш, -- ой, ой, гляди, все попало
ему на голову!
Карлсон только пожал плечами:
-- Кто ему велел гулять под мусоропроводом? У Малыша был
все же озабоченный вид.
-- Наверно, у него ореховая скорлупа набилась в ботинки, а
в волосах застряли вишневые косточки. Это не так уж приятно!
-- Пустяки, дело житейское, -- успокоил Малыша Карлсон. --
Если человеку мешает жить только ореховая скорлупа, попавшая в
ботинок, он может считать себя счастливым.
Но что-то было не похоже, чтобы господин с сигарой
чувствовал себя счастливым. С крыши они видели, как он долго и
тщательно отряхивается, а потом услышали, что он зовет
полицейского.
-- Некоторые способны подымать шум по пустякам, -- сказал
Карлсон. -- А ему бы, напротив, благодарить нас надо. Ведь если
вишневые косточки прорастут и пустят корни в его волосах, у
него на голове вырастет красивое вишневое деревцо, и тогда он
сможет день-деньской гулять где захочет, рвать все время вишни
и выплевывать косточки.
Но полицейского поблизости не оказалось, и господину с
сигарой пришлось отправиться домой, так и не высказав никому
своего возмущения по поводу ореховой скорлупы и вишневых
косточек.
А Карлсон и Малыш полезли вверх по крыше и благополучно
добрались до домика за трубой.
-- Я тоже хочу выплевывать вишневые косточки, -- заявил
Карлсон, едва они переступили порог комнаты. -- Раз ты так
настаиваешь, лезь за вишнями -- они там, в мешке, подвешенном к
потолку.
-- Думаешь, я достану? -- спросил Малыш.
-- А ты заберись на верстак.
Малыш так и сделал, а потом они с Карлсоном сидели на
крылечке, ели сухие вишни и выплевывали косточки, которые,
подскакивая с легким стуком, весело катились вниз по крыше.
Вечерело. Мягкие, теплые осенние сумерки спускались на
крыши и дома. Малыш придвинулся поближе к Карлсону. Было так
уютно сидеть на крыльце и есть вишни, но становилось все темней
и темней. Дома выглядели теперь совсем иначе, чем прежде, --
сперва они посерели, сделались какими-то таинственными, а под
конец стали казаться уже совсем черными. Словно кто-то вырезал
их огромными ножницами из черной бумаги и только кое-где
наклеил кусочки золотой фольги, чтобы изобразить светящиеся
окна. Этих золотых окошек становилось все больше и больше,
потому что люди зажигали свет в своих комнатах. Малыш попытался
было пересчитать эти светящиеся прямоугольнички. Сперва было
только три, потом оказалось десять, а потом так много, что
зарябило в глазах. А в окнах были видны люди -- они ходили по
комнатам и занимались кто чем, и можно было гадать, что же они
делают, какие они и почему живут именно здесь, а не в другом
месте.
Впрочем, гадал только Малыш. Карлсону все было ясно.
-- Где-то же им надо жить, беднягам, -- сказал он. -- Ведь
не могут же все жить на крыше и быть лучшими в мире Карлсонами.

КАРЛСОН ШУМИТ

Пока Малыш гостил у Карлсона, мама была у доктора. Она
задержалась дольше, чем рассчитывала, а когда вернулась домой,
Малыш уже преспокойно сидел в своей комнате и рассматривал
марки.
-- А ты, Малыш, все возишься с марками?
-- Ага, -- ответил Малыш, и это была правда.
А о том, что он всего несколько минут назад вернулся с
крыши, он просто умолчал. Конечно, мама очень умная и почти все
понимает, но поймет ли она, что ему обязательно нужно было
лезть на крышу, -- в этом Малыш все же не был уверен. Поэтому
он решил ничего не говорить о появлении Карлсона. Во всяком
случае, не сейчас. Во всяком случае, не раньше, чем соберется
вся семья. Он преподнесет этот роскошный сюрприз за обедом. К
тому же мама показалась ему какой-то невеселой. На лбу, между
бровями, залегла складка, которой там быть не должно, и Малыш
долго ломал себе голову, откуда она взялась.
Наконец собралась вся семья, и тогда мама позвала всех
обедать; все вместе сели за стол: и мама, и папа, и Боссе, и
Бетан, и Малыш. На обед были голубцы -- опять капуста! А Малыш
любил только то, что не полезно. Но под столом у его ног лежал
Бимбо, который ел все без разбору. Малыш развернул голубец,
скомкал капустный лист и тихонько швырнул его на пол, для
Бимбо.
-- Мама, сказки ему, что нельзя это делать, -- сказала
Бетан, -- а то Бимбо вырастет таким же невоспитанным, как
Малыш.
-- Да, да, конечно, -- рассеянно сказала мама. Сказала
так, словно и не слышала, о чем речь.
-- А вот меня, когда я была маленькой, заставляли съедать
все до конца, -- не унималась Бетан.
Малыш показал ей язык.
-- Вот, вот, полюбуйтесь. Что-то я не замечаю, чтобы слово
мамы произвело на тебя хоть какое-нибудь впечатление, Малыш.
Глаза у мамы вдруг наполнились слезами.
-- Не ругайтесь, прошу вас, -- сказала она. -- Я не могу
этого слышать.
И тут выяснилось, почему у мамы невеселый вид.
-- Доктор сказал, что у меня сильное малокровие. От
переутомления. Он сказал, что мне необходимо уехать за город и
как следует отдохнуть.
За столом воцарилось молчание. Долгое время никто не
проронил ни слова. Какая печальная новость! Мама, оказывается,
заболела, стряслась настоящая беда -- вот что думали все. А
Малыш думал еще и о том, что теперь маме надо уехать, и от
этого становилось еще ужасней.
-- Я хочу, чтобы ты стояла на кухне всякий раз, когда я
прихожу из школы, и чтобы на тебе был передник, и чтобы каждый
день ты пекла плюшки, -- сказал наконец Малыш.
-- Ты думаешь только о себе, -- строго осадил его Боссе.
Малыш прижался к маме.
-- Конечно, ведь без мамы не получишь плюшек, -- сказал
он.
Но мама этого не слышала. Она разговаривала с папой.
-- Постараемся найти домашнюю работницу на время моего
отъезда.
И папа и мама были очень озабочены. Обед прошел не так
хорошо, как обычно. Малыш понимал, что надо что-то сделать,
чтобы хоть немножко всех развеселить, а кто лучше его сможет с
этим справиться?
-- Послушайте теперь приятную новость, -- начал он. --
Угадайте-ка, кто сегодня вернулся?
-- Кто вернулся?.. Надеюсь, не Карлсон? -- с тревогой
спросила мама. -- Не доставляй нам еще лишних огорчений!
Малыш с укором посмотрел на нее: -- Я думал, появление
Карлсона всех обрадует, а не огорчит. Боссе расхохотался:
-- Хорошая у нас теперь будет жизнь! Без мамы, но зато с
Карлсоном и домработницей, которая наведет здесь свои порядки.
-- Не пугайте меня, -- сказала мама. -- Подумайте только,
что станет с домработницей, если она увидит Карлсона.
Папа строго посмотрел на Малыша.
-- Этого не будет, -- сказал он. -- Домработница никогда
не увидит Карлсона и ничего не услышит о нем, обещай, Малыш.
-- Вообще-то Карлсон летает куда хочет, -- сказал Малыш.
-- Но я могу обещать никогда ей о нем не рассказывать.
-- И вообще ни одной живой душе ни слова, -- сказал папа.
-- Не забывай наш уговор.
-- Если живой душе нельзя, то, значит, нашей школьной
учительнице можно.
Но папа покачал головой:
-- Нет, ни в коем случае, и ей нельзя.
-- Понятно! -- воскликнул Малыш. -- Значит, мне и о
домработнице тоже нельзя никому рассказывать? Потому что с ней
наверняка будет не меньше хлопот, чем с Карлсоном.
Мама вздохнула:
-- Еще неизвестно, сможем ли мы найти домработницу.
На следующий день они дали объявление в газете. Но
позвонила им только одна женщина. Звали ее фрекен Бок.
Несколько часов спустя она пришла договариваться о месте. У
Малыша как раз разболелось ухо, и ему хотелось быть возле мамы.
Лучше всего было бы сесть к ней на колени, хотя, собственно
говоря, для этого он уже был слишком большой.
"Когда болят уши, то можно", -- решил он наконец и
забрался к маме на колени.
Тут позвонили в дверь. Это пришла фрекен Бок. Малышу
пришлось слезть с коленей. Но все время, пока она сидела, Малыш
не отходил от мамы ни на шаг, висел на спинке ее стула и
прижимался больным ухом к ее руке, а когда становилось особенно
больно, тихонько хныкал.
Малыш надеялся, что домработница будет молодая, красивая и
милая девушка, вроде учительницы в школе. Но все вышло
наоборот. Фрекен Бок оказалась суровой пожилой дамой высокого
роста, грузной, да к тому же весьма решительной и в мнениях и в
действиях. У нее было несколько подбородков и такие злющие
глаза, что Малыш поначалу даже испугался. Он сразу ясно понял,
что никогда не полюбит фрекен Бок. Бимбо это тоже понял и все
лаял и лаял, пока не охрип.
-- Ах, вот как! У вас, значит, собачка? -- сказала фрекен
Бок.
Мама заметно встревожилась.
-- Вы не любите собак, фрекен Бок? -- спросила она.
-- Нет, отчего же, я их люблю, если они хорошо воспитаны.
-- Я не уверена, что Бимбо хорошо воспитан, -- смущенно
призналась мама.
Фрекен Бок энергично кивнула.
-- Он будет хорошо воспитан, если я поступлю к вам. У меня
собаки быстро становятся шелковыми.
Малыш молился про себя, чтобы она к ним никогда не
поступила. К тому же снова больно кольнуло в ухе, и он тихонько
захныкал.
-- Что-что, а вышколить собаку, которая лает, и мальчика,
который ноет, я сумею, -- заявила фрекен Бок и усмехнулась.
Видно, этим она хотела пристыдить его, но он считал, что
стыдиться ему нечего, и поэтому сказал тихо, как бы про себя:
-- А у меня скрипучие ботинки.
Мама услышала это и густо покраснела.
-- Надеюсь, вы любите детей, фрекен Бок, да?
-- О да, конечно, если они хорошо воспитаны, -- ответила
фрекен Бок и уставилась на Малыша.
И снова мама смутилась.
-- Я не уверена, что Малыш хорошо воспитан, --
пробормотала она.
-- Он будет хорошо воспитан, -- успокоила маму фрекен Бок.
-- Не беспокойтесь, у меня и дети быстро становятся шелковыми.
Тут уж Малыш покраснел от волнения: он так жалел детей,
которые стали шелковыми у фрекен Бок! А вскоре он и сам будет
одним из них. Чего же удивляться, что он так перепугался?
Впрочем, у мамы тоже был несколько обескураженный вид. Она
погладила Малыша по голове и сказала:
-- Что касается мальчика, то с ним легче всего справиться
лаской.
-- Опыт подсказывает мне, что ласка не всегда помогает, --
решительно возразила фрекен Бок. -- Дети должны чувствовать
твердую руку.
Затем фрекен Бок сказала, сколько она хочет получать в
месяц, и оговорила, что ее надо называть не домработницей, а
домоправительницей. На этом переговоры закончились.
Как раз в это время папа вернулся с работы, и мама их
познакомила.
-- Наша домоправительница, фрекен Бок.
-- Наша...домомучительница, -- прошипел Малыш и со всех
ног бросился из комнаты.
На другой день мама уехала к бабушке. Провожая ее, все
плакали, а Малыш больше всех.
-- Я не хочу оставаться один с этой домомучительницей! --
всхлипывал он.
Но делать было нечего, это он и сам понимал. Ведь Боссе и
Бетан приходили из школы поздно, а папа не возвращался с работы
раньше пяти часов. Каждый день Малышу придется проводить
много-много часов с глазу на глаз с домомучительницей. Вот
почему он так плакал. Мама поцеловала его:
-- Постарайся быть молодцом... ради меня! И, пожалуйста,
не зови ее домомучительницей.
Неприятности начались со следующего же дня, как только
Малыш пришел из школы. На кухне не было ни мамы, ни какао с
плюшками -- там теперь царила фрекен Бок, и нельзя сказать, что
появление Малыша ее обрадовало.
-- Все мучное портит аппетит, -- заявила она. -- Никаких
плюшек ты не получишь.
А ведь сама их испекла: целая гора плюшек стыла на блюде
перед открытым окном.
-- Но... -- начал было Малыш.
-- Никаких "но", -- перебила его фрекен Бок. -- Прежде
всего, на кухне мальчику делать нечего. Отправляйся-ка в свою
комнату и учи уроки. Повесь куртку и помой руки! Ну, поживей!
И Малыш ушел в свою комнату. Он был злой и голодный. Бимбо
лежал в корзине и спал. Но едва Малыш переступил порог, как он
стрелой вылетел ему навстречу.
"Хоть кто-то рад меня видеть", -- подумал Малыш и обнял
песика.
-- Она с тобой тоже плохо обошлась? Терпеть ее не могу!
"Повесь куртку и помой руки"! Может, я должен еще проветрить
шкаф и вымыть ноги? И вообще я вешаю куртку без напоминаний!
Да, да!
Он швырнул куртку в корзину Бимбо, и Бимбо удобно улегся
на ней, вцепившись зубами в рукав.
Малыш подошел к окну и стал смотреть на улицу. Он стоял и
думал о том, как он несчастен и как тоскливо без мамы. И вдруг
ему стало весело: он увидел, что над крышей дома, на той
стороне улицы, Карлсон отрабатывает сложные фигуры высшего
пилотажа. Он кружил между трубами и время от времени делал в
воздухе мертвую петлю.
Малыш бешено ему замахал, и Карлсон тут же прилетел, да на
таком бреющем полете, что Малышу привилось отскочить в сторону,
иначе Карлсон прямо врезался бы в него.
-- Привет, Малыш! -- крикнул Карлсон. -- Уж не обидел ли я
тебя чем-нибудь? Почему у тебя такой хмурый вид? Ты себя плохо
чувствуешь?
-- Да нет, не в этом дело, -- ответил Малыш и рассказал
Карлсону о своих несчастьях и о том, что мама уехала и что
вместо нее появилась какая-то домомучительница, до того
противная, злая и жадная, что даже плюшек у нее не выпросишь,
когда приходишь из школы, хотя на окне стоит целое блюдо еще
теплых плюшек. Глаза Карлсона засверкали.
-- Тебе повезло, -- сказал он. -- Угадай, кто лучший в
мире укротитель домомучительниц?
Малыш сразу догадался, но никак не мог себе представить,
как Карлсон справится с фрекен Бок.
-- Я начну с того, что буду ее низводить. -- Ты хочешь
сказать "изводить"? -- переспросил Малыш.
Такие глупые придирки Карлсон не мог стерпеть.
-- Если бы я хотел сказать "изводить", я так бы и сказал.
А "низводить", как ты мог бы понять по самому слову, -- значит
делать то же самое, но только гораздо смешнее.
Малыш подумал и вынужден был признать, что Карлсон прав.
"Низводить" и в самом деле звучало куда более смешно.
-- Я думаю, лучше всего начать с низведения плюшками, --
сказал Карлсон. -- И ты должен мне помочь.
-- Как? -- спросил Малыш.
-- Отправляйся на кухню и заведи разговор с
домомучительницей.
-- Да, но... -- начал Малыш.
-- Никаких "но", -- остановил его Карлсон. -- Говори с ней
о чем хочешь, но так, чтобы она хоть на миг отвела глаза от
окна.
Тут Карлсон захохотал, он прямо кудахтал от смеха, потом
нажал кнопку, пропеллер завертелся, и, все еще весело кудахча,
Карлсон вылетел в окно.
А Малыш храбро двинулся на кухню. Теперь, когда ему
помогал лучший в мире укротитель домомучительниц, ему нечего
было бояться.
На этот раз фрекен Бок еще меньше обрадовалась его
появлению. Она как раз варила себе кофе, и Малыш прекрасно
понимал, что она собиралась провести в тишине несколько
приятных минут, заедая кофе свежими плюшками. Должно быть, есть
мучное вредно только детям.
Фрекен Бок взглянула на Малыша. Вид у нее был весьма
кислый.
-- Что тебе надо? -- спросила она еще более кислым
голосом.
Малыш подумал, что теперь самое время с ней заговорить. Но
он решительно не знал, с чего начать.
-- Угадайте, что я буду делать, когда вырасту таким
большим, как вы, фрекен Бок? -- сказал он.
И в это мгновение он услышал знакомое слабое жужжание у
окна. Но Карлсона не было видно. Только маленькая пухлая ручка
вдруг мелькнула в окне и схватила плюшку с блюда. Малыш
захихикал. Фрекен Бок ничего не заметила.
-- Так что же ты будешь делать, когда вырастешь большой?
-- спросила она нетерпеливо. Было ясно, что ее это совершенно
не интересует. Она только хотела как можно скорее отделаться от
Малыша.
-- Нет, сами угадайте! -- настаивал Малыш.
И тут он снова увидел, как та же маленькая пухлая ручка
взяла еще одну плюшку с блюда. И Малыш снова хихикнул. Он
старался сдержаться, но ничего не получалось. Оказывается, в
нем скопилось очень много смеха, и этот смех неудержимо рвался
наружу. Фрекен Бок с раздражением подумала, что он самый
утомительный в мире мальчик. Принесла же его нелегкая именно
теперь, когда она собиралась спокойно попить кофейку.
-- Угадайте, что я буду делать, когда вырасту таким
большим, как вы, фрекен Бок? -- повторил Малыш и захихикал пуще
прежнего, потому что теперь уже две маленькие пухленькие ручки
утащили с блюда несколько оставшихся плюшек.
-- Мне некогда стоять здесь с тобой и выслушивать твои
глупости, -- сказала фрекен Бок. -- И я не собираюсь ломать
себе голову над тем, что ты будешь делать, когда вырастешь
большой. Но пока ты еще маленький, изволь слушаться и поэтому
сейчас же уходи из кухни и учи уроки.
-- Да, само собой, -- сказал Малыш и так расхохотался, что
ему пришлось даже прислониться к двери. -- Но когда я вырасту
такой большой, как вы, фрекен Бок, я буду все время ворчать, уж
это точно.
Фрекен Бок изменилась в лице, казалось, она сейчас
накинется на Малыша, но тут с улицы донесся какой-то странный
звук, похожий на мычание. Она стремительно обернулась и
обнаружила, что плюшек на блюде не было.
Фрекен Бок завопила в голос:
-- О боже, куда девались мои плюшки?
Она кинулась к подоконнику. Может, она надеялась увидеть,
как удирает вор, сжимая в охапке сдобные плюшки. Но ведь семья
Свантесон живет на четвертом этаже, а таких длинноногих воров
не бывает, этого даже она не могла не знать.
Фрекен Бок опустилась на стул в полной растерянности.
-- Неужто голуби? -- пробормотала она.
-- Судя по мычанию, скорее корова, -- заметил Малыш. --
Какая-нибудь летающая коровка, которая очень любит плюшечки.
Вот она их увидела и слизала язычком.
-- Не болтай глупости, -- буркнула фрекен Бок..
Но тут Малыш снова услышал знакомое жужжание у окна и,
чтобы заглушить его и отвлечь фрекен Бок, запел так громко, как
только мог:

Божья коровка,
Полети на небо,
Принеся нам хлеба.
Сушек, плюшек,
Сладеньких ватрушек.

Малыш часто сочинял вместе с мамой стишки и сам понимал,
что насчет божьей коровки, сушек и плюшек они удачно придумали.
Но фрекен Бок была другого мнения.
-- Немедленно замолчи! Мне надоели твои глупости! --
закричала она.
Как раз в этот момент у окна что-то так звякнуло, что они
оба вздрогнули от испуга. Они обернулись и увидели, что на
пустом блюде лежит монетка в пять эре.
Малыш снова захихикал.
-- Какая честная коровка, -- сказал он сквозь смех. -- Она
заплатила за плюшки.
Фрекен Бок побагровела от злости.
-- Что за идиотская шутка! -- заорала она и снова кинулась
к окну. -- Наверно, это кто-нибудь из верхней квартиры
забавляется тем, что крадет у меня плюшки и швыряет сюда
пятиэровые монетки.
-- Над нами никого нет, -- заявил Малыш. -- Мы живем на
верхнем этаже, над нами только крыша.
Фрекен Бок совсем взбесилась.
-- Ничего не понимаю! -- вопила она. -- Решительно ничего.
-- Да это я уже давно заметил, -- сказал Малыш. -- Но
стоит ли огорчаться, не всем же быть понятливыми. За эти слова
Малыш получил пощечину.
-- Я тебе покажу, как дерзить! -- кричала она.
-- Нет-нет, не надо, не показывайте, -- взмолился Малыш и
заплакал, -- а то мама меня не узнает, когда вернется домой.
Глаза у Малыша блестели. Он продолжал плакать. Никогда в
жизни он еще не получал пощечин, и ему было очень обидно. Он
злобно поглядел на фрекен Бок. Тогда она схватила его за руку и
потащила в комнату.
-- Сиди здесь, и пусть тебе будет стыдно, -- сказала она.
-- Я запру дверь и выну ключ, теперь тебе не удастся бегать
каждую минуту на кухню. Она посмотрела на свои часы. --
Надеюсь, часа хватит, чтобы сделать тебя шелковым. В три часа я
тебя выпущу. А ты тем временем вспомни, что надо сказать, когда
просят прощения.
И фрекен Бок ушла. Малыш услышал, как щелкнул замок: он
просто заперт и не может выйти. Это было ужасно. Он ненавидел
фрекен Бок. Но в то же время совесть у него была не совсем
чиста, потому что и он вел себя не безупречно. А теперь его
посадили в клетку. Мама решит, что он дразнил домомучительницу,
дерзил ей. Он подумал о маме, о том, что еще долго ее не
увидит, и еще немножко поплакал.
Но тут он услышал жужжание, и в комнату влетел Карлсон.