За последним 227 - 25 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » » За последним 227

04:18

За последним 227

---

===

***

===

Глава 20

Вена встретила меня порывистым ветром и противным моросящим дождём. К тому же я приехал один — Ленка улетела домой из Регенсбурга без меня, — и настроения это тоже не добавляло. Я оглядел унылую осеннюю улицу, которую никак не оживляли мокрые деревья с наполовину облетевшей листвой, и вошёл в предупредительно открытую швейцаром дверь.
— Генрих Шульце из Аахена, — представился я улыбчивой девушке за стойкой. — У меня забронирован номер.
— Да, герр Шульце, мы вас ожидаем, — расцвела девушка. — Эрвин, проводи герра Шульце в третий люкс, — распорядилась она.
По крайней мере, в дорогих гостиницах никогда не бывает, что забронированный номер — разумеется, в результате совершенно случайной ошибки! — отдан кому-то другому, и ты с чемоданами неожиданно оказываешься на улице. Хотя гостиницу «Виндобона [24]» уже, пожалуй, нельзя было назвать всего лишь дорогой — номера здесь стоили столько, что просто «дорогая» звучало изрядным преуменьшением. Скромному торговцу Генриху Шульце она определённо была не по карману, но бронировал её не я. У людей герцога Баварского явно было совершенно ложное представление о богатстве ливонских баронов и торговцев из Аахена.

[ 24 — Виндобона — название форпоста римского XV Первородного легиона, из которого со временем вырос город Вена.]

Я повесил слегка влажный плащ в шкаф и в задумчивости подошёл к окну. На улице ничего не изменилось — те же мокрые деревья и редкие прохожие под мокрыми зонтиками. Так всё-таки — что же мне делать? Мои раздумья прервал стук в дверь; я крикнул: «Войдите!», и в комнату заглянула горничная:
— Герр Шульце, вы разрешите разобрать ваш чемодан, или мне зайти позже?
— Можете разобрать, фройляйн, — я кивнул ей и опять отвернулся к окну.
Проблема, над которой я думал всю дорогу, и в самом деле казалась нерешаемой. Каким образом ничем не примечательный торговец скобяными изделиями мог получить приватную аудиенцию у императора? Если бы я приехал как барон Арди и попросил об аудиенции, я бы практически наверняка её получил, но объявлять о своём визите — это последнее, что я хотел бы сделать. Конечно, если я так ничего и не смогу придумать, мне придётся приоткрыть своё инкогнито, но было бы лучше этого избежать — слишком уж деликатна тема визита. Герцогу Оттону, возможно, огласка и не повредит, но я бы предпочёл, чтобы моё участие в этом деле осталось тайной.
Горничная разложила мои вещи и ушла, а я по-прежнему ломал голову. К сожалению, император Священной Римской империи — это не девушка Маша, которой можно просто кинуть камешек в окно. То есть, закинуть что-то в окно я бы, наверное, сумел, но где оно, то окно?
Мои мысли опять прервал стук в дверь. «Снова горничная? — удивился я и крикнул: — Войдите!».
Это оказалась не горничная. В дверь неуловимым движением просочился мужчина настолько характерно-неприметной наружности, что я сразу насторожился.
— Герр Генрих Шульце? — осведомился он и, дождавшись моего подтверждающего кивка, предложил тоном, больше похожим на приказ: — Следуйте за мной, пожалуйста.
Я немного поколебался, но потом пожал плечами и встал. Тот удовлетворённо кивнул и вышел, а я двинулся за ним.
В молчании мы уселись в неприметную малолитражку, стоящую чуть в стороне от входа — так, чтобы никто не связал её с гостиницей. Самобеглый механизм сразу же напомнил мне почти позабытые «Жигули», и я ностальгически вздохнул, пытаясь устроиться на тесном сиденье. Мой провожатый молчал, и я тоже не стал суетиться и донимать его вопросами, на которые он всё равно не стал бы отвечать. Если бы меня везли в какие-нибудь застенки, дело было бы обставлено совсем по-другому, так что мы, скорее всего, едем во дворец. Хотя имелась и небольшая вероятность, что меня везут к кардиналу Скорцезе, который тоже немало времени проводит в Вене. Правда, и в том и в том случае оставалось загадкой, каким образом инкогнито герра Шульце оказалось так быстро разоблачённым, но мой провожатый вряд ли и сам это знал.
Мои догадки подтвердились, когда мы остановились у неприметной двери в сплошной стене, которую я запомнил ещё с прошлого визита. Дверь оказалась открытой, и мой провожатый запер её на засов впечатляющего размера сразу же, как только мы вошли. Мои метки до сих пор не развеялись, и я, пожалуй, вполне мог бы добраться до апартаментов кронпринца самостоятельно. Предлагать это я, впрочем, не стал — дорогу-то я знаю, но вряд ли обитатели дворца и стражники будут так же делать вид, что не замечают меня, если я попытаюсь дойти туда без провожатого.
Однако на полдороге я почувствовал, что мы отклонились от прошлого маршрута, и мои метки остались в стороне. Я не выдержал и спросил:
— Разве мы идём не к кронпринцу Дитриху?
Мой провожатый обернулся и посмотрел на меня с удивлением.
— Нет, — всё же ответил он, хоть и с явной неохотой, — вас пожелал видеть его величество.
Надо же, какое удивительное совпадение — только он мне понадобился, как тут же сам захотел меня увидеть. Впрочем, эта поразительная случайность наверняка разъяснится в самом скором времени.
Наконец, наш путь закончился у большой ореховой двери. «Прошу вас подождать здесь», — заявил так и не представившийся мне провожатый, а сам, приоткрыв дверь, проскользнул внутрь. Я остался на месте, невозмутимо рассматривая наборную мозаику на дверных панелях. Гвардейцы по обеим сторонам двери смотрели мимо меня, ни единым движением глаз не показывая, что меня видят, и я почувствовал себя человеком-невидимкой, что неожиданно оказалось не очень приятным ощущением.
Дверь открылась уже пошире, и провожатый кивком пригласил меня зайти, а сам просочился в коридор и бесшумно прикрыл за собой дверь. В комнате присутствовали оба — и император, и кронпринц.
— Ваше величество, ваше высочество, — я отвесил формальный поклон.
— Подойдите сюда, барон, — раздражённо приказал император. — Объяснитесь!
Он бросил мне через стол свёрнутую записку, которая, по всей видимости, имела какое-то отношение к требуемому от меня объяснению. Я развернул записку, в которой оказалось всего три слова: «Раппин, Шульце, Виндобона».
— Прошу прощения, ваше величество, — на всякий случай извинился я, — но что именно я должен объяснить?
— Каким образом эта записка попала на мой рабочий стол?
— Не имею ни малейшего представления, ваше величество. Хотя должен признаться, что мне действительно было необходимо с вами встретиться.
— Вы хотите сказать, что это не вы послали эту записку?
— Совершенно определённо не я, ваше величество. У меня нет возможности подкладывать что-то на ваш стол. А вот у герцога Баварского, по всей очевидности, есть.
— Значит, вас послал ко мне Оттон? — нахмурился он.
— Именно так, ваше величество, — подтвердил я.
Император с кронпринцем переглянулись, а потом дружно уставились на меня.
— Почему вы? — с напором спросил Конрад.
— Почему что, ваше величество? — переспросил я. — Почему герцог поручил это мне, или почему я согласился выступить посредником?
— Для начала, почему он послал именно вас?
— Полагаю, его доверенные лица слишком заметны. Можно предположить, что церковь за ними присматривает, и, если они внезапно куда-то исчезнут, это сразу возбудит подозрения.
— А когда вы успели стать доверенным лицом дядюшки Оттона, барон? — с любопытством спросил кронпринц.
— Не думаю, что герцог хоть сколько-нибудь мне доверяет, ваше высочество, — усмехнулся я. — Но ему известно, что княжество заинтересовано в предложенном варианте решения конфликта, и он вполне логично предположил, что я приложу все силы, чтобы донести до его величества преимущества такого решения. Совершенно верно предположил, кстати говоря.
— То есть вы утверждаете, что церковь ничего не знает о вашем поручении? — с показным недоверием спросил император.
— Я очень на это надеюсь, ваше величество, — признался я. — Ваш конфликт далеко превосходит уровень простого барона, и я предпочёл бы держаться от него подальше. Или, по крайней мере, чтобы меня связывали с ним как можно меньше.
— Но при этом вы всё-таки согласились взять на себя это поручение? — с ясно ощущаемой насмешкой спросил император, и кронпринц заулыбался.
— Я немного задолжал герцогу Баварскому, — объяснил я, — так что у меня просто не было возможности отказаться.
— И каким образом вы ему задолжали? — с любопытством спросил он. — Кстати, барон, что же вы стоите? Присаживайтесь в это кресло — в конце концов, у нас не допрос, а дружеская беседа.
В самом деле? А то сначала это было настолько похоже на допрос, что у меня и мысли не возникло, что у нас дружеская беседа.
— Благодарю вас, ваше величество, — сказал я усаживаясь. — Дело в том, что люди герцога взяли в плен довольно ценного для меня служащего. Служащую…
— Ведьму? — перебил меня кронпринц.
— Мы не пользуемся такой терминологией, но да, Владеющую. При этом его высочество отказался взять выкуп и отпустил её просто так. Я был вынужден признать долг семейства, так что когда он попросил меня выполнить его поручение, мне пришлось согласиться. Возможно, я бы предпочёл заплатить выкуп, но выбора у меня не было.
— И о каком выкупе шла речь? — с любопытством спросил император.
— Мы не обсуждали конкретную сумму. Герцог просто спросил меня, какую максимальную сумму я готов заплатить за её освобождение. Я ответил, что готов заплатить и сто тысяч пфеннигов, но считаю такую сумму чрезмерной.
— Похоже, Оттону попалась не рядовая ведьма, — уважительно заметил император.
— Определённо не рядовая, — не сдержал усмешки я. Знал бы он, насколько нерядовая.
— А вам известно, в чём заключалась ваша роль? — с интересом посмотрел он на меня.
— Моя роль, ваше величество? — не понял вопроса я.
— Я имею в виду, в Трире.
— Ах, это! Насколько я понимаю, я должен был выступить мальчиком для битья. Предполагалось, что герцог меня показательно разгромит и таким образом слегка оживит гражданскую войну, а архиепископ Бопре решит при этом кое-какие надоевшие вопросы с вольностями Трира. При этом выиграли бы все — ну, кроме меня и жителей Трира, конечно. Вы это имеете в виду, ваше величество?
— Значит, вы это раскопали, — с удовлетворением заметил Конрад. — И Оттон, получается, отказался от этого прекрасного плана? Или всё-таки нет?
— Если и не отказался совсем, то не так уж рвётся этот план выполнять, — заметил я. — Во всяком случае, у меня сложилось именно такое впечатление от беседы с ним. Собственно, это вполне понятно — потери ожидаются довольно серьёзные, и зачем ему терять лучших солдат ради решения проблем архиепископа? Грабёж Трира вряд ли будет достаточной компенсацией. К тому же, большую часть ценностей бюргеры наверняка давно уже вывезли.
— Да, мне докладывали, что ваш так называемый вольный отряд оказался не совсем таким, как ожидал Бопре, — с улыбкой кивнул император. — Признаюсь, нас в своё время изрядно повеселил доклад о том, с каким изяществом архиепископ втянул вас в свои схемы. Но то, что он получил в результате, оказалось не в пример смешнее. Хотел бы я видеть его лицо, когда в Трир один за другим пошли эшелоны с боевой техникой! Не скрою, что я рад такому исходу — возможно, это поможет брату задуматься о том, что у церкви свои интересы, и они с его интересами совсем не совпадают.
— Из моей беседы с его высочеством я вынес впечатление, что он это прекрасно понимает, — заметил я. — Сотрудничество с церковью его порядком тяготит, но политик часто вынужден выбирать союзников из тех, что есть, а не из тех, кого хочется.
— Вот он и выбрал, — хмыкнул император.
— Так и вы тех же самых выбрали, ваше величество, — напомнил я. — Не сочтите за неуважение.
Конрад помрачнел, а принц Дитрих неожиданно ухмыльнулся.
— Он прав, отец, — заметил он. — Мы и сами ничем не лучше дяди.
— Нам пришлось, — сварливо сказал император, — и довольно об этом. Мы отвлеклись — так что желает нам передать наш мятежный брат? Я, конечно, и так представляю, чего он хочет, но давайте послушаем.
— Не уверен, что его можно назвать мятежным, ваше величество. Если я правильно понимаю ситуацию, мятежа как такового ещё нет, хотя герцога усиленно к этому подталкивают. Его высочество передаёт вам, что церковь заручилась большинством в коллегии курфюрстов…
— Церковь? — перебил меня император.
— Под церковью герцог подразумевает, разумеется, партию, которая поддерживает его, — пояснил я, правильно поняв его реплику. — При всём своём влиянии кардинал Скорцезе всё-таки находится в оппозиции, и до тех пор, пока не станет папой, его возможности будут несколько ограничены. Но я продолжу, с вашего разрешения. Как нам всем известно, наследование имперской короны не является безусловным, и если герцог Баварский объявит себя претендентом, то при наличии большинства в коллегии курфюрстов, наследником будет признан именно он, а не принц Дитрих. Как заявил его высочество, ему даже не нужно воевать для того, чтобы стать императором.
Император с наследником слушали с мрачным выражением лиц, не пытаясь перебивать.
— Однако его высочество предпочёл бы более мирный вариант, который заключается в том, чтобы вы, ваше величество, отказались от короны и передали её принцу Дитриху. Тогда герцог откажется от своих притязаний, и утверждение коллегией не потребуется.
— Церковь может всё равно потребовать созыва коллегии под каким-нибудь предлогом, — заметил принц. Император хмурился и молчал.
— Возможно, они попытаются потянуть время, — согласился я, — но что это даст при отсутствии претендента с реальными правами на корону? Даже недоброжелательно настроенные курфюрсты не утвердят постороннего человека при наличии прямого наследника.
— И что, Оттон готов это сделать безо всяких условий? — саркастически осведомился Конрад.
— Условия есть, ваше величество, — утвердительно кивнул я. — Герцог хочет вернуть Ландсгут, который вы у него отобрали. Упоминались также некоторые владения его сторонников.
Император сморщился, изображая крайнее отвращение.
— Его высочество понимает, что эта идея вызывает у вас отторжение, но он просит вас принять во внимание, что в случае продолжения конфликта империя потеряет больше при любом исходе. Из оброненных герцогом замечаний напрашивается вывод, что церковь довольно много потребовала у него за поддержку. Могу предположить, что кардинал Скорцезе поддерживает вас тоже небескорыстно.
— Скажите, барон, а как лично вы относитесь ко всему этому? — перебил он меня.
Конечно, это очень важно знать — как же относится к притязаниям герцога Баварского барон из Ливонии? Вдруг ему что-то не нравится?
— Мне сложно сформулировать своё отношение, ваше величество, — осторожно ответил я. — К тому же я не участник событий, а всего лишь случайно подвернувшийся посланник. Но если смотреть с точки зрения пусть и мелкого, но владетеля, то я был бы крайне недоволен, если бы у меня отобрали кусок моей земли.
— Вот и все так же рассуждают, — вздохнул Конрад, на мгновение ставший просто усталым старым человеком. — Каждый думает о своём куске земли, и никто не хочет подумать об империи. Вы понимаете, в какой ситуации находится сейчас империя?
Вот чего я точно не понимаю, так это с чего император взялся убеждать в чём-то меня. Бессмысленно напоминать ему, что я всего лишь простой барон — он и сам прекрасно это знает. Похоже, он решил, что я всё-таки как-то могу влиять на события, а вот почему он так решил, мне совершенно неясно.
— Не вполне, ваше величество, — уклончиво ответил я. — В целом я всё-таки больше сосредоточен на своих мелких делах.
— Да-да, на своих мелких делах, — засмеялся он, и принц тоже широко улыбнулся. — Скажите, барон, какие цели преследовал архиепископ Бопре, когда пытался подставить вас под удар Оттона?
— Если я правильно понимаю мотивы архиепископа, его очень тяготят чрезмерные вольности, которые накопились у Трира, и которые невозможно так просто отобрать. У моего сюзерена епископа Дерптского та же самая проблема, и напрашивается предположение, что проблема излишних вольностей городов является довольно общей для империи.
— Эта проблема является общей не для империи, а для владетелей империи. А вот для самой империи проблемой являются чрезмерные вольности этих самых владетелей. Вы, конечно же, знаете историю сицилийского похода?
— Она как-то прошла мимо меня, ваше величество, — виновато сказал я. Неприятно признаваться, что ты не слышал о важных событиях в жизни государства, аристократом которого ты являешься.
Император усмехнулся, но объяснил:
— Муслимы давно уже захватили почти четверть Сицилии и укрепились там. Пятнадцать лет назад я решил, что дальше это терпеть невозможно, и решил Сицилию отвоевать. Сейчас я, разумеется, понимаю, чем неизбежно закончится такое предприятие, но тогда я был немного моложе и наивнее. Моих гвардейцев, разумеется, не хватило бы на серьёзную войну, и я потребовал службы от вассалов. Они действительно откликнулись и прислали войска, но что это были за войска! Владетели империи при призыве сюзереном имеют право заменить свои войска равным по численности наёмным отрядом. Очередная вольность дворянства — вы ведь уже поняли, что было дальше, барон? Да, они прислали вольные отряды, причём самые дешёвые, которых только возможно было нанять — какой-то немыслимый сброд из Польши, Валахии и прочих забытых Господом мест. Половина их разбежалась, не добравшись до Сицилии, а вторую половину муслимы разогнали буквально плетьми. Впрочем, чего ещё можно было ждать? С самого начала было ясно, что эта шваль вовсе не собирается сражаться и умирать за империю.
— Возможно, если бы опасность угрожала непосредственно империи, дворянство отнеслось бы к этому по-другому? — заметил я. — Не подумайте, что я сомневаюсь в ваших словах, ваше величество, но всё же считаю, что слабость империи порядком преувеличена.
— А Сицилия — это не часть империи? — саркастически осведомился Конрад. — К опасности отнеслись бы по-другому только те, чьи владения оказались бы под угрозой. А другие просто смотрели бы на это, а то и откусили у соседа кусочек при случае. Излишние вольности разрушают империю, и ситуация с этим давно уже стала критической.
— Вы безусловно правы, ваше величество. Конечно, дворянству дoлжно иметь привилегии, иначе теряется смысл дворянства, но, как вы верно заметили, они должны оставаться в разумных пределах. Полагаю, его высочество герцог Баварский также согласится, что в настоящее время привилегии дворянства несколько чрезмерны, и некоторую их часть стоило бы отобрать. Но всё же вольности — крайне болезненная тема для дворянства, и отбирать их следует очень осторожно и постепенно.
— Вольности я как раз не отбирал, — возразил император.
— В самом деле, — кивнул я. — Вы отбирали земли, так гораздо проще. Когда нет своей земли, большая часть вольностей теряет всякое значение. Но если посмотреть на результат, то напрашивается вывод, что такое решение оказалось слишком радикальным. Вероятно, было бы правильнее ограничивать вольности, а не отбирать земли.
— В империи даже император вынужден подчиняться закону, — усмехнулся Конрад. — Не существует законной возможности отобрать однажды пожалованную привилегию.
Мне почему-то вспомнился архиепископ Трира Жерар Бопре. Сначала я не понял, к чему я вообще его вспомнил, потом задумался, зачем подсознание выдало мне это воспоминание, а потом что-то щёлкнуло, и кусочки головоломки встали на свои места. Что делать, если твоя партия сложилась неудачно, и тебя не устраивает положение на доске? Проще всего смахнуть с доски фигуры и начать партию заново.
— Вы сами затеяли гражданскую войну, ваше величество, — потрясённо сказал я. — Вы отобрали земли, чтобы заставить дворянство взбунтоваться и дать вам возможность отобрать всё остальное.
Император смотрел на меня с непроницаемым выражением лица и молчал, а вот во взгляде кронпринца промелькнул интерес.
— Неплохой способ, ваше величество, — согласился я, пытаясь собраться с мыслями после столь неожиданного открытия, — но главная проблема с ним состоит в том, что если он не срабатывает, то можно потерять многое, ничего не приобретя взамен. Архиепископ Трира попытался провернуть нечто подобное, но у него ничего не вышло. Не знаю, что потерял архиепископ Бопре, но вы рискуете потерять корону. Герцогу Оттону ведь уже не нужно воевать — для победы ему просто достаточно смириться и немного подождать.
Вопрос, правда, в том, позволит ли ему церковь не воевать, но вполне возможно, что и позволит.
— И что же — вы утверждаете, что его предложение решит все наши проблемы? — скептически спросил Конрад.
— Безусловно решит, ваше величество, — кивнул я. — Вы ничего не теряете, только приобретаете — вам ведь на самом деле не так уж нужен Ландсгут. Если вы вернёте его герцогу, империя ничего не потеряет. Взамен вы сможете спокойно передать корону его высочеству, и он сможет начать всё сначала. Это даже если не упоминать, что у вас появится возможность прожить ещё много лет.
— Вы гарантируете, что ваша мать вылечит отца, если он отречётся от короны? — подал голос кронпринц.
— Дитер! — резко оборвал его император.
— Это просто гипотетический вопрос, отец, но я хотел бы услышать ответ, — так же резко возразил Дитрих.
— Я не могу гарантировать, что моя мать сможет вылечить его величество, — ответил я. — Её возможности велики, но всё же не безграничны. Она как-то заметила, что целитель бессилен, если душа пациента больше не хочет жить. Я могу лишь гарантировать, что она приложит все силы для его излечения. Однако пациента необходимо доставить к ней тайно, лучше всего на неприметном дирижабле. Если станет известно, что сиятельная Милослава собирается лечить Конрада Виттельсбаха, пусть даже он уже не будет императором, на нас наверняка будет оказано большое давление и, вполне возможно, мы не сможем ему сопротивляться.
— Если я соглашусь на условия Оттона, мы просто вернёмся назад, — сварливо заметил император.
— И сможете начать партию сначала, не потеряв при этом ничего, — подхватил я. — При этом начнёт новую партию император Дитрих, у которого будет доверие дворянства и церкви, в отличие от императора Конрада — прошу простить меня за откровенность, ваше величество. Император Дитрих сможет сделать то, что не удалось вам — просто делать это надо постепенно, не вызывая враждебности дворянства. Даже если потребность в изменениях давно назрела, общество слишком инертно и не приемлет быстрых перемен. Действуя без лишней спешки, можно вполне ограничить излишние вольности, не отбирая у дворянства земли.
— Отобрать пожалованные вольности невозможно, — напомнил император.
— Я сказал не «отобрать», а «ограничить», ваше величество. Вспоминая сицилийский поход, можно, например, урезать привилегии в качестве наказания за дезертирство присланного подразделения. Это будет воспринято с пониманием, и таким образом можно добиться, что привилегия останется, но при этом обязанность не превратится в фикцию. Это долгий и сложный путь, но он надёжен. Гораздо надёжнее гражданской войны, которая может повернуться в любую сторону. И мне кажется, что в этом случае новый император сможет рассчитывать и на поддержку герцога Баварского. У меня совершенно не создалось впечатления, что он затаил какую-то обиду — как сам герцог сказал мне, он относится к вашему величеству именно как к брату, но различает брата и императора, и понимает, почему император был вынужден действовать именно так.
Император молчал. Молчание затягивалось, однако мы с принцем терпеливо ждали.
— Благодарю вас, барон, — наконец сказал император. — Мы обдумаем предложение нашего брата и в должное время сообщим ему наш ответ.