За последним порогом. Андрей Стоев. Начало. 001 - 1 Января 2024

Главная » 2024 » Январь » 1 » За последним порогом. Андрей Стоев. Начало. 001

22:24

За последним порогом. Андрей Стоев. Начало. 001

***

===
===

Андрей
Стоев

За последним порогом.

Начало

Пролог

Смерть – это не только конец пути, но и начало чего-то нового. Это последний порог, за которым начинается новый путь, на котором кто-то поднимется ещё выше, а кто-то спустится вниз. Этот порог нужно было просто перешагнуть, но я споткнулся...

Меня влекло куда-то вдаль с непреодолимой силой, не оставляющей никакой возможности для сопротивления. Мелькали какие-то странные световые поля, нити, куски структур. Мыслей не было совершенно, сознание просто фиксировало происходящее без какого-либо анализа или оценки. Пришло понимание что я умер, но это также не вызвало никаких эмоций – всего лишь факт, ничем не выделявшийся из десятков и сотен других фактов. Я не мог думать и испытывать эмоции – для этого нужно было быть живым, но опять же, это меня совершенно не беспокоило.
Следом осознал ещё один факт: я таю. С каждым мгновением от меня (души? сознания?) отрывался новый кусочек личности, привычек, воспоминаний, размываясь и оставаясь позади. Эмоций по-прежнему не было, но появилось понимание, что это неправильно. Я по-прежнему не мог и не хотел бороться, но каким-то образом это ощущение неправильности что-то изменило в происходящем. Почувствовал, что давление постепенно слабеет, и я начинаю замедляться. Внезапно давление исчезло, меня швырнуло куда-то вбок, и сознание померкло.

* * *

Снова пришёл я в себя нескоро – точнее говоря, снова начал себя осознавать. Понадобились месяцы, чтобы слабый мозг младенца развился достаточно и на общем фоне растительного существования начали мелькать какие-то мысли. Думать было нелегко; даже простейшие попытки что-то вспомнить из прошлой жизни быстро утомляли, и я засыпал или снова проваливался в бездумное созерцание. Но время шло, и постепенно способность связно мыслить восстанавливалась. Память, однако, сильно пострадала, и воспоминания о прошлой жизни были во многом отрывочными, а частью даже просто непонятными. Остался ли я той же самой личностью? Не знаю... хотелось бы верить, что да. Много ли мы помним о себе десятилетнем в шестьдесят? Но личность остаётся той же самой, стало быть, есть ещё что-то, что делает нас теми, кто мы есть – принципы, воззрения, привычки. Впрочем, вне зависимости от ответа на этот философский вопрос, придётся жить с тем, с чем придётся. Оставалось лишь надеяться, что с развитием мозга воспоминания вернутся.
Не сказал бы, что младенческое существование было очень уж утомительным – просто в силу того, что осознанное бытие занимало не так уж много времени. Я старался больше думать и узнавать мир вокруг, но получалось это не то чтобы очень уж хорошо. Хотя прогресс определённо наблюдался.
Больше всего раздражало хождение под себя, но с этим оставалось только смириться. На горшок меня никто сажать не собирался, да и что толку, если я себя никак не мог контролировать? Организм делал в пелёнки по своему графику и совершенно не интересовался мнением мозга по этому вопросу. Все, что я мог, это потребовать смены пелёнки, и я дисциплинированно ревел, как и полагалось младенцу.
Через какое-то время мозг немного развился, и жить стало поинтереснее. Непонятные пятна постепенно стали складываться в очертания предметов, приобретая цвет и объем. Кровать, грудь, какая-то мягкая игрушка (заяц? енот?), рука, которая, несомненно, была моей, хотя таковой почти не ощущалась. Вообще надо заметить, что мускулы у меня, казалось, жили собственной жизнью. Было практически невозможно просто взять игрушку – рука дёргалась почти непроизвольно. Можно было только улучить момент и вцепиться. Хватательные движения получались неплохо.
Постепенно удалось идентифицировать окружающих людей. Женщина, кормившая меня грудью, – надо заметить, молодая и очень красивая, – была, несомненно, моей матерью. Однако часто меня кормила другая женщина, которую я затруднялся как-то обозначить. Кроме того, часто рядом оказывался ещё один младенец – брат? Сестра? Непонятно...
Примерно тогда же произошло неприятное событие, которое меня порядком напугало. Я проснулся оттого, что меня довольно грубо тыкали пальцем. Надо мной склонилась женщина с холодными глазами, рассматривая меня равнодушным взглядом гадюки. Мать говорила ей что-то резкое, а та что-то лениво цедила в ответ. В конце концов она отвесила матери презрительную пощёчину, и та замолкла. Она ещё раз довольно больно ткнула меня – я просто взбесился от злости и неожиданно для себя заплакал. Тьфу! Так у меня состоялось знакомство с бабушкой, которое, к счастью, продолжения не получило.
Хотя инцидент на этом и закончился, я вдруг осознал, что мир вокруг не вполне уютное место, а я ещё как минимум лет пятнадцать буду совершенно беспомощным. Конечно, варианты развития у ребёнка довольно ограничены, но просто сидеть и ждать, когда вырастешь и станешь большим и сильным, это опасный путь. Я твёрдо решил использовать любую возможность стать сильнее, и скоро такая возможность неожиданно подвернулась.

* * *

Я лежал в кроватке, и повернув голову, наблюдал за матерью, которая уронила что-то мелкое, вроде иголки, и вполголоса ругаясь, пыталась её найти. Дело было вечером, люстра под потолком светила не очень ярко, и разглядеть потерянную мелочь на полу было почти невозможно. Внезапно мир как-то беззвучно качнулся, и над головой у матери появился крохотный яркий шарик. Я просто оторопел от изумления. Довольно быстро мать нашла потерянное, шарик потух, и мир стал прежним.
Нет, мы охотно представляем себя с волшебной палочкой и все такое, но как бы мы ни рассуждали о плетениях, мане, и тому подобных вещах, все мы понимаем, что магия – это фантазия, которой в реальной жизни места нет. И вот я своими глазами вижу что-то, совершенно противоречащее привычной мне картине мира. Отрицать или игнорировать это было невозможно – мать действительно создала нечто, испускавшее свет. Сомнения ещё оставались, но было сложно объяснить увиденное иначе, чем каким-то видом магии.
После этого я стал пристально наблюдать за матерью, и быстро обнаружил, что она довольно активно, хотя и по мелочи, использует магию в повседневной жизни. Немного посветить, притянуть небольшую вещь, до которой трудно дотянуться, подогреть остывший чай – было удивительно, как я раньше всего этого не замечал.
Вскоре я понял, что её действия как-то связаны с лёгкой дымкой, которая затягивает буквально всё. Эта дымка никак не мешала видеть окружающее, да и виделась она скорее не глазами, оттого я раньше и не обращал на неё внимания. Точнее, просто решил, что это что-то возрастное, что пройдёт позже само, когда глаза полностью разовьются, и выбросил это из головы. Теперь же я стал целенаправленно приглядываться, и очень скоро выяснил, что эта дымка не совсем однородна – когда мать создаёт, например, шарик света, то дымка рядом как бы стягивается и формирует некую структуру. В целом это было довольно похоже на какую-то разновидность поля, хотя я не совсем понимал, отчего зависит его конфигурация и каким образом в нем создаются неоднородности. Поскольку никаких приспособлений мать не использовала, дело явно было в волевом усилии, но как она это делала? Палочкой она не махала, и никаких бессмысленных слов не выкрикивала.
Постепенно я начал понимать принцип – нужно было выделить точку концентрации внимания, и стягивать поле в эту точку. Даже небольшое повышение концентрации дымки в выбранной точке требовало огромных усилий, и результатом обычно была сильная усталость, переходившая в сон. Но все равно это был результат, и я был полон энтузиазма. Собственно, больше мне делать было практически нечего – мать работала, и я часто был предоставлен сам себе. Когда её не было дома, за нами приглядывала вторая женщина. Пригляд был неплотный, да и вообще с нами никто особо не нянчился. Не то чтобы о нас не заботились, просто мы были спокойными детьми, а у взрослых хватало своих забот.

* * *

Здесь надо рассказать об обитателях квартиры. Где-то месяцам к шести-семи я уже составил полное представление об окружающей обстановке и людях. Во-первых, это моя мать, которую звали Милославой или просто Милой. Второй младенец оказался девочкой Леной, а её мать звали Натой. Жили мы все вместе в довольно приличной трёхкомнатной квартире – не нищета, но скорее благородная бедность. Непонятно, были ли мы родственниками или просто соседями, но причина совместного проживания была довольно очевидной. Мать и Ната работали, а мама ещё и училась – во всяком случае, она часто сидела за учебниками. Вдвоём у них получалось по очереди кормить детей и вообще присматривать. В общем-то, решение разумное – с приходящей няней мороки было бы гораздо больше, да и оставлять грудного ребёнка на чужого человека не каждый решится.
С языком, однако, было сложно, и это сильно мешало понимать многие вещи. Сам язык был явно родственным русскому, но помогало это мало. Это было похоже на то, как слышится украинская или другая славянская речь – ухо временами выхватывает знакомые слова, но в целом все сливается в какое-то невнятное болботанье, в котором совершенно невозможно уловить какой-то смысл. Ещё в нем встречались дремучие архаизмы времён «Слова о полку Игореве» – «аки», «бяше», «велми», и тому подобные. Приходилось учить язык практически с нуля, хотя, конечно, с китайским или японским было бы гораздо сложнее. С разговором дело обстояло ещё хуже, мой язык категорически не желал меня слушаться, и вместо членораздельной речи получался типичный бессмысленный детский лепет. Забавно, что у девчонки с разговорной речью дело продвигалось поуспешнее. В общем, с маскировкой попаданца дело обстояло превосходно, выдать себя песнями Высоцкого у меня не получилось бы при всём желании.
С Леной мы практически постоянно были вместе, у нас даже коляска была двойная, как у близнецов. К тому же без меня она хуже засыпала и капризничала, так что мы очень часто спали рядом. Как-то месяцев в девять мы так же лежали рядом – она о чём-то болтала сама с собой, ну а я, как обычно, тренировался в управлении полем. Я уже уверенно создавал локальные концентрации поля, постепенно переходя к более сложным упражнениям по созданию форм. Вот и сейчас я немного закрутил поток, сделав шар, к которому сверху примыкали два сильно вытянутых эллипсоида. Неожиданно соседка засмеялась, ткнула в ту сторону пальцем, и счастливо выкрикнула: «Дая!», что, видимо, означало «заяц». От неожиданности я потерял концентрацию, и фигурка развеялась, вызвав протестующее хныканье. Лена насупилась, и шар снова начал неуверенно собираться. Тут я отошёл от удивления и начал помогать, и совместными усилиями заяц был восстановлен во всем своём великолепии трёх овалов. С этих пор совместное собирание разных фигурок стало нашей излюбленной игрой, причём девчонка если и уступала мне, то совсем немного. Интересно, а как с этим дело обстоит у других детей?

* * *

Когда нам было три года, умерла Ната. Что произошло, я не знал – детям, естественно, никто не рассказывал. Уже позже я выяснил, что причиной был совершенно глупый несчастный случай, из тех что происходят гораздо чаще, чем мы думаем. Лена, по-моему, толком не поняла, что произошло, и со временем привыкла звать Милу мамой. А вскоре мама, наконец, закончила свою учёбу, мы стали жить побогаче, и переехали в небольшой дом в хорошем районе.
В четыре года я довольно быстро научился читать, хотя что тут удивительного? Разбираться, куда я попал и чем этот мир отличается от моего, не кинулся – во-первых, у мамы таких книжек и не было, а во-вторых, зачем? Ясно, что мир отличается довольно сильно – и что мне даст факт, что тут не было, допустим, Наполеона? Да ничего совершенно. Мамины книжки я всё же пересмотрел, правда, ничего интересного там не обнаружил. В основном это были непонятные мне медицинские справочники, жутковатые анатомические атласы, да несколько женских романов. Их я прочитал – разницы с нашими совершенно никакой, только декорации чуть другие. Он утонул в бездонной синеве её глаз... грудь её с волнением вздымалась... он впился ей в губы обжигающим поцелуем... В конце дело неизменно заканчивалось свадьбой страниц на пятьдесят. Ради того, чтобы это прочитать, совершенно не стоило напрягаться с попаданием в другой мир. Женщина – это константа Вселенной, что тут ещё скажешь.
Тогда же я начал задумываться: для чего я тут, чего я хочу добиться, и в чём вообще смысл моего существования? После краткого знакомства с бабушкой у меня появилась идея фикс, что я должен быть достаточно сильным, и способным защитить себя и своих близких. Однако несмотря на важность этой цели, на глобальную она никак не тянула. Для чего мне был дан второй шанс? Случайно ли так получилось, или же он был дан с какой-то целью? И если так, то что от меня ожидается? Типичную книжную чепуху насчёт спасения мира и поворота истории я не рассматривал вообще. Даже если у этого мира и есть какие-то проблемы, наш масштаб совершенно несопоставим. Это выглядело бы чем-то вроде муравья, который пытается остановить наступление ледникового периода, утепляя хвоинками ближайший одуванчик. Никаких разумных идей в голову не приходило, и в конце концов я решил вернуться к этому вопросу позже, когда немного подрасту и пойму своё место в этом мире.

Глава 1

– Стой спокойно. – я пытался завязать шнурок на Ленкином ботиночке, пока она порывалась уже куда-то бежать.
Тут она вспомнила куда мы собираемся, и настроение сменилось.
– Не хочу в лечебницу, – заявила она, – там щиплется.
– Надо немного потерпеть, да и не сильно там щиплется. Ты же хочешь быть умной и красивой?
– Я и так красивая!
– Но не очень умная.
– Сам ты дурак! – надулась.
– Вот я потому и не капризничаю, что хочу стать умным. А ты такой и останешься.
Ленка замолчала и задумалась. С пяти лет мама начала проводить над нами разные процедуры. Сначала это были микстуры для укрепления костей, суставов, связок, сейчас к ним добавилось лежание в специальной камере, которое должно было увеличить скорость прохождения сигналов по нервной системе – во всяком случае, именно так я понял из предельно упрощённого объяснения. Полный курс из нескольких десятков разных процедур был рассчитан на двенадцать лет – если на взрослый организм повлиять было практически невозможно, то организм ребёнка вполне можно было улучшить осторожным воздействием по мере роста. Процедуры стоили безумно дорого, требовали постоянного надзора целителя, и были очень мало кому доступны. Но у нашей мамы, младшего целителя княжеской лечебницы Живы Одаряющей, такая возможность имелась.
Наконец мы покинули дом, и миновав небольшой палисадник, вышли на улицу.
Дом у нас очень скромный – по меркам аристократии, конечно: два этажа и сад при доме соток в тридцать, с небольшим бассейном. К дому примыкал небольшой тренировочный зал, рядом гараж и флигель, где жила семья слуг – тётка Арина, которая готовила и убирала в доме, и её муж, дядька Ждан, который ухаживал за садом и выполнял работу шофёра, ну и вообще на все руки. Мамина машина – большой седан, похожий на довоенный Хорьх. Ездила она на ней редко, и сама не водила никогда. Автомобили здесь, кстати, назывались самобегами, хорошо хоть не самобеглыми телегами. Впрочем, в бытовом обиходе, как и у нас, чаще использовалось слово «машина».
На первом этаже дома – гостиная, столовая, кухня, и ещё одна комната неопределённого назначения, в которой мама любила сидеть вечерами с каким-нибудь журналом. На втором этаже мамина спальня, кабинет, и наши с Ленкой комнаты. Её комната, правда, практически не используется – Ленка категорически отказывается там жить и постоянно перетаскивает свои куклы и книжки ко мне. Я уже так привык, что она всегда рядом что-то напевает своим куклам, что без неё ощущал какой-то дискомфорт. Спала она тоже со мной, обнимая меня, как плюшевого мишку. Я пробовал тихонько уходить в другую комнату после того, как она заснёт, но от этого было только хуже – она вскоре просыпалась, осознавала, что меня рядом нет, и в слезах шла меня искать. Постепенно я смирился с ролью мягкой игрушки. Будь я и в самом деле ребёнком, терпеть бы это, наверное, не стал, но у меня-взрослого это белобрысое чудо вызывало приступы острого умиления, так что в конце концов я сдался.
Район наш назывался Кропотов Луг – тихий, маленький, из небольших особняков с участками. Жили у нас люди хорошего достатка, в основном дворяне. С соседями мы отношения поддерживали хорошие, но вообще жили довольно уединённо. Мама была слишком занята в лечебнице, и ещё писала диссертацию. Сказать по правде, у неё и на нас-то времени не хватало. Одно время она собиралась взять няню, но меня идея быть под постоянным надзором постороннего человека в восторг не привела. У мамы я давно пользовался репутацией серьёзного и ответственного ребёнка, на которого можно положиться, так что хоть и с большим трудом, но удалось её убедить, что мы прекрасно обойдёмся без няни. Мы с Ленкой тоже ни с кем особенно не общались – взрослые меня, естественно, не воспринимали, а играть со сверстниками в детские игры... взрослым я себя не назову, детский организм все-таки здорово влияет, но не настолько же я ребёнок. Ну а Ленка ходила за мной хвостиком, и такое ощущение, что кроме меня ей вообще никто не нужен.
Ленка сунула мне в руку ладошку и с надеждой спросила:
– Леденец купим?
– Во-первых, от сладкого болят зубы и появляются прыщи...
– У-у...
– А во-вторых, обязательно купим, но только на обратном пути.
На углу столкнулись с дядькой Любомиром, нашим квартальным, который командует стражей нашего района. Был Любомир отставным ратником – воевал, был несколько раз ранен, потом счастливо женился и решил, что пора заканчивать бегать под пулями. К нам он всегда относился хорошо по причине нашей вежливости и отсутствия шкодливости – преступность в нашем районе отсутствовала, зато детвора, а особенно подростки, были для стражи постоянной головной болью. Возможностей воздействовать на дворянских отпрысков у стражи было немного, детки это чувствовали и использовали по полной.
Не так давно жена Любомира Марьяна заболела, но в лечебницу по какой-то причине обращаться не стала. Когда она начала умирать, а вызванный лекарь развёл руками, Любомир вспомнил о нашей маме. Мама выслушала его сбивчивые мольбы, молча собралась и отправилась к нему. В результате Марьяна пошла на поправку, а мы с Ленкой приобрели верного друга в силовых структурах района.
Любомир небрежно отдал нам честь, я в ответ вежливо приложил два пальца к виску. Любомир заулыбался – почему-то веселило его безмерно такое приветствие от шестилетнего клопа.
– Драсти, – пискнула Ленка.
– Здравствуй, егоза, здрав будь, воин (это мне, хе-хе). Гуляете? – прогудел он.
– В лечебницу идём, к маме, – доложилась мелочь.
– Поклон передавайте госпоже Милославе от нас с Марьяной.
– Как она, выздоровела? – спросил я.
Любомир расцвёл.
– Уже вставать начала. Я ей запрещаю, да разве удержишь.
– Передадим обязательно, дядька Любомир.
– Ну бегите давайте.
Мамина лечебница находится минутах в двадцати ходьбы от нашего дома – большое трёхэтажное здание, украшенное барельефами, и целая россыпь корпусов отделений в большом ухоженном парке. Пускали туда только родственников больных и только в приёмные часы, но нас там хорошо знали, и сторож в вестибюле лениво махнул нам рукой, проходите, мол. Кабинет мамы был закрыт, и мы заглянули к дежурной сестре.
– А, Кеннер, – подняла она глаза от бумаг, – госпожа Милослава пока занята, подождёте полчаса у неё в кабинете. Пойдёмте, я вам открою.
Кабинет у мамы был совсем крохотный – стол, заваленный бумагами, полочка с медицинскими справочниками, небольшой диван. Ленка сразу же залезла на него и объявила:
– Играем в жу-жу!
Игра была непростой, требовала серьёзной концентрации и умения работать с полем Силы. Я практически всегда выигрывал, но частенько поддавался, чтобы мелкая не теряла интерес. Заключалась игра в том, чтобы создать жалящую искорку (которая обозначала пчёлку), и ужалить ею оппонента. Главная сложность была в том, что помимо управления своими искорками, нужно было почувствовать и вовремя развеять чужие, которые могли прилететь с любого направления. Ленка могла управлять тремя, а я четырьмя, но когда я создавал четыре, то автоматически побеждал, поэтому обычно ограничивался тоже тремя.
В первый раз я победил, во второй, немного поддавшись, проиграл. Третья, решающая битва была в самом разгаре, когда дверь открылась и в кабинет вошла мать. С одного взгляда она поняла, чем мы занимаемся и буквально побелела. Я тоже перепугался. Ленка, увлечённая и ничего не замечающая, влепила мне свою жу-жу прямо в лоб и счастливо засмеялась.
– Кеннер! – такое обращение ничего хорошего не сулило, а от тона матери меня просто пробрала дрожь. – Кто это видел?
– Никто. – я искренне не понимал, что случилось.
– После процедуры вы сразу идёте домой, и ждёте меня.
– Хорошо, мама.
– Ты меня понял? Из дома никуда!
– Да, мама, я всё понял.
Больше мы не разговаривали. У матери явно не было настроения что-то обсуждать, Ленка тоже почувствовала напряжение и помалкивала, только смотрела на нас испуганными глазищами. Я терялся в догадках, но спросить ничего не решался.

* * *

После ужина, тоже проходившего в напряжённом молчании, мать позвала меня в кабинет.
– Так, садись и рассказывай. Кто-нибудь видел, как вы с Силой играете?
– Никто не видел. Мама, что случилось-то?
Мать задумалась, ей явно не хотелось ничего объяснять. Наконец, она вздохнула и решилась.
– Если Ренские узнают, что ты одарённый, тебя у меня отберут.
– Что?? Какие Ренские? Почему отберут? – я был в шоке.
– Сложно тут... это надо с самого начала рассказывать. Тебе вообще-то рановато это знать, многого не поймёшь.
– А что, лучше дураком ходить? Расскажи, если не пойму, то спрошу.
Мать глубоко задумалась, я терпеливо ждал.
– Ну хорошо, – вздохнула, – твоя бабушка Ольга, она Мать рода Ренских. Она хотела, чтобы главенство осталось в нашей семье, перешло после неё ко мне, я тогда уже до девятого ранга добралась. А я потом влюбилась в бездаря, ты вот на горизонте наметился. Маме поломала все планы, род бы меня после этого как главу не принял. Вот она меня из рода и изгнала, мы тогда много лишнего друг другу наговорили. Я взяла фамилию бабушки, поэтому мы Арди, а не Ренские. Ну а с тобой всё просто – одарённых мальчиков мало рождается, даже когда оба родителя одарённые. Если род узнает, что ты одарённый, да ещё так рано Силу принял, они попытаются тебя к себе забрать.
– И что, смогут?
– Если по закону, то нет, конечно. Я тебя уже после изгнания родила, как Арди. Ты Ренским ни минуты не был. Но это по писаному закону, а судья может и по-другому решить. У сильного рода много возможностей в свою пользу закон согнуть. Князю услугу какую-нибудь пообещают, или ещё что.
– А зачем я им вообще?
– Ну как бы тебе попроще объяснить... – мать задумалась. – Вот смотри: если мать одарённая, а отец бездарь, то из десяти детей одарёнными родятся только двое, а восемь будут бездарями. А если оба родителя одарённые, то наоборот – восемь будут одарёнными и только двое бездарными. Одарённые мальчики рождаются редко, поэтому одарённых мужчин не хватает. Роды их пытаются заполучить – заманивают, обхаживают. А если есть возможность как с тобой, затащить силой, пока маленький, то не упустят.
– Так теперь что, всю жизнь прятаться?
– Нет, конечно. В четырнадцать лет у одарённых первое совершеннолетие, вы будете считаться ограниченно дееспособными, ну это значит почти взрослыми. Уговаривать и завлекать могут, но просто взять и забрать уже не получится. Там уже потребуется согласие ребёнка.
– А с Леной что?
– А её князь может забрать в княжеский приют. Мне её удочерить позволили только потому, что Ната была бездарная, и отец её тоже был бездарь, а у бездарных пар одарённые дети очень редко рождаются. Вот, кстати, интересно, откуда у Лены дар прорезался? У Натки в роду вроде все бездарными были...
Есть у меня кое-какие догадки, мама, но ими я с тобой, пожалуй, делиться не буду.
– В общем, если узнают, что у неё уже сила проснулась, то удочерение скорее всего отменят. Князю сильные Владеющие тоже нужны. А я для князя человек ненадёжный – то ли совсем с родом порвала, то ли завтра помирюсь.
– А можешь помириться?
– Нет! – глаза у матери гневно сверкнули. – Я матери никогда не прощу, что она тебя убить хотела.
– Это как??
– Я ещё беременная была, когда она меня от Аспекта отлучила, не стала ждать, когда рожу. Дети такое очень плохо переносят, обычно мёртвыми рождаются.
– Так ведь не убила же.
Тут мне пришла в голову мысль: а ведь может быть, и убила. Кто знает, я на своём месте, или вместо кого-то поселился? С мамой я этого обсуждать не буду, конечно, да и сам думать на эту тему не хочу. Выжил, и точка.
– А сколько я пережила, пока не убедилась, что ты живой и не овощем родился!? Всё, не хочу про это говорить, нечего тут обсуждать!
Мама помолчала, успокаиваясь.
– Кени, ты мне вот ещё что скажи – вы давно с Леной вместе с Силой играете?
– Да сколько себя помню, всегда играли.
– Всё понятно теперь, – внимательно меня рассматривая, – я это давно заподозрила, вот не знаю только, хорошо это или плохо. Но уже ничего не изменишь, придётся теперь с этим жить. Ты только не пугайся, в этом ничего плохого нет, просто слишком рано это случилось. А так люди с этим нормально живут.
– Да что такое-то? – запаниковал я.
– Ты же знаешь, кто такие близнецы? Как наши девочки-соседки, Марта с Гертой. Когда оба близнеца одарённые, у них часто встречается связь душ. Такие близнецы между собой очень близки, разлуку плохо переносят, бывает даже, что понимают друг друга без слов. Так вот, если Владеющие долго живут или работают вместе и совместно используют Силу, у них души тоже как бы настраиваются друг на друга. Это называется «сопряжение душ» или «синдром близнецов».
– И что потом?
– Потом женятся обычно, – засмеялась мама, – если до того не женаты были. И если не родственники, конечно.
– А если не хотят жениться?
– Тогда до этого не доводят. Это же не сразу происходит, для этого несколько лет нужно.
– А если две женщины? Ну, или двое мужчин?
– Кхм, рано тебе, ты этого пока не поймёшь. – «ошибаешься, мама, ещё как пойму». – В общем, ты не пугайся, но похоже, у вас с Леной так и произошло.
Тут до меня постепенно начало доходить... а если бы вместо Ленки был мальчик? Или она была бы сестрой? Или... БРАТОМ?? Мне стало дурно. Должно быть, у меня на лице эти мысли отразились, но мама моё перекошенное лицо истолковала неверно.
– Нравится тебе, не нравится, тут уже ничего не поделаешь. Вы теперь на всю жизнь связаны, привыкай. Тут ничего страшного нет, в семьях у одарённых так и происходит обычно, просто у вас очень уж рано это проявилось.
Ну я как бы и не против, это и в самом деле не так уж страшно, особенно по сравнению с другими возможными вариантами. Но звоночек тревожный – с Силой шутить не стоит, свяжет тебя с козой, будешь всю жизнь блеять. Если вообще выживешь.
– Вот непонятно ещё почему в вашей паре ты главный. – задумчиво сказала мама. – В таких парах обычно девушки ведут, они всегда сильнее. Ты, конечно, старше... – «ага, на целых два месяца». – Всё равно, странно это.
Да ничего странного, мама. Я сильнее Ленки, а главное, моя взрослая психика гораздо менее пластична. Но опять же, это тебе знать совершенно незачем.
– Значит, так. Ты все и сам понимаешь, а с Леной я поговорю. Ты за ней тоже приглядывай. Я подберу упражнения для начинающих, будем всерьёз заниматься. Игры свои не бросайте, это полезно, но если придумываешь игру, сначала показываешь её мне. И чтобы посторонние ничего не видели, пока вы младшую школу не закончите.
– Я все понял, мама, не беспокойся. Ещё мы Любомира встретили, поклон передавал.
– Про Марьяну ничего не говорил?
– Сказал, что встаёт уже.
– Ну и славно, – мать покачала головой, – вот же дура баба. Вовремя бы в лечебницу пошла, её бы и класть не стали. Хорошо хоть додумались меня позвать, а так бы и померла. Ну ладно, иди уже, собирайтесь там ко сну.
Да уж, озадачила мать меня крепко. Если повспоминать наши с Ленкой отношения, то да, есть явная связь, выходящая за рамки обычной детской дружбы или отношений брат-сестра. Взять хотя бы то, что она всегда тянется за мной, что бы я ни делал. И наоборот – Ленка любит рисовать, и я тоже увлёкся рисованием, хотя в прошлой жизни рисовал как курица лапой и к рисованию никакой склонности не испытывал. Тут я нервно прислушался к себе: нет, поиграть в куклы вроде не тянет.
Ну и конечно то, что мы всегда вместе, и друг без друга чувствуем себя очень неуютно. Это стопроцентное подтверждение, потому что обычно у брата с сестрой такого не бывает, они скорее наоборот, постоянно ссорятся. У нас же я не то что ссор, даже каких-то споров не припомню. Видимо, надо и в самом деле привыкать к тому, что с будущей женой у меня уже сейчас полная ясность.
Хорошо это или плохо? С одной стороны, как-то напрягает такая предопределённость. С другой стороны, среди аристократов вообще принято сговариваться о браке буквально с пелёнок, и ничего, живут, и порой даже счастливо живут. Да и чем плохо, когда жена тебе абсолютно верна и разделяет все твои увлечения?

* * *

Только лёг в постель, как с топотом в комнату ворвалась Ленка, запрыгнула ко мне и выдохнула: «Рассказывай дальше!». Каждую вечернюю сказку она ожидала с ужина и слушала её затаив дыхание, тихо повизгивая от сладкого ужаса в самые напряжённые моменты. Храбрая девочка Лена, перенесённая ураганом с Валдая в волшебную страну, вместе с верными друзьями шла в Изумрудный город по дороге из жёлтого кирпича[1]. Идти ей предстояло долго – хотя в запасе ещё были Незнайка и Карлсон, вечеров впереди было много, и я был твёрдо настроен расходовать истории экономно.
[1 – Главный герой слегка адаптировал повесть А.М. Волкова «Волшебник Изумрудного города».]

* * *

Постепенно мама стала нагружать нас больше и больше. Минимум два часа в день нам приходилось заниматься скучными упражнениями на концентрацию и уплотнение Силы. К тому же добавились физические упражнения – мы стали вместе с мамой бегать по утрам. Пока только один круг вокруг квартала, но для шестилеток это было очень немало. Ленка капризничала и ворчала, но бежала дисциплинированно. Потом мы с пыхтеньем бежали в душ, а мама продолжала свои утренние двенадцать кругов.
Как-то за завтраком мама как бы между делом сказала:
– Вам пора фехтованию учиться и всему прочему. Я договорилась насчёт учителей для вас, будете заниматься.
– А зачем нам фехтование? – удивился я.
– Как зачем? – в свою очередь удивилась мама. – Ты же дворянин, тебя могут и на дуэль вызвать. С шести лет дворян и начинают фехтованию учить.
– А мне тоже надо? – влезла мелкая.
– Конечно. Ты ведь тоже дворянка. Я как тебя удочерила, так тебя в реестр и вписали.
Это Ленку полностью удовлетворило – ей, по большому счёту, было всё равно чем заниматься, главное, чтобы со мной вместе.
– Мама, я все равно не понимаю, – для меня вся идея выглядела какой-то средневековой, что-то из кинофильма про трёх мушкетёров, – если, допустим, мы Владеющие, то зачем нам шпагой махать?
– Дворяне обычно не владеют Силой. Поэтому дуэли проходят только на шпагах, Силу использовать запрещено. Ты можешь быть хоть Высшим, но если фехтовать не умеешь, то про тебя будут говорить, что ты в коровнике своё дворянство выслужил. Ну и извиняться придётся всегда. Кто такого уважать будет?
– И что, вот так просто можно вызвать любого на дуэль и убить?
– Нет, конечно, серьёзный повод нужен. Дуэльный комитет решает, стоит ли повод дуэли. Может заставить извиниться вместо дуэли или просто не разрешить. А дуэль до смерти очень редко разрешают, я такого и не припомню.
– Так можно ведь и случайно убить.
– Будут расследовать и до правды всё равно докопаются. Если действительно случайно, можно ссылкой отделаться, а если нарочно – казнят.
Чувствовалась продуманная система. Мне, как человеку двадцать первого века, дуэль все равно казалась анахронизмом, но что-то в этом было.
– Мама, я вот ещё что спросить хочу, – нужно пользоваться случаем, раз уж мама разговорилась, – а почему мы дворяне, если нас из рода изгнали?
– А это-то причём? – удивилась она. – Дворянства может только князь лишить, а ему на наши размолвки с родом плевать с высокой башни. Да даже если бы мы дворянами не были – мне этой зимой на седьмой ранг сдавать, я Старшей стану. А это сразу потомственное дворянство.
– А что вообще дворянство даёт?
– Ну ты спросил, так в двух словах и не ответишь. – мать задумалась. – Многое даёт, и многого требует. Дворянин налоги не платит, правда только личные, с предприятиями немного сложнее, я и сама деталей не знаю. Недвижимость и землю покупает без ограничений. Ещё обычный суд его судить не может. Много чего ещё по мелочи.
– То есть как судить не может?! Убил мещанина и ходишь дальше спокойно?
– Примерно так, – мать засмеялась, – но не совсем. Обычный суд не может судить, зато суд Чести может и судит. Но судят они по-разному. Например, на тебя мещанин в драку полез и тебя ударил, а ты его убил. Будь ты тоже мещанин, пошёл бы в тюрьму, а дворянина могут и оправдать. Или виру[2] небольшую заплатишь. Но только если он на тебя действительно напал. Ещё бывает наоборот, мещанин может годом тюрьмы отделаться за то же самое, за что дворянина казнят. Потому что тот дворянскую честь замарал.
[2 – Вира – мера наказания, обычно в виде денежного штрафа.]
– Ты ещё сказала, что дворянство многого требует?
– Многого, да. Должен князю служить, а если не служишь, обязан содержать того, кто вместо тебя будет служить. Если война, обязан воевать, откупиться уже не получится. Не можешь перепродажей заниматься, только своё производство. Не можешь деньги в рост ссужать, то есть акциями банка, к примеру, дворянину владеть невместно. Ну это тебе пока сложно понять, потом сам разберёшься, там много всего. Есть такая книжка, называется «Древо Чести Благородной», вам её ещё наизусть учить придётся.
– А Владеющие все дворяне?
– Нет, из простолюдинов многие отказываются от дворянства, когда ранг получают. – ответила мать. – Права-то все любят, а вот обязанности не всех устраивают. Но отношение к таким не очень хорошее, и уважения им сложнее добиться.
Здешнее общество и без сословности оказалось совсем непростым. Например, я всё не мог понять даже такую, казалось бы, очевидную вещь, как отношения полов. С первого взгляда они казались довольно похожими на отношения в моём старом мире – женщины здесь в основном предпочитали заниматься семьёй, но женщины, занимающиеся карьерой, были не редкостью и никакого осуждения не вызывали. Ситуация, однако, сильно осложнялась, когда в рассмотрение включались роды. Непонятно было вообще, что именно делает род родом и чем род отличается от обычной дворянской семьи, но самое главное – каждый род управлялся Матерью рода. Означало ли это матриархат? Моя мать, выходец из рода, которую с детства готовили в Матери, никаких матриархальных привычек не проявляла. Напротив, она находила совершенно естественным, что, например, в семье наших слуг главой является мужчина. С другой стороны, она несколько раз отзывалась о мужчинах с изрядным презрением. Меня такая двойственность сбивала с толку, но я не представлял, как можно попросить разъяснить это, не выходя из образа ребёнка.

* * *

Прихватив у Арины по пирожку для себя и Ленки, я вышел во двор. Ленка во что-то играла с соседскими девчонками, и оттуда периодически доносился пронзительный визг. Отчего девчонки всегда так визжат? Идти туда не хотелось, и я, доев свой пирожок, принялся за Ленкин. Дверь гаража была распахнута настежь, и оттуда слышалось звяканье каких-то железок. Немного подумав, я решительно двинулся к гаражу.
Дядька Ждан, открыв капот маминой машины, что-то ковырял в моторе. Я подошёл вплотную, и встав на цыпочки, заглянул туда. Мотор выглядел странновато. Я не специалист в автомобильных моторах, но обычно могу распознать основные компоненты. Здесь же я не мог идентифицировать ничего, кроме собственно блока цилиндров.
– А что ты делаешь, дядька Ждан? – если непонятно, надо спрашивать. Тупые вопросы от ребёнка – это нормально.
– Техническое обслуживание делаю. – рассеянно отозвался дядька Ждан, сосредоточенно крутя какие-то болты. – Раз в полгода положено конвертор и сепаратор чистить.
Что-то не припомню я в двигателях внутреннего сгорания никаких конверторов. Да и с сепараторами тоже не очень понятно.
– А что это такое?
– Тебе что, в самом деле интересно? – глянул он на меня. – Тебе же непонятно будет.
– Я пойму. – упрямо отозвался я.
– Ну смотри, могу и рассказать. Если скучно будет слушать, скажешь. – согласился дядька Ждан. – Ты же знаешь, что в машину надо спирт заливать, чтобы ездила?
Знаю ли я, что в машину надо заливать спирт? Интересная концепция. Насколько я знаю, чаще спирт заливают в водителя. А в книжке про Незнайку, помнится, машины ездили на газированной воде с сиропом. Про газировку я решил всё же не спрашивать.
– Только спирт можно? – вместо этого спросил я.
– В том-то и дело, что не только. – дядька взглянул на меня с уважением. – Что угодно можно, лишь бы хоть как-то горело. Ну, не совсем так, там немного сложнее. Но почти всё можно, хоть растительное масло. Вот для того, чтобы машина ехала нормально на чём угодно, и нужен конвертор.
Он замолчал, отвлёкшись на закручивание очередного болта.
– Но госпожа Милослава не крохоборничает, мы всегда чистый спирт льём. У нас и чистить-то ничего не надо, я больше для порядка обслуживание делаю. А вот взять соседа нашего, Сиротина – самобег купил роскошный, всё в хроме, а льёт туда ради экономии что попало. Водитель их, Фёдор, рассказывал, что он как масло меняет, хозяин приказывает на отработанном масле ездить. Купчишки! – сплюнул он с презрением. – Хоть миллион заработают, а всё равно за веверицу[3] удавиться готовы. Фёдор говорил, каждые три месяца чистить приходится, грязь чуть не лопатой выгребает.
[3 – Самая мелкая монета, 1/12 векши.]
– А для машины всё равно что ли, что туда заливают? – удивился я. – Ну кроме того, что чистить надо.
– Нет, конечно, не всё равно. Человека ведь если всякими отходами кормить, здоровья ему это не добавит, верно? Вот и с самобегом то же самое. Просто Сиротин к тому времени свой самобег уже продаст, а покупатель и не поймёт, что машина убитая, возраст-то у неё небольшой. Торгашу ведь обмануть в радость. Ему даже не деньги нужны, а надуть кого-то приятно.
– А сепаратор зачем?
– А когда топливо сгорает, дым-то чистить ведь надо? От спирта почти ничего не идёт, а с отработанного масла знаешь сколько вони будет? Вот сепаратор всякую пакость и отделяет.
– А без него машина ведь поедет?
– Поедет, только недалеко. – засмеялся дядька Ждан. – Дальше квартала не уедет, первый же стражник остановит.
– И что потом?
– Для начала штраф. На второй раз большой штраф. А на третий раз суд будет. Ну, если как у нас, на чистом спирту ехать, то может и без сепаратора не остановят. Но всё равно нехорошо людей травить.
– А как они внутри устроены?
– Этого не скажу. Это же артефакты, их Владеющие делают. Я даже раскручивать не пробовал, не дай боги сломаю. В хорошем самобеге, как вот в нашем, чуть не половина узлов артефактные, туда лезть не стоит.
Дядька Ждан захлопнул капот и любовно протёр его чистой тряпочкой.
– Всё понял-то? – с улыбкой спросил он меня.
– Многое. – уклончиво ответил я.

* * *

Весна уверенно начинала переходить в лето. Мы постепенно втянулись и в упражнения с Силой, и в утренние пробежки, и в занятия фехтованием три раза в неделю. Как-то за завтраком мама сказала:
– Кени, Лена, сегодня к концу моего дежурства подойдёте ко мне в лечебницу.
– А зачем? – удивился я. С процедурами у нас сейчас был плановый перерыв на три месяца, и мы только раз в пять дней пили довольно мерзкие на вкус коктейли.
– Попробуем хотя бы примерно измерить ваши характеристики силы, в лечебнице есть кое-какие приборы.
Замеры оказались довольно занудным занятием – удерживать шарик света на месте, гонять его по кругу, отбивать летящий шарик в указанное место и тому подобные упражнения, немного похожие на простейшие аркадные игры. Наконец с замерами закончили, мама упаковала в сумку стопку заполненных бланков, и мы все двинулись домой. Обрабатывала мама данные несколько дней, что-то подсчитывая и рисуя графики, и в конце концов позвала меня в кабинет.
– В общем, по основным показателям результат такой, – мама достала исчирканную бумажку, – плотность у Лены по второму рангу, у тебя немного больше, но тоже второй. Объём у обоих на первый ранг. Контроль у Лены двойка, у тебя целая тройка.
– А это много или мало?
– Для шестилетних-то? Очень много, очень. Ненормально много. Для вашего возраста и первый ранг ненормально. А контроль это вообще запредельное что-то – когда меня отлучили, я до четвёртого ранга откатилась. Со вторым-третьим рангом поступают в Академиум, четвёртый-пятый ранг – это выпускник Академиума, так что сам прикидывай. Но сейчас главное, чтобы развитие продолжалось, а то ведь бывает, что сначала всплеск, и на этом всё заканчивается. Вам никак нельзя останавливаться с тренировками. Если развитие затормозится, то потом его уже будет не разогнать.
В принципе, большой неожиданности в таком результате для меня не было – я уже давно пришёл к определённому выводу о причинах своего раннего развития. Главную роль сыграло моё видение Силы – хотя неясно, было ли это связано с памятью о коридоре света, или же такое видение было присуще всем младенцам. В пользу последнего предположения говорило то, что Лена тоже увидела Силу, но это могло быть и следствием нашей близости. Ну и в результате раннее осознание себя, и тренировки с младенческих лет дали ожидаемый результат.
– А какой показатель самый важный?
– Смотря для кого. Для целителя главное контроль, вы уже сейчас могли бы помощниками целителя работать, если бы дар был, конечно. Хотя для целителя ранг вообще мало значит, главное, дар иметь. Мой наставник всего седьмой, но считается одним из сильнейших. Для воина важнее объем и плотность. Для ремесленника – контроль и немного плотность. – мама пристально на меня посмотрела, – Кени, ты понимаешь, что всё это не делает вас Владеющими?
– Понимаю. Знания и опыт нужны.
– Хорошо, что ты это понимаешь. – улыбнулась мама. – Умный ты у меня.
– Мне приходится быть умным, – пробурчал я, – у меня две женщины на руках.
Мама захохотала, схватила меня в охапку, и начала тискать.
– Ну что такое! – я возмущённо завопил. – Что за привычка меня тискать как игрушку!
– Ладно, ладно, не сердись, больше не буду. Очень уж трудно удержаться. – мама поцеловала меня в макушку. – А Леночке лучше про результаты не говори – ты-то посерьёзнее, а она совсем ещё ребёнок, может и похвастаться перед кем-нибудь.

***

Источники :

https://readnow.me/k/za-poslednim-porogom-stoev

http://samlib.ru/s/stoew_a/zaposlednimporogom01nachalo.shtml

https://knizhnik.org/andrej-stoev/za-poslednim-porogom-nachalo/1

https://mir-knigi.net/books/fantastika-i-fentezi/alternativnaya-istoriya/102297-za-poslednim-porogom-si.html

***