Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 013 - 11 Октября 2019

Главная » » Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 013

16:19

Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 013

***

Страница шестая
Ни водопровода, ни колодца в концлагере нет. Воду привозят в бочках из деревни. Каждая капля на счету. От жажды многие сходят с ума.

1938 год. Наконец построили водопровод. Одиннадцатого января впервые за многие месяцы получили разрешение выкупаться. За десять минут баню проходили по пятьдесят человек. Воду в бане не подогревали.

* * *
После убийства секретаря германского посольства в Париже Эриха фон Рота неким Грюншпаном в Бухенвальд бросили двенадцать тысяч пятьсот евреев. Отобрав ценные вещи и продукты, несчастных заперли в пяти временных бараках. В первую же ночь семьдесят человек сошли с ума.

* * *
Июнь 1938 года. Массовый приток заключенных. В основном политические, уголовные преступники, евреи и так называемые «евангелисты».

Каждый день прибывают транспорты.

* * *
В конце июля 1938 года в заграничной печати появилась фотография четырех узников, повешенных в Бухенвальде Мировая общественность узнала о существовании страшного концлагеря.

Политический Вальтер Опиц, старший фотолаборант, брошен в карцер. Он умер под пытками, не проронив ни слова.

* * *
Сентябрь 1938 года. После оккупации Австрии в Бухенвальд поступают первые иностранные заключенные. Политические, государственные и общественные деятели расстреливаются «при попытке к бегству»… Убиты: генеральный прокурор Эйтерштейн, министр юстиции Цертес, зять президента Милькас и другие.

Страница седьмая
Я видел пять баварцев, их приковали за руку цепями к стене, а другую руку привязали за спиной. Так они оставались четверо суток. Как я узнал, баварцы отказались вступить в армию.

* * *
Сентябрь 1939 года. Начало войны ознаменовалось новыми транспортами. Прибыли две тысячи восемьсот поляков и две тысячи пятьсот австрийцев и евреев из Вены. Их поместили в отдельный «айзаль для престарелых и инвалидов». К февралю 1940 года от них осталось не более одной трети.

* * *
Всякий культ, богослужение запрещены. Под предлогом дезинфекции отбираются молитвенники и другие религиозные книги.

Листы из этих книг мы находили в туалетных.

* * *
Количество узников возрастает. В бараках царит закон джунглей. Бандиты и уголовные преступники отбирают у слабых хлеб, продукты и ценные вещи…

Капо Черный Изверг хвастался, что уже убил четыреста евреев и забрал у них хлеб и пищу.

* * *
Надсмотрщики из бывших уголовников получили возможность быть сытыми: хлеб и суп умерших на работе будет доставаться им.

Каждый форарбайтер, капо и надсмотрщик вооружаются толстыми палками.

* * *
Один бельгийский министр умер во время переклички, которая продолжалась слишком долго на морозе.

* * *
1 апреля 1940 года. Убит депутат рейхстага от социал-демократической партии Гайльман.

* * *
3 мая 1940 года. Расстрелян член ЦК комсомола Германии Руди Арндт. На него донесли, как на организатора антифашистов в Бухенвальде.

На второй день доносчика нашли мертвым.

* * *
В «особый лагерь» бросили партию польских партизанских стрелков — сто четыре человека. Умерло сто три.

* * *
Февраль 1941 года. Из Бухенвальда отправили транспорт в составе четырехсот голландцев. Их отвезли в Маутхаузен. Всех отправили в газовые камеры.

* * *
Труба крематория стала дымить каждый день.

* * *
Желающим покончить самоубийством охранники выдают небольшие веревки. Какая забота!

Страница восьмая
На все жалобы и протесты эсэсовцы говорят одно:

— Никто из вас, прохвосты, отсюда живым не выйдет!

* * *
22 июня 1941 года. Весть о войне с Советской Россией, словно взрыв бомбы, потрясла всех узников. Политические с тайной надеждой вслушиваются в первые фронтовые сводки.

Большинство из нас уверены, что первый успех фашистов случаен — просто дань внезапности.

Лагерь ждет резких перемен на Восточном фронте.

* * *
Август. Сообщения с Восточного фронта разбивают наши мечты. Русские города падают один за другим. Бронированная стрела нацистских войск стремительно движется к сердцу России, к Москве.

Рушится последняя надежда.

Неужели коричневая паутина оплетет весь земной шар?

* * *
Лагерь становится многонациональным. Прибывают и прибывают транспорты: французы, голландцы, испанцы, югославы, чехи, венгры, болгары, греки, румыны, бельгийцы, норвежцы, датчане, австрийцы, итальянцы, поляки и другие. Здесь, словно в музее, собраны представители чуть ли не всех стран Европы.

Фашистские танки идут к Москве. Политические заключенные в отчаянии. Наглые заявления эсэсовцев, что отсюда никто живым не выйдет, приобретают реальную силу.

В отчаянии полторы тысячи политических пошли на проволоку…

Страница девятая
Сентябрь 1941 года. Сегодня видел первых русских. Комиссары. Сильные, молодые, рослые. Их было десять человек, скованы цепями. Комиссаров сопровождал конвой из сильно вооруженных гестаповцев в штатской одежде.

Комиссаров привели не в лагерь, а прямо в отдел гестапо. Потом, окровавленных, погнали в район эсэсовского городка, где был оборудован тир.

Нас поразило, что русские гордо, даже очень гордо шли на свою смерть. Один из них разорвал на груди рубаху и что-то прокричал. Другие стали рядом и запели «Интернационал».

Растерявшиеся эсэсовцы открыли стрельбу из пистолетов.

* * *
16 сентября 1941 года. Пасмурный дождливый вечер. Тысячи узников на вечерней поверке. Идет монотонная перекличка. И в это время на наших глазах вдоль колючей проволоки эсэсовцы ведут колонну измученных людей. По всему аппель-плацу, словно электрическая искра, пробежала новость: русские! Их было около трехсот человек. Эсэсовцы погнали их мимо лагеря, по направлению к конюшне, которую узники окрестили «хитрый домик». Вскоре оттуда зазвучали автоматные очереди.

Рапортфюрер прекратил перекличку, включили репродукторы. Но выстрелы все равно были слышны. Тогда нас заставили петь. На кучу камня взобрался капельмейстер и взмахнул рукой. Десятки тысяч голосов уныло подхватили издевательскую песню, написанную по заказу коменданта:

Ох, Бухенвальд… Я не могу тебя забыть, Потому что ты судьба моя. Кто тебя покинет, Только тот оценит, Как прекрасна свобода…

Мы пели несколько часов подряд. В этот дождливый вечер все триста русских были расстреляны.

Когда нас распустили и мы шли к своим блокам, крытые черные машины двигались к крематорию. Они везли трупы,

* * *
18 сентября. Меня отправили на работу в штрафную команду чистить отстойники нечистот. Рядом со мной трудился политзаключенный голландец номер 3416. Разговаривать между собой мы не имели права. Унтершарфюрер Домбек не отходил от нас ни на один шаг.

Одна из решеток канализационной трубы оказалась чем-то забитой. Домбек велел расчистить. Мы взяли лопаты и спустились.

Решетка оказалась забитой человеческими костями. Мы сразу догадались, что это кости тех, расстрелянных позавчера вечером. Видимо, при кремации кости окончательно не сгорели. На черепных коробках отчетливо краснели кровеносные сосуды.

Мы расчистили решетку и спросили Домбека:

— Куда деть кости?

Изверг усмехнулся и приказал разбросать кости русских по огороду и перекопать его.

Когда Домбек ушел на обед, мы с голландцем вырыли у здания хлорной станции яму и погребли девять полных тачек.

Страница десятая
Октябрь 1941 года. Началось массовое поступление русских военнопленных. Они гибнут тысячами.

«Хитрый домик» и крематорий работают теперь на полную нагрузку.

* * *
Декабрь 1941 года. Вдруг вспомнили о нас. Меня переводят на работу в Гигиенический институт, который спешно создается в Бухенвальде. С радостью иду. Как я истосковался по любимой работе!

Начальник института, майор СС Адольф Говен, культурен, вежлив и, кажется, не похож на других, носящих кости черепа в петлице.

* * *
Вот подробности возникновения института.

По приказу Гиммлера в Берлине состоялось закрытое заседание специальной комиссии из представителей Верховного командования вооруженными силами Германии, Медико-санитарного управления. Верховного суда СС и личного посланца Гиммлера. На заседании обсуждался вопрос о борьбе с эпидемией тифа, вспыхнувшей в войсках Восточного фронта. На заседании постановили создать в Бухенвальде Гигиенический институт, подведомственный войскам СС, для развертывания исследований тифозной инъекции и производства лечебной эффективной сыворотки для немецких солдат, больных сыпным тифом.

Для института отвели три блока — сорок шестой, пятидесятый и шестьдесят первый. В сорок шестом разместилось клинико-санитарное отделение. Для института не жалеют средств, он оснащается последним усовершенствованным оборудованием и с большой роскошью. Только один сорок шестой блок имеет отличный диагностический центр, прекрасную лабораторию и помещение для приготовления сыворотки.

Страница одиннадцатая
Сегодня узнал о чудовищном преступлении: вместо подопытных животных — морских свинок и кроликов, — в Гигиеническом институте используют людей!

Это страшно…

* * *
Все подопытные делятся на две категории. Первая категория — это добровольцы. В Гигиеническом институте культурно обращаются, хорошо кормят, не заставляют работать. Многие узники идут сюда с надеждой сносно пожить последние недели своей жизни.

Вторая категория — это те, кого назначают, это люди, обреченные на ежедневные пытки и уничтожение.

На практике особой разницы между этими категориями я не замечаю, ибо обоих постигает один конец. Тайна института не должна выйти за стены блока.

* * *
Институт Вейгл из Кракова прислал вакцины. Их нужно испытать на людях и улучшить.

* * *
Ввиду того, что микроб тифа невозможно сохранять в стеклянной трубке, для хранения служат подопытные люди, каждый из них является живым рассадником микроба тифа.

Страница двенадцатая
Для определения эффективности вакцины берут сто узников — «кроликов» — и восьмидесяти из них делают предохранительные прививки. Через пятнадцать дней, после последнего ввода вакцины, им вводят в вену пять кубических сантиметров вирулентной крови больного тифом. Параллельно такое же количество зараженной крови получают и те двадцать подопытных, которым предохранительная прививка не делалась и которые исполняли роль так называемых свидетелей.

По истечении сорока пяти дней свидетели умирали, ибо человек, получивший такую дозу зараженной крови, как правило, не выживает. Чтобы вызвать смерть, достаточно одной десятой кубического сантиметра зараженной крови.

Если вакцина действовала, то через два-три месяца некоторые из восьмидесяти оставались в живых. В таком случае их ликвидировали внутрисердечным фенольным уколом.

* * *
Проводится опытное испытание лекарства Б-1034, которое должно применяться при больших нагноениях.

Безрезультатно.

* * *
Из Берлина поступило срочное задание: найти способ лечения ожогов, вызванных фосфоритными бомбами, которые сбрасывали американцы. Фирма «Монтгауз-Дрезден» прислала свой препарат от ожогов.

Выбрали пятьдесят русских, здоровых. Обожгли им спины фосфором и термитом. Лечебные средства фирмы «Монтгауз-Дрезден» оказались малоэффективными. На оставшихся в живых изучали, как быстро заживают раны.

Все выжившие были ликвидированы.

* * *
Из Малого лагеря привезли четыреста узников и взяли у них много крови. Большинство из них умерли или ослепли.

* * *
Проводятся и другие секретные опыты, но о них мне ничего неизвестно.

Страница тринадцатая
«Хитрый домик» работает с полной нагрузкой. Каждая минута — один труп…

Печь не успевает сжигать тела умерщвленных, и остывшие трупы, словно бревна, складывают штабелями во дворе крематория. Бешеными темпами приводится в исполнение людоедский четырехлетний план «обезлюживания» Европы.

* * *
Что такое «хитрый домик»?

Внешне «хитрый домик» напоминает пункт по медицинскому осмотру прибывших. Все, как положено в подобных заведениях: в большом зале чистота, порядок. На стенах медицинские плакаты и фотографии. Узников встречают люди в белых халатах — «медицинская комиссия». Только может быть слишком громко играют динамики. Вновь прибывшим предлагается раздеться. В следующей комнате эсэсовские палачи, одетые в белые халаты, щупают живот, заглядывают в рот, справляются о состоянии здоровья. Ответы записывают в отдельные карточки. Это успокаивает. Бдительность жертвы притуплена. После взвешивания подводят к стене к прибору для измерения роста. «Медик» направляет голову, опускает планку. В подвижную часть ростомера вмонтирован пистолет. Эсэсовцу остается только нажать на спусковой крючок…

— Следов нет? — осведомляется старший, когда труп убран и кровь смыта. — Ввести следующего!

Страница четырнадцатая
Наконец-то я раскусил главного врача. Адольф Говен не только изверг, он еще и садист, варвар двадцатого века. Сегодня я был в его кабинете. На стене под черной шторкой небольшое окошко. Через него видно, как в соседней комнате здоровые люди вдыхают пыль древесного угля, загрязняя свои легкие. Неужели в Бухенвальде мало туберкулезных? Так нет, ему необходимы туберкулезные от угольной пыли! Эти жертвы нужны для личных целей: Говен пишет докторскую диссертацию на тему: «Роль угольных частиц в новообразовании туберкулеза легких и задержке развития туберкулеза».

* * *
Настал мой черед, я слишком много знаю о Бухенвальде. Сегодня мне вручили повестку: явиться завтра к восьми утра в политический отдел. Все кончено. Кто же меня выдал? Кажется, я все делал аккуратно. А может быть, и нет? Меня мучит сомнение… Задернул ли я в кабинете Говена черную занавеску?..

Еще вчера я мечтал и надеялся…

* * *
Такую же повестку получил и Вальтер Крамер.

Страница пятнадцатая
Я не был ни фашистом, ни коммунистом, ни социалистом, ни националистом. До концлагеря общественная жизнь меня не интересовала, я самоустранялся от нее, считая себя нейтральным. Но от общественной борьбы, так же как и от воздуха, отгородиться нельзя. Она всюду, она сама жизнь. И пока я и подобные мне поняли эту простую истину, нам пришлось увидеть море крови и реки слез.

В мире всегда боролись и будут бороться две противоположности — добро и зло. Люди, не смотрите на эту борьбу глазами посторонних наблюдателей. Выступайте против зла, против всех проявлений жажды власти, против нацизма и черной тучи войны. Уничтожайте зло в самом зародыше, не давайте ему развиться, взять верх над вами, над вашими мечтами, над вашими жизнями. Раздавливайте зло общими усилиями. Люди, объединяйтесь! Помните — в мире нет нейтральных! Судьба государств в ваших руках!

Я не хочу делать ни обобщений, ни выводов. В этой тетрадке только факты. Мир должен знать черное нутро фашизма. И суду Истории, суду Правды вместе с немыми свидетелями — с миллионами мужчин, женщин, стариков и детей, замученных, расстрелянных, казненных и сожженных в крематориях, — пусть послужат и эти мои скромные записи, где каждая строка написана человеческой кровью.

…Пайкс задумался, а потом крупным почерком написал на обложке: «Я верю, что придет время и фашизм, как позорную грязь, смоют с лица немецкого народа, и гитлеризм, словно черная шелуха, отстанет и упадет в бездну небытия, покрытый позором забвения. А очищенная и возрожденная немецкая нация снова засияет своим золотым сердцем, принося радость всем людям земли».

Он прочитал исписанные страницы и подписался:

«Карл Пайкс».

Потом, тщательно завернув свою записную книжку в промасленную бумагу и кусок тонкой резины, он уложил маленький пакет на дно цветочного горшка. Через несколько минут небольшой ежикообразный кактус снова стоял на окне Гигиенического института. А Пайкс, печально вздохнув, отправился в свой блок. Он знал, что уже больше никогда не побывает в этом помещении. Продолговатая бумажка из спецотдела уводила туда, откуда не возвращаются… *** ***

Глава двадцать первая
Приказом рейхскомиссара Гиммлера полковник СС Карл Кох был освобожден от занимаемой должности коменданта Бухенвальда и назначен главным инспектором концентрационных лагерей всей оккупированной Восточной территории. Этот приказ ошеломил офицеров бухенвальдовского гарнизона.

Узнав о новом назначении Коха на высшую должность, майор Адольф Говен позавидовал ему. Майор знал всю подноготную происшедшего. Черт возьми, полковнику решительно везло! Неделю назад над комендантом нависла такая туча, что казалось, он не сможет спастись. А Кох не только выкрутился из тяжелого положения, но и, черт возьми, на этом же делает себе карьеру!

Неделю назад в Бухенвальд неожиданно нагрянула комиссия Имперского управления охранных отрядов СС во главе с генералом вооружения, носителем судебной власти СС, наследным принцем Вальденом. Принц Вальден был осведомлен о всех делах концлагеря. Он располагал сведениями о том, что Кох злоупотребляет своей властью, занимается взяточничеством и отправляет на фронт всякого офицера и унтер-офицера, которые не делали ему подходящих подарков. Таким образом, он получал золото, мебель, ценные вещи, дорогие одежды и драгоценности.

К изумлению своих подчиненных, Кох встретил комиссию очень холодно и в скором времени выпроводил ее из района концлагеря.

Говен ждал, что комендант поплатится за свою самоуверенность. Но у полковника, видимо, имеются достаточно сильные покровители.

В тот же день, когда гарнизону Бухенвальда зачитали приказ о новом назначении коменданта, офицер Марк Кубитц и унтер-офицер Руди Коглер покончили жизнь самоубийством. Узнав об этом, Кох сказал, что они счастливо отделались, ибо он готовил им нечто пострашнее смерти. Кубитц и Коглер собирали материал против коменданта.

Кох обосновал свой штаб в Люблине. Наиболее достойных доверия служащих Бухенвальда полковник перевел в Люблинский концлагерь. С ним уехали прожженный авантюрист, мастер всевозможных фальшивых документов штабной фельдфебель Дальман, специалист по массовым экзекуциям капитан Гакман, жулик и вор начальник вещевого склада заключенных фельдфебель Готхольд и другие.

Фрау Эльза не захотела покидать свою роскошную виллу. Она осталась жить в офицерском городке Бухенвальда. Это обстоятельство радовало майора. Говен все еще надеялся завладеть ее сердцем.

Новым комендантом Бухенвальда был назначен штандартенфюрер Пистер. Высокий, жилистый полковник, несмотря на свои шестьдесят шесть лет, был энергичен и подвижен. Он приехал, как язвительно отметил Говен, с допотопной старой мебелью и юной женой. Та была на сорок пять лет моложе своего мужа. Пистер ревниво оберегал ее и держал взаперти. Фрау Пистер почти не выходила из своего особняка. Адьютанта Бунгеллера, который попытался было установить деловое знакомство с женой коменданта, Пистер отправил на фронт, а лагерфюреру Эриху Густу прозрачно намекнул, что офицеру в его возрасте не следует жить врозь с собственной женой.

Особых перемен в жизни лагеря не произошло. Пистер придерживался коховской системы и считал ее идеальной. Собрав офицеров гарнизона, новый комендант приказал:

— Чтобы ни одна тварь из числа заключенных не шлялась без дела. Меня не интересует, что именно будут делать заключенные, но я хочу видеть одно: работу, работу и работу.

* * *
Узники по-разному встретили изменение в руководстве лагерем. Среди политических нашлись даже оптимисты, которые надеялись, что смена коменданта принесет заключенным некоторые облегчения. Но таких было мало. Большинство придерживалось мнения Николая Симакова, руководителя подпольного центра, сказавшего своим товарищам:

— Хрен редьки не слаще.

Староста лагеря бандит Олесс, желая повысить свой престиж в глазах сообщников, задумал устроить пирушку:

— Надо обмыть такое событие!

Староста вызвал к себе двух зеленых — Косолапого Пауля и Маленького Шульца, двух дружков, которые и до Бухенвальда промышляли вместе, — и многозначительно подмигнул им:

— Есть дело.

Косолапый и Маленький радостно ухмыльнулись.

— Свинарник знаете?

Друзья насторожились.

— Ну, знаем, — ответил Пауль.

— Ты был там?

— Ну, бывал, — Косолапый пожал плечами и сплюнул. Если этот староста думает заставить их таскать навоз, то он ошибается. Не на тех нарвался.

— Там есть свинка, такая… гм. С черным хвостиком.

— Кругленькая такая? И на лбу пятачок? — оживился Маленький Шульц.

— Ее надо «сработать».

Друзья опешили. С минуту они стояли молча, пораженные неожиданным предложением. Потом Косолапый Пауль потоптался на месте и, с трудом подбирая слова, произнес:

— Сработать… ха-ха… сработать! Ты, Малыш, понимаешь, что он нам предлагает?

— Угу… — Маленький Шульц кивнул. — Нам предлагают дорогу в крематорий. Легче расписать ножом десяток политических. За них меньше спросу, чем за эту ходячую отбивную…

Олесс посмотрел лисьими глазками на Пауля, потом перевел сощуренный взгляд на Шульца:

— Я думал, что вы еще не разучились работать. Вижу, ошибся. Быть вам вечно вонючими надсмотрщиками и ничего, кроме похлебки, не знать. Идите. Только языки завяжите на узелок, а то, — и Олесс многозначительно провел ребром ладони по шее. — Ясно?

***

***... На ринге в Бухенвальде... Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 002

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 003

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 004

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 005

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 006

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 007

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 008

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 009

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 010

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 011

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 012

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 013

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 014

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 015

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 016

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 017

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 018

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 019

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 020

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 021

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 022

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 023

*** Ринг за колючей проволокой. Георгий Свиридов 024

***

*** ПОДЕЛИТЬСЯ

***

Подполье Краснодара. Пётр Игнатов. Книга. Часть первая

*** Фотографии в альбоме «Пётр Игнатов Подполье Краснодара»,

***

***

*** Война инженера Игнатова (партизаны Кубани) Подполье Краснодара. Пётр Игнатов. Подполье Краснодара. Пётр Игнатов. Книга. Часть вторая

***

...Все вздрогнули невольно, переглянулись с недоумением, пока кто-то не поднял голову вверх и не увидел "раму"… Видать, она и скинула небольшую бомбочку ради озорства.

— Ну вот, прилетела гадина, теперича жди бомбовозов, — в сердцах вырвалось у папаши.

И у всех засосало под ложечкой… По дороге на фронт бомбили их эшелон три раза, и хотя потерь было немного, страху натерпелись. И сейчас страшно сделалось, потому как ежели налетит штук пять, они от этой деревни ничего не оставят, да и от них тоже. Тогда фрицы заберут деревню обратно с легкостью.

С тоской уставились ребята в небо, где кружила рама, выглядывая, что они здесь, в этой занятой деревеньке делают. А что они делали? Связисты протянули связь в избу, которую заняли ротный и политрук, пулеметчики, появившиеся недавно, выбирали позиции на краю деревни, остальные бойцы тоже искали какую-нибудь лежку поудобнее да поукрытистей. Кто бродил по деревне, кто шарил по избам и блиндажам, а кто просто дремал с устатку, привалившись куда придется.

Костик тоскливо глядел на кружившуюся в небе раму и сожалел... Читать далее ...