Главная » 2019 » Апрель » 24 » Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 06
13:13
Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 06

***

***

Они пошли к штабу, и около него среди группы стоявших военных Люда показала на полноватого немолодого майора.

- Ладно, - сказал Володька. - Теперь уходи.

Люда отошла, а он направился к майору.

- Разрешите обратиться, товарищ майор, - спросил Володька совершенно спокойно.

- Слушаю вас, - повернулся майор.

- Я офицер связи. Требуется поговорить конфиденциально. Отойдемте в сторону.

- Хорошо, - согласился майор и пошел за Володькой.

Тот завернул на тропу, ведущую к кустам, и, пройдя несколько шагов, откуда они уже были не видны из избы, где расположен штаб, остановился.

- Донесение из соседней части? - спросил майор. - Так точно. Сейчас, Володька сделал вид, что открывает планшет, а потом снизу ударил майора под ложечку.

Майор сразу сломался пополам, и единственное, что Володька запомнил, удивление, а потом страх в его глазах. Видимо, понял он, кто этот старший лейтенант и зачем появился. Перегибаясь пополам, майор все же потянулся к кобуре, но Володька резко ладонью рубанул по руке, а потом снизу в челюсть... Уже не помня себя, он бил его по лицу и прямыми, и сбоку, бил тяжелым сапогом по голове, когда тот упал, забыв святое правило марьинорощинской шпаны лежачего не бить...

Очнулся он, лишь когда несколько человек схватили его за руки и заломили назад... Кто-то вырвал из кобуры его пистолет, кто-то ударил. Затем оттащили от лежащего окровавленного майора.

Володька не сопротивлялся, и вскоре ему отпустили руки. Только молодой капитан, скомандовавший перед этим "Врача к майору", держал его за локоть и с любопытством поглядывал на Володьку.

- За что вы его так? И вообще откуда вы? - спросил капитан.

- Он знает за что, - махнул головой Володька. - Я приехал из соседней части... У вас убита моя подруга... школьная, - еще не отдышавшись, глухо произнес он.

- Ваша должность?

- Командир разведвзвода.

- Понятно... - протянул капитан. - Били вы со знанием дела.

- Он, гад, за пистолет схватился... Пришлось.

- Что ж, будет тебе штрафной, - вроде с сочувствием сказал капитан, отпуская Володькин локоть. - Не убежишь?

- Зачем? - пожал плечами Володька. - А штрафной будет, - примиренно пробормотал он. - Мне сейчас все равно, где подыхать, капитан. Разведвзвод, сам знаешь, не курорт.

 

Володьку отвели на полковую "губу" - сырую маленькую землянку, сняли ремни и передали двум часовым... Ну, а дальше как в тумане. Приезжал начштаба Чирков хлопотать за Володьку, стараясь спасти его от трибунала, но ничего не вышло майор лежал в госпитале в тяжелом состоянии.

Валяясь в вонючей землянке, безостановочно куря махру, которой снабжали его часовые, в тупом безразличии ждал он трибунала - будь что будет... На войне можно несколько месяцев находиться на передке даже не поцарапанным, а можно и в глубоком тылу погибнуть от самолетной бомбежки или нарваться на пропущенную саперами мину, можно и в штрафном отделаться легким ранением, искупить кровью. Поэтому Володька не сожалел о содеянном и вспоминал с каким-то странным сладострастием, как бил он майора, мстя за Юльку... Обидно было только, что, если останется живым в штрафном, не попадет уже в свой батальон, к своим ребятам.

...Закончив рассказ, Володька долго молчал... Виктор налил ему еще водки.

- Понимаешь, после этого я не мог писать Тоне... Все время перед глазами стояла Юлькина могила, этот рыжий холмик... - тихо сказал Володька.

- Да, конечно...

Они еще немного посидели... Недалеко от их столика опять назревал какой-то скандал и опять суетились официанты, ругаясь и бормоча, что ни одного вечера нет покоя... Публика фронтовая, нервишки потрепаны. Особенно пехотные офицеры, чудом в живых оставшиеся и более других на войне хватившие, те с ходу за пистолеты, чуть что не по ним. Понять все это можно, тем более что как ни скрытно отправлялись эшелоны на восток, но знали об этом. Знали, что впереди еще война, а какая она будет, неизвестно - малая или большая? Да и на малой все равно убивают...

Юлькин дом находился всего в одном квартале от Володькиного, но шел он это близкое расстояние довольно долго, все время помня предупреждение матери не проговориться, что Юлька пошла в армию добровольно. Честно говоря, был бы рад, не застав Юлькиных родителей дома, представляя ясно, что его ждет. Он не сразу решился позвонить и долго топтался у знакомой двери, пока не искурил целую папиросу... Открыла ему Юлькина мать.

- Володя... - тихо произнесла она. - Мы давно ждем вас. Проходите.

Он вошел в комнату. Сильно постаревший Юлькин отец поднялся ему навстречу и обнял. Потом его усадили за стол, и начался тихий, печальный разговор, от которого у Володьки ломило грудь. В этой комнате весь воздух был пронизан негромким, без слез и рыданий горем. Так же, как и в мае сорок второго при проводах Юльки, ее отец дрожащей рукой разлил водку, и так же, как и тогда, горлышко бутылки билось о края рюмок и дробное, тоскливое дребезжание царапало душу - они поминали Юльку...

Ее родители не могли сейчас поехать на могилу дочери. Еще не давали отпусков, и они просили Володьку проводить их, когда это станет возможным, без него ведь не найти им. Володька обещал, хотя сам был не очень уверен, отыщет ли тот небольшой холмик: прошло два года, время могло стереть его с лица земли, а запомнившиеся ориентиры - сосна слева, большой сарай сзади исчезнуть.

Володька сидел за столом, пил жидковатый чай, думая о том, что эта встреча оказалась не такой уж тяжелой и страшной, как ему думалось. Было горе, но с ним уже смирились. От этого оно не стало меньшим, оно было велико, но примиренность, тихость его как-то успокаивающе подействовали на него. Он-то, зная, как погибла Юлька, до сих пор не мог смириться с ее смертью. Был виновник, которого, попадись он и сейчас ему на глаза, Володька жестоко наказал бы, как и в тот осенний день сорок третьего.

Получив пенсию, Володька шел по Сретенке, как всегда, поглядывая по сторонам, вдруг встретит кого-то. Проходя мимо Селиверстова переулка, решил зайти в бар, отметить получение пенсии парой кружек пива. Большего он позволить себе не мог - еще не выкуплен паек по карточкам.

В знакомом баре около камина в углу сидел безногий инвалид с аккордеоном и что-то наигрывал. Стоял кисловатый запах пива, над каждым столиком вились дымки, сквозь которые Володька не сразу разглядел сидящую в глубине зала девушку в военной форме и тоже не сразу узнал в ней Лелю, о которой говорила ему Майка и к которой он так и не собрался зайти Она действительно сильно изменилась, была очень худа, а ярко накрашенные губы только подчеркивали бледность ее лица. Леля сидела одна с папироской в зубах, на столике перед ней стояли пустая стопка и недопитая кружка пива. Володька подошел.

- К тебе можно, Леля?

Она резко подняла голову, почему-то покраснела и натянуто улыбнулась.

- Володька... Очень рада. Садись, конечно, - сказала она хрипловатым голосом. - Кто-то из девочек говорил, что видели тебя.

Пожимая протянутую Лелей руку, он ощутил, как жестковата и неухожена она.

- Заказать еще? - спросил Володька, садясь за столик.

- Что же, закажи... Ради встречи.

Пришлось заказать и себе, а это сразу опустошило его карман на восемьдесят рублей. Ладно, подумал он, столько лет не видались...

- Как ты меня узнал? Я здорово изменилась, - сказала Леля.

- Ничего ты не изменилась, - соврал он. - Узнал сразу.

- Врешь, Володька. Сама знаю...

Тут официант принес заказанное. Леля подняла стопку:

- Ну, давай за встречу.

- Давай, - поднял свою и Володька.

Она привычно, по-мужски резко чокнулась, так же по-мужски лихо опрокинула стопку. Закусывать было нечем. Они запили пивом, а потом задымили.

- Я в начале сорок второго в армию пошла. Сперва зенитчицей в Москве служила, а потом... - она взмахнула рукой, - на фронт. Да чего болтать, сам все знаешь... У меня ребенок, Володька.

- Слыхал...

- Осуждаешь?

- Нет, Леля, - ответил он, не задумавшись, правду.

- Любовь, да еще необыкновенная, - горько усмехнулась она, а потом рассмеялась, пропев: - "Обещал он, конечно, жениться, оказался же сам при жене". Все ясно?

- Ясно.

- Институт, разумеется, к черту! В кассирши подалась, - она отхлебнула пива, задумалась. - А помнишь, как меня в школе дразнили?

- Лелька-интеллигентка, - улыбнулся Володька.

- И вот в кассиршах буду вместо университета, - она опять усмехнулась.

- Поступи на заочный, - предложил он.

- Куда там! Времени и так не хватает... Проживу и без университета. Не до жиру сейчас, как говорится, быть бы живу.

- Это так, - согласился Володька. Они долго молчали... Володька не знал, что сказать, а ей, видимо, вообще говорить больше не хотелось.

- Мальчик у тебя или девочка? - наконец спросил он, чтоб разрядить неловкую паузу.

- Парень... К счастью. Вам, мужикам, жить легче.

- Наверно... Хотя я что-то совсем не представляю своего будущего. Безразличие какое-то...

- Устали мы, Володька, на войне. Мне тоже как-то все равно. Помнишь, на фронте говорили - будь что будет? Сейчас я тоже - будь что будет... - она затянулась папиросой. - Мужика мне, конечно, не найти. Видишь, какой выдрой стала. Да и ребенок к тому же... - глотнула пива, потом задумчиво сказала: Теперь иногда думаешь, может, зря так туда рвалась? Мужики, мат, смерть...

- Была же любовь, Леля, - попытался Володька смягчить ее воспоминания.

- Ты же знаешь, какая там любовь? Временная... Обреченная с самого начала. Так и получилось, - она медленно допила пиво, задумалась, потом подняла голову. - У меня такое ощущение, Володька, что подхватила нас в сорок первом какая-то огромная волна и понесла... И должны мы были обязательно доплыть до далекого берега и плыли, поддерживая друг друга, сцепившись руками... И вот доплыли, расцепили руки, и каждый в свою сторону. - Она немного помолчала. Надо, конечно, опять плыть куда-то, а сил уже нет, да и желания... - Леля бросила докуренную папиросу, достала другую, снова закурила и уставилась отрешенным взглядом в мутное окно.

- Что-то вроде того... Это ты верно, Леля. - Володька тоже задумался.

Она поднялась, одернула гимнастерку и короткую юбку. Он бросил взгляд на ее длинные ноги, обутые в тяжелые кирзовые сапоги.

- Пока, Володька. Спасибо за угощение... Кого из наших встретишь, особо обо мне не распространяйся. Хорошо?

- Разумеется, Леля.

- Это я перед тобой что-то разоткровенничалась, а другим - "все хорошо, прекрасная маркиза, все хорошо". Ну, бывай, - закончила она мужицким фронтовым словечком и, крепко пожав ему руку, пошла из бара.

Володька посидел еще немного... Ему вспомнилась тоненькая длинноногая девочка с точеным породистым личиком, какой была Леля в школе... Нет, подумал он, война, конечно, не для девчонок, недаром ему всегда было нестерпимо жалко их - в несладных шинелях, в "кирзачах" чуть ли не сорокового размера среди загрубелого фронтового люда...

Инвалиду с аккордеоном либо подносили пива, либо давали деньги, заказывая сыграть что-то любимое... Володьке захотелось вспомнить немудреную песенку о девушке в серой шинели, и он подошел к безногому, спросил, знает ли тот ее. Тот кивнул и сразу стал вспоминать мотив... Володька пошел за пивом, принес кружку, а по залу уже разносилось: "И пошла ты прямо, не сутулясь, со всеми равно смелая в бою, не посмела вражеская пуля посягнуть на молодость твою..." И дальше: "...девушка в шинели не по росту, ты, товарищ-друг мой боевой..." Инвалида поддержали, стал подпевать и Володька, но к горлу что-то подкатывало, и он перестал. Вернувшись к столу, он сел и вдруг, как никогда до этого, его пронзило: Юльки нет и не будет! И, наверно, всю жизнь ему будет не хватать ее, ее любви, ее преданности, наивности, ее чистоты... Всю жизнь! И Юлькины слова: "Володька, вот окончится война, и вокруг тебя будет много разных девчонок, но тебе они будут неинтересны, тебе просто не о чем будет с ними говорить, а у нас с тобой будет великое, незабываемое - война..." - как живые прозвенели в этом прокуренном, наполненном хриплым разноголосьем и стонами трофейного аккордеона зальчике пивного бара.

Володька закрыл лицо руками.

- Что-то от Сережи давно нет писем, - сказала мать. - Ты бы позвонил ему. Возможно, он уже вернулся?

С Сергеем Володька почти не переписывался, Ксении же Николаевне Сергей писал регулярно, и друг о друге они узнавали от нее.

И Володька позвонил.

- Ну, сэр, у тебя дьявольская интуиция, я ведь только что ввалился и вот-вот хотел звонить тебе. Приходи немедленно. Кстати, сейчас должен зайти Левка Тальянцев - случайно ехали в одном вагоне, - голос Сергея был радостен и бодр.

- Сейчас приду, - коротко ответил Володька.

У дверей квартиры Сергея он недолго постоял, потом, улыбнувшись, позвонил: два длинных, один короткий - их условные еще с юности звонки. Сергей открыл сразу. Он прекрасно выглядел в новом добротном обмундировании. К "звездочке", полученной на финской, прибавилась еще одна и медаль "За боевые заслуги". Они обнялись... Взгляд Сергея, брошенный на безжизненную Володькину руку, был сочувственный, но никаких жалостных слов он не сказал.

- Пошли в комнату. Левка уже у меня.

С Тальянцевым Володька не виделся с тридцать девятого, а до этого их компания часто собиралась у него, потому что Левкин отец бывал в постоянных командировках, мать где-то дежурила и вечерами комната была свободной... Помнил Володька, как перед армией распивали они необычный ликер "Арктика" с горкой льда внутри бутылки.

Тальянцева он узнал с трудом. Перед ним стоял перетянутый ремнями майор с боевыми наградами на груди. Орден Красного Знамени и Кутузова - награды очень высокие - сразу бросились в глаза. Левкино лицо приобрело значительность и некоторую надменность. Он как-то снисходительно похлопал Володьку по спине и вроде бы шутливо, но со скрытым довольством в голосе представился:

- Командир отдельного саперного батальона майор Тальянцев к вашим услугам.

- Дает... - иронически улыбнулся Сергей. - Всех переплюнул! Володька до старшего только дотянул, я в лейтенантах хожу, а тут майор! Командир отдельной части! По стойке "смирно" так и хочется встать.

- Бросьте, ребята! Обыкновенно все получилось, я же войну лейтенантом начал. Взвод, рота, ну и батальон - нормальное продвижение по службе, - с не совсем искренней скромностью произнес Тальянцев: дескать, конечно, обыкновенно, но не у всех так вышло и такие награды тоже не все заработали.

- Ты демобилизуешься? - спросил Володька.

- Что ты? Я же кадровый, в армии до конца дней... Видимо, в академию направят. А сейчас в командировке. Вот жену демобилизовал, она у меня военврачом в батальоне была... Знаете, ребята, странно как-то, только двадцать шесть стукнуло, а чувствую себя... ну, не старым, конечно, а...

- Созревшим начальником, - перебил Сергей, усмехнувшись.

- При чем начальство? Не подковыривай. А человеком созревшим, что ли. Ведь полутора тысячами командовал - не шутка. Понимаете, ответственность какая?

- Понимаю, - сказал Володька.

Тальянцев солидно помолчал, сел, достал пачку "Казбека", просунул друзьям.

- Спраздновать бы встречу, но мне... - посмотрел на трофейные швейцарские часы, - через час в наркомат. Очень рад, что вас повидал.

Какой-то холодок и натянутость были в этой встрече. Не мог Тальянцев скрыть до конца чувство превосходства перед школьными товарищами, и, когда он распрощался и ушел, Володька облегченно вздохнул, сказав:

- Ну и важен стал... Странно, чем это он отличился, в школе не блистал.

- Службист по натуре, - небрежно бросил Сергей.

- Не без этого... Но все же хорошо, что встретились, ничего не попишешь прошлое, юность.

- Да... - задумчиво протянул Сергей, - у нас уже есть прошлое. Даже немного грустно.

- Деев без ноги. По самое бедро, - сообщил Володька.

- Очень печально... - Сергей затянулся папиросой. - У меня два случая было, когда загнуться мог. Один при сильной бомбежке, второй - немцы к штабу прорвались, пришлось круговую оборону организовывать и отстреливаться. Кстати, за это вторая "звездочка". А вообще-то везло.

- Штаб полка - не передок, - заметил Володька.

- Я и не сравниваю. Знаешь, когда я в военкомат пришел, мне сразу предложили на курсы военных переводчиков. Отказываться было глупо, и ты понимаешь, почему - получу звание, денежное довольствие и возможность помогать отцу.

- Понятно... Как отец?

- Болен... Не знаю, дотянет ли до конца, - Сергей помрачнел, но быстро взял себя в руки и продолжал обычным бодрым голосом: - Еле удалось демобилизоваться. Начштаба хорошим мужиком оказался, ну и осколок в ноге помог. Мне, Володька, и года нельзя терять, и так потеряна уйма времени... Он помолчал немного, потом спросил: - Как ты думаешь, изменится что-нибудь после войны? - Лицо стало напряженным.

- Как-то не задумывался об этом, Сергей.

- Я надеюсь... И очень, - вздохнул он. - Должно же быть...

Надюха выписалась из больницы и позвонила Володьке.

- Заходи, лейтенантик, поговорить надо, - пригласила она.

Володька пошел на Домниковку... В комнате Надюхи уже был накрыт стол, блестели жестянки консервных банок, на блюде лежал нарезанный большими ломтями хлеб, на тарелке белел кусок сала, ну и четвертинка стояла.

- Присаживайся... Что-то осунулся ты, бледненький стал, - оглядела она Володьку. - Не хватает еды?

- Не хватает, - признался он.

- Давай угощайся... - и подвинула ему тарелку.

- Как здоровье, Надя?

- Вроде подлечили. Через три дня на работу выхожу... Вот что я думаю: Гошка сейчас работает, занят цельный день, давай без него с талонами провертывать? Как ты на это?

- Не знаю, - пожал он плечами. - Я торговать, Надюха, не умею.

- И про это думала. Егорыча подключим, - деловито сказала она.

- Тогда пожалуй... - не очень уверенно согласился Володька.

- Со мной делиться не надо. Мы с Гошей хорошо живем. Это для тебя я...

- Ну что ты, Надюха? Неудобно мне...

- Неудобно портки через голову надевать. Брось ты! Нету у тебя хватки, как у Гошки, а сейчас жизнь такая... Это тебе не "ура" кричать да в атаку людей поднимать. Теперь вертеться надо уметь, а ты не умеешь. Ну, Володька, подняла она рюмку, - за наши успехи.

После второй рюмки ослабевшая после болезни Надюха захмелела, глаза замутнились, по лицу блуждала какая-то странная улыбка.

- Не забыл, как целовались мы у Егорыча? - вдруг спросила она.

- Помню...

- Повторить не хочешь? - засмеялась Надюха.

- Девушка друга - святыня, - шутливо ответил он, вспомнив выдуманный Сергеем еще в юности афоризм, когда они опасались, что влюбятся в одну и ту же девчонку.

- Святыня, говоришь? - задумчиво повторила она. - Только я не Гошина, хоть и расписались мы с ним. Подвернулся он, выбирать не из кого.

- Значит, ты не любишь его?

- Любишь, не любишь... Какая теперь разница. Есть мужик, и слава богу, что не одна... Глупенький ты еще, - она провела ладонью по его лицу. - Вопросы задаешь - любишь, не любишь? Словно только по любви люди живут. Разве по-другому не бывает?

- Бывает, наверное...

Надюха опять коснулась рукой его щеки и потрепала, как маленького, как раз в этот миг неожиданно ввалился Гошка. Остановился и мутными глазами, в которых таилась угроза, уставился на них.

- Милуетесь, значит, - процедил он.

- Здорово, - сказал Володька, поднимаясь со стула.

- Здорово, но не здорово. Свиданку без меня устроили. Понятно.

- Чего тебе понятно? Иди-ка спать. Лыка не вяжешь, - грубовато оборвала его Надюха.

Гоша подошел к столу и уперся взглядом в Володьку.

- Я же предупреждал, командир... Пусть я тебе и жизнью обязан, но не вздумай с Надюхой путаться. Дракой дело не кончится, тут кровушкой пахнуть будет, - он взял со стола початую четвертинку и прямо из горлышка влил в себя.

- Дурак ты, Гошка! - прикрикнул Володька. - Забыл, что ли, слово тебе давал? Иди проспись. Кровушкой меня не испугаешь.

- Не испугаю? - ухмыльнулся Гошка. - А это видел? - И в его раскрытой ладони оказалась знакомая Володьке финка с красивой наборной ручкой.

- Сам знаешь - видел, - спокойно сказал Володька. - Если бы кто другой меня на такой понт брал, врезал бы, - и опустился на стул.

- Врезал бы? - вдруг засмеялся Гошка. - Другому врезал бы, а мне не хочешь? Любишь, значит, Гошку? - переменил он тон.

- Знаешь же... Брось, Гошка, эти замашки свои. Убери финку, - добавил Володька тихо, не приказным голосом.

- Ладно, командир, это я сдуру, - примирительно сказал Гоша и спрятал финку. - Дай пять.

- Держи, - протянул руку Володька.

Когда Гоша окончательно успокоился, Надюха рассказала ему о своем предложении Володьке.

- Валяй, - сказал Гошка.

И Володька начал "валять"... Снова на столе у Канаевых появились буханки хлеба, консервы, купленные в коммерческом, масло, сахар, чай, иногда и мясо с рынка, а в Володькиных карманах шелестели мятые червонцы... Но опять надо было придумывать для матери какое-то объяснение, и Володька долго ломал голову, что бы изобрести вразумительное. Кроме займа денег у Сергея, он ничего не придумал, но того надо было предупредить, и они встретились у Ботанического сада - место, приблизительно одинаково удаленное от их домов. Прошли в сад, всколыхнувший в обоих детские воспоминания: оказывается, водили их матери сюда в одни и те же годы, когда им было по пять-шесть лет.

Ботанический, огромный для них тогда, представился сейчас очень маленьким. Аллейка, казавшаяся бесконечной, всего-то тянулась метров на триста. Там в тенечке они и присели на скамейку.

- Значит, так, Сергей... Ты дал мне взаймы тысячи три. Для моей матери. Понимаешь? - начал Володька.

- Не совсем...

Володька рассказал о своих "делах" с Надюхой и Егорычем, закончив словами, что ему, конечно, очень противно заниматься этими махинациями, но что делать?

- Подумаешь, какие махинации! - усмехнулся Сергей. - Вы, сэр, забудьте о той "святой" и прочее русской литературе, на которой мы имели счастье быть воспитанными. Это в тихих дворянских усадьбах хорошо было рассуждать о нравственности, честности, высокой и чистой любви. Прошла кровавая война. Жизнь тяжелая и еще долго будет такой. А кто-то разбогател, кто-то устроился, как всегда бывает при всех войнах. Сантименты надо отбросить, Володька.

- Мой Гошка говорил, что в такое время все тянутся к хлеборезке.

- Твой Гошка не дурак, - рассмеялся Сергей. - Ты его слушай. У тебя же ни черта нет практической жилки, а время действительно не такое, чтобы витать в эмпиреях. - Сергей помолчал немного, потом спросил: - Что у тебя с институтом?

- Не знаю еще, куда перевестись из архитектурного. Придется в гуманитарный какой-нибудь. В технических черчение... А вообще-то, если откровенно, никуда мне не хочется, - вздохнул он.

- Как это так? - удивился Сергей.

- Мне кажется, Сергей, что главное я в своей жизни сделал, а остальное все не то уже. Остальное несущественно...

- Это вы загнули, сэр! Самое главное и самое интересное в нашей жизни только начинается. Появилась возможность показать, каков ты есть и на что способен, - горячо сказал Сергей. - Война - это пропавшее время. От человека требовалось лишь одно - воевать! И никому не нужен он был как личность.

- Наверно, не совсем так, Сергей, - заметил Володька.

- Именно так! У нас засохли мозги, мы не прочли ни единой книги, мы интеллектуально отстали на пять лет. Это главное в жизни, а не ползать на брюхе под пулями.

- Ты и не ползал.

- Не ползал в эту, ползал в финскую, - обрезал он Володьку.

- Ты просто не так устал, Сергей...

- Возможно. Но это пройдет. Нам же всего по двадцать пять и уже двадцать пять. Для науки, которой я собираюсь заниматься, это много. Придется наверстывать бешеными темпами. - Сергей говорил убежденно, резко, уверенный в своей правоте. - Понимаешь, - продолжал он, - мы должны доказать и себе, и другим, что способны на большое. Может, черт побери, и на великое!

- Мне что-то ничего не хочется доказывать, - вяло произнес Володька, завертывая самокрутку.

Сергей внимательно посмотрел на него.

- Мда... Прости, у тебя все сложнее. Ушел архитектурный... и с ним многое, о чем мечтал...

- Ни о чем я особо не мечтал, - протянул Володька безразлично.

- Как же?! А твои проекты загородного ресторана? Я помню.

- Это было мальчишество, Сергей.

- Но тебе же хотелось создать что-то оригинальное? Мы же с тобой не ординарные люди, Володька!

- Ну, хотелось... Когда это только было? А насчет неординарности не знаю... Я в армии стремился как раз быть как все, так было лучше.

- Слушай, Володька, а как твои дела с Тоней? - в глазах Сергея мелькнула догадка.

- Она в Германии... С отцом...

- Понятно... Из наших видел кого-нибудь?

- Майку... И Лелю, помнишь?

- Ну как тебе Майка? - живо спросил Сергей. - Правда шикарная женщина?

- Да... Она красивая.

- Обязательно позвонить надо. Я говорил тебе, что у нас в сорок втором была мимолетная, так сказать, встреча. Очень приятная, кстати.

- Приятная? - переспросил Володька, и что-то кольнуло, он вспомнил Майкин вопрос: не говорил ли чего Сергей про нее?

- Очень. Чему ты удивляешься? У нее старый муж, и вообще она человек свободных взглядов.

- У тебя же Люба, - сказал Володька.

- Ну, ты действительно увяз в девятнадцатом веке, - он засмеялся, хлопнул Володьку по плечу. - Проснитесь, сэр!

- Ладно, пойду я... - поднялся Володька, ему неприятен был этот разговор, и он холодно глянул на Сергея.

Что это, ревность, думал он, возвращаясь домой. Нет, конечно, просто какое-то разочарование в Майке. Ведь то, что было у них, Володька объяснял ее прошлой влюбленностью в него. Он вообще думал, что у женщин все может быть только по любви. Мужчина - дело другое... Правда, в Иванове чуть пошатнулась в нем эта наивная вера, но он отмахнулся - шла еще война.

- Мама, - начал он разговор в один из вечеров, - тебе не кажется, что все то, чем мы с тобой жили, - одно, а настоящая действительность - совсем другое?

- С чего это у тебя вдруг? - спросила мать, кинув внимательный взгляд на Володьку.

- Начал размышлять... Знаешь, вроде бы шесть лет армии, из них три года войны, должны были что-то значить, а оказалось, что у меня нет никакого жизненного опыта. Я научился лишь воевать, понимать и дружить с теми, кто рядом, ну а в остальном остался, наверное, таким же мальчишкой.

- Меня это не очень огорчает, Володя, - улыбнулась мать.

- Но я же ни черта не смыслю в том, что вокруг меня!

- Что именно? - спросила она спокойно.

- Ничего не понимаю!

- Володя, после войны жизнь всегда сложна. После окончания гражданской и военного коммунизма для многих был непонятен нэп. Жизнь сразу наладилась, откуда-то появилась масса товаров, но появились огромные деньги у одних и весьма скромный заработок у других... Сейчас, конечно, все иначе, но какие-то нечестные люди умудрились нажиться на трудностях и несчастьях других. И что из этого? При чем здесь "придуманные мифы"? Порядочность всегда останется порядочностью, а не...

- Опять ты за свое, - перебил Володька. - Порядочность, непорядочность. Это чересчур прямолинейно. Жизнь не укладывается в эти два понятия.

- Ты так решил? - она посмотрела на него. - Объясни тогда.

- Чего объяснять? Жизнь каждый день подчеркивает относительность всего этого, - махнул рукой он.

- Нет, дорогой, человечество дорого заплатило и еще дорого заплатит за то, что сочло абсолютные истины за относительные, - сказала мать убежденно.

- Ты веришь в абсолютные истины?

- Без них нельзя жить, Володя.

- А "не убий"?! И война? Нет, мама, ты не права. - Он поднялся и стал ходить по комнате, громыхая сапогами, потом остановился. - Понимаешь, мама, во время войны у каждого был смысл жизни - победить. А сейчас?

- Жить честно, - спокойно сказала мать.

- Опять - честно, нечестно! Честно я не мог сходить даже в ресторан, чтобы отпраздновать возвращение. Ходил на чужой счет - то угощал Деев, то Гошка...

- Кто этот Гошка?

- Мой бывший разведчик. Разве я не говорил тебе о нем?

- Нет... Володя... - Она помолчала, словно колеблясь. - Ты что, действительно взял взаймы у Сережи, и на эти деньги мы так шикуем?

- Спроси у него, - стараясь придать уверенность голосу, ответил Володька.

- Я и спрошу, - не сразу сказала она. - Хотя, конечно, вы уже сговорились.                                           Читать     дальше      ...  

***

***

***

*** Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 01 

***   Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 02 

***   Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 03 

***           Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 04

***       Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 05 

***         Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 06 

***       Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 07 

***        Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 08 

***                Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 09 

***     Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 010 

***            Вячеслав Кондратьев. Встречи на Сретенке. Повесть. ... 011 

***       Встречи на Сретенке. Повесть. Книга. Сороковые. Вячеслав Кондратьев. Страницы книги

***    Отпуск по ранению. Повесть. Книга "Сороковые". Вячеслав Кондратьев, Страницы книги.

***    Страницы книги. "Сороковые". Вячеслав Кондратьев. Повесть. Селижаровский тракт 

***                         Селижаровский тракт. 001. Повесть. Кондратьев Вячеслав

***    Женька. Рассказ. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 006

***           Не самый тяжкий день. Рассказ. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 007  

***       Селижаровский тракт. 01. Повесть. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 003 

***           Дорога в Бородухино. Повесть. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 002 

***                На станции Свободный. Рассказ. Книга... Сороковые. Вячеслав Кондратьев. 001 

***       Вячеслав Леонидович Кондратьев. ОТПУСК ПО РАНЕНИЮ. Повесть. 001

***                     Книга. Вячеслав Кондратьев. Повесть "Сашка" 

***   Страницы книги. Сашка. Повесть. Вячеслав Кондратьев. 001

***             Вячеслав Кондратьев. ... Стихи...

***            Сашка. 001. Повесть.Вячеслав Кондратьев 

***                    Правда Вячеслава Кондратьева 

***

*** ПОДЕЛИТЬСЯ

 

***

***

***

***

Сороковые. Книга. В. Кондратьев 236

***

Сороковые. Книга. В. Кондратьев 235

***

***

***

***

Просмотров: 483 | Добавил: sergeianatoli1956 | Теги: Встречи на Сретенке, текст, Великая Отечественная Война, чтение, Правда Вячеслава Кондратьева, повесть, проза, литература, Вячеслав Кондратьев, книга | Рейтинг: 0.0/0
Всего комментариев: 0
Имя *:
Email *:
Код *: