Главная » 2015 » Июнь » 29 » Николай Дашкиев «Амулет Енкамая»

23:23

Николай Дашкиев «Амулет Енкамая»

***

---

***

— Ты оспівуєш знахарство! — А ты презираешь народную медицину! — Тоже мне медицина: жуликоватый шаман, выкрикивая бессмысленные слова, гвоздя в бубен, чтобы прогнать “злых духов”! — Не спеши с выводами. Народная медицина — вовсе не мошенничество. В светлой просторной палате были двое: широкоскулый черноглазый врач-чукча Хітто и больной геолог Иван Черкасс — давние приятели, которые неожиданно встретились после долгой разлуки. — Не спеши с выводами, — повторил Хітто. — Скажи мне, прошу: согласился бы ты двадцать лет назад на предложение лечить твою рану плесенью?.. Я уверен, ты бы заорал: “Предрассудки! Знахарство!” А чем спасли тебя от смерти мы? Пенициллином, который добывается из то же зеленой плесени! — Ну, это дело совсем другое! — Черкасс встал с кровати, обеими руками поднял закованную в гипсовый панцирь ногу, и осторожно поставил ее на коврик у кровати. — Здесь — наука! — Правда! — улыбнулся Хітто. — А взгляни, прошу, сюда! Он расстегнул халат и обнажил грудь. От правого плеча наискось вниз шел большой, застарелый шрам, а прямо против сердца виднелись сизовато-белые рубцы. — Так исполосовал меня медведь тридцать лет назад, когда я впервые пошел с отцом на охоту. Ты видишь — действительно страшная была рана. И я выжил. Лечил меня мой дед Енкамай. ...Вспоминаю: ночь, полыхает костер. Енкамай, обнаженный до пояса, качается из стороны в сторону, напевая что-то однообразное, непонятное. Потом он встал, ушел в темноту и вскоре вернулся, неся перед собой большую, грубо обтесанную каменную шкатулку. Поставил ее прямо на снег и, тяжело одсапуючи, вытер пот. Разбросал костер. Затоптал головешки. Раскрыл ящик. До этого я имел лишь одну заботу — не закричат. Это было очень трудно, потому что мое тело раздирал невыносимую боль. Но теперь я забыл про все на свете. “Каменное шаманство! — мелькнула у меня мысль. — Это значит, что мое дело совсем плохо!” Все в нашем стойбище знали, что мой дед каким-то чудесным образом спас пять или шесть безнадежно больных. Вот его “пациентов” невозможно было вырвать и слово, а сам Енкамай уверял, что никакого “каменного шаманства” не знает и вообще шаманит не умеет. Даже мне, своему любимцу, он не хотел рассказать нечего. И вот теперь я увидел все воочию. Енкамай что-то вытащил из ящика, затем послышался легкий звук, будто щелкнули волчьи шелепи. И сразу же в руках моего деда появился клубок мерцающего голубого огня. — Что это, Енкамаю?! — испуганно прошептал я. — Лежи, лежи! — ответил он сосредоточенно. — Я закрою тебе лицо, но это так надо. Тебе сейчас станет легче. Спи. Спи. Підмостивши опоры, он накрыл мою голову каменной шкатулкой так, что я не видел ничего. Лишь когда до моей раны на груди коснулось что-то холодное, мне в глаза ударило голубое сияние. Я заметил: светился большой плоский камень. По нему перебегали быстрые искорки, — угасали и вновь вспыхивали, — и это тревожный мерцающий свет проходил даже сквозь закрытые веки. А на этом камне лежал другой, — он тоже светился, но тьмянкувато, успокаивающе, зеленовато. Четыре раза переводил Енкамай оба камни с места на место, пока обошел все мои раны. При этом он бормотал что-то себе под нос, но что именно — я не мог понятий. И — странная вещь! — у меня с каждой минутой уменьшался боль; мною овладевал необычное состояние, — мне казалось, что я стал легесенький, словно тучка, и вот-вот зрину в высь, — а в то же время не мог даже пошевелиться. Я словно спал с открытыми глазами. А потом я действительно уснул или просто потерял сознание. Проснулся я, говорят, через два дня, когда мои раны уже начали заживать. Енкамай сидел возле меня почіпки, курил и л асково улыбался. — Каменное шаманство! — прошептал я через силу. — Это тебе приснилось, парень! — сказал Енкамай. Он моргнул мне по-заговорщицком, и я понял: нет, то было на самом деле — и обрыв у озера, и палахкотливе костер, и сияющие камешки, что вернули мне жизнь. Однако Енкамай и в этот раз не рассказал мне ничего. Он пообещал раскрыть тайну позже, когда я вырасту... Геолог, который слушал этот рассказ с напряженным вниманием, воскликнул: — Ну, дальше, дальше!.. Неужели на этом и кончилась история с Енкамаєвим амулетом? — Нет, не кончилась! — мотнул головой Хітто. — Я надеюсь, что именно ты и поможешь мне раскрыть эту тайну до конца. ...Года через два после того моего неудачного охоты к нам приехал русский врач, Григорий Петрович Колобков. ему приходилось не только лечить, но и учит нас грамоте, бороться против предрассудков, насаждать культурные навыки, — вообще, выполнять сложнейшие обязанности немногочисленных тогда на Чукотке коммунистов. Он был умный и чуткий, вскоре все полюбили его от всего сердца. И только мой дед относился к нему с непонятной для меня предвзятостью. Не знаю, чем я понравился Григорию Петровичу, но ему пришло в голову, что я могу стать врачом. И он таки захватил меня медициной. Я начал помогать ему, научился выполнять простейшие медицинские процедуры, познакомился со свойствами лекарств. Тогда мне казалось, что наука уже раскрыла все тайны, и надо только усвоить достигнутое, чтобы везде и всегда побеждать смерть. И вот к нашей “больнице” пришел охотник Суанка с жалобой на какую-то чудное болезнь. Час назад на руке у него появилась язва, вон прижегов ее каленым железом, но вот этого по всему его теле разбросало волдыри, которые потом лопались, обнажая мясо. Я тогда еще не знал, что это за болезнь, но уже поведение моего учителя раскрыла мне, что дело плохо. Он, как никогда до того, суетился, успокаивал больного, дал ему несколько бутылочек лекарств. А когда Суанка ушел, Григорий Петрович ударил кулаком по столу, сел, долго молчал, ероша волосы, а потом сказал: — Хітто, этот охотник погибнет... Эх, если бы радиоактивные препараты, — можно было бы попробовать... Но где их взять, когда даже йода не хватает? Вот наших лекарств Суанці не улучшилось, а ухудшалось с каждым днем. Мин дед подтрунивал над Колобкова, уверяя, что российский шаман способен излечивать только то болезни, которые проходят сами собой. Мы очень поспорили с дедом. Я доказывал ему, что вся беда в том, что нет “лекарства”, — кстати, я тогда очень тускло представлял, что это такое. А Енкамай кричал, что я — глупое, слепое щенок, неспособно различить плохое и хорошее. Лекарства — хорошо. Но прежде всего надо выгнать из тела злого духа, а злые духи бывают разные, и к каждому надо уметь подойти... — Ну, вот и подойди к того духа, что засел в Суанці! — предложил я злорадно. — Или выгонишь? — Выгоню! — ответил разъяренный Енкамай. — Ты увидишь это собственными глазами, но заприсягнись, что до моей смерти не расскажешь никому ничего! — Ладно! — согласился я. Григорий Петрович советовал мне изучать народную медицину, расспрашивать о лечебные травы, которые используются у нас. А вот о лечении камнями он даже не вспоминал. Может, и это пригодится? Хітто замолчал, припалюючи люльку. А Черкасс вдруг засмеялся: — Послушай, дружище, а я тоже знаю о лечении камнями! И, как не странно, из курса минералогии. Существует такой себя давно известный минерал — антимоніт. В переводе на наш язык это означает “протимонашний”. История этого названия такова: в одном монастыре, лет четыреста назад, кому-то пришло в голову использовать этот минерал для лечения. Так вот, представь: вот этих “лекарств” монахи начали мерти, как мухи от мухомора! — Неплохие лекарства! — захохотал Хітто. — Только не перебивай, я еще не кончил. ...Так же ночью, тайком от всех, мы с Енкамаєм повели больного Суанку до Голубого озера, и дед начал лечение. Он не позволил мне приближаться, но велел внимательно слушать и запоминать его заклинания. — И ты запомнил? — поинтересовался Черкасс. — Хоть и не сразу, а запомнил, — серьезно ответил Хітто. — И вот послушай. Монотонно, ритмично, он начал быстро-быстро произносить какие-то непонятные слова. — Тьфу, ну и тарабарщина! — покачал головой геолог. — И до сих пор помнишь? — И не забуду до конца жизни! — ответил Хітто. — Я извращенцев этот бессмысленный набор слов, пока составил Енкамаєві зачет на “отлично”. Дед уверял, что стоит забыть или добавить заклинание хоть одно слово — и лечение камнями, вместо пользы, причинит больном большой вред. Как не странно, но Енкамай был прав. — Постой, постой! — Черкасс встал с кровати, прошкандибав по комнате на костылях и снова сел. — Ты, прости, не пьяный? — Как видишь — нет. И при трезвом рассудке... А вот скажи, ты не засек по времени, сколько времени отнимает это заклинание?.. А я засекал. Точно тридцать две секунды! И если бы Енкамай вместо непонятной даже для него самого тарабарщины тридцать две секунды повторял бы “у попа была собака” — результат был бы однаковісінький. — Понятно! — воскликнул геолог. — Не зазывание — а своеобразный секундомер! — Да, — подтвердил Хітто. — К каждой язвы на теле больного Енкамай — в данном случае — прикладывал эти загадочные камешки не более как на тридцать две секунды... И представь: пяти сеансов хватило, чтобы Суанка почувствовал значительное облегчение. А после двадцати — язвы зажили совсем. Правда, надежным было излечения, я не знаю, спустя Суанка через год утонул на охоте. Но Енкамаєві лекарства все-таки подействовали. Дед праздновал победу надо мной и над медициной. А я ходил словно сам не свой: как это могло произойти? Неужели действительно существуют злые духи? Неужели действительно можно заклинаниями преодолеть неизлечимую болезнь? Я таки не сдержал слова и рассказал Григорию Петровичу про все. Он очень заинтересовался и предложил прежде всего исследовать Енкамаєві камешки. Я обыскал всю местность возле Голубого озера, но памятной мне каменной шкатулки нигде не нашел. Только в одном уголке мне попался под руки плоский белый камень. На всякий случай я захватил его с собой, но так ни днем, ни ночью он никакого сияния не излучал, я скоро выкинул его прочь. Прошли еще час или два. Я готовился к поступлению на рабфак Института народов Севера. Дед Енкамай одряхлел и собирался умирать. Единственным его занятием было посещение нашей больницы, где он долгие часы молча следил за каждым движением Григория Петровича. Дед, видимо, хотел понятий, каким именно образом лечит “шаман” Колобков. Григорий Петрович добросовестно объяснял все Енкамаєві, тот кивал головой, и даже я не знал, какие мысли ходят у него в голове. Однако мне показалось, что Енкамай вот-вот начнет разговор с Колобковым в “каменное шаманство”. Может, он так и сделал бы. Но тут, совершенно неожиданно, нас остывшей беда: заболел Григорий Петрович. Он сам установил себе диагноз: гнойный плеврит. Э, друг, тогда было не то, что теперь, когда мы с помощью новейших препаратов вылечиваем почти сто процентов больных. Тогда в нашей больнице не было даже кислородной подушки, — точнее, кислорода в течение, чтобы ее наполнить. Григорий Петрович задыхался, а я сидел возле него и плакал. Это было ранней весной. Природа расцветала. А человек, который спас от смерти многих людей, — погибал. Пришел Енкамай — суровый, решительный. — Русского шамана сейчас могу спасти только я, — сказал он. — Следовало бы перенести его до Голубого озера, но пусть уже и тут. Жди меня. Он отправился за своими “препаратами”, но вернулся очень быстро, в отчаянии. Оказывается, кто-то украл Белый амулет. Так вон какой камень я выбросил так непредусмотрительно!.. У меня аж мороз по спине пробежал. Меня так напугала болезнь Григория Петровича, что я готов был даже шаманит, чтобы вернуть его к жизни. — Енкамаю, дорогой, — умолял я деда, — у тебя же остался главный камень, надо рискнути. Ты же видишь — Григорию Петровичу очень плохо, он даже не узнает меня... И Енкамай таки сжалился. Он принес в каменной шкатулке Главный амулет и приложил его к груди больного. Но это не помогло: в ту же ночь Григорий Петрович Колобков скончался, так и не придя к памяти. Енкамай рвал на себе волосы. Он уверял, что забил мужчину, проклинал себя, что плохо спрятал Белый амулет, опасался, что перепутал заклинания. Напрасно я успокаивал его — старик ничего не хотел слушать. На следующее утро он позвал меня с собой до Голубого озера. Там, одсунувши в сторону один из камней, он вынул шкатулку с амулетом, прижал его к сердцу, долго сидел так, что-то шепча. Затем встал и произнес торжественно: — Хітто, “каменный шаманство” предало меня. Оно умерло. А вот ему вскоре умру и я. Никогда не пробуй раскрыть тайну Главного амулета. Я брошу его в пучину Голубого озера, и пусть он там лежит вечно, чтобы не случилось беды! С этими словами, прежде чем я успел его остановить, он бросил в озеро зеленоватый камень, а затем и ящик. Черкасс в большом возбуждении вскочил с кровати, ступил на больную ногу, вскрикнул, и, морщась от боли, воскликнул: — В то озеро, где три месяца назад работали аквалангисты? — Так, так, — улыбнулся Хітто. — Ты можешь уточнит: в то озеро, возле которого ты слетел с обрыва и поломал себе ногу. Счастье твое, что мы тогда еще не закончили работу, а то долго пришлось бы тебя ждать “скорую помощь”. — Ну, а тот камень нашли? — Нашли, — ответил Хітто. — Пойдем, покажу. Разрешаю тебе сделать небольшую прогулку. Длинным светлым коридором врач и геолог прошли до крайней комнаты, — наверное, лаборатории, и там Хітто вытащил из шифоньера свинцовую, очень тяжелую, ящик. — Взгляни! На бархатной подушечке лежал невзрачный зеленоватый камень. Если бы он попал кому-то на глаза, на него обратили бы внимание разве что через форму: это была грубо вытесана подобие человеческой руки с випростаними, сжатыми вместе пальцами. Хітто спустил черную завесу на окне и поднес к камню обычный экран рентгеновского аппарата. Когда глаза привыкли к темноте, стало видно: на стекле вырисовывалась расплывчатая светлое пятно в форме руки. Мерцающие искорки сверкали голубым сиянием, вспыхивали и сразу же гасли, и казалось, не будет конца и края этой картине. — Радиоактивность! — прошептал Черкасс. Он был так поражен, что даже потерял голос. — Минерал — радиоактивный!.. Ну, а Белый амулет, которого ты украл у деда?.. Для чего он предназначался? — Думаю, это был своеобразный экран, защитный экран с какой-сульфидной соединения, светится под воздействием радиоактивного излучения. — Защитный экран?! То, может, врач Колобков и погиб потому, что без защитного экрана излучение стало вредным и даже руїнницьким? Хітто сидели некоторое время молча. Видимо, не один раз приходило ему на ум такое предположение, причиняя невыносимой муки. — Нет, — сказал он наконец. — Я провел многочисленные опыты на животных и установил, что при инфекционных болезнях, а следовательно и при воспалении легких, этот минерал не помогает. Эго можно использовать только при лечении ран и кожных болезней. Но и это уже большая находка... Чудес на свете не бывает, и в заклинания моего деда я не верю. Но я верю в то, что наш народ, возможно, ценой многих жизней, вслепую, с огромными трудностями, — установил лечебные свойства этого минерала. Нам, врачам, нельзя пренебрегать народную медицину, нам нужно изучать ее. Конечно, отвергая все, что идет от невежества... А насчет амулета... Я уже десять лет назад был уверен, что найду именно радиоактивный минерал. Хітто замолчал, зажег, а потом лукаво посмотрел на Черкаса: — Ну, кто был прав в нашем споре?.. Но я рассказал тебе эту историю, собственно, из деловых соображений. Перед смертью Енкамай рассказал мне, будто камни, из которого его отец, а мой прадед, вытесал тот амулет, есть в нашей местности. Только его очень трудно найти, не поможешь ли ты разыскать месторождение радиоактивного минерала? Черкасс внимательно изучал зеленоватый камень, — невзрачный, с серыми прожилками, грубо обтесанный в форме человеческой руки. — Ладно! — он встал, крепко пожал врачу руку и повторил: — Ладно. Найдем этот минерал, — еще никем не описан, как мне кажется. И назовем его в честь твоего деда, енкамітом. Согласие? — Согласие! — ответил Хітто.

***

Объект Икс. Николай Дашкиев

Писатель Николай Дашкиев

Из книги "Властелин мира" Николая Дашкиева

"Властелин мира" Николая Дашкиева

О чтении книги "Гибель Урании"

Николай Дашкиев «Подснежник»

***

Фотографии в альбоме «Из прозведений Н. Дашкиева»

***

Гибель «Урании». Николай Дашкиев.

---

...на следующий день во всех газетах было помещено сенсационное сообщение: «Метеорит возвращается!!! По расчетам профессора Коллинза, этот метеорит превратился в спутника Земли. Следите за нашими сообщениями!»
Йеллоустонскую Национальную астрономическую обсерваторию, как стая голодных ворон, окружили корреспонденты газет и телевизионных агентств. Они нагло лезли в каждую щелочку, не давали никому покоя и дезорганизовали всю работу серьезного научного учреждения. На них не влияли ни уговоры, ни угрозы.
Чтобы избавиться от этого нашествия, надо было удовлетворить их неуемный интерес, ответить на все, хотя бы самые нелепые вопросы. Волей-неволей пришлось устраивать пресс-конференцию.
Сомневаясь относительно уровня научных знаний газетчиков, директор обсерватории профессор Коллинз больше часа рассказывал в популярной форме о новом метеорите и его будущей судьбе. Но этого оказалось мало, и на профессора обрушился целый ливень вопросов.
— Правда ли, мистер Коллинз, что метеорит, названный вашим именем, состоит из чистого плутония?
— Как вы думаете, профессор, не попытаются русские захватить наш метеорит?
— Скажите, нельзя использовать наш метеорит как космическую военную базу?
Коллинз едва успевал отвечать на вопросы.
— Если бы метеорит состоял из плутония, он, имея такую огромную массу, взорвался бы… О намерениях русских спросите у них самих… Военной базой метеорит быть не может, потому что вскоре упадет на Землю.
— Почему упадет?
— Как и все искусственные спутники — вследствие трения о воздух. Метеорит пролетел на высоте двадцать миль над землей и уже заметно потерял скорость.
— И где он должен упасть?
— По предварительным расчетам, где-то в районе озера Байкал.
— А почему именно там?
Профессор Коллинз вытер пот с лысины и с яростью посмотрел на того, кто задал такой глупый вопрос.
— Даже федеральное бюро не сможет выдвинуть против метеорита обвинения в антиамериканизме. Его тянет в Россию вполне аполитичная, но непреодолимая сила всемирного тяготения… Законы природы незыблемы, господа газетчики!.. А по составу метеорита — никто ничего не может ответить с уверенностью. Могу только сказать, что после его пролета над Америкой в ночь на шестое декабря появилась мощное радиоактивное облако. Происхождение его неизвестно.

Читать дальше

***

---

***

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 001. Часть первая. Земля и небо

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 002

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 003

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 004

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 005

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 006

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 007

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 008. Часть вторая. Накануне

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 009

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 010

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 011

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 012

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 013. Часть третья. Гибель Урании

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 014

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 015

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 016

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 017

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 018

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 019

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 020. Эпилог. «Слушайте, люди вселенной!»

О чтении книги "Гибель Урании"

***

Фотографии в альбоме «Из прозведений Н. Дашкиева»

***

---

Читать, смотреть ... - Ссылки на фото в папках Яндекс-Диска - 01

***

---

***

---

Не бывает у света начала,
Как не будет у жизни конец,
Коль симфония вечно звучала
Про сверкание вечных колец…

Если вдруг прекратилось движение,
Наших лет миллиарды прошли…
Незамеченный миг воскрешения
Дарит фразу «Часы вновь пошли»…