Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 016 - 6 Февраля 2023

Главная » 2023 » Февраль » 6 » Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 016

18:25

Гибель «Урании». Николай Дашкиев. 016

***

===
Айт прекрасно понял, к чему это главный инженер вспомнил про древние правила, но и бровью не повел, и только согласился, что этот обычай в древности действительно имел смысл.
— Выпьем!
— Будем здоровы!
Оба едва коснулись губами бокалов и сразу же поставили их.
— Вы мне очень понравились, господин Псойс! Как только я вас увидел, то сразу же решил: вот человек, с которым стоит завязать знакомство!
— Я тоже, мистер Стун-Ай.
— И это вполне естественно, господин Псойс! Ведь мы оба — люди, которым безгранично доверяет сам светлейший!
— Да, мистер Стун-Ай.
Ползет, вьется тоненькая лента льстивой беседы; ее острие, словно головка гадюки, ощупывает камердинера Кейз-Ола, выискивает место, куда бы впиться ядовитыми зубками. Стун-Ай ищет уязвимые места у камердинера Кейз-Ола. Но тот не спешит раскрывать свои карты, выжидает, когда их выложит Стун-Ай.
— Наша Урания прекрасна, господин Псойс, разве не так? Но все же хотелось бы дожить до преклонного возраста в небольшой вилле где-нибудь в Рио-Айр, на берегу моря…
— Я согласен с вами, мистер Стун-Ай. Но если хотите пожить в Рио-Айр, на берегу моря — никогда не пейте вина.
— Почему?! — главный инженер даже подскочил. Его губы искривила бессмысленная улыбка.
— Вино вредно влияет на сердце.
— А-а-а… Ну, это общеизвестно.
— А особенно, то вино, которым господа иногда угощают своих слуг.
— Почему?
— Вино высшего качества бывает еще вреднее.
— Да говорите же, говорите откровенно! Я случайно услышал отрывок вашего разговора с ясновельможным…
— Стены имеют уши, мистер Стун-Ай!
— Нет, нет! — Стун-Ай подскочил к стене, постучал по ней кулаком. — Я выключил всю аппаратуру. Говорите!
— Ну, если так… Я должен отравить вас завтра…
Стун-Ай схватился за голову, застонал.
— За что?! Разве я не отдал Кейз-Олу всю свою жизнь?! Разве я не постарел тут без любви и дружбы, только с мечтами о будущем?! Господин Псойс, спасите меня! У меня есть деньги, много денег…
Айт не спешил с ответом. Пусть сходит с ума от страха этот продажный палач! Это только крошечная доля справедливого возмездия за бесчисленные преступления. Пусть падает на колени, умоляет и унижается! Он должен осознать, что его жизнь полностью зависит от камердинера Кейз-Ола!
— Ну, хватит, мистер Стун-Ай. Я вас спасу…
— Как, господин Псойс?
— Завтра вы выпьете предложенный мной бокал вина…
— Ни за что в мире!
— …и сразу же направитесь домой. Вы заболеете. И не скулите! Будете притворяться, что заболели… Я буду докладывать Кейз-Ола, что вам с каждым днем все хуже и хуже. Он мне поверит и успокоится. Позже я помогу вам убежать.
— Да, да, убежать… А можно будет даже не бежать… Просто захватить Уранию, а светлейшего… — он вдруг запнулся и с ужасом посмотрел на Айта. — Погодите, а вы не обманываете?! Вас подослал Кейз-Ол, чтобы спровоцировать меня!.. Нет, нет! Я ничего не знаю, ничего не хочу! Почему вы предаете светлейшего, вы, его верный слуга?!
Стун-Ай лихорадочно бегал по комнате, а инженер Айт следил за ним взглядом и думал с отвращением: «Тьфу, какой же он мерзкий! И вот этот слизняк станет сообщником?!»
Но дело сделано, отступать некуда.
— Опомнитесь, человек! Если не возьмете себя в руки, я застрелю вас, не дожидаясь завтрашнего дня. Вы спрашиваете, почему я изменяю светлейшему? А почему он хочет уничтожить вас? Я имею право люто ненавидеть его — вот и все. И спасаю вас не даром. Завтра вечером вы дадите мне подробный план Урании и все схемы скрытых линий связи и прослушки.
— Да, да, — повторил Стун-Ай, словно в беспамятстве. — Подробный план и все схемы… Вы меня обманываете… Вы меня все равно отравите, я знаю…
— В обоих бокалах на моем столе будет чистое, хорошее вино. Вы сами выберете бокал. Помните только, что за нами будут следить. Плохо сыграете — погибнем оба. Поняли?
— Да, господин Псойс… — Стун-Ай схватил его руку, коснулся холодными губами.
— Перестаньте! — брезгливо поморщился Айт. — Так не забудьте: план и схемы вы дадите мне завтра, скажем, — в семдесятый час. А сейчас — ложитесь спать.
Поднимаясь в свои покои, Айт обдумывал возможные варианты начатой операции. Он позаботился и о лазейке в случае провала. Школа Мэй должна пригодиться!
Действительно, если Кейз-Ол как-то подслушал их разговор с главным инженером Урании, можно доказать, что Псойс только провоцировал Стун-Айя, чтобы подтвердить подозрения хозяина.
И все же, на душе у Айта было очень тревожно. Он уснул перед рассветом, и проснулся со смутным ощущением недовольства самим собой.
Видимо, и Кейз-Олу в ту ночь спалось плохо. Под глазами триллионера темнели синяки. Он был излишне молчалив и сосредоточен.
Позавтракав, Кейз-Ол сделал знак своему камердинеру идти следом и направился к «сколопендре», которая теперь все время караулила возле входа в дворец. Уже по тому, что триллионер не пригласил Мэй и даже не предупредил ее о своем отъезде, становилось понятно, что он затеял что-то серьезное. Айт вскоре догадался, в чем дело: накануне роковых событий Кейз-Ол решил осмотреть все тайные уголки Урании.
Быстро и почти беззвучно «сколопендра» неслась из тоннеля в тоннель, из сектора в сектор. Перед двумя пассажирами в ее кабине открывались грандиозные залы. Это были безлюдные, тихие, залитые ярким светом пещеры, мертвые, страшные своей недвижимостью автоматизированные заводы, арсеналы и лаборатории, фильмотеки и книгохранилища.
Кого искал здесь Кейз-Ол? Что надеялся увидеть?
Он останавливал «сколопендру» посреди каждого зала и неторопливо, пристально осматривал его. Казалось, тот, кто замыслил страшную акцию уничтожения человечества, в последний раз взвешивая, стоит же рисковать, пытается приглушить нежелательные сомнения созерцанием бесчисленных материальных ресурсов, стремится поддержать в себе уверенность в собственной мощи.
Пожалуй, интересно было бы понаблюдать за непрерывным изменением выражения лица триллионера, которому нечего было скрывать перед камердинером. Однако все внимание Айта сосредоточилась на другом. Сквозь прищуренные веки он неотрывно смотрел на небольшую плотную книжечку в руках Кейз-Ола. Это была вещь, которая не имела цены: подробнейший план Урании. Кейз-Ол не нуждался в проводнике, и мог теперь вполне свободно уничтожить главного инженера подземного города: на пластмассовых листиках книжечки были обозначены не только самые потаенные тоннели и линии связи, но указывались и шифры главных и вспомогательных электронно-вычислительных аппаратов — замков, автоматов защиты, бытовых устройств.
Книжечка привлекала и раздражала. Недаром же Кейз-Ол прятал ее даже от своего камердинера! Если бы Айт узнал о ней раньше, может, удалось бы сфотографировать хотя бы главные схемы. Сейчас это невозможно: Кейз-Ол будет беречь ее, как зеницу ока.
«А погоди-ка… — мелькнула мысль. — Да на барабанах памяти этой «сколопендры», пожалуй, зафиксирован весь план Урании».
Действительно, Кейз-Ол только называл букву и число, условное обозначение того или иного помещения, а металлическая тварь направлялась туда самостоятельно.
Итак, прежде всего надо покорить саму эту уродину. Достаточно умеючи покопаться в руководящих устройствах сколопендры, и она из слуги мистера Кейз-Ола превратится в его смертельного врага. Инженер Айт знал, что справится с этой задачей, даже не имея подробной схемы электронно-вычислительной машины. Однако, для этого нужны хоть какие-нибудь инструменты, а главное — время. Удобного случая до сих пор не выпадало, а рисковать не было смысла. Но теперь, когда оказалось, что самодвижущаяся машина способна сделать гораздо больше, чем убить Кейз-Ола, ее подчинение стало для Айта задачей первостепенной важности.
Пристальным взглядом Айт обвел кабину. Многочисленные кнопки и сигнальные лампочки на пульте ничего не говорили непосвященному. Казалось, они были даже излишни, ибо машина руководствовалась звуками голоса. Но именно это обстоятельство и подсказывало Айту, что секрет «сколопендры» следует искать именно здесь.
А что, если нажать на одну из кнопок?
Изображая из себя уставшего, Айт клюнул носом и как бы невзначай уронил руку на пульт. В тот же миг пронзительно завизжала сирена, а из ниши в боковой стене «сколопендры» выскочили гибкие щупальца, и так зажали Айта, что перехватило дыхание.
— Сто чертей! — Кейз-Ол порывисто обернулся к Айту.
— Простите. Задремал… — притворился испуганным Айт.
Сирена верещала, звенело в ушах.
— «Сколопендра», замолчи!
Машина не ускорялась.
— Приказываю: немедленно замолчи! — Кейз-Ол воскликнул это уже с некоторым страхом. Видно было, что он растерялся.
Смекалка инженера-конструктора моментально подсказала Айтовк «сколопендра» не подчиняется потому, что вой сирены полностью перекрывает звук голоса мистера Кейз-Ола. Ну, остолоп, что же ты будешь делать теперь?
— Замолчи! Стоп! Стоп! — триллионер лихорадочно листал страницы книги, пока не наткнулся на какую-то схему. Поглядывая на нее, он начал нажимать на кнопки пульта управления.
«Девятая… вторая… первая… шестая…» — эти цифры врезались в мозг Айта.
«Девятьсот двадцать один, шестьсот семьдесят восемь» — шифр цифрового замка, ключ к подчинению кибернетической машины.
Визг сирены прервался, щупальца-манипуляторы «сколопендры» ослабили свою хватку, прекратилась едва чувствующаяся вибрация корпуса машины. Это означало, что отключился атомный реактор и все сооружение лишено энергии — обстоятельство, очень благоприятное для того, кто вознамерится забраться в центры управления.
— Так, говоришь, задремал? — Кейз-Ол пришел в себя, и говорил не сколько гневно, сколько насмешливо. — Стареем, да? А мне показалось, что после операции ты как будто… — он вдруг оборвал речь, почему-то слишком пристально посмотрел куда-то поверх глаз Айта, медленно протянул руку и снял колпак, который должен был закрывать розовую лысину старого Псойса. — Гм, странно!
В Айта похолодело в груди: по-видимому, щупальце «сколопендры» зацепило колпак и сдвинуло его.
— Очень странно!.. — Кейз-Ол бесцеремонно провел рукой по коротким, густым волосам Айта. — У тебя и в молодости не было такой буйной шапки! Постой, да ты же помолодел! У тебя исчезли морщины на лбу!
— Извините, светлейший! Это после операции… Я сам не знаю, почему так получилось. Я не виноват…
— Ладно! — произнес Кейз-Ол раздраженно. — Рад за тебя!
Ой, какой смиренный и жалкий сидит Псойс в уголке кабины! Даже глаза боится поднять на разгневанного властелина. На самом деле он поглощает взглядом две строчки на странице пластмассовой книжечки в руке триллионера: «Выключение — 921678», «Включение — 315247».
Самый главный секрет сколопендры раскрыт. Теперь оставалось «приручить» чудовище, которое не подпускает к себе никого постороннего. И тогда тот, кто проберется в ее кабины управления, сможет сделать с ним что угодно.
В течение всего обратного путешествия Кейз-Ол молчал, а когда сколопендра остановилась перед дворцом, сказал сухо:
— Иди, Псойс. Я вызову тебя, когда будет нужно.
Это был плохой знак.
Забившись в безопасный угол своей спальни, Айт написал несколько слов и свернул записку в небольшой конвертик. Он не боялся за себя. Псойсу могла грозить только опала и потеря должности Беспокоило то, что Кейз-Ол молчит, а его камердинер, ожидая вызова, не имеет права выйти из своих покоев. Если бы не это, может, удалось бы встретить Тесси, передать ей записку…
Айт беспокоился, но и не подозревал, что над ним нависла опасность гораздо страшнее, чем он предполагал.
Достаточно было раскрыться тому факту, что Псойс скрывает свое странное омоложение, как недоверчивый, подозрительный Кейз-Ол моментально насторожился. Он сразу же вспомнил целый ряд странных изменений, которые произошли с его камердинером после операции — тот ряд случаев, когда Айт невольно выдавал себя, потому что даже самый талантливый актер не сможет полностью перевоплотиться в другого человека. К счастью, триллионер не верил в переселение душ и пересадку мозгов, поэтому считал, что хирургическое вмешательство «испортило» характер Псойса, сделало его мягкосердечным и лживым. А если так, надо проверить, не обманывал ли камердинер своего хозяина и раньше.
Хоть как было плохо со временем у триллионера, тот с утра только и делал, что просматривал ленты потайных киноаппаратов. И вскоре наткнулся на нечто интересное.
Нет, Кейз-Ол не услышал ни слова из беседы Стун-Айя с Айтом. Но пленка зафиксировала ночную прогулку камердинера к главному инженеру, и у Кейз-Ола враз вспыхнули подозрения. Недолго раздумывая, он нажал на кнопку с надписью: «Стун-Ай» и сказал сухо:
— Зайдите. Немедленно!
И вот Стун-Ай стоит перед Кейз-Олом — стоит и трясется. А Кейз-Ол смотрит на него полуприщуренными глазами, и на губах у триллионера змеится улыбка.
— Ну?
Триллионер не знает ничего. А Стун-Айю кажется: все погибло.
— Я… Я… Светлейший!.. — он грохнулся на пол, обхватил ноги триллионера. — Это все Псойс… Я ничего не хотел… Это Псойс изменяет вам… Требовал план Урании и схемы тайных линий связи…
Считая, что терять уже нечего, Стун-Ай выболтал все.
Кейз-Ол терпеливо выслушал, потом достал из кармана пистолет. Стун-Ай запричитал. Выстрел оборвал его крик.
Не взглянув на убитого, триллионер подошел к столу, задумался. О, он умел владеть собой, этот старый хищный волк! Его лицо было спокойным и сосредоточенным, голос прозвучал мягко:
— Моя дорогая, не можете ли вы зайти ко мне?.. Я покажу вам кое-что интересное…
И так же спокойно он вызвал камердинера.
— Псойс, зайди ко мне.
Услышав вызов, Айт облегченно вздохнул: кажется, все в порядке. Но у дверей кабинета Кейз-Ола он встретился с Тесси и уже по выражению ее лица понял: беда! Случилась какая-то большая, непоправимая ошибка.
В карих глазах было столько боли и тревоги, что у Айта даже мурашки забегали по спине. Он еле сдержался, чтобы не побежать навстречу девушке. А она, не имея права произнести хоть слово, шла прямо на него. Девушка умоляла, приказывала взглядом, но что именно — Айт не мог понять. Он был слишком озабочен тем, чтобы незаметно передать записку.
Еще один шаг… Будто споткнувшись, Айт пошатнулся, схватил руку девушки. Ощутив в ладони плотный прямоугольничек, Тесси зажала его в кулаке.
— Простите, мисс…
— Вы невнимательны, господин Псойс!
Нет, плохая была актриса из Тесси Торн! Эту фразу она почти простонала, затем беззвучно шепнула:
— Смерть!
Не было времени ответить девушке хотя бы взглядом. Только мысленно крикнул он ей: «Прощай!», а через секунду перешагнул дверь кабинета Кейз-Ола.
— Руки вверх!
За несколько шагов от себя Айт увидел труп Стун-Айя, понял все и медленно выполнил приказ. Сопротивляться было бесполезно — триллионер стреляет слишком метко.

Свадьба состоится в назначенное время

Все произошло так, как и предполагал Люстиг: путешественников задержали в Урании сначала на день, а потом на два, а позже было заявлено, что подводный экспресс поврежден, и пока его отремонтируют, гости — конечно, если желают — могут временно поработать в лабораториях. Академику Торну предложили переселиться из «Городка науки» в центр Урании, который другим ученым только показали.
Академик гордо отверг предложение, втайне надеясь, что Кольридж и Тесси одобрят его принципиальность. А через час, после разговора с дочерью, виновато сказал главному администратору, что соглашается. Тесси немного научилась разбираться в политике, которая казалась ей сложнее игры в шахматы. Принципиальность, дорогой академик, очень нужная штука, но сейчас гораздо нужнее иметь доступ к машинам и источникам энергии, и иметь возможность свободно ездить из центра Урании в «Городок науки»!
За дальновидность в этом вопросе Тесси Торн получила благодарность от Люстига. Но когда он сказал, что ей придется стать фрейлиной невесты Кейз-Ола, мисс Мэй, девушка страшно возмутилась.
— Фрейлиной?! Ни за что в мире! Ты видел ее, эту мисс Мэй? Когда я встретила ту развратную женщину в салоне «Монии», она глянула на меня так, будто я не человек…
— Нет, Тесси. Ты не знаешь ее. Эта «развратная, подлая женщина», рискуя многим, спасла тебя, когда ты заблудилась в космосе!
— А разве… — Тесси замолчала, глянула на Люстига широко раскрытыми глазами.
— Да, Тесси. Я сам узнал об этом только перед выездом сюда. Ракетоплан из «Звезды Надежды» было послан по ее просьбе.
— Но, Люстиг…
— Тс-с-с! Достаточно! Будешь выполнять приказы мисс Мэй, ничего не расспрашивая. Так же можешь доверять и камердинеру Кейз-Ола — Псойсу.
— Этого я знаю.
— Откуда? — удивился Люстиг.
— Я познакомилась с Псойсом полгода назад. Его оперировал профессор Лайн-Еу.
— Гм, интересно… Ну, ладно. Тогда еще одно: в Урании везде установлена аппаратура для прослушки. Таких мест, как это, где можно свободно разговаривать, очень мало. Твоя вспыльчивость может выдать тебя. Итак, держись, даже если случится что-то чрезвычайно страшное.
— Я буду держаться, Люстиг.
— Ну, удачи тебе!
На следующий день Тесси Торн уже была «обер-фрейлиной».
Мэй относилась к ней ласково и заботливо. Тесси пыталась отплатить ей тем же, и все-таки не могла быть искренней до конца. Царица красоты ей не нравилась: видимо, девушка интуитивно почувствовала, что перед ней та, которая любила Айта, когда он еще был юным красавцем.
Тесси нетерпеливо ждала встречи с Айтом. Она гнала прочь образ немощного старика, которого видела в клинике профессора Лайн-Еу. Молодость вернется к нему, ибо разве же не омолаживались старые животные, которым Тесси сама пересаживала мозг более юных организмов? А красота… Ну что с того, что Фредди Крайн красивый? Он — как моллюск: в заманчивой перламутровой оболочке скрытое мерзкое, скользкое нутро!
Бедная девушка! Она заранее принимала любимого таким, каким он будет, и все же невольно вздрогнула, когда увидела его впервые.
Они встретились неожиданно возле кабинета Кейз-Ола. Оттуда вышел и застыл на пороге сгорбленный старик.
Тесси чуть не вскрикнула. На нее смотрели большие черные пристальные глаза. Это были те самые глаза, глаза Айта, которые заворожили ее полгода назад, покорили навсегда. Сейчас они были еще любимыми: их унылость уступило место решительности, самоуглубленность — сосредоточенности. Возлюбленный будто удивлялся и спрашивал, куда-то звал, что-то хотел сказать — и все это пробегало в его взгляде, словно вдохновенные аккорды симфонии, которая возбуждает и волнует, а выразить что-то четко не может.
— Тебе понравилась моя обер-фрейлина, Псойс? — Глаза у Царицы красоты острые, гневные. А в голосе звучит негодование и тревога. Мэй, очевидно, недовольна, что ее обер-фрейлина плохо играет свою роль.
— Идемте, мисс Тесси.
Тесси сделала несколько шагов и оглянулась.
Вслед им смотрел сгорбленный старик. На его лице застыла скептическая улыбка, тусклый взгляд полуприщуренных глаз был холодным и равнодушным. Но теперь Тесси уже не боялась этого. Как женщина и как врач, она чувствовала, что Айт в значительной степени инсценирует старость.
В этот день Тесси не раз ловила себя на том, что ей хочется смеяться, танцевать, петь. Она любила и не стеснялась своего чувства. Ее Айт — настоящий человек, и она не отдаст его никому!
… Это было только вчера. А сегодня Тесси Торн лежит на диване в своей спальне, смотрит в угол и ничего не видит. Ее сердце и мысли остались там, в кабинете Кейз-Ола, откуда обер-фрейлину вежливо выпроводили час назад.
Как там? Что там происходит? Может, Айта уже нет в живых? Может, эти две строки цифр и несколько непонятных технических фраз на клочке бумаги — все, что осталось от него?
Рвется у девушки сердце из груди, призывает побежать на помощь любимому — и нельзя этого сделать. Она вынуждена ждать, ждать, ждать…
Прошел еще один мучительный час ожидания. Нет, Тесси более не может выдержать! Если Кейз-Ол убил Айта, то…
И вдруг раздается долгожданный голос Мэй:
— Мисс Тесси, прошу, зайдите ко мне.
Девушка вскочила. Помчалась сломя голову. Остановилась на пороге, во взгляде мольба: «Что с ним?»
А Царица красоты — спокойна как скала.
— Как отвратительно, мисс Тесси! Вот так, доверяешь, доверяешь своим служникам, а они вместо благодарности тебе напакостят, да и только! Вы слышали, что выкинул этот мерзавец Псойс?
— Да, мисс.
— И представьте себе, не признался, а начал выкручиваться, врать. Светлейший так разозлился, что чуть не застрелил его.
— Ну и что?
Видимо, интонация голоса Тесси была совсем не такой, как надо, потому что Мэй взглянула на нее грозно. Но ответила все так же безразлично:
— Я бы посоветовала подождать. Видимо, у него есть сообщники, и их надо разоблачить. Словом, негодяя посадили в одиночку.
— По заслугам, мисс!
О, Тесси теперь уже не надо было играть, она по-настоящему рада: Айт — живой!
«Спасибо, спасибо, Мэй!» — «Вот видишь, и чего было волноваться?»
Это немой разговор двух сообщниц. Вряд ли его поймет кто-то третий. Но взглядом не передашь содержание записки Айта.
— Мисс, у вас закатался воротничок.
— Неужели?
— Так, вот здесь… — плотный прямоугольничек перешел из рук в руки.
— Мне вообще не нравится это платье, мисс Тесси. Сейчас я надену другое.
Когда Мэй через пять минут вышла из гардеробной, Тесси по выражению ее лица поняла: записка — радостная и важная.
— Мисс Тесси, я забыла вам сказать: наша свадьба с мистером Кейз-Олом состоится послезавтра.
— Послезавтра?! Но ведь еще ничего не приготовлено!
— Все приготовлено, моя дорогая! — загадочно улыбнулась Мэй. — Плохая была бы из меня миссис Кейз, если бы я не позаботилась обо всем заранее.
Она подошла к телевизиофону и вызвала главного администратора.
— Свадьба состоится послезавтра.
— Разумеется, мисс.
— Псойс неожиданно заболел. Все его обязанности я возлагаю на тебя.
— Слушаюсь, мисс.
— Предупреди епископа Соттау, что венчание начнется в двадцать пять часов.
— Будет исполнено, мисс.
— Все остальное тебе известно?
— Да, мисс.
— Выполняй! — Мэй выключила телевизиофон, постояла несколько минут задумавшись, потом сказала: — Свадьба состоится в назначенное время. Тесси, вы когда-нибудь представляли себе, какой будет ваша свадьба?
Тесси отрицательно покачала головой.
— А я представляла… — голос Мэй вздрогнул. — Я никогда не мечтала быть женой триллионера. Мои родители были небогаты. Мне казалось: соберутся друзья, и мы поедем к Синему водопаду. Вы никогда не были там?
— Очень часто бывала, мисс! Ведь это за две мили от Лос-Алайна, где я родилась.
— Бывали?! — Мэй бросилась к Тесси, обняла ее. — И вы, может, знаете эту полянку, покрытую мхом, возле водопада, напротив островка?
— О, это мое любимое место!
— Мисс Тесси, я вас очень прошу: когда вы будете жениться, устройте свадьбу именно на той полянке… И — в ночь на Новый год. Не надо ни столов, ни стульев — вам их заменит мягкий цветущий мох. Не зажигайте фонарей — вам будут сиять светлячки, миллионы светлячков! Пусть молчит музыка — вам будут петь весенние птицы. Это будет ночь любви, настоящая свадебная ночь, которую вы запомните на всю жизнь, пронесете ее сквозь все бури и ненастья… И вы скажите в ту ночь своему любимому: «Люблю весну, люблю жизнь, люблю тебя!»
Мэй вдруг вздрогнула, опомнилась. Ее глаза, которые только что были мечтательными и нежными, вдруг приобрели холодный блеск.
— Простите, мисс Тесси — замечталась… Такой я представляла свою свадьбу два года назад. А потом встретила светлейшего, влюбилась в него…
— А тот, первый? — сочувственно спросила Тесси.
— Он умер, — сухо ответила Мэй. — И уже никогда не воскреснет. А впрочем, хватит лирики… — она опять стала сосредоточенной и деловой. — Мисс Тесси, прошу, съездите в Городок науки, найдите там главного радиотехника, напомните ему еще раз, что свадьба состоится послезавтра, в назначенное время. Вдвоем с ним обдумайте, какие радиофокусы можно придумать, чтобы развлечь гостей. Не задерживайтесь долго — мне будет скучно без моей обер-фрейлины. Ну, что же — пожмем руки, как «мужчина мужчине»?
Конечно же, во время этого пожатия в ладони Тесси оказалась записка.
— Все хорошо, мисс!
Через полчаса девушка уже была в Городке науки. Тесси торопилась: она догадывалась, что записка имела непосредственное отношение к Айту. И все же, когда Тесси вышла из вокзала, пришлось задержаться. Широким тоннелем, одно за другим, ползли металлические чудища — «сколопендры» мистера Кейз-Ола, только вместо пассажирских кабинок у них были бронированные башенки с тупорылыми, широкими раструбами.
«Бр-р-р! Отвратительно!» — передернула плечами Тесси.
Двигатели машин работали почти бесшумно, но эхо собирало воедино все звуки, поэтому по тоннелю катился глухой, угрожающий рокот, к которому примешивалось зловещее шипение резиновых траков многочисленных гусениц. И Тесси показалось: это неизвестный науке гигантский змей выползает из своей норы на белый свет, чтобы отыскать себе добычу.
«Сколопендры» двигались со стороны подводного порта. Видимо, их только что привезли в Уранию.
Выждав благоприятный момент, Тесси перебежала на противоположную сторону улицы, на тротуар. Металлические чудовища ползли туда же, куда надо было идти ей. Подавляя не столько страх, сколько отвращение, девушка пошла вперед.
Вдруг Тесси заметила, что первая «сколопендра» почему-то остановилась, развернулась и бросилась на ту, что ползла следом. Хлопнулся металл об металл. Навстречу друг другу потянулись гибкие щупальца. Из раструбов бронированных башенок вырвались голубые вспышки.
Тесси испуганно метнулась в боковой туннель. Припала к стенке. Огляделась.
Бой двух чудовищ продолжался. Как тупые и жестокие первобытные ящеры, страшные машины напирали одна на другую, кромсали острыми клешнями тонкие щупальца, плевались огнем. Видно было, что машина, которая начала драку, начала «уставать»: ее движения все замедлялись, из нее валил черный дым. И все-таки она выбрала подходящий момент, схватила свою противницу, подняла его и выстрелила ей прямо в уязвимое, не защищенное броней подбрюшье. Беспорядочно заметались щупальца раненого чудовища. Отчаянно завыла сирена…
Было жутко: стоит дыбом посреди тоннеля металлическое чудовище, конвульсивно вздрагивает, «кричит» изо всех сил. Тесси знает: это — машина, которая не может умереть, ибо неспособна жить. И все же невольно представляется: агония! Какое-то неведомое существо, гость с другой планеты, умирает, и в предсмертной муке трубит на весь мир о своей гибели.
К машинам бежали люди. Осмелев, стала выходить из туннеля и Тесси. Вдруг кто-то тронул ее за руку. Она резко обернулась.
— Люстиг?!
— Тс-с! Пойдем! — он потянул ее за собой в узенькую дверцу в стене туннеля.
Как когда-то по крышам в Дайлерстоуне, Люстиг шел в лабиринте переходов уверенно и быстро, а Тесси почти бежала за ним. Оба молчали. Когда зашли в маленькую комнатку, заставленную хитроумными аппаратами, Люстиг спросил:
— Испугалась?
— Очень. А что случилось? Почему «сколопендра» сошла с ума?
— Сошла с ума? — засмеялся он искренне. — А впрочем, ты права. Как ты здесь оказалась?
— Я шла к тебе! — Тесси снова стало легко и свободно. — Ты не рад?
— Наоборот. Что-то случилось?
— Арестован Псойс… — Тесси чуть не сказала: «Айт». — Кроме того, мне надо найти главного радиотехника. Мэй передала ему записку.
— Он сейчас придет. Хочешь видеть Кольриджа?
— Конечно.
Люстиг открыл дверцу в боковой стене.
— Папаша Кольридж!
— Эй! — послышалось оттуда глухо, словно из погреба.
— Вас хочет видеть молодая красивая девушка.
— Кто такая? — в проем высунулась всклокоченная голова. — Тесси! Подожди, дочка, я сейчас выйду. Не убегай, пока я не выпутаюсь из этих проклятых проводов.
— Я не убегу.
Через минуту он уже стоял рядом с ней, протягивая конфету. И этот полушутливый знак внимания растрогал и умилил Тесси. Она обняла старика, поцеловала в лоб:
— Я люблю моего папочку Кольриджа!
— И я тебя, дочка!
— Вот тебе и здрасте! Признаются среди бела дня! — Люстиг засмеялся, но немного неестественно. — Кольридж, Тесси спрашивает: почему «сколопендра» сошла с ума?
— Почему? Ах, да — ты же врач! — Кольридж с подчеркнуто серьезным выражением лица взял со столика небольшой блокнот. — Прошу! Это — подробное руководство, как сделать «сумасшедшей» любую электронновычислительную машину… Ты, конечно, знаешь, что такое дивергенция магнитного потока?
Тесси медленно покачала головой. Нет, она не знала, что это за дивергенция, и не думала о безумии машины. В памяти сейчас всплывали долгие-долгие месяцы жизни в Лос-Алайне, задушевные разговоры с Кольриджем, его рассказ о собственном отце. Если бы не присутствие Люстига, Тесси сказала бы сейчас: «Я нашла настоящего человека, папаша Кольридж. Благословите нашу любовь и помогите его спасти!».
Вскоре пришел главный радиотехник — невысокий мужчина с ярко-голубыми глазами. Тесси передала ему записку, передала слова Мэй. Он прочитал, хмыкнул. Передал бумажку Кольриджу.
— Вы понимаете, что это значит?
— Что-то плохое? — встревожилась Тесси.
— Плохое?! — Кольридж улыбнулся, взъерошил ей волосы. — Тесси, дорогая, ты даже не подозреваешь, что ты принесла!.. Сколопендры мистера Кейз-Ола теперь будут не просто «сходить с ума», а просто взбесятся!
— Очень рада. Мне можно идти?
— Да. — Главный радиотехник что-то быстро чертил на листе бумаги. — Зайдите к отцу, поговорите с ним. Завтра он принесет вам небольшую деталь — так называемый барабан памяти. Передадите Мэй.
— А что ей сказать?
— Скажите… — главный радиотехник поднял голову. — Скажите, что я очень волнуюсь за нее.
«Кто это — любимый? Или просто друг?.. — Тесси посмотрела пристальнее. — Почему его лицо кажется таким знакомым?»
В голубых глазах главного радиотехника пробежали лукавые искорки: он, видимо, понял, какой вопрос готов сорваться с уст девушки.
— Хорошо! — задорно сказала Тесси. — Я передам ей даже то, что вы подумали.
Люстиг провел Тесси до главного туннеля Городка науки. Расставаясь, они пожали друг другу руки.
— Удачи тебе, Тесси!
— До встречи, Люстиг!
Она проводила взглядом его крепкую, ладную фигуру, почему-то вздохнула и медленно пошла направо, к лаборатории своего отца.
Туннель снова был пуст, «сколопендры» заползли в свои хранилища. И только две из них, разбитые, обожженые, стояли, сцепившись щупальцами, и над ними вился сизый дымок.
«Машина «сошла с ума», — еще раз вспомнила Тесси. — А может, сошел с ума тот, кто придумал использовать машины для уничтожения людей?»
Изуродованные «сколопендры» молчали. Они уже были не способны сделать хотя бы движение.

«Живым — жизнь!»

Урания спит.
И сквозь сон думает о делах мистер Кейз-Ол. Воинственно храпят «мудрейшие». Злорадно высвистывают носами их жены. Тревожно ворочаются во сне алчные и двуличные слуги всех рангов. Чутко дремлют чины личной гвардии триллионера. Замерла в напряженной боевой готовности металлическая «сколопендра» перед вестибюлем дворца. И плывет над этим страшным городом, над вспышками никому не нужных реклам, математически точно рассчитанная, никому не нужная искусственная ночь.
Гордитесь, конструкторы: вы создали чрезвычайно совершенный планетарий! Радуйтесь, инженеры: ваши автоматические устройства безупречно поддерживают наилучший режим для существования людей и растений в огромной теплице под островом Праздника! Торжествуйте, полицейские и шпики: даже мышь не проскользнет в Уранию, чтобы ее не заметили, не зафиксировали и не доложили кому следует телепередатчики и киноаппараты электронновычислительных машин!
Только — машины. Машина не предаст. Машина не мыслит. Машина ничего не желает. Она — как палка в сильной руке: бьет того, на кого направлена.
Но палку можно выдрать из той сильной руки!
…За несколько миль от центра Урании, вблизи подводного порта, расположился Городок науки. Здесь не полыхают рекламы, не журчит ручейки, не мерцают искусственные звезды.
Серые стены тоннелей. Яркие фонари под потолком. Металлические дверцы, словно в казематах крепости или на военном корабле. Здесь должны жить «высшие из низших» — инженеры и ученые, те, на ком держится могущество Кейз-Ола.
Кажется, что и здесь все спят. Тихо-тихо в городке науки. И хорошо, если так это выглядит! Значит, конспираторы правильно соблюдают все предупредительные меры, а это — залог успеха.
Тихо в «Городке науки». Люди делают свое дело тайно: одни разбираются в путанице проводов линий связи; другие налаживают какие-то аппараты или занимаются расшифровкой кодов цифровых замков электронно-вычислительных устройств. Изредка слышится звон металла или треск короткого замыкания. И тогда люди замирают, прислушиваясь.
И только в одной из комнат слышен громкий разговор.
— Вперед! — приказывает энергичный мужской голос.
— Вперед! — повторяет мягкий женский.
— Направо!
— Направо!
Что бы не сказал мужчина — женщина обязательно повторит. Странная назойливость — особенно если учесть, что мужской голос принадлежит Кейз-Олу, а женский — Мэй.
— Стоп! — кричит триллионер.
— Стоп! — повторяет Царица красоты.
И сразу же после этого раздается третий голос — голос Кольриджа:
— Стоп! Прекрасно, друзья!
Конечно же, в лаборатории нет ни Кейз-Ола, ни Мэй. Там стоят два магнитофона, лежит несколько катушек с магнитной нитью, а еще больше — пустых. Коричневый серпантин из них уже размотан, позавалил столы и стулья, шелестящим облаком покрыла пол. Из каждой катушки было взято максимум два-три отрезка, на которых зафиксированы голоса триллионера и Мэй, и склеены соответствующим образом. И вот магнитофоны упражняются в красноречии.
Не ради забавы сидят глубокой ночью шофер Люстиг, профессор Кольридж и академик Торн над магнитофонами. Не от нечего делать перематывают катушки с магнитной нитью. Металлические «сколопендры» подчиняются только голосу Кейз-Ола. Только триллионера они подпускают к себе. Задача нелегкая — надо сделать так, чтобы машина выполняла команды не только Кейз-Ола. Тогда она из врага станет другом — достаточно лишь выключить ядерный реактор: недаром же инженер Айт раздобыл секретное число цифрового замка!
Кажется, просто. А вот никто до сих пор не додумался до этого, кроме инженера Дэйва из института автоматики далекого Союза Коммунистических Государств. Здесь о нем не знает никто, да и он сам понятия не имеет, что составленная им подробная инструкция нескольких способов выведения из строя кибернетических машин врага перелетела через океан и лежит в виде небольшого блокнота на столе одной из лабораторий «Городка науки» в Урании.
— Прекрасно, друзья! — повторяет Кольридж. — А теперь перепишем все это на барабан памяти. Торн, возьмись-ка за это дело!
— А?.. — академик вздрогнул, моргнул. — Переписать? Ладно. — Он неторопливо встал, взял катушку с магнитной нитью и направился, понурый, в соседнюю комнату.
Кольридж проводил его задумчивым взглядом.
— Плохо, Люстиг. Беспокоит меня Торн… Это — гениальный ученый, из числа тех, что рождаются раз в сто лет, и совсем ребенок в вопросах политики. Сейчас он не только потрясен, но и просто раздавлен. Произошло самое страшное для него: он увидел, что до сих пор шел ложным путем, что результаты его труда, дела всей его жизни раскрылись перед ним в совершенно неожиданном виде. Выдержать на старости лет такой удар трудно.
— А вы, Кольридж? — тихо спросил Люстиг.
— Я? — профессор пожал плечами, закурил сигарету. — Что говорить обо мне? Я всегда был второстепенным персонажем в той трагедии, которая зовется жизнью. Мне, пожалуй, следовало бы родиться женщиной: я везде и всегда выступаю нянькой… Нянчил академика Торна и заботился о его занятой только собой гордячке жене, как умел, заботился о Тесси. Мне казалось: они без меня погибнут… Так и жизнь промелькнула.
— Промелькнула, Кольридж? Вам еще жить да жить!
— Жить да жить? — он улыбнулся умной, печальной улыбкой. — Если хотите знать, я, наверное, так и умру нянькой. Мне, например, очень хочется понянчить вас, хоть вы и «страшный коммунист».
— Неужели я похож на младенца? — засмеялся Люстиг.
— Для меня — да. А впрочем, шучу, конечно. Скажите, вы влюблены в Тесси?
Люстиг молча кивнул головой.
— А она?
Наступила неловкая пауза. Кольридж потер лоб, вздохнул.
— Жаль. А мне казалось, что она полюбила… — он понял, какой неприятной была эта беседа для Люстига, поэтому перевел разговор на другое. — Боюсь я за нее. Слишком она искренняя и честная, чтобы играть роль фрейлины. Выдаст себя, если не словом, то взглядом. Долго еще?
— Сутки с небольшим.
— А почему именно сутки? Почему бы не начать восстание, скажем, завтра?
— Это нелегко объяснить в двух словах, Кольридж! Скажите, что бы вы сделали, если бы узнали, что кто-то собирается вас ограбить, а то и убить?
— Прежде всего, проверил бы пистолет и положил его в карман.
— Справедливо! В полицию не побежали бы?
— Зачем? Не попался — не вор.
— Вот так оно и есть! Мистер Кейз-Ол замахнулся на весь мир. На его стартовых столах уже стоят более трех тысяч баллистических ракет с атомными и водородными бомбами. Все знают, на кого они направлены, да только что поделаешь? «Мистер Кейз-Ол — против атомной бомбы». А ракеты — «на тот случай, когда нападут коммунисты». Понятно?
— Так, Люстиг. Итак, Кейз-Ол станет общепризнанным преступником против всего человечества только тогда, когда нажмет на пусковые кнопки стартовых установок? Мало пользы из такого признания!
— А вы предлагаете, чтобы войну начал СКГ и был проклят человечеством как агрессор?
— Я хотел бы, чтобы войны не было вообще.
— Наши стремления совпадают. — Люстиг выдержал долгую паузу, потом сказал: — Представьте себе такую сцену: гангстер выхватил оружие, нажал на гашетку — а выстрела нет… Поэтому хватайте преступника, отдавайте его под суд! Он раскрыл себя перед всеми.
— А пистолет?
— Патроны из него заранее вытащит ваш верный друг.
— Понимаю, Люстиг… Итак, от нас зависит, раздастся этот выстрел?
— Да.
Разговор прервалась. Тихо перематывалась нить на катушках магнитофона. Подмигивал зеленый глазок аппарата. Сосредоточенно щелкали переключатели электронновычислительной машины, которая готовила для кибернетической «сколопендры» новую программу — для голоса Мэй.
Кольридж и Люстиг молчали. Каждый думал о своем.
Так бывает в блиндаже перед боем: бойцы задумаются, окунутся в воспоминания. Мелькают в памяти картины прошлого. Прежние мечты начинают казаться ненужными, лишними. И собственная жизнь, и жизни знакомых людей вспоминаются так, будто пришел момент, когда нужно взвесить и оценить, осудить или одобрить. А впрочем, так оно и есть: вскоре загремит бой, и не один упадет замертво на мягкую землю родной планеты, не способный уже ни мечтать, ни мыслить.
Кольриджу вспомнился эпизод из далекого детства — случай из тех, которые врезаются в память навсегда.
…Автобусная остановка посреди голой степи. С неба сеется отвратительно-холодный мелкий дождь. Возле столба с указателем, кутаясь в плохонький плащ, стоит худощавый подросток, по имени Кольридж, и тоскливо поглядывает на автостраду.
Он промок насквозь, и ужасно замерз. Ему жутко: надвигается ночь, а вокруг — ни души.
Можно прекратить эту муку: за две мили отсюда родной дом, где сухо и тепло, где его с радостью встретят отец и мать. Но возврата туда нет. Несколько часов назад Кольридж ушел оттуда, чтобы вернуться инженером или ученым.
Ему не повезло сразу же: неподалеку от дома к парню пристал хулиган и пьяница Лейтес, который понял, что у того есть деньги, и потребовал «выкуп» — пять дайлеров. Кольридж знал, что мошенник не отступится и не отстанет, поэтому с отчаянием обреченного первым бросился на него. Но тот даже не ввязался в драку. Он спокойно скрутил парню руки, прижал его коленом, вытащил из кармана кошелек и пошел себе прочь. Там было семнадцать дайлеров — все, что могла дать мать своему сыну, отправляя в жизнь.
И вот он стоит один на автобусной остановке. У подростка теплится слабенькая надежда: в полночь проходит автобус, на котором работает кондуктором добрый и порядочный дядя Кристи. Надо дождаться, может, он захватит его.
Та ночь запомнилась Кольриджу как воплощение тоскливого, бесконечного ожидания. Автобус дяди Кристи стал для него не просто транспортным средством — это был волшебный корабль счастья, предвестник осуществимости желаний и стремлений.
Тот автобус прошел, не остановившись. Ошеломленный Кольридж сначала бежал за ним, затем сел на край дороги и заплакал — впервые за невыносимо тяжелые сутки.
Так он и просидел всю ночь. Мимо него гордо мчались блестящие красавицы легковые, равнодушно проплывали автобусы, сосредоточенно проползали грузовики. Никому не было дела до подростка. А он, слишком честный, чтобы обманывать, слишком мягкий и нерешительный, чтобы действовать внаглую, даже не попытался остановить какую-нибудь автомашину. На рассвете одна из них сама остановилась возле него. Шофер выглянул, махнул рукой: залезай, мол, в кабину! Выслушав печальную историю подростка, засмеялся по-дружески, угостил горячим кофе из термоса, довез до столицы, дал пять дайлеров и сказал на прощание: «Запомни, парень: люди — хорошие! Всегда держись людей: без них — погибнешь!»
Давно это было. Не раз потом нищий студент Кольридж «голосовал» на автострадах Монии, и не раз, уже будучи профессором, отдавал все, что имел, чтобы помочь человеку в беде. Истина, провозглашенная незнакомым человеком, определила его жизнь на много лет вперед. Но почему же сейчас тот далекий эпизод приобретает другую окраску, будит нежелательные ассоциации, становится почти символическим?
Семнадцать лет, после гибели семьи, он не жил, а прозябал, как там, на автобусной остановке, под серой осенней слякотью. Ему тогда казалось: волшебный корабль счастья промчался мимо, розовые паруса навеки проглотила тьма — зачем же мечты и дерзания? И он не мечтал и не дерзал. Лаборатория, супруги Торн, рыболовство, цветная фотография — таков был тот узкий мир, в котором спрятался он, считая, что несправедливо обижен судьбой.
«Как же я заблуждался!» — Кольридж досадливо потер лоб, закурил сигарету, посмотрел на Люстига.
Действительно, что дало это самоотречение и фанатичный аскетизм? Чтя память жены, он так и остался одиноким. А ведь он же мог найти себе верную подругу жизни.
Кольридж улыбнулся сам себе печально и виновато: как всегда, истина осознается слишком поздно. А впрочем, разве это имеет значение? Живым — жизнь. Период ожидания на автобусной остановке кончился, и теперь уже не старшие, а младшие по возрасту — Тесси и Люстиг — вывели Кольриджа из состояния тоскливого самоуглубления, повторили снова: «Люди — хорошие!»
«Хорошие! — подумал он с теплой грустью. — И Тесси, и Люстиг по возрасту могли бы быть моими детьми».
Свою приемную дочь он знал с пеленок, а Люстига встретил всего несколько дней назад. Но в решающие минуты характер людей можно познать глубже, чем за долгие годы обычной совместной жизни. Кольриджу сразу понравился этот стройный юноша с непокорным белокурым чубом, с излишней категоричностью утверждений и непоколебимой верой в лучшее будущее. Если кто и спасет человечество, то только такие, как он. Именно Люстиг поддержал в Кольридже веру в человека и его призвание.
И вот это ощущение значимости собственных усилий и уверенности в будущем все больше росло в Кольридже. Ему доверяли. Сегодня он получил задание присоединить отводы тайных линий подслушки и подглядывания к коммутатору повстанческого комитета.
Проверяя аппаратуру, Кольридж, конечно, прежде всего включил кабинет Кейз-Ола. И то, что он услышал, было радостным и тревожным. Триллионер, раздраженно стуча кулаком по столу, кричал в микрофон телевизиофона:
— …Вслед мятежникам послать ракеты-перехватчики! Генерала Спика поймать и отдать под суд! Со «Звезды» немедленно всех эвакуировать и включить полную защиту!
Кольридж тихонько присвистнул: получается, на «Звезде Кейз-Ола» вспыхнул мятеж!
— Люстиг, вы это слышали?
— Да.
— Я очень хорошо знаю генерала Спика, — задумчиво сказал Кольридж. — Это — мерзавец, каких мало…