Главная » 2022 » Апрель » 5 » Голова профессора Доуэля. Александр Беляев. 08. ЗАГОВОРЩИКИ. СЕНСАЦИОННОЕ ОТКРЫТИЕ ПРОФЕССОРА КЕРНА. ИСПОРЧЕННЫЙ ТРИУМФ. ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ
23:30
Голова профессора Доуэля. Александр Беляев. 08. ЗАГОВОРЩИКИ. СЕНСАЦИОННОЕ ОТКРЫТИЕ ПРОФЕССОРА КЕРНА. ИСПОРЧЕННЫЙ ТРИУМФ. ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ
---
---
---
ЗАГОВОРЩИКИ
Домик Ларе служил штаб-квартирой "заговорщиков": Артура Доуэля, Ларе,
Шауба и Лоран. На общем совете было решено, что Лоран рискованно
возвращаться в свою квартиру. Но так как Лоран хотела скорее повидаться с
матерью, то Ларе отправился к мадам Лоран и привез ее в свой домик.
Увидев дочь живой и невредимой, старушка едва не лишилась чувств от
радости; Ларе пришлось подхватить ее под руку и усадить в кресло.
Мать и дочь поместились в двух комнатах третьего этажа. Радость мадам
Лоран омрачилась только тем, что Артур Доуэль, "спаситель" ее дочери, все
еще лежал больной. К счастью, он не слишком долго подвергался действию
удушливого газа. Брал свое и его исключительно здоровый организм.
Мадам Лоран и ее дочь по очереди дежурили у постели больного. За это
время Артур Доуэль очень подружился с Лоранами, а Мари Лоран ухаживала за
ним более чем внимательно; не будучи в силах помочь голове отца, Лоран
переносила свои заботы на сына. Так ей казалось. Но была еще причина,
которая заставляла ее неохотно уступать своей матери место сиделки. Артур
Доуэль был первый мужчина, поразивший ее девичье воображение. Знакомство с
ним произошло в романтической обстановке, - он, как рыцарь, похитил ее,
освободив из страшного дома Равино. Трагическая судьба его отца налагала и
на него печать трагичности. А его личные качества - мужественность, сила и
молодость - завершали очарование, которому трудно было не поддаться.
Артур Доуэль встречал Мари Лоран не менее ласковым взглядом. Он лучше
разбирался в своих чувствах и не скрывал от себя, что его ласковость не
только долг больного по отношению к своей внимательной сиделке.
Нежные взгляды молодых людей не ускользали от окружающих. Мать Лоран
делала вид, что ничего не замечает, хотя, по-видимому, она вполне одобряла
выбор своей дочери. Шауб, в своем увлечении спортом презрительно
относившийся к женщинам, улыбался насмешливо и в душе жалел Артура, а Ларе
тяжело вздыхал, видя зарю чужого счастья, и невольно вспоминал прекрасное
тело Анжелики, причем теперь на этом теле он чаще представлял голову
Брике, а не Гай. Он даже сам досадовал на себя за эту "измену", но
оправдывал себя тем, что здесь играет роль только закон ассоциации: голова
Брике всюду следовала за телом Гай.
Артур Доуэль не мог дождаться того времени, когда доктор разрешит ему
ходить. Но Артуру было разрешено только говорить, не поднимаясь с кровати,
причем окружающим был дан приказ беречь легкие Доуэля.
Ему волей-неволей пришлось взять на себя роль председателя,
выслушивающего мнение других и только кратко возражающего или
резюмирующего "прения".
А прения бывали бурные. Особенную горячность вносили Ларе и Шауб.
Что делать с Равино и Керном? Шауб почему-то облюбовал себе в жертву
Равино и развил планы "разбойных нападений" на него.
- Мы не успели добить эту собаку. А ее необходимо уничтожить. Каждое
дыхание этого пса оскверняет землю! Я успокоюсь только тогда, когда удушу
его собственными руками. Вот вы говорите, - горячился он, обращаясь к
Доуэлю, - что лучше предоставить все это дело суду и палачу. Но ведь
Равино сам нам говорил, что у него власти на откупе.
- Местные, - вставлял слово Доуэль.
- Подождите, Доуэль, - вмешивался в разговор Ларе. - Вам вредно
говорить. И вы, Шауб, не о том толкуете, о чем нужно. С Равино мы всегда
сумеем посчитаться. Ближайшей нашей целью должно быть раскрытие
преступления Керна и обнаружение головы профессора Доуэля. Нам надо каким
бы то ни было способом проникнуть к Керну.
- Но как вы проникнете? - спросил Артур.
- Как? Ну, как проникают взломщики и воры.
- Вы не взломщик. Это тоже искусство не малое...
Ларе задумался, потом хлопнул себя по лбу:
- Мы пригласим на гастроли Жана. Ведь Брике открыла мне, как другу,
тайну его профессии. Он будет польщен! Единственный раз в жизни совершит
взлом дверных замков не из корыстных побуждений.
- А если он не столь бескорыстен?
- Мы уплатим ему. Он может только проложить нам дорогу и скрыться с
театральных подмостков, прежде чем мы вызовем полицию, а это мы, конечно,
сделаем.
Но здесь его пыл охладил Артур Доуэль. Тихо и медленно он начал
говорить:
- Я думаю, что вся эта романтика в данном случае не нужна. Керн,
вероятно, уже знает от Равино о моем прибытии в Париж и участии в
похищении мадемуазель Лоран. Значит, мне больше нет оснований хранить
инкогнито. Это первое. Затем, я сын... покойного профессора Доуэля и
потому имею законное право, как говорят юристы, вступить в дело,
потребовать судебного расследования, обыска...
- Опять судебного, - безнадежно махнул рукой Ларе. - Запутают вас
судебные крючки, и Керн вывернется.
Артур закашлял и невольно поморщился от боли в груди.
- Вы слишком много говорите, - заботливо сказала мадам Лоран,
сидевшая подле Артура.
- Ничего, - ответил он, растирая грудь. - Это сейчас пройдет...
В этот момент в комнату вошла Мари Лоран, чем-то сильно
взволнованная.
- Вот читайте, - сказала она, протягивая Доуэлю газету.
На первой странице крупным шрифтом было напечатано:
СЕНСАЦИОННОЕ ОТКРЫТИЕ ПРОФЕССОРА КЕРНА
Второй подзаголовок - более мелким шрифтом:
Демонстрация оживленной человеческой головы.
В заметке сообщалось о том, что завтра вечером в научном обществе
выступает с докладом профессор Керн. Доклад будет сопровождаться
демонстрацией оживленной человеческой головы.
Далее сообщалась история работ Керна, перечислялись его научные труды
и произведенные им блестящие операции.
Под первой заметкой была помещена статья за подписью самого Керна. В
ней в общих чертах излагалась история его опытов оживления голов - сначала
собак, а затем людей.
Лоран с напряженным вниманием следила то за выражением лица Артура
Доуэля, то за взглядом его глаз, переходивших со строчки на строчку.
Доуэль сохранял внешнее спокойствие. Только в конце чтения на лице его
появилась и исчезла скорбная улыбка.
- Не возмутительно ли? - воскликнула Мари Лоран, когда Артур молча
вернул газету. - Этот негодяй ни одним словом не упоминает о роли вашего
отца во всем этом "сенсационном открытии". Нет, этого я так не могу
оставить! - Щеки Лоран пылали. - За все, что сделал Керн со мной, с вашим
отцом, с вами, с теми несчастными головами, которые он воскресил для ада
бестелесного существования, он должен понести наказание. Он должен дать
ответ не только перед судом, но и перед обществом. Было бы величайшей
несправедливостью допустить его торжествовать хотя бы один час.
- Что же вы хотите? - тихо спросил Доуэль.
- Испортить ему триумф! - горячо ответила Лоран. - Явиться на
заседание научного общества и всенародно бросить в лицо Керну обвинение в
том, что он убийца, преступник, вор.
Мадам Лоран не на шутку была встревожена. Только теперь она поняла,
как сильно расшатаны нервы ее дочери. Впервые мать видела свою кроткую,
сдержанную дочь в таком возбужденном состоянии. Мадам Лоран пыталась ее
успокоить, но девушка как будто ничего не замечала вокруг. Она вся горела
негодованием и жаждой мести. Ларе и Шауб с удивлением глядели на нее.
Своей горячностью и неукротимым гневом она превзошла их. Мать Лоран
умоляюще посмотрела на Артура Доуэля. Он поймал этот взгляд и сказал:
- Ваш поступок, мадемуазель Лоран, какими бы благородными чувствами
он ни диктовался, безрассу...
Но Лоран прервала его:
- Есть безрассудство, которое стоит мудрости. Не подумайте, что я
хочу выступить в роли героини-обличительницы. Я просто не могу поступить
иначе. Этого требует мое нравственное чувство.
- Но чего вы достигнете? Ведь вы не можете сказать обо всем этом
судебному следователю?
- Нет, я хочу, чтобы Керн был посрамлен публично! Керн воздвигает
себе славу на несчастье других, на преступлениях и убийствах! Завтра он
хочет пожать лавры славы. И он должен пожать славу, заслуженную им.
- Я против этого поступка, мадемуазель Лоран, - сказал Артур Доуэль,
опасаясь, что выступление Лоран может слишком потрясти ее нервную систему.
- Очень жаль, - ответила она. - Но я не откажусь от него, если бы
даже против меня был целый мир. Вы еще не знаете меня!
Артур Доуэль улыбнулся. Эта юная горячность нравилась ему, а сама
Мари, с раскрасневшимися щеками, еще больше.
- Но ведь это же будет необдуманным шагом, - начал он снова. - Вы
подвергаете себя большому риску...
- Мы будем защищать ее! - воскликнул Ларе, поднимая руку с таким
видом, как будто он держал шпагу, готовую для удара.
- Да, мы будем защищать вас, - громогласно поддержал друга Шауб,
потрясая в воздухе кулаком.
Мари Лоран, видя эту поддержку, с упреком посмотрела на Артура.
- В таком случае я также буду сопровождать вас, - сказал он.
В глазах Лоран мелькнула радость, но тотчас же она нахмурилась.
- Вам нельзя... Вы еще нездоровы.
- А я все-таки пойду.
- Но...
- И не откажусь от этой мысли, если бы целый мир был против меня. Вы
еще не знаете меня, - улыбаясь, повторил он ее слова.
ИСПОРЧЕННЫЙ ТРИУМФ
В день научной демонстрации Керн особенно тщательно осмотрел голову
Брике.
- Вот что, - сказал он ей, закончив осмотр. - Сегодня в восемь вечера
вас повезут в многолюдное собрание. Там вам придется говорить. Отвечайте
кратко на вопросы, которые вам будут задавать. Не болтайте лишнего.
Поняли?
Керн открыл воздушный кран, и Брике прошипела:
- Поняла, но я просила бы... позвольте...
Керн вышел, не дослушав ее.
Волнение его все увеличивалось. Предстояла нелегкая задача -
доставить голову в зал заседания научного общества. Малейший толчок мог
оказаться роковым для жизни головы.
Был приготовлен специально приспособленный автомобиль. Столик, на
котором помещалась голова со всеми аппаратами, поставили на особую
площадку, снабженную колесами для передвижения по ровному полу и ручками
для переноса по лестницам. Наконец все было готово. В семь часов вечера
отправились в путь.
...Громадный белый зал был залит ярким светом. В партере преобладали
седины и блестящие лысины мужей науки, облаченных в черные фраки и
сюртуки. Поблескивали стекла очков. Ложи и амфитеатр предоставлены были
избранной публике, имеющей то или иное отношение к ученому миру.
Роскошные наряды дам, сверкающие бриллианты напоминали обстановку
концертного зала при выступлении мировых знаменитостей.
Сдержанный шум ожидающих начала зрителей наполнял зал.
Возле эстрады за своими столиками оживленным муравейником хлопотали
корреспонденты газет, очиняя карандаши для стенографической записи.
Справа был установлен ряд киноаппаратов, чтобы запечатлеть на ленте
все моменты выступления Керна и оживленной головы. На эстраде разместился
почетный президиум из наиболее крупных представителей ученого мира.
Посреди эстрады возвышалась кафедра. На ней микрофон для передачи по радио
речей по всему миру. Второй микрофон стоял перед головой Брике. Она
возвышалась на правой стороне эстрады. Умело и умеренно наложенный грим
придавал голове Брике свежий и привлекательный вид, сглаживая тяжелое
впечатление, которое должна была производить голова на неподготовленных
зрителей. Сиделка и Джон стояли возле ее столика.
Мари Лоран, Артур Доуэль, Ларе и Шауб сидели в первом ряду, в двух
шагах от помоста, на котором стояла кафедра. Один только Шауб, как никем
не "расшифрованный", был в своем обычном виде. Лоран явилась в вечернем
туалете и в шляпе. Она низко держала голову, прикрываясь полями шляпы,
чтобы Керн при случайном взгляде не узнал ее. Артур Доуэль и Ларе явились
загримированными. Их черные бороды и усы были сделаны артистически. Для
большей конспиративности было решено, что они друг с другом "не знакомы".
Каждый сидел молча, рассеянным взглядом окидывая соседей. Ларе был в
подавленном состоянии: он едва не потерял сознание, увидев голову Брике.
Ровно в восемь часов на кафедру взошел профессор Керн. Он был бледнее
обычного, но полон достоинства.
Собрание приветствовало его долго не смолкавшими аплодисментами.
Киноаппарат затрещал. Газетный муравейник затих. Профессор Керн начал
доклад о мнимых своих открытиях.
Это была блестящая по форме и ловко построенная речь. Керн не забыл
упомянуть о предварительных, очень ценных работах безвременно
скончавшегося профессора Доуэля. Но, воздавая дань работам покойного, он
не забывал и о своих "скромных заслугах". Для слушателей не должно было
оставаться никакого сомнения в том, что вся честь открытия принадлежит
ему, профессору Керну.
Его речь несколько раз прерывалась аплодисментами. Сотни дам
направляли на него бинокли и лорнеты. Бинокли и монокли мужчин с не
меньшим интересом устремлялись на голову Брике, которая принужденно
улыбалась.
По знаку профессора Керна сиделка открыла кран, пустила воздушную
струю, и голова Брике получила возможность говорить.
- Как вы себя чувствуете? - спросил ее старичок ученый.
- Благодарю вас, хорошо.
Голос Брике был глухой и хриплый, сильно пущенная струя воздуха
издавала свист, звук был почти лишен модуляций, тем не менее выступление
головы произвело необычайное впечатление. Такую бурю аплодисментов не
всегда приходилось слышать и мировым артистам. Но Брике, которая когда-то
упивалась лаврами от своих выступлений в маленьких кабачках, на этот раз
только устало опустила веки.
Волнение Лоран все увеличивалось. Ее начинала трясти нервная
лихорадка, и она крепко сжала зубы, чтобы они не стали отбивать дробь.
"Пора", - несколько раз говорила она себе, но каждый раз ей не хватало
решимости. Обстановка подавляла ее. После каждого пропущенного момента она
старалась успокоить себя мыслью, что чем выше будет вознесен профессор
Керн, тем ниже будет его падение.
Начались речи.
На кафедру взошел седенький старичок, один из крупнейших ученых.
Слабым, надтреснутым голосом он говорил о гениальном открытии
профессора Керна, о всемогуществе науки, о победе над смертью, о счастье
общаться с такими умами, которые дарят миру величайшие научные достижения.
И в тот момент, когда Лоран меньше всего этого ожидала, какой-то
вихрь долго сдерживаемого гнева и ненависти подхватил и унес ее. Она уже
не владела собой.
Она бросилась на кафедру, едва не сбив с ног ошеломленного старичка,
почти сбросила его, заняла его место и со смертельно бледным лицом и
лихорадочно горящими глазами фурии, преследующей убийцу, задыхающимся
голосом начала свою пламенную сумбурную речь.
Весь зал всколыхнулся при ее появлении.
В первое мгновение профессор Керн смутился и сделал невольное
движение в сторону Лоран, как бы желая удержать ее. Потом он быстро
обернулся к Джону и шепнул ему на ухо несколько слов. Джон выскользнул в
дверь.
В общем замешательстве никто на это не обратил внимания.
- Не верьте ему! - кричала Лоран, указывая на Керна. - Он вор и
убийца! Он крал труды профессора Доуэля! Он убил Доуэля! Он и сейчас
работает с его головой. Он мучает и пыткой заставляет продолжать научные
опыты, а потом выдает их за свои открытия... Мне сам Доуэль говорил, что
Керн отравил его...
В публике смятение переходило в панику. Многие повскакали с мест.
Даже некоторые корреспонденты уронили карандаши и застыли в ошеломленных
позах. Только кинооператор усиленно крутил ручку аппарата, радуясь
неожиданному трюку, который обеспечивал ленте успех сенсации.
Профессор Керн вполне овладел собой. Он стоял спокойно, с улыбкой
сожаления на лице. Дождавшись момента, когда нервная спазма сдавила горло
Лоран, он воспользовался наступившей паузой, повернулся к стоявшим у
дверей контролерам аудитории и сказал им властно:
- Уведите ее! Неужели вы не видите, что она в припадке безумия?
Контролеры бросились к Лоран. Но прежде чем они успели пробраться к
ней через толпу, Ларе, Шауб и Доуэль подбежали к ней и вывели в коридор.
Керн проводил всю группу подозрительным взглядом.
В коридоре Лоран пытались задержать полицейские, но молодым людям
удалось вывести ее на улицу и усадить в автомобиль. Они уехали.
Когда волнение несколько улеглось, профессор Керн взошел на кафедру и
извинился перед собранием "за печальный инцидент".
- Лоран - девушка нервная и истерическая. Она не вынесла тех сильных
переживаний, которые ей приходилось испытывать, проводя день за днем в
обществе искусственно оживленной мною головы трупа Брике. Психика Лоран
надломилась. Она сошла с ума...
Эта речь была прослушана при жуткой тишине зала.
Раздалось несколько хлопков, но они были заглушены шиканьем. Будто
веяние смерти пронеслось над залом. И сотни глаз теперь уже смотрели на
голову Брике с ужасом и жалостью, как на выходца из могилы... Настроение
собравшихся было испорчено безнадежно. Многие из публики ушли, не ожидая
окончания. Наскоро прочитали заранее заготовленные речи, приветственные
телеграммы, акты об избрании профессора Керна почетным членом и доктором
различных институтов и академий наук, и собрание было закрыто.
За спиною профессора Керна появился негр и, незаметно кивнув ему,
стал готовить к обратной отправке голову Брике, сразу поблекшую, усталую и
испуганную.
Оставшись один в закрытом автомобиле, профессор Керн дал волю своей
злобе. Он сжимал кулаки, скрипел зубами и так бранился, что шофер
несколько раз сдерживал ход автомобиля и спрашивал по слуховой трубке:
- Алло?
ПОСЛЕДНЕЕ СВИДАНИЕ
Утром, на другой день после злополучного выступления Керна в научном
обществе, Артур Доуэль явился к начальнику полиции, назвал себя и заявил,
что он просит произвести обыск в квартире Керна.
- Обыск в квартире профессора Керна уже был произведен минувшей
ночью, - сухо ответил начальник полиции. - Никаких результатов этот обыск
не дал. Заявление мадемуазель Лоран, как и следовало ожидать, оказалось
плодом ее расстроенного воображения. Разве вы не читали об этом в утренних
газетах?
- Почему вы так легко предположили, что заявление мадемуазель Лоран
является плодом расстроенного воображения?
- Потому что, сами посудите, - отвечал начальник полиции, - это
совершенно немыслимая вещь, и потом обыск подтвердил...
- Вы допрашивали голову мадемуазель Брике?
- Нет, мы не допрашивали никаких голов, - ответил начальник полиции.
- Напрасно! Она также могла бы подтвердить, что видела голову моего
отца. Она лично сообщила мне об этом. Я настаиваю на производстве
вторичного обыска.
- Не имею к этому никаких оснований, - резко ответил начальник
полиции.
"Неужели подкуплен Керном?" - подумал Артур.
- И потом, - продолжал начальник полиции, - вторичный обыск может
только возбудить общественное негодование. Общество достаточно уже
возмущено выступлением этой сумасшедшей Лоран. Имя профессора Керна у всех
на устах. Он получает сотни писем и телеграмм с выражением соболезнования
ему и негодования на поступок Лоран.
- И тем не менее я настаиваю, что Керн совершил несколько
преступлений.
- Нельзя необоснованно бросать такие обвинения, - нравоучительно
сказал начальник полиции.
- Так дайте же мне возможность обосновать их, - возразил Доуэль.
- Эта возможность уже была предоставлена вам. Властями был произведен
обыск.
- Если вы категорически отказываетесь, я принужден буду обратиться к
прокурору, - сказал Артур решительно и поднялся.
- Ничего не могу для вас сделать, - ответил начальник полиции, тоже
поднимаясь.
Упоминание о прокуроре, однако, произвело свое действие. Немного
подумав, он сказал:
- Я, пожалуй, мог бы сделать распоряжение о производстве вторичного
обыска, но, так сказать, неофициальным порядком. Если обыск даст новые
данные, тогда я донесу об этом прокурору.
- Обыск должен быть произведен в присутствии моем, мадемуазель Лоран
и моего друга Ларе.
- Не слишком ли много?
- Нет, все эти лица могут оказать существенную пользу.
Начальник полиции развел руками и, вздохнув, сказал:
- Хорошо! Я командирую нескольких агентов полиции в ваше
распоряжение. Приглашу и следователя.
В одиннадцать часов утра Артур уже звонил у двери Керна.
Негр Джон приоткрыл тяжелую дубовую дверь, не снимая цепочки.
- Профессор Керн не принимает.
Выступивший полицейский заставил Джона пропустить неожиданных гостей
в квартиру.
Профессор Керн встретил их в своем кабинете, приняв вид оскорбленной
добродетели.
- Прошу вас, - сказал он ледяным тоном, широко распахнув двери
лаборатории и бросив мельком уничтожающий взгляд на Лоран.
Следователь, Лоран, Артур Доуэль, Керн, Ларе и двое полицейских
вошли.
Знакомая обстановка, с которой было связано столько тягостных
переживаний, взволновала Лоран. Сердце ее сильно забилось.
В лаборатории находилась только голова Брике. Ее щеки, лишенные
румян, были темно-желтого цвета мумии. Увидя Лоран и Ларе, она улыбнулась
и заморгала глазами. Ларе с ужасом и содроганием отвернулся.
Вошли в смежную с лабораторией комнату.
Там находилась наголо обритая голова пожилого человека с громадным
мясистым носом. Глаза этой головы были скрыты за совершенно черными
очками. Губы слегка подергивались.
- Глаза болят... - пояснил Керн. - Вот и все, что я могу вам
предложить, - добавил он с иронической улыбкой.
И действительно, при дальнейшем осмотре дома, от подвала до чердака,
других голов не обнаружили.
На обратном пути вновь пришлось проходить через комнату, где
помещалась толстоносая голова. Разочарованный Доуэль направился уже было к
следующей двери, а за ним двинулись к выходу следователь и Керн.
- Подождите - остановила их Лоран.
Подойдя к голове с толстым носом, она открыла воздушный кран и
спросила:
- Кто вы?
Голова шевелила губами, но голос не звучал. Лоран пустила более
сильную струю воздуха.
Послышался шипящий шепот:
- Кто это? Вы, Керн? Откройте же мне уши! Я не слышу вас...
Лоран заглянула в уши головы и вытащила оттуда плотные куски ваты.
- Кто вы? - повторила она вопрос.
- Я был профессором Доуэлем.
- Но ваше лицо? - задохнулась Лоран от волнения.
- Лицо?.. - Голова говорила с трудом. - Да... меня лишили даже моего
лица... Маленькая операция... парафин введен под кожу носа... Увы, моим
остался только мой мозг в этой изуродованной черепной коробке... но и он
отказывается служить... Я умираю... наши опыты несовершенны... хотя моя
голова прожила больше, чем я рассчитывал теоретически.
- Зачем у вас очки? - спросил следователь, приблизившись.
- Последнее время коллега не доверяет мне, - и голова попыталась
улыбнуться. - Он лишает меня возможности слышать и видеть... Очки не
прозрачные... чтобы я не выдал себя перед нежелательными для него
посетителями... Снимите же мне очки...
Лоран дрожащими руками сняла очки.
- Мадемуазель Лоран... вы? Здравствуйте, друг мой!.. А ведь Керн
сказал, что вы уехали... Мне плохо... работать больше не могу... Коллега
Керн только вчера милостиво объявил мне амнистию... Если я сам не умру
сегодня, он обещал завтра освободить меня...
И вдруг, увидав Артура, который стоял в стороне, словно оцепенев, без
кровинки в лице, голова радостно произнесла:
- Артур!.. Сын!..
На мгновение тусклые глаза ее прояснились.
- Отец, дорогой мой! - Артур шагнул к голове. - Что с тобой
сделали?..
Он пошатнулся. Ларе поддержал его.
- Вот... хорошо... Еще раз мы свиделись с тобой... после моей
смерти... - просипела голова профессора Доуэля.
Голосовые связки почти не работали, язык плохо двигался. В паузах
воздух со свистом вылетал из горла.
- Артур, поцелуй меня в лоб", если тебе... не... неприятно...
Артур наклонился и поцеловал.
- Вот так... теперь хорошо...
- Профессор Доуэль, - сказал следователь, - можете ли вы сообщить нам
об обстоятельствах вашей смерти?
Голова перевела на следователя потухший взгляд, видимо плохо понимая,
в чем дело. Потом, поняв, медленно скосила глаза на Лоран и прошептала:
- Я ей... говорил... она знает все.
Губы головы перестали шевелиться, а глаза заволоклись дымкой.
- Конец!.. - сказала Лоран.
Некоторое время все стояли молча, подавленные происшедшим.
- Ну что ж, - прервал тягостное молчание следователь, и, обернувшись
к Керну, произнес: - Прошу следовать за мною в кабинет! Мне надо снять с
вас допрос.
Когда дверь за ними захлопнулась, Артур тяжело опустился на стул
возле головы отца и закрыл лицо ладонями:
- Бедный, бедный отец!
Лоран мягко положила ему руку на плечо. Артур порывисто поднялся и
крепко пожал ей руку.
Из кабинета Керна раздался выстрел.
В экваториальной зоне ветры, дующие обычно от востока и к экватору, начали отклоняться на север, и чем далее к северу, тем это отклонение замечалось сильнее. Синоптические карты обнаружили, что в области Верхоянска образовался какой-то центр, куда и направляются ветры, как лучи, собираемые в огромный фокус. Это повлекло за собою (правда, еще малозаметное) изменение средней температуры: на экваторе она несколько понизилась, на севере повысилась. Такое явление вполне понятно, если иметь в виду, что холодные ветры с Южного полюса начали направляться к экватору, а экваториальные, теплые, — на север. Замечались и другие странные явления, пока обнаруженные лишь точными физическими инструментами да некоторыми инженерами, наблюдавшими за работой пневматических машин. Эти наблюдения говорили о том, что атмосферное давление несколько понижено. О том же говорили и наблюдения над ослаблением силы звука, в особенности на высотах (летчики жаловались на перебои мотора уже на высоте двух тысяч метров).
Люди и животные, по-видимому, еще ничего опасного и вредного в этих метеорологических изменениях не чувствовали и не замечали, но ученые, бодрствовавшие за своими инструментами, были обеспокоены и, еще не волнуя общественного мнения, изыскивали меры к выяснению причин всех этих странных явлений. На мою долю выпала честь принять участие в этой работе.
И пока в Верхоянске заведующий хозяйственной частью экспедиции заканчивал последние приготовления и покупал лошадей и собак, я решил отправиться налегке, чтобы точнее определить направление нашего пути. В этих широтах ветер дул с запада на восток сильно и равномерно, так что даже с моими несложными инструментами можно было довольно точно ориентироваться. Наш путь лежал к отрогу Верхоянского хребта.
Мой спутник и проводник Никола был типичным якутом: у него были длинные тонкие руки, маленькие кривые ноги, медлительные и тяжеловатые движения. Его идеалом было ничего не делать, много есть и разжиреть. Но, несмотря на этот «идеал», он был отличный, исполнительный работник и неутомимый ходок. Природа наградила его большой жизнерадостностью: без нее Никола едва ли выжил бы в «окаянном краю».
