Главная » » Голова проф-ра Доуэля.А.Беляев.02.ЖЕРТВЫ БОЛЬШОГО ГОРОДА. НОВЫЕ ОБИТАТЕЛИ ЛАБОРАТОРИИ. ГОЛОВЫ РАЗВЛЕКАЮТСЯ.НЕБО и ЗЕМЛЯ.ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ

22:03

Голова проф-ра Доуэля.А.Беляев.02.ЖЕРТВЫ БОЛЬШОГО ГОРОДА. НОВЫЕ ОБИТАТЕЛИ ЛАБОРАТОРИИ. ГОЛОВЫ РАЗВЛЕКАЮТСЯ.НЕБО и ЗЕМЛЯ.ПОРОК и ДОБРОДЕТЕЛЬ

---

ЖЕРТВЫ БОЛЬШОГО ГОРОДА

С тех пор как Лоран узнала тайну головы, она возненавидела Керна. И это чувство росло с каждым днем. Она засыпала с этим чувством и просыпалась с ним. Она в страшных кошмарах видела Керна во сне. Она была прямо больна ненавистью. В последнее время при встречах с Керном она едва удерживалась, чтобы не бросить ему в лицо: "Убийца!"
Она держалась с ним натянуто и холодно.
- Керн - чудовищный преступник! - восклицала Мари, оставшись наедине с головой. - Я донесу на него... Я буду кричать о его преступлении, не успокоюсь, пока не развенчаю этой краденой славы, не раскрою всех его злодеяний. Я себя не пощажу.
- Тише!.. Успокойтесь, - уговаривал Доуэль. - Я уже говорил вам, что во мне нет чувства мести. Но если ваше нравственное чувство возмущено и жаждет возмездия, я не буду отговаривать вас... только не спешите. Я прошу вас подождать до конца наших опытов. Ведь и я нуждаюсь сейчас в Керне, как и он во мне. Он без меня не может окончить труд, но так же и я без него. А ведь это все, что мне осталось. Большего мне не создать, но начатые работы должны быть окончены.
В кабинете послышались шаги.
Лоран быстро закрыла кран и уселась с книжкой в руке, все еще возмущенная. Голова Доуэля опустила веки, как человек, погруженный в дремоту.
Вошел профессор Керн.
Он подозрительно посмотрел на Лоран.
- В чем дело? Вы чем-то расстроены? Все в порядке?
- Нет... ничего... все в порядке... семейные неприятности...
- Дайте ваш пульс...
Лоран неохотно протянула руку.
- Бьется учащенно... Нервы пошаливают... Для нервных, пожалуй, это тяжелая работа. Но я вами доволен. Я удваиваю вам вознаграждение.
- Мне не нужно, благодарю вас.
- "Мне не нужно". Кому же не нужны деньги? Ведь у вас семья.
Лоран ничего не ответила.
- Вот что. Надо сделать кое-какие приготовления. Голову профессора Доуэля мы поместим в комнату за лабораторией... Временно, коллега, временно. Вы не спите? - обратился он к голове. - А сюда завтра привезут два свеженьких трупа, и мы изготовим из них пару хорошо говорящих голов и продемонстрируем их в научном обществе. Пора обнародовать наше открытие.
И Керн снова испытующе посмотрел на Лоран.
Чтобы раньше времени не обнаружить всей силы своей неприязни, Лоран заставила себя принять равнодушный вид и поспешила задать вопрос, первый
из пришедших ей в голову:
- Чьи трупы будут привезены?
- Я не знаю, и никто этого не знает. Потому что сейчас это еще не трупы, а живые и здоровые люди. Здоровее нас с вами. Это я могу сказать с уверенностью. Мне нужны головы абсолютно здоровых людей. Но завтра их ожидает смерть. А через час, не позже, после этого они будут здесь, на прозекторском столе. Я уж позабочусь об этом.
Лоран, которая ожидала от профессора Керна всего, посмотрела на него таким испуганным взглядом, что он на мгновение смешался, а потом громко рассмеялся.
- Нет ничего проще. Я заказал пару свеженьких трупов в морге. Дело, видите ли, в том, что город, этот современный молох, требует ежедневных человеческих жертв. Каждый день, с непреложностью законов природы, в городе гибнет от уличного движения несколько человек, не считая несчастных случаев на заводах, фабриках, постройках. Ну и вот эти обреченные, жизнерадостные, полные сил и здоровья люди сегодня спокойно уснут, не зная, что их ожидает завтра. Завтра утром они встанут и, весело напевая, будут одеваться, чтобы идти, как они будут думать, на работу, а на самом деле - навстречу своей неизбежной смерти. В то же время в другом конце города, так же беззаботно напевая, будет одеваться их невольный палач: шофер или вагоновожатый. Потом жертва выйдет из своей квартиры, палач
выедет из противоположного конца города из своего гаража или трамвайного
парка. Преодолевая поток уличного движения, они упорно будут приближаться
друг к другу, не зная друг друга, до самой роковой точки пересечения их путей. Потом на одно короткое мгновение кто-то из них зазевается - и готово. На статистических счетах, отмечающих число жертв уличного движения, прибавится одна косточка. Тысячи случайностей должны привести их к этой фатальной точке пересечения. И тем не менее все это неуклонно совершится с точностью часового механизма, сдвигающего на мгновение в одну плоскость две часовые стрелки, идущие с различной скоростью.
Никогда еще профессор Керн не был так разговорчив с Лоран. И откуда у
него эта неожиданная щедрость? "Я удваиваю вам вознаграждение..."
"Он хочет задобрить, купить меня, - подумала Лоран. - Он, кажется, подозревает, что я догадываюсь или даже знаю о многом. Но ему не удастся купить меня".

НОВЫЕ ОБИТАТЕЛИ ЛАБОРАТОРИИ

Наутро на прозекторском столе лаборатории профессора Керна действительно лежали два свежих трупа.
Две новые головы, предназначенные для публичной демонстрации, не должны были знать о существовании головы профессора Доуэля. И потому она была предусмотрительно перемещена профессором Керном в смежную комнату.
Мужской труп принадлежал рабочему лет тридцати, погибшему в потоке
уличного движения. Его могучее тело было раздавлено. В полуоткрытых остекленевших глазах замер испуг.
Профессор Керн, Лоран и Джон в белых халатах работали над трупами.
- Было еще несколько трупов, - говорил профессор Керн. - Один рабочий
упал с лесов. Забраковал. У него могло быть повреждение мозга от сотрясения. Забраковал я и нескольких самоубийц, отравившихся ядами. Вот этот парень оказался подходящим. Да вот эта еще... ночная красавица.
Он кивком головы указал на труп женщины с красивым, но увядшим лицом.
На лице сохранились еще следы румян и гримировального карандаша. Лицо было
спокойно. Только приподнятые брови и полуоткрытый рот выражали какое-то
детское удивление.
- Певичка из бара. Была убита наповал шальной пулей во время ссоры пьяных апашей. Прямо в сердце, - видите? Нарочно так не попадешь.

Профессор Керн работал быстро и уверенно. Головы были отделены от тела, трупы унесены.
Еще несколько минут - и головы были помещены на высокие столики. В горло, в вены и сонные артерии введены трубки.
Профессор Керн находился в приятно-возбужденном состоянии. Приближался момент его торжества. В успехе он не сомневался.
На предстоящую демонстрацию и доклад профессора Керна в научном
обществе были приглашены светила науки. Пресса, руководимая умелой рукой,
помещала предварительные статьи, в которых превозносила научный гений
профессора Керна. Журналы помещали его портреты. Выступлению Керна с его
изумительным опытом оживления мертвых человеческих голов придавали
значение торжества национальной науки.
Весело посвистывая, профессор Керн вымыл руки, закурил сигару и самодовольно посмотрел на стоящие перед ним головы.
- Хе-хе! На блюдо попала голова не только Иоанна, но и самой Саломеи. Недурная будет встреча. Остается только открыть кран и... мертвые оживут. Ну что же, мадемуазель? Оживляйте. Откройте все три крана. В этом большом цилиндре содержится сжатый воздух, а не яд, хе-хе...
Для Лоран это давно не было новостью. Но она, по бессознательной почти хитрости, не подала и виду.
Керн нахмурился, сделался вдруг серьезным. Подойдя вплотную к Лоран,
он, отчеканивая каждое слово, сказал:
- Но у профессора Доуэля прошу воздушного крана не открывать. У него... повреждены голосовые связки и...
Поймав недоверчивый взгляд Лоран, он раздраженно добавил:
- Как бы то ни было... я запрещаю вам. Будьте послушны, если не хотите навлечь на себя крупные неприятности.
И, повеселев опять, он протяжно пропел на мотив оперы "Паяцы":
- Итак, мы начинаем!
Лоран открыла краны.
Первой стала подавать признаки жизни голова рабочего. Едва заметно
дрогнули веки. Зрачки стали прозрачны.
- Циркуляция есть. Все идет хорошо...
Вдруг глаза головы изменили свое направление, повернулись к свету
окна. Медленно возвращалось сознание.
- Живет! - весело крикнул Керн. - Дайте сильнее воздушную струю.
Лоран открыла кран больше.
Воздух засвистал в горле.
- Что это?.. Где я?.. - невнятно произнесла голова.
- В больнице, друг мой, - сказал Керн.
- В больнице?.. - Голова повела глазами, опустила их вниз и увидела
под собой пустое пространство.
- А где же мои ноги? Где мои руки? Где мое тело?
- Его нет, голубчик. Оно разбито вдребезги. Только голова и уцелела, а туловище пришлось отрезать.
- Как это отрезать? Ну нет, я не согласен. Какая же это операция?
Куда я годен такой? Одной головой куска хлеба не заработаешь. Мне руки
надо. Без рук, без ног на работу никто не возьмет... Выйдешь из
больницы... Тьфу! И выйти-то не на чем. Как же теперь? Пить-есть надо.
Больницы-то наши знаю я. Подержите маленько, да и выгоните: вылечили. Нет,
я не согласен, - твердил он.
Его выговор, широкое, загорелое, веснушчатое лицо, прическа, наивный
взгляд голубых глаз-все обличало в нем деревенского жителя.
Нужда оторвала его от родимых полей, город растерзал молодое здоровое
тело.
- Может, хоть пособие какое выйдет?.. А где тот?.. - вдруг вспомнил
он, и глаза его расширились.
- Кто?
- Да тот... что наехал на меня... Тут трамвай, тут другой, тут
автомобиль, а он прямо на меня...
- Не беспокойтесь. Он получит свое. Номер грузовика записан: четыре
тысячи семьсот одиннадцатый, если вас это интересует. Как вас зовут? -
спросил профессор Керн.
- Меня? Тома звали. Тома Буш, вот оно как.
- Так вот что. Тома... Вы не будете ни в чем нуждаться и не будете
страдать ни от голода, ни от холода, ни от жажды. Вас не выкинут на улицу,
не беспокойтесь.
- Что ж, даром кормить будете или на ярмарках за деньги показывать?
- Показывать покажем, только не на ярмарках. Ученым покажем. Ну, а
теперь отдохните. - И, посмотрев на голову женщины. Керн озабоченно
заметил: - Что-то Саломея заставляет себя долго ждать.
- Это что ж, тоже голова без тела? - спросила голова Тома.
- Как видите, чтоб вам скучно не было, мы позаботились пригласить в
компанию барышню... Закройте, Лоран, его воздушный кран, чтобы не мешал
своей болтовней.
Керн вынул из ноздрей головы женщины термометр.
- Температура выше трупной, но еще низка. Оживление идет медленно...
Время шло. Голова женщины не оживала. Профессор Керн начал
волноваться. Он ходил по лаборатории, посматривал на часы, и каждый его
шаг по каменному полу звонко отдавался в большой комнате.
Голова Тома с недоумением смотрела на него и беззвучно шевелила
губами.
Наконец Керн подошел к голове женщины и внимательно осмотрел
стеклянные трубочки, которыми оканчивались каучуковые трубки, введенные в
сонные артерии.
- Вот где причина. Эта трубка входит слишком свободно, и поэтому
циркуляция идет медленно. Дайте трубку шире.
Керн заменил трубку, и через несколько минут голова ожила.
Голова Брике, - так звали женщину, - реагировала более бурно на свое
оживление. Когда она окончательно пришла в себя и заговорила, то стала
хрипло кричать, умоляла лучше убить ее, но не оставлять таким уродом.
- Ах, ах, ах!.. Мое тело... мое бедное тело!.. Что вы сделали со
мной? Спасите меня или убейте. Я не могу жить без тела!.. Дайте мне хоть
посмотреть на него... нет, нет, не надо. Оно без головы... какой ужас!..
какой ужас!..
Когда она немного успокоилась, то сказала:
- Вы говорите, что оживили меня. Я малообразованна, но я знаю, что
голова не может жить без тела. Что это, чудо или колдовство?
- Ни то, ни другое. Это - достижение науки.
- Если ваша наука способна творить такие чудеса, то она должна уметь
делать и другие. Приставьте мне другое тело. Осел Жорж продырявил меня
пулей... Но ведь немало девушек пускают себе пулю в лоб. Отрежьте их тело
и приставьте к моей голове. Только раньше покажите мне. Надо выбрать
красивое тело. А так я не могу... Женщина без тела. Это хуже, чем мужчина
без головы.
И, обратившись к Лоран, она попросила:
- Будьте добры дать мне зеркало.
Глядя в зеркало, Брике долго и серьезно изучала себя.
- Ужасно!.. Можно вас попросить поправить мне волосы? Я не могу сама
сделать себе прическу...
- У вас, Лоран, работы прибавилось, - усмехнулся Керн. -
Соответственно будет увеличено и ваше вознаграждение. Мне пора.
Он посмотрел на часы и, подойдя близко к Лоран, шепнул:
- В их присутствии, - он показал глазами на головы, - ни слова о
голове профессора Доуэля!..
Когда Керн вышел из лаборатории, Лоран пошла навестить голову
профессора Доуэля.
Глаза Доуэля смотрели на нее грустно. Печальная улыбка кривила губы.
- Бедный мой, бедный... - прошептала Лоран. - Но скоро вы будете
отомщены!
Голова сделала знак. Лоран открыла воздушный кран.
- Вы лучше расскажите, как прошел опыт, - прошипела голова, слабо
улыбаясь.

ГОЛОВЫ РАЗВЛЕКАЮТСЯ

Головам Тома и Брике еще труднее было привыкнуть к своему новому
существованию, чем голове Доуэля. Его мозг занимался сейчас теми же
научными работами, которые интересовали его и раньше. Тома и Брике были
люди простые, и без тела жить им не было смысла. Немудрено, что они очень
скоро затосковали.
- Разве это жизнь? - жаловался Тома. - Торчишь как пень. Все стены до
дыр проглядел...
Угнетенное настроение "пленников науки", как шутя называл их Керн,
очень озабочивало его. Головы могли захиреть от тоски прежде, чем настанет
день их демонстрации.
И профессор Керн всячески старался развлекать их.
Он достал киноаппарат, и Лоран с Джоном вечерами устраивали
кинематографические сеансы. Экраном служила белая стена лаборатории.
Голове Тома особенно нравились комические картины с участием Чарли
Чаплина и Монти Бэнкса. Глядя на их проделки, Тома забывал на время о
своем убогом существовании. Из его горла даже вырывалось нечто похожее на
смех, а на глазах навертывались слезы.
Но вот отпрыгал Бэнкс, и на белой стене комнаты появилось изображение
фермы. Маленькая девочка кормит цыплят. Хохлатая курица хлопотливо угощает
своих птенцов. На фоне коровника молодая здоровая женщина доит корову,
отгоняя локтем теленка, который тычет мордой в вымя. Пробежала лохматая
собака, весело махая хвостом, и вслед за нею показался фермер. Он вел на
поводу лошадь.
Тома как-то прохрипел необычайно высоким фальшивым голосом и вдруг
крикнул:
- Не надо! Не надо!..
Джон, хлопотавший около аппарата, не сразу понял, в чем дело.
- Прекратите демонстрацию! - крикнула Лоран и поспешила включить
свет. Побледневшее изображение еще мелькало некоторое время и, наконец,
исчезло. Джон остановил работу проекционного аппарата.
Лоран посмотрела на Тома. На глазах его виднелись слезы, но это уже
не были слезы смеха. Все его пухлое лицо собралось в гримасу, как у
обиженного ребенка, рот скривился:
- Как у нас... в деревне... - хныча, произнес он. - Корова...
курочка... Пропало, все теперь пропало...
У аппарата уже хлопотала Лоран. Скоро свет был погашен, и на белой
стене замелькали тени. Гарольд Ллойд улепетывал от преследовавших его
полисменов. Но настроение у Тома было уже испорчено. Теперь вид движущихся
людей стал нагонять на него еще большую тоску.
- Ишь, носится как угорелый, - ворчала голова Тома. - Посадить бы его
так, не попрыгал бы.
Лоран еще раз попыталась переменить программу.
Вид великосветского бала совершенно расстроил Брике. Красивые женщины
и их роскошные туалеты раздражали ее.
- Не надо... я не хочу смотреть, как живут другие, - говорила она.
Кинематограф убрали.
Радиоприемник развлекал их несколько дольше.
Их обоих волновала музыка, в особенности плясовые мотивы, танцы.
- Боже, как я плясала этот танец! - вскричала однажды Брике,
заливаясь слезами.
Пришлось перейти к иным развлечениям.
Брике капризничала, требовала ежеминутно зеркало, изобретала новые
прически, просила подводить ей глаза карандашом, белить и румянить лицо.
Раздражалась бестолковостью Лоран, которая никак не могла постигнуть тайн
косметики.
- Неужели вы не видите, - раздраженно говорила голова Брике, - что
правый глаз подведен темнее левого. Поднимите зеркало выше.
Она просила, чтобы ей принесли модные журналы и ткани, и заставляла
драпировать столик, на котором была укреплена ее голова.
Она доходила до чудачества, заявив вдруг с запоздалой стыдливостью,
что не может спать в одной комнате с мужчиной.
- Отгородите меня на ночь ширмой или, по крайней мере, хоть книгой.
И Лоран делала "ширму" из большой раскрытой книги, установив ее на
стеклянной доске у головы Брике.
Не меньше хлопот доставлял и Тома.
Однажды он потребовал вина. И профессор Керн принужден был доставить
ему удовольствие опьянения, вводя в питающие растворы небольшие дозы
опьяняющих веществ.
Иногда Тома и Брике пели дуэтом. Ослабленные голосовые связки не
повиновались. Это был ужасный дуэт.
- Мой бедный голос... Если бы вы могли слышать, как я пела раньше! -
говорила Брике, и брови ее страдальчески поднимались вверх.
Вечерами на них нападало раздумье. Необычайность существования
заставляла даже эти простые натуры задумываться над вопросами жизни и
смерти.
Брике верила в бессмертие. Тома был материалистом.
- Конечно, мы бессмертны, - говорила голова Брике. - Если бы душа
умирала с телом, она не вернулась бы в голову.
- А где у вас душа сидела: в голове или в теле? - ехидно спросил
Тома.
- Конечно, в теле была... везде была... - неуверенно отвечала голова
Брике, подозревая в вопросе какой-то подвох.
- Так что же, душа вашего тела безголовая теперь ходит на том свете?
- Сами вы безголовый, - обиделась Брике.
- Я-то с головой. Только она одна у меня и есть, - не унимался Тома.
- А вот душа вашей головы не осталась на том свете? По этой резиновой
кишке назад на землю вернулась? Нет, - говорил он уже серьезно, - мы как
машина. Пустил пар - опять заработала. А разбилась вдребезги - никакой пар
не поможет...
И каждый погружался в свои думы...

НЕБО И ЗЕМЛЯ

Доводы Тома не убеждали Брике. Несмотря на свой безалаберный образ
жизни, она была истой католичкой. Ведя довольно бурную жизнь, она не имела
времени не только думать о загробном существовании, но даже и ходить в
церковь. Однако привитая в детстве религиозность крепко держалась в ней. И
теперь, казалось, наступил самый подходящий момент для того, чтобы эти
семена религиозности дали всходы. Настоящая жизнь ее была ужасна, но
смерть - возможность второй смерти - пугала ее еще больше. По ночам ее
мучили кошмары загробной жизни.
Ей мерещились языки адского пламени. Она видела, как ее грешное тело
уже поджаривалось на огромной сковороде.
Брике в ужасе просыпалась, стуча зубами и задыхаясь. Да, она
определенно ощущала удушье. Ее возбужденный мозг требовал усиленного
притока кислорода, но она была лишена сердца - того живого двигателя,
который так идеально регулирует поставку нужного количества крови всем
органам тела. Она пыталась кричать, чтобы разбудить Джона, дежурившего в
их комнате. Но Джону надоели частые вызовы, и он, чтобы спокойно поспать
хоть несколько часов, вопреки требованиям профессора Керна, выключал
иногда у голов воздушные краны. Брике открывала рот, как рыба, извлеченная
из воды, и пыталась кричать, но ее крик был не громче предсмертного
зеванья рыбы... А по комнате продолжали бродить черные тени химер, адское
пламя освещало их лица. Они приближались к ней, протягивали страшные
когтистые лапы. Брике закрывала глаза, но это не помогало: она продолжала
видеть их. И странно: ей казалось, что сердце ее замирает и холодеет от
ужаса.
- Господи, господи, неужели ты не простишь рабу твою, ты всемогущ, -
беззвучно шевелились ее губы, - твоя доброта безмерна. Я много грешила, но
разве я виновата? Ведь ты знаешь, как все это вышло. Я не помню своей
матери, меня некому было научить добру... Я голодала. Сколько раз я
просила тебя прийти мне на помощь. Не сердись, господи, я не упрекаю тебя,
- боязливо продолжала она свою немую молитву, - я хочу сказать, что не так
уж виновата. И по милосердию своему ты, быть может, отправишь меня в
чистилище... Только не в ад! Я умру от ужаса... Какая я глупая, ведь там
не умирают! - И она вновь начинала свои наивные молитвы.
Плохо спал и Тома. Но его не преследовали кошмары ада. Его снедала
тоска о земном. Всего несколько месяцев тому назад он ушел из родной
деревни, оставив там все, что было дорого его сердцу, захватив с собою в
дорогу только небольшой мешок с лепешками и свои мечты - собрать в городе
деньги на покупку клочка земли. И тогда он женится на краснощекой,
здоровой Мари... О, тогда отец ее не будет противиться их браку.
И вот все рухнуло... На белой стене своей неожиданной тюрьмы он
увидел ферму и увидел веселую, здоровую женщину, так похожую на Мари,
доившую корову. Но вместо него. Тома, какой-то другой мужчина провел через
двор, мимо хлопотливой курицы с цыплятами, лошадь, мерно отмахивавшуюся
хвостом от мух. А он. Тома, убит, уничтожен, и голова его вздернута на
кол, как воронье пугало. Где его сильные руки, здоровое тело? В отчаянии
Тома заскрипел зубами. Потом он тихо заплакал, и слезы капали на
стеклянную подставку.
- Что это? - удивленно спросила Лоран во время утренней уборки. -
Откуда эта вода?
Хотя воздушный кран предусмотрительно уже был включен Джоном, но Тома
не отвечал. Угрюмо и недружелюбно посмотрел он на Лоран, а когда она
отошла к голове Брике, он тихо прохрипел ей вслед:
- Убийца! - Он уже забыл о шофере, раздавившем его, и перенес весь
свой гнев на окружавших его людей.
- Что вы сказали. Тома? - обернулась Лоран, поворачивая к нему
голову. Но губы Тома были уже вновь крепко сжаты, а глаза смотрели на нее
с нескрываемым гневом.
Лоран была удивлена и хотела расспросить Джона о причине плохого
настроения, но Брике уже завладела ее вниманием.
- Будьте добры почесать мне нос с правой стороны. Эта беспомощность
ужасна... Прыщика там нет? Но отчего же тогда так чешется? Дайте мне,
пожалуйста, зеркало.
Лоран поднесла зеркало к голове Брике.
- Поверните вправо, я не вижу. Еще... Вот так. Краснота есть. Быть
может, помазать кольдкремом?
Лоран терпеливо мазала кремом.
- Вот так. Теперь прошу припудрить. Благодарю вас... Лоран, я хотела
у вас спросить об одной вещи...
- Пожалуйста.
- Скажите мне, если... очень грешный человек исповедуется у
священника и покается в своих грехах, может ли такой человек получить
отпущение грехов и попасть в рай?
- Конечно, может, - серьезно ответила Лоран.
- Я так боюсь адских мучений... - призналась Брике. - Прошу вас,
пригласите ко мне кюре... я хочу умереть христианкой...
И голова Брике с видом умирающей мученицы закатила глаза вверх. Потом
она опустила их и воскликнула:
- Какой интересный фасон вашего платья! Это последняя мода? Вы давно
не приносили мне модных журналов.
Мысли Брике вернулись к земным интересам.
- Короткий подол... Красивые ноги очень выигрывают при коротких
юбках. Мои ноги! Мои несчастные ноги! Вы видели их? О, когда я танцевала,
эти ноги сводили мужчин с ума!
В комнату вошел профессор Керн.
- Как дела? - весело спросил он.
- Послушайте, господин профессор, - обратилась к нему Брике, - я не
могу так... вы должны приделать мне чье-нибудь тело... Я уже просила вас
об этом однажды и теперь прошу еще. Я очень прошу вас. Я уверена, что если
только вы захотите, то сможете сделать это...
"Черт возьми, а почему бы и нет?" - подумал профессор Керн. Хотя он
присвоил себе всю честь оживления человеческой головы, отделенной от тела,
но в душе сознавал, что этот удачный опыт является всецело заслугой
профессора Доуэля. Но почему не пойти дальше Доуэля? Из двух погибших
людей составить одного живого, - это было бы грандиозно! И вся честь, при
удаче опыта, по праву принадлежала бы одному Керну. Впрочем, кое-какими
советами головы Доуэля все же можно было бы воспользоваться. Да, над этим
решительно следует подумать.
- А вам очень хочется еще поплясать? - улыбнулся Керн и пустил в
голову Брике струю сигарного дыма.
- Хочу ли я? Я буду танцевать день и ночь. Я буду махать руками, как
ветряная мельница, буду порхать, как бабочка... Дайте мне тело, молодое,
красивое женское тело!
- Но почему непременно женское? - игриво спросил Керн. - Если вы
только захотите, я могу дать вам и мужское тело.
Брике посмотрела на него с удивлением и ужасом.
- Мужское тело? Женская голова на мужском теле! Нет, нет, это будет
ужасное безобразие! Трудно даже придумать костюм...
- Но ведь вы тогда уже не будете женщиной. Вы превратитесь в мужчину.
У вас отрастут усы и борода, изменится и голос. Разве вы не хотите
превратиться в мужчину? Многие женщины сожалеют о том, что они не родились
мужчиной.
- Это, наверное, такие женщины, на которых мужчины не обращали
никакого внимания. Такие, конечно, выиграли бы от превращения в мужчину.
Но я... я не нуждаюсь в этом. - И Брике гордо вздернула свои красивые
брови.
- Ну, пусть будет по-вашему. Вы останетесь женщиной. Я постараюсь
подыскать вам подходящее тело.
- О, профессор, я буду бесконечно благодарна вам. Можно это сделать
сегодня? Представляю, какой я произведу эффект, когда вновь вернусь в
"Ша-нуар"...
- Это так скоро не делается.
Брике продолжала болтать, но Керн уже отошел от нее и обратился к
Тома:
- Как дела, приятель?
Тома не слыхал разговора профессора с Брике. Занятый своими мыслями,
он угрюмо посмотрел на Керна и ничего не ответил.
С тех пор как профессор Керн обещал Брике дать новое тело, ее
настроение круто изменилось. Адские кошмары уже не преследовали ее. Она
больше не думала о загробном существовании. Все ее мысли были поглощены
заботами о предстоящей новой земной жизни. Глядя в зеркало, она
беспокоилась о том, что ее лицо стало худым, а кожа приобрела желтоватый
оттенок. Она измучила Лоран, заставляя завивать себе волосы, делать
прическу и наводить грим на лицо.
- Профессор, неужели я останусь такая худая и желтая? - с
беспокойством спрашивала она Керна.
- Вы станете красивей, чем были, - успокаивал он ее.
- Нет, красками здесь не поможешь, это самообман, - говорила она по
уходе профессора. - Мадемуазель Лоран, мы будем делать холодные обмывания
и массаж. У глаз и от носа к губам у меня появились новые морщинки. Я
думаю, если хорошо массировать, они уничтожатся. Одна моя подруга... Ах
да, я и забыла вас спросить, нашли ли вы серого шелку на платье? Серый
цвет очень идет ко мне. А модные журналы принесли? Отлично! Как жалко, что
еще нельзя делать примерки. Я не знаю, какое у меня будет тело. Хорошо,
чтобы он достал повыше ростом, с узкими бедрами... Разверните журнал.
И она углубилась в тайны красоты женских нарядов.
Лоран не забывала о голове профессора Доуэля. Она по-прежнему
ухаживала за головой и по утрам занималась чтением, но на разговоры не
оставалось времени, а Лоран еще о многом хотела переговорить с Доуэлем.
Она все более переутомлялась и нервничала. Голова Брике не давала ей ни
минуты покоя. Иногда Лоран прерывала чтение и принуждена была бежать на
крик Брике только для того, чтобы поправить спустившийся локон или
ответить, была ли Лоран в бельевом магазине.
- Но ведь вы же не знаете размеров вашего тела, - сдерживая
раздражение, говорила Лоран, наскоро поправляла локон на голове Брике и
спешила к голове Доуэля.
Мысль о производстве смелой операции захватила Керна.
Керн усиленно работал, подготовляясь к этой сложной операции. Он
надолго запирался с головой профессора Доуэля и беседовал с ней. Без
совета Доуэля Керн при всем желании обойтись не мог. Доуэль указывал ему
на целый ряд затруднений, о которых Керн не подумал и которые могли
повлиять на исход опыта, советовал проделать несколько предварительных
опытов на животных и руководил этими опытами. И, - такова была сила
интеллекта Доуэля, - он сам чрезвычайно заинтересовался предстоящим
опытом. Голова Доуэля как будто даже посвежела. Мысль его работала с
необычайной ясностью.
Керн был доволен и недоволен столь широкой помощью Доуэля. Чем дальше
подвигалась работа, тем больше убеждался Керн, что без Доуэля он с нею не
справился бы. И ему оставалось тешить свое самолюбие только тем, что
осуществление этого нового опыта будет произведено им.
- Вы достойный преемник покойного профессора Доуэля, - как-то сказала
ему голова Доуэля с едва заметной иронической улыбкой. - Ах, если бы я мог
принять более активное участие в этой работе!
Это не было ни просьбой, ни намеком. Голова Доуэля слишком хорошо
знала, что Керн не захочет, не решится дать ей новое тело.
Керн нахмурился, но сделал вид, что не слыхал этого восклицания.
- Итак, опыты с животными увенчались успехом, - сказал он. - Я
оперировал двух собак. Обезглавив их, пришил голову одной к туловищу
другой. Обе здравствуют, швы на шее срастаются.
- Питание? - спросила голова.
- Пока еще искусственное. Через рот даю только дезинфицирующий
раствор с йодом. Но скоро перейду на нормальное питание.
Через несколько дней Керн объявил:
- Собаки питаются, нормально. Перевязки сняты, и, я думаю, через
день-два они смогут бегать.
- Подождите с недельку, - посоветовала голова. - Молодые собаки
делают резкие движения головой, и швы могут разойтись. Не форсируйте. -
"Успеете пожать лавры", - хотела добавить голова, но удержалась. - И еще
одно: держите собак в разных помещениях. Вдвоем они будут поднимать возню
и могут повредить себе.
Наконец настал день, когда профессор Керн с торжественным видом ввел
в комнату головы Доуэля собаку с черной головой и белым туловищем. Собака,
видимо, чувствовала себя хорошо. Глаза ее были живы, она весело помахивала
хвостом. Увидев голову профессора Доуэля, собака вдруг взъерошила шерсть,
заворчала и залаяла диким голосом. Необычайное зрелище, видимо, поразило и
испугало ее.
- Проведите собаку по комнате, - сказала голова.
Керн прошелся по комнате, ведя за собой собаку. От наметанного,
зоркого глаза Доуэля ничего не ускользало.
- А это что? - спросил Доуэль. - Собака немного припадает на заднюю
левую ногу. И голосок не в порядке.
Керн смутился.
- Собака хромала и до операции, - сказал он, - нога перешиблена.
- На глаз деформации не видно, а прощупать, увы, я не могу. Вы не
могли найти пару здоровых собак? - с сомнением в голосе спросила голова. -
Я думаю, со мной можно быть вполне откровенным, уважаемый коллега.
Наверно, с операцией оживления долго возились и слишком задержали
"смертную паузу" остановки сердечной деятельности и дыхания, а это, как
вам должно быть известно из моих опытов, нередко ведет к расстройству
функций нервной системы. Но успокойтесь, такие явления могут исчезнуть.
Постарайтесь только, чтобы ваша Брике не захромала на обе ноги.
Керн был взбешен, но старался не подавать виду. Он узнал в голове
прежнего профессора Доуэля - прямого, требовательного и самоуверенного.
"Возмутительно! - думал Керн. - Эта шипящая, как проколотая шина,
голова продолжает учить меня и издеваться над моими ошибками, и я
принужден, точно школьник, выслушивать ее поучения... Поворот крана, и дух
вылетит из этой гнилой тыквы..." Однако вместо этого Керн, ничем не
выдавая своего настроения, с вниманием выслушал еще несколько советов.
- Благодарю за ваши указания, - сказал Керн и, кивнув головой, вышел
из комнаты.
За дверями он опять повеселел.
"Нет, - утешал себя Керн, - работа проведена отлично. Угодить Доуэлю
не так-то легко. Припадающая нога и дикий голос собаки-пустяки в сравнении
с тем, что сделано".
Проходя через комнату, где помещалась голова Брике, он остановился и,
показывая на собаку, сказал:
- Мадемуазель Брике, ваше желание скоро исполнится. Видите эту
собачку? Она так же, как и вы, была головой без тела, и, посмотрите, она
живет и бегает как ни в чем не бывало.
- Я не собачка, - обиженно ответила голова Брике.
- Но ведь это же необходимый опыт. Если ожила собачки в новом теле,
то оживете и вы.
- Не понимаю, при чем тут собачка, - упрямо твердила Брике. - Мне нет
никакого дела до собачки. Вы лучше скажите, когда я буду оживлена. Вместо
того чтобы скорее оживить меня, вы возитесь с какими-то собаками.
Керн безнадежно махнул рукой и, продолжая весело улыбаться, сказал:
- Теперь скоро. Надо только найти подходящий труп... то есть тело, и
вы будете в полной форме, как говорится.
Отведя собаку. Керн вернулся с сантиметром в руках и тщательно
измерил окружность шеи головы Брике.
- Тридцать шесть сантиметров, - сказал он.
- Боже, неужели я так похудела? - воскликнула голова Брике. - У меня
было тридцать восемь. А размер туфель я ношу...
Но Керн, не слушая ее, быстро ушел к - себе. Не успел он усесться за
свой стол в кабинете, как в дверь постучались.
- Войдите.
Дверь открылась. Вошла Лоран. Она старалась держаться спокойно, но
лицо ее было взволнованно.

ПОРОК И ДОБРОДЕТЕЛЬ

- В чем дело? С головами что-нибудь случилось? - спросил Керн,
поднимая голову от бумаг.
- Нет... но я хотела поговорить с вами, господин профессор.
Керн откинулся на спинку кресла.
- Я вас слушаю, мадемуазель Лоран.
- Скажите, вы серьезно предполагаете дать голове Брике тело или
только утешаете ее?
- Совершенно серьезно.
- И вы надеетесь на успех этой операции?
- Вполне. Вы же видели собаку?
- А Тома вы не предполагаете... поставить на ноги? - издалека начала
Лоран.
- Почему бы нет? Он уже просил меня об этом. Не всех сразу.
- А Доуэля... - Лоран вдруг заговорила быстро и взволнованно. -
Конечно, каждый имеет право на жизнь, на нормальную человеческую жизнь, и
Тома, и Брике. Но вы, разумеется, понимаете, что ценность головы
профессора Доуэля гораздо выше, чем остальных ваших голов... И если вы
хотите вернуть к нормальному существованию Тома и Брике, то насколько
важнее вернуть к той же нормальной жизни голову профессора Доуэля.
Керн нахмурился. Все выражение его лица сделалось настороженным и
жестким.
- Профессор Доуэль, вернее его профессорская голова, нашел
прекрасного защитника в вашем лице, - сказал он, иронически улыбаясь. - Но
в таком защитнике, пожалуй, нет и необходимости, и вы напрасно горячитесь
и волнуетесь. Разумеется, я думал и об оживлении головы Доуэля.
- Но почему вы не начнете опыта с него?
- Да именно потому, что голова Доуэля дороже тысячи других
человеческих голов. Я начал с собаки, прежде чем наделить телом голову
Брике. Голова Брике настолько дороже головы собаки, насколько голова
Доуэля дороже головы Брике.
- Жизнь человека и собаки несравнима, профессор...
- Так же, как и головы Доуэля и Брике. Вы ничего больше не имеете
сказать?
- Ничего, господин профессор, - ответила Лоран, направляясь к двери.
- В таком случае, мадемуазель, я имею к вам кое-какие вопросы.
Подождите, мадемуазель.
Лоран остановилась у двери, вопросительно глядя на Керна.
- Прошу вас, подойдите к столу, присядьте.
Лоран со смутной тревогой опустилась в глубокое кресло. Лицо Керна не
обещало ничего хорошего. Керн откинулся на спинку кресла и долго испытующе
смотрел в глаза Лоран, пока она не опустила их. Потом он быстро поднялся
во весь свой высокий рост, крепко уперся кулаками в стол, наклонил голову
к Лоран и спросил тихо и внушительно:
- Скажите, вы не пускали в действие воздушный кран головы Доуэля? Вы
не разговаривали с ним?
Лоран почувствовала, что кончики пальцев ее похолодели. Мысли вихрем
закружились в ее голове. Гнев, который возбуждал в ней Керн, клокотал и
готов был прорваться наружу.
"Сказать или не сказать ему правду?" - колебалась Лоран. О, какое
наслаждение бросить в лицо этому человеку слово "убийца", но такой
открытый выпад мог бы испортить все.
Лоран не верила в то, что Керн даст голове Доуэля новое тело. Она уже
слишком много знала, чтобы верить такой возможности. И она мечтала только
об одном, чтобы развенчать Керна, присвоившего себе плоды трудов Доуэля, в
глазах общества и раскрыть его преступление. Она знала, что Керн не
остановится ни перед чем, и, объявляя себя открытым его врагом, она
подвергала свою жизнь опасности. Но не чувство самосохранения
останавливало ее. Она не хотела погибнуть, прежде чем преступление Керна
не будет раскрыто. И для этого надо было лгать. Но лгать не позволяла ей
совесть, все ее воспитание. Еще никогда в жизни она не лгала и теперь
переживала ужасное волнение.
Керн не спускал глаз с ее лица.
- Не лгите, - сказал он насмешливо, - не отягощайте свою совесть
грехом лжи. Вы разговаривали с головой, не отпирайтесь, я знаю это. Джон
подслушал все...
Лоран, склонив голову, молчала.
- Мне интересно только знать, о чем вы разговаривали с головой.
Лоран почувствовала, как отхлынувшая кровь прилила к щекам. Она
подняла голову и посмотрела прямо в глаза Керна.
- Обо всем.
- Так, - сказал Керн, не снимая рук со стола. - Так я и думал; Обо
всем.
Наступила пауза. Лоран вновь опустила глаза вниз и сидела теперь с
видом человека, ждущего приговора.
Керн вдруг быстро направился к двери и запер ее на ключ. Прошелся
несколько раз по мягкому ковру кабинета, заложив руки за спину. Потом
бесшумно подошел к Лоран и спросил:
- И что же вы думаете предпринять, милая девочка? Предать суду
кровожадное чудовище Керна? Втоптать его имя в грязь? Разоблачить его
преступление? Доуэль, наверное, просил вас об этом?
- Нет, нет, - забыв весь свой страх, горячо заговорила Лоран, -
уверяю вас, что голова профессора Доуэля совершенно лишена чувства мести.
О, это благородная душа! Он даже... отговаривал меня. Он не то что вы,
нельзя судить по себе! - уже с вызовом закончила она, сверкнув глазами.