За последним 195 - 21 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » » За последним 195

21:40

За последним 195

---

===

***

===

Глава 12

Отчёт о поездке я послал в княжескую канцелярию сразу же по приезде, и князь вызвал меня к себе уже на следующий день.
— Ну, здравствуй, Кеннер, — приветствовал он меня. — Вернулся, значит?
В эмоциях у него была странная смесь разных, даже местами противоположных чувств, и разобраться в этой смеси было совершенно невозможно. Впрочем, серьёзной злости там не было, хотя недовольство определённо присутствовало.
— Здравствуй, княже, — поздоровался в ответ я. — Вернулся.
— Ну и как съездил? Успешно?
— Сложно сказать, княже, — осторожно ответил я. — Успех ведь каждый по-своему понимает. Это тебе решать — успешно я съездил или нет.
— Каждый по-своему, верно говоришь. Взять, к примеру, Курта, так он насчёт твоего успеха совсем не уверен. Вот прямо сам не свой был от злости. Чем же ты ему так не угодил?
Любит наш князь прикинуться ничего не знающим. Удобно, конечно — каждый ему объясняет, а он сравнивает объяснения. Хотя почему именно князь? Так делает любой начальник, который хоть чуть-чуть умнее канцелярского пресс-папье, да я и сам точно так же поступаю.
— Гессен там решил кое-кого пристукнуть по-тихому, и свалить всё на меня, — объяснил я. — Насколько я понял, он собирался прибить человека архиепископа Рижского. Ну а я не позволил его людям выполнять какие-то тайные приказы.
— А что там Курт имел против человека Богарта?
— Это у Гессена спрашивать надо, — я равнодушно пожал плечами. — Хотя тот, судя по всему, из кананитян — может, поэтому?
— Если он из кананитян, то тогда всё верно, надо было его прикончить, — глубокомысленно покивал князь. — Закон у нас такой, сам же знаешь. Dura lex sed lex[7]. Ну и почему ты ему помешал? Что это за внезапная любовь к кананитянам? Ты в своём Раппине, как я погляжу, совсем имперцем стал — может, ещё и в христианство перейдёшь?

[ 7 — «Закон суров, но это закон» (лат.) — крылатая фраза, приписываемая чаще всего Цицерону.]

— Во-первых, зачем мне ссориться с архиепископом? — Наезд насчёт христианства я предпочёл оставить без внимания. Как начнёшь оправдываться, так сразу же и станешь виноватым. — Он хоть мне и не сюзерен, но неприятности обеспечить может, а у нас с ним и без того никакой любви нет. А во-вторых, я к таким подставам вообще отношусь строго отрицательно. Если бы Гессен с самого начала со мной поговорил, то может быть, мы и нашли бы какой-нибудь вариант, а в роли болвана, на которого можно свалить убийство, я себя не вижу.
— То есть если бы он с тобой предварительно поговорил, то ты бы согласился? — с интересом спросил князь.
— Нет, вот прямо так стать козлом отпущения[8] я бы не согласился, конечно, — отказался я. — Но поискал бы какое-нибудь подходящее решение вместе с Гессеном. Но это до поездки, а сейчас я никаких решений для него искать не стану. Гессену я больше не доверяю и дел с ним иметь не хочу.

[ 8 — Фраза «козёл отпущения» ведёт своё происхождение от иудейского обряда, который исполнялся во время праздника Йом-Киппур во времена Храма Соломонова. На козла символически возлагали все грехи народа Израилева и отпускали бедное животное в пустыню на верную смерть.]

Князь замолчал, в глубокой задумчивости барабаня пальцами по столу.
— Ну, может, оно и к лучшему, — наконец сказал он. — Что-то Курт в последнее время стал тяготеть к простым решениям. А ведь я ему сколько раз говорил, что убийство — это всегда вариант для дураков. Наверняка можно было что-нибудь и получше найти. Вот ты бы обязательно нашёл, да? Нашёл бы?
— Не знаю, княже, — честно ответил я. — Но я бы, по крайней мере, как следует поискал.
— Может, и поищешь ещё, — задумчиво заметил князь. — Ладно, вернёмся к Рифейску. Расскажи кратко, что ты там накопал.
— Все там запачкались, княже, и чем выше, тем грязнее, — вздохнул я. — Наместник организовал нелегальную артель и гнал золото контрабандой в империю. Здесь слово «артель» немного сбивает с толку. Так-то и три старателя — артель, но у наместника в артели больше двухсот человек. Добывал золото промышленным способом, там же на своей фабрике обогащал породу, затем делал аффинаж у Орловских по левому договору и отправлял железной дорогой. Начальник станции — племянник наместника, он каким-то образом ухитрялся отправлять всё это тайно. Я не разбирался в механизме, мне просто ревизоры советника Хотена докладывали, что эти отправки ни по каким документам не проходили.
— А кроме артели на нём что-нибудь было?
— Было, конечно, но там стандартное расхищение бюджетных средств. Воровали всё подчистую, без всякого стеснения. У наместника в твоей канцелярии служит двоюродный дядя, который подбирал правильных ревизоров. Наместник организовывал им отдых с девками, те подписывали всё, что им подсовывали, и уезжали весёлые, пьяные, и с оттопыренными карманами.
— Что ещё расскажешь? — хмуро спросил князь. Упоминание княжеской канцелярии ему резко не понравилось.
— Больше всех отличился командир гарнизона — его бандиты грабили старателей, причём некоторые банды состояли из его стражников. Затем сбывал награбленное через наместника. В общем, сейчас городом руководит делопроизводитель, а гарнизоном — десятник. Из тех, кто повыше, никого чистых не нашлось.
— Думаешь, справятся? — скептически поднял бровь князь.
— Да кто ж их знает, — развёл я руками. — Подобрал из тех, которые более-менее честные и вроде не совсем тупые. Но надо бы первое время за ними приглядывать, чтобы быстро заменить, если что.
— Как ты с арестованными разобрался?
— Бандитов казнил — кроме командира гарнизона, его сюда привёз. Чиновников, кто по мелочи воровал, выгнал. Кто покрупнее, тех тоже привёз.
— А с Орловскими ты что решил?
— Ничего. Что я с ними мог решить? — я посмотрел на князя с удивлением. — Вызвал главу семьи в Рифейск и рассказал ему, что его племянник там наворотил. Даже не интересовался, что он с племянником сделал и как с тобой всё это уладил.
— Не уладил пока, — усмехнулся князь. — Ещё улаживает. А мне вот интересно: как бы ты мне посоветовал с Орловскими поступить?
— Кто я такой, княже, чтобы давать тебе такие советы?
— Кончай ломаться, Кеннер, — нахмурился князь. — Если я спрашиваю, значит, меня твоё мнение интересует. Говори.
— Я бы простил, княже, — ответил я, немного подумав. — Заставил бы поумолять, а потом неохотно простил. Семья явно не виновата, а с дурака-племянника глава и сам спросит. Пользы от их наказания никакой, а так будут у тебя в долгу.
Князь никак это не прокомментировал, просто молча поулыбался.
— Извини, если это наивно прозвучало, княже. Я просто не знаю, что с Орловских можно взять. Наверняка у тебя найдётся решение получше.
Он хмыкнул, но говорить ничего не стал.
— По Рифейску у тебя какие рекомендации будут?
— По городу или по арестованным?
— По всему давай, — махнул рукой князь.
— Создать в Рифеях уезд, Рифейск сделать уездным городом, частные зоны упразднить. Создать типовую администрацию с разделением властей. Подворовывать будут, конечно, слишком уж они далеко от столицы, но такого непотребства в нормальном уезде уже быть не должно. А что касается арестованных — под суд и в тюрьму. Кроме бывшего командира гарнизона — его казнить. Когда стражник организует банды, промышляющие убийствами, про тюрьму речи быть уже не может.
Князь встал. Я тоже начал было вставать, но он махнул мне рукой, сиди, мол. Он прошёлся взад-вперёд в раздумьях, потом тяжело вздохнул, уселся обратно и объявил:
— В общем, сделаем так, Кеннер. Ты сейчас некоторое время будешь в немилости. Я объявлю, что с заданием ты справился неудовлетворительно, и что видеть я тебя не хочу. Тебя включат в список награждений, а я тебя демонстративно вычеркну. Погоди, не вскидывайся, дослушай меня.
Я, собственно, и не вскидывался, но меня это действительно задело.
— Ты просто не видишь общую картину. Сейчас я тебе объясню, и ты поймёшь, что я просто не могу поступить иначе. Дело в том, что мы не знали, что на самом деле в Рифейске творится. Предполагали, что ты просто наведёшь там порядок, а сейчас непонятно, как из этой ситуации выбираться.
— Архиепископ? — предположил я, начиная догадываться, о чём речь.
— Верно, архиепископ, — кивнул князь. — Мы сделали ставку на кардинала Скорцезе и наследника императора, но что будет, если они проиграют? Человек может поставить всё на кого-то, но государство всегда должно играть наверняка. Поэтому мой доверенный человек наладил контакт с архиепископом Богартом. Через него мы сейчас ведём очень деликатные переговоры с герцогом Баварским насчёт кое-какого финансирования в обмен на кое-какие обязательства. И вот ты внезапно обрубаешь его людям канал поставки золота и камней. Это краденое золото и краденые камни, но для партии претендента это существенная потеря. Они очень на это золото рассчитывали, у них на него были завязаны разные обязательства, а сейчас всё это рухнуло, и они просто в бешенстве. Нет, это безобразие в любом случае надо было прекращать, но как-нибудь более деликатно. Поймать их за руку, сделать их обязанными, как-то так.
Я просто кивнул с мрачным видом.
— Сразу скажу тебе, Кеннер, что никто не собирался делать тебя в этом виноватым, мы даже не подозревали, что там происходит. Но сейчас мне ничего не остаётся, кроме как свалить вину на тебя. Собственно, тебе ничего лишнего не приписывается, просто я объявлю, что недоволен и тобой, и тем, что ты в Рифейске сделал.
— Я понимаю, княже, — вздохнул я.
— С этим Максимом Эрдманом тоже непонятно что делать. Мы знали, что он человек Богарта, и он нам порядком надоел. Трогать его открыто тоже не хотелось, и если бы он не пережил чистку Рифейска, то это было бы идеальным вариантом. Но ты привёз его сюда, и сейчас никто не знает, как с ним поступить.
— Да просто верни его Богарту, княже, — предложил я.
— Если станет известно, что мы отпустили кананитянина, я попаду в очень неприятное положение, — поморщился князь. — Это может выплыть наружу, а с меня тоже есть кому спросить. Тот же Воислав задаст много вопросов, и очень громко.
— Про то, что он кананитянин, никому не известно, — заметил я.
— Это как? — не понял князь.
— Я спросил его, как здесь замешано общество Симона Кананита, и он соврал, что никак, — объяснил я. — Из этого не следует, что он кананитянин, так что мы можем с чистой совестью это отрицать. Больше вопросов на эту тему я не задавал, и никому другому задавать не позволил.
— А почему не задавал? — с любопытством посмотрел на меня князь. — Ты же не мог предвидеть, что это будет важным.
— Просто хотел сохранить свободу действий. Подумал, что если понадобится, то об этом можно будет спросить и в Новгороде.
— Надо же, какой предусмотрительный, — покачал головой князь то ли с осуждением, то ли с одобрением. — Однако это действительно меняет дело. Но как его вернуть? Под каким предлогом?
— Я ему пообещал, что в обмен на его искреннее признание я буду просить тебя о помиловании. Вот и объяснение, почему мы его отпускаем.
— И заодно ты немного поправишь отношения с архиепископом, так?
— Это тоже будет нелишним, — кивнул я. — Совсем не помешает немного подсластить ему пилюлю.
— Что, однако, не решает проблему в целом, — заметил князь.
— Прости, княже, если глупость скажу, но я никакой проблемы здесь не вижу.
— Вот как? — заинтересовался князь. — Ну скажи, скажи глупость.
— Ничего же на самом деле не изменилось — золото по-прежнему есть, канал пересылки тоже остался. Я, по сути, просто убрал недобросовестных посредников. Никто ведь не мешает тебе самому слать то же самое золото по тому же самому каналу. Они всё равно не могут впрямую получать финансирование от язычников, вот пусть оно и дальше считается как бы у тебя украденным. Сейчас они немного поволнуются, зато охотнее будут с тобой договариваться. А как договоритесь, так поставки и возобновятся.
— Интересная точка зрения, — пробормотал князь. — Под таким углом мы не смотрели, а ведь зря. Да и будет куда золото девать.
— Золото девать? — непонимающе переспросил я.
— Золото — это мёртвые деньги, Кеннер, — с усмешкой объяснил князь. — Обычный товар производится, потребляется, приносит деньги, а золото просто лежит. Немного идёт в промышленность, примерно треть забирают ювелиры, а остальное добытое куда девать?
— В золотой запас? — предположил я.
— Вот это как раз и есть мёртвые деньги. В большом запасе никакого смысла нет, потому что сразу много золота в деньги обратить не получится, оно тут же обесценится. Так что приходится искать покупателей за границей, а с этим сложностей хватает. Золото — товар непростой. В общем, нам гораздо выгоднее отдавать Баварскому золото, а живые деньги оставить у себя.
Я понимающе покивал. Всё верно — зачем отдавать дело на откуп контрабандистам, если государство может и само прекрасно этим заниматься, и само же получать от контрабанды выгоду?
— Значит, так! — решительно заявил князь, для пущей весомости хлопнув ладонью по столу. — Прииск бывшего наместника заберёшь себе, да и скупку золота у старателей тоже бери.
— В каком смысле «заберёшь»? — ошарашенно спросил я.
— В самом прямом, — хмыкнул князь. — Документы канцелярия тебе подготовит в кратчайшие сроки, я распоряжусь. Мне этот прииск не нужен. Если им станут управлять чиновники — как ты считаешь, будут воровать?
— Будут, наверное, — признал я. — Как же иначе — быть у воды и не напиться?
— Правильно мыслишь. Чиновник способен любое процветающее предприятие перевести в убыточное, он же на самом деле ни за что не отвечает. Государство должно государственными делами заниматься, а деньги государству пусть подданные зарабатывают.
— Но этот прииск ведь и продать можно, — осторожно намекнул я.
— А ты купишь? — с интересом спросил князь.
— Нет, княже, не куплю. Зачем мне такая морока?
— Вот в том-то и дело, Кеннер, — вздохнул он. — Тому, кто купил бы, я и сам не отдам, а кому отдал бы, тому это только силой можно всунуть. Кому я могу доверить контрабанду золота в Ливонию? Таких людей можно по пальцам пересчитать, и никому из них эта возня даром не сдалась. В общем, раз уж ты затеял в Рифеях какие-то дела, то тебе и золото на себя брать. Ну и в качестве утешения за мою немилость тоже, наказать-то я тебя всё-таки накажу.
* * *
Княжескую канцелярию мне пришлось посетить ещё не раз — передача конфискованного прииска и оформление лицензий на добычу и скупку золота вылились в ту ещё бюрократическую процедуру с обязательным личным присутствием и личной же подписью. В один из этих визитов, уже покидая Ярославовы Палаты, я неожиданно для себя столкнулся с Миланой Бобровской.
— Здравствуйте, Милана, — улыбнулся ей я. — Какая неожиданная встреча! Как же вас угораздило забрести в это царство чернильных душ?
— Здравствуйте, Кеннер, рада вас видеть, — засмеялась она. — Приходится здесь бывать время от времени. Никуда не деться, я ведь тоже служу княжеству. А пойдёмте присядем где-нибудь и немного поболтаем.
— С удовольствием, — согласился я. Милана действительно относилась к той редкой категории людей, с которыми всегда приятно пообщаться просто так.
— Ну, и как у вас дела? — спросила она, когда мы устроились под тентом летнего кафе. — Ходят слухи, что вы здорово прогневили князя. Рассказывают жуткие подробности, якобы князь наорал на начальника отдела воздаяний, который подал на подпись список награждений с вашим именем, порвал список на мелкие клочки и распорядился, чтобы имени Арди там даже близко не было.
— Увы, я совершил ошибку, — печально признался я. — Как говорится, humanum errare est [9]. Но я надеюсь рано или поздно заслужить прощение.

[ 9 — Человеку свойственно ошибаться. (лат.)]

— Так всё-таки рано или поздно? — с лёгкой иронией улыбнулась она, явно слабо поверив в моё самоуничижение.
— Кто знает, как решит князь? — пожал я плечами. — Я не гадаю. В конечном итоге, смерть всё простит.
— Это, пожалуй, слишком уж философский подход, — засмеялась Милана. — Думаю, долго в опале вы не пробудете. Я даже не удивлюсь, если Яромир просто разыграл спектакль, очень уж напоказ всё это было.
Я промычал что-то неопределённое. Некоторых людей довольно сложно обмануть, не говоря уж про Высших с их нечеловеческой интуицией.
— А кстати, о смерти, — продолжала она, — вы же, кажется, снова летали в Рифеи? Не заглядывали опять к Морене?
— Да что вы такое говорите, Милана, — от такого предположения я просто пришёл в ужас. — Будь моя воля, я бы с ней никогда не встречался.
— Напрасно вы так. Она к вам очень хорошо отнеслась.
— Она совершенно непредсказуема, очень опасна, и к тому же я её, похоже, сильно разочаровал.
— Не так уж сильно, не переживайте. Она потом признала, что, наверное, и в самом деле переоценила ваши возможности.
— А вы что, с ней общаетесь? — искренне изумился я. Мысль, что можно по доброй воле общаться с подобной жуткой сущностью, плохо укладывалась у меня в голове.
— Иногда встречаемся, — подтвердила Милана. — Она очень интересный собеседник, я многое у неё почерпнула.
— То есть она вас и в самом деле готовит на роль новой Морены?
— Она же сразу сказала, что я её устраиваю.
— И вы согласитесь?
— А почему нет? — она с удивлением взглянула на меня. — Моя сила практически в точности соответствует этой роли. Для меня это самый прямой путь возвышения. Впрочем, это случится не сегодня и не завтра, пока что я ещё даже близко не готова.
— А знаете, Милана, — мне вдруг пришла в голову мысль, что она может мне помочь, — при нашей встрече Морена сказала мне довольно непонятную вещь, которая меня немного тревожит. Возможно, вы могли бы мне подсказать, что она имела в виду?
— Возможно, — согласилась она.
— Она сказала, что наши с Леной души связаны, и если один из нас умрёт, то второй умрёт тоже. Но соборная душа нас не примет, и очень скоро мы опять родимся, и также будем друг с другом связаны.
— Да, некое подобие бессмертия, — кивнула она. — Это действительно так. Любой, кто способен видеть души, может вам сказать то же самое.
— Но при этом она сказала загадочную фразу, что она советует нам не умирать как можно дольше, а лучше вообще не умирать. Я не могу понять, что это значит. Почему нам нельзя умирать?
— Ну, это же совсем просто, — укоризненно сказала Милана. — Вы бы и сами могли легко догадаться, если бы взяли на себя труд хоть немного подумать. Смерть ведь не проходит бесследно. Во-первых, теряются воспоминания. Во-вторых, даже если вам удастся сохранить большую часть воспоминаний, вы всё равно не останетесь прежними. Воспоминания — это важная часть личности, но это далеко не вся личность, понимаете? Вы будете совершенно другими людьми, с иными характерами и привычками, просто будете помнить что-то о прошлой жизни, вот и всё.
А ведь это действительно имеет смысл — я вспомнил рассказ Драганы о человеке, который был профессором геометрии, а после перерождения стал музыкантом, и ни о какой геометрии и слышать не желал. А потом мне пришла в голову мысль: а я-то тот же самый человек, что жил в другом мире? А ведь похоже, что и в самом деле не тот — очень многое говорит о том, что здешний я очень сильно отличаюсь от того.
— Ну и в-третьих, у вас сейчас прекрасные возможности для возвышения, — продолжала она. — Вряд ли вам так же повезёт после перерождения. Согласитесь, вам будет совсем непросто идти по пути Силы, если вы родитесь обычным пахарем, а ваша жена — дояркой. Особенно в каком-нибудь неудачном месте вроде Польши или Валахии [10].

[ 10 — У нас и в наше время Валахия является частью Румынии.]

— Что-то это не сильно похоже на бессмертие, — печально заметил я.
— Я так и сказала, что это всего лишь подобие, а не истинное бессмертие, — пожала плечами она. — Вот когда вы станете способны переходить в духовную форму, тогда и сможете умирать без потери личности. Хотя там вас и без этого будет практически невозможно убить.
— А духовную форму можно уничтожить?
— Конечно, — утвердительно кивнула Милана. — Духов ведь так и убивают — просто выдавливают из них всю энергию. Кое-что, конечно, остаётся — дух уничтожается не до конца, и в принципе, может пройти путь сначала. Что будет в вашем случае, даже не представляю — возможно, вы и после духовной смерти сможете со временем возродиться вместе, но там ни от памяти, ни от личности ничего, конечно, не останется. Словом, Морена совершенно права — умирать вам не стоит.

***