07:38 БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 005 | |
*** ***
***
Однако чемпион мира явно упустил уже нужный момент, недооценил глубокий замысел противника. Вскоре произошло неожиданное. Саша взял в руки черного слона и хотел поднять его с доски, чтобы забрать неприятельскую пешку аш-два. Но рука не поднималась, что-то сковывало движения мальчика Страшное до боли усилие - и пешка белых взята с шахом. Ласкер немедленно забрал слона, замысел противника еще не дошел до его сознания. Но когда Саша, опять преодолев боль, таким же способом пожертвовал второго слона, Ласкер в испуге обхватил голову руками. Он понял намерения Саши: пожертвовав одного за другим двух черных слонов, он открыл белого короля и матует его своим ферзем и ладьямл. Точно так же сам Ласкер несколько лет назад выиграл партию у Бауэра. Теперь он стал жертвой собственной идеи. Позиция чемпиона мира стала безнадежной. Ура новому чемпиону мира! - воскликнул Ласкер, останавливая шахматные часы. Саша вспомнил: точно так же воскликнул Вильгельм Стейниц, когда проиграл матч Ласкеру. В зале началось что-то невообразимое. В воздух летели шляпы, шахматные доски, люди обнимали друг друга, прыгали на эстраду. Распорядители не могли больше сохранять порядок. - Браво русскому чемпиону! - закричал вдруг какой-то толстый господин. Саша узнал толстяка: это был учитель Алексея. Сколько раз говорил он в доме Алехиных, что мечта всех русских шахматистов - приобрести шахматную корону для своей родины. - Вы, наследники Чигорина, должны осуществить эту мечту, - твердил он ученикам. И вот мечта осуществилась. Саша счастлив. Его подняли на руки, понесли по каким-то длинным коридорам. Сердце мальчика трепетало от радости. Он обыграл самого Ласкера! Теперь он чемпион мира, сильнейший среди всех людей, живущих на земле. Вот как может он играть в шахматы, не будут больше смеяться над ним ни Алексей, ни его товарищи. Сам Дуз-Хотимирский протянул ему руку с поздравлениями. Пусть попробует теперь кто-нибудь посмеяться! Но что это?! Господи, какой ужас! Саша вдруг почувствовал, что его опустили на пол и все, кто только что кричал браво, неистовствовал, поздравлял, теперь потихоньку разошлись по сторонам. Кто-то напугал их, но кто? В следующий миг он понял причину, и сердце его замерло от испуга. Перед Сашей, гордо закинув голову назад, стоял красивый полковник в новеньком гвардейском мундире. Высокий кивер с белым пером наверху шел к правильным чертам его тонкого лица. Сбоку висела шпага, рядом полевая сумка. Самодовольное лицо полковника хранило фамильную гордость и вековое презрение потомственного дворянина ко всему человечеству. Вызывающая поза стройного полковника пугала Сашу, его рыжеватая бородка вселяла ужас. Вглядевшись, Саша узнал, кто это. Он видел его портрет в газетах, слышал о нем от брата, читал о его поступке в газетах. Это князь Дадиан-Мингрельский, преследователь Чигорина. Именно он выпустил сборник своих очень плохих шахматных партий и потребовал, чтобы Чигорин их прокомментировал. Русский чемпион отказался, тогда князь жестоко ему отомстил. Когда Чигорин приехал на турнир в Монте-Карло, князь, бывший в этом турнире судьей, потребовал, чтобы Чигорина не пускали в турнир. Долго потом другими методами князь мстил непослушному. Теперь этот ужасный человек стоял на пути Саши. Какая страшная рыжая борода! Саша съежился, чтобы не видеть колючих волос, не слышать резкого голоса князя. - Это что такое делается! Не позволю! - кричал князь. - Не пущу! Приспешники бросились выполнять волю князя. - Иди, иди, мальчик, - торопили они Сашу. - Не волнуй князя. - Те, кто только что восхищался Сашей, славил его победу, разом отвернулись от нового чемпиона. И вот Саша один в большой, пустой комнате. Все ушли от него. Ему жутко и очень скучно; он брошен, некому пожаловаться, не с кем поговорить. Огромная тяжесть давит сердце - тяжесть вероломства и предательства людей. Помощи ждать неоткуда, никто его не спасет, не защитит. А откуда-то из темного дверного проема мерещится что-то жуткое… - Князь, бабушка, князь! - кричит дрожащий Саша. - Что ты, родной мой, какой князь? - слышит перепуганный мальчик голос бабушки. Саша открыл глаза. Из окон прямо в лицо ударял яркий солнечный свет. Саша протер глаза рукой, огляделся. Где он? Нет ни пустой комнаты, ни страшного князя. Он дома, в своей кроватке. Какой ужасный сон ему приснился! Бабушка теплой, ласковой рукой гладит его голову. Привычным движением Саша полез рукой под подушку, куда прятал по обыкновению перед сном своя видавшие виды, поломанные шахматные фигурки и складную деревянную доску. Саша должен вечером вовремя идти спать, но как уснешь, если в партии по переписке противник прислал неожиданный, сильный ход. Поневоле посмотришь полчасика позицию в кровати при свете лампадки. Саша не нашел под подушкой знакомого ящичка. - Бабушка, а где мои? - начал было Саша, но тотчас замер в удивлении. На краю кровати блестела на солнце новенькая шахматная доска. Саша быстро вылез из-под одеяла и схватил подарок. Доска была необычной. В каждой клеточке имелось отверстие, куда вставлялись фигурки, в основании каждой из них имелся металлический стерженек. - С днем рождения, мой милый, - поцеловала бабушка Сашу в лоб, и Саша вспомнил: сегодня первое октября, ему исполнилось ровно двенадцать лет. Именинник благодарно расцеловал морщинистое лицо бабушки, затем осторожно высыпал фигурки на одеяло и расставил их на доске в первоначальное положение. Ему пришла в голову мысль разобрать партию с Ласкером, только что виденную во сне. Случайно нажав кнопочки сбоку доски, Саша увидал, что ни одна из тридцати двух фигурок не вынимается. Его охватила радость: какие замечательные шахматы он имеет! Можно запирать их в любой позиции и через день, через неделю вновь начинать анализировать с этого положения. Какие шахматы! Ни у кого таких нет! Широко раскрытыми голубыми глазами смотрел Саша то на шахматы, то на бабушку. А та не спускала глаз со своего любимца, довольная, что так угодила внуку в день рождения. Добрая старая женщина радостно улыбалась и гладила русую головку молчаливого, ласкового внука… - Пока этот оон пророческий лишь в одном отношении, - печально сказал Алехин Волянскому. - Князья и сейчас мне не позволяют добраться до шахматной короны. Чудной сон!… Мечты детства… Какое замечательное это время - детство, юность. А чудак я был тогда! Помнишь, Валя, день рождения Варвары? Через людную Смоленскую площадь с трудом пробирается трамвай, его звонки едва перекрывают крики торговок и говор покупателей. А рядом тихий Плотников переулок, низкий дом, уютный садик с большим старым дубом. Сегодня в доме Алехиных веселье: празднуется день рождения дочери Варвары. Молодежь веселится, танцует под звуки фортепьяно. Юный Волянский только что прочел стихи, посвященные прелестной юбилярше. Потом весь вечер танцевал с ней. Сверстникам давно известно: они влюблены друг в друга. Разгоряченная танцами Варвара выбегает в садик, за ней Волянский. И мгновенно оба умолкают, - под огромным дубом на скамейке Саша разбирает шахматную партию. На улице уже темно, но нужен ли свет неистовому Саше, чтобы рассмотреть шахматные фигурки! Он ведь привык все партии разбирать в уме. …Через несколько лет в училище правоведения в Петербурге золотая молодежь увлекается больше светскими развлечениями, чем науками. В этом училище богатых заведена негласная традиция: каждый студент «обязан» иметь собственный выезд лошадей и содержать хористку оперетты. Саша редко участвует в пиршествах коллег, он тратит свободное время и деньги, высылаемые бабушкой, на шахматные книги и на партии по переписке. И все-таки внук купчихи Прохоровой, стройный блондин с близорукими голубыми глазами, привлекает внимание охотниц до легкого успеха. Одна из них - черноволосая предприимчивая Ника - ценой усилий добилась того, что Алехин назначил ей свидание у служебного выхода из театра. Волянский одолжил другу на вечер свой выезд. Но тщетно ждала взбешенная Ника поклонника, выдерживая хитрые взгляды насмешниц-подруг. Пока пара гнедых коней ожидала седока у дома, где жил Алехин, сам Александр забыл про весь мир, сидя за шахматной доской и забравшись в увлекательные дебри защиты двух коней… - Да, хорошее было время! - воскликнул Волянский, повернув выключатель и осветив купе мягким электрическим светом. - И как-то сразу в один миг разлетелся наш уют, налетевшая жизненная буря разбросала нас самих, как опавшие осенние листья. …Петербург четырнадцатого года. Всеобщее торжество русских шахматистов - двадцатидвухлетний Александр Алехин стал гроссмейстером, заняв третье место в сильнейшем международном турнире. Но недолгим было это торжество: через несколько месяцев гремят первые залпы войны. Добровольцами идут на фронт Александр и Волянский. Георгиевский крест получил Алехин за спасение из-под огня раненого офицера, но приколоть орден пришлось только на больничной койке - сам герой тяжело контужен. И вот Алехин в госпитале в Тарнополе, его посещает Волянский. Исхудавший, почерневший Саша страдает от контузии и, может быть, еще больше от того, что не с кем сыграть в шахматы. Тут же у кровати организуется партия с Фельдом, довольно приличным шахматистом, случайно оказавшимся в госпитале. Алехин играет вслепую эту партию и выигрывает с помощью блестящей жертвы ферзя. Вскоре эта комбинация обходит все шахматные журналы мира… - А дальше? Дальше ты уже не помнишь, Валя, - продолжал вспоминать Алехин. - Точнее, не можешь помнить, тебя в то время в России не было. Самое тяжелое время только начиналось. Бурлящий водоворот семнадцатого года. Перепуганные дворяне, купцы бегут за границу. Куда? Единственный выход через Одессу. Я тоже вместе со всеми. Паника в Одесском порту, давка, крики остервеневших людей. Бегут из горящего дома, спасают шкуру. И подумал я тогда на самом краю русской земли: куда бежим, что ждет нас впереди? Ничего, пустота. Хотя сзади горящий дом, но ведь это все-таки дом! Твой дом, родные стены. Ты можешь погибнуть под горящими обломками, но и на чужбине не безопасно. В общем… я остался. Строго говоря, большевики не такие уже плохие люди. Только мы для них чужие, а может быть, даже враги. Впрочем, впоследствии я не чувствовал никакой вражды. Мне стали поручать серьезные задания: я работал в Уголовном розыске, был переводчиком в Коминтерне. Но… разруха, голод, думы о матче с Капабланкой… В общем… я здесь. - А помнишь карикатуры в гимназии, - напомнил Волянский. - Алехин гонится за убегающей шахматной короной, потом он же - король с заветным убором на голове. - Думаю, что этот убор так и останется на моей голове только в детских карикатурах. Я тебе говорил о новых условиях Капабланки? - Да, условия нелегкие! - Вот именно - нелегкие! Честно говоря, я лично не вижу для себя пока никаких возможностей собрать такую уйму денег, - признался расстроенный Алехин. - И нет у меня никаких надежд на матч, на шахматную корону. Нет, Валя, верь мне - нет!
4
Правда, и остальные спутники одеты не лучше. Особенно этот беспокойный биржевик: демисезонное пальтишко треплется на его длинной, нелепой фигуре, легкие туфли скользят на льду, на голове какой-то чулок: настоящий Пат! Зато маленький толстячок вполне может сойти за Паташона. Бодрится - пошел совсем без головного убора! «Я так привык», - говорит. Лишь один ведущий в порядке. Чему удивляться - финн, свыкся с непогодой, шагает по льду так же спокойно, как по паркету! Иней оседал на усах, превратив их в сосульку. Вот уж никогда не думал, что из-за усов придется претерпеть столько неудобств! И с носом одни заботы - время от времени Ласкер косил на него глазом. Сперва он видел что-то красное, затем это пятно приобрело сине-фиолетовый оттенок. В испуге забывал он тогда про шляпу и обеими руками принимался неистово растирать уязвимое место. Отморозишь, хорош появишься в Гамбурге! Экс-чемпион мира, доктор философии - без носа! «И зачем тебе эти муки?! Те хоть вынуждены - жизнь заставила. Биржевик спешит на свадьбу сына - тут откладывать нельзя; толстяк имеет важное поручение фирмы. А ты куда тащишься на старости лет?! Пятьдесят шесть уже, а бежишь на турнир, как мальчишка. Не наигрался. Ну, опоздаешь, не попадешь в Нью-Йорк, ну и что? Одним турниром меньше, мало ты их сыграл!» Поругивая сам себя в этой тяжелой ситуации, Ласкер автоматически продолжал шагать, стараясь попадать ногой в галошах в отпечатки, оставленные на снегу впереди идущими. Просто ли поспеть за этим длинным? «Сам виноват - попал в такое положение, - продолжал на ходу ругать себя Ласкер. - В Россию поехал, правильно - давно хотел посмотреть, что там делается при новой власти. Москва, Ленинград - все это хорошо, но зачем Хельсинки? Ведь тебе нужно в Нью-Йорк ехать, турнир на носу. Разве тут до лекций? Нет тебе, поехал. Марта не зря предупреждала: не езди, ей чутье подсказывало. Вернешься из Нью-Йорка, тогда, пожалуйста! Но ведь ты настойчив, недаром она говорит, что нелегкий ты человек. Всегда поставишь на своем! Взял бумажку, все рассчитал - профессор математики! Сколько ехать из Ленинграда до Хельсинки, сколько плыть из Финляндии до Гамбурга. Все получалось - успевал. А тут бац - мороз! Лед сковал пароход, и стоит он среди льдов, как слабая женщина, затертая в толпе великанов». Вспомнив о покинутом пароходе, Ласкер на ходу оглянулся. Красивое белое сооружение, призванное перевозить людей по морским просторам, теперь казалось жалким, затерянным в бесконечной снежной глади. Издалека люди, оставшиеся на борту, выглядели маленькими черными букашками. Им там все-таки тепло, в каютах уютно. А здесь… «Может, стоило остаться, - начал сомневаться Ласкер. - Но тогда наверняка опоздал бы и не попал в Нью-Йорк. «Кливленд» уходит двадцать восьмого, а когда еще выручат эту жалкую посудину изо льдов?» Дурацкое положение: кругом лед, снег; ни туда, ни сюда! Капитан только руками разводил: «Ничего не могу поделать. Знаю, что нужно плыть в Нью-Йорк, знаю, что деловое свидание. Ждите ледокола, когда придет, не знаю. Ничего не могу поделать». Утром биржевик высказал идею: идти к берегу пешком по льду, багаж доставят в Гамбург позже. Капитан протестовал - не могу взять на себя ответственность. Принесли карту, стали изучать. Семь километров до железнодорожной станции. Спорили, биржевик горячился: дойдем, лед достаточно прочен, пароход не может пробить. Под конец капитан согласился, дал в проводники матроса. Как полярную экспедицию, провожали пассажиры трех смельчаков. Забавная тройка: два низеньких, толстых, один длинный, как жердь! С парохода дорога казались легкой - виден был даже берег, на самом деле идти было непросто. Снег, ветер. Бодро начав путь, тройка с каждой минутой все медленнее тащилась за проводником. Ласкер по давно укоренившейся привычке философски относился к невзгодам. «В жизни все надо испытать, - уговаривал он сам себя. - Когда еще придется пережить такое! Зато попаду вовремя в Гамбург, поеду в Нью-Йорк. Какой турнир организовали американцы, блестящий состав! Раскошелились, двадцать лет ничего подобного не было в Америке. А все-таки, зачем я туда еду? Не сидится на месте! За славой. Поздно уже думать о честолюбии, о победах! Все позади. Да разве дело в славе, разве победы нужны? Знали бы эти брюзжащие газетные писаки, как хочется пожить в атмосфере большого шахматного сражения, испытать еще раз азарт битвы! Видно, до последней минуты, Эммануил, из тебя не выветрится боец. Говорил Марте: «Умру, как балерина, - на сцене». Ему вспомнился давний разговор с женой. Когда Ласкеру исполнилось пятьдесят лет, Марта удивила его неожиданным предложением: - А что, если тебе совсем бросить шахматы, Эммануил? - Как тебя понимать? - Очень просто. Объявишь всему миру, что прекращаешь играть в турнирах, матчах, откажешься от титула чемпиона мира. Займешься философией, математикой. - Это ты серьезно? - уставился на жену Ласкер. - Вполне! Предложение озадачило Ласкера, но показалось ему далеко не таким нелепым. Задумчиво глядел он куда-то мимо Марты, попыхивая сигарой и отбивая пальцами такт на подлокотнике кресла. - Завтра ты извещаешь мир о том, что слагаешь с себя шахматную корону, - увлекаясь, говорила Марта. - Всеобщее удивление, затем восхищение. Какое величие, самопожертвование! Эммануил Ласкер совершил поступок, выходящий за рамки обычных человеческих понятий. - А нужно ли удивлять этот мир? Стоит ли он того? - спросил Ласкер. - Доставлять радость врагам, пищу для кривотолков друзьям! - Как это было бы красиво! - продолжала свое Марта. - Самые умные актрисы и балерины уходят со сцены во всем блеске славы, в расцвете таланта. И оставляют по себе одни наилучшие воспоминания. Это мудро и величественно. - Мудро? - переспросил Ласкер. - Вот в этом-то я как раз и не уверен. - Потом, к чему тебе портить здоровье, нервы, - уговаривала Эммануила Марта. - Двадцать четыре года ты уже сидишь на шахматном троне. Сколько еще можно? Рано или поздно все равно придется уступать дорогу молодому. Вот и уйди добровольно. Такой благородный поступок будет записан в истории шахмат как поступок мудреца, глубокого знатока и ценителя жизни. - Значит, ты предлагаешь прекратить всякие переговоры о матче с Капабланкой, отказаться от турниров, сеансов? Живого зарыть себя в могилу, полного сил, желания бороться, жить? - Разве мало у тебя других интересов! - возбужденно доказывала жена. - Пиши философские трактаты, исследуй математические формулы. Допиши, наконец, пьесу. Найдутся занятия для Эммануила Ласкера! Зато я хоть буду спокойна: не будет этих дрязг, оскорблений, писем с грязными намеками. Ты думаешь, я не вижу, как бесит тебя каждое письмо из Нью-Йорка, но знаю, сколько нервов стоит тебе каждый ответ Капабланке и его сторонникам! Нет, продолжать дальше не стоит… Слишком тяжела стала для тебя шахматная корона! Несколько дней предложение Марты было предметом обсуждения у супругов. Рассматривалась одна возможность «выхода из игры», другая. Порой чемпион мира склонялся к предложениям жены, именно в эти минуты он послал в печать письмо с отказом от шахматного трона в пользу Капабланки. Решительное возражение шахматного мира против добровольной отставки короля побудило Ласкера изменить свое решение. Да и внутренние его убеждения изменились. - Я еще раз обдумал твое предложение, Марта, - обратился к жене Эммануил, выйдя как-то вечером из своего кабинета в берлинской квартире. - И знаешь, к какому выводу пришел? Нужно продолжать играть. Я не могу расстаться с шахматами. - В конце концов, это твое дело, дорогой, - улыбнулась Марта. - Только ты волен решать такие вопросы. - Пойми, Марта, - обнял Эммануил сидящую в кресле жену. - Я рожден с шахматами и должен умереть с ними. Представь себе, я бросил играть. Совсем, решительно, раз и навсегда. Ни турниров, ни сеансов, ничего! Будто вообще никогда в жизни я и пе знал эту игру. Занимаюсь только математикой, науками, пьесой. И все равно через год, пять, десять лет где-то глубоко внутри начнет беспокойно шевелиться шахматный «червячок». «Сыграй, - станет твердить он, - сыграй! Как ты можешь не играть? Это же шахматы. Ты забыл, что в них ты был чемпионом!» Разве я смогу без шахмат, Марта? Нет, никогда! Все мы, шахматисты, с детства отравлены их ядом и должны носить в себе этот яд до последних дней жизни. Разве это плохая отрава? - Через пять лег я не выдержу, захочу хоть один разок еще сыграть в турнире, - с горячностью продолжал Ласкер, отряхивая пепел сигары. - Сяду за доску и… все начнут меня обыгрывать. Отстал, не тренировался. Как возмутится во мне боец от таких поражений! Осел, столько лет не играл, забыл теорию! II я опять примусь за шахматы, вернусь к тому, что так неосторожно и неразумно бросил. Нет, - со вздохом закончил Ласкер. - Я не имею права бросать шахматы. «Разве я был неправ? - продолжал рассуждать Ласкер, убыстряя шаг, чтобы догнать ушедшего вперед биржевика. - Проиграл матч Капабланке, два года потом в руки не брал шахмат. А что получилось? С каким азартом бросился играть в прошлом году в Остраве-Моравской. А сейчас? Как мальчишка, бегу по льду, лишь бы не опоздать к поезду, не упустить возможности сыграть в нью-йоркском турнире». Впрочем, была еще одна причина, заставлявшая Ласкера спешить к гамбургскому пароходу. Организаторы прислали из-за океана обидное, прямо-таки оскорбительное письмо. «Приглашаем в турнир. Срок согласия - 24 часа. Уведомляем: на случай вашего отказа, ваш заместитель Тарраш». Нечего сказать, довольно решительный тон, прислугу в хороших домах так не нанимают. Ничего, они еще узнают старика Ласкера! Шедшие впереди внезапно остановились. Подойдя ближе, из объяснений матроса на ломаном немецком языке Ласкер понял, что близится берег, снегу будет больше и идти труднее. Матрос опасался также трещин во льду, учил, как их распознавать и обходить. Ласкер только теперь осознал опасность положения: внизу под ними были десятки метров глубины, страшная бездна. Он поглядел на биржевика: у того на лице отпечатался ужас, и он с трудом заставлял передвигаться по глубокому снегу свои длинные ноги. Теперь группа медленнее двигалась к берегу, все заметно устали. Однако близость цели придавала сил. Много раз обходили отважные путешественники опасные места, однако их тревога была необоснованной: настоящих трещин во льду, к их счастью, не было. Вскоре все четверо с облегчением вступили на твердый берег и еще через пятнадцать минут уже грелись в теплом зале небольшой железнодорожной станции. Ласкер дал телеграмму Марте: «Все в порядке, приезжаю в Гамбург вовремя, на «Кливленд» успеваю. Только встречай не пароходом из Хельсинки, а поездом».
Был уже поздний час - Ласкер отлично поспал после путешествия по льду! Яркие лучи солнца врывались сквозь круглый иллюминатор и отражались в небольшом зеркале у водопроводной раковины. «Недурная каюта», - решил Ласкер, осмотрев низкие, удобные кресла, столик, вделанный в стену. Давно уже не плавал Ласкер на океанских пароходах: в последний раз возвращался из Гаваны, после позорного фиаско в матче с Капабланкой. Официант принес только кофе - так распорядился Ласкер: у него было чем позавтракать! При расставании в порту Марта несколько раз повторяла: - Будь осторожен, не доверяй пароходной кухне. Там, говорят, ужасно кормят! И долго рассказывала, где какие лежат запасы. Хватит на всю дорогу, может быть, придется только обедать в ресторане. С улыбкой раскрыл Ласкер небольшой чемодан, здесь были бисквиты, варенье. Другой чемодан был заполнен картонными сотами: в каждой ячейке лежало по одному яйцу. Математический мозг быстро произвел подсчеты: яиц дюжины три, девять дней путешествия. Получается по четыре яйца на день, многовато! А может быть, расчет идет и на Нью-Йорк? Ласкер вынул из клеточки первое яйцо и тихо засмеялся. На бело-кремовой скорлупе была написана дата, когда по предположению заботливой жены это яйцо должно быть съедено, и несколько слов: «29 февраля. Не забывай Марту!» - прочел Ласкер. «Не забывай Марту!» Милая, дорогая Марта! Как благодарен я судьбе, что она послала мне тебя. Единственная женщина в моей жизни, зато какая женщина!» Воображение нарисовало Ласкеру картину далекого прошлого. Девятьсот второй год. Молодого профессора математики, чемпиона мира по шахматам восторженно принимают в доме издателя «Берлинер Локаленцайтер» Людвига Метцгера. По воскресеньям здесь собираются писатели, музыканты, художники, артисты. Родители гордятся своей дочерью - будущей солисткой оперы. Именно в такой вечер Ласкера знакомят с маленькой, милой женщиной с каким-то удивительно добрым лицом, мягкими движениями, обласкивающим, чисто материнским взглядом. Ни одна женщина до сих пор не поражала так Эммануила. Мудрено ли, что весь вечер он был смущен и стеснителен. Лишь при расставании робкий профессор набрался храбрости. - Где я могу вас увидеть еще? - спросил он Марту. - Приходите в любой понедельник к чаю, - спокойно пригласила она. - Мой муж будет очень рад встретиться с вами. - Ах, вы замужем! - печально протянул Ласкер, и Марта поспешила сказать, что муж ее очень болен, много лет лежит недвижим, но, тем не менее, охотно принимает гостей. Эмиль Кон стоически переносил тяжкие удары судьбы. И начались регулярные визиты к чаю по понедельникам; никакая сила в мире не могла бы заставить Ласкера пропустить визит к Марте и ее больному мужу. Но вскоре стало мало отих мимолетных встреч, Марта и Эммануил искали другой возможности побыть вместе. …Ласкер вынул яйцо из другой клеточки. На этом было написано: «Не кури слишком много». «Не кури много», - сколько лет уже говорила она эти слова! Как она сумела сразу понять его привычки, капризы, недостатки! Однажды они собрались на прогулку в зоопарк. Ласкер встретил Марту у Бранденбургских ворот восторженным взглядом. Мило болтая, они прошли десяток метров, как вдруг Эммануил остановился. - Я должен вернуться домой, - сказал он, глядя куда-то в небо, поверх головы Марты. - Объясню все потом. И почти побежал от любимой женщины. В недоумении стояла Марта посреди парка, не зная, что подумать. Поступок неучтивого профессора, даже при ее исключительной доброте, разозлил Марту, и она решила не встречаться больше с ним. Несколько дней спустя Эммануил, как ни в чем не бывало, появился в доме Конов и принес с собой толстую тетрадь. - Это ваша работа, - сказал он хозяйке, положив тетрадь на стол. - Моя? - протянула Марта. - Что это значит? - Да, да, она ваша и только ваша! - настаивал Ласкер. - Когда мы встретились, я был так счастлив, что сразу в уме решил математическую проблему, терзавшую меня несколько лет. Решение явилось мне молниеносно, как при вспышке молнии. Я должен был немедленно идти домой и записать его на бумаге, чтобы не забыть. Я знаю, это было грубо с моей стороны - убегать таким образом. Пожалуйста, не сердитесь! Пожалуйста! Бедняжка Кон угасал с каждым днем. Девять лет ждал Ласкер свободы Марты. Редкие встречи, теплые письма, тревожные телеграммы, как волновали они Ласкера во время его путешествий от турнира к турниру! Марта была его добрым гением, незаменимым советчиком, наставником. Какое блаженство испытывал он, когда, наконец, они обвенчались. Что мог дать в качестве свадебного подарка новобрачной чемпион мира? Ласюер решил задачу просто: разгромил в матче Яновского с сухим счетом восемь - ноль! «Какие новости от вашей жены», - прочел Эммануил на новом яйце. «Отдай в стирку белье!» - увидел он приказ на следующем. Блаженная улыбка застыла на устах довольного профессора, когда он тихонько прикрывал крышку чемодана. Ласкер закончил завтрак и, закурив сигару, отдыхал в кресле, когда в дверь постучали. Он вспомнил: вчера приглашал к себе Алехина. Ласкер не виделся с русским чемпионом десять лет - с самого петербургского турнира. Когда тот проезжал Берлин три года назад и играл матч с Тейхманом, Ласкера не было в Германии. Алехин возмужал, на лице его появились выражение решительности и отпечаток перенесенных страданий. Шахматисты рассказывали Ласкеру в Москве, что пришлось перенести русскому гроссмейстеру. Ужасы войны, контузию, голод. Но и теперь Ласкера восхищала алехинская уверенность в себе, какая-то стремительность и нервное беспокойство во всем его облике. - Хотите кофе? - предложил Ласкер, жестом приглашая гостя сесть в соседнее кресло. Тот отказался - только что завтракал. Слегка прищурив близорукие глаза, Алехин с любопытством разглядывал бывшего чемпиона мира. - Давно мы с вами не виделись, - произнес Ласкер после короткого молчания. - Как ваши дела? - Спасибо, хорошо, - ответил Алехин. - А как вы? Говорят, вы хотите создать конкуренцию Нансену и Амундсену. - А что, - тихо засмеялся Ласкер. - Другого выхода не было - только по льду. Иначе играли бы без меня. Приехал срок в срок. Читать дальше ... *** *** *** ***БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 001 ***БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 002 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 003 ***БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 004 ***БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 005 ***БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 006 ***БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 007 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 008 ***БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 009 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 010 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 011 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 012 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 013 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 014 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 015 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 016 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 017 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 018 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 019 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 020 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 021 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 022 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 023 ***БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 024 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 025 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 026 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 027 ***БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 028 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 029 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 030 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 031 *** БЕЛЫЕ И ЧЕРНЫЕ. А.А. Котов. 032 *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** ПОДЕЛИТЬСЯ *** *** ***
*** *** ***
*** ***
*** *** *** *** *** *** *** О чемпионах мира по шахматам... 01
| |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |