За последним 004 - 2 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » » За последним 004

00:11

За последним 004

***

===

Глава 4

Третий раз в первый класс – я, можно сказать, первоклассник-ветеран. Первый раз в той жизни, потом здесь, в младшей школе, и вот сейчас иду с Ленкой в первый класс старшей школы для одарённых «Дубки». Тёмно-серый костюм с бордовым галстуком у меня, тёмно-серый же костюм с юбкой и бордовый бант вместо галстука у Ленки, всё как положено для первоклассников, готовящихся стать дубами, хе-хе. Золотые значки с гербом – теперь мы должны носить их всегда и везде. Как сказала мама, мы выросли, и возможные неприятности перестали быть детскими. Дворянин без явного знака своего сословия не может пользоваться дворянскими привилегиями, и, к примеру, в случае каких-то проблем с законом подпадает под юрисдикцию Мещанского суда. Значок, в общем-то, необязателен – сословным знаком могут также быть, например, шпага или серьга в ухе, но поход в школу со шпагой это как-то слишком уж экстремально, а к серьгам у мужчин я отношусь с предубеждением. Наш золотой знак, кстати, означает не менее двенадцати поколений благородных предков, более молодые семьи носят серебряные знаки.
Дворян в нашей школе очень мало – в нашем классе из двадцати четырёх школьников дворян всего трое – мы с Ленкой и ещё одна девочка с серебряным знаком. Дело тут в том, что дворянские семьи, особенно старые, не стремятся получить одарённое потомство – проблем с такими детьми больше, а пользы для семьи, по большому счёту, никакой. Чтобы было понятней, можно привести пример с профессией, например, лётчика в моём старом мире. Это уважаемая профессия, очень востребованная, и хорошо оплачиваемая. Но нужен ли свой лётчик в семье олигарха? Для такой семьи дети должны получать совсем другое образование, и сын, выбравший такую профессию, для семьи будет совершенно бесполезен. Вот и дворянской семье свой Владеющий ни к чему – лучше его просто нанять, а ребёнка научить чему-то более полезному – военному делу, или дипломатии, или управлению предприятиями, или ещё чему-нибудь. Конечно, любая дворянская семья была бы счастлива иметь в семье Высшего, но шансы, что ребёнок когда-нибудь поднимется до Высшего слишком малы.
В родах одарённых много, но роды считаются скорее союзниками князя, чем подданными, и родовичи дворянства за ранги не получают. Вот так и получается, что из дворян здесь учатся либо редкие представители дворянских семей, либо столь же редкие дети старших Владеющих, получивших наследственное дворянство.
Если говорить о нас, то дворянство мы получили через покойного деда, который женился на нашей бабке Ольге, но при этом в род не вошёл. Дед Данята Хомский был представителем очень старой и близкой князю фамилии Хомских. Какой-то особой пользы для нас в этом нет, поскольку нынешний глава Путята Хомский, наш двоюродный дед, ни мать, ни нас знать не хочет, и как-то сближаться с нами не стремится. Что он там не поделил с братом, неизвестно, но именно из-за него мать предпочла после изгнания стать Арди, а не Хомской. В реестре мы числимся как независимая дворянская семья Арди, боковая ветвь Хомских. В отличие от нас, они не просто семья, а дворянская фамилия, то есть большой аристократический клан с вассальными семьями, семейными предприятиями и своей гвардией.
Торжественная линейка проходила по стандартному сценарию – школьников выстроили на площади перед школой, наши три первых класса в центре напротив старших, чтобы мы, так сказать, прониклись и ощутили. Я ещё за старую жизнь напроникался и наощущался достаточно, а Ленка слушала стандартную речь директора с волнением. Я не стал портить ей торжественный день, и тоже в меру сил поизображал энтузиазм. После рассказа о том, как нам повезло, и какие грандиозные перспективы перед нами открылись, учителя развели нас по классам.
– Здравствуйте, юные одарённые, – начал учитель, спортивного вида мужчина лет тридцати, – меня зовут Антон Лентре, я ваш классный руководитель, а также буду преподавать у вас исчисления. Обращаться ко мне нужно «учитель». Для начала давайте познакомимся, – он открыл журнал, – по очереди встаёте, называете своё имя, и кратко рассказываете о себе. Что вы любите, чем увлекаетесь, кто ваши родители, в общем, всё, что может быть интересно вашим одноклассникам.
В нашем классе из двадцати четырёх учеников оказалось шестеро парней включая меня – в строгом соответствии со статистикой. Один немного ботанистого вида, другой производил впечатление какого-то борова, остальные трое ничем не выделялись. Боров мне сразу не понравился, и своим выступлением моего впечатления о нём не улучшил.
– Меня зовут Лев Штайн, мой отец купец первого разряда Иероним Штайн. Увлекаюсь самобегами, отец обещал подарить мне самобег по окончании школы, пока езжу на его. Мой ранг два-два-один.
– Лев, – мягко сказал учитель, – у нас в школе не поощряются рассказы о своей основе. Она у тебя хороша для твоего возраста, но значение будет иметь та основа, с которой ты закончишь школу.
Ботаник мне наоборот, понравился.
– Бажан Второв, мой отец – помощник управляющего на предприятии семьи Стеблевых, мать преподаёт философию в ремесленной школе «Заречье». Увлекаюсь ремёслами, хочу заниматься семантическими структурами и вообще семантиками.
Я уважаю ботаников. Не тех заучек, которые корпят над учебниками просто потому, что так надо, а людей, которые имеют цель, и упорно к ней идут. Второв, похоже, из них, и если у меня появятся школьные друзья, то он первый кандидат. Посмотрим, как дальше школьная жизнь сложится.
Тем временем очередь дошла и до меня.
– Кеннер Арди, – представился я, – живу с матерью и сестрой. Наша мать Милослава Арди – целитель лечебницы Живы Одаряющей. Интересуюсь политикой и экономикой, люблю учиться.
– Кеннер? Редкое имя, – учитель поднял глаза от журнала.
– Назвали в честь прапрадедушки, – я пожал плечами.
Взгляд учителя стал острым. – А к Ренским ты какое-нибудь отношение имеешь?
– Мы с ними разошлись.
Теперь на меня уставился весь класс.
– Вот как? А сиятельной Ольге ты кем приходишься?
– Неважно, – повторил я, – мы с Ренскими разошлись.
– Хорошо, – легко согласился учитель, – разошлись так разошлись.
Похоже, скандальную историю изгнания будущей Матери сильнейшего рода в столичном обществе ещё не забыли, да и прапрадедушку Кеннера хорошо помнили. Кеннер Ренский пришёл откуда-то с севера, и в род его приняли по браку. Был он благородным воином и великим героем (Ренские), а также полным отморозком и моральным уродом (все остальные) – в принципе, если отбросить эмоциональную составляющую, это сводилось к одному и тому же. В конце концов другие роды объединились и сумели дедулю упокоить, но шороху он навёл знатно, и память о себе оставил очень неоднозначную.
Следующей представлялась Ленка.
– Лена Менцева. Приёмная дочь Милославы Арди и сводная сестра Кеннера Арди. Люблю рисовать, играть на клавире, и драться.
Класс зашушукал. Учитель слегка растерялся.
– Э-э, мне кажется, драка — это не лучшее увлечение.
– Вы просто не пробовали, учитель, – серьёзно ответила Ленка.
– Хм, да. Ну хорошо, надеюсь, ты будешь заниматься своим увлечением вне школы.
– Я постараюсь, учитель.
Чувствуется, мы с Ленкой произвели впечатление, каждый по-своему. Ленка, однако, немного лукавила – она действительно была не прочь подраться, но всё же не настолько, чтобы объявлять это прямо вот увлечением. Но я-то её эмоции хорошо чувствовал, и для меня всё было совершенно прозрачно. Парень я видный, физически развитый, да ещё и аристократ. Девочки активно стреляли в меня глазками, вот Ленка и обрисовала перспективы – для умных. Для тупых будет отдельное, более доходчивое разъяснение.
Наконец, представились все. Девочка-дворянка, Лида Шенбах, оказалась дочерью княжеского Владеющего, недавно получившего седьмой ранг, и пожалованного наследственным дворянством. Ещё в классе оказалось шесть родовичей – все девочки, и все из разных родов. Ренских не было. Остальные ученики оказались детьми простолюдинов – богатых простолюдинов, дети бедных поступали в одну из трёх бесплатных школ.
– Теперь, когда мы все друг друга узнали, – снова заговорил учитель, – я кратко расскажу о том, что вы будете изучать. В отличие от обычной школы, у нас не так много времени уделяется таким предметам, как правописание, словесность, богословие, история, и землеописание. Мы просто не можем отвести на это больше времени, потому что вы и так будете заняты гораздо сильнее, чем в обычной старшей школе. И сейчас я кратко расскажу вам о предметах, которые у нас считаются главными.
Основной предмет, которому вы будете уделять наибольшее количество времени – это развитие основы. У всех вас, – он посмотрел на Штайна и повторил, – у всех вас основа недостаточно развита даже для простейших манипуляций, поэтому в первый год вы будете интенсивно работать над ней и совершенствовать навыки управления Силой. Со второго года вы начнёте изучать базовые конструкты, но развитием основы будете заниматься всё время обучения.
Чрезвычайно важными предметами являются геометрия и начертание, которые необходимы для ритуалистики. Вы, возможно, слышали, что ритуалистика малополезна. Это верно, но те, кто так говорят, упускают одну важную деталь: она малополезна для Высших, и в какой-то мере, для верхних рангов Старшего Владения. Для обычных Владеющих ритуалистика часто единственный способ сделать что-то, в принципе им недоступное. И конечно, эти предметы абсолютно необходимы тем, кто интересуется ремёслами Силы. Для таких учащихся мы организуем дополнительные занятия для их углублённого изучения. С третьего года к ним добавится стереометрия, необходимая для самостоятельного построения конструктов.
Вы продолжите изучение привычных вам арифметики матриц и исчисления множеств, но к ним добавятся основы континуальных отображений – это тот базис, на котором строятся практически все области знания. Любые процессы, любые явления в природе можно описать как проекции континуальных множеств, и вы посвятите этому немало времени.
Философия изучает всё, что происходит вокруг нас – от движения атомов до рождения звёзд. Существует даже любопытная теория, что возможно существование пригодного для жизни мира вообще без Силы, только на основе философских явлений. Правда, принято считать, что такая Вселенная достаточно быстро самоуничтожилась бы, раздувшись и растворившись в первичном Ничто, но тем не менее, важен сам факт: философия и Сила есть два равнозначных столпа, на которых основано существование нашей Вселенной.
Алхимия. Если философия – это фундамент мироздания, то именно алхимия строит на этом фундаменте прекрасное здание. Из девяноста с небольшим первичных элементов она создаёт практически бесконечное разнообразие веществ – от обычной воды до сложнейших эликсиров.
Биология изучает живые организмы и вообще жизнь во всех её проявлениях. Это основной предмет для тех, кто выбрал для себя лекарское дело, и очень важный для алхимиков.
Рисование и музыка у нас также являются профильными дисциплинами. Хотя мы не вполне понимаем, как они влияют на овладение Силой, совершенно точно доказано, что эти предметы необходимы для достижения рангов Старшего Владения и выше. Человек, не занимающийся рисованием и музыкой, выше пятого-шестого ранга подняться не может. Есть теория, что эти предметы помогают понять гармонию Вселенной и более полно принять Силу. Вполне возможно, что так оно и есть, у этой теории существует множество подтверждений.
И наконец, физические упражнения. Они тоже необходимы для развития Владеющего, и мы уделяем им большое внимание. Кстати, раз уж я упомянул про физические упражнения, запишите в свои дневники, что каждое утро вы должны пробегать две версты. Это обязательное требование для всех учеников.
На этом у меня всё, – завершил свой рассказ учитель, – и если у вас нет вопросов, то на этом мы с вами и закончим сегодняшнюю встречу.
У Штайна, однако, вопрос имелся:
– А зачем нам вообще бегать? Это что, так обязательно?
– Да, это обязательно. Это нужно и для физического развития, и прежде всего, для развития воли. Ещё раз повторяю для всех – бегать необходимо каждое утро, без всяких исключений!
– А если не бегать, то что будет? – настаивал Штайн.
– Ничего не будет, – учитель посмотрел на Штайна с явной иронией. – Мы не можем заставить вас учиться и становиться Владеющими, и не собираемся этим заниматься. Ещё есть вопросы? Нет? Вот и замечательно. Сейчас спуститесь вниз и перепишите расписание занятий. Зайдите в библиотеку и получите учебники. После этого можете погулять по школе – сегодня ознакомительный день и все двери открыты. Не стесняйтесь задавать вопросы учителям и старшеклассникам.
Здание школы оказалось действительно большим, и ходить по нему можно было долго. Мы посмотрели выставку картин учащихся, многие были действительно неплохи. Ленка и сама очень хорошо рисовала – настолько хорошо, что мы с мамой уже всерьёз подумывали об организации персональной выставки. Останавливало только то, что для полноценной выставки у неё пока не хватало работ. Но здесь пара-тройка её картин выглядела бы очень достойно.
Потом мы обнаружили музей философских приборов – ах, этот старый добрый девятнадцатый век! Лейденские банки, примитивные макеты электрических двигателей, собранные на лакированных деревянных основаниях, маятник Фуко под потолком. Тут же обнаружился и наш новый одноклассник-ботаник Бажан Второв, разглядывающий какую-то непонятную стеклянную трубку с порошком внутри.
– Привет, не подскажешь, что это такое? –решил я наладить контакт с одноклассником.
– Это? Это обнаружитель электрического поля, – он внезапно смутился, – в смысле, привет.
Я снова посмотрел на прибор. Ба, да это случаем не пресловутый ли когерер[11] нашего-всё Попова?
[11 – Когерер, или трубка Бранли – прибор, меняющий своё сопротивление под воздействием электрического поля. Когерер использовался А.С. Поповым в его радиоприёмнике. При этом надо отметить, что использование когерера было тупиковым направлением, так как он позволял лишь обнаружить наличие радиосигнала. Передача, к примеру, речи в аппаратуре на основе когерера была принципиально невозможной.]
– Дай я угадаю – там железные опилки. Если поле усиливается, они слипаются и проводят электрический ток. Так?
– Да, верно, – Бажан посмотрел на меня с уважением, – я такой сам делал, но этот лучше.
– А зачем ты его делал?
– Ты же знаешь, что передача семантик работает только если семантические структуры формируют и принимают одарённые? А мне хотелось сделать что-нибудь, чем могли бы пользоваться бездарные.
– Так это тупиковый путь. Обнаружитель не позволяет принимать сложные сигналы, так что это будет аналог обычной дрожалки, только гораздо больше и сложнее.
– Дрожалка позволяет только со второй дрожалкой связаться, а так можно на несколько приёмников передавать.
– Ну да, – согласился я, – но всё равно только простые сигналы.
– Есть ещё электрические трубки, – он показал на стеклянную колбу размером с обычную лампочку и с какими-то металлическими проволочками и пластинками внутри, – но там очень много теории, мне пока сложновато разобраться. Хочу попробовать их как-нибудь с семантиками совместить.
Ага, электронные лампы здесь уже придумали.
– Хочешь как в визионе, только не в пределах зала, а далеко передавать? – Парень явно задумал изобрести телевидение.
Бажан закивал.
– Сложновато будет. Надо сначала семантики как-то закодировать в полном объёме, потом передать, а в конце этот код преобразовать обратно в семантическое облако, причём без визионера. Тут работы на десятилетия, да не одному человеку.
Телевидение я ему точно не собираюсь помогать изобретать. А то ведь сначала фильмы, потом сериалы, потом разные Петросяны-Киркоровы, а там и цивилизации конец. Пусть лучше этот мир живёт, он мне нравится.
– Вот и отец мне то же самое сказал, – грустно сказал Бажан, – но вообще я думаю заняться чем попроще. Хочу сделать простой передатчик-приёмник, чтобы бездарные могли пользоваться. На электрических трубках такие делают для военных, но они огромные, надо на телеге возить. А я хочу на ремесленных семантиках попробовать, хотя бы только речь передавать.
– Военное ведомство за такое сразу уцепится, – кивнул я.
– Да, деньги на этом можно заработать просто огромные.
– Ага, – согласился я, – жаль только ты этих денег не увидишь.
– Это ещё почему?
– Ты простолюдин, за тобой ни рода, ни фамилии, извини за прямоту. У тебя это просто отберут. Ты знаешь, что самобег простолюдин придумал? А потом внезапно все права оказались у Вышатичей.
– И что, предлагаешь под тебя пойти? – окрысился Бажан.
– Я тебе разве что-то предлагал? – удивился я. – Ты спросил, я ответил. А если говорить вообще, то у тебя сейчас ничего и нет. Когда и если что-то сделаешь, тогда и можно будет обсудить, сможем мы друг друга как-то заинтересовать или нет.
Бажан ничего не сказал, но явно задумался. Пусть подумает – здесь нравы у богатых ничуть не лучше, чем в том мире. С изобретателем самобегов действительно грязная история вышла, вот пусть ей и поинтересуется.
– Кени, – к нам подошла Ленка, – там напротив девчонки нашли выставку старинных нарядов, я пойду смотреть.
– Хорошо, я тебя найду потом.
Ленка удалилась, Бажан смотрел ей вслед пока она не скрылась.
– Извини за вопрос – она тебе только сестра или?..
– Или.
– Жаль, – Бажан был разочарован, – самая красивая девчонка и уже занята.
– Ничего, не расстраивайся. Выбор тут богатый, ещё найдёшь себе пяток единственных и неповторимых. Или они тебя найдут.
– Ага, – кивнул он, – меня старшие уже пугали.
Тут мне пришла в голову мысль:
– Слушай, а как тебе такая идея: если в визионе вместо статичных картинок сделать движущееся изображение?
– В каком смысле «движущееся»?
– Менять картинки очень быстро с небольшими изменениями. Тогда будет казаться, что они двигаются как живые.
– А, понял. Видел я этот фокус в музее ремёсел. Нет, это работать не будет.
– Почему? – удивился я.
– В визионе картинки ведь не для зрителя. Это семантические якоря для визионера. А к движущемуся изображению ты как заякоришься? Изображение-то будет, а визиона не получится.
Похоже, синематограф тут изобретать бессмысленно – по сравнению с визионом даже три-дэ фильм выглядит убого. Вообще как-то странно получается – я вроде бы пришелец из гораздо более развитого общества, но не в состоянии предложить ничего нового даже интересующемуся техникой школьнику. Все технические достижения моего старого мира либо не будут работать (как транзисторы), либо бесполезны (как авиация), либо просто никому не интересны.
Распрощавшись с Бажаном, нашёл Ленку, и вытерпел лекцию очень серьёзной девчушки об истории костюма, на чём наш первый школьный день, наконец, и закончился. Он, в общем-то, прошёл неплохо. Школа нам обоим понравилась, я завязал знакомство с интересным одноклассником, Ленка тоже познакомилась с девчонками. Нам пора как-то начинать встраиваться в общество, поначалу хотя бы в школьное.
К своим четырнадцати годам я уже определился с ближайшими целями – стать Высшим и превратить нас в полноценную дворянскую фамилию. Не так уж много времени осталось до того, как я по закону стану полноправным главой семьи, и к тому моменту стоило бы иметь реальный и конкретный план действий. Так что пора понемногу начинать присматривать возможных союзников и слуг. Для начала простолюдинов – дворяне вряд ли станут воспринимать нашу семью всерьёз, пока мы не наберём сил.

* * *

Дни потянулись за днями; мы постепенно втянулись и начали привыкать к увеличившейся нагрузке – от занятий с домашними учителями нас никто не освобождал, и мы по-прежнему посещали школу Данислава. Несмотря на мой расчёт на предыдущее образование, учиться мне оказалось ничуть не легче, чем Ленке. Главная проблема крылась в здешней математике – она изначально строилась на несколько изменённой теории множеств, и мои прошлые знания оказались совершенно неприменимыми. Например, здесь в принципе отсутствовало такое основополагающее понятие, как непрерывная функция; цитата: «в мире не существует ничего непрерывного». Весь матанализ, что я когда-то изучал, оказался даже не то что бесполезным, а попросту мешал. Со старой доброй евклидовой геометрией было попроще, но это только пока. В третьем классе мы начнём проходить основы геометрических искажений, и там мои старые знания никак не помогут. Алхимия с первого взгляда основывалась на обычной химии, но только с первого взгляда. Например, в ней не было понятия валентности, потому что алхимик с помощью Силы легко мог добавлять и убирать атомарные связи, и соответственно, чуть ли не в кастрюле создавать вещества, принципиально невозможные на той Земле.
Так что приходилось учиться, причём учиться только отлично, потому что плохая учёба позорит семью. И да, я уже здорово проникся местным аристократическим кодексом. Да и как могло бы быть иначе, если мне внушали это с самого раннего детства? Я помню свою прошлую жизнь – ну, значительную её часть, но отдаю себе отчёт, что я давно уже не тот человек, который умер там. Я Кеннер Арди, и та память для моей личности лишь небольшое дополнение.
Уроки развития основы мне особенно нравились. Во-первых, упражнения давались мне очень легко – мы их, да и не только их, выполняли каждый день с шести лет. Во-вторых, учитель частенько рассказывал нам что-то новое и интересное.
– Кто мне скажет, какое качество является важнейшим для Владеющего Силой? Матулич, твоё мнение?
– Дар, учитель.
– Неверно, дар предполагается всегда. Если его нет, то человек Силой не владеет и говорить не о чем. Кто ещё скажет? Волкова?
– Трудолюбие, – пискнула маленькая девочка с бантиками.
– Трудолюбие в любом занятии необходимо, но для Владеющего есть и более важное качество. Арди, что скажешь?
– Воля, учитель.
– Да! Верно! Именно своей волей Владеющий управляет Силой, и именно его несгибаемая воля меняет мир вокруг него. Месяц назад, в начале учёбы, вам было велено бегать две версты по утрам. Кто из вас с тех пор бегает каждое утро без пропусков?
Руки подняли мы с Ленкой. Я оглянулся – что, это всё?
– Только Арди и Менцева? – учитель помолчал, – Ну что же, слушайте внимательно, потому что я это скажу только раз.
– Мы все являемся частью мира и меняемся вместе с ним, но и мир является нашей частью, и мы меняем его каждое мгновенье. Каждое наше действие, каждое наше слово меняет Вселенную, но если некоторым из нас достаточно тихого слова, чтобы заставить мир стать другим, то большинству даже криком не вызвать ничтожнейшего изменения.
Владеющий меняет мир своей волей, но воля у всех разная. Если вы не можете заставить себя утром вылезти из постели и пробежать жалкие две версты, сможете ли вы изменить мир? С чего бы мир стал к вам прислушиваться, если вы не в силах заставить даже себя?
Вы можете спросить: «Какая Вселенной разница, бегаю я по утрам или нет?». Вселенной плевать на ваш бег, важна ваша воля. Настоящий Владеющий будет выполнять своё решение без всяких скидок на обстоятельства, потому что его воля непреклонна. Он решил бегать по утрам? Дождь, снег, град – он бежит. В городе наводнение, пожар, ураган – он бежит. В город вошёл враг и вокруг свистят пули, но он бежит, потому что он так решил.
И вот когда его воля действительно становится несгибаемой, мир его замечает и начинает приспосабливаться к нему. Град обходит его стороной. Наводнение не задевает тропинку, по которой он обычно бегает. Вражеские пули всегда летят мимо. Настоящему Повелителю Силы не нужно даже формировать структуры Силы – мир сам меняется, чтобы угодить его желаниям. Но начинается все с малого – для начала надо победить свою лень.
Учитель сделал паузу.
– Можешь не изображать скепсис, Штайн, мне всё равно чему ты веришь, и я не собираюсь тебя убеждать. – учитель обвёл класс взглядом. – Вижу, многие из вас приняли это просто за красивые слова. Что ж, я расскажу вам одну историю, а вы уж сами решайте, задуматься ли над моими словами, или же просто выкинуть их из головы.
Как вы, вероятно, знаете из истории княжества, примерно сто пятьдесят лет назад произошла война родов, в которой заметную роль сыграл Кеннер Ренский. Враждебные роды устроили на него несколько покушений, но ни одно из них не достигло успеха. Один из отчётов о проведённой операции, однако, оказался позже доступным публике. Те из вас, что продолжат учёбу в Академиуме, будут разбирать его подробно, с анализом задействованных сил; я же просто перескажу его краткое содержание.
Убийца сумел пробраться в закрытый сад резиденции рода и подкараулить Ренского, когда тот задремал, сидя в беседке. Убийца был мастером-стрелком, вооружённым крупнокалиберной винтовкой с полным глушением звука. У него получилось выстрелить восемь раз. С расстояния тридцати сажен он умудрился не попасть ни разу. Три раза патрон непонятным образом заминался в стволе, и убийца был вынужден выбивать его шомполом. Четыре раза произошла осечка – трижды не сработал капсюль и один раз не воспламенился порох. В процессе стрельбы он сломал себе ключицу и палец. При попытке сделать девятый выстрел винтовка сломалась. Всё это время Ренский продолжал спать. Последующее расследование показало, что патроны бракованными не были, причина поломки винтовки также осталась неясной.
Именно этот отчёт привлёк внимание к странному феномену, связанному с Высшими. Высший – это не просто название; именно с десятого ранга Владеющий начинает своей волей искажать мир вокруг себя. Победить Высшего может только другой Высший – так и случилось с Ренским, когда его смогли настигнуть четверо Высших из враждебных родов. Хотя Ренский погиб, вместе с ним погибли двое его противников, а Мать рода Эйле оказалась искалечена настолько, что была вынуждена отказаться от Материнства. На том война постепенно и затихла.
Так, у нас уже, кажется, был звонок. – Учитель прислушался к шуму снаружи. – В таком случае, урок окончен. Задание на дом у вас есть, я прощаюсь с вами до завтра.
Он вышел в коридор, за которым уже вовсю шумела перемена. Мы неторопливо собирали свои записи. Через парту от нас Штайн распинался перед своими подхалимами, при этом почему-то поглядывая на Ленку:
– Я такой чепухи давно не слышал. Владеющий развивается, когда есть хорошие способности, – он сделал паузу, чтобы дать слушателям возможность догадаться, у кого тут хорошие способности, – нужны способности, а не тупая беготня по утрам. Его послушать, так отцовы приказчики уже все как один должны быть Высшими. Вместо того, чтобы нормально учить, нам тут капают на мозги какими-то дурацкими историями.
Слушатели активно кивали и поддакивали. А я просто ушам своим не верил – чего эти гарипотеры ждали от школы? Что им тут выдадут волшебные палочки, и они сразу станут великими волшебниками? Похоже, большинство наших одноклассников слова учителя восприняли как очередную байку. Я начал понимать, почему даже способные простолюдины редко достигают каких-то высот во Владении – нужно несколько поколений, чтобы полностью осознать важность таких вот вещей, и внушить это своим детям с рождения.

* * *

– Ольга, к тебе можно?
– Заходи, Стефа, – Ольга Ренская, не поднимая взгляда от бумаг, призывно махнула рукой. – Посиди минуту, я заканчиваю.
Стефа Ренская, младшая сестра Ольги, заведовала безопасностью рода. Сёстры были совершенно разными: суровая, неулыбчивая Ольга, которую побаивались даже родственники, и всегда готовая поболтать и посмеяться Стефа, с простоватым, добродушным лицом. Знающие люди, однако, опасались её больше, чем Ольгу.
– Что там у тебя? – Ольга, наконец, отложила бумаги в сторону.
– Наш человек в Круге передал кое-что любопытное. Сын Милославы в этом году проходил тест на основу, – слова «внук» приходилось избегать, Ольга ненавидела любые упоминания об их родстве, – вот, посмотри его показатели.
Ольга взяла листок, посмотрела на цифры, затем нахмурилась, и перечитала написанное внимательнее.
– Что за бред?
– Бред это или нет, но это то, что написано в его карточке одарённого.
– У них прибор сломался?
– Протокол теста мы увидеть не можем, так что остаётся только гадать. Но мои люди считают, что дело не в приборе. Скорее всего, подделаны расчёты.
– Для подделки выглядит слишком сомнительно. Подделка должна быть незаметной, а это сразу бросается в глаза.
– Вот поэтому мои люди и считают, что в расчёт внесена намеренная ошибка. Понимаешь, если подделывать так, чтобы это выглядело как случайная ошибка, то можно получить только ограниченный набор цифр. И если отбросить дикие результаты вроде ноль-два-восемь, то выбор будет совсем маленьким. Пусть цифры выглядят сомнительно, зато любое расследование покажет простую арифметическую ошибку, и никакого умысла не докажешь.
– Ну... возможно. А почему ты не допускаешь, что это и в самом деле ошибка?
– Помнишь подружку Милославы, Нату Менцеву? После неё осталась дочь, Милослава её удочерила. Вот её цифры основы.
– Ничего не понимаю...
– Я тоже пока не понимаю. Но согласись, в две ошибки подряд уж совсем невозможно поверить. Для детей из одной семьи. Есть предположение, что тут приложила руку Драгана, и что она таким образом пытается привлечь внимание к семье Милославы.
– Ясно, что без этой сучки Драганы не обошлось, только она может приказать подделать результаты теста. И всё же непонятно в чём её интерес.
– Пока думаем над этим.
– Интересно, можно ли Драгану как-нибудь на этом зацепить?
– В принципе, если опротестовать цифры, то её можно немного прижать. Но тут есть сложность – мы их опротестовать не можем, мы эти цифры вообще знать не должны. Протест имеет право подать только законный представитель ребёнка.
– Вообще-то у нас есть этот... отец. – последнее слово Ольга буквально выплюнула.
– Пожалуй, может получиться. – кивнула Стефа. – Надо подумать, как подойти с этим к мальчику.
– Я не собираюсь к этому отродью «подходить», – прошипела Ольга, – его привезут сюда, и лучше бы ему меня не злить.
– Ольга, ты совершаешь ошибку, – покачала головой Стефа, – не надо действовать так прямолинейно, нас не поймут.
– Всё, вопрос решён. Подготовь отца, а я распоряжусь насчёт доставки.
Стефа только вздохнула.