Поро-ан-Томари. - Муравьевский пост. - Первая, Вторая и Третья
Падь. - Соловьевка. - Лютога. - Голый мыс. - Мицулька. - Лиственничное.
- Хомутовка. - Большая Елань. - Владимировка. - Ферма или фирма. - Луговое.
- Поповские Юрты. - Березняки. - Кресты. - Большое и Малое Такоэ. -
Галкино-Враское. - Дубки. - Найбучи. - Море.
Обзор населенных мест Корсаковского округа я начну с селений, которые
расположены по берегу Анивы. Первое, на четыре версты восточнее и южнее
поста, называется по-японски Поро-ан-Томари. Основано оно было в 1882 г. на
месте бывшей здесь когда-то аинской деревушки. Жителей 72: 53 м. и 19 ж.
Хозяев 47, и из них 38 живут бобылями. Как ни кажется просторно вокруг
селения, а все же на каждого хозяина приходится только 1/4 дес. пахотной
земли и меньше чем 1/2 дес. покосной; значит, добыть больше негде или очень
трудно. Тем не менее все-таки, если бы Поро-ан-Томари было на севере, то в
нем давно бы уже было 200 хозяев и при них 150 совладельцев; южная
администрация в этом отношении более умеренна и предпочитает основывать
новые селения, чем расширять старые.
Тут я записал девять стариков в возрасте от 65 до 85 лет. Один из них,
Ян Рыцеборский, 75 лет, с физиономией солдата времен очаковских, до такой
степени стар, что, вероятно, уже не помнит, виноват он или нет, и как-то
странно было слышать, что все это бессрочные каторжники, злодеи, которых
барон А.Н. Корф, только во внимание к их преклонным летам, приказал
перевести в поселенцы.
Костин, поселенец, спасается в землянке: сам не выходит наружу и никого
к себе не пускает, и все молится. Поселенца Горбунова зовут все "рабом
божиим", потому что на воле он был странником; по профессии он маляр, но
служит пастухом в Третьей Пади, быть может, из любви к одиночеству и
созерцанию.
Верст на 40 восточнее есть еще, впрочем, уже только на карте,
Муравьевский пост. Основан он был сравнительно давно, в 1853 г., на берегу
бухты Лососей; когда же в 1854 г. прошли слухи о войне, то он был снят и
возобновлен лишь через 12 лет на берегу залива Буссе, или Двенадцатифутовой
гавани, - так называется неглубокое озеро, соединенное с морем протоком,
куда могут входить только мелкосидящие суда. При Мицуле в нем жило около 300
солдат, которые сильно болели цингой. Целью основания поста было упрочение
русского влияния на Южном Сахалине; после же трактата 1875 г. он был
упразднен за ненадобностью и покинутые избы, как говорят, сожжены были
беглыми {1}.
К селениям, которые лежат западнее Корсаковского поста, ведет веселая
дорога у самого моря; направо глинистые крутизны и осыпи, кучерявые от
зелени, а налево шумящее море. На песке, где волны уже разбиваются в пену и,
точно утомленные, катятся назад, коричневым бордюром лежит по всему
побережью морская капуста, выброшенная морем. Она издает приторно слащавый,
но не противный запах гниющей водоросли, и для южного моря этот запах так же
типичен, как ежеминутный взлет диких морских уток, которые развлекают вас
все время, пока вы едете по берегу. Пароходы и парусные суда здесь редкие
гости; ничего не видно ни возле, ни на горизонте, и потому море
представляется пустынным. И изредка разве покажется неуклюжая сеноплавка,
которая движется еле-еле, иногда на ней темный, некрасивый парус, или
каторжный бредет по колена в воде и тащит за собою на веревке бревно, - вот
и все картины.
Вот крутой берег прерывается длинною и глубокою долиной. Тут течет
речка Унтанай, или Унта, и возле была когда-то казенная Унтовская ферма,
которую каторжные называли Дранкой, - понятно, почему. В настоящее время
здесь тюремные огороды и стоят только три поселенческие избы. Это - Первая
Падь.
Затем следует Вторая Падь, в которой шесть дворов. Тут у одного
зажиточного старика крестьянина из ссыльных живет в сожительницах старуха,
девушка Ульяна. Когда-то, очень давно, она убила своего ребенка и зарыла его
в землю, на суде же говорила, что ребенка она не убила, а закопала его
живым, - этак, думала, скорей оправдают; суд приговорил ее на 20 лет.
Рассказывая мне об этом, Ульяна горько плакала, потом вытерла глаза и
спросила: "Капустки кисленькой не купите ли?"
В Третьей Пади 17 дворов.
Во всех этих трех селениях жителей 46, в том числе женщин 17. Хозяев
26. Люди здесь все основательные, зажиточные, имеют много скота и некоторые
даже промышляют им. Главною причиной такого благосостояния следует признать,
вероятно, климат и почвенные условия, но я думаю также, что если пригласить
сюда чиновников из Александровска или Дуэ и попросить их распорядиться, то
через год же во всех трех Падях будет не 26, а 300 хозяев, не считая
совладельцев, и все они окажутся "домонерачители и самовольные" и будут
сидеть без куска хлеба. Примера этих трех маленьких селений, я думаю,
достаточно, чтобы наконец взять за правило, что в настоящее время, пока еще
колония молода и не окрепла, чем меньше хозяев, тем лучше, и что чем длиннее
улица, тем она беднее.
На четвертой версте от поста находится Соловьевка, основанная в 1882
году. Из всех сахалинских селений она занимает наиболее выгодное положение:
она при море, и, кроме того, недалеко от нее находится устье рыбной речки
Сусуи. Население держит коров и торгует молоком. Занимается также
хлебопашеством. Жителей 74: 37 м. и 37 ж. Хозяев 26. Все они имеют пахотную
и покосную землю, в среднем по одной десятине на душу. Земля хороша только
около моря, по скатам берега, дальше же она плоха, из-под ели и пихты.
Есть еще одно селение на берегу Анивы, далеко в стороне, верст за 25
или, если плыть к нему морем, в 14 милях от поста. Оно называется Лютого,
находится в пяти верстах от устья реки того же имени и основано в 1886 г.
Сообщение с постом крайне неудобное; пешком по берегу или же на катере, а
для поселенцев - на сеноплавке. Жителей 53: 37 м. и 16 ж. Хозяев 33.
Что же касается береговой дороги, то она, минуя Соловьевку, около устья
Сусуи круто поворачивает вправо и идет уже по направлению к северу. На карте
Сусуя своими верховьями подходит к реке Найбе, впадающей в Охотское море, и
вдоль этих обеих рек, почти по прямой линии от Анивы до восточного берега,
протянулся длинный ряд селений, которые соединены непрерывною дорогой,
имеющею в длину 88 верст. Этот ряд селений составляет главную суть южного
округа, его физиономию, а дорога служит началом того самого магистрального
почтового тракта, которым хотят соединить Сев
<ерный>
Сахалин с Южным.
Я утомился или обленился и уж на юге работал не так усердно, как на
севере. Часто целые дни уходили у меня на прогулки и пикники, и уже не
хотелось ходить по избам, и когда мне любезно предлагали помощь, то я не
уклонялся от нее. В первый раз до Охотского моря и назад я проехался в
обществе г. Белого, которому хотелось показать мне свой округ, а затем,
когда я делал перепись, меня всякий раз сопровождал смотритель поселений
Н.Н. Ярцев {2}.
Селения южного округа имеют свои особенности, которых не может не
заметить человек, только что приехавший с севера. Прежде всего здесь
значительно меньше нищеты. Неоконченных, брошенных изб или забитых наглухо
окон я не видел вовсе, и тесовая крыша здесь такое же заурядное и привычное
для глаз явление, как на севере солома и корье. Дороги и мосты хуже, чем на
севере, особенно между Малым Такоэ и Сиянцами, где в половодье и после
сильных дождей бывает непроходимая слякоть. Сами жители выглядят моложе,
здоровее и бодрее своих северных товарищей, и это так же, как и
сравнительное благосостояние округа, быть может, объясняется тем, что
главный контингент ссыльных, живущих на юге, составляют краткосрочные, то
есть люди по преимуществу молодые и в меньшей степени изнуренные каторгой.
Встречаются такие, которым еще только 20-25 лет, а они уже отбыли каторгу и
сидят на участках, и немало крестьян из ссыльных в возрасте между 30 и 40
годами {3}. В пользу южных селений говорит также и то обстоятельство, что
здешние крестьяне не торопятся уезжать на материк: так, в только что
описанной Соловьевке из 26 хозяев 16 имеют крестьянское звание. Женщин очень
мало; есть селения, где нет ни одной женщины. Сравнительно с мужчинами они
выглядят в большинстве больными и старухами, и приходится верить здешним
чиновникам и поселенцам, которые жалуются, что с севера всякий раз присылают
им одних только "завалященьких", а молодых и здоровых оставляют себе. Доктор
З-кий говорил мне, что как-то, исполняя должность тюремного врача, он
вздумал осмотреть партию вновь прибывших женщин, и все они оказались с
женскими болезнями.
На юге в обиходе совсем не употребляется слово совладелец, или
половинщик, так как здесь на каждый участок полагается только по одному
хозяину, но так же, как и на севере, есть хозяева, которые лишь причислены к
селению, но домов не имеют. Как в посту, гак и в селениях совсем нет евреев.
В избах на стенах встречаются японские картинки; приходилось также видеть
японскую серебряную монету.
Первое селение по Сусуе - Голый Мыс; существует оно лишь с прошлого
года, и избы еще не достроены. Здесь 24 мужчины и ни одной женщины. Стоит
селение на бугре, который и раньше назывался голым мысом. Речка здесь не
близко от жилья - надо к ней спускаться; колодца нет.
Второе селение - Мицулька, названная так в честь М.С. Мицуля {4}. Когда
дороги еще не было, то на месте теперешней Мицульки стояла станция, на
которой держали лошадей для чиновников, едущих по казенной надобности;
конюхам и работникам позволено было строиться до срока, и они поселились
около станции и завели собственные хозяйства. Дворов тут только 10, а
жителей 25: 16 м. и 9 ж. После 1886 г. окружной начальник не позволял уже
никому селиться в Мицульке, и хорошо делал, так как земля здесь неважная и
лугов хватает только на десять дворов. Теперь в селении 17 коров и 13
лошадей, не считая мелкого скота, и в казенной ведомости показаны 64 курицы,
но всего этого не станет вдвое больше, если удвоить число дворов.
Говоря об особенностях селений южного округа, я забыл упомянуть еще об
одной: здесь часто отравляются борцом (Aconitum Napellus). В Мицульке у
пос
<еленца>
Такового свинья отравилась борцом; он сжадничал и поел ее
печенки, и едва не умер. Когда я был у него в избе, то он стоял через силу и
говорил слабым голосом, но о печенке рассказывал со смехом, и по его все еще
опухшему, сине-багровому лицу можно было судить, как дорого обошлась ему эта
печенка. Немного раньше его отравился борцом старик Коньков и умер, и дом
его теперь пустует. Этот дом составляет одну из достопримечательностей
Мицульки. Несколько лет тому назад бывший смотритель тюрьмы, Л., принявши
какое-то вьющееся растение за виноград, доложил генералу Гинце, что в Южном
Сахалине есть виноград, который с успехом можно культивировать. Генерал
Гинце немедленно приказал узнать, нет ли среди арестантов человека,
работавшего когда-либо на виноградниках. Такой скоро нашелся. Это был
поселенец Раевский, мужчина, по преданию, очень высокого роста. Он объявил
себя специалистом, ему поверили и на первом же отходящем пароходе отправили
при бумаге из Александровского поста в Корсаковский. Тут его спросили:
"Зачем приехал?" Он ответил: "Разводить виноград". Посмотрели на него,
прочли бумагу и только плечами пожали. Виноградарь пошел бродить по округу,
заломив шапку; так как он был командирован начальником острова, то не счел
нужным явиться к смотрителю поселений. Произошло недоразумение. В Мицульке
его высокий рост и достоинство, с каким он держал себя, показались
подозрительными, его приняли за бродягу, связали и отправили в пост. Тут
долго держали его в тюрьме и наводили справки, потом выпустили. В конце
концов он поселился в Мицульке, здесь и умер, а Сахалин так и остался без
виноградников. Дом Раевского пошел в казну за долг и был продан Конькову за
15 рублей. Старик Коньков, когда платил деньги за дом, лукаво подмигнул
глазом и сказал окружному начальнику: "А вот, погодите, умру, и вы опять с
этим домом хлопотать будете". И в самом деле, в скором времени отравился
борцом, и теперь казне опять приходится возиться с домом {5}.
В Мицульке живет сахалинская Гретхен, дочь поселенца Николаева, Таня,
уроженка Псковской губернии, 16 лет. Она белокура, тонка, и черты у нее
тонкие, мягкие, нежные. Ее уже просватали за надзирателя. Бывало, едешь
через Мицульку, а она все сидит у окна и думает. А о чем может думать
молодая, красивая девушка, попавшая на Сахалин, и о чем она мечтает, -
известно, должно быть, одному только богу.
В пяти верстах от Мицульки находится новое селение Лиственничное, и
дорога здесь идет просекой через лиственничный лес. Называется оно также
Христофоровкой, потому что когда-то гиляк Христофор ставил здесь на реке
петли для соболей. Выбор этого места под селение нельзя назвать удачным, так
как почва здесь дурная, негодная для культуры {6}. Жителей 15. Женщин нет.
Немного дальше, на речке Христофоровке, несколько каторжных занимались
когда-то разными поделками из дерева; им разрешено было построиться до
срока. Но место, где они поселились, было признано неудобным, и в 1886 г. их
четыре избы были перенесены на другое место, к северу от Лиственничного
версты на четыре, что и послужило основанием для селения Хомутовки.
Называется оно так потому, что поселенец из вольных, крестьянин Хомутов,
занимался здесь когда-то охотой. Жителей 38: 25 м. и 13 ж. Хозяев 25. Это
одно из самых неинтересных селений, хотя, впрочем, и оно может похвалиться
достопримечательностью: в нем живет поселенец Броновский, известный всему
югу как страстный и неутомимый вор.
Далее, через три версты, находится селение Большая Елань, основанное
года два тому назад. Еланями здесь называются приречные долины, в которых
растут ильма, дуб, боярка, бузина, ясень, береза. Обыкновенно они бывают
защищены от холодных ветров, и в то время как на соседних горах и трясинах
растительность поражает своею скудостью и мало отличается от полярной,
здесь, в еланях, мы встречаем роскошные рощи и траву раза в два выше
человеческого роста: в летние, не пасмурные дни земля здесь, как говорится,
парит, во влажном воздухе становится душно, как в бане, и согретая почва
гонит все злаки в солому, так что в один месяц, например, рожь достигает
почти сажени вышины. Эти елани, напоминающие малороссу родные левады, где
луга чередуются с садами и рощами, наиболее пригодны для поселений {7}.
Жителей в Большой Елани 40: 32 м. и 8 ж. Хозяев 30. Когда поселенцы
раскорчевывали землю под свои усадьбы, то им было приказано щадить старые
деревья, где это возможно. И селение благодаря этому не кажется новым,
потому что на улице и во дворах стоят старые, широколиственные ильмы - точно
их деды посадили.
Из здешних поселенцев обращают на себя внимание братья Бабичи, из
Киевской губ
<ернии>
; сначала они жили в одной избе, потом стали ссориться и
просить начальство, чтобы их разделили. Один из Бабичей, жалуясь на своего
родного брата, выразился так: "Я боюсь его, как змия".
Еще через пять верст - селение Владимировна, основанное в 1881 году и
названное так в честь одного майора, по имени Владимира, заведовавшего
каторжными работами. Поселенцы зовут его также Черною Речкой. Жителей 91: 55
м. и 36 ж. Хозяев 46, из них 19 живут бобылями и сами доят коров. Из 27
семей только 6 законные. Как сельскохозяйственная колония это селение стоит
обоих северных округов, взятых вместе, а между тем из массы женщин,
приходящих на Сахалин за мужьями, свободных и не испорченных тюрьмой, то
есть наиболее ценных для колонии, здесь поселена только одна, да и та
недавно заключена в тюрьму по подозрению в убийстве мужа. Несчастные женщины
свободного состояния, которых северные чиновники томят в Дуэ "в казармах для
семейных", пригодились бы здесь как нельзя кстати; во Владимировке одного
рогатого скота больше 100 голов, 40 лошадей, хорошие покосы, но нет хозяек
и, значит, нет настоящих хозяйств {8}.
Во Владимировке, при казенном доме, где живет смотритель поселений г.
Я. со своей женой-акушеркой, находится сельскохозяйственная ферма, которую
поселенцы и солдаты называют фирмой. Г-н Я. интересуется естественными
науками и особенно ботаникой, растения называет не иначе, как по-латыни, и
когда у него подают за обедом, например, фасоль, то он говорит: "Это -
faseolus". Своей черной собачонке он дал кличку Favus. Из всех сахалинских
чиновников он наиболее сведущ в агрономии и относится к делу добросовестно и
любовно, но на его образцовой ферме урожаи часто бывают хуже, чем у
поселенцев, и это вызывает всеобщее недоумение и даже насмешки. По-моему,
эта случайная разница в урожаях имеет такое же отношение к г. Я., как и ко
всякому другому чиновнику. Ферма, на которой нет ни метеорологической
станции, ни скота, хотя бы для навоза, ни порядочных построек, ни знающего
человека, который от утра до вечера занимался бы только хозяйством, - это не
ферма, а в самом деле одна лишь фирма, то есть пустая забава под фирмой
образцового сельского хозяйства. Даже опытным полем нельзя назвать эту
фирму, так как в ней только пять десятин и по качествам своим, как сказано в
одной казенной бумаге, земля нарочно выбрана ниже среднего достоинства, "с
целью показать населению примером, что при известном уходе и лучшей
обработке можно и на ней добиться удовлетворительного результата".
Здесь, во Владимировке, произошла любовная история. Некий Вукол Попов,
крестьянин, застал свою жену с отцом, размахнулся и убил старика. Его
приговорили к каторжным работам, прислали в Корсаковский округ и тут
определили на фирму, к г. Я., в кучера. Это был богатырского сложения
человек, еще молодой и красивый, характера кроткого и сосредоточенного, -
все, бывало, молчит и о чем-то думает, - и с первого же времени хозяева
стали доверять ему, и когда уезжали из дому, то знали, что Вукол и денег не
вытащит из комода, и спирта в кладовой не выпьет. Жениться на Сахалине ему
было нельзя, так как на родине оставалась у него жена и развода ему не
давала. Таков приблизительно герой. Героиня - ссыльнокаторжная Елена
Тертышная, сожительница поселенца Кошелева, баба вздорная, глупая и
некрасивая. Она стала ссориться со своим сожителем, тот пожаловался, и
окружной начальник в наказание назначил ее работницей на фирму. Тут увидел
ее Вукол и влюбился. Она его тоже полюбила. Сожитель Кошелев, вероятно,
заметил это, потому что стал усердно просить ее, чтоб она вернулась к нему.
- Ну, да, ладно, знаю вас! - говорила она. - Женись на мне, тогда
пойду.
Кошелев подал докладную записку о вступлении в брак с девицей
Тертышной, и начальство разрешило ему этот брак. Между тем Вукол объяснялся
Елене в любви, умоляя ее жить с ним; она тоже искренно клялась в любви и при
этом говорила ему:
- Приходи так - я могу, а жить постоянно - нет; ты женатый, а мое дело
женское, должна я о себе подумать, пристроиться за хорошего человека.
Когда Вукол узнал, что она просватана, то пришел в отчаяние и отравился
борцом. Елену потом допрашивали, и она созналась: "Я с ним четыре ночи
ночевала". Рассказывали, что недели за две до смерти он, глядя на Елену,
мывшую пол, говорил:
- Эх, бабы, бабы! На каторгу из-за бабы пошел и тут, должно, из-за бабы
придется кончить!
Во Владимировке я познакомился с ссыльным Василием Смирновым,
присланным за подделку кредитных бумажек. Он отбыл каторгу и поселенчество и
занимается теперь охотой на соболей, что, по-видимому, доставляет ему
большое удовольствие. Он рассказывал мне, что когда-то фальшивые бумажки
давали ему по 300 рублей в день, но попался он после того уж, как бросил
этот промысел и занялся честным трудом. О фальшивых бумажках рассуждает
тоном специалиста; по его мнению, подделывать теперешние кредитки может даже
баба. О прошлом говорит он спокойно, не без иронии, и очень гордится тем,
что его когда-то на суде защищал г. Плевако {9}.
Тотчас за Владимировкой начинается громадный луг в несколько сот
десятин; он имеет вид полукруга, версты четыре в диаметре. У дороги, где он
кончается, стоит селение Луговое, или Лужки, основанное в 1888 г. Здесь 69
мужчин и только 5 женщин.
Далее следует опять короткий промежуток в 4 версты, и мы въезжаем в
Поповские Юрты, селение, основанное в 1884 г. Его хотели назвать
Ново-Александровкой, но это название не привилось. Поехал о. Симеон
Казанский, или, попросту, поп Семен, на собаках в Найбучи "постить" солдат,
на обратном пути его захватила сумасшедшая вьюга, и он сильно захворал
(другие же говорят, что он возвращался из Александровска). К счастью,
лопались аинские рыбачьи юрты, он приютился в одной из них, а своего возницу
послал во Владимировку, где тогда жили вольные поселенцы; эти приехали за
ним и доставили его еле живого в Корсаковский пост. После этого аинские юрты
стали называться поповскими; это название удержала за собою и местность.
Сами поселенцы зовут свое селение также Варшавой, так как в нем много
католиков. Жителей 111: 95 м
<ужчин>
и 16 жен
<щин>
. Из 42 хозяев семейно
живут только 10.
Поповские Юрты стоят как раз на средине пути между Корсаковским постом
и Найбучи. Тут кончается бассейн реки Сусуи, и после некрутого, едва
заметного перевала через водораздельный хребет мы спускаемся в долину,
орошаемую Найбой. Первое селение этого бассейна находится в 8 верстах от Юрт
и называется Березники, потому что около когда-то было много березы. Из всех
южных селений это самое большое. Тут жителей 159: 142 м. и 17 ж. Хозяев 140.
Уже есть четыре улицы и площадь, на которой, как предполагают, со временем
будут выстроены церковь, телеграфная станция и дом смотрителя поселений.
Предполагают также, что если колонизация удастся, то в Березниках будет
волость. Но это селение очень скучно на вид, и люди в нем скучные, и думают
они не о волости, а только о том, как бы скорее отбыть срок и уехать на
материк. Один поселенец на вопрос, женат ли он, ответил мне со скукой: "Был
женат и убил жену". Другой, страдающий кровохарканием, узнав, что я врач,
все ходил за мной и спрашивал, не чахотка ли у него, и пытливо засматривал
мне в глаза. Ему было страшно от мысли, что он не дождется крестьянских прав
и умрет на Сахалине.
Далее через 5 верст следует селение Кресты, основанное в 1885 г. Тут
когда-то были убиты двое бродяг и на месте их могил стояли кресты, которых
теперь уже нет; или иначе: хвойный лес, который давно уже вырублен;
пересекал здесь когда-то елань в виде креста. Оба объяснения поэтичны;
очевидно, название Кресты дано самим населением.
Находятся Кресты на реке Такоэ, как раз при впадении в нее притока;
почва - суглинок с хорошим налетом ила, урожаи бывают почти каждый год,
лугов много, и люди, по счастью, оказались порядочными хозяевами; но в
первые годы селение мало отличалось от Верхнего Армудана и едва не погибло.
Дело в том, что посажено было здесь на участки сразу 30 человек; это было
как раз то время, когда из Александровска долго не присылали инструментов, и
поселенцы отправились к месту буквально с голыми руками. Из жалости им были
даны из тюрьмы старые топоры, чтобы они могли нарубить себе лесу. Потом
целых три года подряд им не выдавали скота, - по той же причине, по какой из
Александровска не присылали инструментов.
Жителей 90: 63 м. и 27 ж. Хозяев 52.
Здесь есть лавочка, в которой торгует отставной фельдфебель, бывший
ранее надзирателем в Тымовском округе; торгует он бакалейным товаром. Есть и
медные браслеты и сардинки. Когда я пришел в лавочку, то фельдфебель принял
меня, вероятно, за очень важного чиновника, потому что вдруг без всякой
надобности доложил мне, что он был когда-то замешан в чем-то, но оправдан, и
стал торопливо показывать мне разные одобрительные аттестации, показал,
между прочим, и письмо какого-то г. Шнейдера, в конце которого, помнится,
есть такая фраза: "А когда потеплеет, жарьте талые". Потом фельдфебель,
желая доказать мне, что он уже никому не должен, принялся рыться в бумагах и
искать какие-то расписки, и не нашел их, и я вышел из лавочки, унося с собою
уверенность в его полной невинности и фунт простых мужицких конфект, за
которые он, однако, содрал с меня полтинник.
Следующее после Крестов селение находится у реки с японским названием
Такоэ, впадающей в Найбу. Долина этой реки называется Такойской, и знаменита
она тем, что на ней когда-то жили вольные поселенцы. Селение Большое Такоэ
существует официально с 1884 г., но основано было гораздо раньше. Хотели
назвать его Власовским в честь г. Власова, но название это не удержалось.
Жителей 71: 56 м. и 15 ж. Хозяев 47. Здесь живет постоянно классный
фельдшер, которого поселенцы называют первоклассным. За неделю до моего
приезда отравилась борцом его жена, молодая женщина.
Вблизи селения, а особенно по дороге к Крестам, встречаются
превосходные строевые ели. Вообще много зелени, и притом сочной, яркой,
точно умытой. Флора Такойской долины несравненно богаче, чем на севере, но
северный пейзаж живее и чаще напоминал мне Россию. Правда, природа там
печальна и сурова, но сурова она по-русски, здесь же она улыбается и
грустит, должно быть, по-аински, и вызывает в русской душе неопределенное
настроение {10}.
В Такойской же долине, в 4 1/2 верст
<ах>
от Большого, находится Малое
Такоэ на небольшой речушке, впадающей в Такоэ {11}. Основано селение в 1885
г. Жителей 52: 37 м. и 15 ж. Хозяев 35. Из них живут семейно только 9, и нет
ни одной венчанной пары.
Дальше, в 8 верстах, на месте, которое у японцев и аинцев называлось
Сиянча и где когда-то стоял японский рыбный сарай, находится селение
Галкино-Враское, или Сиянцы, основанное в 1884 г. Местоположение красивое -
при впадении Такоэ в Найбу, но очень неудобное. Весною и осенью, да и летом
в дождливую погоду, Наиба, капризная, как все вообще горные реки,
разливается и затопляет Сиянчу; сильное течение запирает вход для Такоэ, и
эта тоже выходит из берегов; то же происходит и с мелкими речками,
впадающими в Такоэ. Галкино-Враское представляет из себя тогда Венецию, и
ездят по нем на аинских лодках; в избах, построенных на низине, пол бывает
залит водой. Место для селения выбирал некий г. Иванов, понимающий в этом
деле так же мало, как в гиляцком и аинском языках, переводчиком которых он
официально считается; впрочем, в ту пору он был помощником смотрителя тюрьмы
и исправлял должность нынешнего смотрителя поселений. Аинцы и поселенцы
предупреждали его, что место тут топкое, но он не слушал их. Кто жаловался,
тех секли. В одно из наводнений погиб бык, в другое - лошадь.
Впадение Такоэ в Найбу образует полуостров, на который ведет высокий
мост. Тут очень красиво; место как раз соловьиное. В надзирательской светло
и очень чисто; есть даже камин. С террасы вид на реку, во дворе садик.
Сторожем здесь старик Савельев, каторжный, который, когда здесь ночуют
чиновники, служит за лакея и повара. Как-то, прислуживая за обедом мне и
одному чиновнику, он подал что-то не так, как нужно, и чиновник крикнул на
него строго: "Дурак!" Я посмотрел тогда на этого безответного старика и,
помнится, подумал, что русский интеллигент до сих пор только и сумел сделать
из каторги, что самым пошлым образом свел ее к крепостному праву.
Жителей в Галкине-Враском 74: 50 м. и 24 ж. Хозяев 45, и из них 29
имеют крестьянское звание.
Последнее селение по тракту - Дубки, основанное в 1886 г. на месте
бывшего здесь дубового леса. На пространстве 8 верст, между Сиянцами и
Дубками, встречаются горелые леса и между ними луговины, на которых,
говорят, растет капорский чай. Когда едешь, показывают, между прочим, речку,
где поселенец Маловечкин ловил рыбу; теперь эта речка носит его имя. Жителей
в Дубках 44: 31 м. и 13 ж. Хозяев 30. Местоположение считается хорошим по
теории, что там, где растет дуб, почва должна быть хороша для пшеницы.
Большая часть площади, которая занята теперь под пашней и покосом, недавно
еще была болотом, но поселенцы, по совету г. Я., выкопали канаву до Найбы, в
сажень глубины, и теперь стало хорошо.
Быть может, оттого, что это маленькое селение стоит с краю, как бы
особняком, здесь значительно развиты картежная игра и пристанодержательство.
В июне здешний поселенец Лифанов проигрался и отравился борцом.
От Дубков до устья Наибы остается только 4 версты, на пространстве
которых селиться уже нельзя, так как у устья заболочина, а по берегу моря
песок и растительность песчано-морская: шиповник с очень крупными ягодами,
волосянец и проч. Дорога продолжается до моря, но можно проехать и по реке,
на аинской лодке.
У устья стоял когда-то пост Найбучи. Он был основан в 1886 г. Мицуль
застал здесь 18 построек, жилых и нежилых, часовню и магазин для провианта.
Один корреспондент, бывший в Найбучи в 1871 г., пишет, что здесь было 20
солдат под командой юнкера; в одной из изб красивая высокая солдатка
угостила его свежими яйцами и черным хлебом, хвалила здешнее житье и
жаловалась только, что сахар очень дорог {12}. Теперь и следа нет тех изб, и
красивая высокая солдатка, когда оглянешься кругом на пустыню,
представляется каким-то мифом. Тут строят новый дом, надзирательскую иди
станцию, и только. Море на вид холодное, мутное, ревет, и высокие седые
волны бьются о песок, как бы желая сказать в отчаянии: "Боже, зачем ты нас
создал?" Это уже Великий, или Тихий, океан. На этом берегу Найбучи слышно,
как на постройке стучат топорами каторжные, а на том берегу, далеком,
воображаемом, Америка. Налево видны в тумане сахалинские мысы, направо тоже
мысы... а кругом ни одной живой души, ни птицы, ни мухи, и кажется
непонятным, для кого здесь ревут волны, кто их слушает здесь по ночам, что
им нужно и, наконец, для кого они будут реветь, когда я уйду. Тут, на
берегу, овладевают не мысли, а именно думы; жутко и в то же время хочется
без конца стоять, смотреть на однообразное движение волн и слушать их
грозный рев. 1 Тут когда-то были Муравьевские копи, в которых добыча угля
производилась постовыми солдатами из разряда штрафованных, то есть была тут
своя маленькая каторга; назначало их на работы местное начальство в
наказание "за незначительные, впрочем, преступления" (Мицуль). В чью пользу,
однако, поступила бы выручка, если бы добытый солдатами уголь был продан,
сказать нельзя, так как весь он сгорел вместе с постройками.
До 1870 г. Военными властями были основаны еще посты Чибисанский,
Очехпокский, Мануйский, Малковский и многие другие. Все они уже брошены и
забыты.
2 В сентябре и в начале октября, исключая те дни, когда дул норд-ост,
погода стояла превосходная, летняя. Едучи со мной, г. Б. жаловался мне, что
он сильно тоскует по Малороссии и что ничего ему так не хочется теперь, как
посмотреть на вишню в то время, когда она висит на дереве. На ночлегах в
надзирательских он просыпался очень рано; проснешься на рассвете, а он стоит
у окна и читает вполголоса: "Белый свет занялся над столицей, крепко спит
молодая жена..." [строки из стихотворения Н.А. Некрасова "Маша". (П.
Еремин)] И г. Я. тоже все читал наизусть стихотворения. Бывало, как скучно
станет в дороге, попросишь его прочесть что-нибудь, и он прочтет с чувством
какое-нибудь длинное стихотворение, а то и два.
3 По той же причине, например, в Корсаковском посту поселенцы в
возрасте от 20 до 45 лет составляют 70% всего числа жителей. Прежде был
скорее обычай, чем правило, при распределении вновь прибывающих арестантов
по округам, назначать краткосрочных, как менее преступных и закоренелых, на
юг, где теплее. Но при определении долго- и краткосрочных по статейным
спискам не всегда соблюдалась необходимая осторожность. Так, бывший
начальник острова ген. Гинце, как-то прочитывая на пароходе статейные
списки, сам отобрал краткосрочных и назначил их к отправке на юг; потом же
среди этих счастливцев оказалось 20 бродяг и непомнящих, то есть самых
закоренелых и безнадежных. В настоящее время упомянутый обычай, по-видимому,
уже оставлен, так как на юг присылаются долгосрочные и даже бессрочные, а в
страшной Воеводской тюрьме и в руднике я встречал краткосрочных.
4 В экспедиции 1870 г., посланной из Петербурга под начальством
Власова, принимал участие также агроном Михаил Семенович Мицуль, человек
редкого нравственного закала, труженик, оптимист и идеалист, увлекавшийся и
притом обладавший способностью сообщать свое увлечение и другим. Ему в ту
пору было около 35 лет. К возложенному на него поручению он отнесся с
замечательною добросовестностью. Исследуя почву, флору и фауну Сахалина, он
исходил пешком нынешние Александровский и Тымовский округа, западное
побережье, всю южную часть острова; тогда на острове совсем не было дорог,
лишь кое-где попадались жалкие тропинки, исчезавшие в тайге и болотах, и
всякое передвижение, конное или пешее, было истинным мучением. Идея
ссыльнохозяйственной колонии поразила и увлекла Мицуля. Он отдался ей всею
душой, полюбил Сахалин и, подобно тому, как мать не видит в своем любимом
детище недостатков, так он на острове, который сделался его второю родиной,
не замечал промерзлой почвы и туманов. Он находил его цветущим уголком
земли, и этому не могли мешать ни метеорологические данные, которых,
впрочем, тогда почти не было, ни горький опыт прошлых лет, к которому он
относился, по-видимому, недоверчиво. А тут еще дикий виноград, бамбук,
гигантский рост трав, японцы... Дальнейшая история острова застает его уже
заведующим, статским советником, все еще увлекающимся и неутомимо
работающим. Умер он на Сахалине от тяжелого нервного расстройства, 41 года.
И я видел его могилу. После него осталась книга "Очерк острова Сахалина в
сельскохозяйственном отношении", 1873 г. Это длинная ода в честь
сахалинского плодородия.
5 Один ссыльнокаторжный подал мне что-то вроде прошения с таким
заглавием: "Конфиденциально. Кое-что из нашего захолустья Великодушному и
благосклонному литератору господину Ч., осчастливившему посещением
недостойный о-в Сахалин. Пост Корсаковский". В этом прошении я нашел
стихотворение под заглавием "Борец":
Горделиво растет над рекой,
На болотистом месте, в лощине,
Листик тот синий - красивый такой,
Аконитом слывет в медицине.
Этот корень борца,
Посаженный рукою творца,
Часто народ соблазняет,
В могилу кладет,
К Аврааму на лоно ссылает.
6 Для тех, кто выбирает места под новые селения, лиственница служит
признаком дурной, болотистой почвы. Так как подпочва-глина не пропускает
воду, то образуется торф, появляются багульник, клюква, мох, сама
лиственница портится, делается корявой, покрывается ягелем. Поэтому-то здесь
лиственницы некрасивы, мелкоствольны и высыхают, не дожив до старости.
7 Тут растут: пробковое дерево и виноград, но они выродились и так же
мало похожи на своих предков, как сахалинский бамбуковый тростник на
цейлонский бамбук.
8 В одном из своих приказов ген. Кононович удостоверяет, "что отчасти
по причине своего изолированного положения и затруднительности сообщений с
ним, отчасти вследствие различных частных соображений и расчетов, которые на
глазах моих предместников разъедали дело и портили его везде, куда только
достигало их тлетворное дыхание, Корсаковский округ постоянно был обходим и
обделяем, и что ни одна из самых вопиющих нужд его не была разобрана,
удовлетворена или представлена на разрешение" (приказ э 318-й 1889 г.).
9 Плевако Федор Никифорович (1843-1908) - знаменитый московский
адвокат, знакомый Чехова. (П. Еремин)
10 В версте от Большого Такоэ на реке стоит мельница, построенная по
приказанию ген. Кононовича немцем Лаксом, каторжным; он же построил мельницу
и на Тыми близ Дербинского. На такойской мельнице берут за помол по 1 ф.
муки и 1 коп. с пуда. Поселенцы довольны, потому что раньше платили по 15
коп. с пуда или же мололи дома на ручных мельницах собственного изделия, с
ильмовыми жерновами. Для мельницы пришлось рыть канал и строить плотину.
11 Я не называю мелких притоков, на которых стоят селения Сусуйского и
Найбинского бассейнов, потому что все они имеют трудно усвояемые аинские или
японские названия, вроде Экуреки или Фуфкасаманай.
12 Мичман В. Витгефт. Два слова об о-ве Сахалине, - "Кронштадтский
вестник", 1872 г., ээ 7, 17 и 34.
В ВАГОНЕ Разговорная перестрелка
- Сосед, сигарочку не угодно ли?
- Merci... Великолепная сигара! Почем такие за десяток?
- Право, не знаю, но думаю, что из дорогих... га-ванна ведь! После
бутылочки Эль-де-Пердри, которую я только что выпил на вокзале, и после
анчоусов недурно выкурить такую сигару. Пфф!
- Какая у вас массивная брелока! Читать дальше »
