АМАЛЬГАМА 012 - 13 Сентября 2024 - Персональный сайт

Главная » » АМАЛЬГАМА 012

23:50

АМАЛЬГАМА 012

***

===

Глава XXXI Важная встреча. Москва, гостиница «Украина», декабрь 2014 года

Помпезное здание московской гостиницы «Украина» изначально проектировалась как одна из знаменитых сталинских высоток. Впрочем, такой она и осталась, хотя проект в процессе строительства претерпевал многочисленные изменения. Гостиница все годы существования Советского Союза считалась одной из лучших и успешно конкурировала (если такое слово вообще может быть употреблено в рассказе о советских временах) с «Москвой», «Россией» и «Интуристом». Потом, в новой, уже несоветской Российской Федерации, и «Москву», и «Интурист», и даже гигантскую «Россию» снесли. Но «Украина» этой участи миновала. В гостинице очень долго шел ремонт, она часто переходила из рук одних владельцев в руки других, но когда наконец открылась, стало очевидно, что так долго ее реконструировали не зря. В новой, сияющей и блестящей гостинице каким-то чудом удалось оставить неуловимый дух сталинской эпохи, бережно сохранить многочисленные артефакты, когда-то созданные руками выдающихся советских скульпторов и художников. И что удивительно, артефакты эти не стали смотреться как некий запыленный и инородный материал в пятизвездочном интерьере, а, наоборот, зазвучали с новой силой и существенно прибавили гостинице в имидже.

Место стало модным, и бомонд потянулся в рестораны «Украины». Особую пикантность этому действию прибавляло еще то, что совсем неподалеку, на настоящей Украине шла война и новостные ленты разрывались от очередных сообщений о нестабильности, жертвах и передвижениях разнообразных войсковых подразделений, в принадлежности которых уже не могли разобраться, наверное, сами военнослужащие этих подразделений.

На тридцать пятом этаже располагался итальянский ресторан, виды из окон которого можно было бы продавать и вовсе без блюд. Москва широко раскинулась под окнами сталинского небоскреба, а сегодня, накануне новогодних праздников, она была особенно хороша. Куда хватало взгляда – всюду в городе горела праздничная иллюминация, разноцветные елки, шарики и гирлянды сливались со светом московских окон, создавая непередаваемую атмосферу разудалого праздника, который могла себе позволить Москва 2014 года. Года, когда страна, чувствующая свое величие, устроила роскошную зимнюю олимпиаду, присоединила к себе новые территории и даже слегка потеряла голову от этого появляющегося величия. Запад грозил введением разнообразных санкций, но президент Путин, достигший в этом году пика своей популярности, к санкциям этим относился пренебрежительно, всем своим видом давая понять, что России они совершенно не страшны.

Заказать угловой столик в этом ресторане на тридцать пятом этаже «Украины» – невозможная роскошь, потому что он всегда занят какими-то очень деловыми и вечно спешащими людьми, которые разговаривают друг с другом отрывистыми непонятными фразами, а потом долго, не глядя в глаза собеседника, что-то считают в калькуляторах мобильных телефонов. Такой столик популярен, потому что никто не будет мешать разговаривать, а насладиться вечерней Москвой позволяет в полной мере. Например, сейчас вдалеке расположилась большая группа японцев, шумно лопочущая по-своему и активно фотографирующая Москву с высоты птичьего полета, но эти японцы никак не мешали спокойной беседе.

А спокойную беседу за угловым столиком сегодня вела компания весьма странная. Во главе стола расположился некий персонаж в необычном черном одеянии, с бугристым толстым носом и лохматыми бровями, не снимающий с головы высокого черного же колпака. По правую руку от него находился упитанный усач с перебинтованной, висящей на перевязи рукой. Напротив усача сидела сексапильная брюнетка, вся обтянутая черной кожей, как будто случайно зашедшая сюда с молодежной дискотеки, да почему-то так и оставшаяся здесь.

Если можно было бы подойти к этим троим поближе и услышать их разговор, стало бы еще удивительнее, потому что разговаривали они на латыни. Не на той латыни, которой доктора пишут непонятные рецепты на подозрительных бумажках, а на самом настоящем латинском языке, давно утраченном и признанном «неживым». Но услышать их разговор было невозможно. При первом же приближении официанта все замолкали и сидели с каменными лицами, ожидая его ухода.

Так произошло и в этот раз. Долговязый официант суетливо и подобострастно, понимая, что сидящая за столом компания – непростая, поставил на стол чайник и расставил чашки. Все молчали, глядя перед собой. Официант все понял и мгновенно исчез.

– Я люблю его, – коротко и ясно сказала девушка и смело посмотрела в глаза своим собеседникам. Сначала – тому, с бугристым носом, а потом – усачу.

– Девочка моя, про любовь мы, по-моему, уже говорили давным-давно… – сказал человек с бугристым носом. Если бы этого говорившего мог видеть Сергей, он бы закричал от удивления: это был тот самый человек, которого так жестоко убили на улице Calle Galiazza.

– Мастер, я не отступлюсь от своего. Я готова сама выступить перед Советом. – Девушка, а это, конечно, была Глафира, упрямо тряхнула черной как смоль челкой. – Вот он, – она махнула головой на усача, и челка опять пришла в движение, – хотел их убить!

Усач, а это был Александр Валентинович, досадливо поморщился:

– Глаша, если бы я хотел их убить, я бы их убил.

– Все равно, в тюрьму их хотел надолго засадить. А у нас ведь договор был!

Ненадолго воцарилась тишина. Официант принес булочки в высокой плетеной корзинке и поспешно удалился. Человек, которого Глафира назвала Мастером, откашлялся и важно заговорил. Пока он говорил, никто не смел его перебивать.

– Дети мои, у вас впереди очень важные задачи. Вы же знаете, что у нас сейчас очень много работы на Украине. Уже месяц там работает американский Хранитель по имени Сид. Вам нужно срочно с ним встретиться и начать выполнять задания Великого Совета, а у вас тут… любовь… – Мастер махнул рукой, а потом обратился к Александру Валентиновичу: – Куда вы подевали кельнского архиепископа? Не слишком ли вы стали самостоятельны?

– Но, Мастер, мы даже представить не могли, что история с вашей смертью – инсценировка. Я понимаю, что таким образом мы должны были выманить затаившегося врага, но можно было нас хотя бы посвятить в детали операции? – Усач обиженно выпятил нижнюю губу.

– Не повторяй ошибку Дандоло! Не старайся быть умнее Совета! – грозно зашипел на него Мастер.

– Но Дандоло знал алгоритм. А от нас все скрывают. Я вообще ничего не понимаю. Например, я так и не понял, подлинный это документ или нет. – С этими словами Хомяков вынул из внутреннего кармана пиджака здоровой рукой пластиковый тубус, в который был аккуратно свернут уже знакомый нашим читателям манускрипт и поставил его на стол. – Ну а потом, мне непонятно, знает ли Великий Совет истинную формулу амальгамы? Знает ли он алгоритм включения зеркал, или то, что сказал мне Четвериков, – правда и все это утрачено с годами?

– Послушай. – Мастер пристально посмотрел на Хомякова. – Я тоже не все знаю, я даже не знаю, кто входит в Высший Совет. Но я знаю, что мы должны выполнять предначертанное и перестать обсуждать вещи, которые нам неведомы.

Хомяков хотел что-то сказать, но замолчал: около стола оказался маленький смешной японец, оторвавшийся от своих коллег. Он, видимо, искал туалет, но забрел явно не туда. Он заулыбался, вежливо кивнул седой круглой головой и вдруг быстро сел прямо за стол к троим разговаривающим.

Первой на это отреагировала Глафира. Она неприязненно взглянула на японца, уже начала что-то говорить, но он остановил ее быстрым движением руки. Другой рукой он аккуратно выложил на стол жетон с изображением льва на красном бархатном фоне. Потом требовательно оглядел всех сидящих за столом. Собеседники тут же выложили на белую скатерть своих львов. Львы Глаши и Хомякова были одинаковых размеров, лев Мастера – несколько крупнее и с золотым тиснением по ободку, но лев японца оказался еще больше, чем лев Мастера. Лев японца представлял собой золотую пластину, украшенную драгоценными камнями, а в глазу у льва сверкал крупный бриллиант.

Японец начал говорить на латыни. Четко, ясно и быстро.

– Вы сами знаете, в чем кто из вас виноват. Наказание последует. Совет Десяти не прощает. И если один из вас должен быть наказан, он будет наказан. Вы много говорили про Дандоло. Он был прощен Советом. Но однажды вынесенный приговор никто и никогда уже не может отменить. Именно поэтому, даже прощенный, Дандоло должен был умереть. Теперь к вашей истории. Вот это я забираю. – Японец взял стоящий на столе тубус и положил себе во внутренний карман. – Молодые люди должны начать работать на нас, и ты должна будешь это сделать. – Японец внимательно посмотрел на Глафиру. – Нам не хватает новых бойцов, поэтому ты отправляешься обратно в школу. – Японец посмотрел на Мастера. Тот кивнул. – А ты должен вынести из всего случившегося урок и всегда добиваться сохранения тайны, как бы ни было тяжело ее сохранить, – повернул японец голову к Александру Валентиновичу. Тот тоже кивнул.

Японец спрятал свой медальон в карман и вынул оттуда небольшое зеркальце. За столом все замерли. Японец выставил зеркальце перед собой и направил на Мастера, требовательно глядя ему в глаза. Мастер взглянул на японца, а потом мужественно (была не была) посмотрел в зеркало. Несколько секунд все напряженно молчали. Ничего не произошло. Японец передвинул руку и установил зеркальце перед Хомяковым. Тот вздрогнул, но в зеркальце тоже взглянул. Японец кивнул и передвинул руку с зеркальцем к Глафире. Маленькая слезинка скатилась по левой щеке девушки. Глафира быстро смахнула эту слезинку и тоже решительно посмотрелась в зеркало. Взглянув туда, она неожиданно почувствовала, что уши закладывает, как будто на надрыве звучит какая-то очень высокая нота, а по щекам вдруг пронесся легкий ветерок, обдавший лицо ощущением разверзнувшейся бездны. Но уже через секунду шум в ушах прекратился, бездна исчезла и все вернулось в норму. Глафира вздохнула облегченно.

Японец встал из-за стола, поклонился и сказал по-английски:

– Спасибо, было очень интересно, но мне пора, – и добавил потише: – Вам пора тоже, – после этого еще раз поклонился и пошел к своим друзьям к другому столу.

Если бы был жив подполковник Сиротин, он, конечно, узнал бы этого японца. Он вспомнил бы этот взгляд и встречу в Британском музее, когда вся жизнь советского офицера вдруг резко ушла в неведомое пике, трагически оборвавшись в психиатрической лечебнице города Горького. Горьковские врачи, обрадованные неожиданной смертью беспокойного пациента, бросились прятать в архив его многочисленные обращения к руководству Советского Союза. Его глупые письма, перетянутые тугой бечевкой, спрятали так, чтобы отыскать их было чрезвычайно трудно. Но какое-то великое и тревожное предчувствие не позволило сотрудникам лечебницы эти письма вовсе уничтожить.

После ухода японца все молча встали. Хомяков, не спрашивая счета, оставил на столе несколько купюр, весьма порадовавших официанта, кивнул Глафире и Мастеру и отправился вниз по лестнице, ведущей к сверкающим лифтам. Мастер подошел к Глафире, прошептал на ухо несколько слов и что-то положил ей в карман. Глафира кивнула, виновато улыбнулась и отправилась по другой лестнице вверх, где находилось еще несколько залов, караоке и какой-то ресторан. Мастер повернулся к ночной Москве и минут десять пристально изучал предновогоднее помигивание нового Константинополя, еще не подозревающего о предназначенных ему крестоносцах. Потом глубоко вздохнул и тоже отправился вниз по лестнице, ведущей к лифтам.

Так они все вышли из гостиницы порознь, и никто больше никогда не видел этих людей вместе.

Плохо Хомякову стало уже на подъезде к дому. Когда Александр Валентинович поворачивал свой «лексус» с Рублевки на Николину Гору, у него вдруг потемнело в глазах, а сердце, кажется, просто становилось. Хомяков хотел притормозить, тем более что здесь, справа, стоял пост милиции и можно было попросить о помощи. Но генерал почему-то сделал то, чего с ним раньше никогда не случалось: перепутал педаль газа и тормоза, и джип, бешено взревев, еле вписался в поворот. Удивленный инспектор ГИБДД, стоявший на перекрестке, поднял левую руку, в которой держал портативную радиостанцию с короткой толстой антенной, и начал в нее быстро что-то говорить. А машина уже на бешеной скорости летела к небольшому мостику, переброшенному через микроскопическую речушку. Александр Валентинович понял, что пришло время свершения приговора Совета Десяти и бороться бесполезно. Глаза его безвольно закрылись, холод сковал сердце, руки конвульсивно дернулись, повернув руль. Автомобиль вильнул влево, снес металлическое ограждение и кувыркнулся вниз, в речку, продолжая по инерции бешено крутить огромными колесами с блестящими хромированными дисками.

***

===

Глава XXXII Исход. Москва, декабрь 2014 года

Высокое звездное небо, не характерное для Москвы, казалось, решило сегодня отрепетировать, как оно должно выглядеть в новогодние праздники. Сергей Анциферов вышел на маленький балкончик своей квартирки, закурил и задумчиво уставился на звезды. Улица Большая Грузинская спала. Из комнаты босыми ногами на балкон прошлепала Глаша, завернутая в клетчатое одеяло. Она подошла к Сергею, обняла его сзади и поцеловала в вихрастую макушку. Сергей только что чувствовал себя очень хорошо, но сейчас стал чувствовать себя еще лучше. Он забеспокоился:

– Смешной маленький человечек, зачем ты сюда выходишь голым? Холодно же!

Глафира действительно под одеялом была совершенно голой.

– Я вижу, что ты переживаешь, вот и пришла, чтобы быть с тобой. – Из ее огромных черных глаз куда-то подевались все чертики, и сейчас они были какими-то растерянными, нежными, влажными и очень искренними.

Сергей обнял ее. Обнял сразу все: топорщащееся одеяло, густую копну черных волос, тонкие крепкие загорелые руки – и прижал все это к своей груди.

– Ну, какой из меня Хранитель? Я всего боюсь. А еще я драться, как ты, не умею. – Он попытался пригладить ее непослушную копну волос, но тщетно. Девушка показала остренький носик из-под одеяла:

– Это неправда. Ты очень храбрый. Ты – очень-очень храбрый, иначе я бы тебя не полюбила. А драться… Это все ерунда. Нужна сила духа, а она у тебя – ого-го какая, – задумчиво проворковала она и опять спряталась где-то в одеяле.

– Пойдем, а то действительно замерзнешь. – Сергей потушил сигарету в банке из-под оливок, однажды прилаженной вместо пепельницы на перилах балкона, встал и повлек Глафиру за собой в комнату.

В комнате стоял полумрак, в котором едва различимо белело пятно разложенного и застеленного дивана. Единственным источником света был телевизор, по которому начали показывать новости. На экране появилась искореженная машина, которую под вспышки фотоаппаратов тащил из воды бульдозер, а следом – фотография улыбающегося Хомякова в генеральской форме.

– Ой, Сережа, смотри. – Глафира схватила пульт и сделала звук погромче.

– …дерзкое нападение на российского генерала госбезопасности было спланировано и организовано украинскими боевиками из националистической организации «Правый сектор». Неподалеку от места трагедии была обнаружена визитная карточка одного из боевиков «Правого сектора» и шапочка с прорезью для глаз, которые используют военнослужащие в специальных подразделениях.

– За что его так? – спросил Сергей.

– За то, что проворонил этого Четверикова. Тот десятилетиями исследовал зеркала, подобрался близко к тайне, а Хомяков принимал его просто за чокнутого профессора-маньяка и все.

– А что же он так долго терпел этого профессора, ведь знал же, что тот зеркалами занимается? – Сергей поцеловал Глафиру в нос и уложил на диван.

Девушка потянулась всем своим стройным загорелым телом, потом подперла голову кулачком и задумалась.

– Я ведь про этого Александра Валентиновича ничего не знала. Хранители не знают друг друга, только нескольких человек, с кем вместе учились… Но мне кажется, что Хомяков сам хотел раскрыть секрет зеркал, что нам делать строжайше запрещено. Он курировал разные исследования и все время искал секрет амальгамы. Хотя, я думаю, этот секрет давно утрачен. Но что-то ведь есть? Мы же что-то охраняем!

– Понятно что. Масонскую ложу твою. – Анциферов усмехнулся. – Конечно, приятно твоему Совету Десяти немножечко порулить миром!

– Нет, Сережа, здесь все глубже. Они миром руководят, сверяясь с какими-то данными, ведут этот мир, согласно какой-то дорожной карте, понимаешь? Отсюда все эти пересечения во времени и знание будущего. Я тебе покажу, мы еще приедем с тобой в Венецианскую лагуну, ты увидишь мой остров. – Глафира прижала к себе Сергея и улыбнулась в темноте. – Я покажу тебе, где я выросла…

– Интересно, наверное. А что, ты своих родителей совсем не помнишь? – Сергей приподнялся на локте и взглянул в любимые глаза.

– Нет. У меня никогда не было никого родного, понимаешь? А теперь есть. – Глафира еще раз улыбнулась, и они перестали говорить. Было слышно только прерывистое дыхание, скрипел старенький диван, руки, ноги, все каким-то невообразимым образом переплелось, сжалось, задышало и задвигалось.

Потом они беспомощно лежали на простыне, не в силах пошевелиться, ошарашенные глубиной чувств, в который раз уже раскидывающейся перед ними всей своей непостижимой бездной и каждый раз так, как будто впервые. Сергей попробовал пошевелиться, но тут же был схвачен в суровый замок крепкими Глашиными ногами. Она обняла его одновременно руками и ногами и прижалась к нему так сильно, что выход был только один: передвигаться по комнате вместе с ней. Сергей попробовал это сделать, потом передумал и опять упал на диван.

– Ну, что ты опять, в третий раз, хочешь пойти на свой балкон курить? – Глафира смешно сложила губы в трубочку, показывая, как он курит.

Сергей засмеялся:

– Нет, уже не хочу. Я хочу с тобой…

– А что ты хочешь со мной, глупый. – Она приблизила свои глаза к его глазам, дважды взмахнула ресницами, и Сергею на секунду показалось, что он попал в какой-то удивительный планетарий, в котором ему предстоит изучить целую вселенную, с мириадами звезд и галактик.

– Я хочу с тобой… все… – Сергей зажмурился – так кружилась голова от этой мерцающей вселенной.

– Я знаю, мой хороший, я чувствую это, – прошептала Глафира ему на ухо. – Не бойся, Сережа, все будет хорошо. Я и так знаю, что ты ничего не боишься. А все остальное просто не имеет никакого значения…

Сергей хотел было возразить, сказать, что есть еще много всего, что, наверное, имеет значение, но потом подумал и решил, что права эта удивительная девушка. Чего уж там, действительно, когда она рядом, все остальное не так уж и важно.

Глафира на секунду ослабила захват, протянула руку к своей одежде, что-то оттуда достала и вложила ему в ладонь:

– Вот, держи. Это тебе передал Мастер. Он сказал, что, как только увидел тебя, сразу понял, что ты будешь с нами. – Она подумала и добавила: – И я тоже так сразу подумала. Сама не знаю почему. – Глафира вдруг прекратила сжимать руками и ногами его тело, откинулась на подушку и замолчала.

Сергей разжал пальцы. На ладони лежал тяжелый старинный медальон. Изображенный на реверсной стороне крылатый лев держал в одной лапе меч и был совершенно бесстрастен.

Таким же бесстрастным взором смотрел сейчас в глубь далекой лагуны его старший собрат, оберегая покой вверенного города. И ничто не могло его потревожить: ни крики сошедшего с ума подполковника КГБ, ни полный ужаса предсмертный взгляд советского диктатора на полу кунцевской дачи, ни конвульсии престарелого венецианского дожа на фоне пылающего Константинополя, ни далекие, отражающиеся в водах лагуны огоньки острова Мурано, где в аду подвалов стеклодувных мастерских при помощи древней амальгамы создавалось великое зеркало для будущих правителей Земли.

...

===

...

Читать с начала ...

===

===

Об авторе
Владимир А. Торин родился в Киеве, долгое время жил в Риге, Нижнем Новгороде, Берлине, во Львове и в Москве. Работал военным журналистом, поочередно пройдя все горячие точки, разбросанные по территории бывшего СССР. Крепил журналистское братство, будучи создателем всероссийского журналистского объединения «Медиасоюз», работал пресс-секретарем крупнейших российских компаний. Он стал кандидатом наук и политологом, политтехнологом и преподавателем журналистики. Но для друзей он всегда оставался уникальным рассказчиком, и первая его книга – лучшее тому подтверждение.

...

Оглавление
Глава I Удивительное происшествие на Сан-Марко. Венеция, декабрь 2014 года
Глава II Искусство для КГБ. Лондон, сентябрь 1991 года
Глава III Старинный манускрипт. Венеция, декабрь 2014 года
Глава IV Драгоценный подарок. Италия, 1 июля 1178 года
Глава V Неудачная попытка разбогатеть. Москва, декабрь 2014 года
Глава VI Второй полет. Кунцево, Ближняя дача Сталина. Ноябрь 1941 года
Глава VII Красная комната. Набережная Роз, Брюгге, 1434 год
Глава VIII Встреча с Александром Валентиновичем. Москва, декабрь 2014 года
Глава IX Зеркало для великого императора. Италия, 1 июля 1178 года
Глава X Рапорт. Горький, июль 1980 года
Глава XI Гульба. Москва, 2014 год
Глава XII Великий конгресс. Венеция, 24 июля 1178 года
Глава XIII Встреча с уникальным профессором. Москва, МГУ, Воробьевы горы, 2014 год
Глава XIV История для великого литератора. Нижний Новгород, август 1858 года
Глава XV Плен и пытки. Московская область, 2014 год
Глава XVI Лихие времена. Россия, 1993–1997 годы
Глава XVII Как выглядят Хранители? Московская область, 2014 год
Глава XVIII Немой уголовник на службе безопасности государства. Россия, 1996 год
Глава XIX Профессорские тайны. Минск – Вильнюс, 2014 год
Глава XX Штурм Константинополя. Византийская империя, 13 июня 1204 года
Глава XXI В погоню за профессором! Москва, Павелецкая-Товарная, 2014 год
Глава XXII Кукловод. Москва, Кремль. 1996 год
Глава XXIII Долгожданная встреча. Вильнюс, 2014 год
Глава XXIV Старые счеты. Константинополь, апрель 2014 года
Глава XXV Маски сброшены. Вильнюс, 2014 год
Глава XXVI Приговор приведен в исполнение. Горький, улица Июльских Дней, февраль 1983 года
Глава XXVII Смерть Сталина. Москва, 1952 год
Глава XXVIII Из огня да в полымя. Москва, 2014 год
Глава XXIX Дары волхвов. Германия, Кельн, 19 марта 1970 года
Глава XXX Побег. Москва, Бутырская тюрьма, ул. Новослободская, 45, 2014 год
Глава XXXI Важная встреча. Москва, гостиница «Украина», декабрь 2014 года
Глава XXXII Исход. Москва, декабрь 2014 года

...

Иллюстрации
«Львиная пасть» (Восса di Leone) – почтовый ящик для доносов в венецианском Дворце дожей

Ян Ван Эйк. Портрет семейства Арнольфини.

Могила венецианского дожа Энрико Дандоло в Софийском соборе Константинополя (Стамбул). Наше время

Ян Ван Эйк. Портрет семейства Арнольфини. (деталь)

Улица в Венеции ночью

Фридрих I Барбаросса. Гравюра на меди. 1847 г.

Эжен Делакруа. Казнь дожа Марино Фальеро. Париж, Лувр. 1827 г.

Брюгге, набережная Роз

Антонио Каналетто. Прием французского посла в Венеции.

Спинелло Аретино. Фридрих Барбаросса признает власть Александра III в венецианском соборе Сан-Марко. XIV в. Фреска в палаццо Публико, Сиена

Якопо Тинторетто. Штурм крестоносцами стен Константинополя в 1204 году. XVI в.

Иллюстрации Fueled by Johannes Gensfleisch zur Laden zum Gutenberg

***

...

Вильнюс, улица Стиклю

Венеция, мост Вздохов

=== © Торин В. А., 2015

Исторические приключения
Автор:

Владимир Александрович Торин
«Амальгама»
===
Как древний венецианский секрет может спустя многие века погубить резидента КГБ в Лондоне? Что связывало Сталина и Наполеона? Как сбежал из тюрьмы знаменитый любовник Казанова? Кто в XV веке написал портрет Путина? Каким образом связаны перечисленные люди и события? Ответы на эти и множество других вопросов – в романе-открытии талантливого автора Владимира А. Торина «Амальгама». Действие романа стремительно развивается в разных веках, городах и странах. Произведение основано на реальных исторических, политических, культурных и научных событиях и фактах.

===
===
16+
Владимир Торин – Амальгама
===

===

***

...

Читать с начала ...

===

***

===

===

***