13:03 Дюна 513 | |
***
--- ***
Генерал Агамемнон. Время титанов Хотя атмосфера Денали была ядовита, Птолемей чувствовал себя здесь в безопасности. Пугали его батлерианцы. Ничего более ужасающего предвидеть было невозможно. Он двигался по мрачной, гибельной местности, сидя в кабине специально приспособленного ходячего; его руки и ноги были соединены с усовершенствованным устройством, которое позволяло управлять машиной. Но вручную руководить системами были трудно, и Птолемей завидовал проворству новых кимеков. Покоящийся в защитных контейнерах и объединенный сетью специальных устройств мозг протонавигаторов легко приспосабливался к корпусам мощных ходячих, которыми обеспечивал его Птолемей. Особенно ученого поразили упорство и ловкость двух бывших офицеров-наемников, которые бросили службу и добровольно согласились на превращение в навигаторов. Их звали Хок Эвандер и Адем Карл. Сейчас их мозг был самым агрессивным по сравнению с остальными ходячими. Мозг восьми протонавигаторов был установлен в старых ходячих, найденных здесь же, в развалинах прежней базы кимеков, но прочие получили новые металлические тела, изготовленные инженерами Денали. Усиленные ходячие могли справиться с любым оружием, какое имели варвары. Сегодня Птолемей сопровождал новых ходячих. Они были поразительны! Его сверкающие кимеки с усовершенствованными сенсорами легко передвигались по пересеченной местности точно пауки. Старые ходячие в отличие от них передвигались неуклюже, словно мозгу, чтобы управлять плохо поддающимися системами, приходилось работать более напряженно. Тела у ходячих были сменные, и бак с мозгом легко можно было переместить во флаер или в другое тело. Птолемей хотел, чтобы его новые навигаторы-титаны научились пользоваться любыми возможными корпусами. Он предпочитал рослых устрашающих ходячих. С удовольствием представлял, как они устрашающими рядами приближаются к врагу, и тот чувствует ужас, понимая, что с ним произойдет. Да, Птолемей хотел, чтобы Манфорд Торондо знал: ему брошен вызов. Вне защитных куполов лаборатории Птолемей передвигался в герметически закрытой и снабженной системой жизнеобеспечения кабине, прикрепленной к старому ходячему. Это позволяло ему не расставаться в ядовитой атмосфере со своими новыми созданиями, отыскивая возможности их совершенствования. Если он сам станет кимеком, ему больше не нужно будет заботиться о своем жизнеобеспечении. Он сможет следовать куда угодно, в любой среде и ничего не опасаться. Директор Венпорт уже видел отчеты Птолемея. Может быть, он и сам захотел бы стать кимеком и возглавить новых титанов. Себя Птолемей вождем не видел и не хотел становиться тираном вроде Агамемнона. Он вообще не стремился к той роли, которую сейчас исполнял, но его вынудили варвары, разрушив его жизнь, его лабораторию, убив его друга. Полные энергии кимеки-навигаторы стремительно шли по местности, и Птолемею приходилось прилагать усилия, чтобы не отставать. Их многочисленные ноги переступали необычайно легко; на ходу они поднимали камни и бросали их далеко в сторону. Из-за кислотного тумана Птолемей даже не видел, куда эти камни падают. Кимеки перемещались по каменистой почве, и Птолемей с трудом поспевал за ними. Он работал руками, подключенными к системе управления, но конечности машины не походили на его собственные и иногда запутывались. А другие машины были так грациозны! Отрабатывая боевые качества, они боролись друг с другом, одна боевая рука против другой. Птолемей узнавал их по уникальным световым панелям на корпусе. Один ходячий, управляемый мозгом женщины Зиншоп, поднялся на высокую скалу, но не добрался до вершины. Однако Зиншоп не упала: из ее тела вырвались ракеты и подняли нового кимека к цели. Приняв там устойчивое положение, Зиншоп торжествующе вскинула пару хватательных рук. Птолемею нравилась готовность Зиншоп к службе. Она в числе первых несостоявшихся навигаторов осознала свои новые возможности в качестве кимека. Каждый раз, разговаривая с ней, Птолемей пытался представить, какой она была до их встречи, когда полной сил молодой женщиной-добровольцем пришла в космический флот «Венхолдз». Иногда Птолемей даже представлял, что они, оба кимеки, смогут составить пару. Но до того ему предстояло еще много работы, нужно было усовершенствовать своих механизированных воинов, улучшить работу их систем. Это было первоочередной задачей. Ему также нравилось вспоминать Ябидо Онела, который сейчас двигался впереди по пересеченной местности. Долгое время Ябидо отказывался разговаривать через передатчики и выражал единственное желание – умереть, потому что из него не получился навигатор. Но после того как Птолемей показал ему возможности кимека, у Ябидо появились новые надежды, новая решимость, и это отразилось на электрической активности его мозга. Птолемей еще видел свет куполов лаборатории. Хотя расширение проекта «Титаны» привлекло наиболее талантливых инженеров и обслуживающий персонал, администратор Ноффе по-прежнему работал над независимым проектом, связанным с усовершенствованием импульсного оружия, способного взорвать мозг человека; примерно так старые россакские колдуньи убивали кимеков. Одна из групп исследователей работала над созданием механических «сверчков», способных забираться во вражеские корабли и поджигать горючее. У коллег Птолемея были свои причины ненавидеть фанатиков, но он считал, что именно его программа способна обеспечить победу над Манфордом Торондо. Марширующая орда новых титанов, приводимая в движение мозгом протонавигаторов, способна любому внушить страх. Двигаясь в своем восстановленном ходячем вдали от куполов исследовательских лабораторий, Птолемей вдруг заметил два тревожных янтарных огонька на контрольной панели внутри кабины. Через течь в сцеплении, вызванную едкой атмосферой, система его жизнеобеспечения теряла энергию. Маленькая кабина превращалась постепенно в ловушку. Оценив свои возможности, он понял: времени едва хватит, чтобы вернуться к куполам. Никакой страховки у него нет. Птолемей без промедления занялся панелью управления и развернул ходячего, одновременно передавая титанам сигнал тревоги. Неуверенной походкой он пытался передвигаться по местности, но был слишком встревожен, и это мешало координировать движения. Передача сигналов к конечностям замедлялась, руки бессильно повисли. Он не хотел умирать, не завершив работу. Лопнул шланг, и горючее потекло наружу. В кабине по всей панели управления вспыхнули тревожные огоньки. Птолемей понял, что вернуться ему не удастся. Не способный контролировать движения ног, он споткнулся, и машина упала. Мгновением позже по бокам от него появилась пара могучих титанов – пара наемников, Хок Эвандер и Адем Карл; мощными руками они подхватили меньшего кимека, подняли ходячего над землей, точно два краба, несущие пострадавшего собрата. Необычайно слаженно кимеки-навигаторы помчались по неровной почве назад к светящимся куполам. Еще одна протечка, и система жизнеобеспечения полностью отказала. Ядовитые газы, проникнув в конструкцию, вызовут новые повреждения. Система связи еще работала, и Птолемей передал на базу сигнал тревоги. Остальные титаны-навигаторы мчались к лаборатории, как единая спасательная команда. Когда Птолемей доберется до главного шлюза, он тут же получит помощь. Сквозь клубящийся туман ученый видел купол прямо перед собой, но чувствовал едкий запах проникших в кабину паров. Начиналось отравление. Герметичность кабины пострадала сразу в нескольких местах. Глаза щипало от ядовитых паров, но почему-то (расстройство сознания?) было не так больно, как от слез, которые текли по лицу, когда он смотрел, как горит заживо доктор Эльчан. Получив срочный сигнал Птолемея, на экране появился администратор Ноффе. – Готовы вас принять. Вы будете в безопасности. – Едва успею. Птолемей закашлялся; с каждым вдохом раскаленные пары, насыщенные кислотой, обжигали легкие все сильнее. Он закашлялся снова, и на экран перед ним шлепнулся сгусток крови. Встревоженный Ноффе отдал приказ кимекам, несущим Птолемея. Они подтащили тело ходячего к широко раскрытой двери в купол и вбросили внутрь. Проворно работая руками-клешнями, принялись управлять приборами контроля над атмосферой. Запертый в своей кабине, Птолемей непрерывно кашлял. Он дышал обжигающе горячим химическим туманом. С громовым шумом, словно налетел ураган, ядовитый воздух из-под купола начали выкачивать наружу. Еще до того как загорелся зеленый огонек, Птолемей открыл люк. Он не мог ждать дольше. Воздух внутри ангара под куполом не мог быть смертоноснее, чем тот, которым он дышал в кабине. Он высвободил руки из цепей управления, выполз из кабины и упал на холодный металлический пол, тяжело дыша, подавляя тошноту и кашляя. К счастью, с каждым вдохом воздух становился все чище. Ветер, дувший в ангаре, приносил в закрытое пространство кислород, но легкие по-прежнему словно были заполнены отравленной кровью. Наконец открылся небольшой люк, и к Птолемею бросился взволнованный Ноффе. – Врачи уже идут. Он наклонился, помогая ученому встать. Глаза жгло так, что Птолемей почти ничего не видел, но он не думал, что пострадал серьезно. А может, он обманывал себя? – Этого не произошло бы, будь я кимеком. – Этого не произошло бы, будь вы осторожней, – возразил Ноффе. – Вам не следовало так далеко уходить в старом ходячем. Птолемей чудом сумел улыбнуться и прохрипел: – Неужели вы не понимаете?.. Ходячие навигаторов действовали самостоятельно! Они проанализировали чрезвычайную ситуацию… и спасли меня. Они великолепно выдержали первое испытание. – Да, они действовали лучше вас. Но мы едва не потеряли вас. В голове Птолемея роилось множество мыслей. – Директор Венпорт должен узнать, на что способны новые титаны. Даже здешняя ядовитая атмосфера не самое опасное место, где они способны сражаться. Он продолжал говорить, даже когда им занялись медики. На лицо Птолемею надели маску и пустили в легкие какой-то обезболивающий газ. Вскоре дышать стало легче, он стащил маску и продолжил разговор с Ноффе. – Для директора Венпорта нужно провести более сложное показательное испытание, и я даже знаю где. Мы отправим их на Арракис. – Сначала вам нужно выздороветь, – заметил Ноффе. – Я тревожусь о вас. – Меня беспокоит другое; отдохнуть я могу, пока мы будем готовиться. Каждый молоток изначально предназначен для забивания гвоздей. Мозг каждого человека от рождения может послужить его величию. Но не каждый молоток используют правильно. Мозг человека тоже. Драйго Роджет. Доклад ментата «Венпорт холдингз» Тареф устал изумляться раньше, чем они ушли с орбиты Арракиса. Он не знал, сколько еще удивительного сможет усвоить. О подобном он даже не мечтал. Если бы он сейчас оказался в родном сиетче и рассказал о пережитом за короткое время после того, как принял предложение «Венхолдз», наиб Рубик приказал бы ему прекратить нести всякий вздор, а братья стали бы насмехаться над ним. Но Тареф-то знал, что все это абсолютная правда. Его товарищи сидели в шаттле «Венхолдз» и с вытаращенными глазами смотрели в иллюминаторы, пока корабль выходил на орбиту и двигался к большому свертывающему пространство кораблю. Разрозненные племена фрименов знали, хотя и очень смутно, о существовании других планет и о возможности наличия другой жизни, но никто из друзей Тарефа почти ничего не знал о жизни за пределами сиетча – до недавнего времени. Тареф и Лиллис стояли у иллюминатора, дивясь увиденному. Даже мрачный Шурко был не в силах скрыть свои опасения, глядя на медный шар планеты. Там, внизу, остался Арракис – и это представлялось совершенно невероятным. Самый большой сиетч отсюда казался не больше песчинки, а песчаные черви слишком маленькими, чтобы их разглядеть. Даже Арракис-Сити, самый большой город, какой доводилось видеть или даже воображать Тарефу, стал всего лишь точкой на окруженной скалами равнине. Шаттл продолжал подниматься, и вскоре Тареф мог найти город только после долгих поисков при помощи Лиллис. – Мы когда-нибудь вернемся? Правильное ли решение мы приняли, Тареф? – спрашивала она, и Шурко тоже напряженно ждал ответа. – Конечно, вернемся. Наш народ будет нами гордиться. – Наш народ никогда нас не поймет, – сказал Шурко. – Не поймет, зачем мы это сделали. Тареф всегда чувствовал себя неудачником. Он воображал другие миры и придумывал разные истории, тогда как окружающим достаточно было ощущать песок под ногами и ветер в лицо. Но он помнил историю своего народа. – Много поколений назад наши предки сбежали от рабства и улетели на неуправляемом корабле на наш новый дом. С тех пор мы оставались на Арракисе, а теперь просто возвращаемся во Вселенную, разрываем цепи рабства, уходим от пустыни. И если у нас там получится, друзья мои, мы станем первыми фрименами, которым удалось вырваться на свободу. Нашему народу отныне необязательно жить там, где нет ничего, кроме дюн и перспективы смерти от жажды. Тареф сомневался, что когда-нибудь захочет вернуться в эту чашу с песком, но он знал, что в сиетче мало кто думает так же. Хотя ему удалось пробудить в друзьях любопытство, они, в сущности, не понимали всей глубины его мечты. Остальные скорее слушали его страстные рассказы, чем мечтали сами. Большую часть жизни Тареф чувствовал себя в изолированном примитивном окружении, словно в ловушке. Отец осуждал его за то, что он мечтал о чем-то несбыточном. – Чем это поможет тебе в жизни? Если во время твоих скитаний по пескам к тебе придет шай-хулуд, станет он слушать твои рассказы, прежде чем сожрать тебя? Но Тареф все равно грезил о небывалом. Его раздражало отношение наиба Рурика, и он подвергал сомнению многие правила жизни в пустыне. Он знал, что традиции – основа повседневного существования, но некоторые старые обычаи утратили смысл. Он спрашивал об этих старых обычаях, но ответом обычно был гнев соплеменников. «Этот странный Тареф никогда не станет наибом своего племени»… А он и не хотел им становиться. Наиб Рурик, вероятно, будет править еще много лет, а потом место отца займут старшие братья Тарефа. Тареф видел единственно возможный путь, по которому, как по каналу, пробитому в скалах, должна была пойти его жизнь, и ему не нравилось то, что он видел. Ему нужна была Вселенная, наверняка удивительная – одна волшебная планета за другой. Вдыхая чистый сухой воздух пустыни, он часто смотрел на звезды и мечтал об иных мирах. Несколько раз он отправлялся в Арракис-Сити, просто чтобы посмотреть, как садятся и взлетают космические корабли… и мечтать о том, что могло бы стать возможным. Тареф хотел быть похожим на жителей других планет. Перед ними простиралось множество дорог… но чем-то они его злили. Несколько раз он нанимался на сбор пряности, зная, что отец этого не одобрит. Когда он с друзьями портили рабочее оборудование, он считал, что мстит чужакам за то, что у них такие большие возможности. Когда ментат Драйго сделал свое предложение, Тареф хотел остаться в стороне, но его страсть была подобна жажде. Свертывающий пространство корабль разгонялся, планета уходила все дальше, уменьшалась, а Тареф пытался представить, что увидит на далеких планетах. Двигатели Хольцмана свернули пространство, и корабль устремился к системе звезды Канопус. К новобранцам пришел Драйго. – У вас есть все необходимое? Мы можем дать воду, еду, новую одежду. – Столько воды, – сказала со вздохом Лиллис. – И одежда у нас уже есть, – заметил Чумель. Тареф знал, что их сберегающие воду костюмы весьма надежны, они неоднократно спасали фрименам жизнь в открытой пустыне, но Драйго морщился, глядя на эти одеяния. – Вам нужно выглядеть, как другие работники. Вы не сможете выполнить свою задачу, если будете выделяться. Вы должны быть незаметными, как тени. – Он сморщил нос и принюхался, хотя Тареф никогда не замечал запаха жителей пустыни. – Мы должны приучить вас к традиционной гигиене. – Ни один фримен не отдаст свою одежду, – хрипло заявил Бентур; обычно он держал свое мнение при себе. – Мы дадим вам на время одежду получше. А ваши вещи сохраним и вернем, если вы захотите улететь на Арракис. – Я слышал, инопланетяне воры, – заметил Шурко. Драйго чуть улыбнулся. – А я слышал, что фримены из пустыни очень мало знают об инопланетянах. Шурко обиделся и готов был подраться с ментатом. Тареф вмешался: – Перестань, Шурко. Ты дал мне слово. – Я не соглашался терпеть оскорбления. – Перестань делать глупости. Нас увозят с Арракиса, тратят большие деньги, чтобы дать нам шанс. Им незачем красть у нас. Помните планету с океаном и падающим с неба дождем? Если он собирается нас обманывать, то это очень дорогой и сомнительный способ. – Но чего он ждет в ответ от нас? – спросила Лиллис. – Это не обман, это шанс, – произнес Драйго. – Мы расскажем вам о жизни инопланетян и о наших конкурентах. Откроем вам современные чудеса, о которых на родине вы могли только слышать. – Наши деревни называются сиетчи, – заметила Лиллис. Драйго коротко кивнул. – Хорошо. Я буду учиться у вас, а вы – у меня. Тарефа ошеломило то, что его самого и его друзей обливали водой, чтобы смыть грязь и пыль, а воде позволяли просто вытечь; вероятно, ее все-таки рециклировали. Раньше он всегда оттирал руки и тело мелким песком, но теперь чувствовал себя гораздо более чистым – чище, чем человек, переживший без защиты песчаную бурю. Такая трата воды была невероятной роскошью и намеком на то, что ждало их дальше. Драйго рассказывал, что в империи много планет, и большинство гораздо гостеприимнее Арракиса. Вспоминая теперь свою жизнь, Тареф начал понимать, что ничего не видел, ничем не занимался, нигде не был. И если «Венхолдз», как обещал, позволит ему путешествовать, у него возможностей будет, как звезд на ночном небе. Лиллис пришла к нему в чистом комбинезоне, взволнованная и неузнаваемая. Вымытые светло-каштановые волосы были распущены и – это больше всего удивило Тарефа – еще чуть влажные. Ваддоч пил и пил бесплатную воду до тошноты, что его ужасно смутило. Рабочие на корабле смыли рвоту, опять-таки при помощи большого количества воды. – Это… невероятно! Тарефу едва не стало плохо от такого изобилия влаги; ему и его товарищам было трудно дышать во влажном воздухе, но он решил, что постепенно к этому привыкнет. Когда корабль прибыл на Колхар, защитное поле сняли, чтобы пропустить спускающийся шаттл. Корабль прошел сквозь дождевые тучи, и вода била его по бортам и ручейками стекала по иллюминаторам. Они приземлились, вышли в новый мир, и Тарефа ударил в лицо падающий с неба лед. Он никогда не знал такого жгучего холода. Обжигающие льдинки вымочили Тарефа и его спутников. Шурко закрыл лицо руками и испуганно всматривался сквозь пальцы в небо. Драйго рассмеялся и увел их. – Это называется снег – замерзшая вода. Снег падает с неба и собирается на земле. Некоторые планеты полностью покрыты им, как Арракис песком. Тареф протянул руку, дивясь тому, как снежинки тают на ладони. – Это вода? Замерзшая вода? Снег продолжал падать, и, хотя в теплом космопорте он таял, окружающие город холмы были словно выкрашены в белое. – Вас, возможно, интересует погода на других планетах, но для нашего дела это не важно. – Драйго смахнул белые хлопья с плеч. – Это только часть новой вселенной, которую я хотел вам показать. Позже покажем кое-что еще, и у нас будет время для обучения. На следующий день Драйго отвел Тарефа и его товарищей на поле протонавигаторов – закрытый участок, где добровольцы проходили трансформацию. Тареф принюхался. – Пахнет меланжем. – Надеюсь, не слишком, – ответил Драйго. – Пряность чересчур ценна, чтобы зря пускать ее на ветер. Лиллис подошла к одному из баков и вгляделась в смотровое окно. – Там внутри люди, они погружены в газообразную пряность. – Пряность помогает им меняться. Поэтому нам нужно добывать на Арракисе так много меланжа. «Комбайнд мерчантайлз» помогает нам создавать навигаторов, которые водят наши корабли. Фримены собрались вокруг баков и разглядывали уродливые фигуры, будто парящие в газообразной пряности. – Пряность помогает фрименам расширять сознание и открывать новые возможности, – произнес Тареф. Но не этого он ожидал, и уродливые фигуры пробудили в его душе тревогу. – То же самое она делает и с нашими навигаторами, но никто не может понять, каким образом, – сказал Драйго. – Они охватывают сознанием бесконечность космоса и находят безопасные пути для наших кораблей. Пряный запах корицы успокаивал Тарефа, хотя он вовсе не тосковал по планете пустынь. Шурко и Бентур уже заскучали по дому, но Тареф не жалел о своем решении. Он хотел увидеть все чудеса галактики. Конечно, эти заполненные пряностью камеры и плававшие в них навигаторы вызывали удивление, но снег, падающий с неба, казался Тарефу еще большим дивом. Драйго снова отвел своих подопечных в обширный космопорт, и Лиллис вслух заметила, что эти высокие здания не выдержат и одной кориолисовой бури Арракиса. По дороге Драйго рассказывал о своих способностях ментата, но в ответ получил только недоверчивые взгляды. И это не поддавалось пониманию. Множество кораблей всех размеров и форм были окружены кранами и лифтами на силовом поле; краны и лифты подносили части и опускали на место, бригады рабочих соединяли эти части, потом ставили на место двигатели и завершали внутреннюю отделку кораблей. Другие рабочие сваривали корпуса и красили их. В воздухе остро пахло едкими кислотами, смазкой и горючим. Драйго водил новобранцев от одного корабля к другому, уворачиваясь от погрузчиков, машин, подвозящих топливо, и грузовиков со сменными энергетическими кассетами. Шурко зажал уши. – Столько шума! И эти новые запахи! У меня голова кружится. – Это космический порт, – сказал Драйго. – Вам необходимо привыкнуть ко всему этому, потому что я собираюсь выпускать вас на верфи в других космопортах. Изучайте ангары, деятельность персонала и виды работ. Вы должны чувствовать себя в этой обстановке, как у себя в сиетче. Видя, что его друзья напуганы, Тареф расправил плечи. – Мы научились управлять механизмами для сбора пряности. Научимся и работе на верфях и кораблях. – Он посмотрел на Драйго. – Так вы хотите, чтобы мы выводили из строя двигатели кораблей конкурентов? Ментат кивнул. – Это время придет. Здесь, на Колхаре, у нас есть корабли всех возможных конструкций. Мы покажем, как выполнять основную работу, научим тому, что вам понадобится, чтобы получить работу на «Эсконтран» или в любой другой компании. Пока Драйго говорил, Тареф разглядывал многочисленные корабли, взлетавшие и садившиеся шаттлы, наблюдал за посадкой грузового корабля, за строительством пассажирского. Драйго привлек его внимание и продолжил: – Мы научим вас, что говорить, чтобы работодатель поверил: о работе двигателей, свертывающих пространство, вы знаете столько, сколько положено портовым рабочим. И… – Он понизил голос и наклонился – … Я покажу вам совсем простые приемы, которыми можно выводить из строя главные системы кораблей. – Он показал на космопорт, где кипела жизнь. – Вы станете специалистами в этом деле. У мыслящих машин нет монополии на жестокость, поскольку люди тоже творят немыслимое. Батлерианцы изображают машины слишком схематично и используют только черную краску. Они несут человеческой цивилизации не меньше вреда, чем все машины вместе взятые. Гилберт Альбанс. Личный дневник, записи школы ментатов (исключено как неподобающее) После безумия, творившегося на улицах Зимии, и опасного общения с Манфордом Торондо Гилберт был рад без приключений вернуться в школу ментатов. Погром, устроенный его последователями, как будто совсем не волновал вождя батлерианцев. Гилберт надеялся успокоиться, сыграв с Эразмом партию в пирамидальные шахматы. Его учитель-робот был гораздо умнее боевого мека и скорее всего выиграл бы, как обычно, но Гилберт знал уловки, не основанные на одном только математическом расчете. Когда он выигрывал, это всякий раз происходило благодаря его человеческим качествам, подкрепленным знаниями, которые за столетия передал ему робот. Оказавшись в безопасности, в своем кабинете, директор школы извлек сферу памяти робота и установил старинный шахматный столик. Эразм проговорил: – Ты разочаровал бы меня, если бы проиграл этому неуклюжему боевому меку, сын мой. – Я тоже был бы разочарован, отец, – ответил Гилберт. – Вообще-то, я был бы мертв, ведь меня бы тогда казнили. – Тогда меня вдвойне радует твоя победа. Этот мек – устаревший образец, без каких бы то ни было усовершенствований. Тебе едва ли было трудно выработать победоносную стратегию. – Конечно, но матч все равно был тяжелый. Я испытывал большое напряжение, и это могло отразиться на моих мыслительных процессах. Эмоции вступили в конфликт со способностями ментата. Я помнил о своей человеческой уязвимости и смертности, и это едва меня не погубило. Сфера робота источала светло-синий свет. – Как ни скромен был разум мека, он пользовался им, стараясь устрашить тебя и вынудить ошибаться. Разве это не доказывает превосходство мыслящих машин? Гилберт сделал ход и проанализировал новое расположение фигур. – Манфорд Торондо пришел к прямо противоположному заключению. Он должен был занять робота, отвлечь его. Эразм выбрал следующий ход, осветил квадрат-цель, и Гилберт за него передвинул фигуру. И отстранился, оценивая стратегию противника. Они с Эразмом сыграли без счета партий, и он знал, как трудно удивить учителя. Но сейчас он был совершенно спокоен, и эмоции не мешали думать. – Мою победу они использовали для поношения мыслящих машин. А до этого постарались всячески унизить боевого мека, лишили его встроенного оружия и даже ног. А после матча разбили его и протащили обломки по улицам. – Как я уже неоднократно говорил, сын мой: человеческое общество – скопище свирепых варваров, – проговорил Эразм. – Подумай, сколько за эти годы было уничтожено союзников мыслящих машин, не пощадили даже старика Хоруса Ракку, который тихо жил в укрытии. – Гилберт с удивлением расслышал в синтезированном голосе робота волнение. – Люди – чудовища и разрушители. Я беспокоюсь о тебе… о нас. Здесь больше не безопасно. Сам Гилберт уже давно потерял покой, однако хотел скрыть от учителя подлинный размер опасности. Он передвинул пешку, угрожая ему нападением, – намеренно. Эразм, как он и ожидал, в ответ снял фигуру. Затем Гилберт пожертвовал среднего слона, заманивая крупные фигуры противника в ловушку. – Ты рассеян, сын мой, – заметил Эразм. – Я беспокоюсь. Гилберт принужденно улыбнулся. Отвлекался как раз независимый робот. – Тебе недоступна эмоция тревоги. – Я столетиями развивал эту способность. И, похоже, добился определенных успехов. Гилберт улыбнулся. – Да, отец, так и есть. У меня на сердце камень, особенно после пережитого в Зимии. – Он не то чтобы лгал, но отвлекал противника, заманивая, смещая акценты в этом поединке. – Безумцы убили уйму людей, даже невинную дочурку принца Родерика. Батлерианцы становятся все опасней; я не верил, что это возможно. Боюсь, тут я допустил трагическую ошибку. – Именно. Я думал, мы давно признали это. Гилберт не мог не вспомнить своего прежнего ученика Драйго Роджета, образцового ментата. Приняв на верфях Тонариса сторону Джозефа Венпорта, Драйго тем самым встал на сторону разума и цивилизации, в то время как сам Гилберт невольно оказался в стане врагов технологий. Его лучший ученик сделал правильный выбор… и теперь Гилберт вынужден сражаться против Драйго. Образованный робот продолжал: – С самого начала наша школа ментатов предназначалась для сохранения логики мышления с помощью эффективных мыслительных процессов – люди подражают мыслящим машинам, чтобы сберечь достижения Синхронизованной империи. Рука Гилберта замерла над фигурой. – Я говорил тебе, что Манфорд с увлечением читает твои лабораторные журналы? Он сказал мне об этом на корабле, когда мы летели на Тонарис. – Да? Мои журналы у Манфорда? – Он раздобыл несколько томов, уцелевших во время разгрома Коррина, и теперь изучает их. Думаю, он одержим твоими записями. Он увлечен мыслящими машинами так же, как ты людьми. Разве это не верх иронии? – Мои журналы – просто слова. Он не может по ним познать меня, хотя может узнать кое-что о моей усердной работе. – Слова – мощное оружие, – возразил Гилберт. – Манфорд это знает и боится разрушений, которые могут причинить слова. – Он вспомнил, как его собственные замечания в защиту компьютеров едва не привели к гибели школы. – Я должен быть чрезвычайно осторожен в своих действиях. Директор школы переместил боевой крейсер, но недостаточно обеспечил ему защиту. И Эразм опять напал. – На всякий случай нужно разработать план ухода, – сказал робот. – Ты слишком много времени отдал этой школе. Нам нужно скрыться и затаиться на несколько лет – возможно, вернуться на эту странную планету Лектейр, где ты пытался стать фермером. Потом мы сможем возобновить нашу деятельность. Гилберт не хотел возвращаться на Лектейр, хотя скучал по любимой женщине, Джевелии. Сейчас она, должно быть, уже очень стара, если вообще жива. – Но что если мое место здесь – в этой школе ментатов? Здесь у меня есть влияние, и даже батлерианцы в общем-то прислушиваются ко мне. Если мы сбежим, я оставлю человеческую цивилизацию объятой огнем фанатизма. – Я пытаюсь уберечь от костра нас обоих, – проговорил Эразм. – О подобной кончине даже роботу не хочется думать. Гилберт мешкал с ответом. Он создал эту академию и понимал, как важно ее сохранить. Он любил своих учеников и сложную, насыщенную программу, хотя школа и стояла среди болот на берегу озера. Он гордился своими достижениями здесь. И не мог бросить все на произвол судьбы. Игра продолжалась, и робот сменил тему. – Я наблюдал за Анной Коррино. Анализировал возможности ее мозга, записывая ее разговоры и непосредственно общаясь с ней. Она очаровательна. Гилберт приподнял брови. – Ты с ней общался? Не надо было раскрываться. – Эта молодая женщина слышит голоса в своем сознании, так что я просто еще один ее воображаемый друг. Но в ее родословной – гены колдуньи, а ее преобразованный мозг мыслит уникально. – Он помолчал. – Мы сможем ее использовать, но вначале мне нужно научиться понимать ее. Мы будем экспериментировать… – Ты не будешь экспериментировать. – Гилберт вспомнил лабораторию робота на Коррине, его эксперименты по отращиванию удаленных органов, страшные инфекции, которые он создавал, бесчисленные убийства людей, садистские операции, которые он проводил на живых жертвах без всякой анестезии. Эразм обиженно проговорил: – Благодаря своим исследованиям я достиг величия. Только посмотри, что я создал из тебя. Гилберт был непреклонен. – Я не разрешаю тебе трогать сестру императора. Это слишком опасно и может вызвать страшную месть. Если ты не прекратишь ее расспрашивать, я тебя полностью изолирую. Я могу перерезать все твои шпионские коммуникации и оставить тебя в полной изоляции. – Ты этого никогда не сделаешь. – Эразм заговорил резко и властно, как много десятков лет назад, когда был могущественным рабовладельцем. – Зачем мне существовать, если не учиться и не расширять свое сознание? А что касается твоих приоритетов, то, ослепив меня, ты подорвешь безопасность школы. Гилберт ничего не ответил, и робот испробовал другой подход. – Ты не сможешь покончить с моей работой, не уничтожив всего здания. К тому же мои наблюдения полезны. Знаешь ли ты, что Элис Кэрролл следит за тобой, словно затаившаяся змея? Она записывает все твои высказывания, которые можно счесть сомнительными. Действия ученицы встревожили Гилберта, но не удивили. – Ты можешь уничтожить ее записи? – Это не электронные файлы. Она пишет ручкой на бумаге. Очень необычно. Гилберт нахмурился и сделал очередной ход. Он притворился, будто отвлекся, зная, что Эразм это заметит. – Я учил тебя быть ментатом, сын мой, так составь же прогноз. Представь, что произойдет, если на школу нападут. Надо использовать все возможные способы обороны. И Анна Коррино – одна из таких возможностей – либо союзник, либо заложница. Гилберт глубоко вдохнул. – Хорошо, отец. Я разрешу тебе разговаривать с ней, но ты не причинишь ей ни физического, ни морального вреда. Это не просьба. Она из самой могущественной семьи Вселенной. Робот колебался. – Признаюсь, я подумывал о хирургической операции, но потом решил не изучать работу ее мозга такими методами. Она мне понравилась. Гилберта это признание удивило. – Что ты знаешь о сочувствии? – Сочувствие – основополагающий компонент человечности. Однажды ты сказал, что я должен это понять, а я знаю, что ты мне очень сочувствуешь. Ты спас меня и оберегал все эти годы. Сочувствие может привести к любви. Я все еще изучаю эту эмоцию. Гилберт всем был обязан независимому роботу и всегда это признавал. – Сочувствие, да… но оно не помешает мне выиграть эту партию в шахматы. Он двинул вперед одну из оставшихся пешек, самую незначительную фигуру, и убил ферзя противника. Это привело к тому, что другие важные фигуры стали уязвимы. Робот пытался противостоять его действиям, но Гилберт блестяще это предупреждал. Наконец другая его пешка продвинулась вперед и нанесла смертельный удар: сняла Великого Патриарха, чем и закончила партию. Мек при дворе играл, прекрасно зная сложные правила; Эразм был гораздо изощреннее, но Гилберт знал его мозг лучше, чем сознание любого человека. – Ты все еще недооцениваешь людей, – заметил он. Робот долго думал над своей игрой и наконец признал: – Пожалуй, ты прав. *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** *** Источники : https://onlinereads.net/bk/21160246-mentaty-dyuny https://librebook.me/mentats_of_dune/vol1/1 https://4italka.su/fantastika/boevaya_fantastika/461391.htm https://fantasy-worlds.club/lib/62469/chitat/ https://royallib.com/read/gerbert_brayan/mentati_dyuni.html *** *** Словарь Батлерианского джихада ПРИЛОЖЕНИЕ - Крестовый поход... *** *** --- --- ПОДЕЛИТЬСЯ ---
--- ---
--- *** --- 009 На Я.Ру с... 10 августа 2009 года Страницы на Яндекс Фотках от Сергея 001 --- ***
*** *** *** *** *** *** *** *** Антон Павлович Чехов. Рассказы. 004
*** Антон Павлович Чехов. Рассказы. 006. Каштанка
Глава первая *** Антон Павлович Чехов. Рассказы. 007 ТЫСЯЧА ОДНА СТРАСТЬ, ИЛИ СТРАШНАЯ НОЧЬ *** *** ***
*** *** *** *** *** *** *** *** Курс русской истории. В.О. Ключевский
... общество и правительство разошлись между собой больше, чем расходились когда-либо; вследствие этого поднятое движение ушло внутрь общества и здесь получило революционное направление. Чтобы объяснить такую перемену в общественном движении, мы начали изучать настроение общества, его характер в начале XIX столетия и отметили одну новую черту: влияние философской французской литературы XVIII столетия теперь стало сменяться в образованном русском обществе ... Читать дальше » *** *** *** --- АудиокнигиНовость 2Семашхо*** *** Прикрепления: Картинка 1 | |
|
| |
| Всего комментариев: 0 | |