Вир Норин расстался с Сю-Те на перекрестке улицы, которая вела к
небольшому заводу точных приборов, где работало много друзей Таэля.
Сю-Те хотела повидаться с одним из них, чтобы устроиться на работу.
Она вернулась домой возбужденная - все складывалось в согласии с
ее мечтами. Но вскоре радость угасла, захлестнула мучительная тоска,
когда она узнала, что срок пребывания землян на Ян-Ях подходит к
концу. Только двое их осталось в городе Средоточия Мудрости, а все
другие уже находились в звездолете.
Вир Норин в этот вечер долго ждал, когда она выйдет из своей
комнаты, но Сю-Те не появлялась. Не понимая ее настроения -
психическая интуиция не подсказывала ему ничего плохого,- Вир Норин
наконец сам постучал к девушке.
Сю-Те сидела, положив голову на вытянутые вдоль стола руки.
Выражения лукавой виноватости, свойственного ей, когда она считала
себя в чем-то неловкой или признавалась в слабости, не возникло на ее
лице при виде Вир Норина. Да, Сю-Те в самом деле походила на грустную
птицу - гитау. Она вскочила, забеспокоилась, чтобы удобнее усадить Вир
Норина, а сама опустилась прямо на пол, на твердую подушку, и долго в
безмолвии смотрела на своего земного друга. Вир Норину передались ее
чувства: она думала о нем и о близкой разлуке.
- Скоро твой звездолет улетит? - спросила она наконец.
- Скоро. Хочешь полететь с нами? - вырвался у него вопрос,
который не следовало задавать.
На лице девушки спокойная печаль сменилась жестокой внутренней
борьбой. Глаза Сю-Те налились слезами, дыхание прервалось. После
долгого молчания она с трудом произнесла:
- Нет... Не думай, что я неблагодарна, как многие из нас, или
что... я не люблю тебя.- Ее смуглые щеки потемнели еще сильнее.- Я
сейчас вернусь!
Сю-Те скрылась в стенном шкафу для платья, который служил ей
вместо комнаты для переодевания.
Вир Норин смотрел на пеструю вязь ковра, думая об ее отказе
лететь на Землю. Природная мудрость, никогда не покидавшая Сю-Те,
удерживает ее от этого шага. Она понимает, что это будет бегством, на
Земле для нее утратятся цель и смысл жизни, только что появившиеся
здесь, ей будет очень одиноко.
Чуть слышно стукнула дверца шкафа.
- Вир! - услышал он шепот, обернулся и замер.
Перед ним во всей чистоте искреннего порыва стояла обнаженная
Сю-Те. Сочетание женской смелости и детской застенчивости было
трогательным. Она смотрела на Вир Норина сияющими и печальными
глазами, будто сожалея о том, что не может отдать ему ничего большего.
Распущенные черно-пепельные волосы спадали по обе стороны круглого
полудетского лица на худенькие плечи. Юная тормансианка стояла
торжественная, ушедшая в себя, как бы исполняя некий обряд. Приложив
ладони к сердцу, она протянула их сложенными к астронавигатору.
Вир Норин понимал, что, по канонам Ян-Ях, ему отдавали самое
заветное, самое большое, что было в жизни у молодой женщины "кжи".
Такой жертвы Вир Норин не мог отвергнуть, не мог оттолкнуть это высшее
для Торманса выражение любви и благодарности. Да он и не хотел ничего
отвергать. Астронавигатор поднял Сю-Те, крепко прижав к себе.
Времени до рассвета осталось немного. Вир Норин сидел у постели
Сю-Те. Она крепко спала, подсунув обе ладони под щеку. Вир смотрел на
спокойное и прекрасное лицо своей возлюбленной. Любовь подняла ее над
миром Ян-Ях, а сила и нежность Вир Норина сделали недоступной страху,
стыду или смутной тревоге, уравняв с земными сестрами. Он заставил ее
почувствовать собственную красоту, лучше понимать тонкие переходы ее
меняющегося облика. А она? Она разбудила его память о прекрасных днях
жизни...
Перед Вир Норином непрерывной чередой проходили, уводя в
бесконечную даль, памятные образы Земли. Заповедная долина в
Каракоруме, в бастионах лиловых скал, над которыми в непосредственной
близости сияли снежные пики. Там, у реки цвета берилла, неумолчно
журчавшей по черным камням, стояло легкое, парящее в воздухе здание
испытательной станции. Дорога вниз шла плавными извилинами через рощу
исполинских гималайских елей к поселку научного института -
прослушивания глубинных зон космоса. Астронавигатор очень любил
вспоминать годы, проведенные на постройке новой обсерватории, на
степном бразильском плоскогорье, низкие облеты безбрежных Высоких
Льяносов с огромными стадами зебр, жирафов и белых носорогов,
перевезенных сюда из Африки; кольцевые насаженные леса Южной Африки с
голубой и серебристой листвой, серебряно-синие ночи в снежных лесах
Гренландии; сотрясаемые грозным ветром здания одиннадцатого узла
астросети на берегу Тихого океана.
Еще один узел на Азорских островах, где море так
бездонно-прозрачно в тихие дни... Поездки для отдыха в святые для
любого землянина древние храмы Эллады, Индии, Руси...
Ни малейшей тревоги о будущем, кроме естественной заботы о
порученном деле, кроме желания стать лучше, смелее, сильнее, успеть
сделать как можно больше на общую пользу. Гордая радость помогать,
помогать без конца всем и каждому, некогда возможная только для
сказочных халифов арабских преданий, совсем забытая в ЭРМ, а теперь
доступная каждому. Привычка опираться на такую же всеобщую поддержку и
внимание. Возможность обратиться к любому человеку мира, которую
сдерживала только сильно развитая деликатность, говорить с кем угодно,
просить любой помощи. Чувствовать вокруг себя добрую направленность
мыслей и чувств, знать об изощренной проницательности и насквозь
видящем взаимопонимании людей. Мирные скитания в периоды отдыха по
бесконечно разнообразной Земле, и всюду желание поделиться всем с
тобой: радостью, знанием, искусством, силой...
Склоняясь над спящей Сю-Те, Вир Норин испытывал необыкновенно
сильное желание, чтобы и его тормансианская возлюбленная побывала во
всех прекрасных местах родной ему планеты.
Молодые женщины бывают внутренне больше кочевниками, чем
мужчины, больше стремятся к смене впечатлений, поэтому теснота инферно
для них тяжелее. Он мечтал о том, чтобы на Земле бесчисленные ранения,
нанесенные этой нежной душе, излечились бы без следа... И знал, что
этому никогда не сбыться...
Сю-Те почувствовала его взгляд и, еще не очнувшись от сна и
счастливой усталости, долго лежала с закрытыми глазами. Наконец она
спросила:
- Ты не спишь, любимый? Отдохни здесь, рядом со мной.- Голос ее
со сна был детски тонок.- Мне снился сон, светлый как никогда! Будто
ты уехал от меня - о, ненадолго! - в маленький какой-то городок. Я
отправилась на свидание с тобой. Это был наш и не наш город. Люди,
встречавшиеся мне, светились добротой, готовые помочь мне искать тебя,
звали отдохнуть, провожали там, где я могла заплутаться. И я шла по
улице - какое странное название: улица Любви! - по тропинке через
свежую и мягкую траву к большой, полноводной реке, и там был ты! -
Сю-Те нашла руку Вир Норина и, снова засыпая, положила ее на щеку.
Вир Норин не шевелился, странный ком стоял у него в горле. Если
сон, навеянный его мыслями, был для Сю-Те невозможной мечтой, то как
еще мало любви растворено в океане повседневной жизни Торманса, в
котором проживет свою коротенькую жизнь это чистое существо, будто
перенесенное сюда с Земли! Мысль, давно мучившая его, сделалась
невыносимой. Он медленно взял руку тормансианки и стал целовать
коротко остриженные ноготки с белыми точками. Как и сплетения синих
жилок на теле, и легко красневшие белки глаз, это были следы не
замеченного в детстве нездоровья, плохого питания, трудной жизни
матери. Сю-Те, не просыпаясь, улыбнулась, крепко смежив ресницы.
Удивительно, как на бедной почве здесь вырастают такие цветы!
Разрушена семья, создавшая человека из дикого зверя, воспитавшая в нем
все лучшее, неустанно оборонявшая его от суровости природы. И без
семьи, без материнского воспитания возникают такие люди, как Сю-Те!
Это ли не доказательство правоты Родис, ее веры в первичную хорошую
основу человека! На Земле тоже нет семьи в старинном ее понимании, но
мы не уничтожили ее, а просто расширили до целого общества...
Вир Норин бесшумно встал, оглядел завешанную коврами и
портьерами комнату, прислушался к топоту и стукам, которые неслись со
всех сторон просыпавшегося дома. На улице затявкала визгливая
собачонка, прогрохотала транспортная повозка.
Печаль все сильнее завладевала Вир Норином - ощущение тупика, из
которого он, бывалый, высоко тренированный психически путешественник,
не видел выхода. Его привязанность к маленькой Сю-Те превратилась
неожиданно и могуче в любовь, обогащенную нежной жалостью такой силы,
какую он и не подозревал в себе. Жалость для воспитанного в счастье
отдачи землянина неизбежно вызывала стремление к безграничному
самопожертвованию. Нет, надо советоваться с Родис! Где Родис?..
А Фай Родис провела эту ночь в обсуждении проблем "кжи". Гзер
Бу-Ям пришел в святилище Трех Шагов еще раз с несколькими товарищами.
"Кжи" начали первый визит со спора и хвастовства своими преимуществами
перед "джи" и прежде всего гораздо большей свободой во всех своих
поступках. Фай Родис сразила их, сказав, что это мнимая свобода. Им
позволяют лишь то, что не вредит престижу и экономике государства и не
опасно для "змееносцев", огражденных от народной жизни стенами своих
привилегий.
- Подумайте над вашим понятием свободы, и вы поймете, что она
состоит в правах на низкие поступки. Ваш протест против угнетения бьет
по невинным людям, далеким от какого-либо участия в этом деле. Владыки
постоянно твердят вам о необходимости защищать народ. "От кого?" -
задавались ли вы таким вопросом? Где они, эти мнимые враги? Призраки,
с помощью которых заставляют вас жертвовать всем и, самое худое,
подчиняют себе вашу психику, направляя мысли и чувства по ложному
пути.
Гзер Бу-Ям долго молчал, затем принялся рассказывать Родис о
беспримерном угнетении "кжи".
- Все это,- сказал он,- вычеркнуто из истории и сохранилось лишь
в изустном пересказе.
Родис узнала о массовых отравлениях, убавлявших население по
воле владык, когда истощенным производительным силам планеты не
требовалось прежнее множество рабочих. И наоборот, о принудительном
искусственном осеменении женщин в эпохи, когда они отказывались рожать
детей на скорую смерть, а бесстрашные подвижники - врачи и биологи -
распространяли среди них нужные средства. О трагедии самых прекрасных
и здоровых девушек, отобранных, как скот, и содержавшихся в
специальных лагерях - фабриках для производства детей.
Попытка полной замены людей автоматическими машинами окончилась
крахом, начиналась обратная волна, снова с массовым и тяжелым ручным
трудом, так как с капиталистической позиции люди оказались гораздо
дешевле любой сложной машины. Эти метания из стороны в сторону
назывались мудрой политикой владык, изображались учеными как цепь
непрерывных успехов в создании счастливой жизни.
Родис, как историк, знала закон Рамголя для капиталистической
формации обществ: "Чем беднее страна или планета, тем больше разрыв в
привилегиях и разобщение отдельных слоев общества между собою".
Достаток делает людей щедрее и ласковее, но когда будущее не обещает
ничего, кроме низкого уровня жизни, приходит всеобщее озлобление.
Ученые владыкам помогали во всем: изобретая страшное оружие,
яды, фальсификаты пищи и развлечений, путая народ хитрыми словами,
искажая правду. Отсюда укрепившаяся в народе ненависть и недоверие к
ученым, стремление оскорбить, избить, а то и просто убивать "джи", как
прислужников угнетателей. "Кжи" не понимают их языка, одинаковые слова
у них означают совершенно не то, что у "джи".
- В отношении языка виноваты вы сами,- сказала Родис.- У нас, на
Земле, было время, когда при множестве разных языков и разных уровнях
культуры одинаковые слова обладали совершенно различным значением.
Даже внутри одного языка в разных классах общества. И все же эту
великую трудность удалось преодолеть после объединения земного
человечества в одну семью. Бойтесь другого: чем ниже уровень культуры,
тем сильнее сказывается прагматическая узость каждого словесного
понятия, дробящегося на мелкие оттенки, вместо всеобщего понимания.
Например, у вас слово "любовь" может означать и светлое, и гнуснейшее
дело. Бейтесь за ясность и чистоту слов, и вы всегда сговоритесь с
"джи".
- Сговориться о чем? Их правда не наша!
- Так ли? Правда жизни отыскивается тысячелетним опытом народа.
Но быстрые изменения жизни при технически развитой цивилизации
запутывают дороги к правде, делая ее зыбкой, как на слишком
чувствительных весах, которым не дают уравновеситься. Найти правду,
общую для большинства, с помощью точных наук не удавалось, потому что
не были установлены критерии для ее определения. Эти критерии, иначе
мера, оказались в какие-то периоды развития общества важнее самой
правды. У нас, на Земле, это знали уже несколько тысячелетий назад, в
Древней Элладе, Индии, Китае...- Родис на миг задумалась и продолжала:
- Порывы к прозрению встречались издавна в пророчествах безумцев,
интуитивно понимавших всю величайшую важность меры. В Апокалипсисе,
или "Откровении Иоанна" - одного из основателей христианской религии,
есть слова: "Я взглянул и увидел коня вороного и на нем всадника с
мерою в руке..." Эта мечта о мере для создания подлинной правды
человечества осуществилась после изобретения электронных счетных
машин. Пришла возможность оценки горя и радости для гармонии чувства и
долга. У нас есть огромная организация, занимающаяся этим: Академия
Горя и Радости. У вас "джи" должны вместе с вами установить меру и
найти правду, за которую надо биться совместно, ничего более не
боясь...
Правда и есть истина, ложь порождается страхом. Но не
настаивайте слишком на точности истин, помните об их субъективности.
Человек хочет всегда сделать объективной ее, царицу всех форм, но она
каждому показывается в ином одеянии.
Воспитание в правде не может быть облечено абстрактными
формулировками. Прежде всего это действенный подвиг на всех ступенях
жизни. Когда вы откажетесь от злословия, от общения с предателями
правды, насытите свой ум добрыми и чистыми мыслями, вы приобретете
личную непобедимость в борьбе со злом.
Так медленным убеждением, неотразимо и беспристрастно, Фай Родис
протягивала нить за нитью от "кжи" к "джи". Остальное довершали личные
контакты. Впервые "кжи" и "джи" встречались как равные в подземельях
старого Храма Времени.
Таэль был поражен живостью ума, удивительной понятливостью в
учении и полной открытостью всему новому у тех, кого они привыкли
считать тупой и бездеятельной частью человечества. "Кжи" усваивали
новые идеи даже быстрее, чем тренированные умственно, но и более
косные "джи".
- Почему они не стремились к знанию, почему их развитие давно
остановилось? - спрашивал инженер у Родис.- Ведь они, оказывается,
ничем не хуже, чем мы!
- В самой формулировке "их", "они" - ваша глубочайшая ошибка.
Это абсолютно те же люди, искусственно отобранные вашим обществом и
обреченные жить в условиях примитивной борьбы за существование.
Короткая жизнь дает развиться лишь самым банальным чувствам, "кжи"
опускаются все время вниз под тяжестью неустроенной жизни. Так в
первобытных лесах наших тропиков ушедшие туда десятки тысяч лет назад
племена все силы тратили лишь на одно - чтобы выжить. От поколения к
поколению они вырождались интеллектуально, теряя творческую энергию.
Даже могучие слоны степной породы, гигантские бегемоты больших рек
Земли превращались в лесах в карликовые, мелкие виды. Ваш "лес" - это
короткая жизнь с перспективой близкой смерти в душной тесноте
перенаселенных городов, с плохой пищей и неинтересной работой.
- Да, в общем, "кжи" - лишь дешевые промежуточные звенья между
дорогими машинами,- сказал Таэль.- Нет ни мастерства, ни радости
созидания. Машина делает лучше, быстрее, а ты у нее лишь "на
подхвате", как выражается Гзер Бу-Ям. "Вы умираете больными и мудрыми,
а мы - молодыми и глупыми, что лучше для человека?" - задали мне
вопрос. Я пробовал им объяснить, что плохая работа каждого из нас, кто
бы он ни был, бьет по своим же беззащитным братьям, родителям, детям,
а не по ненавистным угнетателям. У тех есть охранительные меры. "Как
вы можете так поступать?" - спросил я, и, кажется, они поняли.
- И все же у "них" есть преимущество перед "вами",- сказала
Родис.- Смотрите, какие яркие фигуры - эта компания Гзер Бу-Яма! Им
мало что нужно, и в этом они свободнее. Посмотрели бы вы, как вел себя
Гзер Бу-Ям, когда увидел по СДФ Эвизу Танет! С какой детски наивной и
светлой радостью он смотрел на нее! "Я увидел ее, свою мечту, еще раз
и теперь могу умереть!" - воскликнул он. Вот вам и грубый, темный
"кжи"!
Прозвучал тихий вызов СДФ, и Родис откликнулась. На экране
появился Вир Норин и сказал:
- Я хочу привести к вам Сю-Те.
- Ее?
- Да. Для безопасности я приду в подземелье.
- Я жду вас.
При виде Фай Родис Сю-Те вздохнула коротко и резко, как
всхлипнула. Родис протянула ей обе руки, привлекла к себе, заглянула в
открытое, поднятое к ней лицо.
- Вы владычица землян?.. Глупая, я могла бы не спрашивать,-
сказала Сю-Те, опускаясь на колени перед Родис, которая звонко
рассмеялась и легко подняла девушку. Губы Сю-Те вдруг задрожали, по
щекам покатились крупные слезы.- Скажите ему... Он говорит, что все не
так, и я не понимаю. Ну зачем я земному человеку, если вы такие?..
Великая Змея, я желтый птенец Ча-Хик перед женщинами Земли!
- Скажу,- серьезно ответила Родис, усадив ее и взяв за руку.
Она долго молчала. Сю-Те взволнованно задышала, и Родис словно
очнулась.
- Вы чутки и умны, Сю-Те, поэтому у меня не может быть слов,
скрытых от вас. Вир, дорогой мой! Вам удался, если здесь можно
говорить об удаче, миллионный шанс. Она не богиня, но существо иного
рода - фея. Эти маленькие воплощения добра издавна пользовались
особыми симпатиями в земных сказках.
- Почему особыми? - тихо спросила Сю-Те.
- Богиня - героическое начало, покровительница героя, почти
всегда ведущая его к славной смерти. Фея - героика обычной жизни,
подруга мужчины, дающая ему радость, нежность и благородство
поступков. Это сказочное разделено отражало мечты людей прошлого. И
найти здесь, на Тормансе, фею?! Что же вы будете делать, бедный мой
Норин? - спросила Родис на земном языке.
- Не бедный! Если бы я мог взять ее с собой, но она говорит, что
это невозможно!
- Она права, мудрая маленькая женщина.
- Понимаю и соглашаюсь. Но возможен другой, диаметрально
противоположный выход...
- Вир! - воскликнула Родис.- Это же Торманс, планета мучений в
глубоком инферно!
Вир Норин вдруг рассердился и, как настоящий тормансианин,
принялся проклинать инферно, и Торманс, и человеческую судьбу на языке
Ян-Ях, богатом этими заклятиями несчастья. Сю-Те испуганно вскочила,
Родис обняла ее за тонкую, стянутую зеленым поясом талию и удержала на
месте.
- Ничего. С мужчинами это бывает, когда они обижаются на
собственную нерешительность.
- Я решил!
- Может быть, на вашем месте я сделала бы то же самое. Вир,-
неожиданно согласилась Родис и продолжала на земном языке: - Вы
погибнете, но принесете большую пользу, а ей дадите сколько-то
месяцев, вряд ли лет, счастья. Берегите себя! Она умрет, как только
придет ваш конец. Она не боится смерти. Самое страшное для нее - это
остаться без вас. Только женщины Торманса в любви могут проявить
столько мужества и стойкости, равно как и безразличия ко всему, что
может с ней случиться. Где расчеты обратного пути?
- У Менты Кор. Мы приготовили их еще во время облета Торманса.
- Мы будем горевать о вас, Вир!
- А я? Но я надеюсь дожить до прилета второго ЗПЛ и увидеть если
не вас, то соотечественников.
- Идите, Вир! Мы еще не раз увидимся в оставшееся время. Может
быть, вы еще измените свое решение...
- Нет! - сказал он так твердо, что Сю-Те, не понявшая ни слова,
вздрогнула. Вещим чутьем женщины догадываясь о сути разговора двух
землян, она разразилась слезами, когда Родис простилась с обоими
долгим поцелуем.
Вскоре после свидания с Родис Вир Норин явился в
физико-технический институт - самый большой в столице, впитавший почти
всех способных ученых планеты. Инженер Таэль предупредил Вир Норина,
что в здешней "мастерской" он может говорить свободнее, чем в других.
Инженер придавал большое значение предстоявшему разговору.
Собравшиеся расположились в строгом порядке научной иерархии.
Впереди, ближе к председательствующей группе, уселись знаменитые
ученые, отмеченные властью. У многих на груди блестели особые знаки:
фиолетовый шар планеты Ян-Ях, обвитый золотой змеей.
Позади маститых и заслуженных небрежно развалились представители
средней прослойки, а в конце зала стеснилась молодежь. Этих пустили
сюда в ограниченном количестве.
Вир Норин достаточно изучил ученый мир Торманса и знал, как
последовательно проводилось в нем разделение привилегий, начиная от
размеров жилища и денежной оплаты и кончая получением особо хорошей
нефальсифицированной и свежей пищи со складов, снабжавших самих
"змееносцев". Пожалуй, из всех несуразностей общества Ян-Ях Вир Норина
больше всего удивляло, как могли продавать себя самые могучие умы
планеты. Вероятно, во всем остальном, кроме их узкой профессии, они
вовсе и не были могучими, эти талантливые обыватели.
Впрочем, многие ученые сознавали это. Большинство их вело себя
надменно и вызывающе - именно так ведут себя обычно люди, скрывающие
комплекс неполноценности.
- Мы знаем о вашем выступлении в медико-биологическом
институте,- сказал председатель собрания, суровый и желчный человек,-
но там вы воздержались от оценки науки Торманса. Мы понимаем
деликатность людей Земли, но здесь вы можете говорить свободно и
оценить нашу науку так, как она этого действительно заслуживает.
- Я снова скажу, что знаю слишком мало, для того чтобы охватить
сумму познания и сравнить ее. Поэтому сказанное мной надо
рассматривать лишь как самое общее и поверхностное впечатление.
Правильно ли мнение, создавшееся у нас, пришельцев с Земли? Мне не раз
приходилось здесь слышать, что точная наука берется разрешить все
проблемы человечества Ян-Ях.
- Разве у вас, покорителей космоса, не так? - спросил
председатель.
Вир Норин покачал головой.
- Даже если не требовать истин, основанных на непротиворечивых
фактах, наука даже в собственном развитии необъективна, непостоянна и
не настолько точна, чтобы взять на себя всестороннее моделирование
общества. Один из знаменитых ученых Земли еще в древнее время, лорд
Рейли, сформулировал очень точно: "Я не думаю, чтобы ученый имел
больше прав считать себя пророком, чем другие образованные люди. В
глубине души он знает, что под построенными им теориями лежат
противоречия, которых он не в силах разрешить. Высшие загадки бытия,
если они вообще постижимы для человеческого ума, требуют иного
вооружения, чем только расчет и эксперимент"...
- Какая позорная беспомощность! Только и осталось призвать на
помощь божество,- раздался резкий голос.
Вир Норин повернулся в сторону невидимого скептика.
- Основное правило нашей психологии предписывает искать в себе
самом то, что предполагаете в других. Все та же трудно истребимая идея
о сверхсуществах живет в вас. Боги, сверхгерои, сверхученые...
Земной физик, о котором я вспомнил, имел в виду гигантские
внутренние силы человеческой психики, ее врожденную способность
исправлять дисторсию мира, возникающую при искажении естественных
законов, от недостаточности познания. Он имел в виду необходимость
дополнить метод внешнего исследования, некогда характерный для науки
Запада нашей планеты, интроспективным методом Востока Земли, как раз
полагаясь только на собственные силы человеческого разума.
- Это годы безрезультатных размышлений,- возразили Вир Норину из
дальнего угла аудитории,- у нас нет ни времени, ни средств.
Правительство не дает нам больших денег, а вы смотрите на нашу
бедность с вашей богатой планеты.
- Бедность и богатство в познании относительны,- возразил
астронавигатор,- у нас на Земле все начинается с вопроса: какова
польза человеку от самых отдаленных последствий, от самого малого
расхода духовных и материальных сил? Вы говорите об отсутствии
средств? Тогда зачем вы стремитесь к овладению первичными силами
космоса, не познав как следует необходимых человеку вещей? Неужели вам
еще не ясно, что каждый шаг на этом пути дается труднее предыдущего,
ибо элементарные основы вселенной надежно скованы в доступных нам
видах материи? Даже пространственно-временная протяженность неудержимо
стремится принять замкнутую форму существования. Вы гребете против
течения, сила которого все возрастает. Чудовищная стоимость, сложность
и энергетическая потребность ваших приборов давно превысили истощенные
производительные силы планеты и волю к жизни ваших людей! Идите иным
путем - путем создания могучего бесклассового общества из сильных,
здоровых и умных людей. Вот на что надо тратить все без исключения
силы. Еще один из древних ученых Земли, математик Пуанкаре, сказал,
что число возможных научных объяснений любого физического явления
безгранично. Так выбирайте только то, что станет непосредственным
шагом, пусть маленьким, к счастью и здоровью людей. Только это, больше
ничего!
Прежде чем научиться нести чужое бремя, мы учимся, как не
умножать это бремя. Стараемся, чтобы ни одно наше действие не
увеличивало суммы всепланетной скорби, постигая диалектику жизни,
гораздо более сложную и трудную, чем все головоломные задачи творцов
научных теорий и новых путей искусства. Читать дальше ...
Великий русский (советский) писатель, ученый-палеонтолог и
оригинальный мыслитель, намного обогнавший свое время; основоположник
и классик советской Научной Фантастики (НФ). Основатель тафономии -
науки о закономерности образования местонахождений ископаемых остатков
("Тафономия и геологическая летопись", 1950; Гос. пр. СССР, 1952).
Доктор биологических наук, профессор, Лауреат Государственной премии
СССР (1959). Печататься начал с 1944 г. Член Союза Писателей.
Родился в деревне Вырица (Царско-Сельского у. Петербургской
губернии, ныне - Ленинградская область), после окончания школы работал
матросом, учился в ЛГУ, работал в Геологическом музее АН, участвовал в
геологических и палеонтологических экспедициях; после окончания
экстерном геологоразведочного факультета Ленинградского горного
института заведовал лабораторией Палеонтологического института АН и
руководил несколькими экспедициями (в т.ч. в пустыню Гоби).
НФ творчество Ефремова, оригинального философа и одного из
последних энциклопедистов 20 в., оказало революционное воздействие на
расцвет советской НФ в 1960-х гг., раскрыв перед ней поистине
будоражащие горизонты. Однако личная и творческая судьба писателя
оказалась не столь однозначной: поначалу принятый в штыки официальной
критикой, писатель затем был с той же легкостью возведен в ранг
непререкаемого авторитета и живого классика; и уже в конце жизни
Ефремова его последний (во многих смыслах итоговый) роман был насильно
вычеркнут из советской литературы, а в квартиру только что
скончавшегося автора нагрянул с обыском КГБ. Особый драматизм ситуации
добавляет то обстоятельство, что, несмотря на значительный моральный и
писательский авторитет Ефремова среди поколения советской НФ,
пришедшего в литературу вместе с ним, "школы Ефремова" так и не было
создано (хотя ее создание неоднократно прокламировалось самозванными
"последователями" и "душеприказчиками").
Начав с НФ рассказов и повестей "на грани возможного",
большинство которых составило сб. - "Встреча над Тускаророй" (1944),
"Пять румбов. Рассказы о необыкновенном" (1944), "Белый Рог" (1945),
"Тень минувшего" (1956), "Алмазная труба" (1946; доп. 1954), "Рассказы
о необыкновенном" (1946), "Рассказы" (1950), "Звездные корабли"
(1953), "Озеро Горных Духов" (1954), "Великая Дуга" (1956), "Бухта
Радужных Струй" (1959), "Юрта Ворона" (1960), "Сердце Змеи" (1964; др.
состав - 1967; др. состав - 1970), - Ефремов не стал слепо следовать
канонам фантастики "ближнего прицела". Писателя интересовала не
столько степень осуществимости конкретной фантастической идеи, сколько
"общечеловеческий смысл" ее возможной реализации; при этом Ефремов
черпал замыслы как из различных наук, так и из народных легенд -
"Телевизор капитана Ганешина" (1944; др. - "Атолл Факаофо"), "Встреча
над Тускаророй", "Ак-Мюнгуз (Белый Рог)" (1945) и др. Во многих
рассказах - "Бухта Радужных Струй" (1944), "Румб второй. Дены-Дерь"
(1944; др. - "Тайна Горного Озера"; др. - "Озеро Горных Духов"),
"Олгой-хорхой" (1944; др. - "Аллергорхой-Хорхой"), "Голец Подлунный"
(1944) и др. - необычное, загадочное встречает исследователя на,
казалось бы, исхоженной вдоль и поперек Земле. В то же время
профессиональная подготовка Ефремова обеспечивала ему точные
прогностические попадания: в "Алмазной трубе" (1945) предсказано
открытие месторождения алмазов в Якутии, а сюжет рассказа "Тени
минувшего" (1945; др. - "Тень минувшего") подтолкнул советского
ученого Ю.Н. Денисюка к изобретению голографии. Также выделяются
рассказы: "Катти Сарк" (1944), "Обсерватория Нур-и-Дешт" (1944); из
более поздних - "Эллинский секрет" (рук. 1942; 1966), в котором
Ефремов обратился к проблеме генетической памяти (что обусловило столь
запоздалую публикацию), и "Юрта Ворона (Хюндустыйн Эг)" (сокр. 1959;
доп. 1960).
Начиная с повести "Звездные корабли" (1947; 1948), творческая
мысль Ефремова решительно выходит на широкий космический простор,
безвозвратно порывая с традициями фантастики "на грани возможного".
Конкретный сюжет повести - находка кости динозавра с загадочной
пулевой (лучевой) пробоиной, затем - черепа человекоподобного
инопланетянина и его "портрета", - послужил отправной точкой главного
философского построения Ефремова: идеи множественности очагов разума
во Вселенной, сходства путей, по которым идет эволюция на различных
планетах (с неизбежностью обеспечивая в результате общий физический
облик и психологическую конструкцию - "гуманоидность" - для всех
носителей разума), и ее неизбежной перспективы - "Великого Кольца"
цивилизаций. Квинтэссенцией социальных и философских размышлений
Ефремова о далеком будущем, определившей новый этап развития
отечественной НФ, стал масштабный и беспрецедентный в советской
литературе роман "Туманность Андромеды" (фрагм. 1957; доп. 1957;
1958); вместе с повестью "Звездные корабли" объединен в один том -
"Туманность Андромеды. Звездные корабли" (1965).
Действие романа отодвигалось от реального времени на тысячелетия
(в последнем издании Ефремов остановился на 30-х вв.), а тематика не
имела ничего общего с заполонившими тогда отечественную НФ
"производственными проблемами" или разоблачением происков буржуазных
агентов. Широкими мазками, писатель нарисовал впечатляющую панораму
коммунистического будущего на объединенной Земле, общество, населенное
принципиально новыми людьми. Они решили большинство известных
современникам Ефремова социальных и технических проблем, перестроили
планету, превратив ее в цветущий сад, вышли к звездам, влились в
"Великое Кольцо" коммуникаций с иными цивилизациями, готовясь
преодолеть последние ограничения, накладываемые законами природы на
скорость "межзвездной связи". Главное новаторство Ефремова, однако,
заключалось не в научной и технической дерзости его идей: впервые в
советской НФ так смело и широко говорилось о физическом и духовном
совершенстве жителей земли, их радикально перестроенной духовной
жизни, мировоззрении, быте, семье, труде и отдыхе, взаимоотношении
полов, воспитании детей, даже об их пенитенциарной системе и об оценке
землянами всей предшествовавшей истории человечества.
Ефремов еще дважды возвращается в созданный им мир. Первое
"возвращение" было эпизодическим: в полемическом ответе "Первому
контакту" М. Лейнстера - повести "Сердце Змеи (Cor Serpentis)" (1959),
герои которой вступают в контакт с жителями "фторной" планеты. Вторым
и последним стал масштабный, многослойный и наиболее выдающейся роман
"Час Быка" (сокр. 1968; доп. 1970). На планету Торманс, куда, на заре
межзвездных перелетов, "занесло" один из "звездных ковчегов" последних
представителей классово разделенной Земли, и куда случайно попадает
звездолет землян (дело происходит спустя 300 лет после событий,
описанных в "Туманности Андромеды"). В мире Торманса царит жестокая
диктатура, планета близка к экологической глобальной катастрофе, и
технически и "идеологически" более могущественные земляне оказываются
перед дилеммой: "невмешательство"-"прогрессорство "; герои Ефремова,
хотя и с оговорками и сомнениями, явно тяготеют к последнему.
Тщательно продуманный автором маскирующий антураж -
философско-футурологический, мифологический и даже религиозный,
обильно раскиданные по тексту ссылки на "американский империализм и
китайский ревизионизм" не обманули бдительных цензоров. Результатом
явился запоздалый, но бескомпромиссный запрет на роман, на любое
упоминание о нем в печати.
В промежутке между "Туманностью Андромеды" и "Часом быка" Ефремов
выпустил во многих отношениях экспериментальную книгу - "Лезвие
бритвы. Роман приключений" (фрагм. 1963; сокр. 1963; 1964). На фоне
авантюрного сюжета - разгадки тайны древней короны из неизвестного
металла, найденной на дне океана, главный герой - врач и психолог
Гирин - занят собственным "интеллектуальным детективом": исследует
тайники подсознания, человеческую психики в целом, ее связь с
творчеством и генетической памятью. Не будучи формально НФ, роман
органически вписывается в общую канву научных, историко-философских,
эстетических концепций Ефремова, развитых в его фантастических книгах.
В этом же контексте воспринимаются и исторические произведения
писателя: рассказ "Афанеор, дочь Ахархеллена" (1960), дилогия -
повести "На краю Ойкумены" (1949) и "Путешествие Баурджеда" (1953);
объединены в один том - "На краю Ойкумены" (1956; др. - "Великая
Дуга"); вместе со "Звездными кораблями" объединена в один том - "На
краю Ойкумены. Звездные корабли" (1959); и объемный роман "Таис
Афинская" (фрагм. 1972 - "Рок Персеполиса"; сокр. 1972; 1973), в
центре которого - яркий образ древнегреческой куртизанки.
Все художественные произведения Ефремова включены в два Собрания
сочинений писателя: в 3-х тт. (1975-76); последний том вышел в 2-х
книгах; и в 5-и тт. (1988-89).
В целом, Ефремов остается одной из самых ярких и непревзойденных
фигур в истории мировой литературы.
И в заключение всем тем, кто называет работы Ефремова утопией, мы
отвечаем цитатой Э. Жирардена: "Утопия - таково имя, которым
невежество, глупость и недоверие всегда величали великие замыслы,
открытия, предприятия и идеи, прославившие свой век, послужившие эрой
в человеческом прогрессе."
***
Иван Антонович Ефремов
Ученый-палеонтолог, мыслитель, путешественник Иван Антонович Ефремов в литературу вошел стремительно и сразу стал заметной фигурой в отечественной научной фантастике. Социально-философский роман «Час Быка» – самое значительное произведение писателя, ставшее потрясением для поклонников его творчества. Этот роман – своеобразная антиутопия, предупреждающая мир об опасностях, таящихся в стремительном прогрессе бездуховной цивилизации. Обесчеловеченный разум рождает чудовищ – так возникает мир инферно – непрерывного и бесконечного, безысходного страдания.
***
*** Источник : http://booksonline.com.ua/view.php?book=16347&page=83 ***
