За последним 079 - 9 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » » За последним 079

19:20

За последним 079

***

---

===

***

===

Глава 14

Переход по горным тропам лёгким для нас не стал. Одна только радость, что нам не нужно было опасаться зверей, бандитов, и вообще лишних глаз — Алина сделала что-то неуловимое, и вокруг повеяло какой-то неземной жутью. Мы с Ленкой после нескольких неудачных попыток и с помощью Алины сумели всё-таки отгородиться, но я, пожалуй, уже был близок к тому, чтобы просто убежать. Как сказала Алина, на расстоянии это проявляется как предчувствие чего-то нехорошего и ощущение недоброго взгляда. Человек или зверь начинают испытывать желание срочно развернуться в другую сторону, и чем ближе к нам, тем это желание сильнее. Но груз от этого легче не стал, да и горная тропа — это совсем не натоптанная организованными туристами дорожка в берёзовой роще.
— Здесь остановимся — хорошее место, и речка в двух шагах, — скомандовала Гана. — До темноты всё равно не успеем до пещеры дойти. Нормально тут отдохнём, а завтра ещё поутру и до места доберёмся.
Я со стоном сбросил с загривка увесистый мешок с каменным горским сыром, который мы скупали во всех селениях по дороге в Архыз. Женщины тоже тащили здоровенные мешки — но с сухарями. Точнее, с сушёными горскими лепёшками — то ли чуреками, то ли лавашами. Я так и не понял, есть ли между ними разница, да и не особо стремился понять. Что я определённо понял за этот поход, так это то, что главное достоинство продукта — это его вес, и сыр в этом плане сильно хуже сушёных лепёшек.
Горский сыр не только весит, как гранит, он ещё и не уступает ему по твёрдости. Во всяком случае, я при всём старании не смог от него ничего откусить — зубы просто скользили по поверхности сырного шарика, оставляя на нём едва заметные следы. Получалось откалывать небольшие кусочки ножом, но в конце концов я понял, что обязательно сломаю таким образом нож, и на этом моё знакомство с горскими деликатесами закончилось. Боги их, горцев, знают, как они этот сыр едят… наверное, дробят его к завтраку кувалдой.
Я планировал купить в Архызе хотя бы одного ишака, однако Драгана заявила, что на этом маршруте ишаку придётся слишком трудно. Ну да, кому нужен ишак, когда у него есть Кеннер? Тем более, ишаку будет трудно. Вопрос, будет ли трудно мне, не поднимался за незначительностью. Где бронепоезд не пройдёт, угрюмый Кеннер проползёт[30]. Или даже ещё более пессимистично: там, где ишак не пробежит, там тушка Кеннера лежит. Я, конечно, гораздо сильнее обычного человека, но и у меня есть предел. Который, надо отдать Драгане должное, она очень точно нащупала.

[30 — Кеннер здесь совершенно безбожно перевирает песню начала 1930-х годов «Стальная эскадрилья» по стихотворению Б. Ковынева «Там, где пехота не пройдёт / И бронепоезд не промчится / Угрюмый танк не проползёт / Там пролетит стальная птица».
https://www.youtube.com/watch?v=wTs0KIRPSoU
Правда, в те годы стальная эскадрилья была скорее деревянной, но что для поэта такие детали?]

— А что, Гана, — сказал я, со страдальческой гримасой пытаясь размять полностью онемевшую спину, — неужели не нашлось селения поближе? Обязательно нужно было от Архыза тащиться?
— Может, и есть такое селение, — ответила Гана, растирая себе плечи. — Но у меня метки к пещере поставлены только от Архыза. Ты же видишь, что мы без проводника идём.
— У тебя дорога помечена? — удивился я. — Нас ведь кто угодно может по этим меткам проследить.
— Никто не проследит, это же аурные метки, — покачала головой она. — Их никто не может почувствовать, кроме владельца. Ты ведь ничего не увидел, а обычные заметил бы наверняка. А ещё аурные сохраняются столетиями, в то время как обычные уже через несколько месяцев рассеиваются.
— Что это за метки и как их ставить? Расскажи, пожалуйста, — загорелся я.
— По сути, это очень простая вещь, — ответила Гана. — Иногда случается, что человек непроизвольно оставляет отпечаток своей ауры на вещи, которая ему очень нравится. Ну вот для примера допустим, что у тебя есть любимая ручка, которой ты всегда пишешь. И вот она теряется, и ты, естественно, расстраиваешься. Ты можешь пойти и купить точно такую же новую ручку, но она не будет той самой любимой ручкой. Ты непроизвольно оставил на этой ручке отпечаток своего духа, и теперь именно она воспринимается как родная. Понимаешь мою мысль?
— Ну, примерно, — неуверенно ответил я. — Что-то в этом есть, но я никогда на эту тему не задумывался.
— Потому что такие случайные метки выражены очень слабо, и человек этот эффект обычно списывает на привычку. Привычка тоже играет свою роль, и не всегда можно отличить простую привычку от действия непроизвольной аурной метки. Другие люди эту метку не воспринимают, и для них твоя ручка будет выглядеть точно так же, как любая другая. Так что когда ты научишься сознательно ставить аурные метки, это станет очень полезным умением.
— А когда я научусь? — спросил я, уже понимая, каким будет ответ.
— Вот как сумеешь сознательно поставить такую метку, так значит, и научился, — улыбнулась Гана. — А дальше только совершенствуй новый навык. Нет, правда — я не знаю, как это объяснить. Я просто пытаюсь как бы присоединить предмет к себе, но у тебя, скорее всего, будет какой-то свой способ.
— И насколько далеко эту метку можно почувствовать?
— Даже и не скажу, — задумалась она. — Мне никогда не требовалось чувствовать метку дальше версты или даже меньше. Мне доводилось слышать мнение, что расстояние вообще не ограничено — аурные метки ведь находятся на каком-то из духовных планов, а там расстояний не существует. Духовная проекция предмета или существа, на котором стоит метка, всегда рядом с твоей проекцией. Ладно, хватит болтать, передохнули достаточно. Давайте лагерь готовить, а то скоро темно будет. В горах долгих сумерек не бывает, здесь ночь наступает моментально.
Пока Гана с Ленкой собирали хворост и сооружали костёр, мы с Алиной устанавливали палатку — надо сказать, тот ещё труд, особенно для человека, не увлечённого турпоходами. Мы начали с убирания камней на единственной ровной площадке. Собственно, кроме камней, на ней практически ничего другого и не было, и пожелай мы и в самом деле убрать все камни, дело кончилось бы рытьём хода к центру Земли. Так что мы ограничились откидыванием в сторону слишком сильно выпирающих булыжников.
Когда я оттаскивал с площадки очередной камень, мой взгляд упал на маленькую гальку с красивым узором, хорошо обкатанную и отполированную горной речушкой. Я не особо силён в геологии, но скорее всего, это была яшма — не из дорогих, но достаточно красивая, чтобы вставить её в дешёвый серебряный кулончик. Я взял камешек в руку и попробовал присоединить его к себе. С моей точки зрения выглядело это довольно глупо. После нескольких попыток я с некоторым сожалением расстался с идеей присоединения — Гана явно делает это как-то иначе, но даже при всём желании вряд ли сможет свой способ объяснить. Я попытался окутать камешек своей аурой, что бы там под этим словом ни понималось. Ощутить его своим, оставить на нём след своей сущности, принять его как часть себя…
— Кен, надо бы ещё вот этот валун откатить, иначе у нас палатка на косогор залезет, — позвала меня Алина, критически осматривая результат наших усилий. — Давай-ка вместе.
Я последний раз взглянул на камешек, пожал плечами и небрежно откинул его в сторону. Возможно, я просто пока не дорос до подобных фокусов. Я упёрся в камень рядом с Алиной, мы дружно налегли, и с пыхтеньем откатили большой гранитный валун немного в сторону.
— А вот скажи мне, Лина, — решил задать я вопрос, который давно уже не давал мне покоя, — почему ты так мало пользуешься Силой? Для тебя ведь ничего не стоит закинуть этот валун хоть на ту гору. Но ты, тем не менее, пыхтишь вместе со мной и катишь его руками, как крестьянка. Ничего не имею против крестьянок, но от Высших я ожидал немного другого.
Алина неожиданно засмеялась, а я почувствовал себя немного уязвлённым.
— Не обижайся, пожалуйста, — сквозь смех проговорила она, — просто ты мне сейчас очень живо напомнил мою старшую внучку. Когда она была маленькая, она точно с такими же интонациями меня спрашивала: вот, мол, взрослые легко могут накупить себе целую гору игрушек и конфет — почему же они этого не делают?
— И в самом деле, почему? — пробурчал я. — Возможно, нам стоит над этим задуматься.
— Я могу дать тебе точно тот же ответ, что и ей — потому что у нас уже другие интересы. И вообще, использовать Силу для такой мелкой цели — это неуважение к ней. Мы находимся в очень тесной связи с Силой, для нас просто невозможно относиться к ней потребительски. Ну как бы тебе это объяснить… твоя жена тебя любит и очень многое тебе позволит, но если ты начнёшь постоянно на ней паразитировать, от любви в конце концов ничего не останется. Сила для нас и друг, и покровитель, и мы не можем относиться к ней, как к какому-то механическому приспособлению для исполнения мелких прихотей. Примерно как ваша Ясенева относится — помнишь же, как она воспринимает Силу?
— Щёлкни кобылу в нос — она махнёт хвостом[31], — кивнул я.

[31 — Здесь Кеннер процитировал афоризм Козьмы Пруткова.]

— Неплохо сформулировано, — засмеялась Алина. — Да, именно так она к Силе и относится. И именно поэтому при всём её несомненном таланте и трудолюбии она сумела добраться только до седьмого ранга. И знаешь, совсем не факт, что она на нём сможет удержаться.
— А что, разве можно потерять ранг? — удивился я.
— Конечно, можно, и это не так уж редко происходит.
— То есть если используешь Силу для мелочей, то можешь потерять ранг, так?
— Нет, не так, — поморщилась Алина. — Ты слишком примитивно это сформулировал, как раз в стиле Ясеневой. Это немного не так работает, потому что для Силы любое наше использование — это мелочь. Мы просто не можем создать для неё каких-то значимых задач, наш масштаб для этого слишком ничтожен. Дело не в Силе, а в нас самих. Ты либо сотрудничаешь с Силой, либо на ней паразитируешь. И если ты паразитируешь, если для тебя Сила — это всего лишь бесплатная возможность получить какие-то блага, то это рано или поздно отразится обратно. Относись к Силе с уважением, как к другу и партнёру, тогда и она к тебе отнесётся так же.
Я начал вспоминать уроки Стефы. Если подумать, то её отношение к Силе тоже укладывается в сказанное. Она, правда, не особо задумывается насчёт разумности Силы, и уж точно не считает её другом, но относится к ней с несомненным уважением.
— И все Высшие так считают? — всё же спросил я.
— Не знаю, — пожала плечами Алина. — Наверное, все. Гана, как видишь, валежник собирает.
Как раз в этот момент у нас перед глазами из кустов задом вылезла порядком запыхавшаяся Гана, волоча за собой огромную охапку сухих веток.
— Давай палатку собирать, — сказал я Алине, глядя на Гану, чем-то напомнившую мне муравья, — а то нехорошо получается, стоим тут, болтаем, пока люди прямо горы ворочают.
Палатку собирали, постоянно заглядывая в инструкцию — Алина прихватила её, разумно не доверяя нашей технической интуиции. И правильно сделала — даже я, в прошлой жизни отнюдь не гуманитарий, без инструкции с картинками мог только беспомощно смотреть на все эти многочисленные верёвочки и распорки.
— Слушай, Лина, я что-то не понимаю, — раздражённо сказал я, ошибившись со сборкой в четвёртый раз. — Что за палатку ты выбрала?
— Новая модель, — виновато откликнулась Алина. — Патентованная. В рекламе написано, что устанавливается одним человеком с исключительной лёгкостью.
— Ах, в рекламе написано, — кивнул я. — Знаешь, мне этих, которые рекламу делают, частенько хочется выпороть. У меня, кстати, и палач свой есть.
— Если надумаешь, я тебя поддержу, — отозвалась Алина, с отвращением глядя на палатку.
Наконец палатка была благополучно, и вроде даже правильно установлена, в котелке над костром булькала похлёбка от Алины, распространяя умопомрачительный запах, а мы сидели в темноте вокруг костра, вытянув усталые ноги. Ради таких моментов люди и ходят в турпоходы. Просто надо весь день побегать с тяжёлым рюкзаком по горам, и тогда, присев вечером на кусок бревна у костра, ты поймёшь, что попал в рай, и сохранишь об этом моменте самые тёплые воспоминания. Наглядное подтверждение известной истины, что сделать человеку хорошо очень просто — нужно всего лишь сделать ему сначала очень плохо, а потом как раньше.
— А кстати, Гана, как мы будем возвращаться? — вспомнил я давно беспокоивший меня вопрос, когда мы поев, просто сидели, молча глядя на огонь. — В Апсны[32] нам идти не стоит — компания у нас заметная, нас могут и вспомнить. Обратно до Архыза и в Итиль? Как-то тоже не очень вариант.

[32 — Апсны — Абхазия.]

— Пустяки, — махнула рукой Гана, — никуда идти не нужно. Отсюда в верстах пятнадцати на север есть небольшое озеро в укромной долине, там нас будет ждать курьерский дирижабль с надёжным экипажем. Полетим сразу домой.
Так значит, у нас есть курьерский дирижабль с надёжным экипажем, который может нас увезти домой? Это замечательно, но сразу возникает вопрос — а что, разве он не мог привезти нас сюда? Я не вижу ничего, что могло бы этому помешать, а значит естественным образом возникает вопрос — зачем всё это путешествие?
— О чём ты так глубоко задумался, Кен? — поинтересовалась Гана.
— О чём я думаю? — посмотрел я на неё. — Я, кажется, понял, для чего, но пока не могу понять, с какой целью.
Драгана вопросительно подняла бровь, а Алина посмотрела на меня с любопытством и улыбнулась.
— Вот это наше путешествие. Я поначалу и в самом деле поверил, что нам нужно было уехать, путая следы, но вскоре мне стало ясно, что никакой необходимости в этом не было. Потом я решил, что вы просто захотели развлечься, но поездка в товарном вагоне — это очень сомнительное развлечение. Развлекаться-то вы, конечно, развлекались при каждой возможности. но вряд ли это было главной целью.
— И какой же вывод ты сделал? — с интересом спросила Гана.
— Я думаю, вы затеяли это из-за нас. Если хочешь понять, что человек из себя представляет на самом деле, вырви его из привычной обстановки, добавь стресса и просто наблюдай. Когда все отработанные шаблоны поведения оказываются неприменимыми, тогда и проявляется истинная суть человека. Вот для этого вы и организовали нам непрерывную цепь каких-то совершенно диких ситуаций. Такая версия всё объясняет, я только одного лишь понять не могу — зачем вам нужно знать, что мы из себя представляем? Мы не настолько значимы, чтобы на что-то влиять. Во всяком случае, влиять на что-то вашего масштаба.
— Ну, положим, ты сильно преуменьшаешь собственную значимость, — улыбнулась Гана.
— Ответь ему, Гана, — сказала Алина. — Он всё равно сам додумается. Я же тебе сразу сказала. что он всё поймёт.
— Да, Лина, — согласилась Гана, — я тоже думаю, что нет смысла секретничать, раз он сам многое понял. В общем, ты прав, Кеннер, нам хотелось на вас посмотреть, и надо сказать, что вы вели себя очень достойно. Хотя должна отметить, что для нас не совсем понятным выглядит твоё хладнокровие в любой критической ситуации. Такое владение собой всё же довольно необычно, особенно в твоём возрасте.
А я и сам этому удивляюсь. В прошлой жизни я был обычным человеком, никаким не диверсантом — спецназовцем, и нервы у меня были самые обычные. Скорее даже наоборот, я был типичным кабинетным работником, слабо приспособленным для стрессовых ситуаций и быстрых решений. Я довольно долго считал, что на меня повлиял сияющий коридор, но возможно, у меня сейчас просто такой организм, не выбрасывающий в кровь дозу адреналина по любому пустячному поводу. В пользу этой версии говорит и то, что я совсем не бесчувственный — я очень люблю жену и мать, да и вообще, насколько я могу судить, чувства у меня на уровне нормального человека. Просто нет вот такого вскипания эмоций по поводу и без.
— А хладнокровие Лены вас не удивляет? — спросил я. — Она тоже не истеричка, знаете ли.
— Она просто абсолютно в тебя верит, — объяснила Алина. — И на критические ситуации вообще не обращает внимания.
— А зачем мне волноваться? — хмыкнула Ленка. — Кеннер решит любую проблему, и всё сделает как надо. А я ему помогу всем, чем могу.
Даже не знаю, льстит мне такая вера или пугает. Пожалуй, и то, и то.
— Гана, ты сейчас просто подтвердила, что моя догадка верна, — со вздохом сказал я. — Но я и без этого подтверждения знал, что она правильная. Мне гораздо интереснее услышать ответ на вопрос «с какой целью?».
— Мы проверяем всех перспективных студентов, у кого есть шанс когда-нибудь возвыситься, — ответила Гана. — Правда, проверяем совсем не таким образом, обычно это происходит незаметно и очень, очень долго. С вами просто была удобная возможность посмотреть на вас в реальных ситуациях, раз мы уж поехали вместе. Ну и весело было, разве нет?
— Очень весело, — поморщившись, подтвердил я. — Ну а если бы вы признали нас неподходящими?
— Тогда ваше развитие ограничилось бы четвёртым — пятым рангом. Нам не нужны в Высших психопаты и прочие подобные личности. Это касается не только вас, мы очень внимательно присматриваемся ко всем студентам с завышенными показателями основы.
— Погоди-ка, — вдруг осенило меня. — Ясенева в самом начале говорила нам, что студенты с нашей основой никогда не становятся Старшими. Стало быть, это те, кого искусственно ограничили?
— Ну, Ясенева это объяснила в своём стиле, вроде и точно, но как-то не совсем, — хмыкнула Гана. — Если студент с такой основой идёт на прикладной факультет, он обычно достигает там больших высот, и, как правило, становится Старшим. Потому-то им всегда и предлагают перевод. Но для боевиков с такой основой есть только три пути: они либо становятся Высшими, либо их рост ограничивают, либо они гибнут в процессе учёбы. Кстати, в процессе учёбы только они и гибнут, у студентов с нормальной основой риска погибнуть почти нет. Так что будьте осторожны.
— Но мы-то проверку прошли? — уточнил я.
— Не знаю, — пожала плечами Гана. — Наши с Линой голоса имеют вес, но кто-то может пожелать присмотреться к вам сам. У Высших свободное сообщество, никакой иерархии нет. Тогда будет обсуждение. Но я уверена, что у вас всё будет хорошо, иначе я бы вам всё это не рассказывала.
— Да ладно тебе, Гана, — подала голос Алина. — Ничего бы им не грозило, даже если бы они нам не очень понравились. Будь они психопаты со склонностью к массовым убийствам, тогда конечно, а так никто не станет ссориться с Милой без очень веской причины.
Опять мама. Просто поразительно, насколько она помогает мне всего лишь своим существованием. Ведь по большому счёту, она никогда прямо и не вмешивалась, но то, что она стоит где-то за моей спиной, сразу меняет всё. Как известно, не существует способа посадить сына прокурора, вот и со мной что-то в этом роде.
* * *
Я проснулся оттого, что меня звонко чмокнули в ухо, и голос Ленки прошептал мне, обдав ухо горячим дыханием:
— Кени, вставай. А то тебя Гана собирается идти будить, ты этого не хочешь.
Это точно, не хочу. С неё станется проделать это как-нибудь весело, а я уже уяснил, что понятие весёлого у нас с ней не особо совпадает.
— Уже встаю, — сонно пробормотал я. — Даже вскакиваю.
Ленка выпорхнула из палатки, а я начал кряхтя вылезать из спального мешка. То ли бурная походная жизнь уже успела меня так утомить, то ли вчерашний переход по горным тропкам дался непросто. Я поморщился, вспомнив, что сегодня тоже придётся идти по горам, к счастью, не весь день. Одна радость, что я выспался — дежурить по очереди не понадобилось. Когда я вечером спросил Драгану, как мы будем распределять ночные дежурства, она просто засмеялась и отмахнулась. Ну, хоть здесь они не стесняются использовать Силу, и это радует. А то я уже начал опасаться, что этак они скоро вконец опростятся вроде Льва нашего Толстого, и примутся коров доить или за курами ухаживать, в общем, пугать крестьян барской придурью.
Женщины давно все встали и умылись, костёр ярко горел, и вода для чая уже начинала побулькивать в котелке. Пока я умывался в речке, чай поспел, и завтрак был в самом разгаре.
— Сегодня дойдём? — спросила Ленка.
— Часа через четыре дойдём, — откликнулась Гана. — Совсем немного осталось.
— Там же в пещере ваши люди сидят, — вспомнил я. — Как с ними разойдёмся? И это ничего, что они про пещеру знают?
— Они вчера оттуда ушли, — ответила Гана. — А про пещеру они ничего не знают. Им было приказано встретить агента, который подойдёт по тропе, а пещера для них просто удобное место, чтобы спрятать лагерь. Они там сидели внутри возле входа и следили за тропой. А я им из Итиля сообщила, что ситуация изменилась, агент не подойдёт, и приказала уходить. У них и мысли не появилась, что пещера имеет какое-то значение.
— Хитро, — признал я.
Позавтракали мы быстро, быстро же собрали и лагерь, и уже было двинулись дальше, когда я почувствовал какую-то неправильность. Я остановился, пытаясь понять, в чём дело, и сразу же ощутил место.
— Одну минуту, — сказал я Гане. — Я, кажется, забыл там кое-что.
Я вернулся на место лагеря и безошибочно нашёл источник — тот самый отполированный рекой кусочек яшмы. Я подобрал его, сунул в карман и быстрым шагом догнал женщин.
— Ах да, — сказала Гана, — надо бы прибрать за собой.
Она сделала что-то такое, что я опять не смог распознать. Угли костра ярко вспыхнули, мгновенно прогорев дотла, и зола костра тонкой струйкой полетела куда-то ввысь, чтобы рассеяться над горами. Затем она небрежно махнула рукой, и земля под ногами неощутимо вздрогнула. Камни на месте нашего лагеря подпрыгнули и перемешались, стерев все следы нашего пребывания.
— Всё, пойдём, — скомандовала Гана, и мы пошли.