Главная » » Дурная 021

21:09

Дурная 021

***

Билл так и не перезвонил ему, только прислал вежливое письмо с
просьбой сообщить экспериментальные параметры, что академик и сделал. Он
набирал его телефон несколько раз, но секретарша все время отвечала, что
профессор находится на конгрессе или в зарубежной поездке. Несколько
звонков другим знакомым также не принесли никакого результата, люди веж-
ливо здоровались, обещали помочь и мгновенно исчезали. Один из них, не-
однократно встречавшийся с академиком на научных симпозиумах, вообще от-
казался разговаривать. Секретарша долго выясняла, кто и зачем звонит,
отключалась от линии и переговаривлась с шефом, снова просила подождать,
затем взяла телефон академика и пообещала, что ему обязательно перезво-
нят. Никакого звонка не последовало, и академик с мрачным удовлетворени-
ем накинулся на работу, совершенно прекратив свои поиски. "К чертовой
матери! - думал он. - Вернусь в Москву, напишу статью, высплюсь, схожу в
лес, и душа отдохнет. И пусть они сидят в своих аккуратных чистеньких
домиках, в университетах с зелеными лужайками, пишут, высунув языки,
бесчисленные и бессмысленные пухлые заявки на финансирование, с вежливым
видом пытаясь подсидеть друг друга и не отвечают на телефонные звонки,
если это только не приносит им выгоды. Все равно я не хочу такой науки,
это не наука, а фабрика, что-то вроде Пусика, может быть, чуть более
приличная и чинная, но отнюдь не украшенная взлетами духа, этой удиви-
тельной и магической атмосферой творчества и открытий, прекрасным обще-
нием, вдохновением, людьми с красивыми лицами и горящими глазами, от од-
ного вида которых на душе становится тепло и понимаешь, что жить с ними
вместе - счастье...
"Ну нет, - академик улыбнулся, - это я от обиды, не так все трагично,
ведь хватают же они Нобелей один за другим, пишут учебники, которыми за-
читываются студенты во всем свете, ведь едут сюда тысячи и тысячи свет-
лых голов со всего мира: китайцы, русские, англичане, японцы... Просто я
стар, мое поколение и его нормы и ценности уходят в прошлое, и надо при-
нимать этот мир таким, каков он есть... Черт его знает... А, может быть,
я все-таки прав, и культура начинает постепенно отмирать на теле челове-
чества, как ненужный мозоль. Товар, деньги, товар, подставки, дырки...
А вдруг, если так оно все и пойдет дальше, вся планета постепенно
покроется одинаковыми коробками типа Пусика, шарашками, делающими
деньги, клепающими железки, выпускающими все новые и новые цветные,
объемные, черт его знает какие еще, телевизоры, компьютеры с идиотскими
играми. Лет эдак через сто будут сидеть расплывшиеся, со звериными тупы-
ми мордами в своих комнатах люди, давно потерявшие нормальные человечес-
кие чувства и эмоции, щелкая кнопками и наблюдая за тем, как на экранах
рвется крючьями человеческая дымящаяся плоть, синтезированная с помощью
суперкомпьютеров... "

За окном садилось солнце. Розовые полоски света легко трепетали на
стене, проскальзывая по деревянному шкафу, заваленному бумагами, забро-
шенной оптической установке и теряясь в углу комнаты. Идиллический пей-
заж, неизменный зимой и летом, поле, покрытое свежей зеленью, всадник,
гарцующий на лошади, далекие, погружающиеся в полумрак горы...

"Что-то я становлюсь мизантропом, - подумал академик. - Плохой приз-
нак. - Он снова задумался. - Пусик - это случай особый. Ну, с Ефимом все
понятно, он болен, у него тяжелый характер. Но ребята... Он же собрал
вокруг себя сливки, лучшие человеческие мозги, слепленные природой слу-
чайно в одном всего-лишь черепе из многих сотен и тысяч. Эти мальчики
были будущим своей страны, они могли жить, радоваться, творить, строить,
а попали в шарашку, из которой вылезают все как один в полосатых рубаш-
ках, с прочищенными мозгами и с безжалостным взглядом в глазах. А может
быть, их и преобразовывать не надо? - Академик затряс головой. - Нет,
скорее, что не я, а Гриша был прав. Просто условия созданы такие, что из
людей быстро вылезает, гипетрофируется как через увеличительное стекло,
то, что в них заложено природой и сидит внутри. Как когда в бинокль
смотришь, все расплывчато, подкрутил фокус, и все становится ярким,
рельефным..."

На улице неожиданно быстро стемнело, и уже засветились фонари.

"Черт возьми, быстро летит время. А вся проблема все-таки в культуре.
Прошла она мимо них, не зацепилась, научились ребята решать уравнения,
разрабатывать схемы, долго и тяжело работать, а о душе так никто и не
подумал... Пропали традиции, выросло поколение технарей, утилизаторов.
Не может человек, впитавший в себя живопись, литературу, музыку, познав-
ший боль и отчаяние других людей, подлость и вершины духа человеческого,
опускаться до низости, исповедовать куцую жестокую идеологию, наслаж-
даться, подчиняя других... Да ну к черту, - академик рассердился на себя
и махнул рукой, словно отгоняя назойливые мысли. - Что это я? Пусть луч-
ше будут технарями, чем гоняются по улицам в джипах, расстреливая друг
друга из автоматов и подсылая наемных убийц. Работать, работать..."

Время катилось, едва слышным шорохом осыпаясь в пустоту.

- Кто-нибудь еще остался? - Борис явно устал, лицо его было слегка
помятым. - Опять пришлось полтора часа со схемами разбираться. Леонид,
придется менять поставщиков, микросхемы не соответствуют паспортным па-
раметрам, и у нас в системах возникают сбои!
- Завтра поднимем шум. Все, времени два ночи, никого уже нет, - Лео-
нид подошел к пульту и набрал секретный код. - Здание на охране, поехали
домой.
- Распустились люди! - Борис выйдя на улицу перешел на русский. - Эти
русские на сборке... Каждый думает о своей выгоде, пытается побольше ур-
вать, в воскресенье их не выгнать на работу... Это что за свет на первом
этаже горит?
- Академик, мудак, забыл погасить! - Леонид ругнулся.
- Идиот, у себя в квартире бы не оставил! А в компании, пожалуйста, я
видите ли забывчивый, фирма не обеднеет! Вот она, типичная советская ма-
нера. - Борис заскрежетал зубами. - Меня от этого трясет! Слава богу,
Ефим его собирается уволить.- Две фигуры отошли от здания и скрылись во
тьме.

Со дна колбочки поднялся еще один серебристый пузырь, булькнул, и
столбик жидкости фонтанчиком вырвался из маленькой трубки. Глаза слипа-
лись, и в голове начинало шуметь. Тени, воспоминания, мысли, исписанные
листочки бумаги с графиками мелькали перед глазами, как в хороводе, пе-
ремешиваясь, то явственно возникая перед глазами, то рассыпаясь, и ака-
демик почувствовал, что сильно устал.
"Эх, поздно уже, - он посмотрел на часы. - Мать честная, два часа! Ну
и засиделся я сегодня." - Академик встал, расправил затекшие плечи, наб-
росил на плечи куртку и подошел к двери. В коридоре неярко горела фиоле-
товым светом лампочка, и здание, похоже, было абсолютно пустым.
Он сделал шаг вперед, и вдруг белая коробочка, висящая около потолка,
мигнула зловещим ярко-красным светом, совсем как злобным подслеповатым
глазом, и где-то вдалеке раздался противный, тревожно и хрипло жужжащий
звонок.
"Черт, - испугался академик, - что это такое?" - Он замер, коробочка
перестала мигать и неподвижно уставилась на него, слегка поблескивая
странным фиолетовым отсветом стеклянных фотоэлементов. Академик застыл
на месте, неожиданно чувствуя, что мурашки побежали у него по спине. Ему
казалось, что из этой коробочки на него смотрит что-то недоброе, жесто-
кое, безжалостное, бесконечно далекое и холодное, как космическая пусто-
та, как серые коробки Пусика, набитые бездушными жучками микросхем. Он
машинально попятился назад к двери, коробочка тут же судорожно замигала
кровавым глазком и вдруг ослепила его яркой вспышкой. От неожиданности
академик испуганно вздрогнул, прикрыв ослепшие глаза рукой и, потеряв
равновесие, упал на пол, больно стукнувшись коленкой о дверной косяк. В
пустом, освещенном фиолетовым светом коридоре надрывно завыла сирена.
"Господи, что же это?" - с ужасом подумал он и попытался подняться.
Тут же чуть поодаль в коридоре, под потолком засветилась фиолетовым отб-
леском камера и, мягко жужжа моторчиком, уставилась на него тупым черным
объективом, поймав скорчившееся тело в фокус.
"Как дуло пулемета," - с омерзением подумал академик и попытался под-
няться на ноги. Страх, неестественный, подсознательный, словно пришедший
из детских снов, начал проходить.
"Черт побери! - мысль эта неожиданно пронзила его. - Ведь завтра об
этом все узнают, начнут издеваться. - Он содрогнулся, представив себе
предстоящую реакцию Ефима. - Ведь он, чего доброго, объявит, что я хотел
к нему в кабинет залезть и в его столе рылся, а у Бориса секретные бума-
ги украсть, кто знает, что ему в голову взбредет... Угораздило же так
поздно засидеться... Все, это конец, надо увольняться. Нельзя насиловать
себя, поеду домой в Москву. Хотя бы успеть установку разобрать, данные
обработать..."
В глухой голос сирены вмешался другой, более звонкий, и стены коридо-
ра неожиданно осветились красными и голубыми всплесками маячка. Около
здания с визгом затормозили две полицейские машины. Академик приподнялся
на колени и увидел, что из передней машины выбежал человек в форме с
пистолетом в приподнятой руке, за ним еще один и они решительно побежали
к зданию.
Входная дверь распахнулась и полицейские, что-то надрывно и хрипло
крича по-английски бежали к нему, беря на мушку скорчившегося на полу
старика.
"Да что же они, в конце концов!" - Академик попытался что-то крик-
нуть, но неожиданно страшная боль пронзила его где-то в груди, и он по-
чувствовал, что не может вдохнуть.
- Я не... - он рухнул вниз с колен, сильно ударившись о пластиковый
пол головой, и неожиданно увидел перед глазами прохладную лестничную
клетку на Петроградской стороне, высокие готические своды окон, явствен-
но ощутил тишину, пронизанную гулким эхом, маму, открывающую резную де-
ревянную дверь, и себя, маленького, старающегося переступать по черным
узорам кафельных плиток. Он пытался попасть на черный квадратик, но нога
в высоких потертых кожаных ботинках все время как назло съезжала в сто-
рону, попасть на плитку никак не удавалось, от отчаяния он начинал пла-
кать. "Мама," - хотел пожаловаться он и прильнуть к ее теплому, пахнуще-
му шерстью пальто. Он неожиданно почувствовал, что безумно по ней соску-
чился, и уже хотел об этом сказать, но вдруг наступила пронзительная
темнота...

Здание компании было освещено мигалками полицейских машин, и скорая
помощь с воем отъезжала от компании. В машине сидел полицейский вместе с
разбуженным Леонидом, срочно примчавшимся в компанию и сейчас подписыва-
ющим бесконечные бумаги. Ночь медленно приближалась к концу, в кустах
уже начинали петь птицы, и вскоре на востоке зарозовела кромка неба над
темными силуэтами гор. Утро подступило быстро, и яркие лучи солнца уже
били наискосок, отбрасывая зеркальные зайчики на автомобили и здания.
Включилась поливочная система и холодные прозрачные струйки воды забили
из-под земли. Пахло свежей травой.
- Мудак! - Леонид был взбешен. - Кто же мог знать, что этот идиот бу-
дет сидеть со своими склянками до двух ночи!
- Мы здесь не при чем, - Борис, недовольно поджав губы, явно давал
понять всем своим видом, что продолжать разговор он считает неуместным.
- Мать вашу! - Ефим раздраженно ходил по кабинету. - Мало мне проб-
лем, теперь полиция будет выяснять, что к чему... Угораздило же его ин-
фаркт схватить. Как его состояние?
- Врачи ничего определенного сказать не могут, откачают, наверное,
куда они денутся! Они за пять минут были на месте, он умереть не успел.
- Леонид брезгливо поморщился.
- Ну что поделать, - Ефим начал успокаиваться. - Может быть, даже к
лучшему, что так получилось. У нас на моей памяти человек пять инфаркт
хватали, но только когда я на них орал. Ну да ладно, заболел и дело с
концом. Жаль человека, он ведь сильный специалист был, верно?
- Да, - Леонид растерянно нахмурился, - он неплохо соображал.
- Ну да... - Ефим рассеянно посмотрел на Бориса. - Жалко, сердце от-
казало. Толковый мужик, интеллигентный, литературу знает... Если выжи-
вет, я ему оплачу и больницу, и билеты назад, подкину денег, пусть ле-
чится. Поедет в Россию, отдохнет, а там посмотрим. Не в Швейцарию же его
в пансионат посылать... Ну, рассказывайте, что у вас там с микросхемами
за история?

===

Глава 28. Бред.

После роковой ночи время странным образом сжалось, потекло стреми-
тельным, белым, неразборчивым и мутным потоком мимо моего сознания, и
вскоре я заболел.
Встав утром с постели я почувствовал, что комната плывет у меня перед
глазами, и упал на пол с жуткой головной болью. До сих пор не знаю, было
ли это результатом накопившейся усталости и нервного переутомления, или
просто обычным гриппом, который носился в освещенных немигающим светом
залах компании Пусика. Я лежал на диване, смотрел на залитые солнцем,
качающиеся за окном зеленые ветви сосны, создававшие причудливые тени на
стенах, и перебирал в памяти недавние события.
Академика выписали из больницы. Он не стал ни с кем встречаться и
улетел в Москву ближайшим рейсом Аэрофлота, причем провожать его поехал
сам Ефим, который за пару дней до этого оплатил космические счета, при-
шедшие из госпиталя. Вернулся он мрачным и устроил жуткий разгон Леониду
и его помощникам, как всегда из-за непросверленных дырок.
Олег удачно устроился на работу в одной из огромных корпораций, пер-
вое время удивляясь тому, что на него никто не кричит. Буквально через
месяц он посвежел, начал ходить с расправленными плечами, кожа на его
лице разгладилась, и на щеках появился здоровый румянец. Борис, правда,
сделал попытку обвинить его в намеренном вредительстве, якобы Олег спе-
циально испортил какие-то ценные Пусиковские программы, но тот пригрозил
подать на Бориса в суд, и скандал мгновенно угас.
Я так и не смог найти ее адрес. Мы даже не успели обменяться телефо-
нами и, несмотря на все мои попытки, я не смог найти ее ни в телефонной
компании, ни в адресных книгах. Скорее всего, она сменила фамилию.
Только время от времени сердце начинало как-то тоскливо давить, и неяс-
ные видения возникали перед глазами. В такие моменты стены Пусика стано-
вились мне ненавистны, и я выходил на улицу выкурить сигарету. Иногда я
садился в машину и гнал ее мимо аккуратных аллей и домиков к площади, на
которой стоял ресторан и где через дорогу блестела окнами гостиница, в
которой она жила. Негр в оборванных джинсах сидел на тротуаре в том же
месте около перехода и прислушивался к шороху шин и к проходящей жизни.
Казалось, что пространство на улицах сгущалось, становясь светящимся,
дрожащим облаком, и, закрыв глаза, я представлял себе, что она рядом, за
углом, в соседнем здании.
Иногда я заходил в ту комнату, в которой когда-то сидел академик. Его
стол так и остался на том же месте, в углу пылились установки, собранные
Гришей и Володей, стул куда-то утащили, и в воздухе стоял запах пустоты
и заброшенности. Дни вяло катились один за другим, неразличимые и пус-
тые.
Моя семья, наконец, получила заветный вид на жительство в Америке.
Как-то неожиданно пришла повестка, извещавшая нас о положительном реше-
нии иммиграционной службы, и мы поехали проходить медицинскую комиссию.
Усталый, щупленький маленький китаец в белом халате, широко улыбаясь щу-
пал мне и жене живот, стучал малышу молоточком по коленке и светил лам-
почкой в глаза.
- Да, - он смутился, - еще одна формальность, закатайте, пожалуйста,
рукава.
Мы послушались. Маленький человечек жадно схватил мою руку, потом ру-
ку жены и впился взглядом в кожу на сгибе локтя.
- Изумительно, прекрасно, - рассыпался он в комплиментах, не увидев
ни одного следа от уколов, - наркотиков не употребляете, все в порядке!
- Он схватил печать и поставил ее на серой бумажке, которую запечатал в
конверт. - Поздравляю! - и он склонился в почтительном поклоне, как веж-
ливый придворный ворон из какого-то старого мультфильма.
В управлении по иммиграции толпились небритые, оборванные мексиканцы
в порванных грязных и потных майках, сидели на скамьях древние вьетнамс-
кие патриархи с маленькими седыми бородками, ползали смуглые неумытые
дети. Полноватый чиновник, казалось, был так удивлен, увидев перед собой
прилично одетых белых людей, что расцвел от радости.
- Поклянитесь, подняв руку, - сказал он, заглянув в анкету, - что не
будете проповедовать полигамию на территории Соединенных Штатов Америки.
- Не будем. - Я внутренне содрогнулся, от волнения спутав полигамию с
каннибализмом.
- Поздравляю, - Он потянулся к паспортам и брякнул в них красный жир-
ный штампик, дающий его обладателям свободу и право на уход из компании
Пусика. Почему-то при этом я не испытал никаких эмоций, только усталость
и желание поскорее сесть в машину и включить кондиционер.
Удивительным образом, за время моей работы у Пусика я сумел разоб-
раться в какой-то несущественной ерунде, почему-то обрел признание и да-
же написал небольшую книжку, наглядно разъясняющую инженерам всякие до
тех пор неизвестные им премудрости. Книжку расхватали, и я неожиданно
для себя стал известным и начал получать предложения от различных компа-
ний, как грибы растущих в солнечной долине.
Меня начали приглашать на деловые обеды и уговаривать сменить место
работы. В одну из компаний, огромную и довольно известную, я решил схо-
дить и, придя на интервью, увидел свежий номер газеты, выпускаемой для
ее сотрудников.
На первой страницы газеты был изображен совет директоров, мудро руко-
водивший корпорацией и хранящий ее от всевозможных бед, столь возможных
в бурном море современного бизнеса. Фотографии директоров странным обра-
зом напоминали секретарей обкома партии откуда-нибудь из Ивановской об-
ласти, и это меня сразу же насторожило.
Я перевернул шуршащую газетную страницу. Один из вице-президентов
компании гордо поднимал вверх распростертую руку, в которой он держал
настенные часы. "Меньше потерь на производстве, больше продукции с
меньшими затратами!" - гласила подпись. Далее шел текст, оповещавший
сотрудников о том, что в отделе номер пятнадцать в последнее время зна-
чительно улучшилась дисциплина труда, возросла производительность и
уменьшился процент выпуска бракованных изделий, в результате чего сот-
рудникам отдела торжественно выданы настенные часы с эмблемой компании.
Я зевнул. Каким-то образом я всегда чувствовал атмосферу в различных
присутственных местах: если меня клонило в сон и голову закладывало ва-
той, дело было плохо...
Меня пригласили пройти внутрь. В огромном зале, освещенном тусклым
люминисцентным светом и разгороженном картонными стеночками, было сдела-
но несколько десятков клетушек, в которых, поджав колени, сидели ведущие
инженеры компании. С потолка орал громкоговоритель, каждую секунду под-
зывающий кого-нибудь из них к телефону. "У нас сегодня вице-президента
подсидели, - с таинственным видом сообщил мне один из них. - Теперь та-
кое будет..." - он озабоченно, с серьезным видом покачал головой.
Это было последней каплей. Я выскочил из перегороженной комнаты и
сразу же отказался от работы, хотя многие из бывших пусиковцев затем
уверяли меня, что на самом деле в этой компании можно было прекрасно и
спокойно жить и работать.

Голова начала болеть все сильнее и сильнее. Последующий день я лежал
на диване, лицо мое горело, и перед открытыми глазами качались зеленые
ветки сосны, то освещенные ярким солнцем, то покрытые белыми сверкающими
сугробами. "Откуда здесь может быть снег?" - эта мысль с удивлением про-
никала в сознание откуда-то извне, при виде нескольких пальм, соседству-
ющих с соснами, я качал головой, и снежные шапки тут же рассыпались и
призрачными тонкими струйками утекали с ветвей. Я снова отключался, хо-
телось пить, и в голове гадко гудело, как будто по соседству работал ис-
порченный трансформатор.
Я снова открывал глаза. В ветвях дерева творились удивительные явле-
ния, я как будто наблюдал картинки из своего детства, целый спектакль,
яркий, задавленный в памяти событиями последующих лет и совершенно забы-
тый. Вначале возникал ослепительный белый свет, я зажмуривался, свет
рассеивался, и я видел себя с отцом, в яркий солнечный весенний день в
Москве, где-то в центре, в районе Петровки, где мы тогда жили. Мне на
шею был зачем-то повязан шарфик, и отец придерживал меня за него, чтобы
я не потерялся. Мы стояли около большой подворотни и кого-то ждали, на-
верное, маму, но я не был в этом точно уверен. Рядом работал дворник, в
кожаном переднике, с окладистой бородой и с огромной метлой в руках.
- Идите отсюда, - грубо говорил он. - Здесь нельзя стоять!
- Почему? - удивленно спрашивал отец.
- Я сказал, нельзя таким, как вы, тут улицу загораживать! - и он
как-то по-особенному зло, издевательским презрительным взглядом взглянул
на папу.
- Пойдем, малыш, - грустно сказал мне отец. - Они не хотят, чтобы мы
тут стояли.
Я был совсем маленьким, но увидел, как у отца потемнело лицо, он за-
дохнулся, схватил меня и потащил в сторону. Я ничего не понимал, почему
у моего папы, такого большого и сильного, с грудью, увешанной медалями и
орденами, так испортилось настроение... Почему-то эта сцена засела в па-
мяти и теперь, много лет спустя, всплыла в уставшем, болезненном созна-
нии.
Сценка потускнела и рассыпалась на части, дворник с окладистой боро-
дой, только что так явственно выпиравший в просвете между ветками, ис-
чез, снова появился яркий свет, все стало неожиданно тусклым... Дул хо-
лодный ветер, школьники в серых потертых пиджаках под грохот барабанов
маршировали на плацу. Я шел там, между ними, стараясь попасть в ногу, но
все время сбивался, и начальник воинской части презрительно и недруже-
любно смотрел на мою сутулую спину... Грязь, солдатские шинели, окопы.
Мокрая липкая глина, облепляющая сапоги, люди вжались в нее. Вокруг с
грохотом рвались снаряды... "Это уже не со мной", - с удивлением подумал
я и снова увидел снежные, ледяные шапки, от которых несся холодный, све-
жий, пахнущий Арктикой ветер.
Картинка рассыпалась с внезапно налетевшим порывом ветра, и сосновые
иголки образовали новый узор... Я глядел из окна маленькой квартирки в
Иерусалиме, куда мы переехали во время войны. Над городом удивительно
низко висели свинцовые тучи, через которые пробивались столбы света, как
будто сошедшие с гравюр Дюрера, и казалось, что Бог вот-вот протянет с
казавшегося совсем рядом неба свои руки.
Мы были совершенно нищими, и наш трехлетний малыш нашел в садике воз-
ле дома сломанный детский трехколесный велосипед с оторванными педалями
и сломанным колесом. Он ужасно обрадовался, так как ему удалось сесть на
сиденье и с жутким грохотом сдвинуть велосипед с места. Тут завыла сире-
на, и мы стремглав бросились домой одевать противогазы... Где-то вдалеке
бухнуло. Когда мы вышли, велосипеда на улице не было.
"Где мой велосипед сломанный?" - хныкал малыш, и вдруг мы увидели его
в кустах, в стороне от дороги... Со стороны лысых гор Иудейской пустыни
на город неслось черное облако, и жуткая, неправдоподобная темнота пок-
рывала белые дома с черепичными крышами...
Неожиданно тело мое, лежащее в постели, стало маленьким, я физически
почувствовал, насколько оно ничтожно, и огромная, пенящаяся мутной чер-
ной жижей волна подняла меня вверх, выше и выше, на безумную, жуткую,
ничем не передаваемую высоту и затем с хрустальным звоном обрушила меня
вниз, и я увидел микроскопический металлический шарик, настолько крохот-
ный, что я сам себе казался гигантом по сравнению с ним. И снова, жутких
размеров океанская стена мягко унесла меня вверх, голова закружилась, и
ослепительный яркий свет залил все вокруг.
В ветвях дерева что-то стало формироваться, какая-то игра теней, нео-
жиданно они исчезли, и передо мной стояла она. В длинном шуршащем
платье, она, казалось, вышла из полумрака и иронично смотрела на меня.
- Ну что, как у тебя дела? - спросила она все тем же, чуть хриплова-
тым, слегка усталым голосом. Она села на стул и положила ногу на ногу,
длинная ниспадающая юбка подчеркнула силуэт ее ноги. - Мы опять потеряли
друг друга, правда? Так глупо, я даже не знаю твоего телефона. - Она
внезапно погрустнела и на секунду замолчала, - Мне кажется, что иногда я
чувствую, когда ты думаешь обо мне. Вдруг, неожиданно... Какие-то смут-
ные тени возникают перед глазами, сердце начинает биться.
- Ты знаешь, похоже со мной иногда происходит то же самое... - Я по-
пытался приподняться.
- Лежи, герой... - Она усмехнулась. - Я часто думаю о том, что ты мне
успел рассказать. Странно все это... Никогда не думала, что ты сможешь
превратиться в послушного, запуганного исполнителя бредовых приказов. Ты
всегда был такой уверенный в себе. Что же с тобой стало, милый? - Она
наклонилась надо мной и взглянула мне в глаза, я ощущал рядом ее дыхание
и почувствовал, что меня снова подхватила мутная волна, незаметно наби-
рающая силу и пытающаяся унести меня в высоту. - Ходишь в этих жутких
рубашках, темных носках, - она хихикнула и прикрыла лицо ладонью. - Выс-
лушиваешь бред этого вашего безумного начальника. Зачем тебе это?
- Черт его знает, - я почувствовал стыд и унижение. - Ты знаешь, мне
иногда кажется, что все это происходит во сне, неестественное, искажен-
ное. А потом будто просыпаешься... Прости меня. Понимаешь, так получи-
лось... Но я никогда не делал ничего....
- Ты сам этого захотел, что значит получилось? - она пожала плечами.
- Жизнь у каждого одна. А ты делаешь ошибку за ошибкой... - Глаза ее за-
полняли размытое, радужное, слегка колеблющееся пространство. - Я все
время вспоминаю, как ты отвозил меня ночью в аэропорт... - Голос ее
дрогнул, и она внимательно посмотрела на меня. - А ты хуже выглядишь.
Тебе плохо? У тебя какая-то тоскливая усталость в глазах...
Она снова наклонилась надо мной, ближе, еще ближе, и поцеловала меня
в губы. Я ощущал ее дыхание, прикосновение ее волос, легкое дуновение
счастья, и почувствовал, что мутная жижа отступает. Казалось, что я
плавно спускался вниз, пришло облегчение, невесомость, и вдруг она раст-
ворилась.
Я водил руками по воздуху, не веря потере и мечтая вернуть хотя бы на
секунду этот хрипловатый голос и поцелуй, но огромная, черная, густая и
вязкая, как нефть, волна снова подхватила меня вверх и понесла в пусто-
ту, как скоростной лифт, от которого все обрывается внутри. Стало очень
тихо, я замер на гребне волны и увидел, что ветви сосны остановили свое
вечное движение и секундная стрелка часов замерла. От наступившей тишины
звенело в ушах. Мне показалось, что я в космосе и огромные, ослепительно
белые, горячие шары звезд, замерев, висят в черном безжизненном прост-
ранстве, связанные невидимыми напряженными нитями.
И снова пришло падение с жуткой тошнотой, и раздался удар грома. За
окном шумел ливень, пахло сиренью, она была здесь, рядом, она целовала
меня. Прикрыв глаза, мы медленно растворялись в мерцающем свете и пере-
текали в темноту, словно тени, отбрасываемые догорающей свечой.
- Не исчезай, - говорил я. - Я люблю тебя. Вот если бы время сейчас
остановилось... Хотя это, конечно, просто сон, мы оба это понимаем. Это
наше прошлое, а может быть будущее, я не знаю. Но мне так хорошо с то-
бой...
- Как странно... - Она смотрела мне в глаза. - Мне кажется, что все
это когда-то уже было, знаешь? Ты наверняка знаешь, ты не можешь не
знать....

Накатила еще одна волна, уже не такая высокая, как раньше, но я терял
ее, казалось, ее уносило в эту темную пучину, пенящуюся страшными радуж-
ными пузырями. - Нет! - закричал я, - Нет! - я рванулся в сторону, пыта-
ясь поймать ее за руку, снова все залил яркий ослепительный свет, меня
встряхнуло, и глаза открылись.
Жуткая головная боль перекатывалась из одного полушария в другое. За
окном качались под легким прохладным ветерком ветви сосен, освещенные
вечерними лучами солнца. Я лежал на диване. Поблекшие краски комнаты
постепенно густели, становились ярче, и я остро ощутил аромат зелени.
Начали подступать звуки, на улице мягко шуршали машины, все громче доно-
сились детские крики из расположенного под окном бассейна.
"Где же она? - с тоской подумал я, возвращая болезненное видение. -
Вот и все..." - Захотелось плакать, и я уронил голову на подушку и поте-
рял сознание.
На следующее утро я чувствовал себя абсолютно разбитым и бессильным,
но бред больше не возвращался. Глаза слегка болели от яркого света, и я,
забываясь, снова и снова вспоминал недавние события, пролетающие перед
глазами в ускоренном темпе, как будто кинопленку прокручивают с бешеной
скоростью.
- Папа, - кричал сын, - ты выздоровел? Пойдем играть в футбол!
Прошел в бессмысленном беловатом свете еще один день, я встал с дива-
на, слегка покачиваясь, сел за руль и приехал на работу. Чуть мерцающий
свет люминисцентных ламп слегка резал глаза, мой стол с горой бумаг ка-
зался чужим. Я взял в руки стоящий в глубине на полке томик стихов, со-
вершивший вместе со мной многочисленные перемещения в пространстве. Одна
из страниц была надорвана, и она когда-то аккуратно заклеила ее прозрач-
ной липкой лентой. Я открыл книгу на этой странице и долго смотрел на
нее. В груди возникала тупая, далекая боль. Казалось, в этих листах бу-
маги еще хранится тепло рук, прикосновения, дыхание, шелест, настольная
лампа...

- Вот хорошо что ты здесь! Ну что, выздоровел? - Ефим как всегда подкрался бесшумно. - Лучше себя чувствуешь? А ты мне нужен, у меня в кабинете ребята сидят. Я целую бригаду выписал из Петербурга, сильная команда! Иди, посмотри на них, я так и сказал, ты, молодой парень, всей Академией наук руководил.
- Ефим, что вы говорите? - возмутился я.
- Листен, Листен, а на самом деле так все и было! - Ефим пристально
посмотрел на меня, покачивая головой. - Ребята про тебя как про Бога
слушали, вот увидишь, как они будут сейчас на тебя смотреть!
Я понял, что искать здравый смысл, спорить, доказывать что-либо было
совершенно безнадежно. В кабинете Ефима сидели пять человек, трое
мальчиков в костюмах, со сбитыми набок галстуками, с чистыми, открытыми
лицами и двое ребят постарше, один из которых мне сразу не понравился
из-за немного бегающих, затаившихся глаз.
"Этот будет вместо Бориса или Леонида," - с тоской понял я.
- Вот, знакомьтесь, наш ведущий специалист, - Ефим гордо указал на
меня.
- Здравствуйте, - они испуганно посмотрели на меня.
"Какие открытые, хорошие лица у этих четверых, - подумал я, - В гла-
зах у них мысль, красота, свобода... А, может быть, я неправ, и у пятого
тоже все в порядке? Кто знает... Эх, мальчики, мальчики... Неужели и вас
перемолет эта мясорубка, и вылезете вы из нее испуганные, обгаженные, с
вывернутыми наизнанку душами и с больной совестью?"
- Ребята толковые, - Ефим обращался ко мне, - с ними горы можно свер-
нуть! Я проверил, они уровень наберут и Леонида с Андреем и Борисом
заткнут за пояс. Это я тебе точно говорю! Этих давно пора менять, заси-
делись, воображают о себе черт его знает что! Что они такого сделали
удивительного? Борис вообще ходит как сумасшедший, его Эдик совершенно с
ума свел. Как ядовитое насекомое, укусил, пустил свой яд в него и все!
Ты посмотри, у него вид такой сумасшедший, забитый, испуганный. Андрей
сидит надутый, бездельничает, воображает о себе черт знает что. А Леонид
вообще охренел! Он намекал, что хорошо бы зарплату поднять! - Ефим пере-
дернулся. - С тобой вот все ясно, я тебя поэтому пока и не трогаю. Ты
вот хочешь наукой заниматься, бессеребренник, ну и хрен с тобой! А они
работать уже в полную силу перестали, поощрений ждут. Ни хрена они не
получат, ни цента! Пусть уходят в другие компании, они ребята сильные,
будут в два раза больше получать. А вот эти, - Ефим махнул рукой в сто-
рону своего кабинета, - будут день и ночь пахать, свежие пополнения! И
счастливы будут своей зарплате, по крайней мере года два или три... Нет,
нет, пора вливать свежую кровь...
Я огляделся. Новая команда с некоторым испугом прислушивалась к Бори-
су, что-то объяснявшему им по-английски с поджатыми губами. Глазки парня
постарше бегали...
История повторялась в своей застывшей неизбежности. По слухам, Лео-
нид, Борис и Андрей появились в компании Пусика лет пять-шесть назад
точно таким же образом. Вначале смущенные и растерянные, они быстро об-
жились в непривычных условиях и, как птенцы кукушки, подсаженные в чужое
гнездо, с успехом выжили своих предшественников, которые без малейших
сентиментов были выброшены на улицу. По-видимому, сейчас я присутствовал
при начале новой фазы в истории компании Пусика.
Мне снова стало хуже, и я поехал домой. В квартире было пусто. Я лег
на диван и включил телевизор. Экран засветился. Где-то в Европе шла не-
большая война. Из маленькой, обшарпанной машины вылезала пожилая женщина
в вытертом длинном пальто и испуганно бежала к колонке набрать в ведро
воды. Неожиданно раздавался выстрел, она падала на асфальт, и вокруг ее
головы растекалась лужица крови. Из машины выскакивал обезумевший от го-
ря старик и, не обращая внимания на стрельбу, кидался к ней, еще не веря
в происшедшее. Эту сцену прокручивали несколько раз, в замедленном тем-
пе.
Я переключил канал. Русские самолеты летели низко над разрушенным го-
родом, покрывая его ковром бомб и взрывов. Горели дома, люди разбегались
врассыпную. Женщина, с широким деревенским лицом, в сером пуховом плат-
ке, случайно попавшая в кадр, бежала по улице, причитала по-русски и
плакала от ужаса.
Армейский грузовик подвозил к объективу камеры трупы убитых детей, и
мрачный небритый мужчина стаскивал их за ноги и укладывал один к одному
на землю. Стройный высокий джигит с орлиным взглядом и черной бородой
смотрел на смерть и разрушения и клялся отомстить за кровь детей, глаза
его горели черной яростью, и рука тянулась к несуществующему кинжалу.
"Под зеленым знаменем Пророка,"- неожиданно вспомнил я прочитанных в
детстве классиков, и боль поднялась в груди.
Я снова переключил канал. На Красной площади проходил парад Победы.
"Отец должен быть где-то там, - вспомнил о своем недавнем звонке к родителям в Москву. - Мама сказала, что ему даже выдали по этому случаю серый шерстяной костюм и туфли." Маленькая кучка выживших стариков с орденами на груди шла, пытаясь отбивать шаг, и я вдруг мельком увидел отца. Он был немного выше окружающих и отбивал шаг, высоко держа седую голову и смотря перед собой. На трибуне стояли президенты России и Америки.
Кровавый век медленно подползал к своему концу.

...

***

Читать с начала ...

***

Источники :

https://readli.net/chitat-online/?b=46207&pg=1

https://www.rulit.me/books/durnaya-kompaniya-read-10003-1.html

https://thelib.ru/books/torin_aleksandr/durnaya_kompaniya-read.html

https://4italka.site/proza-main/sovremennaya_proza/103165/fulltext.htm

https://litmir.club/bd/?b=27783

https://lib.ru/NEWPROZA/TORIN/kompaniya.txt

...

Слушать - https://knigavuhe.org/book/durnaja-kompanija/ === https://akniga.org/torin-aleksandr-durnaya-kompaniya

***

РОМАН, ПРОЗА

Дурная компания автор Александр Торин читает Валерия Лебедева

Дурная компания

Время звучания: 08:38:48

Добавлена: 23 декабря 2016

Молодого инженера, героя романа Александра Торина, приглашают на работу в преуспевающую американскую фирму. Искушение велико: залитая солнцем Калифорния, знаменитая Кремниевая долина, центр мировой компьютерной промышленности, высокая зарплата…
Герой и не подозревает, что он попадет в «Дурную компанию». Сюрпризы начинаются с первого же дня. Если хочешь преуспеть в фирме, то должен быть одет в полосатую рубашку, темно-серые или черные брюки, скромный кожаный пояс с золотой пряжкой, черные или коричневые кожаные ботинки и темные строгие носки. При этом на рубашке сзади обязательно должна быть складочка и вешалка. К концу второго дня новому сотруднику компании «Пусик» кажется, что он начинает сходить с ума…

***

Читать с начала ...

***