За последним 198 - 21 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » 2024 » Январь » 21 » За последним 198

22:46

За последним 198

---

===

***

===

Глава 15

— Миленько здесь, — кратко охарактеризовал я окружение, выйдя из машины и оглядываясь вокруг. — Сразу видно, что контора процветает.
Место и впрямь было неплохим — старинный особняк на тихой улочке в центре. Вся улочка состояла из таких вот особняков, в которых располагались мутные, но очень респектабельные компании. У нас в Масляном таких раньше тоже хватало, но все они постепенно оттуда съехали, продав нам свои участки. Им сильно не понравились наши порядки, когда на каждого посетителя приходилось оформлять пропуск. Их клиенты тоже были не в восторге — далеко не всем нравилось предъявлять документы на настоящее имя, а потом идти туда и обратно в сопровождении нашего патруля.
— Они совсем недавно сюда переехали, — с улыбкой пояснила Зайка. — Раньше снимали десяток комнат в деловом центре, а сейчас им стало невместно сидеть в общаге. Наш контракт им сильно поднял репутацию, да и деньги лишние появились. Их недавно даже включили в список компаний, рекомендуемых в качестве исполнителей княжеских контрактов. Что ни говори, а это признание.
— Ну, не уверен, что с этим стоит поздравлять, — скептически заметил я. — Чиновники любят морочить голову, а ещё больше любят получать куртаж [13], и желательно, вперёд. С княжескими контрактами обычно мороки больше, чем прибыли, плюс вечный риск, что тебя подставят. Впутают в какое-нибудь непотребство, и сам не заметишь, как окажешься преступником. Хотя с моей стороны такие заявления, пожалуй, выглядят немного лицемерно — сами-то мы неплохо зарабатываем на княжеских контрактах.

[ 13 — Куртажем (от фр. courtage) называется комиссия за посредничество. В наше время для этого используется простое и грубое слово «откат», но в мире Кеннера ещё сохранился некий хруст французской булки.]

— Потому что нас чиновники боятся, — хмыкнула Зайка. — Понимают, что за подставу мы можем элементарно открутить голову, и это запросто сойдёт нам с рук. Вот и ведут себя прилично, даже куртаж редко просят. А так-то вы всё правильно сказали. О, а вот нас и встречают.
Навстречу нам быстро двигалась уже знакомая парочка — директор архитектурной фирмы и милая девушка Лика, которая ведёт наш проект. Они тоже сильно изменились — костюм директора стал заметно дороже и дополнился строгим галстуком, а облик в целом изрядно приобрёл солидности. Девушка-дизайнер тоже сменила легкомысленные штаны на строгое платье. Прямо совсем другие люди — любому сразу понятно, что эти архитекторы сосисочный киоск проектировать не станут.
— Господин Кеннер, госпожа Кира, — выдохнул слегка запыхавшийся директор. — Рады вас приветствовать в нашей компании, позвольте вас проводить.
— Здравствуйте, почтенные, — благосклонно кивнул я. — Ну что же, ведите, показывайте свои труды.
Особняк внутри оказался заметно больше, чем можно было подумать, глядя снаружи. Мы проходили мимо длинных рядов кульманов, за которыми что-то сосредоточенно чертили сотрудники, одетые в строгом конторском стиле, никаких шорт и маек. При нашем появлении они немедленно бросали чертить и почтительно кланялись — чувствовалось, что начальство провело серьёзную накачку по поводу того, как положено встречать главного клиента. Мы с Кирой вежливо улыбались и приветливо кивали в ответ. В силу привычки смотреть на окружающее с некоторой долей цинизма, я немедленно предположил, что нас ведут кружным маршрутом, чтобы продемонстрировать, как люди трудятся над нашим заказом буквально не покладая карандашей.
— Вот, извольте удостовериться, — гордо объявил директор, когда мы наконец увидели всё и всех, и добрались до большой комнаты на втором этаже. Посреди комнаты стоял огромный стол, полностью занятый макетом из цветного пластилина. Деревья, кусты, кремовые здания лечебницы, причудливые башенки детского центра — боюсь себе представить, сколько труда стоило вылепить весь этот пейзаж в таких подробностях. Я даже заметил среди деревьев паутину верёвок и лесенок — дизайнеры явно не пропустили мимо ушей мою спонтанную идею верёвочного парка.
— Впечатляет, — совершенно искренне сказал я. — Но как эти здания сочетаются с подземными ярусами? Они выглядят довольно большими.
— На макете это не отражено, господин Кеннер, но если мы наложим сюда план подземелья, то можно будет видеть, что основные здания лечебного комплекса расположены там, куда первый ярус подземелья не доходит. Благодаря этому обстоятельству, мы можем сделать нормальную выемку под фундамент, и нагрузка на второй ярус не увеличится. Детский центр и здание социальных служб расположены на других краях участка, также за пределами первого яруса. Остальные сооружения невелики, и большой нагрузки не создадут. Кроме того, представительница Ренских заверила нас, что они могут укрепить потолки подземелья трансформацией, и это обойдётся в достаточно разумные деньги. Во всяком случае, намного дешевле, чем бурение и установка свай — из-за большого количества пустот сваи потребуются очень длинные, так что стройка на сваях обойдётся гораздо дороже обычного.
— И к тому же предлагаемым способом мы полностью сохраним подземелье, верно? — заметил я.
— Совершенно, верно, господин Кеннер, — подтвердил директор. — Однако замечу, что мы не получали никаких указаний насчёт подземных уровней.
— Мы обязательно коснёмся этого вопроса, — пообещал я. — А пока расскажите о своём проекте.
— С лечебницей всё достаточно просто — мы получили подробный список требований от сиятельной Милославы и сделали проект в строгом соответствии с ними. Сиятельную наш проект в основном удовлетворил.
— В основном?
— Она выразила некоторое недовольство простотой отделки, но мы добавили три фонтана, эркеры с балконами, немного лепнины, и таким образом пришли к компромиссу. Общая стоимость увеличилась незначительно.
— Я бы удивился, если бы она осталась полностью довольной, — хмыкнул я. — В её клинике меня никогда не оставляет ощущение, что я слишком беден, чтобы там лечиться. Но компромисс за приемлемые деньги всё-таки достигнут, и это главное. А сейчас давайте поговорим про детский центр.
Дизайнер Лика немедленно напряглась — похоже, она была совсем не уверена, что проект мне понравится.
— Как видите, мы использовали стилистику рыцарского замка, а именно стилистику замка де Хаар, расположенного возле Утрехта. В результате получилось весьма непростое сооружение. Внутреннее устройство также очень сложное, со множеством уровней, лестниц и тайных проходов. Должен заметить, что проект вышел довольно дорогим, однако мы полагаем, что для детского центра такой вариант будет идеальным. Дети обожают подобные вещи, простые здания кажутся им слишком скучными. Разумеется, если вас не устроят такие соображения, то мы готовы переделать проект в более умеренном варианте.
— Я, пожалуй, соглашусь с вами, почтенные, — заявил я после недолгого раздумья, и Лика расслабилась, а Зайка демонстративно поморщилась. — В таком варианте здание детям обязательно понравится, а это очень важный момент. Однако там не должно быть никаких тайных комнат — если детки таковую обнаружат, они обязательно устроят в ней какое-нибудь безобразие. Все помещения должны контролироваться взрослыми.
— Разумеется, господин Кеннер, — торопливо заверила меня Лика. — Мы это понимаем.
— Так что там у вас внутри, почтенная?
— В подвале стрелковый тир. На первом этаже спортивные залы. Половину второго занимает театр. Вторая половина и весь третий этаж — разные кружковые комнаты. На четвёртом этаже расположены музыкальные студии. Мансардный этаж под стеклянной крышей занимают художественная и скульптурная мастерские.
— В целом проект выглядит интересным, — заявил я. — Вполне можно брать его за основу. Присылайте документацию, мы посмотрим повнимательнее, обсудим между собой. А сейчас давайте поговорим о подземных уровнях — нам нужно срочно приводить их в порядок. Готовьте договор и начинайте проектирование. В первую очередь надо обустроить два верхних уровня — лифты, вентиляция, коммуникации. После этого начнём заниматься третьим уровнем, работы с ним будет гораздо больше. В частности, естественные пещеры нужно будет превратить в нормальные помещения. После завершения основных работ лишние проходы будут засыпаны и забетонированы.
Проектировщики лихорадочно записывали, а Зайка смотрела на меня с изумлением. Но молчала, оставив вопросы на потом.
— Однако здесь есть один важный момент, — продолжал я. — Все имеющие доступ к проекту подземных уровней должны будут принести клятву неразглашения. Любая документация по этим уровням не может покидать помещений, принадлежащих нашему семейству. То есть проектировщики будут работать у нас.
Теперь уже все трое смотрели на меня удивлёнными глазами.
— Так надо, — веско сказал я.
* * *
Зайка честно терпела до тех пор, пока мы не сели в машину. Она ничего не сказала и там, но глаза у неё были настолько выразительными, что я засмеялся.
— Я просто придумал, как использовать это подземелье с толком, — объяснил я. Это объяснение её, конечно же, не удовлетворило, и она продолжала вопросительно на меня смотреть.
— Мы сделаем там хранилище и будем сдавать места в нём в аренду. От небольших ящичков, в которые помещается только папка с бумагами, до целых комнат.
Зайка безмолвно изобразила сомнение.
— Довольно часто требуется поместить что-то на время в надёжное место. Какие-нибудь документы или мелкие вещи. Или даже не совсем мелкие.
— Банки тоже предлагают такую услугу, — заметила она.
— Да, они дают в аренду ячейки, но это довольно ненадёжно. Во-первых, эти ячейки находятся просто в помещении банка, даже не в главном хранилище. А во-вторых, банки сами по себе не вызывают большого доверия, здесь немало разных случаев можно вспомнить. Нет, ну о какой надёжности можно вообще говорить? Мы, к примеру, можем легко получить доступ к любой ячейке в любом банке — да просто ночью вломимся туда и познакомимся с содержимым. Поскольку факта кражи не будет, отделаемся небольшой вирой за незаконное вторжение.
— Для большинства людей такого уровня безопасности вполне достаточно, — возразила Зайка.
— Для большинства людей вполне достаточно просто положить свои бумаги под матрас, но они всё-таки несут их в банк. Потому что реальный уровень безопасности важен, но психологический ещё важнее. Мы — аристократическое семейство с хорошей репутацией, и доверия нам будет больше, чем банкиру-простолюдину.
Зайка молчала, всем своим видом излучая сомнение.
— Ну вот смотри, как это будет происходить: ты приходишь в хранилище и показываешь свой ключ с номером, скажем, сто двадцать три. Служащий достаёт папку с этим номером, удостоверяется, что твоё лицо совпадает с визиобразом в деле, и сообщает в хранилище, что клиент сто двадцать три требует доступ. Затем берёт свой ключ, и вместе с тобой спускается под землю. Внизу твою личность опять проверяют и пропускают вас в специальную комнату. Там на столе уже стоит твой ящик с двумя замками. Служащий открывает свой замок и покидает комнату. Ты открываешь свой замок, делаешь, что тебе нужно, опять закрываешь ящик и нажимаешь кнопку звонка. Служащий возвращается, закрывает свой замок, и вы вместе поднимаетесь наверх. Твой ящик вернёт на место другой служащий, который не имеет доступа к ключам. Потому что тот, кто имеет доступ к ключам, не имеет права входить в хранилище.
Она глубоко задумалась, лишь кивая в такт моим словам.
— И вообще, там вся обстановка говорит о безопасности — вооружённая охрана, шлюзы со стальными дверями, контрольные посты за бронированными стёклами, специально обученные крокодилы…
— Что? — встрепенулась Зайка.
— Я просто хотел убедиться, что ты меня слушаешь, — улыбнулся я. — Крокодилов не будет. Ну вот скажи сама — кому ты доверишь хранение важных документов?
— Мы можем такое сделать, — согласилась Зайка, — и ячейки банка с этим, конечно, даже близко не сравнить. Меня смущает только стоимость этой затеи. Если спрос будет не очень большим, то такое хранилище может запросто оказаться убыточным.
— Спрос сложно предсказать, — признал я, — но мы можем его неплохо простимулировать, а заодно и решить нашу проблему с золотом.
Вот сейчас я полностью захватил её внимание.
— Золото — это очень надёжное вложение, гораздо более надёжное, чем акции или векселя, но люди практически не вкладываются в золото. Почему?
— Его негде хранить? — легко догадалась Зайка.
— Совершенно верно. Дома его хранить нельзя. Банковская ячейка? Это просто смешно — сотрудники банка это золото и украдут, банк ведь просто сдаёт ячейку в аренду, не гарантируя сохранности содержимого. Зато с нашим хранилищем владение золотом выглядит вполне надёжным. Будем делать стандартные слитки с нашим гербом весом в большую гривну [14] и продавать их населению. Для покупателей нашего золота будем давать скидку на хранение.

[ 14 — Большая гривна — мера веса, примерно 400 грамм. Исторически денежная единица «гривна» как раз и была просто куском золотом весом в гривну, отсюда и одинаковое название. Кстати, для мелких платежей от гривны отрубали куски, так произошло слово «рубль».]

— А ведь действительно, может неплохо получиться, — с энтузиазмом заявила Зайка, быстро прикидывая какие-то цифры в своём неизменном блокноте. — Взять два источника убытков и объединить их в одно прибыльное предприятие. Идеальное решение.
* * *
— Почему они все такие слабые? — вдруг спросила Ленка.
Я сразу понял, что она имеет в виду, и кто такие «они». Последние дни перед отъездом Ленка пропадала в дружине, увлечённо занимаясь мордобоем с помощницами Генриха. Сам Менски был для неё ещё не по силам, а вот с Леей и Эммой она дралась практически на равных, причём с обоюдным удовольствием. У каждой были свои любимые подлянки, и дамы охотно ими обменивались.
— С Мариной ты же вроде на равных? — ответил я вопросом на вопрос.
— Нет, Маринка тоже слабовата, — с печалью ответила она. — Я по большей части аккуратно на ничью сводила, просто не хотела подругу унижать. Генрих всё замечал, конечно, но ничего не говорил. Он всё-таки совсем не дурак, нюансы понимает.
— Далеко не всем хочется стать Высшими, — пожал я плечами. — Трудно, опасно, работать надо много, и при этом никаких гарантий, что когда-нибудь возвысишься. Для большинства мечты дальше Старшей не заходят, а многим даже и пятого ранга хватает.
— У большинства амбиции совсем скромные, — согласилась Ленка. — Знаешь, Кени, если ты сделаешь эти тренировки постоянными, будет бунт.
— Да я и сам уже понял, что сильно переоценил готовность наших развиваться дальше, — с досадой ответил я. — И Менски это тоже не нужно — постоянно пинать людей, которые не хотят учиться. Ему такого удовольствия и в Академиуме давно хватило, он к нам не за этим придёт. Думаю, общие тренировки сделаем достаточно редкими, а постоянные занятия будут только для желающих.
Мы молча стояли в стороне, наблюдая за суетой на перроне — приехали мы слишком рано, и погрузка была ещё в самом разгаре. В хозяйственный вагон передавали ящики с продуктами, возле паровоза стояла цистерна со спиртом, а из открытого окна вагона охраны доносились ругательства командира. Ленка смешливо фыркнула от особо цветистого эпитета и спросила:
— В империю через Польшу поедем?
— Нет, через Польшу я без мамы не рискну, — покачал головой я. — Они там, конечно, маму побаиваются, но как-то это не слишком надёжно. На нас многие зуб точат, может и найтись кто-нибудь понаглее да поглупее. Из Риги поедем в Вену через Киев, так безопаснее.
— Боишься? — она посмотрела на меня с едва уловимой насмешкой.
— Боюсь, — признался я. — И совершенно этого не стесняюсь. Только дурак ничего не боится, а я по-дурному рисковать не собираюсь. Я свои силы оцениваю здраво.
Ленка насмешливо улыбнулась, но меня эта насмешка совершенно не обманула — в эмоциях у неё было полное одобрение. Она меня просто дразнила.
— Я так и не поняла, Кени, чего князь от тебя хочет. Чтобы ты с имперцами заключил какой-то договор?
— Какой договор, о чём ты? — усмехнулся на это я. — У нас никакой договор с империей невозможен. Так, обсудим кое-какие разовые сделки, и всё.
— Почему это вдруг договор невозможен? — не поняла Ленка.
— Потому что мы друг для друга являемся недоговороспособными. Ну, некоторые общие договорённости у нас с ними всё-таки есть, но ни мы, ни они их особо всерьёз не воспринимаем.
Ленка смотрела на меня с непонимающим видом, и я понял, что придётся объяснять:
— Мы основы правовой системы княжества в школе проходили — ты помнишь, как наши суды образовались?
— Это же факультативом шло, — напомнила она. — А я брала факультативы по истории искусства и прикладной графике.
— Это факультативно было, точно, — припомнил я. — В общем, наша судебная система изначально пошла от суда князя. Позже князь делегировал судебные полномочия своим назначенцам, оставив княжеский суд для исключительных случаев. Для разбора тяжб людей служилых и взыскания вир князь назначал вирников, которые через столетия превратились в Суд Дворянской Чести. Тяжбы простолюдинов разбирал Общинный суд, из которого впоследствии выделились Мещанский и Гильдейский суды. У каждого из них свой кодекс, и судят они по-разному, но есть одно общее свойство: князь всегда судит по чести, и все суды, происходящие от княжеского суда, тоже судят по чести.
Ленка явно ещё не поняла, к чему я подвожу, но слушала внимательно.
— Отсюда и происходит разница в договорном праве. Судебная власть империи полностью основана на римском праве, поэтому суд в империи смотрит только на договор. У нас суд тоже смотрит на договор, но относится к нему лишь как к одному из доказательств, не более того. Наш суд всегда выясняет, что стороны ожидали от договора во время его заключения, и именно понимание договора сторонами и является основой судебного решения.
— Я это поняла, Кени, но я не совсем понимаю, что из этого следует, — с лёгким замешательством сказала Ленка.
— О, из этого очень многое следует, Лен. Вот давай рассмотрим простой пример. Представим, что я — имперский торговец Кеннер, который решил купить у новгородской купчихи Лены зерно.
— Почему именно зерно? — в замешательстве спросила Ленка. Похоже, представление себя в качестве купчихи несколько выбило её из колеи.
— Ну, пусть будет не зерно, пусть будет, допустим, сметана. Неважно на самом деле, какой товар. И вот ты доставляешь состав со сметаной в порт, а я за этой сметаной присылаю корабль. Ты грузишь на него свою сметану и машешь ему ручкой. Корабль отплывает и на полпути тонет. Балтийская килька кушает сметану и растёт большой и красивой на радость рыбакам. А вот ты тревожишься и чахнешь, потому что денег за отгруженную сметану как не было, так и нет. Наконец, ты спрашиваешь меня: «Дорогой партнёр герр Кеннер, не пора ли расплатиться и продолжить наше такое выгодное сотрудничество?». А я отвечаю: «Увы, моя милая фрау Лена, нет сметаны — нет и денег. Но как только вы мне её поставите, я буду счастлив оплатить всё сполна. Корабль? Это не мой корабль, все претензии к судовладельцу». Судовладелец тебе говорит: «Ничего не знаю про вашу сметану. Отстаньте от меня, жестокая фрау, разве вы не видите, что у меня горе? У меня корабль потонул».
— И ты хочешь сказать, что суд позволит тебе не платить? — с недоверием спросила Ленка.
— Наш суд, скорее всего, решил бы дело в твою пользу. Но я бременский торговец, и тебе приходится обращаться в городской суд Бремена. Тщательно рассмотрев дело, суд постановил: поскольку в договоре не указан точный момент передачи права собственности на товар, а ответчик товар физически не получил, то он не имеет обязательства его оплачивать. А поскольку в договоре на перевозку не была оговорена специальная ответственность за товар, а утрата корабля в результате шторма относится к категории force majeure [15], то судовладелец не может являться ответственным за утрату товара. Ты разорена, купчиха Лена, а я остаюсь с репутацией не жулика, как ты могла бы подумать, а серьёзного дельца, который умеет правильно составить договор.

[ 15 — Force majeure (фр.) — обстоятельство непреодолимой силы, которое освобождает должника от исполнения договора.]

— Такого быть не может, — уверенно заявила Ленка. — Я погрузила товар на твой корабль, то есть передала товар тебе. Как ты можешь за него не заплатить?
— Это немного упрощённое описание реального случая, правда, там было всё-таки зерно, — ответил я. — И это был лишь один из многих подобных случаев. Для имперского торговца обобрать партнёра, используя формальную лазейку в договоре, не является чем-то постыдным. Скорее наоборот — этим гордятся. Стоит ли удивляться, что наши купцы очень недоверчиво относятся к договорам с имперцами?
— То есть имперцы обманывают наших, пользуясь лазейками в договорах?
— Такое случается, — подтвердил я. — Но справедливости ради надо заметить, что это работает в обе стороны. Было не меньше случаев, когда имперский купец получал неожиданное для себя решение нашего суда, который игнорировал то, что написано в договоре, а вместо этого исходил из ожиданий сторон при его заключении. Разумеется, в таком случае уже имперец воспринимал решение суда как жульничество и выгораживание своего купца. Так что имперцы не менее осторожно относятся к договорам с русскими.
— Ты так говоришь, словно их оправдываешь, — недовольно сказала Ленка. Похоже, судьба несчастной новгородской купчихи Лены не оставила её равнодушной.
— Не оправдываю, но и не осуждаю, — пожал я плечами. — На самом деле обе эти судебные системы имеют свои преимущества и недостатки. Нельзя сказать, что какая-то из них лучше или хуже. Судят-то на самом деле всё равно люди, а не своды законов. Будет ли суд праведным или неправедным — не от законов зависит. Важно на самом деле совсем не это. Важно здесь то, что наши судебные системы несовместимы, и как-то объединить их в принципе невозможно. Мы для имперцев всегда будем беззаконными дикарями, а они для нас — бесчестными мошенниками. И судебное право — это только один из многих моментов. Не обманывайся тем, что мы с имперцами выглядим похожими, Лен, на самом деле у нас очень много различий. У нас разные цивилизации, и они вряд ли когда-либо смогут объединиться — наши культуры слишком различаются.
— Мне кажется, ты слишком преувеличиваешь, — неуверенно возразила она.
— Не думаю, что я преувеличиваю, — не согласился я. — Вот ещё один хороший пример — помнишь, как я заставил Зепперов вернуть неуплаченные налоги? Так вот, Эрих Зеппер на самом деле вовсе не считал себя в чём-то виноватым — он всего лишь воспользовался небольшой недоговорённостью в законе. С его точки зрения, он совершенно законно оптимизировал налоги, а я был просто наглым вымогателем. Потому что в империи к этому отнеслись бы совершенно иначе. В империи ему не стали бы предъявлять претензии, а просто дополнили бы закон, убрав ту лазейку. А у нас его заставили выплатить налоги, но никто и не подумал менять закон — для нас он вполне однозначен, и что-то в нём менять нет никакой необходимости.
— И кстати говоря, — продолжал я, — мне кажется, что именно из этих различий в культуре идёт и наше отношение к христианам. У нас полная веротерпимость, и по идее, для нас Христос ничем не отличается от, скажем, Тенгри. Но если поклонник Тенгри может быть хоть советником князя, то христианин никогда не станет даже дворянином, а если дворянин вдруг решит принять крещение, то для него сразу закроются все государственные должности. А случись удобный повод лишить его дворянства, этим поводом обязательно воспользуются. Для нас христианин — это представитель западной цивилизации, и он для нас чужой.
— И как в таком случае ты собираешься с ними договариваться, если они для тебя сплошь жулики? — хмуро спросила Ленка.
— Ну, не совсем для меня, и не совсем жулики, — хмыкнул я. — Не будем так уж утрировать. Как я собираюсь договариваться? Ну, во-первых, я не договаривающаяся сторона, а всего лишь посредник. А во-вторых, каких-то особых договоров и не предполагается. Речь пойдёт скорее о простом обмене. У нас с ними вообще всё построено на равноценном обмене, поэтому проблемы обычно как-то решаются. Например, когда альдерманы [16] Риги попыталась размыть долю княжества в Рижском порте дополнительной эмиссией акций, княжество тут же наложило обеспечительный арест на долю архиепископства в алхимическом комплексе на Мурмане. От эмиссии немедленно отказались, а следом и Гильдейский суд снял арест. В общем, поулыбались друг другу и разошлись.

[ 16 — Альдерманы — городские старшины.]

***