За последним 137 - 15 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » 2024 » Январь » 15 » За последним 137

16:04

За последним 137

***

===

***

===

Глава 4

Антон Кельмин выглядел необычно. Если выразиться конкретнее, он выглядел здорово выбитым из колеи, и для него это было действительно очень необычно. Я с любопытством наблюдал за ним, гадая, какая такая чрезвычайная проблема привела его ко мне настолько срочно, да ещё и в подобном состоянии.
— Дело у меня такое… — он поколебался, пытаясь получше сформулировать свою мысль, но похоже, не очень успешно. — В общем, мои люди, как вы и приказывали, следят за нашими сотрудниками…
— Мне не нравится слово «следят», — заметил я. — Давай лучше говорить «присматривают». Следить за ними ведь и в самом деле не надо. Нужно всего лишь обращать внимание на необычные вещи — странные зачисления на счёт, непонятные знакомства, нетипичную активность. Но продолжай, Антон, извини, что прервал.
— Да, господин, — кивнул он. — Стало быть, мои люди, которые присматривают за Есенией Ждановой, заметили странное поведение. Ну знаете, как бывает у дилетантов, которые опасаются слежки? Они постоянно озираются, резко меняют направление движения, внезапно останавливаются и начинают рассматривать зеркальные витрины. В общем, действуют, как шпионы в визионе, так что всем прохожим сразу становится любопытно, что происходит. Стражникам обычно тоже.
— Стало быть, наша Есения вдруг забеспокоилась о слежке? — заинтересовался я. — Рассказывай дальше.
— Мои люди, естественно, тоже обратили на это внимание. Она немного попетляла, потом села в машину, причём без шофёра, вела сама. Парни проследили её маршрут и выяснили, что она направлялась в Холынку.
— Холынку? — переспросил я.
— Городская тюрьма[5] общего режима для совершивших преступление впервые. Причём преступление не из списка тяжёлых. В общем, тюрьма для мелких преступников.

[ 5 — В нашем мире Холынка — маленькая речка на юго-востоке Новгорода, приток небольшой реки Мсты. Судя по названию, тюрьма расположена где-то в её районе.]

— И что она там делала?
— Пока не знаем, ищем подходы к сотрудникам тюрьмы. Я прошу разрешения на полную разработку.
— Не надо никакой разработки, Антон, — вздохнул я. — Подходы к тюремщикам ищи, конечно, в жизни всё пригодится. А что касается Есении, то я знаю, что она там делала. Она была у меня буквально час назад и всё рассказала.
— Надо же, как совпало, — удивился Кельмин.
— Я в совпадения не верю, и ты тоже не верь, — посоветовал я. — А вот во что я легко поверю, так это в то, что она засекла твоих парней и решила идти признаваться самой, пока ей не начали задавать неудобные вопросы. Кстати, то, что она заметила слежку, многое говорит о качестве слежки. Не думаю, что она проходила какую-то специальную подготовку, наверняка твои остолопы просто слишком мелькали. Хотя её биографию на всякий случай незаметно проверь.
— Проверю, — кивнул он. — Но я не думаю, что найду там что-нибудь. И скажу прямо, если позволите — я вообще не верю, что есть смысл присматривать за слугами семейства. Мы все клялись на крови, никто из нас просто физически не сможет предать.
— Физически не сможет, говоришь, — усмехнулся я. — Знаешь, Антон, я предпочёл бы тебе это не говорить, но ты обязан знать: клятва не препятствует предательству. Затрудняет, но не так уж сильно. Кстати, в отношении наших сотрудников я предпочитаю слово «нелояльность». «Предательство» — это всё же слишком серьёзное слово, не стоит его употреблять без веских оснований.
— Как это клятва не препятствует предательству? — в полной растерянности переспросил Кельмин. Похоже, я его ввёл в состояние культурного шока — он и мне не может не верить, и принять крушение незыблемой истины тоже не может, вот и разрывается.
— Понимаешь, это одна из тех вещей, о которых люди слышат с детства, и настолько к этому привыкли, что даже не пытаются подвергать сомнению. Это что-то вроде абсолютной истины. Кто знает, тот молчит, но если бы ты немного подумал, то и сам бы всё понял. Это же очень просто — предатель никогда не считает себя предателем. Ну вот для примера представим такую ситуацию: мать кормит ребёнка с ложечки чем-то очень вкусным. И в один прекрасный момент, когда он доверчиво разевает рот, она вливает туда горькое лекарство. Это предательство?
— Ну какое же это предательство? — неуверенно возразил он.
— В чистом виде предательство, — хмыкнул я. — Подлый обман доверившегося тебе близкого человека. Для ребёнка это будет драмой, возможно. Мы просто не воспринимаем это как предательство, потому что понимаем, что она делает это для блага ребёнка. То есть некоторые виды предательства таковыми как бы не являются.
Кельмин медленно кивнул, начиная осознавать ситуацию.
— И точно так же тебя можно подвести к мысли, что, например, я веду семейство к пропасти, и если меня не остановить, то мы все обречены, и что единственный способ спасти семейство — это убить меня. И для тебя это будет не предательством, а спасением семейства от безумного главы.
— Меня к такой мысли подвести невозможно, — угрюмо возразил он.
— Не зарекайся, — усмехнулся я. — Грамотный манипулятор может очень многого добиться, действуя издалека и постепенно. Ну хорошо, с тобой не получится, с кем-то другим получится. Это просто пример, что умелой манипуляцией человека можно убедить практически в чём угодно. А есть ещё люди, для которых имеют значение только они сами. Для таких незамутнённых личностей другие люди — просто тени, декорации в театре. Для них концепция предательства вообще не имеет смысла, для них любая клятва недействительна. Ты ведь не можешь предать декорацию, верно?
Правильней было бы сказать, что такие воспринимают других людей как неписей в онлайновой игре, но этот мир ещё не дошёл до виртуальности, так что пришлось подбирать подходящую аналогию.
— Я понял, господин, — мрачно сказал Кельмин. — Действительно, всё просто. И какой тогда смысл в этой клятве на крови?
— Смысл есть, конечно. Смысл был бы, даже если бы эта клятва была просто словами. Любая клятва ограничивает. Ты, кстати, не болтай о нашем разговоре — хоть это и не секрет, болтать об этом всё равно не стоит. Кто способен додуматься сам, тот и додумается, а кто не способен, тому и не надо.
Я вдруг поймал себя на том, что начал вести себя в духе этого мира. Раньше меня всегда поражала такая повсеместно принятая позиция: «это не секрет, мы просто об этом не говорим», и вот теперь я и сам так говорю и делаю. Похоже, полностью проникся.
— Даже мысли не было болтать, господин, — хмуро сказал Антон. Выглядел он подавленно — осознание, что на клятвы больше нельзя полагаться, радости ему явно не добавило.
— Ну и ладно, — согласно кивнул я. — Не бери это в голову, просто имей в виду, что такая вероятность есть. Для того и нужно приглядывать за слугами, чтобы вовремя выявить попытки манипуляции или выверты психики. Но мы сильно отвлеклись от истории со Ждановой. История там простая: у Есении есть племянник, сын её покойной сестры. Мы про него даже не знали, потому что интересуемся только ближайшими родственниками, однако он жил с ней с восьми лет и был ей как родной сын. Сейчас ему девятнадцать. Год назад он связался с какой-то уличной бандой и стал соучастником грабежа. Или, возможно, не стал — Есения настаивает, что его подставили. В результате он получил семь лет, а остальные участники свалили всё на него и отделались условными сроками.
— Что-то много ему дали, — заметил Кельмин.
— Получил по максимуму. Потерпевшего там избили, а он оказался организатором и главным исполнителем.
— А остальные, стало быть, просто в стороне стояли?
— Получается так, — согласился я. — Во всяком случае, судья в это поверил. Ну, или сделал вид, что поверил.
— А почему она сразу нам не сказала?
— У них отношения напряжённые, у подростка переходный возраст и дурь в голове. Есения живёт в нашем поместье, а он в её старой квартире. Она даже не сразу узнала, что он в тюрьме, ну и стыдно ей было в таком признаваться. Хотя я думаю, что она в любом случае вскоре бы ко мне пришла, уже успела понять, что своими силами сделать ничего не может. В общем, надо в точности выяснить, что там на самом деле произошло. Если действительно дело обстоит именно так, как она рассказывает, то я попрошу князя его помиловать, а ты проследишь, чтобы бывшие друзья обходили его по другой стороне улицы.
— Уличная шайка? — поморщился Кельмин. — Наверняка на всю голову отбитые. Опять придётся какое-то братство просить на них воздействовать.
— Если будет надо, то будем просить, — пожал я плечами.
— Вообще не понимаю, почему всю эту шушеру нельзя прижать, — в сердцах сказал он. — Они ведь даже не прячутся, в открытую свои дела проворачивают.
Я с интересом посмотрел на него.
— А ты, оказывается, мечтатель, Антон, — со смешком заметил я. — Всё же чувствуется в тебе военное прошлое. Вы, вояки, любите простые решения — вот друзья, вон враги — прицеливайся да стреляй.
— Да я помню, как вы говорили, что братства сдерживают уличную преступность.
— Сдерживают, — кивнул я. — Но на самом деле их терпят совсем не за это. Их просто используют для контроля уличной преступности, раз уж их невозможно уничтожить. Точнее, уничтожить-то всю преступность можно, но так будет хуже для всех.
— Это как так? — изумился Кельмин.
— Голову включи наконец, Антон, — недовольно сказал я. — Вот давай вместе пофантазируем, что мы оказались на месте князя и хотим уничтожить преступность в княжестве. Во-первых, как у нас сейчас дело обстоит? Какие-то районы охраняет муниципальная стража, за что-то отвечает княжеская, а некоторые части города вроде нашего Масляного конца, полностью под гербовыми семействами. С таким раскладом ничего особо не сделаешь, поэтому всех этих стражников надо разогнать и создать одно мощное ведомство, которое может эффективно действовать во всём княжестве. Так?
— Так, — осторожно согласился тот.
— Смотрим дальше. Если как сейчас, ради каждого мелкого жулика разводить канитель с многомесячным следствием, сбором доказательств, боданием с адвокатами, то никаких следователей не хватит. Значит, нужно вводить специальный кодекс для упрощённого судопроизводства. Верно?
— Ну… верно.
— И вот мы похватали и рассадили по тюрьмам всех преступников. Всё, казалось бы, замечательно, но что эта могучая машина будет делать дальше? Они же не будут просто сидеть и ждать, пока опять не появится какой-нибудь злодей и не украдёт у тёти Златы простыню с верёвки. Они начнут присматриваться к обывателям, благо посадить кого-то с нашим новым упрощённым судопроизводством делать нечего. Они начнут лезть в политику, потому что такое мощное ведомство не будет просто выполнять приказы, оно обязательно станет продвигать свои интересы. Причём именно свои интересы, а вовсе не интересы княжества.
— Вы считаете, что так будет? — с сомнением спросил Кельмин.
— Сомневаешься? Зря. Именно так и будет. Когда силовые ведомства получают слишком много власти в стране, это никогда ничем хорошим не заканчивается. Потом приходится тратить много времени и сил, чтобы загнать их обратно на место. Они должны быть где-то в районе золотой середины, то есть достаточно сильными, чтобы эффективно бороться с преступностью, но не настолько сильными, чтобы лезть в политику. А ещё лучше иметь несколько конкурирующих ведомств, как у нас. Так что братства — это меньшее зло, действительно меньшее.
— Угум, — не очень убеждённо хмыкнул Антон. Впрочем, зная Кельмина, я уверен, что позже он тщательно всё обдумает, и скорее всего, придёт к тем же выводам.
* * *
О появлении Зеппера в Новгороде мы узнали заблаговременно и совершенно случайно — о его приезде не объявлялось, жил он в гостевом особняке банка и на публике не появлялся. Если бы Зайка ненароком не услышала о приезде в банк «большого начальника», мы о нём и не узнали бы. Не сказал бы, что это сильно много нам дало, но возможность хоть чуть-чуть подготовиться у меня появилась. Как минимум, нам удалось выяснить, что он интересуется поставщиком алхимии. Вряд ли особенно успешно — мутная фирма «Доброе дело» потому и была мутной, чтобы на ней все ниточки заканчивались.
Как мы и ожидали, вскоре от него последовало предложение встретиться. Я, в общем-то, ничего против не имел — встретиться с ним так или иначе придётся, так почему бы и не сейчас? Я ответил согласием, и после безуспешной попытки заставить меня приехать к нему, он в конце концов предложил вместе пообедать в небольшом ресторанчике, куда пускали только по рекомендации. Впрочем, ни мне ни Зепперу рекомендация не требовалась, мы, можно сказать, сами были рекомендацией.
Эрих Зеппер выглядел очень колоритно — благородная седина, не менее благородная щетина, устало-внимательные глаза, ну и вообще физиономия, вызывающая полное доверие. Выглядел он, как человек, которому хочется немедленно отдать свои деньги — одним словом, как банкир.
Как обычно, до десерта разговор шёл ни о чём, но я перешёл к делу сразу, как только это стало приличным.
— Итак, господин Эрих, чем же я могу быть вам полезен? — прямо спросил я, немного устав от пустой болтовни о погоде и последних веяниях имперской моды.
— Мне кажется, у нас есть немало общих интересов, господин Кеннер, — несколько туманно ответил тот.
— Вы считаете? — скептически спросил я. — И в чём конкретно вы их видите?
— Ну как же, — расцвёл он в улыбке, — вы же наш клиент. Уверен, что у нашего с вами сотрудничества большой потенциал.
— Вы о четвёртом механическом? — догадался я. Забавно — ему, похоже, не доложили, что мы собираемся вывести свои счета. Скорее всего, просто побоялись, ну и, наверное, надеялись, что получится по-тихому уговорить нас остаться.
— Уверен, что не только о нём, — он смотрел на меня с видом счастливого папаши, к которому вернулся блудный сын. — Конечно, это пока ещё дело будущего, но надеюсь, скорого.
— Конечно, — согласился я.
— А скажите, господин Кеннер, — вдруг посерьёзнел он, — вы поддерживаете контакты со своими родственниками в Трире?
— Изредка, — пожал я плечами.
— У нас с ними не очень получается продуктивное общение, — пожаловался он. — Возможно, вы могли бы выступить нашими представителями? Мне кажется, вам будет проще до них достучаться.
Как-то немного топорно это выглядит. Похоже, он так и не сумел собрать достаточной информации обо мне. А раз, несмотря на это, решил встретиться, то и не надеется узнать больше. Хотя откуда ему что-то узнать — о наших отношениях с трирскими родственниками мало кому хоть что-то известно. Собственно, кроме князя и Драганы, да возможно, их советников, никто ничего и не знает. Вот и не остаётся ему ничего, кроме как тыкаться наугад.
— То есть вы хотите, чтобы я давил на своих родственников в обмен на неопределённое обещание хороших отношений с вами в будущем? — уточнил я.
— Как-то неправильно это звучит, — поморщился он. — Да и почему же «неопределённое обещание»? Мы готовы предложить вам прекрасные условия, которые переведут наши отношения на новый уровень. Почему бы не обсудить этот вопрос подробнее? Мы, например, замечательно сотрудничаем с вашими родственниками из Меца — не вижу причин, почему бы не сотрудничать и с вами.
— Присылайте своих людей с конкретными предложениями, — согласился я. — Мы внимательно их изучим.
В его эмоциях давно уже чувствовалось некоторое недовольство ходом разговора, а в этот момент он не удержался, и это мимолётно отразилось на лице. Вот так вот оно и бывает, когда начинаешь деловые переговоры, не понимая, кто твой собеседник, и в чём состоят его интересы. Впрочем, Зеппер немедленно вернул на лицо выражение дружелюбного внимания.
— Непременно, господин Кеннер, — согласился он. — В самое ближайшее время. Кстати, есть ещё одно дело, где вы, возможно, сможете мне помочь. Я интересуюсь поставками высокой алхимии — вы что-нибудь знаете об этом?
— Интерес к высокой алхимии у нас в княжестве не одобряется, господин Эрих, — хмыкнул я. — А слишком любопытные имеют обыкновение исчезать. Я ничем не могу вам помочь.
— Печально, печально, — покивал он. — Я уже столкнулся с этой необъяснимой секретностью в таком заурядном коммерческом деле. Но возможно, вы всё-таки сможете дать мне совет — если бы вам потребовалось закупить алхимию, что бы вы сделали?
— Что бы я сделал? Я бы выкинул эту мысль из головы и не стал бы в это влезать, — вполне искренне ответил я. — Вы обозначили свой интерес, этого достаточно. Если поставщик найдёт вас полезным, он сам с вами свяжется, а нет, так нет.
Кстати, о секретности — не так давно я всё-таки понял, с чем это связано, и несколько заданных невзначай наводящих вопросов мою догадку подтвердили. Как это нередко и бывает со сложными загадками, отгадка оказалась настолько простой, что казалась совершенно очевидной. И состояла она в том, что представители высшего дворянства княжества, в частности, Драгана, Алина, сам князь, возможно, ещё кто-то, занимались безусловно запрещённой дворянам торговлей. Если бы это открылось, последовало бы всеобщее осуждение, да и вообще у многих появились бы вопросы, на которые ни князь, ни Драгана с Алиной отвечать бы не захотели. К моему стыду, я догадался об этом не сам, а понял только тогда, когда Драгана поставила мне жёсткое требование хранить список пайщиков нашей новой экспортной компании в строжайшем секрете. И вот теперь и я сам оказался в этом замешан и чувствовал себя от этого не очень хорошо. Нет, понятно, что никакому купцу такое дело не отдали бы, но всё равно выглядело это как-то неправильно. Я твёрдо решил как можно быстрее заменить себя подставным лицом, вот только подходящей кандидатуры не прослеживалось. Нужен ведь человек, безусловно преданный, и при этом не имеющий с нашей семьёй явных связей — и где такого взять? Драгана с Алиной тоже не нашли, вот и секретничают.
— А скажите, господин Эрих, — поинтересовался я, — как вы собираетесь улаживать неприятное дело с уклонением от налогов?
— Ах, это, — поморщился он. — Уверяю вас, что это клевета, грубо сфабрикованная нашими недоброжелателями.
Я чуть было не засмеялся. Было бы забавным сообщить ему, что это именно я раскопал их шалости с фиктивными кредитами. Но разумеется, ничего такого я сообщать не стал, а вместо этого покивал с сочувственным видом.
— Возможно, и клевета, — не стал я спорить, — но вам ещё предстоит убедить в этом князя.
— Это клевета хотя бы по той причине, что этому нет никаких доказательств, — довольно резко ответил Зеппер. Подобный поворот разговора был для него явно неприятным. — И если князь Яромир предпримет какие-то действия на основании всего лишь пустых домыслов, то дальнейшее будет исключительно на его совести.
Ну, я и предполагал, что Зепперы выберут именно такой вариант — вывести деньги, обанкротить банки, и свалить всё на князя. Никакой еврей-ростовщик не пройдёт мимо возможности безнаказанно присвоить деньги клиентов. Впрочем, справедливости ради, упоминание национальности здесь всё-таки излишне — будь Зепперы хоть эскимосами, они бы вели себя точно так же. Занятия ростовщичеством автоматически подразумевает наличие специфической морали, и евреи здесь вовсе не уникальны.
— Вы полагаете, что князь не найдёт способа заставить вас заплатить? — хмыкнул я.
— Я уверен, что мы сможем убедить его не разрушать наши отношения, которые до сих пор были добрыми. И надеюсь, таковыми и останутся.
Внезапно у меня в голове забрезжила очередная догадка, и я не раздумывая выстрелил наугад:
— Можно ли их назвать добрыми, учитывая ваши дела с Воиславом Владимирским?
Зеппер слегка дёрнулся от неожиданности, и взгляд его вильнул в сторону. Замешательство длилось лишь мгновенье, а затем он задумчиво на меня посмотрел.
— Скажите, господин Кеннер, а в чём состоит ваш интерес в этом деле?
А ведь похоже, что догадка верная, и он действительно замешан. Будь по-другому, он бы удивился, или не понял, или хотя бы переспросил. Да что угодно, только не вот это вот явное понимание с полуслова.
— Мой интерес прост, — пояснил я с невинным видом. — Мне хочется быть уверенным в надёжности банка, который предлагает мне сотрудничество. Вы очень оптимистично полагаете, что у князя нет возможности надавить на вас, а вот я в этом совсем не уверен. Да в конце концов, он ведь может и в самом деле представить доказательства. Ливония не Нихон — получить оттуда документы по вашим заёмщикам при желании вполне возможно.
На этом, собственно, содержательная беседа и закончилась — после небольшого периода неудобного молчания мы заговорили о другом. Однако Зеппер впал в задумчивость, отвечал немного невпопад, и после недолгого разговора на отвлечённые темы мы и распрощались.
Ну вот и прояснилась, наконец, роль Зепперов — теперь хорошо было бы понять, как использовать новую информацию. Идеально было бы добиться, чтобы Зепперы добровольно отказались от мысли покупать алхимию в Новгороде, но идей, как это можно сделать, пока мне в голову не приходило. Хотя, я думаю, это не последняя наша встреча. Пока что Зеппер не понял мою роль в торговле алхимией, и время у меня есть. Но рано или поздно он это выяснит, и к тому моменту надо бы иметь для него подходящие аргументы.