Если свободная женщина приехала без денег или привезла их так мало, что
хватило только на покупку избы, и если ей и мужу ничего не присылают из
дому, то скоро наступает голод. Заработков нет, милостыню просить негде, и
ей с детьми приходится кормиться тою же арестантскою порцией, которую
получает из тюрьмы ее муж-каторжник и которой едва хватает на одного
Взрослого {11}. Изо дня в день мысль работает все в одном направлении: чего
бы поесть и чем бы покормить детей. От постоянной проголоди, от взаимных
попреков куском хлеба и от уверенности, что лучше не будет, с течением
времени душа черствеет, женщина решает, что на Сахалине деликатными
чувствами сыт не будешь, и идет добывать пятаки и гривенники, как выразилась
одна, "своим телом". Муж тоже очерствел, ему не до чистоты, и все это
кажется неважным. Едва дочерям минуло 14-15 лет, как и их тоже пускают в
оборот; матери торгуют ими дома или же отдают их в сожительницы к богатым
поселенцам и надзирателям. И все это совершается с тем большею легкостью,
что свободная женщина проводит здесь время в полнейшей праздности. В постах
делать совсем нечего, а в селениях, особенно в северных округах, хозяйства в
самом деле ничтожны.
Кроме нужды и праздности, у свободной женщины есть еще третий источник
всяких бед - это муж. Он может пропить или проиграть в карты свой пай,
женино и даже детское платье. Он может впасть в новое преступление или
удариться в бега. Поселенец Тымовского округа Бышевец при мне содержался в
карцере в Дуэ - его обвиняли в покушении на убийство; жена его и дети жили
поблизости в казармах для семейных, а дом и хозяйство были брошены. В
Мало-Тымове бежал поселенец Кучеренко, оставив жену и детей. Если муж не из
таких, которые убивают или бегают, то все-таки каждый день жене приходится
бояться, как бы его не наказали, не взвели бы на него напраслины, как бы он
не надорвался, не заболел, не умер.
Годы уходят, близится старость; муж отбыл уже каторгу и поселенческий
срок и хлопочет о крестьянских правах. Прошлое предается забвению,
прощается, и с отъездом на материк мерещится вдали новая, разумная,
счастливая жизнь. Бывает и иначе. Жена умирает от чахотки, а муж уезжает на
материк, старый и одинокий; или же она остается вдовой и не знает, что ей
делать, куда ехать. В Дербинском жена свободного состояния Александра
Тимофеева ушла от своего мужа молокана к пастуху Акиму, живет в тесной,
грязной лачужке и уже родила пастуху дочь, а муж взял к себе другую женщину,
сожительницу. Женщины свободного состояния Шуликина и Федина в
Александровске тоже ушли от мужей в сожительницы. Ненила Карпенко овдовела и
живет теперь с поселенцем. Каторжный Алтухов ушел бродяжить, а его жена
Екатерина, свободная, состоит в незаконном браке {12}. 1 По 10-й ревизии в русских губерниях (1857-60 гг.) в среднем на 100
мужчин было 104,8 женщины.
2 Эта цифра может служить лишь для определения состава каторжных по
полам, для сравнительной же оценки нравственности обоих полов она не дает
надежного материала. Женщины реже попадают на каторгу не потому, что они
нравственнее мужчин, а потому, что по самому строю жизни и отчасти по
свойствам своей организации в меньшей степени, чем мужчины, подвержены
внешним влияниям и риску совершать тяжкие уголовные преступления. Они не
служат в канцеляриях и на военной службе, не уходят в отхожие промыслы, не
работают в лесах, рудниках, на море, а потому не знают преступлений по
должности и против военной дисциплины и преступлений, прямое участие в
которых требует мужской физической силы, например: ограбление почты, разбой
на большой дороге и т.п.; статьи о преступлениях против целомудрия, об
изнасиловании, растлении и сверхъестественных пороках касаются одних лишь
мужчин. Но зато они убивают, истязуют, наносят тяжкие увечья и укрывают
убийства относительно чаще, чем мужчины; среди последних убийцы составляют
47%, а среди преступниц 57%. Что же касается осужденных за отравление, то
среди женщин их больше не только относительно, но даже абсолютно. В 1889 г.
по всем трем округам отравительниц было показано абсолютно почти в три раза
больше, чем отравителей, а относительно в 23 раза. Как бы то ни было, женщин
поступает в колонию меньше мужчин, и даже несмотря на ежегодно прибывающие
партии женщин свободного состояния, мужчины все-таки дают подавляющий
перевес. Такое неравномерное распределение полов неизбежно в ссыльной
колонии и уравновешение может произойти только с прекращением ссылки или
когда на остров начнет приливать иммиграционный элемент, который сольется со
ссыльным, или появится у нас своя мистрис Фрей [Е. Фрей (1789-1845) -
английская филантропка, стремившаяся к улучшению состояния тюрем. (П.
Еремин)], которая будет энергически пропагандировать мысль об отправлении на
Сахалин для развития семейственности транспорта честных девушек из бедных
семейств.
О ссылке западноевропейской и русской, и в частности о женском вопросе,
см. у проф. И.Я. Фойницкого в его известной книге "Учение о наказании в
связи с тюрьмоведением".
3 Д-р А.В. Щербак в одном из своих фельетонов пишет: "Выгрузка окончена
была только утром другого дня. Оставалось еще принять ссыльнокаторжных,
назначенных в Корсаковский пост, и получить различные сдаточные квитанции.
Первых, в числе 50 мужчин и 20 женщин, присланных без замедления. В
статейных списках мужчин не значилось ремесел, а женщины были очень стары.
Спускали поплоше" ("С ссыльнокаторжными". - "Новое время", э 5381).
4 Например, приказ: "Согласно ходатайства г. начальника
Александровского округа, изложенного в рапорте от 5 января, за э 75,
ссыльнокаторжная Александровской тюрьмы Акулина Кузнецова переводится в
Тымовский округ для совместного домообзаводства с поселенцем Алексеем
Шараповым" (1889 г., э 25).
5 Да и трудно понять, где жили бы женщины, если б отказывались от
сожительства. Особого помещения для них на каторге не существует. Заведующий
медицинскою частью в своем отчете за 1889 г. пишет: "По прибытии на Сахалин
им предоставляется самим заботиться о помещении... для оплаты которого
приходится некоторым из них не пренебрегать способами для добывания
средств".
6 Лично я всегда относился с сомнением к этим слухам, но все-таки
проверил их на месте и собрал все случаи, которые могли послужить поводом к
ним. Рассказывают, что года 3-4 назад, когда начальником острова был генерал
Гинце, в Александровске одна каторжная, иностранка, была выдана против воли
за бывшего околоточного надзирателя. Каторжная Ягельская, в Корсаковском
округе, получила 30 розог за то, что захотела уйти от своего сожителя
поселенца Котлярова. Там же поселенец Яроватый пожаловался, что его баба
отказывается жить с ним. Последовало распоряжение: "N. N. всыпьте ей". -
"Сколько?" - "Семьдесят".
Бабу высекли, но она все-таки настояла на своем и перешла к поселенцу
Маловечкину, который теперь не нахвалится ею. Поселенец Резвецов, старик,
застал свою сожительницу с поселенцем Родиным и пошел жаловаться.
Последовало распоряжение: "Позвать ее сюда!" Баба явилась. "Так ты,
такая-сякая, не хочешь жить с Резвецовым? Розог!" И Резвецову приказано было
собственноручно наказать сожительницу, что тот и исполнил. В конце концов
она все-таки взяла верх, и я уже записал ее сожительницей не Резвецова, а
Родина. Вот и все случаи, о которых помнит население. Если каторжная женщина
из сварливого характера или из распутства слишком часто меняет сожителей, то
ее наказывают, но и такие случаи бывают редко и возникают только вследствие
жалоб поселенцев.
7 В Верхнем Армудане у татарина Тухватулы я записал сожительницей
Екатерину Петрову; она имеет от него детей; работник в этой семье
магометанин, гости тоже. В Рыковском поселенец Магомет Усте-Нор живет с
Авдотьей Медведевой. В Нижнем Армудане у лютеранина поселенца Перецкого
сожительница еврейка Лея Пермут Броха, а в Большом Такоэ крестьянин из
ссыльных Калевский сожительствует с аинкой.
8 В первые десять лет с начала морской перевозки, с 1879 по 1889 г., на
пароходах Добровольного флота было перевезено каторжных мужчин и женщин 8430
и добровольно следовавших за ними членов их семейств 1146.
9 Один арестант в письме хвалился даже, что у него есть иностранная
серебряная монета. Тон подобных писем жизнерадостный, игривый.
10 Случается, что за женами приходят в ссылку мужья. На Сахалине таких
мужей только трое; отставные солдаты Андрей Найдуш и Андрей Ганин в
Александровске и крест
<ьянин>
Жигулин в Дербинском. Последний, пришедший за
женой и детьми, старик, разыгрывает из себя чудака, похож на пьяного и
служит посмешищем для всей улицы. Один немец старик пришел с женой к сыну
Готлибу. Он ни слова не говорит по-русски. Я спросил его, между прочим,
сколько ему лет.
- Я родился в 1832 г., - сказал он по-немецки, потом написал на столе
мелом 1890 и вычел 1832.
С одним каторжным, бывшим купцом, приехал его приказчик, который,
впрочем, пожил с Александровске только месяц и вернулся в Россию. По 264 ст.
"Устава и ссыльных", мужья-евреи не могут следовать и ссылку за своими
осужденными женами, и последним предоставляется брать с собой лишь грудных
детей, и то не иначе, как с согласия мужей.
11 Тут резко бросается в глаза разница положений этой свободной
женщины, законной жены, и ее соседки-каторжной, сожительницы, получающей от
казны ежедневно по три фунта хлеба. Во Владимировке одна женщина свободного
состояния подозревается в убийстве мужа; если ее осудят в каторжные работы,
то она начнет получать паек, - значит, попадет в лучшее положение, чем была
до суда.
12 "Устав о ссыльных" отводит у себя место также и женщинам свободного
состояния. По ст. 85, "женщины, идущие по собственной воле, во все время
следования не должны быть отделяемы от мужей и не подлежат строгости
надзора". В Европейской России или на пароходе Добровольного флота они
свободны от надзора, в Сибири же, когда партия идет пешком и на подводах,
конвойным не время разбирать в толпе, где тут ссыльные и свободные. В
Забайкалье мне случилось видеть, как в реке купались вместе мужчины, женщины
и дети; конвойные, ставши возле полукругом, не позволяли выходить за границы
этого полукруга никому, даже ребятам. По ст. 173 и 253, женщины, добровольно
следующие за мужьями, "получают одежду, обувь и кормовые деньги во все
продолжение пути до места назначения" в размере арестантского пайка. Но в
"Уставе" не говорится, как должны женщины свободного состояния следовать
через Сибирь - пешком или на подводах. По ст. 406, им, с согласия мужей,
дозволяются временные отлучки с места ссылки во внутренние губернии империи.
Если муж умрет в ссылке или если брак будет расторгнут вследствие нового
преступления, то жена, по ст. 408, может возвратиться на родину на казенный
счет.
Описывая положение жен ссыльнокаторжных и их детей, повинных только в
том, что судьба поставила их в родство с преступниками, Власов говорит в
своем отчете, что это "едва ли не самая мрачная сторона всей нашей
депортационной системы". О том, как неравномерно женщины свободного
состояния распределяются по округам и поселениям и как мало дорожит ими
местная администрация, я говорил уже. Пусть читатель вспомнит про дуйские
казармы для семейных. То, что свободные женщины и их дети содержатся в общих
камерах, как в тюрьме, при отвратительной обстановке, вместе с тюремными
картежниками, с их любовницами и с их свиньями, содержатся в Дуэ, то есть в
самом жутком и безнадежном месте острова, достаточно рисует колонизационную
и сельскохозяйственную политику здешних властей.
***
=== === XVII
Состав населения по возрастам. - Семейное положение ссыльных. - Браки.
- Рождаемость. - Сахалинские дети.
Цифры, относящиеся к возрастному составу ссыльного населения, если бы
даже они отличались идеальною точностью и несравненно большею полнотой, чем
собранные мною, то все-таки давали бы почти ничего. Во-первых, они случайны,
так как обусловлены не естественными или экономическими условиями, а
юридическими теориями, существующим уложением о наказаниях, волей лиц,
составляющих тюремное ведомство. С изменением взгляда на ссылку вообще и на
сахалинскую в частности, изменится и возрастный состав населения; то же
случится, когда станут присылать в колонию вдвое больше женщин или когда с
проведением Сибирской железной дороги начнется свободная иммиграция.
Во-вторых, на ссыльном острове, при исключительном строе жизни, эти цифры
имеют совсем не то значение, что при обыкновенных условиях в Череповецком
или Московском уезде. Например, ничтожный процент стариков на Сахалине
означает не какие-либо неблагополучные условия, вроде высокой смертности, а
то лишь, что ссыльные в большинстве успевают отбыть наказание и уехать на
материк до наступления старости.
В настоящее время в колонии занимают первое место возрасты от 25 до 35
(24,3%) и от 35 до 45 (24,1%) {1}. Возрасты от 20 до 55 лет, которые д-р
Грязнов называет рабочими, дают в колонии 64,6%, то есть почти в полтора
раза больше, чем в России вообще {2}. Увы, высокий процент и даже избыток
рабочих или производительных возрастов на Сахалине совсем не служит
показателем экономического благосостояния; тут он указывает лишь на избыток
рабочих рук, благодаря чему, несмотря даже на громадное число голодных,
праздных и неспособных, на Сахалине строятся города и проводятся
превосходные дороги. Не дешево стоящие сооружения и рядом с этим
необеспеченность и нищенство производительных возрастов наводят на мысль о
некотором сходстве настоящего колонии с теми временами, когда так же
искусственно создавался излишек рабочих рук, возводились храмы и цирки, а
производительные возрасты терпели крайнюю, изнурительную нужду.
Дети, то есть возрасты от 0 до 15 лет, дают тоже высокую цифру - 24,9%.
Сравнительно с однородными русскими цифрами {3} она мала, для ссыльной же
колонии, где семейная жизнь находится в таких неблагоприятных условиях, она
высока. Плодовитость сахалинских женщин и невысокая детская смертность, как
увидит ниже читатель, скоро поднимут процент детей еще выше, быть может,
даже до русской нормы. Это хорошо, потому что, помимо всяких колонизационных
соображений, близость детей оказывает ссыльным нравственную поддержку и
живее, чем что-либо другое, напоминает им родную русскую деревню; к тому же
заботы о детях спасают ссыльных женщин от праздности; это и худо, потому что
непроизводительные возрасты, требуя от населения затрат и сами не давая
ничего, осложняют экономические затруднения; они усиливают нужду, и в этом
отношении колония поставлена даже в более неблагодарные условия, чем русская
деревня: сахалинские дети, ставши подростками или взрослыми, уезжают на
материк и, таким образом, затраты, понесенные колонией, не возвращаются.
Возрасты, составляющие надежду и основу если не созревшей уже, то
созревающей колонии, на Сахалине дают самый ничтожный процент. Лиц от 15 до
20 лет во всей колонии только 185: м. 89 и ж. 96, то есть около 2%. Из них
только 27 человек настоящие дети колонии, так как родились на Сахалине или
на пути следования в ссылку, остальные же все - пришлый элемент. Но и эти
родившиеся на Сахалине ждут только отъезда родителей или мужей на материк,
чтобы уехать вместе с ними. Почти все 27 - это дети зажиточных крестьян, уже
отбывших наказание и остающихся пока на острове ради округления капиталов.
Таковы, например, Рачковы в селении Александровском. Даже Мария Барановская,
дочь вольного поселенца, родившаяся в Чибисани, - ей теперь 18 лет, - не
останется на Сахалине и уедет на материк с мужем. Из тех, которые родились
на Сахалине 20 лет назад и которым пошел уже 21 год, не осталось на острове
уже ни одного. Всех вообще в колонии двадцатилетков 27: из них 13 присланы
сюда на каторгу, 7 прибыли добровольно за мужьями и 7 - сыновья ссыльных,
молодые люди, уже знающие дорогу во Владивосток и на Амур {4}.
На Сахалине 860 законных семей и 782 свободных, и эти цифры достаточно
определяют семейное положение ссыльных, живущих в колонии. Вообще говоря,
благами семейной жизни пользуется почти половина всего взрослого населения.
Женщины в колонии все заняты, следовательно, другую половину, то есть около
трех тысяч душ, живущих одиноко, составляют одни мужчины. Впрочем, это
отношение, как случайное, подвержено постоянным колебаниям. Так, когда
вследствие высочайшего манифеста из тюрьмы выпускается на участки сразу
около тысячи новых поселенцев, то процент бессемейных в колонии повышается;
когда же, как это случилось вскоре после моего отъезда, сахалинским
поселенцам разрешено было работать на Уссурийском участке Сибирской железной
дороги, то процент этот понизился. Как бы то ни было, развитие семейного
начала среди ссыльных считается чрезвычайно слабым, и как на главную
причину, почему колония до сих пор не удалась, указывают именно на большое
число бессемейных {5}. Теперь на очереди вопрос, почему в колонии получили
такое широкое развитие незаконные или свободные сожительства и почему при
взгляде на цифры, относящиеся к семейному положению ссыльных, получается
такое впечатление, как будто ссыльные упорно уклоняются от законного брака?
Ведь если бы не жены свободного состояния, добровольно пришедшие за мужьями,
то свободных семей в колонии было бы в 4 раза больше, чем законных {6}.
Такое положение дела генерал-губернатор, диктуя мне в тетрадку, называл
"вопиющим" и обвинял при этом, конечно, не ссыльных. Как люди в большинстве
патриархальные и религиозные, ссыльные предпочитают законный брак.
Незаконные супруги часто просят у начальства дозволения перевенчаться, но по
большинству этих прошений приходится отказывать по причинам, не зависящим ни
от местной администрации, ни от самих ссыльных. Дело в том, что хотя с
лишением всех прав состояния поражаются супружеские права осужденного и он
уже не существует для семьи, как бы умер, но тем не менее все-таки его
брачные права в ссылке определяются не обстоятельствами, вытекающими из его
дальнейшей жизни, а волею супруга не осужденного, оставшегося на родине.
Необходимо, чтобы этот супруг согласился на расторжение брака и дал развод,
и тогда только осужденный может вступить в новый брак. Оставшиеся же супруги
обыкновенно не дают этого согласия: одни из религиозного убеждения, что
развод есть грех, другие - потому, что считают расторжение браков ненужным,
праздным делом, прихотью, особенно когда обоим супругам уже близко к сорока.
"В его ли годы жениться, - рассуждает жена, получив от мужа письмо насчет
развода. - О душе бы, старый пес, подумал". Третьи отказывают потому, что
боятся начинать такое в высшей степени сложное, хлопотливое и не дешевое
дело, как развод, или просто потому, что не знают, куда обратиться с
прошением и с чего начать. В том, что ссыльные не вступают в законный брак,
часто бывают виноваты также несовершенства статейных списков, создающие в
каждом отдельном случае целый ряд всяких формальностей, томительных, во
вкусе старинной волокиты, ведущих к тому лишь, что ссыльный, истратившись на
писарей, гербовые марки и телеграммы, в конце концов безнадежно машет рукой
и решает, что законной семьи у него не быть. У многих ссыльных совсем нет
статейных списков; попадаются такие списки, в которых совсем не показано
семейное положение ссыльного или же показано неясно или неверно; между тем,
кроме статейного списка, у ссыльного нет никаких других документов, на
которые он мог бы ссылаться в случае надобности {7}.
Сведения о числе браков, совершаемых в колонии, можно добыть из
метрических книг; но так как законный брак здесь составляет роскошь,
доступную не для всякого, то эти сведения далеко не определяют истинной
потребности населения в брачной жизни; здесь венчаются не когда нужно, а
когда можно. Средний возраст брачущихся здесь совершенно праздная цифра:
заключать по ней о преобладании поздних или ранних браков и делать отсюда
какие-либо выводы невозможно, так как семейная жизнь у большинства ссыльных
начинается задолго до совершения церковного обряда, и венчаются обыкновенно
пары, уже имеющие детей. Из метрических книг пока видно лишь, что за
последние десять лет наибольшее число браков было совершено в январе; на
этот месяц падает почти треть всех браков. Осеннее повышение в сравнении с
январским слишком ничтожно, так что о сходстве с нашими земледельческими
уездами не может быть и речи. Браки, совершавшиеся при нормальных условиях,
когда женились дети ссыльных, свободные, все до одного были ранние; женихи
были в возрасте от 18 до 20, а невесты от 15 до 19 лет. Но в возрасте от 15
до 20 лет девушек свободного состояния больше, чем мужчин, которые
обыкновенно оставляют остров до наступления брачного возраста; и, вероятно,
за недостатком молодых женихов и отчасти из экономических соображений было
совершено много неравных браков; молодые свободные девушки, почти девочки,
были выдаваемы родителями за пожилых поселенцев и крестьян. Унтер-офицеры,
ефрейторы, военные фельдшера, писаря и надзиратели женились часто, но
осчастливливали только 15-16-тилетних {8}.
Свадьбы играются скромно и скучно; в Тымовском округе, говорят, бывают
иногда веселые свадьбы, шумные, и особенно шумят хохлы. В Александровске,
где есть типография, в обычае у ссыльных рассылать перед свадьбой печатные
пригласительные билеты. Наборщики-каторжные соскучились над приказами и
бывают рады щегольнуть своим искусством, и их билеты по внешности и тексту
мало отличаются от московских. На каждую свадьбу из казны отпускается
бутылка спирту.
Рождаемость в колонии сами ссыльные считают чрезмерно высокой, и это
дает повод к постоянным насмешкам над женщинами и к разным глубокомысленным
замечаниям. Говорят, что на Сахалине самый климат располагает женщин к
беременности; рожают старухи и даже такие, которые в России были бесплодны и
не надеялись уже иметь когда-либо детей. Женщины точно торопятся населить
Сахалин и часто рожают двойней. Одна роженица во Владимировке, пожилая
женщина, имеющая уже взрослую дочь, наслышавшись разговоров о двойнях,
ожидала, что у нее тоже родятся двое, и была огорчена, когда родился только
один. "Поищите еще", - попросила она акушерку. Но роды двойнями случаются
здесь не чаще, чем в русских уездах. За десятилетний период до 1 января 1890
г. в колонии родилось 2275 детей обоего пола, а так называемых плодущих
родов было только 26 {9}. Все эти несколько преувеличенные толки о
чрезмерной плодовитости женщин, о двойнях и т.п. указывают на то, с каким
интересом ссыльное население относится к рождаемости и какое она имеет здесь
важное значение.
Оттого, что численный состав населения подвержен колебаниям вследствие
постоянных приливов и отливов, притом случайных, как на рынке, определение
коэффициента общей рождаемости в колонии за несколько лет можно считать
недосягаемою роскошью; он уловим тем труднее, что цифровой материал,
собранный мною и другими, имеет очень скромный объем; численный состав
населения за прошлые годы неизвестен, и приведение его в известность, когда
я знакомился с канцелярским материалом, представлялось мне египетскою
работой, обещавшею притом самые сомнительные результаты. Можно определить
коэффициент лишь приблизительно и только для настоящего времени. В 1889 г.
во всех четырех приходах родилось 352 детей обоего пола; при обыкновенных
условиях в России такое количество детей рождается ежегодно в местах с
населением в семь тысяч душ {10}; именно семь тысяч с прибавкою нескольких
сотен жило в колонии в 1889 г. Здешний коэффициент рождаемости, очевидно,
лишь немного выше, чем вообще в России (49,8) и в русских уездах, например.
Череповецком (45,4). Можно признать, что рождаемость на Сахалине в 1889 г.
была относительно так же велика, как вообще в России, и если была разница в
коэффициентах, то небольшая, не имеющая, вероятно, особенного значения. А
так как из двух местностей с одинаковыми коэффициентами общей рождаемости
плодовитость женщин в той выше, в которой их относительно меньше, то,
очевидно, можно признать также еще, что плодовитость женщин на Сахалине
значительно выше, чем в России вообще.
Голод, тоска по родине, порочные наклонности, неволя - вся сумма
неблагоприятных условий ссылки не исключает у ссыльных производительной
способности; стало быть, наличность ее не означает благополучия. Причиной
повышенной плодовитости женщин и такой же рождаемости служит, во-первых,
праздность ссыльных, живущих в колонии, вынужденное домоседство мужей и
сожителей, вследствие отсутствия у них отхожих промыслов и заработков, и
монотонность жизни, при которой удовлетворение половых инстинктов является
часто единственным возможным развлечением, и, во-вторых, то обстоятельство,
что большинство женщин принадлежит здесь к производительным возрастам. Кроме
этих ближайших причин, существуют, вероятно, еще отдаленные, пока
недоступные непосредственному наблюдению. Быть может, на сильную рождаемость
следует смотреть, как на средство, какое природа дает населению для борьбы с
вредными, разрушительными влияниями и прежде всего с такими врагами
естественного порядка, как малочисленность населения и недостаток женщин.
Чем большая опасность угрожает населению, тем больше родится, и в этом
смысле неблагоприятные условия могут быть названы причиною высокой
рождаемости {11}.
Из 2275 рождений за десятилетний период maximum приходится на осенние
месяцы (29,2%), minimum на весенние (20,8%), и зимою (26,2%) рождалось
больше, чем летом (23,6%). Наибольшее число зачатий и рождений происходило
до сих пор в полугодие с августа до февраля, и в этом отношении время с
короткими днями и длинными ночами было наиболее благоприятным, чем пасмурная
и дождливая весна и такое же лето.
В настоящее время на Сахалине всего детей 2122, включая сюда и тех
подростков, которым в 1890 г. исполнилось 15 лет. Из них прибыло из России с
родителями 644, родилось на Сахалине и по пути следования в ссылку 1473;
детей, месторождение которых мне неизвестно, 5. Первых меньше почти в три
раза; в большинстве они прибыли на остров уже в тех возрастах, когда дети
сознают: они помнят и любят родину; вторые же, сахалинские уроженцы, никогда
не видели ничего лучше Сахалина и должны тяготеть к нему, как к своей
настоящей родине. Вообще, обе группы значительно разнятся одна от другой.
Так, в первой группе незаконнорожденных только 1,7%, во второй же 37,2%
{12}. Представители первой группы называют себя свободными; в громадном
большинстве они были рождены или зачаты до суда и сохраняют поэтому все
права своего состояния. Дети же, рожденные в ссылке, не называют себя никак;
со временем они припишутся к податным сословиям и будут называться
крестьянами или мещанами, теперь же их социальное положение определяется
так: незаконный сын ссыльнокаторжной, дочь поселенца, незаконная дочь
поселки и т.д. Когда одна дворянка, жена ссыльного, узнала, что ее ребенка
записали в метрическую книгу сыном поселенца, то, говорят, горько заплакала.
Детей грудных и моложе 4-х лет почти нет совсем в первой группе: здесь
перевес на стороне так называемых школьных возрастов. Во второй же группе, у
сахалинских уроженцев, наоборот, преобладают самые ранние возрасты, и притом
чем старше дети, тем меньше сверстников, и если бы мы изобразили детские
возрасты этой группы графически, то получили бы резкое крутое падение
кривой. В этой группе детей моложе одного года 203, от 9 до 10 лет - 45, от
15 до 16 - только 11. Из двадцатилетков, родившихся на Сахалине, как я
говорил уже, не осталось ни одного. Таким образом, недостаток подростков и
юношей пополняется пришлыми, которые пока одни только дают из своей среды
молодых женихов и невест. Невысокий процент детей старших возрастов среди
сахалинских уроженцев объясняется и детскою смертностью и тем, что в прошлые
годы было на острове меньше женщин и потому меньше рождалось детей, но
больше всего виновата тут эмиграция. Взрослые, уезжая на материк, не
оставляют детей, а увозят их с собой. Родители сахалинского уроженца
обыкновенно начинают отбывать наказание еще задолго до появления его на
свет, и пока он родится, растет и достигает 10-летнего возраста, они в
большинстве уже успевают получить крестьянские права и уехать на материк.
Положение же пришлого совсем иное. Когда его родителей присылают на Сахалин,
то ему бывает уже 5-8-10 лет; пока они отбывают каторгу и поселение, он
выходит из детского возраста, и пока потом родители хлопочут о крестьянских
правах, становится уже работником, и прежде чем совсем уехать на материк,
успевает несколько раз побывать на заработках во Владивостоке и в
Николаевске. Во всяком случае, в колонии не остаются ни пришлые, ни местные
уроженцы, и поэтому все сахалинские посты и селения до настоящего времени
вернее было бы называть не колонией, а местами временного водворения.
Рождение каждого нового человека в семье встречается неприветливо; над
колыбелью ребенка не поют песен и слышатся одни только зловещие
причитывания. Отцы и матери говорят, что детей нечем кормить, что они на
Сахалине ничему хорошему не научатся, и "самое лучшее, если бы господь
милосердный прибрал их поскорее". Если ребенок плачет или шалит, то ему
кричат со злобой: "Замолчи, чтоб ты издох!" Но все-таки, что бы ни говорили
и как бы ни причитывали, самые полезные, самые нужные и самые приятные люди
на Сахалине - это дети, и сами ссыльные хорошо понимают это и дорого ценят
их. В огрубевшую, нравственно истасканную сахалинскую семью они вносят
элемент нежности, чистоты, кротости, радости. Несмотря на свою непорочность,
они больше всего на свете любят порочную мать и разбойника отца, и если
ссыльного, отвыкшего в тюрьме от ласки, трогает ласковость собаки, то какую
цену должна иметь для него любовь ребенка! Я уже говорил, что присутствие
детей оказывает ссыльным нравственную поддержку, теперь же еще прибавлю, что
дети часто составляют то единственное, что привязывает еще ссыльных мужчин и
женщин к жизни, спасает от отчаяния, от окончательного падения. Мне однажды
пришлось записывать двух женщин свободного состояния, прибывших добровольно
за мужьями и живших на одной квартире; одна из них, бездетная, пока я был в
избе, все время роптала на судьбу, смеялась над собой, обзывала себя дурой и
окаянной за то, что пошла на Сахалин, судорожно сжимала кулаки, и все это в
присутствии мужа, который находился тут же и виновато смотрел на меня, а
другая, как здесь часто говорят, детная, имеющая несколько душ детей,
молчала, и я подумал, что положение первой, бездетной, должно быть ужасно.
Помнится, записывая в одной избе татарского мальчика трех лет, в ермолке, с
широким расстоянием между глазами, я сказал ему несколько ласковых слов, и
вдруг равнодушное лицо его отца, казанского татарина, прояснилось, и он
весело закивал головой, как бы соглашаясь со мной, что его сын очень хороший
мальчик, и мне показалось, что этот татарин счастлив.
Под какими влияниями воспитываются сахалинские дети и какие впечатления
определяют их душевную деятельность, читателю понятно из всего
вышеописанного. Что в России, в городах и деревнях, страшно, то здесь
обыкновенно. Дети провожают равнодушными глазами партию арестантов,
закованных в кандалы; когда кандальные везут тачку с песком, то дети
цепляются сзади и хохочут. Играют они в солдаты и в арестанты. Мальчик,
выйдя на улицу, кричит своим товарищам: "равняйсь!", "отставить!" Или же он
кладет в мешок свои игрушки и кусок хлеба и говорит матери: "Я иду
бродяжить". - "Гляди-кось, часом солдат подстрелит", - шутит мать; он идет
на улицу и бродяжит там, а товарищи, изображающие солдат, ловят его.
Сахалинские дети говорят о бродягах, розгах, плетях, знают, что такое палач,
кандальные, сожитель. Обходя избы в Верхнем Армудане, я в одной не застал
старших; дома был только мальчик лет 10, беловолосый, сутулый, босой;
бледное лицо покрыто крупными веснушками и кажется мраморным.
- Как по отчеству твоего отца? - спросил я.
- Не знаю, - ответил он.
- Как же так? Живешь с отцом и не знаешь, как его зовут? Стыдно.
- Он у меня не настоящий отец.
- Как так - ненастоящий?
- Он у мамки сожитель.
- Твоя мать замужняя или вдова?
- Вдова. Она за мужа пришла.
- Что значит - за мужа пришла?
- Убила.
- Ты своего отца помнишь?
- Не помню. Я незаконный. Меня мамка на Каре родила.
Сахалинские дети бледны, худы, вялы; они одеты в рубища и всегда хотят
есть. Как увидит ниже читатель, умирают они почти исключительно от болезней
пищеварительного канала. Жизнь впроголодь, питание иногда по целым месяцам
одною только брюквой, а у достаточных - одною соленою рыбой, низкая
температура и сырость убивают детский организм чаще всего медленно,
изнуряющим образом, мало-помалу перерождая все его ткани; если бы не
эмиграция, то через два-три поколения, вероятно, пришлось бы иметь дело в
колонии со всеми видами болезней, зависящих от глубокого расстройства
питания.
В настоящее время дети беднейших поселенцев и каторжных получают от
казны так называемые "кормовые": детям от одного года до 15 лет выдается по
1?, а круглым сиротам, калекам, уродам и близнецам по 3 рубля в
месяц. Право ребенка на эту помощь определяется личным усмотрением
чиновников, которые слово "беднейший" понимают каждый по-своему {13};
полученные 1 1/2 или 3 рубля тратятся по усмотрению отцов и матерей. Эту
денежную помощь, зависящую от стольких усмотрений и благодаря бедности и
недобросовестности родителей редко достигающую своего назначения, давно бы
уже следовало отменить. Она не уменьшает бедности, а только маскирует ее,
заставляя людей непосвященных думать, что на Сахалине дети обеспечены.
В ВАГОНЕ Разговорная перестрелка
-- Сосед, сигарочку не угодно ли?
-- Merci... Великолепная сигара! Почем такие за десяток?
-- Право, не знаю, но думаю, что из дорогих... га-ванна ведь! После
бутылочки Эль-де-Пердри, которую я только что выпил на вокзале, и после
анчоусов недурно выкурить такую сигару. Пфф!
-- Какая у вас массивная брелока!
... Читать дальше »
