Ползи 008 - 6 Сентября 2024 - Персональный сайт

Главная » » Ползи 008

01:59

Ползи 008

***

- Хорошо, - согласился он. - У меня тоже есть одна-две аналогичные
мысли. Когда попадете туда, вам никто не помешает писать. Прекрасно.
Пишите. Найдите возможность выбраться в "Беверли Хаус", я вам о нем
рассказывал. Войдите. Кто бы с вами ни был, найдите возможность бросить
письмо на пол или куда-нибудь. Никому не передавайте. После вашего ухода
перевернут весь дом, но найдут. И я его получу.
- Дальше. У северного конца стены все время будут рыбачить парни.
Если идти от дома, это слева. Там скала. Можете взобраться на нее и
осмотреть окрестности. Вы ведь за стеной, и вам не помешают. Напишете
другую записку, положите в маленькую бутылочку, побросаете в море камни и
среди них бутылочку. А парни именно этого и будут ждать.
- Хорошо, - сказал я и налил ему. - Теперь только ждите телеграмму
для Беннета и приводите своих мирмидонцев.
- Кого, кого? - переспросил Мак Канн.
- Ваших одаренных парней с пушками и лимонками.
- Хорошее название. Парням оно понравится. Ну-ка скажите еще раз.

Я сказал и добавил:
- И не забудьте сказать об этом доктору Беннету.
- Значит вы с ним до отъезда разговаривать не будете?
- Нет. И с мисс Элен тоже.
Он немного подумал, потом спросил:
- Вы вооружены, док?
Я показал ему свой 32 калибр. Он покачал головой.
- Вот этот лучше, док.
Полез под мышку и отстегнул кобуру. В ней был маленький пистолет с
коротким стволом.
- 38 калибр, - сказал он. - Только броня выдержит. Держите свой
прежний, а этот носите под мышкой. Носите всегда, днем и ночью. И прячьте.
В кармане кобуры запасные заряды.
Я сказал:
- Спасибо, Мак, - и бросил его на кровать.
- Нет, надевайте и носите. К нему нужно привыкнуть.
- Хорошо, - сказал я. И послушался.
Он неторопливо выпил еще, сказал мягко:
- Конечно, есть прямой и легкий выход. Вам всего лишь нужно, когда
сядете за стол с де Кераделем и его девчонкой, достать пушку и прикончить
их. Я со своими парнями вас прикрою.
- Не знаю, Мак, - вздохнул я. - Честно, не знаю.
Он тоже вздохнул и встал.
- Вы слишком любопытны, док. Ну, что ж, действуйте по-своему...
У дверей он повернулся.
- Вы бы понравились боссу. Босс любит крепких парней.
И вышел. Я чувствовал себя посвященным в рыцари.
Написал короткую записку Биллу. Просто говорил, что когда принимаешь
решение, отступать нельзя, нужно действовать, и поэтому с утра я буду в
хозяйстве мадемуазель. Я ничего не написал о телеграмме: пусть думает, что
это исключительно мое решение. Написал, что у Мак Канна есть для него
важное сообщение, и если и когда он получит телеграмму от меня, это будет
означать начало решительных действий.
И еще написал короткое письмо Элен...

На следующее утро я вышел из клуба рано - прежде чем доставили мои
письма. Доехал на такси до Ларчмонта; незадолго до полудня был на
пристани; там мне сказали, что меня ждет лодка с "Бриттис". Я нашел лодку.
В ней оказались три человека, бретонцы или баски, трудно сказать. Странные
люди, неподвижные лица, зрачки глаз необычно расширены, кожа
желтовато-болезненная. Один из них взглянул на меня и лишенным выражения
тоном спросил по-французски:
- Сир де Карнак?
Я нетерпеливо ответил:
- Доктор Карнак. - И сел на корме.
Он обернулся к остальным двоим.
- Сир де Карнак. Пошли.
Мы проплыли сквозь стаи мальков и направились к стройной серой яхте.
Я спросил:
- Это "Бриттис"?"
Рулевой кивнул. Прекрасный корабль, около ста пятидесяти футов в
длину, шхуна, созданная и оснащенная для быстрого движения. Мак Канн
усомнился в ее океанских способностях. Напрасно.
Мадемуазель стояла у верха трапа. Вспоминая, как я с ней расстался в
последний раз, я испытывал некоторое замешательство. Я заранее подумал об
этом и решил держаться как ни в чем не бывало - если она позволит. Способ,
которым я спасся, сбежал из ее спальни, был вовсе не романтичным. Но я
надеялся, что ее способности, адские или любые другие, не помогли ей
восстановить картину моего бегства. Поэтому, поднявшись по трапу, я с в
идиотским весельем заявил:
- Здравствуйте, Дахут. Вы прекрасно выглядите.
И это правда. Ничего от Дахут из древнего Иса, ничего от королевы
теней, ничего от ведьмы. На ней щегольской белый спортивный костюм, и
бледные золотые волосы не создают никакого ореола вокруг головы. Напротив,
на голове у нее мудреная маленькая зеленая вязаная шляпка. Большие
фиолетовые глаза смотрят ясно, и в них нет ни следа светло-лиловых адских
искорок. Внешне просто исключительно красивая женщина, и не более опасна,
чем любая другая красавица.
Но я знал, что это не так, и что-то говорило мне, что нужно удвоить
бдительность.
Она рассмеялась и протянула мне руку:
- Добро пожаловать, Алан.
С легкой загадочной улыбкой взглянула на два мои саквояжа и провела
вниз, в роскошную небольшую каюту. Сказала самым обычным тоном:
- Я подожду вас на палубе. Не задерживайтесь. Ленч готов.
Яхта уже двинулась. Я взглянул в иллюминатор и удивился тому, как мы
далеко от берега. "Бриттис" даже быстроходнее, чем я считал. Через
несколько минут я поднялся на палубу и присоединился к мадемуазель. Она
разговаривала с капитаном, которого представила мне под добрым старым
бретонским именем Браз, а меня ему как "сира де Карнака". Капитан был
плотнее остальных членов экипажа, но с тем же неподвижным лицом и странно
расширенными зрачками. Я видел, как эти зрачки вдруг сузились, в глазах
блеснуло такое выражение, будто он припоминает...
Я знал, что это не просто неподвижность, отсутствие выражения. Это
уход. Сознание этого человека жило в собственном мире, он действовал и
отвечал на внешние раздражения почти исключительно инстинктивно. По
какой-то причине его истинное сознание выглянуло наружу на мгновение под
воздействием древнего имени.
Остальные члены экипажа тоже в таком странном состоянии?
Я сказал:
- Капитан Браз, я предпочел бы, чтобы меня называли доктор Карнак, а
не сир де Карнак.
Я внимательно смотрел на него. Он не ответил, лицо его осталось
невыразительным, глаза широко раскрытыми и пустыми. Он меня как будто и не
слышал. Мадемуазель сказала:
- Владыка Карнака совершит с нами много путешествий.
Он поклонился и поцеловал мне руку; ответил таким же лишенным
выражения голосом, как и человек в лодке:
- Владыка Карнака оказывает мне великую честь.
Он поклонился мадемуазель и ушел. Я смотрел ему вслед, и по спине
побежал холодок. Как будто говорил автомат, автомат из плоти и крови,
который видит меня не таким, каким я есть, а таким, как ему приказано
видеть.
Мадемуазель с откровенной насмешкой смотрела на меня. Я равнодушно
заметил:
- У вас на корабле превосходная дисциплина, Дахут.
Она опять рассмеялась.
- Превосходная, Алан. Начнем ленч.
Ленч тоже оказался превосходным. Даже слишком. Двое слуг были похожи
на остальных членов экипажа, и прислуживали нам они на коленях.
Мадемуазель оказалась прекрасной хозяйкой. Мы говорили о том, о сем... и
постепенно я забывал о том, кто она такая. только к концу еды то, о чем мы
оба думали, проявилось.
Я сказал, почти про себя:
- Здесь встречаются феодальное и современное.
Она спокойно ответила:
- Как и во мне. Но вы слишком консервативны, говоря о феодальных
временах, Алан. Мои слуги уходят гораздо дальше. Как и я тоже.
Я ничего не ответил. Она подняла бокал с вином, поворачивая его,
чтобы в нем заблестели искорки света, и добавила так же спокойно:
- И вы тоже.
Я поднял свой бокал и коснулся ее.
- К древнему Ису? В таком случае я пью за это.
Она серьезно ответила:
- К древнему Ису... и мы пьем за это.
Мы снова соприкоснулись бокалами и выпили. Она поставила свой бокал и
с легкой насмешкой взглянула на меня.
- Похоже на медовый месяц, Алан?
Я холодно ответил:
- Если и так, то в нем не хватает новизны.
Она слегка покраснела. Сказала:
- Вы... грубы, Алан.
- Я бы больше чувствовал себя новобрачным, если бы меньше -
пленником.
Она на мгновение сдвинула прямые брови, и адские искорки заплясали во
взгляде. И скромно заметила, хотя на щеках еще сохранялась краска гнева:
- Но вы так легко... ускользаете, мой возлюбленный. У вас дар
исчезать незаметно. Вам нечего было бояться... в ту ночь. Вы видели то,
что я хотела вам показать, поступали так, как мне хотелось... так почему
же вы сбежали?
Это меня задело; я снова ощутил смесь гнева и ненависти, схватил ее
за руку.
- Не потому что испугался вас, белая ведьма. Я мог задушить вас во
сне.
Она спокойно спросила, у губ ее появились ямочки:
- Почему ж вы этого не сделали?
Я отпустил ее руку.
- Такая возможность по-прежнему есть. Вы нарисовали в моем спящем
мозгу удивительную картину.
Она недоверчиво смотрела на меня.
- Вы думаете... вы не считаете ее реальной? Вам кажется, древний Ис
не реален?
- Не более реален, Дахут, чем мир, в котором живут люди на этой яхте.
По вашему приказу... или приказу вашего отца.
Она серьезно ответила:
- Значит, я должна убедить вас в его реальности.
Все еще с гневом я сказал:
- Он не более реален, чем ваши тени.
Она еще более серьезно ответила:
- Тогда и в их реальности я должна вас убедить.

Я тут же пожалел, что сказал о тенях. И ее ответ меня не успокоил. Я
проклинал себя. Не так нужно играть эту игру. Никакого преимущества я не
получу, ссорясь с мадемуазель. Наоборот, это может навлечь несчастье на
тех, кого я пытаюсь от него спасти. Что скрывается за ее обещанием убедить
меня? Она обещала относительно Билла, выполнила свое обещание, и вот я
здесь расплачиваюсь за это. Но ведь об Элен она ничего не обещала.
Не так я должен себя вести; более убедительно; без оглядки. Я
взглянул на мадемуазель и с угрызениями совести вспомнил об Элен. Если
Дахут захочет участвовать в игре, то я получу очень своеобразную
компенсацию за отказ от Элен. Но я тут же постарался не думать об Элен,
как будто мадемуазель могла прочесть мои мысли.
Существует только один способ убедить женщину.
Я встал. Взял бокалы, свой и Дахут, и бросил их на палубу, разбил
вдребезги. Подошел к двери каюты и повернул ключ. Подошел к Дахут, поднял
со стула и перенес на диван под иллюминатором. Она обняла меня за шею,
подняла ко мне губы... закрыла глаза...
Я сказал:
- К дьяволу Ис и все его загадки! Я живу сегодня.
Она прошептала:
- Вы меня любите?
- Да.
- Нет! - Она оттолкнула меня. - Когда-то давно вы меня любили.
Любили, хоть и убили. Но в этой жизни не вы, а владыка Карнака был моим
возлюбленным той ночью. Но я знаю - и в этой жизни вы будете любить меня.
Но должны ли вы снова меня убить? Не знаю, Алан... не знаю...
Я взял ее руки, они были холодны; в глазах ни насмешки, ни забавы,
только смутное удивление и легкий страх. И ничего в ней нет от ведьмы. Я
почувствовал, как шевельнулась жалость: что если она, подобно всем
остальных на яхте, жертва чьей-то злой воли? Де Кераделя, который называет
себя ее отцом... Дахут лежала, глядя на меня, как испуганная девочка...
она была прекрасна...
Она прошептала:
- Алан, любимый... и для вас, и для меня было бы лучше, если бы вы не
ответили на мой призыв. Неужели это из-за той тени, которую я наслала на
вашего друга?.. Или у вас есть и другие причины?
Это укрепило мою решимость. Я подумал: "Ведьма, ты не так уж умна".
И сказал, как бы с неохотой:
- Есть и другие причины, Дахут.
- Какие же?
- Вы.
Она откинулась со смехом - смех маленьких шаловливых волн,
беззаботный и жестокий.
- Вы странно ухаживаете за мной, Алан. Но мне это нравится... я знаю,
что вы говорите правду. А что вы на самом деле обо мне думаете, Алан?
- Я думаю, что вы подобны саду, который вырастили под красным сердцем
дракона за десять тысяч лет до постройки Великой Пирамиды... и лучи этого
сердца освещали самый священный и тайный алтарь... таинственный сад,
Дахут, наполовину морской... и листва на деревьях не шелестит, а поет... и
цветы его могут быть злыми, а могут и не быть, но они не полностью
принадлежат земле... а птицы в том саду поют странные песни... трудно
войти в этот сад... еще труднее найти его сердце... и самое трудное -
найти выход и спастись.
Она склонилась ко мне, с широко раскрытыми сверкающими глазами,
поцеловала.
- Вы так обо мне думаете! Это верно... а владыка Карнака так меня и
не понял... вы помните больше, чем он...
Она схватила меня за руки, прижалась грудью.
- Эта рыжеволосая девушка... забыла, как ее зовут... она ведь не
похожа на такой сад?
Элен!
Я равнодушно ответил:
- Земной сад. Ароматный и приятный. Но оттуда нетрудно найти выход.
Она отпустила мои руки и некоторое время молчала; потом вдруг
сказала:
- Идемте на палубу.
Я с беспокойством последовал за ней. Что-то не так. Что-то я сказал
или не сказал насчет Элен. Не знаю, что бы это могло быть. Я посмотрел на
часы. Уже больше четырех. На море туман, но яхта не обращает на это
внимания; мне показалось даже, что она идет быстрее. Мы сели на палубе в
кресла, и я сказал об этом мадемуазель. Она с отсутствующим видом
ответила:
- Неважно. Туман для нас не опасен.
- Но скорость кажется опасной.
Она ответила:
- Мы должны к семи быть в Исе.
Я тупо повторил:
- В Исе?
- Да. Так мы назвали наш дом.
Она снова замолчала. Я смотрел на туман. Странный туман. Не
проносится мимо нас, как обычный. Казалось, движется вместе с нами,
сопровождает нас.
Движется вместе с нами.
Мимо проходили моряки с пустыми глазами и лицами. Мне показалось, что
я вижу кошмар, что это какой-то призрачный корабль. современный летучий
голландец, отрезанный от всего мира, подгоняемый невидимыми, неслышимыми,
неощущаемыми ветрами. Или его подталкивает какой-то гигантский пловец,
ухватившись рукой за корму... а грудь этого пловца - окруживший нас туман.
Я посмотрел на мадемуазель. Глаза ее были закрыты. Казалось, она спит.
Я тоже закрыл глаза.

Когда я открыл их, яхта стояла. Ни следа тумана. Мы находились в
небольшой гавани между двумя скалами. Дахут трясла меня за плечи.
Оказывается, я уснул. Это все морской воздух, сонно подумал я. Мы сели в
шлюпку и высадились на пристани. Поднялись по лестнице, бесконечно
длинной, как мне показалось. В нескольких ярдах от начала лестницы стоял
старый длинный каменный дом. Он был темен, а за ним я не мог разглядеть
ничего, кроме деревьев, уже наполовину лишившихся осенней листвы.
Мы вошли в дом, и нас встретили слуги, с такими же расширенными
зрачками и невыразительными лицами, как и у экипажа "Бриттис".
Меня отвели в мою комнату, и лакей начал распаковывать мои вещи.
В том же оцепенении я переоделся к обеду. Только один раз во мне
пробудилось сознание: я случайно задел рукой кобуру Мак Канна.
Смутно помню этот обед. Де Керадель встретил меня исключительно
вежливо и приветливо. За обедом он много говорил, но пусть меня повесят,
если я помню, о чем. Время от времени из окутавшего меня тумана выплывали
лицо и большие глаза мадемуазель. Время от времени я думал, что меня
чем-то напоили, но мне казалось это неважным. Я сознавал только, что нужно
отвечать на вопросы де Кераделя, но другая часть моего сознания,
нормальная часть, как будто не затронутая странным параличом, заботилась
об этом, и у меня сложилось впечатление, что она делала это
удовлетворительно.
Спустя какое-то время я услышал слова Дахут:
- Алан, вы засыпаете на ходу. Вам трудно держать глаза открытыми.
Это, должно быть, морской воздух.
Я ответил, что это верно, и извинился. Де Керадель с какой-то
заботливой готовностью принял мое извинение. Он сам отвел меня в мою
комнату. По крайней мере помню, что он отвел меня туда, где есть постель.
Только по привычке я разделся, лег и почти немедленно уснул.

Я сел в постели. Странное оцепенение прошло. Что меня разбудило?
Взглянул на часы: начало второго. Снова послышался разбудивший меня звук -
отдаленное приглушенное пение, доносящееся как из-под земли. И как будто
далеко от дома.
Звук приближался к дому, усиливался. Странное пение, древнее; смутно
знакомое. Я встал с постели и подошел к окну. Оно выходило на океан. Луны
не было, но я ясно видел серые волны, мрачно бившие о скалистый берег.
Пение становилось громче. Я не нашел выключатель. В одном из моих
саквояжей был ручной фонарик, но куда дели содержимое саквояжа, я не знал.
Я нащупал коробку спичек. Пение смолкало, как будто поющие миновали
дом. Я зажег спичку и увидел на стене выключатель. Щелкнул им, но
безрезультатно. На стуле у постели увидел свой фонарик. Взял его: он не
работает. Я почувствовал подозрение, что все это взаимосвязано: странная
сонливость, бесполезный фонарик, неработающее освещение...
Пистолет Мак Канна! Я сунул руку. Он на месте, под левой мышкой.
Магазин полон, и запасные патроны не тронуты. Я подошел к двери и
осторожно повернул ключ. Дверь открылась в широкий зал со старинной
мебелью, в конце его виднелся тусклый свет. Большое окно. Что-то в этом
зале показалось мне странным, беспокойным. Не могу описать это чувство.
Как будто его заполняли шепчущие и шуршащие... тени.
Я колебался, потом осторожно подошел к окну и выглянул. За ним росли
деревья, сквозь их ветви виднелось широкое поле. За ним еще одна роща. И
оттуда доносилось пение.
За этими деревьями и над ними виднелись огни - странные огни. Я
вспомнил, как говорил Мак Канн... отвратительные огни, огни разложения.
Именно так. Я стоял, ухватившись за подоконник, глядя, как
распускается и угасает разлагающееся свечение... распускается и угасает...
А пение - как будто преображенные в звук эти мертвые огни...
И вдруг послышался резкий болезненный крик. Крик человека.
Шепот теней в зале становился все настойчивее. Шорох приблизился.
Тени столпились вокруг меня. Они отталкивали меня от окна, толкали назад в
комнату. Я закрыл дверь и прислонился к ней, мокрый от пота.
И снова услышал крик, резкий, еще более полный боли. И неожиданно
стихший.
Снова меня охватило оцепенение. Я добрался до кровати, лег и уснул.

***

===

15. ТЕНЬ РАЛЬСТОНА

Что-то плясало, дрожало передо мной. У него не было формы, но был
голос. Голос повторял снова и снова: "Дахут... берегись Дахут... Алан,
берегись Дахут... освободи меня, Алан... но берегись Дахут... Алан,
освободи меня... от Собирателя... от Черноты..."
Я попытался сосредоточиться на этом пляшущем существе, но тут что-то
ярко вспыхнуло, и существо растворилось в этом сверкании и пропало; только
когда я отвернул голову, я снова увидел это нечто, пляшущее и дрожащее в
сиянии, как муха в паутине.
Но голос - голос я узнал.
Нечто танцевало и дрожало; становилось больше, но никогда не
приобретало определенную форму; становилось меньше, но по-прежнему
оставалось бесформенным... летучая тень, захваченная паутиной яркости.
Тень!
Нечто шептало: "Собиратель, Алан... Собиратель в Пещере... не
позволяй ему съесть меня... но берегись, берегись Дахут... освободи меня,
Алан... освободи... освободи..."
Голос Ральстона!
Я встал на колени, присел, опираясь руками в пол; устремив взгляд на
свечение, стараясь рассмотреть это дрожащее бесформенное нечто, говорившее
голосом Ральстона.
Свечение сжалось, как зрачки капитана "Бриттис". И стало ручкой
двери. Медной ручкой, блестящей от рассвета.
На ручке муха. Синяя муха, муха, питающаяся падалью. Ползет по ручке
и жужжит. Голос Ральстона превратился в это жужжание. Только синяя муха,
жужжащая на блестящей дверной ручке. Муха поднялась с ручки, облетела меня
и исчезла.
Я с трудом встал на ноги. И подумал: "То, что ты со мной сделала на
яхте, Дахут, первоклассная работа". Посмотрел на часы. Начало седьмого.
Зал тих и спокоен, никаких теней. В доме ни звука. Казалось, он спит, но я
ему не доверял. Бесшумно закрыл двери. Вверху и внизу двери большие
задвижки. Я закрыл их.
В голове странная пустота, и я не очень хорошо вижу. Подошел к окну и
вдохнул чистый утренний воздух с запахом моря. И от этого почувствовал
себя лучше. Повернулся и осмотрел комнату. Она огромна, стены покрыты
деревянными старинными панелями, шпалеры, выцветшие за столетия. Кровать
тоже старинная, резного дерева, под пологом. Комната какого-нибудь замка в
Бретани, а не в имении в Новой Англии. Слева шкафчик, такой же старинный,
как кровать. Я открыл ящик. На платках лежал мой пистолет. Я осмотрел его.
В магазине ни одного патрона.
Я недоверчиво смотрел на него. Я же помню, что когда укладывал его в
саквояж, он был заряжен. И неожиданно отсутствие патронов связалось с
бездействующим фонариком, не включающимся электричеством, странной
сонливостью. И тут я проснулся по-настоящему. Положил пистолет в ящик и
лег в кровать. У меня теперь не было ни малейших сомнений, что мое
оцепенение объяснялось не естественными причинами. Неважно, было ли это
внушением со сторону Дахут или она дала мне за ленчем какой-то наркотик.
Моя состояние не было естественным. Наркотик? Я вспомнил слабый наркотик,
которым владеют тибетские ламы, они называют его "Хозяин воли". Он снижает
сопротивляемость к гипнозу и делает мозг открытым к восприятию
гипнотических команд и галлюцинаций.
И я сразу понял поведение и внешность людей на яхте и в доме. Они все
получали какой-то наркотик; действовали и думали только так, как
приказывали им мадемуазель и ее отец. Я был окружен человеческими
роботами, созданиями, отражениями, копиями де Кераделей.
А что, если я и сам могу попасть в такое рабство?
Чем больше я думал, тем больше верил в свою догадку. Я попытался
вспомнить вечерний разговор с де Кераделем. Не мог. Но у меня сохранялось
впечатление, что я выдержал это испытание успешно, что та другая часть
моего существа не позволила мне допустить ошибку. И я почувствовал
удовлетворение.
И вдруг я ощутил на себе чей-то взгляд. За мной следят. Я лежал лицом
к окну. Глубоко, как во сне вздохнул, и повернулся, закрывая лицо рукой.
Под ее укрытием чуть приоткрыл ресницы. Через мгновение из-под шпалеры
показалась белая рука, отвела шпалеру в сторону, и в комнату вошла Дахут.
Пряди ее спускались до талии, на ней тончайшее неглиже, и она невероятно
хороша. Беззвучно, как одна из ее теней, она подошла к кровати и
остановилась, глядя на меня.
Я заставлял себя дышать ровно, как будто крепко сплю. Она была так
хороша, что мне это удавалось с трудом. Она подошла еще ближе и склонилась
ко мне. Я почувствовал, как ее губы легко коснулись моей щеки. Как поцелуй
мотылька.

И вдруг, так же неожиданно, я понял, что она ушла. Открыл глаза. В
комнате другой запах, незнакомый, смешивался с запахом моря. Он действовал
бодряще. Вдохнув его, я почувствовал, как мое оцепенение рассеивается. Я
сел, совершенно не испытывая сонливости, настороже. На столике у кровати
мелкое металлическое блюдо. На нем гуда листьев, похожих на листья
папоротника. Они дымятся, и этот дым и пахнет так бодряще. Я прижал
листья, дым и запах исчезли.
Очевидно, это противоядие от состояния оцепенения; и столь же
очевидно, никто не сомневается, что я спал без пробуждений всю ночь.
И возможно, пришло мне в голову, зал, заполненный тенями, и муха на
дверной ручке, жужжащая голосом Ральстона, - все это лишь производное
наркотика, воздействие на подсознание, фантастически искажавшее окружающую
действительность и навязывавшее эти искажения сознанию.
Может, на самом деле я всю ночь проспал. Может, мне только снилось,
что я выходил в полный тенями зал... бежал из него и спрятался за
дверью... и пение мне только приснилось.
Но если нет ничего, чего мне нельзя было бы увидеть и услышать, зачем
тогда меня закутали в это сонное одеяло?
Но в одном я был уверен. Мне не приснилось, что Дахут заходила в мою
комнату с листьями.
А это означает, что я реагировал не совсем так, как они рассчитывали,
иначе я не проснулся бы и не увидел ее. Счастливая для меня ошибка, каковы
бы ни были ее причины. Если усыпление повторится, я смог бы использовать
листья.
Я подошел к шпалере и поднял ее. Никаких следов отверстия, стена
внешне сплошная. Конечно, есть какая-то потайная пружина, но я решил не
искать ее. Открыл дверь: задвижки на ней так же гарантировали уединение,
как стена комнаты, у которой три остальные стены отсутствуют. Взял
оставшиеся листья, положил их в конверт и сунул в кобуру Мак Канна. Потом
выкурил с полдесятка сигарет и добавил их пепел к кучке на блюде. Столько
пепла было бы, если бы все листья сгорели. Может, никто и не стал бы
проверять, но кто знает?
Семь часов. Нужно ли мне одеваться и вставать? Через сколько времени
должно подействовать противоядие? Я не знал этого и не хотел допускать
ошибки. Спать подольше гораздо безопасней, чем проснуться слишком рано. Я
снова лег. И действительно уснул, честно и без сновидений.

Когда я проснулся, кто-то выкладывал мою одежду. Лакей. Блюдо с
пеплом исчезло. Было пол девятого. Я сел, зевнул, и лакей с древней
покорностью сообщил, что ванна для владыки Карнака готова. О чем бы ни
думал владыка Карнака, это сочетание древнего раболепия и современных
удобств заставило меня рассмеяться. Но никакой ответной улыбки не
последовало. Лакей стоял, склонив голову, обязанный делать только строго
определенные вещи. Улыбки не входили в его приказ.
Я посмотрел на невыразительное лицо, на пустые глаза, которые,
кажется, совсем не видят ни меня, ни окружающего мира; глаза человека из
другого мира. Но каков этот другой мир, у меня не было ни малейшего
представления.
Я набросил на пижаму халат и закрыл дверь за лакеем. Потом снял
кобуру Мак Канна и спрятал ее, прежде чем выкупаться. Вымывшись, я
отпустил лакея. Он сказал, что завтрак будет готов в начале десятого и,
поклонившись, ушел.
Я подошел к шкафчику, взял свой пистолет и осмотрел его. Патроны на
месте. Больше того, все запасные патроны тоже на месте и лежат в прежнем
порядке. Может, мне приснилось, что их не было? Мне в голову пришло
неожиданное подозрение. Если я не прав, объясню случайностью. Я подошел с
пистолетом к окну, направил его в море и нажал курок. Резкий щелчок от
взрыва капсюля. Ночью из патронов извлекли порох, а потом, во время моего
предутреннего сна, пистолет с пустыми патронами вернули на место.
Что ж, подумал я мрачно, еще одно предостережение, без всякой
жужжащей мухи, и положил пистолет обратно. Потом спустился к завтраку,
холодный от гнева и намеренный при случае его проявить. Мадемуазель ждала
меня, прозаически читая газету. Стол был убран на двоих, поэтому я решил,
что ее отец занят в другом месте. Я взглянул на Дахут, и, как всегда,
восхищение и нежность стали бороться с гневом и ненавистью. Она была
красивей, чем когда-либо раньше, свежая, как росистое утро, кожа - чудо,
глаза ясные, с оттенком скромности... совсем не похожа на ведьму и убийцу.
Чистая.
Она опустила газету и протянула мне руку.
Я с иронией поцеловал ее.
- Надеюсь, вы хорошо спали, Алан.
Как раз нужный оттенок домашности. Но почему-то меня это раздражало.
Я сел, расстелил на коленях салфетку.
- Хорошо, Дахут, только прилетела большая синяя муха и стала шептать
мне.
Глаза ее сузились, я заметил, как она вздрогнула. Потом опустила
глаза и рассмеялась.
- Вы шутите, Алан.
- Вовсе нет. Большая синяя муха, она жужжала и шептала, жужжала и
шептала.
Она негромко спросила:
- И о чем же она шептала, Алан?
- Она советовала опасаться вас, Дахут.
Она по-прежнему спросила:
- Значит, вы не спали?
Вспомнив об осторожности, я рассмеялся:
- А разве бодрствующим шепчут мухи? Я крепко спал и видел это во сне
- несомненно.
- А голос вы узнали? - Она неожиданно посмотрела прямо мне в глаза.
- Когда услышал, мне показалось, что узнал. Но, проснувшись, забыл.
Она молчала, пока слуга с пустым взглядом расставлял перед нами еду.
Потом устало сказала:
- Уберите меч, Алан. Сегодня он вам не нужен. И я сегодня не
вооружена. Прошу вас об этом. Сегодня можете мне верить. Обращайтесь со
мной сегодня, только как... с человеком, который вас любит. Сделаете,
Алан?
Сказано было так просто, так искренне, что гнев мой исчез, а
недоверие ослабло.
Впервые я почувствовал жалость. Она сказала:
- Я даже не прошу вас, чтобы вы делали вид, будто любите меня.
Я медленно ответил:
- Трудно не полюбить вас, Дахут.
Ее фиолетовые глаза затуманились слезами. Она сказал:
- Я... сомневаюсь...
Я сказал:
- Уговор. Сегодня утром мы встретились впервые. Я о вас ничего не
знаю, Дахут, и сегодня вы для меня только та... какой кажетесь. Возможно,
к вечеру я буду... вашим рабом.
Она резко ответила:
- Я просила вас оставить ваш меч.
Но я хотел сказать только то, что сказал. Никаких намеков... И тут же
вспомнил голос, который потом стал жужжанием мухи: "Берегись... берегись
Дахут... Алан, берегись Дахут..." Подумал о людях с пустыми глазами, рабах
ее и ее отца...
Я искренне сказал:
- Не имею никакого понятия, о чем вы, Дахут. Честно. Я хотел сказать
то, что сказал.
Казалось, она мне поверила. И на этой основе, достаточно пикантной,
если вспомнить, что происходило между нами в Нью-Йорке и древнем Исе,
завтрак продолжался. Дахут была очаровательна. К концу я понимал, что
опасно близок к тому, чтобы думать о ней так, как она того хочет. Мы не
торопились и кончили в одиннадцать. Она предложила прогулку по поместью, и
я с облегчением пошел переодеваться. Пришлось несколько раз щелкнуть
пистолетом и взять листья из кобуры Мак Канна, чтобы очистить мозг от
обезоруживающих сомнений. Дахут умеет добиваться своего.

Когда я спустился вниз, Дахут ждала меня в костюме для верховой езды,
волосы вокруг головы как шлем. Мы пошли к конюшне. Здесь находилось с
десяток первоклассных лошадей. Я поискал черного жеребца. Не увидел, но
один бокс был пуст. Я выбрал чалого жеребца, а Дахут длинноногого гнедого.
Я больше всего хотел увидеть "каменный сад" де Кераделя. Но не увидел.
Мы неторопливо прошлись по хорошо ухоженной трассе для верховой езды;
иногда виднелось море, но чаще скалы и деревья закрывали его. Своеобразная
местность и очень хорошо приспособленная для одиночества. Наконец мы
подъехали к стене, повернули и поехали вдоль нее. Проволочное заграждение
охраняло ее верх, и мне показалось, что провода находятся под напряжением.
Лайас не мог здесь перелезть через стену. Я подумал, что, может, он не
только получил, но и преподал урок. У стены там и тут стояли невысокие
смуглые люди. У них были дубины, но я не мог определить, есть ли другое
оружие. Когда мы проезжали, они кланялись.
Мы приблизились к массивным воротам, охраняемым гарнизоном из
нескольких человек. Проехали мимо и оказались на широком длинном лугу,
усеянном низкорослыми кустами, похожими на присевших людей. Мне пришло в
голову, что здесь несчастный Лайас встретился с собаками, которые не
собаки. При свете солнца, на свежем воздухе, в возбуждении верховой
прогулки этот рассказ терял свою достоверность. Но все же вид у этого
места пугающий и зловещий. Я мимоходом сказал об этом Дахут. Она со
скрытой насмешкой посмотрела на меня и спокойно ответила:
- Да, но здесь хорошо охотиться.
И поехала дальше, ничего не сказав о том, что это за охота. А я не
спросил: что-то в ее ответе восстановило мою веру в рассказ Лайаса.

***

Источники :

https://fb2.top/teny-polzi-117575/read

https://librebook.me/polzi__ten/vol1/1

https://bookscafe.net/read/merrit_abraham-polzi_ten-71340.html

https://libcat.ru/knigi/fantastika-i-fjentezi/fentezi/20629-abraham-merrit-polzi-ten.html

https://libking.ru/books/sf-/sf/36947-abraham-merrit-polzi-ten.html

https://4italka.site/fantastika/ujasyi/18104/fulltext.htm

https://ru.wikipedia.org/wiki/Ползи,_тень

Ползи, тень
Материал из Википедии — свободной энциклопедии

...
«Ползи, тень» (англ. Creep, Shadow!) — роман американского писателя Абрахама Меррита, опубликованный в 1934 году в журнале Argosy. В основу сюжета положена бретонская легенда о короле Градлоне и его дочери Дахут, уничтожившей город Кер-Ис.

Во время работы над книгой он встречался с писателем Говардом Лавкрафтом и рассказал о своей будущей работе, однако существо из романа отличается от лавкрафтовских монстров. По мнению критика Сэма Московица, в романе встречаются «блестящие сцены и хорошие художественные моменты».

Сюжет
Этнолог Алан Карнак приезжает в Нью-Йорк, где узнаёт о странной смерти своих друзей. На приёме в гостях к нему проявили интерес мадемуазель Дахут и психиатр Керадель, называющий себя её отцом. После знакомства с ними Карнак начинает подозревать, что в сознании Дахут обитает личность одноимённой ведьмы из старинной легенды.

***

Слушать книгу "Ползи, тень, ползи!" Абрахам Меррит - https://yakniga.org/abraham-merrit/polzi-ten-polzi

***