За последним 084 - 10 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » » За последним 084

08:39

За последним 084

***

---

***

===

Глава 19

Покинуть зал метаморфозы нам удалось достаточно легко. Как и предсказывал крыс, в конце концов движение жуков-охранников замедлилось, мы смогли спуститься с платформы вниз, и осторожно, по стеночке, добраться до ближайшего прохода. Несколько жуков двинулись было к нам, но немного приблизившись, потеряли интерес и неторопливо поползли обратно. Крысиный порошок, по всей видимости, ещё работал.
И всё-таки соседство с жуками здорово нас нервировало — расправа с ящерицами впечатлила всех. Конечно, Драгана с Алиной, скорее всего, смогли бы с ними справиться, но что было бы потом? Кто бы пришёл на всплески Силы? Мы все хорошо помнили, что одна Высшая здесь уже пропала, так что шуметь в этой пещере было делом неумным и опасным. И совсем неудивительно, что покинув зал с жуками, мы все дружно с облегчением выдохнули.
Проход плавно, но неизменно вёл вниз. Мы спускались и спускались, изредка минуя какие-то тёмные проходы, которые одним своим видом вызывали у меня острое нежелание туда соваться. Наконец, часа через два наш проход упёрся в стену, а точнее, во что-то вроде Т-образного перекрёстка. Направо открывался большой зал, а налево уходил узкий проход, скудно освещённый редкими пятнами мха.
Я поднял руку, останавливая идущих позади, прошёл несколько оставшихся шагов до перекрёстка, стараясь шуметь как можно меньше, и осторожно заглянул в зал. Увиденное меня совсем не обрадовало. Стены зала были полностью покрыты густыми зарослями мха, которые сами собой медленно колыхались, заставляя свет немного мерцать. Этого неяркого голубоватого свечения, однако, вполне хватало, чтобы разглядеть то, что происходило внизу — зал буквально кишел слизнями, которые организованными группами передвигались по полу. Некоторые группы медленно ползли по стенам, оставляя в светящихся зарослях чёрные полосы.
— Слизни, — объявил я, так же осторожно вернувшись к своим. — Много, очень много. Надо возвращаться и искать какой-нибудь другой проход. Сейчас я попробую обсудить этот вопрос с нашим мохнатым другом.
— У нас возникли трудности, Зоркий Нос, — обратился я к крысу. — Зал впереди занят слизнями. Нам надо идти другим путём.
— Другого пути нет, Вкусный Чужак, — ответил крыс. — Все проходы здесь тупиковые, и там могут обитать разные плохие существа. Мы можем только вернуться обратно к тому залу, где Уборщики, и выбрать другой проход, когда они уйдут.
— Возвращаемся к жукам, — объявил я. — Когда они уйдут, выберем другой проход.
— А когда они уйдут? — недовольно спросила Ленка.
— У тебя будет возможность самой задать им этот вопрос, — любезно предложил я. — А вообще, если у кого-то есть другие идеи, то сейчас самое время их высказать.
— Нет других идей, пойдём, — со вздохом ответила Ленка.
— Я понимаю, что все устали, но надо потерпеть, — сказал я. — Нам сейчас главное — разойтись с жуками и подобрать хорошее место для лагеря.
Излучая недовольство, команда развернулась и потопала обратно, однако пройти нам удалось всего лишь сотню саженей. Крыс внезапно встрепенулся и зашевелил ушами:
— Уборщики! Они идут сюда, Вкусный Чужак! — в его эмоциях звенела почти неконтролируемая паника. — Они пошли по нашему следу!
— Не волнуйся, друг! — передал я ему, сопроводив мысль чувством спокойствия и уверенности. — Мы справимся с ними.
Я сам был не так уж сильно в этом уверен, но паникующий проводник был нам совсем уж ни к чему.
— Девушки, к нам бегут жуки, — объявил я. — Если ни у кого нет к ним вопросов, то мы бежим обратно к перекрёстку и забегаем в левый проход. Побежали!
Все мы видели, как быстро двигается волна жуков, так что мы развили очень приличную скорость. До перекрёстка мы добежали буквально за секунды, и стремительно заскочили в тёмный проход напротив зала. Слизни, однако, нас заметили, или, скорее, уловили какое-то движение. Одна из групп синхронно развернулась и не торопясь двинулась в нашу сторону.
— Дамы, мы полагаемся на ваше могущество. Сделайте что-нибудь, — галантно предложил я.
— Сделаем, сделаем, — проворчала Гана. — Лина, помнишь, как мы тогда над нашим кастеляном подшутили? Давай вместе тот фокус, только не штукатурку, а камень.
Алина кивнула, и я почувствовал движение Силы, которое быстро успокоилось, оставив какие-то непонятные стабильные конструкты.
— Что вы сделали? — полюбопытствовал я.
— Одностороннюю иллюзию, — ответила Гана. — С той стороны прохода не видно, а вместо него каменная стена. Иллюзия ощущается тоже как камень, но она не очень прочная — если ударить или сильно надавить, то она развеется. Мы так над кастеляном нашей общаги когда-то пошутили, противный был дядька. Сделали ему стену вместо двери в хозблок. Нас за это, правда, чуть было не отчислили, но всё равно было очень смешно, когда он бегал вдоль стены и её ощупывал.
— А если жуки вашу иллюзию выдавят?
— Тогда сделаем что-нибудь другое. Алина их заморозит, например, там тоже колебания Силы должны быть не очень большими.
— Мы закрыли проход, серый друг, — успокоил я крыса. — Главное, чтобы с другой стороны никто к нам не пришёл.
— Там дальше тупик, — откликнулся крыс. — Никого нет.
— Девушки, наш друг говорит, что дальше тупик, в котором никто не живёт, — сказал я. — На всякий случай имейте в виду, что отступать нам некуда.
Группа слизней, нацелившаяся на нас, тем временем успела подползти к самому выходу из зала. Что было дальше, мы увидеть уже не смогли. Сначала по полу прохода хлынула шевелящаяся волна, отбрасывая красноватые отблески в синеватом свете мха, а затем жуки побежали по стенам и по потолку, вскоре полностью закрыв нам весь обзор. Они бежали и бежали непрерывным потоком, который, казалось, никогда не кончится.
— Их тут миллионы, наверное, — потрясённо сказала Ленка.
— Наверное, всё-таки не миллионы, — откликнулась Алина, — но очень много. Достаточно много, чтобы съесть кого угодно за считаные секунды.
— Давайте помолчим, — нервно предложил я. — Нам не хватало только обратить на себя их внимание. Не забывайте, что они сейчас умные и наверняка способны разобраться в иллюзии.
Наконец в потоке жуков стали мелькать просветы, которые становились всё больше и мелькали всё чаще, потом жуки побежали небольшими группами и поодиночке, и наконец, всё кончилось. Весь пол зала напротив бы устлан совершенно неподвижными жуками.
— Они умерли, что ли? — шёпотом спросила Ленка.
— Вряд ли, — также шёпотом ответила ей Алина. — Тише.
В молчании прошло ещё минут пятнадцать, и вдруг ковёр жуков всколыхнулся, и разом двинулся к другому концу зала. Он стремительно втягивался в дальний проход, и вскоре ничего не напоминало ни о жуках, ни о слизнях. На совершенно чистом полу не осталось никаких следов, лишь мох на стенах по-прежнему медленно колыхался. Мы облегчённо выдохнули.
— Раз уж этот тупик пустой и вход закрыт, предлагаю здесь и разбить лагерь, — объявил я. — Надо только как-то позаботиться о вентиляции, а то как бы нам не задохнуться во сне.
— Позаботимся, — кивнула Гана. — Я знаю стабильный конструкт, который разлагает углекислый газ на углерод и кислород. Пользовалась им когда-то в молодости.
— Я схожу посмотреть, что там в конце прохода, — вызвалась Ленка. — Нам нужно какое-то отхожее место организовать, ну и вообще надо бы посмотреть что там есть.
— Я тогда начинаю готовить, — сказала Алина.
— А мне-то что делать? — задал я вопрос в пространство. — Ладно, пообщаюсь с крысом, попробую узнать, что тут за места, и чего нам ещё ждать.
* * *
— Почему крысёныш не ест? — с удивлением спросила Гана, оторвавшись от похлёбки. — Ты ему выдал порцию для грызунов?
— Конечно, — кивнул я. — Два сухаря и шарик сыра.
— Ну и почему он, вместо того, чтобы есть свой сыр, смотрит на нас голодными глазами?
— Он не может, — пожал я плечами. — И я в некотором роде его даже понимаю.
Гана смотрела на меня с недоумением.
— Ну вот смотри, — начал объяснять я. — Шарик сыра — это стоимость крысиной самки, которую он до сих пор не мог себе позволить. А сейчас вдруг оказалось что может. Съесть этот сыр для него всё равно что съесть жену, понимаешь? Жёны, конечно, всякие бывают, но даже самая никудышная жена такого не заслуживает. В общем, этот сыр у него в горле колом встанет.
Драгана драматически закатила глаза.
— Ну и что теперь делать?
— Я пока не знаю, как решить эту проблему, — признался я. — Наша похлёбка для крыс не очень подходит, им непременно нужно грызть. Попробую достичь какого-то компромисса, а то нам ведь не надо, чтобы наш проводник начал падать от голода. Скажем, пусть хранит какой-то минимум, а ест то, что сверх этого количества.
— Нам не хватало ещё решать проблемы с приобретением крысиных самок, — недовольно высказалась Гана.
— Вообще-то, если сравнивать с людьми, то с крысами на удивление мало проблем, — заметил я. — Но довольно о крысах, поговорим лучше о жуках. Знаешь, наш мохнатый спутник рассказал о них довольно любопытные вещи. Я его спросил — как же они живут, если мирные уборщики могут в любой момент их, так сказать, убрать. И он ответил, что метаморфоза жуков очень легко предсказывается. Оказывается, как только на верхних уровнях начинают появляться слизни, значит, внизу они сильно размножились, и значит, в любой момент может начаться метаморфоза Уборщиков. То есть появление слизня на верхнем уровне — это сигнал чёрным уборщикам для начала метаморфозы в красные.
— Просто поразительно, — восхищённо сказала Драгана. — А я ведь удивлялась, почему ядовитые слизни, у которых нет естественных врагов, не сожрали в пещере всё подчистую. Оказывается, Сила тут построила стабильные экологические цепочки. Невероятно интересная пещера, тут материала на десятки монографий, если не на сотни. Здесь представлен практически любой вид разума — и сходный с человеческим индивидуальный крысиный, и групповой разум слизней, и роевой разум жуков. А эволюция разума через метаморфозу! И ведь мы только-только немного углубились. Поразительное место!
— Непонятно только, зачем Силе столько разных видов разумных существ.
— Она экспериментирует, что здесь непонятного, — пожала плечами Гана. — Ищет вариант, который наилучшим образом эволюционирует.
— Мне кажется, что коллективный разум — это тупик, — заметил я. — При отсутствии внутренней конкуренции у него отсутствует стимул к развитию.
— По всей видимости, Сила как раз и пытается решить эту проблему эволюцией через метаморфозу, — ответила Гана. — Неясно, правда, насколько успешно. Но вообще у коллективного разума кроме минусов есть и серьёзные плюсы. В целом он более перспективен, чем индивидуальный. Точнее, индивидуальный настолько малоперспективен, что выражаясь твоими словами, Кеннер, это тупик. Любой другой вид разума развивается не в пример быстрее индивидуального.
— Ну мы же как-то обходимся индивидуальным разумом, и вроде неплохо обходимся.
— А с чего ты взял, Кеннер, что у нас разум не коллективный?
— Да брось! — поморщился я. — Ты что, хочешь сказать, что мы являемся чем-то вроде тех жуков, и над нами есть какой-то глобальный разум популяции? Забавная теория, я бы даже сказал, эпатажная. Но это полная чушь, и я думаю, ты сама это понимаешь.
— Ну-ну, — усмехнулась Драгана. — Вот скажи мне — что ты знаешь о душе?
— Причём тут душа?
— Разум — это всего лишь одно из свойств души, — ответила Гана. — Невозможно говорить о разуме в отрыве от души. Так что ты можешь рассказать о душе?
— Ну, — замялся я, — практически ничего. Знаю только, как христиане это себе представляют.
Действительно, для того, кто видел мир душ своими глазами — или чем там я его видел, — я знаю о душе на удивление мало. В своё оправдание могу только сказать, что мне там было не до того, чтобы заниматься научными изысканиями. Да и был я, скажем так, немного не в себе, хотя звучит это, конечно, как плохой каламбур.
— А как же они это представляют? — спросила Драгана. — Я о христианских догматах знаю очень мало. Это ты ведь у нас христианский барон.
— Я тоже не богослов, знаешь ли, так что не жди от меня каких-то откровений, — отозвался я. — Насколько мне известно, христиане считают, что у каждого человека есть бессмертная душа, которая после смерти уходит либо в рай для вечного блаженства, либо в ад для вечных мук. В зависимости от того, как человек вёл себя при жизни — ну то есть, молился как положено, посты соблюдал, заповеди. В целом так, если кратко. Может, есть ещё какие-то детали, но я их не знаю.
— По-моему, вечное блаженство — это слишком щедрая награда за то, чтобы ежедневно тратить несколько минут на молитву и есть разрешённые продукты, как ты считаешь?
— Не берусь судить, — пожал я плечами. — Хотя лично для меня и награда, и наказание тоже выглядят несколько чрезмерными. Но христиане в это верят. Насколько я понимаю, Христос им именно это обещал.
— Да, боги всегда очень много обещают, — усмехнулась Гана. — Награды у них всегда грандиозны, а кары чудовищны. Но только после смерти.
Я улыбнулся и развёл руками. Каждый верит во что хочет, а я даже не пытаюсь разбираться в чужой вере. Я давно уже понял, что споры что о вере, что о политике неизменно кончаются плохо.
Гана помолчала задумавшись.
— Погоди, у них получается, что душа зарождается вместе с человеком, так? — наконец заговорила она. — Иначе душ либо не хватит, либо останутся непристроенные. А если каждый раз при рождении человека рождается новая душа, и после смерти она немедленно куда-то уходит, то возникает неясность с реинкарнацией.
— Не знаю я таких деталей, Гана, честно. Но судя по их описанию получается, что да, душа как-то рождается вместе с человеком, а потом уходит и живёт вечно в другом месте. И ты права, в этом случае сложно объяснить реинкарнацию. Зато она объясняется у буддистов. У них душа тоже появляется неизвестно откуда, а затем после цепочки реинкарнаций достигает совершенства и уходит в какое-то хранилище опять же для вечного блаженства. В такой модели тоже есть кое-какие логические неувязки, но, по-моему, поклонники богов все нестыковки просто игнорируют. Ну знаешь, как у жрецов принято — если что-то противоречит догматам, значит, оно не существует.
— Искать логику в догматах веры — занятие бессмысленное, — согласилась Драгана. — Возвращаясь к теме нашего разговора — мы видим путь души совершенно иначе. Наши души — это части единой соборной души всего человечества. Души не могут существовать отдельно, они — за исключением очень специальных случаев, — не самодостаточны. Последний человек во Вселенной не сможет жить — он просто потеряет интерес к жизни и умрёт.
— Что-то ты не то говоришь, — не поверил я. — Случалось, что человек десятилетиями жил на необитаемом острове. Да есть же и просто социопаты, которые не выносят других людей.
— Они всё равно принадлежат человечеству, даже если не любят людей как таковых. Уничтожь человечество, и твой социопат тоже умрёт. Его душа недостаточно сильна, чтобы продолжать существование в одиночку. Она просто растворится, и социопат её, естественно, не переживёт.
— Ну, доказать это утверждение можно только уничтожив человечество, — заметил я. — Надеюсь, что твоя тяга к знаниям до этого не дойдёт.
— Не дойдёт, не беспокойся, — засмеялась Гана. — Но ты зря сомневаешься. Кое-какие косвенные доказательства этому есть, так что мы можем это утверждать с большой долей уверенности. Наши души в самом деле не являются независимыми.
— И как в твоей версии выглядит путь души?
— Это слишком серьёзный вопрос, вот так сразу на него не ответить. Для этого надо начать сначала. Например, с бактерий. Мы не знаем, есть ли душа у сообщества бактерий — может, её нет, а может, она настолько слаба, что её наличие невозможно уловить. Но мы знаем точно, что начиная с какого-то момента сообщество живых существ приобретает некую общую ауру, которую мы и называем душой сообщества, или соборной душой. Поначалу это просто какая-то бесформенная дымка, но по мере того, как члены сообщества вливают в неё свой жизненный опыт, она развивается, приобретает структуру и усложняется. Это что-то вроде симбиоза — индивидуумы развивают соборную душу, а она, в свою очередь, обеспечивает развитие членов сообщества, передавая им разум предыдущих поколений. Наш мозг практически не отличается от мозга кроманьонца, но современный ребёнок гораздо умнее ребёнка кроманьонца. Он развивается быстрее и с лёгкостью осваивает концепции, для маленького кроманьонца непостижимые. В чём-то это влияние воспитания, но в значительной мере это заслуга соборной души.
— И что дальше? — я был искренне заинтересован новым для меня взглядом на вещи.
— А дальше в один прекрасный момент соборная душа осознаёт себя, и в мире появляется новый сверхразум. Она уходит на духовный план, и в какой-то момент создаёт свою собственную Вселенную. Именно так родились и Сияние, и Сила.
— То есть ты хочешь сказать, что Сияние создало человечество и направляет его развитие затем, чтобы появилось новое Сияние-два?
— Именно так, — кивнула Драгана.
— И зачем Сиянию это нужно? — скептически спросил я.
— Потому что в этом состоит его предназначение, — просто объяснила Гана. — Вот вы же с Леной собираетесь завести детей — а зачем? Зачем вообще люди заводят детей? Какая им в этом выгода? Одни хлопоты и расходы, но всё равно ведь заводят.
— Ну, дети — это поддержка в старости, — неуверенно возразил я.
— В бедных обществах, где нет пенсионных программ, это в основном так, но детей заводят и в богатых обществах, даже те люди, которые совершенно не нуждаются в дополнительной поддержке в старости. Вот вы же собираетесь завести детей не для того, чтобы они вас содержали? Ответ здесь прост — это наше предназначение, продолжать себя в детях. Соборная душа человечества — это ребёнок Сияния, пока ещё не родившийся.
— И за что человечеству такая честь — быть ребёнком Вселенной? — не поверил я.
— Ты что — решил, что мы единственные? — засмеялась Гана. — Да таких развивающихся соборных душ миллионы и миллиарды, вот только до конца дойдут единицы. И совершенно не факт, что среди этих дошедших будет человечество.
— А что будет с людьми, когда душа человечества осознает себя?
— Не знаю, Кеннер, но думаю, что ничего хорошего. Это же совершенно чуждый разум, для которого мы ничего не значим. У него будут свои цели и устремления, для нас непостижимые, и в которых для нас места не будет. Люди для него — это просто отходы. Остатки от предыдущего этапа развития.