За последним 035 - 5 Января 2024 - Персональный сайт

Главная » » За последним 035

09:12

За последним 035

***

===

Глава 13

Встречу со священным Едгеем Хорсом пришлось организовывать долго, жрецы совершенно измотали Миру. Сначала они упорно пытались затащить меня в храм. Затем они начали предлагать максимально неудобные для меня места встреч. После они затеяли такую же волынку, подбирая как можно более неподходящее для меня время. Смысл этих движений был совершенно ясен – им нужно было заставить меня хоть чем-то пожертвовать. Методика не новая – приведение человека к покорности через жертвы и ограничения стандартно используется всеми религиями. Проверенный и прекрасно работающий метод. В моём случае о покорности речь, конечно, не шла, но если бы им удалось заставить меня хоть как-то пожертвовать своими интересами ради этой встречи, то это автоматически поставило бы меня в несколько подчинённое положение. Святоши занимаются такими трюками столетиями, и в психологии разбираются прекрасно.
В результате жрецы меня достали окончательно, и я дал Мире точные инструкции по поводу общения с ними. Если они настаивали на храме Хорса, она в ответ предлагала храм Аспектов. Если они предлагали время, когда я должен был находиться на занятиях, Мира заявляла, что нас устраивает только то время, когда в храме проходит большая вечерняя молитва. В конце концов жрецы поняли, что их штучки не работают, и мы договорились встретиться в «Ушкуйнике» в удобное для нас обоих время.
– Здравствуйте, священный Едгей, – вежливо поклонился я.
– Здравствуйте, господин Кеннер, – расплылся в доброй улыбке священный. – Рад возможности познакомиться наконец с таким многообещающим молодым человеком.
– Взаимно, священный, – скупо улыбнулся в ответ я, – Я знаком со здешней кухней и позволил себе вольность заказать обед и для вас. Давайте же присядем.
– Не могу не поругать вас, господин Кеннер, – отечески произнёс жрец, усаживаясь на мягкий диванчик, – не дело забывать богов, и особенно отца нашего Хорса. Ведь только их неустанные труды удерживают племя людское от впадания в дикость и беззаконие. Дoлжно ли нам с пренебрежением относиться к защитникам и заступникам нашим?
Голос священного нежно журчал, а глаза смотрели с той ласковой добротой, которая встречается только у священников и особистов. Я согласно кивал, удерживая на лице выражение почтительного внимания и не особо вслушиваясь в слова. «Он меня загипнотизировать пытается, что ли?» – пришла в голову мысль. До меня постепенно начала доходить цель встречи – жрецов интересовала моя мать, а вовсе не я. Разумеется, у них не было ни малейшей надежды затянуть к себе Высшую, но можно было попытаться привязать её через сына. Шансы, конечно, и тут были невелики, но приз был настолько грандиозным, что святоши не могли не попробовать.
– Скажите, священный... – заговорил я, когда в проповеди образовалась пауза. – Вы, конечно же, знаете, что наша мать не так давно возвысилась. Но известно ли вам, что в нашей семье все являются сильными одарёнными?
– Я слышал об этом, господин Кеннер, – признался жрец. – Но к чему вы это упомянули?
– К тому, что мы связаны с Силой, которая, как известно, враждебна силе богов.
– Глупые выдумки! – решительно отверг это священный. – Так болтают невежды, ничего не понимающие в том, о чём пытаются рассуждать. Сила не враждебна Светлой Госпоже. Они действительно выступают временами как антагонисты, но в других вопросах они не конфликтуют, а в каких-то ситуациях являются союзниками. Развитие всегда происходит в борьбе, и Госпоже нужен противник. Противник, но не враг! – жрец многозначительно поднял палец. – И поэтому одарённые не потеряны для Госпожи. Вернитесь в храм, и отец наш Хорс примет вас в свои объятия.
Надо сказать, что Сила в целом выглядит честнее – она нас использует, но и награждает более чем щедро. А вот святоши даже и не обещают ничего – настолько привыкли всё получать даром, что у них и мысли не возникает что-то дать взамен. Прямо классический сюжет охмурения ксендзами – настолько классический, что вызывает зевоту. Однако меня очень заинтересовала оговорка Едгея о силе богов.
– А что вы можете рассказать о Светлой Госпоже, священный Едгей? – спросил я, стараясь не показывать интереса.
Священный осёкся.
– Эта тема здесь и сейчас неуместна, – наконец сказал он. – Возвращайтесь к богам нашим, и я с охотой обсужу с вами вопросы мироздания.
– Я подумаю об этом, священный, – вежливо пообещал я.
– Здесь не о чем думать, господин Кеннер, – настаивал жрец.
– И всё-таки я подумаю, – отрезал я. – Время решать ещё не пришло.
В этот момент в жреце что-то неуловимо изменилось. Он резко поднял глаза и уставился на меня в упор. Глаза тоже были другими, и я чисто физически ощутил давление его воли.
– Ты чужой, – констатировал он каким-то изменившимся голосом.
– Хорс? – внезапно осенило меня.
– Зачем ты пришёл, чужой?
– Ты ошибаешься, Хорс, – сказал я, надеясь, что мой голос звучит достаточно твёрдо. – Я не чужой, и я не враг тебе.
– Ты не дорос до того, чтобы быть мне врагом, – презрительно ответил он мне. – И никогда не дорастёшь. Ты здесь чужой и Сила твоя здесь чужая. Зачем ты ей? Отвечай!
– Я не понимаю, о чём ты говоришь, Хорс.
– Ты можешь стать здесь своим. Решай. Сейчас.
– Я ничего не стану решать сейчас.
В глазах его разгорелся гнев, и я почувствовал, как давление его воли усиливается.
– Покорись! – прорычал он.
Давление всё увеличивалось, и я понял, что не смогу долго его выдерживать. Нахлынула паника, но я немедленно задавил её волевым усилием. Вместо этого я в отчаянии попытался обратиться к Силе, вспомнив то чувство единения, которое я ощущал рядом со своим источником в поместье. Совершенно неожиданно для меня Сила действительно пришла, беззвучно всколыхнув реальность. Давление резко пропало, а жрец откинулся на спинку дивана. Глаза у него слегка разъезжались.
– Похоже, мы с Хорсом не нашли общего языка, священный, – сказал я, пытаясь говорить небрежным тоном.
Жрец промычал что-то невразумительное, а затем с трудом поднялся на ноги, и пошатываясь, вышел из кабинета не попрощавшись.
– Опять меня все бросили, – меланхолично сказал я, приступая к десерту.
С десертом у меня, однако, ничего не вышло – руки слишком сильно дрожали, и мне пришлось отложить вилку. Я откинулся на спинку дивана и попытался проанализировать то, что узнал. А узнал я не так уж мало – Хорс прямо сказал, что меня призвала Сила для каких-то своих целей. И ещё то, что боги не воспринимают меня как врага, и это, кстати, не может не радовать. А ещё я окончательно решил, что с богами мне не по пути. Пожалуй, стоит попроситься на приём к Драгане Ивлич и подать официальную жалобу – это немного убавит пыл жрецов и заставит их держаться от меня подальше.
* * *
Я решил не доезжать до главного крыльца и оставил машину с водителем на стоянке для пациентов. Меня бы, конечно, пропустили и на машине, но я не хотел устраивать парадный визит, да и вообще не хотел выделяться. И сейчас я шёл до маминой клиники пешком, как обычный посетитель. Ночью был сильный снегопад и весь город был засыпан снегом, но здесь дорожки уже были полностью расчищены, и дворник специальным веником на длинной палке стряхивал снег с приветливых лекарок и радостных пациенток. Для меня мраморные статуи среди русских сугробов выглядели не вполне естественно – они у меня всегда ассоциировались больше с жаркой Грецией, чем с нашими заснеженными болотами.
В клинике меня уже ждали:
– Господин, сиятельная Милослава распорядилась немедленно провести вас к ней, – вскочила одна из девушек-секретарш в вестибюле.
– Ведите, – согласился я.
Когда я был здесь в последний раз прошлой весной, везде пахло свежей краской, и местами ещё можно было наткнуться на рабочих, лихорадочно исправляющих недоделки. Так что сейчас я впервые видел клинику в её законченной форме. Надо сказать, обстановка производила впечатление. Пациент с первого взгляда осознавал размер будущего счёта. Бедные в эту часть клиники, конечно, не попадали, но думаю, финальный счёт впечатлял и богатых.
– Кени? – подняла голову мама, когда я заглянул в её кабинет, жестом остановив секретаршу. – Заходи, я тебя жду.
– И зачем ты меня сюда позвала? – её настоятельная просьба приехать действительно была для меня неожиданной.
– Надо провести небольшое обследование. Сегодня обследую тебя, а завтра позову Лену. Дело в том, что у вас сейчас из-за вашей боевой практики практически непрерывно работает регенерация.
– И что – это ненормально?
– Конечно, ненормально, – ответила мама, посмотрев на меня с ироничным удивлением. – У человека, если ты забыл, регенерации нет. Полный курс Тоффеля слишком редко применялся, и данных по нему меньше, чем хотелось бы. Неожиданностей я не жду, но всё равно надо убедиться, что всё работает правильно, и никаких побочных эффектов нет. Пойдём в лабораторию.
Обследование затянулось часа на два и потребовало от меня немалого терпения.
– Ну что, я ещё не превращаюсь в лягушку? – спросил я, наконец застёгиваясь после того, как меня сунули в десяток каких-то аппаратов.
– В лягушку? Нет конечно, они же холоднокровные, – рассеянно отозвалась мама, изучая данные анализов. – Вот насчёт оборотничества непонятно пока, повышенная регенерация может к этому привести. Как ты себя чувствуешь в полнолуние?
– Что? – я вытаращился на неё в изумлении.
– Шутка, – мило улыбнулась мама. – Не всё же одному тебе шутить.
– От таких шуток можно и впрямь в лягушку обернуться, – сказал я с облегчением.
– Не бойся, оборотней не существует, – тут она надолго задумалась. – Скорее всего, не существует. Ладно, что мы всё о глупостях. Я хочу с тобой посоветоваться. Возникла серьёзная проблема – у меня прибавилось возможностей, но оказалось, что мне не хватает знаний.
– Тебе не хватает знаний? – удивился я. – С твоим-то опытом?
– Сейчас всё стало иначе, – со вздохом сказала мама. – Я сейчас должна учиться лечить совсем по-другому. Вот как бы тебе объяснить... если раньше я не столько что-то делала, сколько помогала организму, то теперь я могу всё делать сама. Если раньше я обращалась к Силе, то теперь я чувствую её как себя. Мне не нужны конструкты, понимаешь? Я без всяких конструктов могу как угодно изменить даже отдельную клетку, просто волевым усилием.
– Так это и хорошо, разве нет?
– Хорошо, но для этого нужны более глубокие знания. Например, я могу усилием воли заменить весь углерод в организме человека на кремний, то есть превратить его в кремнийорганическое существо.
– И что при этом будет с человеком?
– Вот, правильный вопрос. Он умрёт, конечно. Я не знаю, будет ли такое существо жизнеспособным, и даже если да, я не имею представления, какая у него должна быть биохимия. Я не смогу преобразовать организм правильно. То есть возможности у меня почти неограниченные, но я не умею их применять. Я сейчас просто стараюсь не выходить далеко за рамки моих прежних возможностей, но я могла бы делать гораздо больше. Или вот ещё пример – я в принципе могла бы превратить старика обратно в двадцатилетнего. По-настоящему превратить – убрать все накопившиеся клеточные дефекты и сбросить эффект клеточного старения. Я, кстати, даже немного экспериментировала с этим в отряде – женщины у рысей слегка помолодели. Лет по десять им скинула.
– Знаешь, на твоём месте я бы про это не распространялся, – встревожился я. – Даже не могу представить все последствия, если это вдруг станет широко известным. Могут, например, начать охоту на нас с Леной, чтобы иметь возможность тебя шантажировать.
– Я уже и сама поняла, – кивнула мама. – У многих от такой перспективы все ограничители сорвёт. Буду молчать, конечно. Я сказала тебе это для того, чтобы ты представил мои новые возможности. Я могу всё или почти всё, но не знаю, как это делать, чтобы не повредить человеку в процессе. Мне нужно учиться и экспериментировать.
– С учёбой, думаю, никаких проблем не будет. Составь список учёных, которые занимаются интересными для тебя исследованиями. Например, в биохимии. Уверен, что мы сможем уговорить их устроить для тебя курс лекций с практическими занятиями. А вот с экспериментами сложнее... – я задумался. – У нас случаются персонажи, которым всё равно умирать – взять для примера хотя бы тот бывший отряд «Мангуст», который нас пытался убить. Но ты знаешь, мне совсем не нравится этот вариант. Дело даже не в гуманизме, мне на них плевать. Мне не нравится, во что ты превратишься, если будешь вот так проводить опыты над людьми. Ты же понимаешь, что такие занятия бесследно не проходят? Я не хочу, чтобы моя мать превращалась в монстра, для которого убить человека всё равно что прихлопнуть муху.
– Мне тоже не хочется этим заниматься, – согласилась мама. – Я всё-таки лечу людей, хладнокровно убивать не по мне.
– Другие варианты тебе не подойдут? Например, лечить тяжелобольных, у которых уже нет шансов?
– Возможно, – мама задумалась. – Не так эффективно, как эксперименты, но можно попробовать.
– Мы можем построить ещё один небольшой корпус для смертельно больных, коек на десять. Плату за лечение с них брать не будем – денег у них, скорее всего, и нет, а для нас расходы небольшие. Зато это очень добавит тебе уважения в обществе.
– Пожалуй, это интересный вариант, – согласилась мама. – Особенно лечение наследственных заболеваний, чтобы не просто вылечить, а ещё и поправить дефекты ДНК. Это будет хорошим опытом.
– В таком случае, я отдам Зайке необходимые распоряжения. Мы, кстати, сейчас заканчиваем переговоры о приобретении двух газет. Они ближе к концу строительства пришлют корреспондентов, скажешь им несколько слов. Не беспокойся, тебе никаких речей придумывать не придётся, всё придумают специалисты, а ты просто повторишь.
Мама смотрела на меня со странным выражением лица.
– Не знаю, Кени, – наконец сказала она, – как-то это нескромно, себя так выпячивать. Недостойно. Я не буду этим заниматься.
– Вот как раз из-за такой ложной скромности таланты умирают от голода в трущобах, в то время как пронырливые бездари процветают, – вздохнул я. – Хорошо, как скажешь. Я не буду настаивать, чтобы ты общалась с журналистами. Просто выделишь человека, чтобы им показали новый корпус, вот и всё.
* * *
– Ты всё делаешь неправильно, Кеннер, – покачала головой Стефа. – Ты пытаешься построить конструкт идеально точно, но этого делать совсем не нужно. Это путь ремесленника, и это тупик. Конструкты неважны, важна воля.
Я вздохнул. Как-то сложно всё это, непонятно и неопределённо. Какая всё-таки хорошая и удобная магия была у Гарри Поттера – наставил палочку на врага, крикнул «Патрисио Лумумбос», и раз! – тот превратился в негра. Сделано для людей, в общем. А тут кричи, не кричи...
– Я уже запутался, бабушка, – пожаловался я. – То конструкты важны, то конструкты неважны. А в результате ничего не выходит – что с конструктами, что без них.
– Ну почему же не выходит, – улыбнулась Стефа, – всё у тебя выходит. Только не сразу, но это нормально. Проблема у тебя в том, что ты пытаешься всё время пойти не тем путём. Ты воспринимаешь Силу как некий механизм, который всегда выполняет то, что ты хочешь, главное, правильно построить конструкт.
– А разве это не так?
– Это так для ремесленника, но для боевика это неверно, потому что этим путём невозможно уйти далеко. Это слишком упрощённое понимание сути Силы. Скорее даже непонимание. Для нас Сила – партнёр, который выполняет твои пожелания, оказывая тебе услугу. А может и не оказать, чувствуешь разницу? Поэтому нужно не заучивать, как попугай, какие-то схемы, а ощутить Силу. Стать ей интересным. Задумайся – ведь Высшие вообще обходятся без конструктов.
– Алина говорила – это потому, что Высшие взаимодействуют с Силой напрямую, – возразил я.
– Общая фраза, – презрительно фыркнула Стефа, – и как любая общая фраза, слишком далека от реальности. Мы можем воззвать к Силе, но зачем это делать для того, чтобы зажечь свет или что-то заморозить? К Силе обращаются для того, чтобы сделать что-то действительно сложное, что в принципе невозможно сделать конструктами.
– Алина тогда для примера создала эскимо для Лены. – вспомнил я. – Прямо с этикеткой, как будто в лавке купленное.
– Не совсем создала, наверное, – задумалась Стефа, – не занималась же она рисованием буковок на этикетке, в самом деле. Скорее всего, она просто попросила Силу точно скопировать объект. Пример действительно хороший – такое могут делать только Высшие. Но мы говорим о простых вещах, ради которых к Силе не обращаются. Лучше это показать, пожалуй. Возьмём для примера тороид Кюммеля. Это школьный конструкт, вот я его создаю.
– Он не светится, – удивился я.
– Не светится, – согласилась Стефа. – Он вместо этого излучает тепло. Напомни – какой конструкт излучает тепло?
– Тороид Блезе, – в некоторой растерянности ответил я.
– Очень хорошо. Вот он.
Тороид Блезе ярко светился и совершенно не излучал никакого тепла.
– Пойдём дальше, – продолжила Стефа. – Я убираю тороид и собираю просто шар.
Шар ярко светился.
– Следующий шаг. Убираем шар. Сейчас я не создаю вообще никаких структур.
Воздух в комнате мягко засветился.
– Погоди, ты хочешь сказать, что конструкты вообще не нужны, и что я тоже так могу?
– Если твоя воля достаточно сильна. – улыбнулась Стефа.
– То есть можно не изучать конструкты, а просто тренировать волю?
– Тренировать волю вообще полезно, – с лёгкой иронией ответила Стефа. – Но начинать всё равно приходится с конструктов. Главное, нужно помнить, в чём состоит твоя цель, и эта цель – не создание идеального конструкта.
– Знаешь, бабушка, а у меня сразу возник интересный вопрос... Вот эта жуткая боевая практика – она для отработки автоматизма или для тренировки воли?
Стефа засмеялась.
– С тобой трудно общаться, Кеннер – слишком уж ты умный. И для того и для другого, я думаю. Ты, кстати, заметил, что конструкты с вами вообще не отрабатывают? А вот ремесленников тренируют именно на точность конструктов, и при этом никто и никогда не слышал про Высшего ремесленника. Или взять лекарок и целительниц. Лекарок в сотни раз больше, но Высших лекарок никогда не было, а Высшие целительницы хоть изредка, но появляются. Это легко объяснить, если вспомнить, что лекарки лечат точными конструктами, а целительницы – главным образом волевым усилием.
– А почему нельзя ремесленников обучать развитием воли? – заинтересовался я.
Стефа надолго задумалась.
– Сомневаюсь, что это возможно, – наконец ответила она. – Там же нужна идеальная точность воздействия – как её добиться без конструктов, на чистой воле? Всё же мне кажется, что Высшего ремесленника мы никогда не увидим.
– У меня появился ещё один интересный вопрос: может ли так оказаться, что все эти характеристики основы – первичные, вторичные... какие там ещё есть... что все они имеют значение для конструктов, и не особенно важны для волевых построений?
– Нет, Кеннер, с тобой просто невозможно, – фыркнула Стефа смеясь. – Всё, мы на эту тему больше не говорим. Есть вещи, до которых надо доходить самому. Для каждого это происходит по-своему – потому эти вопросы и не обсуждают, чтобы не толкнуть студента в неверном направлении. Ищи свой путь сам.
– Всё, всё, – я поднял руки, – больше не спрашиваю. Про это не спрашиваю. Но есть ещё одна вещь, о которой я давно хочу тебя спросить. Ты хорошо помнишь Кеннера Ренского?
Стефа удивлённо подняла бровь.
– Хорошо. Вообще-то, я у деда была любимой внучкой, и я его тоже любила. Мы с ним много общались.
– Понимаешь, нам ещё в школе рассказывали историю про покушение на него. А в Академиуме мы её сейчас начали разбирать подробно. Вычисляем вероятности, отрисовываем мировые линии, ну и всё такое.
– Да знаю я эту историю, конечно. И что тебя в ней заинтересовало?
– У меня никак не получается в неё поверить. Есть в ней что-то такое, что меня царапает, и я никак не могу понять, что именно.
Стефа рассматривала меня с живым интересом.
– Ты меня опять удивил, Кеннер. Хотелось бы знать, как ты догадался. Да, ты прав – эта история полная чепуха. Мы просто поддерживаем эту легенду. Понимаешь, сейчас все верят, что устраивать покушение на Высших бесполезно, вот никто и не пытается. Конечно, Высшего убить очень сложно, но зачем нам нужно, чтобы кто-то вообще пробовал? Лучше пусть и дальше думают, что это невозможно.
– То есть эта история выдумана?
– Нет, сама история правдива от первого до последнего слова. Неверным является толкование. У деда же на самом деле был двенадцатый ранг, он мог влиять на лес вероятностей. Он тогда не спал и почувствовал убийцу задолго до того, как тот начал стрелять. Дед просто решил развлечься – когда он рассказывал мне об этом, то смеялся до слёз. Ну а потом, когда эту историю раздули и напридумывали всяких глупостей, мы решили, что пусть и дальше так думают, нам это выгодно.
– Погоди, а Алина говорила мне, что у Ренского был десятый ранг.
– Да что эта вертихвостка могла знать? – презрительно фыркнула Стефа. – Я помню, как Алинка возле деда крутилась. Её в нём только одно интересовало.
– А двенадцатый ранг, стало быть, связан с вероятностями?
– Нет, двенадцатый ранг – это всё, что выше одиннадцатого. Я знаю про лес вероятностей, но дед как-то мельком упомянул, что бывают другие дары Силы.
– Можешь рассказать про лес вероятностей?
– Ну... могу, пожалуй. – Стефа, немного поразмыслив, пожала плечами. – Здесь нет никакого секрета. С каждой вещью в нашем мире связано дерево вероятностей. Вот посмотри на это яблоко, – она указала на лежащее в вазочке яблоко, – я могу оставить его лежать, могу взять и съесть, могу подарить его тебе, могу сделать массу других вещей. Для каждой из этих возможностей на дереве вероятностей яблока есть ветка. Некоторые ветки сильные, некоторые почти прозрачные. Дерево непрерывно растёт и меняется – вот я сейчас решила оставить это яблоко лежать, и эта ветка налилась силой и превратилась в главный ствол, а остальные ветки стали прозрачными и растворились в поле вероятности. Это всё очень упрощённо, конечно... ну, так мне дед рассказывал, а я тогда всё-таки была ещё ребёнком. Так вот, дед мог влиять на то, какая ветка будет выбрана.
– То есть он мог повлиять на тебя, чтобы ты решила съесть это яблоко?
– Нет, – покачала головой Стефа, – он мог выбрать мир, в котором я захочу его съесть. Это его слова, я не знаю, что они значат.