О. Генри. Рассказ без конца (Неоконченный рассказ)
Мы уже больше не стонем и не посыпаем главы нашей пеплом при воспоминании об огнях адовых. Ведь теперь даже проповедники начинают рассказывать нам, что Господь Бог -- это радий, или эфир, или какой-то другой элемент с заковыристым научным названием, и что самое ужасное, ожидающее нас на том свете, заключается лишь в неведомой химической реакции. Само собой разумеется, что это чрезвычайно приятная гипотеза, но действие ее на нашу психику ослабляется застарелыми ортодоксальными началами, которые все еще слишком живучи в нас.
На свете имеются лишь две темы, относительно которых наша фантазия может развернуться во всю ширь -- безо всякой боязни, что кто-либо начнет опровергать те или иные положения. Сколько угодно мы можем говорить о наших снах -- это раз. И по-своему понимать язык попугая -- это два. И Морфей, и заморская птица в одинаковой степени могут почитаться некомпетентными свидетелями, и вот почему ни единый слушатель не сочтет себя вправе опровергать наши слова.
Мне приснился такой замечательный сон, что ни один, даже самый придирчивый, критик не мог бы разбить моей уверенности в том, что это -- вещий сон.
Архангел Гавриил затрубил в свою трубу, и те из нас, кому не было предопределено следовать за ним, были собраны в одну кучу для какого-то суда. С одной стороны, я заметил группу профессиональных ростовщиков в торжественных черных сюртуках и белых воротничках, которые застегивались сзади. Чувствовалась известная заминка и неуверенность в их действиях. Очевидно, их закладные не находились в должном порядке, и вот почему они не торопились выкинуть нас из своих будущих владений.
Крылатый фараон -- ангел-полисмен -- пролетел над моей головой и коснулся меня своим левым крылом. Совсем близко от меня заседала группа зажиточных на вид духов, которые, по всей видимости, были собраны здесь для суда над кем-то или чем-то.
-- Вы тоже принадлежите к этой шайке? -- спросил меня полисмен.
-- А что это за шайка? -- последовал мой ответ.
-- Как, вы не знаете? -- воскликнул крылатый страж. -- Ведь они.
Но виноват! Это никому не нужное предисловие занимает место, которое по всей справедливости принадлежит нижеследующему рассказу.
Итак! Дэлси работала в универсальной лавке. Она продавала гамбургские канты, или же фаршированный перец, или автомобили, или какие-нибудь другие безделушки, которые обычно можно достать в универсальных лавках. Из причитающегося ей заработка Дэлси получала всего-навсего шесть долларов в неделю, а остальные деньги записывались в дебет и кредит кому-то неведомому в гроссбухе, который ведет тот, чье имя начинается с Г... Надеюсь, что умный читатель сразу поймет, что эта буква "Г" относится к источнику Первоначальной Энергии.
В течение первого года службы в лавке Дэлси получала только пять долларов в неделю. Было бы чрезвычайно поучительно остановиться на вопросе: каким образом девушка существовала на такую мизерную сумму? Но это нисколько не интересует вас? Очень хорошо! В таком случае вы больше заинтересуетесь вопросом: как она жила на увеличенное жалованье? Ведь шесть долларов во всяком случае больше пяти. Так вот с вашего разрешения я сейчас расскажу вам, как моя героиня существовала на шесть долларов в неделю.
Однажды вечером, часов около шести, Дэлси усиленно занималась тем, что старалась приколоть шляпу, причем шпилька находилась на расстоянии одной восьмой дюйма от ее medulla oblongata [мозжечок (примеч. переводчика)]. Не обращая внимания на такую страшную опасность, она очень спокойно сказала Сэди, подруге, которая в ожидании сидела слева от нее:
-- А знаешь, Сэди, я сегодня вечером обедаю с Пигги. Мы так условились с ним.
-- Да не может быть! -- в изумлении воскликнула подруга. -- Однако, дорогая, тебе везет! Пигги -- страшно шикарный кавалер! Он всегда едет с девушками в самые шикарные места. На днях он был с Бланш в Гофман-Хаус, где была очень шикарная музыка и масса шикарных людей. Ты шикарно проведешь сегодня вечер, Дэлси!
Дэлси спешила домой. Глаза ее сияли, а на щеках слабо горел и переливался тот розовый оттенок, который неизменно и ясно говорит о близком наступлении и расцвете настоящей жизни. Это было в пятницу, и у нее в кармане еще оставалось пятьдесят центов от последней получки.
Все улицы были полным-полны деловой публикой, расходившейся по домам. Электрические фонари на Бродвее сияли, сверкали и манили из мрака бабочек за мили, за лиги, за сотни лиг и пленительно приглашали их принять участие в игре, все участники которой будут одинаково опалены. Аккуратно и изящно одетые мужчины с характерными ищущими взглядами все время оборачивались и с интересом следили за Дэлси, которая проходила мимо, не обращая на них ни малейшего внимания. Манхэттен -- цветок, который распускается только по ночам, -- уже начал раскрывать свои мертвенно-бледные, одуряюще-ароматные листья.
Дэлси вошла в лавку с вывеской "Все дешево!" и на свои последние пятьдесят центов купила имитацию кружевного воротничка.
Собственно говоря, она должна была совершенно иначе потратить эти деньги, а именно: пятнадцать центов -- на ужин, десять -- на завтрак и десять -- на ланч. Еще десять центов должны были пойти в копилку, а последние пять центов -- на те особенные ликерные капли [лакричные леденцы (примеч. ред.)], которые, попав в рот, надувают щеки точно во время флюса и тают так же медленно, как этот самый флюс. Конечно, ликерные капли -- большая роскошь, даже мотовство, -- но разве же можно прожить без того, чтобы доставить себе иногда хоть самое маленькое удовольствие!
Дэлси жила в меблированной комнате. Я сейчас объясню вам -- в двух словах -- разницу между меблированной комнатой и частным отелем. В меблированной комнате вы можете тысячу раз умереть с голоду, и никто даже не догадается об этом. Вот и вся разница!
Дэлси поднялась в свою комнату, которая находилась в третьем этаже задней части мрачного каменного дома на Вест-Сайд. Она зажгла газ. Ученые уже давно говорят нам, что алмаз -- самая твердая субстанция на свете. Они глубоко ошибаются! Квартирные хозяйки изобрели особый состав, по сравнению с которым алмаз -- все одно что тина. Они смазывают этим замечательным составом крышки газовых горелок, и вы можете по целым часам стоять на стуле и отбивать затвердевшую массу, но все ваши старания будут тщетны. Разве только вы в кровь исцарапаете себе пальцы -- и больше ничего! Головная шпилька тоже не поможет вам, и поэтому приходится назвать этот состав непоколебимым.
Итак, Дэлси зажгла газ. При его свете силой в одну четверть калильной свечи постараемся бросить быстрый взгляд на комнату.
Кушетка-кровать, буфетик, стол, умывальник, стул -- все это составляет неотъемлемую собственность хозяйки. Все же остальное принадлежит Дэлси. Все ее драгоценности находятся на буфетике. Здесь стоят позолоченная китайская вазочка, подаренная ей Сэди, календарь, изданный одной консервной компанией, сонник, немножко рисовой пудры в стеклянной баночке и ветка искусственных вишен, перевязанная розовой лентой.
К кривому зеркалу прислонены портреты генерала Китченера, Уильяма Мэлдуна, герцогини Мальборо и Бенвенуто Челлини [*]. На стене висит французская скульптура, изображающая некоего ирландца в римском шлеме. Почти рядом с ней красуется свирепая олеография, на которой лимонного цвета мальчуган гонится за ало-красной бабочкой. Эта картинка всегда казалась Дэлси непревзойденным венцом художественного творчества, и еще ни разу до сих пор вера ее не была поколеблена. Ее покой не нарушился всевозможными сплетнями об украденных картинах, и ни единый кри-тик еще не поднял в ее присутствии негодующих бровей, глядя на это произведение человеческого гения, у которого были несколько детские познания в энтомологии.
[*] -- Горацио Герберт Китченер (1850-1916) -- фельдмаршал, главнокомандующий британскими войсками в англо-бурской войне;
Уильям Мэлдун (1852-1933) -- американский чемпион по греко-римской борьбе;
Герцогиня Мальборо (1660-1744) -- фаворитка королевы Англии Анны Стюарт;
Бенвенуто Челлини (1500-1571) -- итальянский скульптор, ювелир, живописец эпохи Возрождения (примеч. ред.).
Они условились, что Пигги зайдет за ней в семь часов вечера. В то время как она торопливо одевается, мы успеем еще посплетничать насчет кое-чего другого.
За комнату она платит два доллара в неделю. Ежедневный завтрак обходится в десять центов. В то время как она одевается, она успевает по утрам сварить себе на газовой плитке кофе и одно яйцо. По воскресным утрам она задает себе чисто королевский пир в ресторане Билли, где угощается разными там телячьими котлетами и яблочными оладьями, что обходится ей ровным счетом в двадцать пять центов плюс десять центов на чай прислуге. Ведь, в сущности говоря, в Нью-Йорке так мало соблазна для людей, желающих покутить. Ланч она получала в ресторане универсального магазина, и это стоило ей шестьдесят центов в неделю. Обеды -- один доллар пять центов. Вечерняя газета -- укажите мне на такого ньюйоркца, который обходился бы без вечерней газеты! -- стоила шесть центов в неделю. Две воскресные газеты -- одна для брачных объявлений, другая для настоящего чтения -- десять центов. Общий расход за неделю -- четыре доллара семьдесят шесть центов. Ну-с, а теперь человеку нужно время от времени сделать себе новое платье и.
Но я предпочитаю не говорить больше об этом. Мне неоднократно приходилось слышать о замечательных дешевках и фабричных магазинах и о чудесах, которые можно проделать с помощью иголки и нитки, но я категорически отказываюсь верить во все эти миракли [миракль (от фр. miracle -- чудо) -- средневековая мистерия, изображающая какое-нибудь чудо (примеч. ред.)]. Напрасны будут все усилия и старания моего пера, когда я попытаюсь прибавить к жизни Дэлси те радости, которые принадлежат женщине по всем неписаным, священным, естественным и недействующим законоположениям, установленным небом во имя полного равенства. Дважды за всю жизнь ей удалось побывать на Кони-Айленде и покататься на деревянных лошадках, -- но как тяжело, дорогой читатель, считать радости по шкале лет, а не часов!
О Пигги тоже необходимо сказать хоть пару слов. Прежде всего необходимо указать на то, что когда девушки прозвали его Пигги (свинья), то они совершенно незаслуженно оскорбили весь благородный род свиней. Правда, он был жирен, как хороший боров, но душа-то, душа его была крысиная, и привычки мышиные, и великодушие звериное. Он шикарно одевался и был большим знатоком по части голодовки. других людей. При первом же взгляде на девушку-приказчицу он мог сказать с точностью до одного часа, когда она в последний раз вкушала нечто более питательное, чем салат из трилистника и чай. Он всегда болтался в торговых участках и неустанно предлагал приказчицам пообедать с ним. О, это был настоящий тип! Как жаль, что я не могу дольше остановиться на его описании, но мое перо категорически протестует против того, чтобы я так долго занимался им.
Без десяти минут семь Дэлси была совершенно готова. Она поглядела на себя в кривое зеркало, и, очевидно, отражение в стекле вполне удовлетворило ее. Темно-синее платье, сидевшее на ней без малейшего изъяна и морщинки, шляпа с очаровательным черным пером, почти чистые перчатки -- все эти явные следы самоотречения во всем -- даже в еде! -- не оставляли желать ничего лучшего.
Дэлси забыла на мгновение решительно обо всем на свете, за исключением того, что она прелестна и что жизнь пожелала наконец приподнять один краешек своего таинственного покрывала и дать Дэлси полную возможность насладиться всеми ее чудесами. Еще ни один джентльмен не предлагал ей до сих пор погулять с ним. А теперь -- хоть и на миг! -- она сможет уйти с головой в эту раззолоченную и полную возбуждения атмосферу.
Все девушки утверждали, что Пигги -- большой мот, поэтому можно было надеяться, что будет шикарный обед, и музыка, и блестяще разодетые леди, и те вкусные вещи, при одной попытке описать которые у всех девушек одинаково заплетался язык и подворачивались челюсти. Она нисколько не сомневалась, что после этого первого раза ее еще и еще будут приглашать...
Она вспомнила об одном синем шелковом платье в витрине. Да, вот если бы ей удалось откладывать по двадцать центов вместо десяти, то. Положим, и тогда потребовалось бы слишком много дней для того, чтобы она могла купить такую прелесть. Но на Семьдесят второй улице имеется более дешевый магазин, где...
Кто-то постучал в дверь. Дэлси открыла ее. На пороге остановилась квартирная хозяйка с этаким проницательным выражением во взоре и с вытянутым носом, который старался уловить, не украла ли жилица лишнего газа, чтобы сварить себе что-нибудь.
-- Там внизу, у подъезда, вас ждет какой-то джентльмен! -- сказала она. -- Его зовут мистер Уиггинс!
Под этим эпитетом он был известен среди тех несчастных девушек, которые принимали его всерьез.
Дэлси повернулась к буфетику, с тем чтобы достать носовой платок. И вдруг она замерла на месте и пребольно закусила нижнюю губу. В то время как она глядела в зеркало, она видела чудесную сказочную страну и себя -- принцессу, которая только-только проснулась после долгого сна. Но она забыла про одного человека, который следил за ней печальными, прекрасными, суровыми глазами, того, кто -- единственный! -- мог одобрить или похулить все ее поступки. Сильный, стройный и высокий, с выражением грустного укора на красивом меланхоличном лице, генерал Китченер устремил на нее из золоченой рамки на буфете свои возмущенные глаза.
Дэлси, словно автоматическая кукла, повернулась к своей квартирной хозяйке.
-- Передайте, пожалуйста, этому джентльмену, -- глухо сказала она, -- что я никак не могу выйти к нему. Скажите, что я больна или что-нибудь в этом роде. Скажите, что я никоим образом не могу.
И после того как она закрыла и заперла дверь, Дэлси свалилась на постель, безжалостно смяла свою шляпу и кричала и плакала в продолжение добрых десяти минут. Генерал Китченер был ее единственным другом. Он был ее идеалом галантного рыцаря. Он глядел так, точно его мучило какое-то тайное горе. Его замечательные усы были красивы, как мечта, и она всегда пугалась, когда встречалась с его пристальным, напряженным и вместе с тем нежным взглядом. Ее неизменно преследовала фантастическая мысль, что рано или поздно он явится к ней в дом и сделает ей предложение, причем его победоносный меч будет биться и звенеть о его высокие сапоги. Как-то раз мальчишка ударял куском цепочки о фонарный столб, и тогда, вся встревоженная, Дэлси торопливо распахнула окно и выглянула наружу в надежде увидеть того, кого она так долго ждала. Увы, ее постигло жестокое разочарование. Впрочем, она прекрасно знала, что генерал Китченер в настоящее время находится в Японии, где во главе победоносной армии воюет с дикими турками. Конечно, при таких условиях он никоим образом не может перейти пределы золоченой рамки и явиться к ней в гости. Но тем не менее единого взгляда с его стороны было вполне достаточно для того, чтобы на этот вечер нанести Пигги полное поражение и заставить его удалиться. Да, на этот вечер!
Когда ее рыдания наконец прекратились, она встала, сняла свое лучшее платье и надела старое синее кимоно. Она не хотела обедать и вместо этого пропела две строфы из "Самми". Вдруг она страшно заинтересовалась маленьким красненьким прыщиком на своем носу. После того как она самым тщательным образом исследовала его, она бросилась в кресло за колченогим столиком, вооружилась старой потрепанной колодой карт и стала испытывать свою судьбу.
-- Это ужасно! Это просто возмутительно! -- громко воскликнула она. -- Ведь я никогда ни словом, ни взглядом не давала ему права даже думать об этом!
В девять часов вечера Дэлси вынула из своего сундука оловянный ящичек с сухарями и маленький горшочек с малиновым вареньем и принялась за пиршество. Она предложила генералу Китченеру немного варенья на сухарике, но он поглядел на нее точно так же, как сфинкс посмотрел бы на бабочку, -- если только допустить мысль, что в пустыне водятся бабочки.
-- Ну что ж, -- заметила Дэлси, -- раз не хотите кушать, так и не кушайте! Дело ваше! Только, ради всего святого, не надо так холодно и сурово смотреть на меня! Мне было бы очень интересно знать, как долго вы хранили бы такой серьезный и важный вид, если бы вам пришлось жить на шесть долларов в неделю!
Такое строгое обращение с генералом Китченером предвещало Дэлси мало хорошего. Действительно, вскоре после того она сердито повернула сеньора Бенвенуто Челлини носом к зеркалу, каковое действие, впрочем, было в достаточной мере извинительно, так как она всегда принимала Челлини за Генриха VIII, а к этому субъекту она относилась весьма неодобрительно.
Ровно в половине десятого Дэлси бросила последний взгляд на портреты, красовавшиеся на буфете, завернула газовую горелку и забралась в постель. Это ужасно, когда молоденькой девушке приходится перед отходом ко сну пожелать спокойной ночи только генералу Китченеру, Уильяму Мэлдуну, герцогине Мальборо и Бенвенуто Челлини!
* * *
Конечно, мой рассказ не должен таким образом закончиться. Настоящий конец будет написан тогда, когда Пигги и Дэлси снова соберутся пообедать, когда бедная девушка почувствует себя более одинокой, чем когда-либо, когда генералу Китченеру благоугодно будет совсем по-иному взглянуть на нашу маленькую героиню, -- и тогда...
Итак, как я уже сказал раньше, мне снилось, что я стоял около небольшой группы зажиточных на вид духов, и полисмен коснулся меня своим крылом и осведомился о том, принадлежу ли я к "этой шайке".
-- Но кто же они такие? -- спросил я.
-- Как, неужели вы не знаете, кто они? -- ответил крылатый фараон. -- Ведь это же купцы и спекулянты, которые нанимают девушек и платят им по пять или шесть долларов в неделю! Вы принадлежите к этой шайке?
-- О, нет, нет! Клянусь в том вашим бессмертием! -- дико вскричал я. -- Я только преступник, который поджег сиротский приют и убил слепого, у которого забрал несколько пенни!
===
Источник : http://az.lib.ru/o/ogenri/text_17_an_unfinished_story.shtml
Такова предпосылка. Наш рассказ явится выводом из этой предпосылки и вместе с тем ее опровержением. Это будет оригинально и ново с точки зрения логики, а как литературный прием - лишь немногим древнее, чем Великая китайская стена.
Джо Лэрреби рос среди вековых дубов и плоских равнин Среднего Запада, пылая страстью к изобразительному искусству. В шесть лет он запечатлел на картоне городскую водокачку и одного почтенного обывателя, в большой спешке проходящего мимо. Этот плод творческих усилий был заключен в раму и выставлен в окне аптеки, рядом с удивительным початком кукурузы, в котором зерна составляли нечетное количество рядов. Когда же Джо Лэрреби исполнилось двадцать лет, он, свободно повязав галстук и потуже затянув пояс, отбыл из родного города в Нью-Йорк.
Дилия Кэрузер жила на Юге, в окруженном соснами селении, и звуки, которые она умела извлекать из шести октав фортепьянной клавиатуры, порождали столь большие надежды в сердцах ее родственников, что с помощью последних в ее копилке собралось достаточно денег для поездки "на Север" с целью "завершения музыкального образования". Как именно она его завершит, ее родственники предугадать не могли, впрочем, об этом мы и поведем рассказ.
Джо и Дилия встретились в студии, где молодые люди, изучающие живопись или музыку, собирались, чтобы потолковать о светотени, Вагнере, музыке, творениях Рембрандта, картинах, обоях, Вальдтейфеле, Шопене и Улонге.
Джо и Дилия влюбились друг в друга или полюбились друг другу - как вам больше по вкусу - и, не теряя времени, вступили в брак, ибо (смотри выше), когда любишь Искусство, никакие жертвы не тяжелы.
Мистер и миссис Лэрреби сняли квартирку и стали вести хозяйство. Это была уединенная квартирка, затерявшаяся в каком-то закоулке, подобно самому нижнему ля диез фортепьянной клавиатуры. Супруги были счастливы. Они принадлежали друг другу, а Искусство принадлежало им. И вот мой совет тому, кто молод и богат продай имение твое и раздай нищим, а еще лучше - отдай эти денежки привратнику, чтобы поселиться в такой же квартирке со своей Дилией и своим Искусством.
... общество и правительство разошлись между собой больше, чем расходились когда-либо; вследствие этого поднятое движение ушло внутрь общества и здесь получило революционное направление. Чтобы объяснить такую перемену в общественном движении, мы начали изучать настроение общества, его характер в начале XIX столетия и отметили одну новую черту: влияние философской французской литературы XVIII столетия теперь стало сменяться в образованном русском обществе ... Читать дальше »
В ВАГОНЕ Разговорная перестрелка
-- Сосед, сигарочку не угодно ли?
-- Merci... Великолепная сигара! Почем такие за десяток?
-- Право, не знаю, но думаю, что из дорогих... га-ванна ведь! После
бутылочки Эль-де-Пердри, которую я только что выпил на вокзале, и после
анчоусов недурно выкурить такую сигару. Пфф!
-- Какая у вас массивная брелока!
&nb ... Читать дальше »
Глава первая ДУРНОЕ ПОВЕДЕНИЕ
Молодая рыжая собака - помесь такса с дворняжкой - очень похожая мордой на лисицу, бегала взад и вперед по тротуару и беспокойно оглядывалась по сторонам. Изредка она останавливалась и, плача, приподнимая то одну озябшую лапу, то другую, старалась дать себе отчет: как это могло случиться, что она заблудилась? ... Читать дальше »
ТЫСЯЧА ОДНА СТРАСТЬ, ИЛИ СТРАШНАЯ НОЧЬ
Роман в одной части, с эпилогом Посвящаю Виктору Гюго
На башне св. Ста сорока шести мучеников пробила полночь. Я задрожал.
Настало время. Я судорожно схватил Теодора за руку и вышел с ним на улицу.
Небо было темно, как типографская тушь. Было темно, как в шляпе, надетой на
голову. Темная ночь -- это день в ореховой скорлупе. Мы закутались в плащи и
отправились. Сильный ветер продувал нас насквозь. Дож ... Читать дальше »
... Тонкое пение счетчиков прервалось негромким металлическим лязгом. Девушка вздрогнула, выпрямилась и заломила тонкие руки, выгибая уставшую спину.
Позади щелкнула дверь, возникла крупная тень, превратилась в человека с отрывистыми и точными движениями. Вспыхнул золотистый свет, и густые темно-рыжие волосы девушки словно заискрились. Ее глаза тоже загорелись, с тревогой и любовью обратившись к вошедшему.
- Неужели вы не уснули? Сто часов без сна!.. ... Читать дальше »
