...наследник 047 - 13 Апреля 2024 - Персональный сайт

Главная » 2024 » Апрель » 13 » ...наследник 047

13:43

...наследник 047

***

===

Глава 4

…глубокий вдох, выдох; успокоиться и попытаться снова.
Глаз.
Глаз нарисовать не так уж и сложно, верно? Белок, зрачок, небольшой отблеск. Не нужно ничего изобретать — великая сила эволюции всё уже изобрела до нас. Главное — убедительно изобразить то, что я хочу создать, и тогда оно…
Пфырчка. Опять! Да как, почему? Линии я вёл ровно, штрихи прочерчивал точно, а в итоге получилось непонятно что — странная мазня на уровне шестого класса. Монстрик выглядел так, будто сам не был до конца уверен в возможности собственного существования.
Чёрт, как у Хидео это получалось? Пойти, вытащить его из багажника и потребовать провести для меня мастер-класс, что ли?
В раздражении я дёрнул карандашом в воздухе; чёрная линия мелькнула — и тут же снова исчезла, вернувшись в небытие. Она и вышла-то какой-то тонкой, хилой, откровенной халтурной — никакого сравнения с тем, что вычерчивал Хидео во время нашей схватки. Что ж… наверное, тут нечему удивляться. Как-никак, Мори художник с многолетним стажем за спиной.
И всё-таки как же это непередаваемо тупо — заполучить способность к материализации рисунков, совершенно не умея рисовать. Я же… да, чего скрывать — я был здесь полным нулём. Бездарь. Неуч. Дилетант на тройку с минусом.
Чего только я не научился делать в своей жизни!.. Летая по Галактике, выучишь всякое, и среди моих талантов были вещи довольно специфические. Готовить? Рыть окопы? Гадать кроссворды? Играть в специфические азартные игры?
А вот рисовать я не умел совершенно, да никогда и не учился. Таланта к рисованию у меня не было отроду, нужды в этом — тоже, как и желания… Эх. Знать бы заранее — записался бы в художественную академию ещё в детстве. Сейчас бы!..
Ладно, ладно. Я оборвал себя, жёстко соблюдая железное правило — никогда не жалеть о том, что было бы, если бы да кабы. И всё-таки обидно, оладий. Невесело хмыкнув, я уставился на собственные рисунки.
Идея создать — для начала, для разминки и пробы пера — нечто вроде летающего глаза, монстрика-шпиона, способного подглядеть и рассказать мне что-нибудь интересное — была неплоха. А вот реализация… с бумаги на меня в ответ глядело косое чучело.
Занеся карандаш над бумагой, я взял новый лист, сделал пару линий, вычерчивая очертания существа…
А, к чёрту. Бесполезно.
Способность Хидео, в сущности, была не так уж сложна. Единственное ключевое условие для оживления нарисованного — творец должен искренне поверить в своё творение, в то, что оно может ожить.
Новый взгляд на рисунки; бррр. Поверить вот в это мог бы только полный псих или наркоман под кайфом.
Отложив карандаш, я откинулся в мягком кресле и мрачно уставился на ровные голые стены «гостевых покоев». Чёрт. Нужно учиться рисовать, иначе я не смогу воплотить в жизнь ничего, что сложнее трёх-четырёх линий. И что мне тогда делать с такой способностью? Зрелищно играть в крестики-нолики?
Стоп. Или… нет?
Трёх-четырёх линий, значит. Всего трёх-четырёх. Вроде бы мало, но разве нет на свете вещей, состоящих именно из такого количества линий?
Что-то простое, правильной формы. Что-то, что легко нарисовать ровными линиями…
Например, вот на этой гладкой белой стене напротив.
Довольно кивнул самому себе, я вновь подхватил со стола карандаш. Может, пустая надежда, может, ничего и не выйдет, но… попытаться стоит. В конце концов, много ли усилий? Смешно даже сказать: всего четыре прямые линии, ровный прямоугольник.
Ну, и круглая дверная ручка.
Глядя на возникшую на белой стене схематическую дверь, я улыбнулся. Похоже, кое-какие простые эскизы были доступны даже мне.
Тишина; в помещении не было даже часов, чтобы нарушать её своим тиканьем, и потому секунды я отсчитывал в уме, про себя. Одна, две, три. Десять. Двадцать. Двадцать пять… двадцать девять, тридцать.
Никаких изменений. Рисунок, прочерченный в воздухе, всё так же оставался нанесён на противоположную стену, не думая исчезать; я был совершенно уверен, что реши я сейчас встать, подойти и дёрнуть за ручку — дверь тут же откроется, выпустив меня в соседнее помещение.
Откуда я знал? Оттуда, что рисунок был правдоподобен; я верил в него. А во что тут не верить? Простая дверь, прямоугольник на стене, ни изысков, ни украшений. Своего рода маленький шедевр минимализма.
Вот только есть один нюанс.
Отведя взгляд от дверей, я посмотрел в угол; огонёк камеры наблюдения мигал, даже не пытаясь быть незаметным. Разумеется, они ведь не идиоты.
Точнее, не так — они совершенно точно идиоты, которые позволили Данко и компании рыскать по дворцу и ограбить какую-то из местных сокровищниц, заставив королеву лично гнаться за ними в портал. А значит, сейчас все эти идиоты и на миллиметр не отойдут от мониторов, следя за каждой мухой во дворце. Не говоря уже о таком ценном фрукте, как я.
Но видят ли они меня — это один вопрос, а видят ли они дверь — совсем другой. Едва ли; рисунок плоский, и точно не виден с того ракурса, где висит камера. Есть ли тут другая, скрытая? Чёрт знает, но, во всяком случае, никто не спешит примчаться и помешать мне. Не мчались они и во время экспериментов с карандашом. Возможно, именно такой приказ им и дали?
Ладно, ладно. Я чуть шевельнул рукой, словно отпуская рисунок на волю, признавая его нереальность; чёткие тёмные линии поколебались пару секунд — и истаяли, оставив напротив меня всё ту же ровную, белую стену.
Чего я хотел на самом деле? Ха. Вы ещё спросите, какой у меня план. Как я и говорил Данко, все планы (особенно те, что состоят из двух и более пунктов) — от лукавого и к добру не приводят; а потому я занимался любимым делом.
Плыл по течению.
Устроить тест-драйв новой способности? Само собой. Поискать что-нибудь интересное, подслушать разговор или что-то в таком духе? По возможности. Ну и не забывать о главном: как следует повеселиться.
Начнём же.
Встав с кресла, я лениво зевнул — направился в небольшую ванную; разумеется, не выпуская из рук карандаша. Следите-следите, гадайте там, задумал я что-то, или у меня просто прихватило живот от дешёвой лапши из «Саму-Рамена».
Прикрыв за собой дверь ванной, я глянул в зеркало. Разумеется, моё лицо засветилось во всех новостях, и здесь его знает если не каждая собака, то, как минимум, каждая вторая из них. Но что, если…
Хм, хм. Я примерился, осторожно держа карандаш. Главное, чтобы рука не дёрнулась.
Пара штрихов добавила мне солидные усики-щёточку; конечно, ничего такого, что могло бы сравниться с почтенными усами Уортингтона, но всё-таки кое-что. Затем несколько быстрых движений изобразили на моём лице морщины, старя его сразу лет на двадцать.
Само собой, если приглядеться, очень быстро станет понятно, что усики — нарисованные, да и в целом вид у меня вышел довольно карикатурный. Но… кто сказал, что любой пожилой азиат не слегка карикатурен по определению?
Новый росчерк, и вот уже на стене ванной комнаты появляется новая дверь, почти неотличимая от предыдущей. Я оглянулся; есть ли здесь камеры? Надеюсь, что нет. Но если всё-таки да…
То Господь вам судья, грязные вуайеристы, а меня это никоим образом не волнует.
Я пошёл веселиться.
* * *
— Нам нужно прекратить это, ваше высочество, — выдохнул Джереми Уоддлок, вытирая пот со лба.
У начальника охраны среднего уровня, отвечающего за помещения для персонала, до сих пор тряслись коленки от воспоминаний о последней встрече с Её Величеством. Кажется, омолодившись, она получила не только неземную красоту, но и нечеловеческую ярость. Да и чего греха таить, к тому же — повод яриться у неё был, и ещё какой!
А уж что будет, если она узнает правду…
— Принц Уэнделл попытался, — повторил он, устало глядя на принца Фицджеральда, — и теперь он мёртв. Если до неё дойдёт хоть слово, хоть пол-слова — мы тоже будем мертвы, не пройдёт и часа.
Фицджеральд молчал; на какое-то время Уоддлоку показалось, что он вовсе не собирается реагировать, но затем юноша заговорил.
— Поздно, Уоддлок.
— П-поздно?! — глаза начальника охраны распахнулись. Что, она уже что-то знает? Догадывается?
— Поздно — она уже перешла черту, — принц поморщился. — Убила одного из своих. Старая Глория не сделала бы этого, даже если бы очень захотела, но новая… считает себя чуть ли не божеством; все мы для неё лишь досадная помеха.
— О чём вы…
— Как ты думаешь, — горько усмехнулся Фицджеральд, — сколько времени пройдёт, прежде чем она начнёт… чистки?
— Чистки?!
— Убрать ненужных родичей, расплодившихся сверх меры. Жалких трясущихся подчинённых, ни на что не годных. В лучшем случае «убрать» будет означать надёжную ссылку, но я думаю, мы оба понимаем, что Глория склонится к иному варианту. Надёжному и окончательному.
Это и правда так? Может ли это быть правдой? Может ли спятившая, омолодившаяся королева просто прирезать их всех?
— Уэнделл… был дураком, — с горечью в голосе продолжал Фицджеральд. — Жаль, конечно, кузена, но амбиций в нём было больше, чем ума, а терпения — меньше, чем осторожности. Если бы он не вылез вперёд… возможно, у нас было бы чуть больше времени, но теперь Глория начнёт искать измену направо и налево.
О, Господи. Он в ухе. Он в полной и безоговорочной шее. Возможно, следует пойти первым к королеве, сдать ей всех заговорщиков?.. Нет-нет, он слишком замазан. Она не пощадит его, выслушает и всё равно прикончит.
— Но как? — выдохнул он. — Как нам справиться с ней? Её личная охрана неподкупна, тайком не подобраться, а схватка один на один… принц, вы сами знаете, что будет.
— Знаю, — кивнул принц Фицджеральд, раздражённо моргнув. — Знаю. Щелчок пальцев — и ты уже безмозглый зомби, подчинённый только её воле. Один боец, десять, сто, целая армия…
— Говорят, однажды — давно, сто лет назад — она чуть не подчинила себе самого Императора…
— Ты мне тут будешь старые семейные легенды пересказывать? — поморщился Фицджеральд. — Ещё вспомни байку о том, как первый Распутин оказался единственным человеком, способным ей сопротивляться.
— Я не… — Уоддлок перепуганно покачал головой. — Ваше высочество, просто я сбит с толку… я не собирался рассказывать вам легенды…
— Вот как? — неожиданно раздалось от дверей.
…нужно признать — и перепуганный Уоддлок, и спокойный, выдержанный Фицджеральд вздрогнули одинаково сильно и повернулись к дверям одинаково быстро.
— А вот я бы послушал такую легенду, — заметил стоящий в дверях незнакомый пожилой азиат неожиданно молодым голосом.
Стоп. У него что, нарисованные усы?

***

===

Глава 5

— Вот как? — спокойно заметил я от дверей — и, подождав, пока молодой парень и его коренастый собеседник постарше лихорадочно обернутся, добавил, — А вот я бы послушал такую легенду.
В конце концов, это и моя семейная легенда тоже.
— Ч-что?! — коренастый быстро багровел, часто-часто моргая. — Кто вы такой? Что вы здесь делаете?
— Уоддлок, тише… — попытался было урезонить его молодой, но тот мотнул головой.
— Тише? Ваше высочество, при всём уважении, одного проникновения посторонних во дворец в день достаточно!
— О, — я махнул рукой, — на этот счёт не переживайте, королева Глория прекрасно знает насчёт моего проникновения во дворец, и совершенно не возражает.
— Кто… кто вы такой?! — коренастый Уоддлок, кажется, заел на одной фразе. А нет, есть и другие. — Вас здесь быть не должно! Вы посторонний!
— Кто я такой? — откровенно говоря, напряжённость в глазах Уоддлока меня забавляла — как будто одно моё появление здесь ставило под угрозу и его самого, и всю его семью. Если молодой (судя по обращению, очередной принц) был хоть и изумлён моему появлению, но смотрелся сдержанно и в целом производил впечатление адекватного человека, то Уоддлок… увы. — Кто я такой, значит. А что, если я отвечу — ты просто возьмёшь и поверишь мне на слово?
В ответ Уоддлок только непонимающе заморгал. Ох. Не люблю людей, не воспринимающих сарказм.
— Ладно, — вздохнул я. — Ну, допустим, я… Хидео Мори.
Моргание продолжилось.
— …старший, — терпеливо добавил я. — Точно. Старший.
— Что-что? — теперь уже непонимающе сощурился принц, чьего имени я не знаю.
— Хидео Мори-старший, — повторил я. — Про Хидео Мори-младшего слышали? Ну там, жёсткий деловой японец, глава всея якудзы, да к тому же ещё и художник не из последних. Ну вот. А я его родной батя.
А что? Драму про мать Хидео знают все, а как насчёт его отца? Я ничего о нём не слышал, есть куда фантазировать.
Лица принца и Уоддлока вытягивались; первый пытался понять, что за чушь я несу, а главное — с какой целью, а второй, похоже, просто медленно слетал с катушек.
— …я, — фантазия уносила меня всё дальше и дальше, — приехал с визитом к вашей королеве, чтобы обсудить замужество моей дорогой — кхе-кхе — внучки Юкино, мечтающей влиться в британскую королевскую семью и…
Я вновь закашлялся, изображая из себя почтенного пожилого японца — и в этот момент чайник, заменяющий Уоддлоку голову, окончательно вскипел и засвистел, плюясь паром и кипятком.
— Ва… ваше высочество! — взвыл тип, взмахивая сразу двумя руками. — Вы же не поверите этому бреду?!
— А я о чём? — спокойно развёл я руками. — Я ведь сразу сказал, что ты мне не поверишь. Так и зачем тогда вообще было спрашивать? Где логика?
Принц покачал головой и издал короткий смешок.
— Остроумно, господин неизвестный-с-нарисованными-усами, — заметил он. — В чувстве юмора вам не откажешь.
Я с лёгким недоумением потрогал пальцем усы. Что, неужели всё настолько очевидно?..
— Но, как бы там ни было, — мелькнувшая было улыбка тут же вновь пропала с его лица, — наши частные разговоры — не ваше дело. Не знаю, откуда вы — акцент выдаёт в вас иностранца — но здесь, в Англии, не принято встревать в чужие беседы.
Ах да, точно. Классическая британская чопорность, хорошие манеры и всё такое. Заметьте, он даже выпроваживал меня пусть и настойчиво, но при этом исключительно учтиво. Вот что значит порода!
И тем не менее, Никс так легко не сдаётся.
— Что ж, — отозвался я, кивая, — прошу простить мою бестактность, вы совершенно правы — меня сюда не звали. Но… просто я случайно подслушал ваш разговор — никакого умысла, просто проходил мимо, не подумайте — и…
Я на миг запнулся. Что это с ними? Взгляды принца и Уоддлока были такими, будто они только что проглотили по морскому ежу. А то и по сухопутному, кто их знает.
Нужно их как-то успокоить, что ли.
— Словом, — я попытался улыбнуться принцу и его спутнику душевной, располагающей к себе улыбкой, — я просто большой любитель всевозможных легенд, особенно когда речь идёт о старых родах аристо. Я просто не мог не заинтересоваться, услышав подобное — потому и спросил.
Кажется, это не очень их успокоило. Нет, правда. Что вы так напряглись-то?
…сказать по правде, подслушал я не весь их разговор, а только несколько последних фраз. Выйдя из своих «покоев», я минут двадцать-тридцать кружил по дворцу, а затем вышел в окрестный парк (благо, карандаш позволял создавать двери там, где потребуется, и избегать неуместных встреч). Никакой ценной информации я пока не добыл, но, во всяком случае, парк был действительно красив.
А затем я вышел сюда — к небольшой крытой беседке, откуда и доносились голоса. И, конечно, зацепился, услышав, как внутри упомянули первого из рода Распутиных, которого якобы не брала способность Глории подчинять себе волю всех окружающих (кстати, вполне логичная способность для королевы). О чём они тут говорили до этого, я не слышал.
Может, это как-то связано с их странными выражениями лиц?.. Весь этот ужас, эта растерянность, даже какая-то обречённость…
Выстрел.
Вот это неожиданный поворот событий; нужно отдать Уоддлоку должное — вынул пистолет и выстрелил он поистине молниеносно, я даже не ожидал. Нет, я успел дёрнуться в сторону, но на то, чтобы уйти с пути пули совсем, не хватило какой-то доли секунды, и она вошла в моё плечо, мерзко царапнув по кости.
Пфырч. Для меня это не слишком опасно, но всё-таки неприятно, а главное — пуля застряла внутри. Пока не вытащу её, регенерация не сработает.
— Уоддлок, какого чёрта?! — взвыл принц.
— Принц Фицджеральд, я… — Уоддлок странным образом сочетал крупную дрожь в теле — и полное её отсутствие в руках; к счастью, сейчас он был лишён эффекта неожиданности, а потому от второй пули я играючи ушёл, а третью просто отбил ладонью, послав её в стену беседки.
— Ты идиот?! — надрывался принц Фицджеральд.
— Вот и я так думаю, — согласился я. — Странная, очень странная реакция на просьбу пересказать старую семейную байку. Если у вас в Англии за подобное стреляют в упор, то страшно подумать, что у вас здесь делают за вопрос, как пройти в библиотеку.
— …ты идиот!! — повторил принц Фицджеральд уже без вопросительных интонаций, бросаясь в мою сторону. — Выстрелы! Они привлекут внимание!
Ну вот. А я-то уже было решил, что этот адекватный, в отличие от своего коллеги — а он просто чуть более сдержан в реакциях. Кинувшись на меня, принц Фицджеральд попытался нанести мне удар наотмашь в лицо, но я перехватил его руку и зарядил в ответ.
— Да… точно, вы правы, принц… Я просто не подумал… — Уоддлок, не решавшийся стрелять, чтобы не попасть в Фицджеральда, казалось, был близок к нервному обмороку. — Но, принц… у меня же жена и дети… мы не можем его отпустить!
— С-сам знаю, — мрачно констатировал тот, сплёвывая кровь и пытаясь ударить меня вновь. — Придётся как-то разбираться с трупом, но это лучше, чем… ай!!
А потому что нечего болтать во время боя. Пользуясь тем, что принц потерял инициативу, я нанёс ещё несколько сильных ударов.
Впрочем, надо было признать, он оказался неожиданно хорошим бойцом — примерно одного уровня с тем же Мори, или с Рюдзин, или с Михаилом Распутиным… Вот и сейчас он скривился от боли, но устоял на ногах — там, где кого-нибудь послабее, да тех же королевских гвардейцев, эти удары отправили бы в нокаут — и в ответ заломил меня, поймав в клинч. Теперь мы дубасили друг друга, не нанося особого урона, но и не выпутываясь из взаимного захвата.
Хорошо, что у меня есть дополнительные конечности на такой интересный случай.
Щупальца взметнулись во все стороны; принц вскрикнул от неожиданности, получив пару ощутимых ударов в затылок — и вцепился в меня ещё крепче, не давая щупальцам разорвать свой захват… а затем словно засветился.
Не у меня одного здесь есть сюрпризы.
Пара секунд — и фигура принца Фицджеральда уже сверкала, переливаясь радужками по граням. Чёрт, похоже на бриллиант; и действительно, заметно потяжелевший Фицджеральд выглядел совершенно непробиваемым. К тому же, у него из спины тут же поползли сверкающие кристаллические отростки, не дающие теневым щупальцам обхватить тело.
Я хмыкнул; как я ни старался, в голову всё равно лезла мысль о том, сколько же можно выручить за принца Фицджеральда, если сдать его в ломбард.
А вот ножи и вилочки выпускать смысла нет — они только поцарапаются о бриллиант. Да и щупальца его, кажется, не пробьют… нет, нужно придумать что-нибудь другое.
Мы продолжали бороться, и ситуация действительно напоминала патовую — я сильнее, принц Фицджеральд крепче, и мы оба достаточно хороши. Я не мог ему навредить (бриллиант всё-таки не из тех материалов, которые легко разбить в рукопашной схватке), но и он мне особо ничего не мог сделать, не ослабив хватки.
— Уоддлок!! — после превращения в бриллиант голос принца звучал чуть странно, будто скрежетал по стеклу; я аж поморщился. — Уоддлок, быстро, стреляй! Целься в голову!
— Но… но… ваше высочество, вы же сказали… — залепетал побледневший, как полотно, Уоддлок.
— Поздно, идиот! — взъярился принц, и я был готов его понять. — Все, кто мог услышать выстрелы — и так уже услышали их! Стреляй быстрее, пока никто не явился! Он силён, но не неуязвим, первая пуля ранила его!
Не дожидаясь, пока до придурка Уоддлока дойдёт очевидное, я выстрелил в его сторону очередным щупальцем; мужчина взвыл, хватаясь за руку, пистолет брякнулся на пол. Чертыхнувшись, принц попытался всё же ударить меня в лицо, и это стало его ошибкой; поймав удар ладонью, я с силой пнул его в ответ, выбираясь из крепкого захвата (наконец-то можно вздохнуть полной грудью) — и подсечкой отправил Фицджеральда на пол. Тот попытался встать, но щупальца, одно за другим, вбивали его в пол (впрочем, без особого ущерба для алмазной брони).
Может, выдрать откуда-нибудь из стен пару арматурин, да и связать ими драгоценного мальчика, чтобы не дёргался?..
— Кхм, — раздалось у меня за спиной сухое покашливание; подняв глаза, я увидел, что Уоддлок уже заметил новые действующие лица и теперь глядит на них, раскрыв от ужаса рот.
Затем краска отлила от его лица — и он всё-таки грохнулся в обморок, прямо на пол беседки.
— Что ж, господин Распутин, — заметил Уортингтон, всё такой же сухопарый и благопристойный, — достаточно, пожалуй.
Он отошёл чуть в бок и слегка поклонился, пропуская внутрь Глорию (за дверью маячили, не входя внутрь беседки, всё те же автоматоны-гвардейцы).
— Да, — согласилась она, с каким-то ироническим интересом оглядывая странную сцену. — Пожалуй, что действительно достаточно.

***

===

Глава 6

…Глория медленно и с явным любопытством обозревала «поле боя». Да уж, картинка что надо. Трясущийся Уоддлок, баюкающий окровавленную руку, сверкающий бриллиантами принц Фицджеральд на полу и я с щупальцами наперевес и карандашными усами на лице.
Уортингтон, в отличие от королевы, по сторонам не смотрел; вместо этого он быстрым шагом направился ко мне — и требовательно протянул мне ладонь.
— Господин Распутин, — тяжеловесно взглянул он на меня. — Карандаш, пожалуйста.
Я приподнял бровь.
— Да, верно, — согласилась Глория. — Этого не было в планах. Создавать двери где угодно простым карандашом? Восхитительная способность, но лучше пока обойдёмся без неё. И… Господи Боже, сотри уже эти жуткие усы! Они тебе совершенно не идут.
Я обиженно фыркнул.
— Отличные усы! Что бы вы все в них понимали.
— Кошмарные усы, Йошида, — не терпящим возражения тоном припечатала королева.
Ну и идите к чёрту. Художника каждый обидеть может. Вынув из кармана карандаш, я чуть шевельнул им, стирая с лица усы и морщины, а затем вложил его в раскрытую ладонь Уортингтона.
— Йошида Распутин?.. — пробормотал принц Фицджеральд, медленно отползая от меня на три шага; его голос всё ещё звучал странно, как по стеклу металлом. — Я видел, что ты похож на кого-то… Но…
Не обращая на него внимания, я повернулся к Глории.
— А я-то думал, ты всё ещё принимаешь ванну.
— Пришлось в спешке ограничиться душем, — та пожала плечами; если её величество и возражали-с против моей фамильярности, то молча. — С тобой, Йошида, не соскучишься.
— Просто вышел погулять, — пожал я плечами. — И разве я виноват, что проблемы сами меня находят, даже когда я хочу отдохнуть от них и насладиться красотой цветущего сада?
— Нет, вовсе нет, — на лице Глории снова играла всё та же напрочь фальшивая улыбка. И как у неё лицо не сводит? — На этот раз тебя нужно не винить, а… пожалуй, даже что и благодарить.
— Вот как? — отойдя на пару шагов, я вспрыгнул на подоконник и невозмутимо устроился на нём поудобнее. — А за что именно?
— За вскрытый гнойник, — голос Глории неожиданно зазвучал сталью, и улыбка тут же пропала с её лица; она перевела взгляд на принца и Уоддлока. — Если это то, что я думаю, то… кажется, у нас здесь два успешно раскрытых заговора в один день. Ведь так?
Последние два слова были произнесены уже на английском.
Принц, уже убравший к этому моменту свою алмазную броню, ничего не ответил; он лишь с невозмутимым, но мрачным видом отряхивал от пыли штаны. Судя по лицу, Фицджеральд уже и не надеялся пережить эту заварушку — и, кажется, у него были все основания так полагать.
А вот Уоддлок… этому в выдержке и достоинстве природа явно отказала. Мужчина был бледен, трясся и только что не скулил. Да уж, такие ужимки — доказательство получше любых слов.
— Если? — уточнил я. — То есть, ты не уверена?
— А вот это мы сейчас и узнаем, — заявила Глория, тыкая в Уоддлока пальцем. — А ну-ка… Прекрати трястись.
Момент — и тот уже вытянулся в струнку; впрочем, вся гамма эмоций на лице сохранилась, и глаза продолжали с ужасом бегать туда-сюда.
— Та самая знаменитая королевская способность? — уточнил я с интересом.
— Она самая, — кивнула Глория, пока Уортингтон невозмутимо стоял у противоположной стены, скрестив руки за спиной. — В таком состоянии наш милейший Уоддлок не может ни солгать, ни нарушить приказ… любопытно, как много он нам расскажет, а?
Принц молча скривился; кажется, манера Глории вести беседы, как и она сама, были ему глубоко противны, но вмешиваться он не собирался.
— Уоддлок, — юмор совсем ушёл из голоса королевы — осталась лишь сталь, — говори, зачем вы с Фицджеральдом здесь собрались.
— О-обсудить с-с-собы…
— Не заикаться! — прикрикнула Глория. — Побереги моё время.
— Обсудить события, — повторил Уоддлок уже ровным голосом; кажется, он и рад был бы позаикаться, да не мог. — И то, как они отразятся на нашем плане.
— Что за план?
— План по вашему свержению… Ваше Величество, — Уоддлок едва не булькал, вот-вот грозя грохнуться в обморок.
— Очередной заговор по моему свержению, — констатировала Глория. — Как я и думала. Кто ещё занят в этом плане?
…имена, явки, пароли, прочие подробности — всё лилось из Уоддлока как из ведра. При этом, не в силах ослушаться приказа своей госпожи, он прекрасно понимал, что живёт последние минуты, и всё это отражалось на его лице.
Я следил за ним с интересом, но занимали меня вовсе не детали заговора. Крайне интересно было другое: как именно работает эта хвалёная способность королевы? Почему предок Йошиды был единственным, на кого она не действовала? Ведь Иван Распутин ещё не был в родстве с моим клоном, значит, моей кровью это никак нельзя обосновать.
По счастью… у меня была одна теория. Рискованная теория, которую никак не проверишь до конца — только практика…
Ладно. Понаблюдаем.
— …достаточно, — наконец, заключила королева. — Хватит, умолкни. Уортингтон. Ты всё зафиксировал?
— Да, Ваше Величество, — поклонился тот, щёлкая планшетом (и когда он успел его достать?).
— Вот и прекрасно, — теперь Глория уже не улыбалось. — Значит, жалкий предатель нам больше не нужен.
— Ваше Величество!.. — Уоддлок кинулся на колени, пополз в сторону королевы. — Ваше Величество!..
Глория поморщилась; принц Фицджеральд что-то тихо выплюнул себе под нос — судя по выражению лица, явно непечатное.
— Что? — саркастически осведомилась Глория. — Ты ещё не всё сказал, Уоддлок? Может быть, у тебя есть что-то такое, что даст тебе хоть крохотный шанс на помилование?
Уоддлок запнулся.
— Что-то такое, что заставит меня оставить в живых предателя, труса и тряпку, столько лет кормившегося от моих щедрот на должности, которую не заслуживал? — продолжила Глория. — Нет? Тогда не трать время. Пистолет рядом с тобой, Уоддлок; возьми и избавь нас от своего общества.
Выстрел.
…когда громкое эхо перестало отражаться от стен крытой беседки, я покачал головой.
— Ай-я-яй. А ведь у него были жена и дети.
— Их никто не тронет, Йошида. Я не маньячка, — отозвалась Глория. — Просто пусть подыщут себе новую страну проживания в ближайшие двое суток, и делу конец.
Ээ? Она что… оправдывается передо мной?
Похоже на то. Пусть гордо и даже снисходительно, пусть в ответ на чёрную шутку. Возможно, даже не отдавая себе отчёт. Но это было именно оправдание.
Неужели Глории так важно, чтобы я перешёл на её сторону добровольно — ей, умеющей приказывать одним словом?
— Но, — продолжала она, поворачиваясь к принцу Фицджеральду, — моё милосердие никак не распространяется на предателей. А у нас здесь… ещё один маленький принц, решивший, что он умнее всех.
Тот лишь поморщился в ответ; в отличие от Уоддлока, он умел держаться с достоинством. Я заинтересованно продолжал следить за разворачивающейся сценой.
— И ты, наверное, собирался убить меня? — с иронией произнесла королева. — А как же семейные узы?
— А разве ты не потеряла право считаться частью семьи, когда убила одного из нас? — отозвался в ответ принц Фицджеральд.
— Ха! — фыркнула Глория. — Как ты заговорил, мальчишка. Одного из нас… или одного из вас?
Лицо её пересекли морщины отвращения столь явного, будто она вступила в собачье дерьмо.
— Как же вы меня… честное слово. Ты, Уэнделл, прочие. Все вы одинаковы — маленькие самовлюблённые пфырчнцы. Все считаете, будто кем-то были бы без меня, будто представляете из себя что-то большее, чем носителей фамилии, доставшейся вам по чистой случайности.
Она принялась вышагивать от стены к стене, обходя Фицджеральда по кругу; тот не двигался с места — как и я, Уортингтон или оставшиеся за распахнутой дверью гвардейцы.
— Вы!.. Вам несказанно повезло в жизни уже одним только тем, что вы родились моими потомками. Шанс, выпадающий единицам! Но нет же. Вы не умеете быть благодарными за то, что есть. Вам вечно мало, вы хотите ещё и ещё…
— Будто ты не хочешь, — ровно заметил принц, ловя взгляд Глории.
— Я это я, — ледяным голосом отрезала она. — Не сравнивай.
Милая семейная драма, конечно же, но…
— Ахэм, ахэм, — прокашлялся я, спрыгивая с подоконника. — Простите, а я вам не мешаю?
Наблюдать за всем этим было невероятно интересно, но всё же… меня там люди в катакомбах дожидаются. Если я буду тратить столько времени на чужие ссоры, то и до завтра отсюда не выберусь.
— О, Йошида, — вновь повеселев, коротко рассмеялась королева — таким смехом, которым смеются люди, придумавшие что-то нехорошее. — Вот уж ты здесь как раз придёшься очень кстати.
— Да? — со скучающим видом уточнил я. — А мне вот показалось, это закрытая вечеринка для своих. Внутрисемейные шуточки, непонятные посторонним подколки и всё такое.
— В какой-то степени, — согласилась Глория. — Но, видишь ли… наблюдая за твоими успехами все последние дни, я поняла одну вещь: ты любишь веселье и всевозможные впечатляющие сцены. А мне как раз пришла на ум одна… забавная идея.
Мой взгляд был скорее скептическим, чем весёлым — как, впрочем, и взгляд принца Фицджеральда.
— Так уж вышло, что я появилась здесь достаточно поздно, — продолжала она, — и успела застать лишь самый конец вашей схватки. Но… занятно. Вы показались мне равными — или почти равными — соперниками.
Показались? Что ж, когда кажется — креститься надо. Я просто не успел найти подход к нестандартному сопернику, только и всего.
— И ведь… в каком-то смысле бедный Фицджеральд прав, — заметила Глория, — и мы всё же семья. «Одни из нас». Пожалуй, прикончить одного потомка в день вполне достаточно.
— Что, так просто отпустишь его? — заметил я.
— И где здесь забавная идея? — возмутилась Глория. — Нет, Йошида, нет. Думаю, ты и сам уже понял, что я хочу устроить.
Верно. Всё довольно прозрачно; мы с Фицджеральдом невольно переглянулись.
— Так что я дам Фицу шанс… небольшой шанс. Вы сразитесь между собой, и если он сумеет вырубить тебя, Йошида… я пощажу его, — заключила королева. — Как тебе такой расклад, Фиц? Победишь того, кто не устаёт ошеломлять весь мир своими выходками — и уедешь в почётную ссылку, живым и здоровым, даже с каким-никаким запасом средств на безбедную жизнь…
— Погоди-ка минуточку, — сухо осведомился я. — Сначала следовало бы задать другой вопрос — «Как тебе такой расклад, Йошида?» Я ведь, кажется, к тебе в гладиаторы не нанимался.
Глория коротко рассмеялась.
— Пока это всего лишь просьба. Но ведь я могу и приказать тебе, Йошида. Своим… особым, королевским приказом.
— Можешь, — спокойно согласился я. — Ты можешь сделать это раз, другой. Но самое большое к третьему разу я придумаю что-нибудь; окажусь достаточно далеко от тебя, и больше ты меня не увидишь.
— А что, если я сделаю это раз — и так и не верну тебе контроль? — королева улыбалась, а вот глаза её — вовсе нет.
— Могла бы так — не расплодила бы заговоров у себя под носом, — пожал я плечами. — Так что ты выберешь? Раба на один-два раза или возможность сотрудничества? Я ведь нужен тебе, Глория, не отрицай.
Она проводила меня долгим взглядом; досада была слишком явной, чтобы пытаться её скрыть. Похоже, на сей раз я её переиграл.
— И не думала отрицать, — наконец, кивнула она. — У меня на тебя большие планы, Йошида. Планы, ради которых я и терплю всё это — твои выходки, твою манеру говорить со мной, само твоё присутствие в этом дворце…
Я покачал головой.
— Большие планы — это одно. Гладиаторский бой на забаву тебе — другое. Зачем тебе это?
Глория вновь сделала паузу.
— Так… — протянула она. — Желание посмотреть, на что ты годен в настоящем бою.
— Разве представление с твоими гвардейцами, — я кивнул в сторону открытой двери, — не было достаточным?
— Они пешки, — отозвалась Глория. — Сильнее любой другой охраны, это да, а главное — беспрекословно подчинены мне каждую секунду своего существования, без необходимости постоянного контроля. Но они всё ещё слабее… штучных экземпляров. Бойцов настоящей аристократической крови, знати первого уровня. Фицджеральд, конечно, даже близко не подобрался к моему уровню, но он всё-таки Виндзор, а значит… схватка будет интересной.
Угу. Примерно как твои планы на меня. Если ты хочешь взглянуть, как я держусь против «бойцов настоящей аристократической крови», значит, для схватки с кем-то подобным я тебе и нужен, Глория. На кого ты решила меня натравить?
Глория щёлкнула пальцем.
— Ну а теперь… Фицджеральд, ты готов сразиться за свою бесполезную жи…
— Погоди, погоди, — оборвал я её. — Мы ещё не договорили. Как насчёт меня? Зачем я нужен тебе — плюс-минус понятно. Но зачем ты нужна мне?
— О, Йошида, брось, — Глория нетерпеливо махнула рукой. — И так ведь понятно, что ты тоже «сдался» и пришёл сюда не просто так.
— Это не ответ, — заметил я.
— Чего хочешь ты, понятно и так, по каждому из твоих действий за последнюю неделю, — кивнула королева. — Ты хочешь власти. Простое и понятное желание; я тоже хочу её. Что ж, мир достаточно большой для нас двоих. Мы оба с тобой сильны, пусть и на разных уровнях, а главное — то, чего нет у большинства даже сильных мира сего — мы достаточно смелы и дерзки, чтобы приходить и брать своё.
Я медленно кивал.
— Нам двоим, — продолжала Глория, — проще договориться между собой, чем развязать войну друг с другом, которая дорого нам обоим обойдётся. Устроить хаос и разрушения — в этом мы оба талантливы.
В ответ я лишь усмехнулся.
— Но… беда в том, что нас не двое. Есть и другие желающие, — заключила Глория.
— И они тебе мешают, — заключил я. — А чтобы лично не марать о них руки, ты хочешь использовать меня… Дай угадаю. Эти «другие» и есть та компания, вместе с которой вы присылали ко мне парламентёра.
— Не буду спорить, — кивнула королева.
— Ну, в тот раз у меня не сложилось впечатления, будто вы хотите «договориться», — пожал я плечами. — Особенно после того, как ваш посыльный рассмеялся мне в лицо и предложил сложить лапки и отдать вам всю власть.
— Посыльного… присылала не я одна, — согласилась Глория. — В этом-то и соль. Те, прочие, слишком глупы, чтобы оценить твой потенциал; слишком горды, чтобы признать тебя сильным.
— А ты — нет?
— Я опытнее каждого из них, — Глория улыбнулась вновь. — И именно поэтому я предлагаю тебе заключить союз со мной — против них. Тем более, что…
— Да-да, — вздохнул я. — Тем более, что они всё равно так просто не простят мне отказа и вот-вот меня атакуют — ты это хотела сказать?
— Вот видишь — ты и сам улавливаешь суть проблемы, — отозвалась Глория.
— Если они так мешают, почему бы просто не подчинить их себе? — поморщился я. — Или на них твоя способность тоже не работает?
— Сработает, если нужно, — отрезала Глория. — Почему я не хочу заниматься ими лично, отдельный вопрос, который мы обсудим позже.
— А я уж думал, что те, кого омолодил Обелиск, к твоей силе невосприимчивы, — теперь пришёл мой черёд саркастически улыбаться.
— Ты слишком много знаешь об Обелисках, Йошида, — заметила Глория в ответ; похоже, она уже теряла терпение в этом споре. Чудесно.
— Но и ты тоже хранишь немало занимательных секретов, — протянул я. — Вот что… давай так. Сотрудничество следует начинать с лёгких, необременительных сделок. Как насчёт такой: я сражусь с твоим принцем Фицджеральдом, как ты и хочешь…
Принц хмуро уставился на меня; похоже, он предпочёл бы умереть быстро, а не в кровавом цирковом представлении, вот только его здесь уж точно не спрашивали.
— …а ты перед этим поведаешь мне старую семейную байку, — закончил я. — Про тебя и моего пра-прадеда
— И всего-то? — присвистнула королева. — А я-то думала…
Она покачала головой.
— О такой ерунде мог попросить и безо всяких сделок, Йошида, тем более, что здесь и рассказывать-то нечего. Однажды Иван Распутин пришёл ко мне, наглый, как и все Распутины; предлагал союз — иронично, почти теми же словами, какими я сейчас предлагаю его тебе.
Я заинтересованно склонил голову.
— И что же было дальше?
— Дальше он проявил поразительную, просто фантастическую наглость и уверенность в себе, — фыркнула Глория. — Этот выходец из крестьян никогда не знал берегов. Конечно, он был талантлив, но считать меня — меня!! — ровней себе?..
Она вздохнула и покачала головой.
— Решив наказать такую дерзость, я хотела взять его под контроль, по своему обыкновению, но он внезапно взял и…
— …и не покорился, — заключил я.
— Именно так. Впрочем, как-то навредить мне он не мог, так что мы просто… разошлись каждый в свою сторону, — с лёгкой ноткой ностальгии заключила королева.
Повисла пауза.
— Впрочем, я понимаю, почему ты задал этот вопрос, — заговорила Глория секунд через десять. — Надеешься повторить его подвиг, Йошида? Боюсь тебя огорчить, он был единственным исключением из правила за почти две сотни лет, и никто из других Распутиных, включая самого непобедимого Императора, не был защищён от моего таланта.
Как тебе сказать, Глория, как сказать. Мои подозрения на этот счёт только крепли…
И, видимо, вот-вот придётся проверить их на деле. Что ж, риск — дело благородное и вполне в моём стиле.
— Ладно, — пожал я плечами. — Пусть так. Давай уже разберёмся поскорее с лишней помехой в лице твоего потомка — а после поговорим уже всерьёз, без шуточек и отвлечённых тем.
…в конце концов, мне ведь ещё нужно вытащить из гробницы своих людей, пока у них там не кончились шоколадные батончики.
И кислород.
И терпение.