Дюна 524 - 25 Декабря 2023 - Персональный сайт

Главная » 2023 » Декабрь » 25 » Дюна 524

08:24

Дюна 524

***

===

***

===

Несгибаемые убеждения – могучая сила. Но что они такое – броня или тюремная камера? Сила или слабость?

Император Жюль Коррино. Рассуждение о стратегических интересах прежних несоюзных планет

Гилберт понимал, что в школе с каждым днем будет становиться все опаснее. Батлерианцы продемонстрировали свое непостоянство и склонность к насилию, а он, отказавшись дать клятву, сам вложил им в руки оружие.

Тем не менее он трезво оценивал кризис. Спустя час после ухода делегации он собрал в главном зале школы всех учеников и обратился к ним. Это была та самая аудитория, где он вскрывал мозг мыслящих машин и людей; здесь он высказывался в защиту компьютеров, а ученики с ужасом слушали. Это обсуждение вызвало резкую реакцию батлерианцев, которые заставили Гилберта пересмотреть его взгляды и уничтожить все образцы роботов в школе.

Все образцы, о которых они знали.

– Многие жители Лампадаса не раздумывая дали новую клятву, и они в своем праве, – сказал Гилберт собравшимся в аудитории ученикам. – Но я жду от вас умения мыслить и оценивать все тонкости. – Он начал расхаживать перед ними. – Я понимаю, зачем Манфорду эта новая клятва, и вижу глубинную суть, а не просто эзотерическое действо. Клятва не должна быть реакцией на что-то, и ее нельзя давать впопыхах. Принять на себя обязательства – серьезное дело.

Он помолчал, глядя на учеников.

– Эта школа жизненно важна. Наше учение жизненно важно. Мы учим вас не что думать, а как думать. Мозг человека свят, гласит мантра батлерианцев. Мозг нельзя подчинить угрозой насилия. Абсолютные правила – для людей, не умеющих мыслить. Овцы нуждаются в загородках, люди – не нуждаются.

Гилберт видел много смелых лиц и гордился своими учениками. Обуреваемый чувствами, он продолжал:

– Я, однако, понимаю, что среди вас есть и те, кто не согласен с моими утверждениями. Поэтому всякий, кто хочет уйти из школы, может сделать это немедленно. Я не заставляю вас слушать меня или придерживаться моего учения. В вашем распоряжении все необходимые данные. Обдумайте свое решение и поступайте так, как велит вам совесть. – Он поднял руку. – Но если вы решите остаться здесь и встать рядом со мной, я хочу, чтобы потом вы не передумали.

Элис Кэрролл и еще двадцать один ученик тут же ушли, сказав, что, если поторопятся, догонят делегацию священника Хариана. Глядя на уходящих учеников-батлерианцев, Гилберт испытывал облегчение. Его вынудили принять их в школу, а сам он никогда не хотел видеть этих людей в числе своих студентов.

Чем больше он думал о мировоззрении агрессивных противников технологий, тем выше ценил способности Драйго Роджета. И все более убеждался, что ему давно следовало выступить против Манфорда.

К несчастью, уходящие ученики уносили с собой знания о расположении школы, об устройстве ее защитного периметра и обороны. В качестве практической меры Гилберт приказал оставшимся ученикам немедленно укрепить и изменить систему обороны, добавить физические и электронные преграды со стороны озера, а также укрепить ворота и стены. Менялись и коды доступа.

Ученики составляли собственные прогнозы, и Гилберт чувствовал, как меняется их настрой: они, несомненно, понимали, что оказались в самом центре серьезного гибельного конфликта. Со своей стороны, Гилберт долго изучал последователей Манфорда, и полагал, что их рвение лишь усилится и результат превзойдет все, чего опасаются или что прогнозируют ученики. Месть Манфорда школе будет быстрой и жестокой, как в городке Доувз-Хейвен.

Но Манфорд не застанет Гилберта и его ментатов врасплох.

Директор распространил слова новой клятвы и предложил ученикам упражнение – составить полный перечень недостатков, противоречий и ошибок этого документа.

– Когда клянешься жизнью, клятва должна быть абсолютно ясной, без двусмысленностей и темных мест.

В последующие дни ученики под руководством Зендура обсуждали клятву, словно это было одно из обычных упражнений, записывали свои замечания и представили директору свыше пятисот указаний на недостатки этой клятвы, занимавшей одну страницу; многие из этих огрехов сам Гилберт не заметил. Это было ценное оружие для спора с Манфордом Торондо… хотя Гилберт сомневался, что вождь батлерианцев согласится на диспут относительно клятвы.

Далее в качестве упражнения в стратегии Гилберт попросил учеников разработать сценарии ответных действий батлерианцев – рассмотрев при этом возможность самого свирепого насилия. Он хотел убедиться, что его ученики обладают всем интеллектуальным оснащением, необходимым, чтобы принять решение касательно клятвы.

Эразм тоже сознавал опасность. Он настаивал:

– Ты должен подготовить для нас путь к спасению! Надо было уже давно составить план.

Качая головой, Гилберт ответил:

– Ты как будто переживаешь, отец. Боишься умереть? Я не боюсь.

– Я боюсь уничтожения всех моих знаний и размышлений. Это было бы огромной потерей для Вселенной. Поэтому мой долг – выжить.

– А я предан школе. Она – дело всей моей жизни, и у нее должен быть шанс на спасение. – Он глубоко вздохнул. – Если я просто брошу школу и сбегу, это будет все равно, что видеть горящий дом и палец о палец не ударить, чтобы погасить огонь.

Перед сном Гилберт, зная, что в это время Эразм занят разговором с Анной, решил побывать в гараже и проверить, в порядке ли его спасательный шаттл. Если случится худшее, шаттл может оказаться единственной возможностью спасти его любимого Эразма.

И потрясенно обнаружил, что кто-то – возможно, Элис Кэрролл – перед уходом разобрал двигатель шаттла и разбил несколько самых важных деталей. А запасных частей для ремонта у него не было.

Теперь у Гилберта не оставалось выхода.

Вернувшись с Салусы Секундус, Манфорд был встревожен и огорчен тем, что директор школы ментатов бросил ему вызов. Он считал Гилберта Альбанса союзником (и ментаты были определенно полезны), однако всегда сомневался. Его смущала сама мысль о подготовке людей, имитирующих деятельность компьютеров.

Он долго молчал, размышляя, что делать.

Лицо священника Хариана побагровело, голос срывался на визг.

– Он предал вас, вождь Торондо! Я всегда подозревал, что в глубине души этот человек – апологет машин.

– Директор Альбанс прекрасно знает, что наши люди могут сделать с ним и с его школой. Почему он отказался дать клятву? У него какие-то тайные сомнения насчет формулировок – сомнения, важные лишь для него и его учеников?

– Так он утверждает, – сказал Хариан, – но я ему не верю.

Сестра Вудра расхаживала по штабу батлерианцев.

– Я хочу пойти туда и сама посмотреть на директора, определить, правду ли он говорит.

Манфорд прищурился.

– Сомневаюсь, что он представляет угрозу – в отличие от директора Венпорта.

– Не надо его недооценивать! Он и сейчас развращает сознание своих учеников, а это делает его опасным, – настаивал Хариан.

Анари Айдахо тоже сомневалась.

– Каковы бы ни были его побуждения или возражения, нельзя допустить, чтобы он отказывался выполнять прямой приказ. Нас ведет Манфорд. Манфорд думает обо всем, что достойно обдумывания, и Манфорд делает выводы, обязательные для нас всех. Если позволить директору школы Альбансу выражать сомнение, пусть даже в форме интеллектуального упражнения, это и других побудит сомневаться. Люди начнут делать выводы, отличные от утвержденного канона. Я согласна – этот человек опасен. – Она сжала рукоять меча. – Нужно идти к школе, ударить по Альбансу и переучить всех его учеников – или убить их. Потом мы потопим здания школы в болотистом озере.

Сестра Вудра добавила:

– Нам нужно взять под защиту Анну Коррино, пока император выполняет свое обязательство по конфискации у «Венхолдз» бизнеса с меланжем.

Манфорд понимал, что они правы, но все медлил. Гилберт Альбанс в прошлом был ему полезен, а уничтожение школы ментатов нельзя было сравнивать с убийством на Баридже слабых людей, которые предпочли удобства строгому аскетизму веры. Он медленно покачал головой.

– Я по-прежнему уважаю директора школы Альбанса, и мне жаль, что дошло до этого. Я должен сам ответить на его обвинения.

– Этот человек – предатель и шпион, – сказал Хариан, – как и ваша служанка.

Манфорд принял решение.

– Мы приведем к школе ментатов батлерианскую армию и решим эту проблему, но главная наша битва – не на Лампадасе с группой ученых, которые стараются сделать ненужными компьютеры. Я хочу, чтобы у всех наших сторонников в душе была гармония, тогда мы сможем сразиться с главной угрозой – с директором Венпортом. Я предпочел бы сотрудничать с директором школы. Возможно, я смогу убедить его дать клятву.

Анари, Хариан и сестра Вудра покачали головой, услышав столь оптимистическое заявление, но Манфорд повысил голос.

– Я видел, в чем хороши ученики ментатов. Элис Кэрролл и ее товарищи не поддались технологическому соблазну и сделались лучше… но выпускники школы должны уметь самостоятельно мыслить. Школа ментатов должна давать только правильные уроки. Что бы ни случилось, я должен провести реформу.

– Мы приведем для осады школы все население Лампадаса. Ментаты будут трястись от страха за своими стенами, – сказала Анари, и Манфорд не усомнился: так и будет.

– Пока в этом нет необходимости. Такой большой отряд наших сторонников, разбивший лагерь в болотах, будет… неуправляем, – сказал он. – Возьми своих мастеров меча и пятьсот батлерианских солдат. Этого вполне хватит.

– Мы выступим через день, – пообещала Анари.

Манфорд понимал, что этот кризис может стать для его движения поворотным камнем, и ему нужно было уменьшить уже причиненный вред. Если среди верных появятся слабые, найдутся последователи, которые утратят стойкость, когда прямо у них под носом «Венхолдз» будет демонстрировать удобства новых технологий. Манфорд не имеет права уступать.

Пусть Гилберт послужит примером. Необходимым уроком.

– Мы захватим школу и спасем что можно, – сказал он. – И перепрограммируем заблудшие человеческие компьютеры.

В любом крупном конфликте каждая сторона отстаивает свое – систему верований, за которую можно умереть. Увы, не существует объективного всемогущего судьи, который мог бы оценить доводы каждой стороны и разрешить конфликт без кровопролития, сделав вооруженное противостояние достоянием прошлого.

Гилберт Альбанс. Разговоры с Эразмом

Разведчики ментатов за шесть часов предупредили Гилберта Альбанса о приближении батлерианцев. Он не удивился, узнав, что на подходе целая армия.

– Я всегда успокаиваюсь, когда мои прогнозы ментата оправдываются, – сказал Гилберт сфере памяти робота. – Однако на этот раз меня печалит, что я не ошибся.

Эразм ответил:

– Поведение фанатиков экстремально и иррационально. Следовательно, такая их предсказуемость – парадокс.

Гилберт по-прежнему мог удалиться в свой «сейф памяти» и определить критический выбор, который изменил бы его жизнь, но сейчас это означало бы потворствовать своим прихотям и напрасно тратить время. Возможно, ему еще несколько лет назад нужно было последовать совету робота и исчезнуть. Основав школу ментатов, он создал метод обучения, который изменил сами основы мышления человека, – ведь это достаточное достижение для одного человека? Да и сейчас все равно уже поздно…

Гилберт поправил старящий его грим и облачился в официальное одеяние директора.

– Я буду наблюдать с укреплений. Ты остаешься здесь, в безопасности.

– Я тоже буду наблюдать.

Благодаря сети шпионских глазков Эразм имел возможность увидеть больше всех в школе.

Готовя оборону, ученики обнесли территорию школы прочными стенами, закрыли и укрепили ворота, подняли соединительные мосты и проверили все электронные системы, и наземные, и подводные. Благодаря своим урокам выживания, ученики прекрасно знали лабиринт дорожек через болота, где любой неосторожный шаг грозил катастрофой. Они были смелы, умны, изобретательны – но не имели военной подготовки.

Выйдя на площадку, откуда открывался вид на окрестные болота, Гилберт увидел, что Манфорд привел сотни вооруженных своих последователей.

Они набились в экипажи и проехали по торным дорогам, но в районе болот дороги были почти непроезжими. Большинство составляли простые пехотинцы, но Гилберт увидел нескольких элитных бойцов – мастеров меча, среди них Анари Айдахо.

Батлерианцы толпами брели по коварной местности. Некоторые набились в экипажи-амфибии, которые годились для нападения на школу со стороны озера, другие машины могли подойти к высоким стенам у ворот. Будет Манфорд Торондо осторожен или дерзок и самоуверен, понять пока не удавалось.

Он часто бывал непредсказуем.

Когда подошли к главным воротам, мастер меча Анари Айдахо усадила Манфорда в седло у себя на плечах и вышла вперед, поднеся его к преграде. Безногий вождь крикнул в сторону закрытых ворот:

– Директор школы Альбанс, я понял так, что вы хотели бы устроить со мной философский спор.

Гилберт со своего возвышения посмотрел на противника.

– Вы привели слишком много людей для участия в философском споре. Они все обучены риторике?

– Они поддерживают меня морально.

Гилберт понимал, что это просто пустой обмен словами. Тем не менее он продолжал игру, отмечая небольшие особенности, оценивая настрой батлерианцев, изучая их поведение.

– Я знаком с вами давно, вождь Торондо. Вы достаточно умны, чтобы защищать на диспуте свои взгляды. Я приглашу внутрь вас и вашего мастера меча, и мы поспорим. Всех прочих зрителей не приглашаю.

Анари повернула голову и что-то быстро сказала Манфорду, но он коснулся рукой ее лица, потом нежно погладил по коротко подстриженным волосам, успокаивая.

– Почему моих соратников не приветствуют в вашей школе? Если не хотите впускать их, предлагаю вам спуститься самому. Откройте ворота и поговорите со мной лицом к лицу.

– Если я выйду один, вы гарантируете мою безопасность?

– Бог гарантирует вам безопасность.

– Я предпочитаю более прямые обязательства с вашей стороны, – сказал Гилберт. – Я не из тех, кто может требовать гарантий у бога.

– Мы в любую минуту можем уничтожить вашу школу, – насмешливо сказал Манфорд, – как разгромили Баридж и снесли старую школу Сукк на Салусе Секундус. Но с вами сестра императора, а Анна Коррино должна оставаться в безопасности – и под нашей опекой.

– Она в безопасности, пока ваши последователи не разносят школу, – ответил Гилберт. – А если отказываетесь гарантировать мою безопасность, когда я выйду поговорить с вами, ждать вам придется долго.

Гилберт понимал: стоит открыть ворота, и внутрь ворвутся батлерианцы, которым все равно, сколько учеников погибнет, пока они доберутся до него. Он решил, что осада предпочтительнее вторжения или личной капитуляции.

Понимая, что они в тупике, Манфорд отступил, ничего не сказав на прощание.

Батлерианцы привели с собой обоз с припасами и теперь суетились – ставили лагерь, покрывая влажную болотистую поверхность брезентом, воздвигали простые убежища, готовили еду у кухонных фургонов. Они готовы были провести здесь дни, недели, месяцы.

На вторую ночь Анари Айдахо в сопровождении трех мастеров меча прошла по болотам, изучая внушительные укрепления школы. Она училась в школе мастеров меча на Гиназе и знала, как сражаться в трудной обстановке, но даже на островах Гиназа опасностей было меньше, чем в этой болотистой неопределенной местности.

Элис Кэрролл и другие верные ученики-батлерианцы предупреждали об опасностях и хищниках вокруг школы, но Анари отмахнулась от этих предостережений простых наблюдателей. Она и ее спутники искали в темноте уязвимые места в обороне, пытались найти способы проникнуть в школу, в то же время держа наготове мечи, чтобы отражать нападения болотных хищников. Отряд огибал спутанные корни, подбираясь сквозь мангровые заросли ближе к школе.

Но Анари недооценила предательскую местность. Она настороженно ожидала болотных драконов и пятнистых кошек и не обращала внимания на серебристое мерцание в воде болотных протоков. Прожорливые рыбы окружили их ноги и начали кусать. Бритвозубы!

Анари замыкала группу и успела вскочить на изогнутый корень, но ее нога была сильно изрезана. Кровь текла по икре, капала в воду и привела хищников в неистовство. Бритвозубы нападали на бранящихся мастеров меча, рвали их подколенные сухожилия, вцеплялись в плоть. Когда один из мастеров меча упал в воду, в свете фонарей стало видно, как бурлящая пена покраснела. Анари пыталась продвинуться вперед, балансируя на корне, но рана на ноге была слишком тяжелой. Анари схватила упавшего товарища за руку, но, когда наконец сумела его вытащить, половина тела бедняги была обгрызена до костей. Он умер.

Анари оторвала полоски от одежды, перевязала окровавленные ноги и начала пробираться обратно, не сходя с узловатых корней. Она видела в воде серебристый блеск: это бритвозубы шли за ней по каплям ее крови. Прожорливая рыба преследовала ее, надеясь, что она соскользнет в мелкий проток. Но Анари добралась до суши.

Ощущая тяжесть своего поражения, она добралась до лагеря Манфорда, полная решимости повторить попытку.

– Мы не позволим рыбе победить нас, – сказала она врачу полевого госпиталя, который промыл ее раны и зашил самые крупные разрезы, потом наложил повязки. Анари не просила обезболивающего, просто терпела. Из всей разведгруппы уцелела только она.

Манфорд сидел в кресле в медицинской палатке и озабоченно смотрел на Анари.

– Ты должна быть осторожней. Я не могу потерять своего верного воина… и лучшего друга.

Вместе с ними в палатке была Элис Кэрролл, бледная, негодующая.

– Вы должны были прислушаться к моим предупреждениям. Я показала бы вам безопасную тропу. Директор школы Альбанс знакомил меня с обороной школы. Я знаю, как пройти за эти стены – и как миновать препятствия перед ними.

Анари с перевязанными и зашитыми ранами на ногах настояла на том, чтобы до рассвета пойти снова.

– Хорошо, хорошо, попробуем еще раз. Теперь нас поведешь ты, Элис. – Она через плечо оглянулась на Манфорда и сказала: – Мозг человека свят, а кровь у моих врагов ярко-красная.

Пренебрегая ранами и заставляя себя идти не хромая, Анари собрала еще одну группу мастеров меча, и на этот раз ее возглавила ученица ментата. Она провела их по заросшим травой кочкам, упавшим деревьям и ручейкам с мостиками. Кэрролл шла впереди, уверенно ставя ноги, а мастера меча шли за ней.

Женщина добралась до более широкого протока, который служил рвом, охраняющим школу ментатов.

– Сразу под поверхностью камни. В тине и грязи их не видно, но, если знаешь, куда ставить ноги, можно перейти. Смотрите, куда ступаю я. – Кэрролл решительно улыбнулась. – Будет казаться, что мы идем по воде.

Она пошла вперед, Анари за ней. Нога мастера меча нашла плоский камень, погруженный под воду и невидимый. Прочный. Ученица ментата шла впереди, и мастера меча повторяли ее шаги, выстроившись цепочкой на воде.

Когда Кэрролл собиралась сделать очередной шаг, Анари вдруг попросила ее остановиться и знаком велела остановиться всем. Она показала на погруженные в воду плывущие силуэты. Анари насчитала их четыре.

– Это не упавшие стволы.

Глаза Элис Кэрролл округлились.

– Болотные драконы.

Фигуры продолжали бесцельно перемещаться. Одна подплыла к батлерианке-ментату ближе, и Элис застыла. Но, когда дракон еще приблизился, Анари прыгнула на соседний к Элис камень и ударила мечом. Животное не сопротивлялось.

Анари снова вонзила клинок, ожидая крови, уверенная, что борьба привлечет других драконов. Но зверь просто погрузился глубже и попытался уплыть. Анари подцепила его кончиком меча и подтащила к себе.

Это действительно был болотный дракон – отвратительное чешуйчатое существо с мощными челюстями и длинными клыками… но уже мертвое, препарированное и набитое соломой.

– Чучело, для устрашения, – сказала Кэрролл. – Штучки директора школы.

Анари кивнула.

– Тактика задержки. Но долго она не будет работать.

Кэрролл снова повернулась вперед, разглядывая освещенную звездами поверхность воды.

– Идите за мной.

Она ступила на следующий камень, потом перепрыгнула на третий, на четвертый. Мимо проплыл еще один фальшивый дракон. Анари на всякий случай ударила его мечом, и чучело уплыло.

Коммандос – мастера мечей шли за ней по камням. Анари внимательно наблюдала за Кэрролл и повторяла ее движения. Элис продолжала уверенно идти вперед, и вскоре они оказались на середине протока. Но тут Элис удивленно ахнула и упала. С плеском бултыхаясь в воде, она пыталась отыскать камень-опору.

– Он был… здесь! Директор, должно быть, передвинул камни. Он…

Анари настороженно повернула голову.

– Осторожней!

Один из болотных драконов оказался живым. Он лежал в воде, поджидая, когда добыча ошибется. Пытаясь выбраться из воды, Кэрролл повернулась; дракон выпрыгнул из тины и бросился на нее. Он схватил ее мощными челюстями поперек туловища и потащил; Кэрролл едва успела вскрикнуть и исчезла под водой.

Анари не знала, где следующий камень, и не могла сразиться с чудовищем в мутной воде. Остальные мастера меча, стоя на невидимых камнях, наблюдали за нападением болотного дракона, потом быстро двинулись назад. Многие оступались, падали в воду, и это только усиливало их панику. Потом кому-то показалось, что он увидел плывущих бритвозубов; он закричал. Если бы болотный дракон уже не пообедал, в этом паническом отступлении погибли бы все последователи Анари.

Анари вспомнила свое обучение в школе, сосредоточилась и заставила себя успокоиться. Она вспоминала, где стоит камень, и прыгала на него, потом на следующий. Едва сумела попасть на самый край последнего камня, покачнулась, чтобы удержать равновесие, и поднялась на берег; остальные разведчики с плеском последовали за ней.

Испытывая отвращение к себе, Анари посмотрела на по-прежнему неприступную школу ментатов.

Гилберт оставался на укреплениях допоздна. Вспышки света, всплески и крики в манграх сказали ему, что вылазка батлерианцев окончилась неудачей. Сам он палец о палец не ударил: болото надежно защищало школу.

Рядом с ним смотрела в темноту и прислушивалась к звукам Анна Коррино.

– Наша маленькая хитрость сработала. Это приятно.

Только они знали, что чучела драконов – идея Эразма.

Гилберт подумал, не солгать ли, чтобы успокоить ее, но решил быть откровенным и честным.

– Будет хуже, Анна. Гораздо хуже.

Как человек, я родилась на самом краю пропасти личной смерти и всю жизнь провела, балансируя над этой пропастью.

Преподобная Мать Ракелла Берто-Анирул

Несмотря на плохое самочувствие, Ракелла испытала прилив сил, питаемый гневом. Сжимая в руке листок с сообщением, она прошла через уставленный статуями и растениями портик, сооруженный в одном из зданий школы. Ее башмаки резко стучали по плиткам; этот звук стал громче, когда она завернула за угол и оказалась перед деревянной дверью.

Она громко постучала и стояла, глядя на дверь, словно приказывая ей открыться. Наконец дверь отворилась. Перед Ракеллой стояла Преподобная Мать Валя в черном одеянии.

– Я приказала тебе подготовиться к приему Доротеи и ее спутниц с Салусы Секундус. – Ракелла помахала листком перед носом молодой женщины. – Почему ты отказалась?

После возвращения с Гиназа Валя провела на Уоллаче-IX меньше суток, но она прилетела раньше сестры Арлетт, которая везла из императорского дворца Доротею. Корабль с Салусы Секундус вот-вот должен был приземлиться в космопорте Уоллача-IX, и Ракелла не могла тратить время на дрязги и чужое упрямство. Это должно прекратиться немедленно!

Взгляд темных глаз Вали стал жестким.

– Как я могу приветствовать Доротею, если она повинна в гибели стольких сестер? Она учит группу женщин-еретичек, которые угождают императору и млеют от счастья при каждом приказе Манфорда Торондо. Пригласить Доротею сюда значит показать, что она все еще одна из нас…

Ракелла не пыталась смирить свои чувства.

– Я Преподобная Мать, это моя школа, и я ясно дала понять всем: ученицам, сестрам и Преподобным Матерям, что хочу перед моей смертью объединения обеих фракций. Валя, ты должна встать над своими чувствами ради Ордена сестер… ради меня.

Валя поморщилась, очевидно, преодолевая свое нежелание.

– Я никогда не поверю изменнице, Преподобная Мать. На Россаке ты просила меня притвориться подругой Доротеи, чтобы я могла шпионить за ней – я узнала ее душу, ее безграничное честолюбие.

Ракелла сказала как отрезала:

– А я видела твою.

Валя посмотрела на пол, потом подняла голову и как будто набралась мужества.

– По твоей просьбе я бросила своего учителя из школы мастеров меча и вернулась, но что это за разговоры о примирении? Как можно забыть наших сестер, убитых солдатами императора?

Голос Ракеллы на этот раз прозвучал ровно, успокаивая:

– Я ничего не забываю, но ради будущего Ордена сестер иду на компромиссы. Когда я умру, Валя, а это произойдет скоро, мои труды может погубить гражданская война, а я не хочу этого. Все сестры следуют одному учению и верят в наш план усовершенствования человечества. Нам не нужен раскол из-за того, что мы не пришли к согласию относительно средств осуществления этого плана. Нам очень важно избежать раскола.

– А кто тебя заменит? – настаивала Валя. – В твоем сообщении говорилось, что ты выбрала преемницу.

– Услышишь вместе со всеми сестрами. Мой выбор должен обеспечить Ордену сестер наибольший шанс на выживание.

– Значит, это Доротея? Женщина, которая бросила нас? Твоя внучка?

Ракелла крепко взяла Валю за руку и вывела в коридор.

– Мое решение скоро будет объявлено. И ты будешь присутствовать на встрече.

Женщины вошли в зал для приемов, одно из первых больших сооружений, построенных рабочими «Венхолдз». В первый же год школа заметно расширилась, но женщины не тратили времени и усилий на ненужную роскошь или украшения. Зал заполняли сестры в черных платьях и ученицы в белых.

Заходя, Ракелла сказала:

– Мне будет приятно видеть, что вы с Доротеей вместе проводите время. Постарайся. Вы ведь дружили.

– Я притворялась ее подругой.

– Так притворись снова. Речь идет о судьбе Ордена.

Преподобная Мать углубилась в толпу женщин, оставив Валю.

Ракелла села в кресло и налила себе родниковой воды из кувшина. Погружаясь в анализ, она чувствовала, как происходят сбои в нервах, как на пределе работает ее метаболизм, как биохимические реакции борются с распадом и гибелью. Любая нормальная женщина умерла бы несколько десятилетий назад, но Ракелла использовала исключительный контроль над телом, чтобы продолжать жить. Она закрыла глаза, погружаясь в глубокий транс, в котором управляла своими клетками и следила за биологическими механизмами.

Еще совсем немного… Возможно, сегодня вечером она сможет завершить свою работу – и жизнь.

Она очнулась, когда с ней заговорила сестра Фиелла. Ракелла поняла, что пробыла в забытье дольше, чем думала.

– Прибыла Доротея, Преподобная Мать.

Молодая сестра-ментат протянула руку и помогла престарелой женщине встать.

– Спасибо.

Ракеллу бесила собственная слабость, и она использовала все внутренние источники сил, чтобы окружающие эту слабость не заметили.

Сбоку от нее стояла Валя с группой сестер. Ракелла заметила, что это женщины, которые летали на Россак за спрятанными компьютерами; все они под особым руководством Вали настойчиво занимались боевыми искусствами. Конечно, ей следовало догадаться, что Валя призовет своих союзниц…

Когда раскрылась главная дверь, вошла сестра Арлетт и представила гостей, которых привезла с Салусы. За ней шла Доротея, высокая, в черном одеянии иного покроя, чем традиционное платье Ордена; а еще на платьях сестер прежде никогда не было императорского герба со львом. Доротею сопровождали еще шесть женщин, также служивших в императорском дворце. Ракелла помнила всех этих блудных сестер и жалела, что они улетели.

Доротея и ее свита разглядывали зал, оценивая новую обитель Преподобной Матери. Ракелла уловила намек на… высокомерие? Превосходство? Разочарование из-за скромности этих помещений, которые не шли ни в какое сравнение с показным великолепием императорского дворца?

«Правоверные» сестры не задумываясь смешались с сестрами с Уоллача-IX. Это означало либо покорность, либо высокомерие: ведь они были в милости у императора.

Взгляд Доротеи через весь большой зал встретился со взглядом ее бабушки – так отыскивают цель системы вооружений. Голоса Другой Памяти в голове Ракеллы стали громким шепотом, звуками надвигающейся бури. Доротея смотрела на нее как равная… возможно, так она и считала.

Старуха использовала отточенную технику контроля над кровяным давлением, метаболизмом, частотой сердечных сокращений. Используя последние резервы сил, она оставалась спокойной и внимательной. Прежде всего она готова была сделать необходимое, принять самоубийственное решение; Ракелла понимала, что игра напряженная, и знала, что в ее распоряжении единственный ход.

Доротея скользящим шагом вышла вперед; сестры расступались перед ней. Все больше и больше сестер собиралось вокруг Вали, лицом к Доротее и ее маленькой свите. Ракелла подумала, сколько же семян уже посеяла Валя среди сестер на Уоллаче-IX, какую основу для своей личной власти создала. Доротея и Валя взглянули друг на друга, но обе сохранили безразличие.

Преподобная Мать тепло сжала руки Доротеи.

– С возвращением, Доротея. Сестры на Салусе – наши сестры, хотя мы идем разными тропами. Но эти тропы снова соединяются.

Преподобная Мать Доротея церемонно взяла руки старухи в свои, потом пожала их, но лишь коротко. Она что-то пыталась сообщить?

– Рада видеть тебя, бабушка. Мы обе далеко от Россака.

– По расстоянию – возможно, но нам не обязательно оставаться далекими. Так не должно быть.

Ракелла видела, что все женщины молча прислушиваются к их разговору. Многие сестры с Уоллача бросали вопросительные взгляды на Валю. Преподобная Мать должна была разрешить это противоречие – верность разным предводительницам.

Ракелла надеялась, что рискованное решение Фиеллы было верным.

Преподобной Матери нужно было организовать яркое, насыщенное переживаниями событие, итогом которого могла стать ее смерть. Она годами требовала от своих учениц умения управлять эмоциями, но теперь будущее зависело от того, что чувствуют к ней Доротея и Валя.

Во время этого проходящего в напряженной обстановке приема сестры с Уоллача обращались с Доротеей и ее спутницами так, словно те были сделаны из тонкого холодного стекла.

Преподобная Мать сидела во главе длинного обеденного стола; она попросила Валю сесть справа от себя, а Доротею слева. Молодые женщины угрюмо молчали, говорили, только когда к ним обращались, и настороженно следили за каждым словом и жестом соперницы.

Темнело; через высокие окна Ракелла видела, как расплываются и тают очертания ближайших холмов. Она повернулась к Вале и Доротее.

– На Россаке вы дружили и учились друг у друга. Вы обе выдержали Боль, хотя потом пошли разными путями.

Обе молодые женщины готовы были ее перебить, но Ракелла подняла руку, призывая их к молчанию.

– Я знаю ваше несогласие, знаю ваши убеждения – но, надеюсь, вы обе поймете, что Орден сестер гораздо важнее. То, что у нас общего, фундаментальнее наших различий. Из истории – письменной и переданной нашими предками через Другую Память – мы знаем, что с начала цивилизации люди сражались из-за оттенков, забывая общность своих главных интересов. Нельзя допустить, чтобы это произошло с нами.

– Другие пытались, все тщетно, – мрачно сказала Валя. – Комиссия по экуменическим переводам пыталась примирить враждующие религии и создала Оранжевую Экуменистическую Библию. Ничего хорошего из этого не вышло.

Доротея фыркнула, соглашаясь с Валей.

– Можно было бы спросить членов КЭП, но они почти все убиты. А те, что живы, скрываются.

Преподобная Мать Ракелла строго взглянула на обеих.

– Нужно еще посмотреть, чем кончится дело Оранжевой Библии, успехом или поражением. Мы в Ордене сестер должны смотреть широко – на тысячи лет вперед, на сотни и сотни поколений, а не на несколько десятилетий.

Она помолчала, переводя дух.

– Я стара и давно должна была бы умереть. Но я обязана предвидеть, что станет с Орденом после моей смерти… что будет с моим наследием. – Она кивнула Фиелле. – Наши сестры-ментаты составили точные прогнозы, и я знаю, что нужно сделать… Знаю и то, как ужасны будут последствия, если я потерплю неудачу. Когда я умру, вам и всем сестрам продолжать мое дело.

– Мы никогда не простим Доротее предательство, – сказала Валя.

– Я никого не предавала. Это вы, используя компьютеры, предавали империю и все человечество.

– Недоказанное обвинение, – сказала Валя, – которое ты предъявила, не подумав о последствиях. Из-за тебя…

Ракелла вмешалась:

– Хватит! – Положение казалось безнадежным, но нужно было выполнять свой план. Нужно было заставить их сблизиться, и для этого требовались все оставшиеся силы. Если Ракелла потерпит поражение, она умрет. – Я устала от вас. Устала от жизни.

И со всем достоинством и бодростью, какие удалось собрать, она вышла из зала.

Рушащееся будущее приводило Ракеллу в отчаяние, и все сестры должны были понимать почему. Орден сестер больше не соответствовал ее мечтам; возможно, справедливо было бы, чтобы он, если фракции не смогут сработаться, прекратил свое существование вместе с ней.

С горечью и глубокой печалью она написала несколько прощальных записок. В этих письмах Ракелла объясняла, что решила не назначать преемницу, признавая неизбежность крушения ее дела. Она писала, что теперь ей нет смысла задерживаться. И постаралась, чтобы письма были одновременно доставлены Вале, Доротее и нескольким другим близким к ней сестрам.

Последний шанс ушел.

Потом старая женщина одна вышла из здания школы, одетая этой прохладной ночью только в легкое одеяние. Поднимаясь по знакомой тропе на холм Лаоджин, Ракелла светила перед собой небольшим фонариком. Она поднялась наверх, чтобы ждать там восхода. Дул холодный ветер, но, стоя у обрыва, Ракелла об этом не думала.

Когда через несколько часов придет рассвет, она увидит яркое солнце над зданиями школы, увидит край утеса… и шагнет с него. Ракелла так полно контролировала свой организм, что могла бы просто остановить работу органов и спокойно умереть в постели, но это не вызвало бы драмы, на которую она рассчитывала. Фиелла была права, когда они разрабатывали этот последний ее план, последний шанс…

Она надеялась, что потрясение окажется достаточно сильным, чтобы примирить Валю и Доротею, и что эти женщины достаточно привязаны к ней, чтобы забыть о своих разногласиях. Иначе Орден сестер еще пуще расколется и начнется гражданская война. Она этого не допустит.

Ее тело было словно опутано нитями паутины и готово в любой миг распасться. Но, когда Ракелла наконец встала на краю утеса, глядя в глубокую тень на дне пропасти, она легко сохраняла равновесие, несмотря на сильные порывы ветра.

Другая Память была ее бесконечной энциклопедией опыта человеческой истории, да и собственная долгая жизнь давала достаточно воспоминаний: годы молодости, когда она работала с доктором Мохандасом Сукком на Парментьере (до того как им пришлось бежать от мятежей, охвативших после эпидемий, которые распространяли машины, всю планету); годы на Россаке, когда она помогала колдуньям в войне против мыслящих машин; старания Тисии Сенвы составить каталог кровных линий человечества, в то время как машины старались это человечество уничтожить.

К ночи ее тело начало неметь, глаза закрывались. Прошлое обступило ее, она покачивалась на краю утеса, но не боялась падения. Они со Смертью были старые знакомые, несколько раз уже вступали в схватку… с каждой из таких схваток Ракелла становилась все слабее.

Но на этот раз будет по-другому. В Другой Памяти ее прародительницы готовы принять ее.

Когда-то очень давно, ухаживая за жертвами машинной чумы, Ракелла заразилась. И умерла бы, если бы не целебные свойства воды из карстовой воронки. Тогда она победила смерть, а вскоре победила ее вторично, когда Тисия Сенва отравила ее. В борьбе с ядом Ракелла изменила его, изменила себя и стала первой Преподобной Матерью.

Почти столетие она пыталась научить других тому, что знала сама, создать нечто устойчивое – Орден, сообщество сильных просвещенных женщин, которые станут определять будущее человечества. Теперь она знала: если Орден не продержится хотя бы еще десятилетие, ее надежды не осуществятся. Раскол Ордена показал, что сестры не лучше, не дальновиднее других людей.

Горизонт посветлел; свет распространялся, как лучи надежды. Ракелла открыла глаза и увидела внизу сгруппированные здания. Услышала голоса, крики – увидела смутные фигуры женщин, бегущих вверх по тропе на вершину холма Лаоджин.

Что ж. Они получили ее послание.

Она услышала умоляющий голос Доротеи, который принес ей утешение, но и стремление поторопиться.

– Преподобная Мать! Пожалуйста, вернись!

С теплым чувством облегчения она услышала и крик Вали:

– Мы с Доротеей найдем способ работать вместе. Орден не может оставаться расколотым.

Стало светлее, и Ракелла увидела во главе идущих к ней женщин Доротею и Валю. Ракелла не сдвинулась с места. Она по-прежнему стояла на краю пропасти.

На вершине вперед вышла Валя.

– Мы прочли твое послание, и оно заставило нас опомниться. Мы с Доротеей пришли сюда вместе – и обещаем сделать все возможное, чтобы исцелить нашу рану. – Голос Вали изменился, теперь она говорила гортанно и решительно: – Ты не прыгнешь, Преподобная Мать. Отойди от края – немедленно.

Ракелла и раньше замечала легкие изменения в голосе молодой женщины, когда та говорила с другими сестрами. Преподобная Мать всегда приписывала это внутренней силе Вали, но теперь голос казался другим, и старая женщина почувствовала, как что-то тянет ее, заставляет отойти от обрыва.

– Отойди от края, – повторила Валя с тем самым особым оттенком в голосе. Это не была просьба, и Ракелла почувствовала, как сила слов завладевает ее телом. Она попробовала сопротивляться этой необычной силе – или тому, что казалось силой. Потом расслабила мышцы и просто стояла; она уже не хотела прыгать, но не была уверена, что хочет отойти от края.

Валя подошла ближе и тихо сказала:

– Ты нам необходима, Преподобная Мать. Нам с Доротеей отчаянно нужен твой мудрый совет.

– Мы ищем общую почву для созидания, – подхватила Доротея. – Обещаю, что мы ее найдем. Ты должна знать, что Орден сестер уцелеет.

На вершине утеса показались Фиелла и еще с десяток женщин, в том числе сестры с Салусы. Несмотря на холодный ветер, бушевавший здесь, Ракелла почувствовала тепло внутри. Слезы текли по ее лицу, и она не могла их остановить.

Но отказывалась отступить в безопасность.

– Чем вы можете убедить меня, что не возьметесь за старое, после того как уговорите меня отойти от края?

– Мы тебе клянемся, – сказала Доротея. – Ты слышишь правду в моих словах.

– Клянусь, что после того, как мы все решим, конфликтов между Доротеей и мной больше не будет, – сказала Валя.

Доротея встала рядом со своей соперницей.

– Мое чувство правды утверждает, что Преподобная Мать Валя говорит искренне. – Она протянула руку старой женщине, поманила ее. – Давай осуществим наши мечты, бабушка. Мы будем строить Орден на твоем примере, а не на трагедии.

Ветер продолжал свистеть, но Ракелла услышала хор голосов Другой Памяти, который в необычной гармонии, единогласно говорил: «Тебе еще не время умирать, Ракелла. Не здесь и не сейчас. Ты должна жить и вдохновлять других – так долго, как только сможешь».

Тогда наконец Ракелла отвернулась от пропасти и встала перед собравшимися сестрами с Уоллача и Салусы; они стояли плечом к плечу и умоляли ее. И Ракелла сказала:

– Голоса Другой Памяти велят мне поверить вам. Обычно они создают шумовой фон, но сейчас говорят со мной – четко и в полном согласии.

Женщины перешептывались, переглядывались. В глазах у них было отчаяние. Ракелла видела, что обе фракции полны решимости и стремления сотрудничать.

Старая женщина отступила от края утеса и в это мгновение общего волнения оказалась в объятиях Вали и Доротеи.

===

***