Дюна 525 - 25 Декабря 2023 - Персональный сайт

Главная » 2023 » Декабрь » 25 » Дюна 525

17:14

Дюна 525

***

===

Взгляд императора может охватить миллион планет, а его решения могут уничтожить цивилизацию. И все равно его повседневная деятельность скучна.

Император Сальвадор Коррино. Дополненные воспоминания. Том VII

Когда император собрался на Арракис, чтобы взять под свой контроль операции с пряностью, Джозеф Венпорт намеревался ждать его там. Сальвадор Коррино был так наивен!

Вылетев с Колхара на одном из своих стремительных свертывающих пространство кораблей, Джозеф взял с собой Тарефа, который хорошо ему послужил, хотя его и обманул двойник Полу-Манфорда. Но с тех пор как фримен-саботажник нашел свою подругу мертвой в снегу, он был почти бесполезен и мог говорить только о возвращении на Арракис. Джозеф не понимал, как работает мозг этого жителя пустыни.

С самого начала он был убежден, что, как только эти примитивные кочевники увидят другие планеты и распробуют вкус воды, которую можно пить сколько угодно, они не захотят возвращаться к своей бедности. Как тут можно не быть благодарным? Но по какой-то непостижимой причине грязная жизнь в пустыне снова манила Тарефа.

Джозефа очень часто разочаровывала людская иррациональность, неверные решения, принимаемые людьми, их саморазрушительное поведение. Он оплакивал судьбу вида.

Испытывая сочувствие к молодому человеку, он даже предложил ему отпуск на Каладане, чтобы он смог прийти в себя, потому что житель пустыни, по-видимому, был одержим этой планетой океанов. Но Тареф ответил, что хочет вернуться домой, хотя не смог объяснить, что надеется там найти. Он ясно дал понять, что в старом сиетче ему нет места. Тем не менее Джозеф согласился, понимая, что споры ни к чему не приведут.

Но, когда они прибыли в Аракис-Сити, Джозеф не отпустил Тарефа со службы.

– У меня есть для тебя последнее задание, нечто такое, что можешь сделать только ты. Я очень хорошо заплачу.

Тареф отвел взгляд. Глаза у него по-прежнему были голубые от меланжа, необычные, и прочесть что-то в их взгляде удавалось с трудом.

– Никакой добавочной платы не нужно, директор. Вы вернули меня на Арракис, как я просил. Теперь я хочу быть сам по себе.

Джозеф нахмурился, почесал усы.

– Но куда ты пойдешь? Что будешь здесь делать?

– Не знаю… но я вернулся на Арракис. Дорога моей жизни исчезла, как следы на песке. Я не могу вернуться назад по своему следу.

Джозеф не терпел три вещи: мистицизм зенсунни, дурное настроение и болезни.

– Но ты мне нужен на службе. Выполни для меня работу в последний раз – и я верну сюда всех твоих друзей, если они захотят.

– Зачем вам это?

– Твои товарищи, если они не захотят продолжить работу, мне не нужны. Я верну их сюда при одном условии: они уйдут в пустыню и никому не расскажут, что работали на меня.

Тареф надолго задумался.

– Я уверен, они согласятся. Но странно, что вы так легко отпускаете их.

Джозеф прищурился, словно молодой человек усомнился в его честности и благодарности.

– Я не убиваю верных и умелых работников, молодой человек. Я верю в природу человека. Я обращался с вами справедливо и всегда держал слово. В ответ я ожидаю от вас честности.

– Да, честности. Честности саботажника. – Тареф покачал головой, потом снова расправил плечи. – Хорошо. Но, выполнив эту работу, я уйду, и у меня не останется никаких обязательств ни перед вами, ни перед моим народом, ни перед кем еще. Что вам от меня нужно?

– Император летит на старом медленном корабле со сверхсветовыми двигателями. Как только он прилетит, ты должен проникнуть на борт его корабля в составе обычной бригады техников, обслуживающих и заправляющих корабль.

И он объяснил удивленному Тарефу его задачу.

Императорский баркас неторопливо летел на Арракис; полет проходил в роскоши, как когда-то летали члены Лиги благородных.

Между тем Джозеф три дня провел на Арракисе, принимая отчеты «Комбайнд мерчантайлз», инспектируя записи о сборе пряности и оценивая многочисленные потери, среди которых были дорогие механизмы и опытные бригады, погибшие в кориолисовых бурях и от нападений песчаных червей. Сальвадор Коррино понятия не имел, как опасен этот бизнес.

Сборщики пряности действовали умело и профессионально при всяком появлении червя. Едва только в отдалении замечали такое чудовище, спасательный самолет эвакуировал бригаду и уносил контейнеры с собранной пряностью, специально приспособленные для этого. В самых трудных обстоятельствах бронированные контейнеры с пряностью сбрасывали подальше, а потом подбирали. Драйго Роджет целую отрасль производства «Венхолдз» отвел поставке оборудования сборщикам; оборудование поставлялось быстрее, чем Арракис его уничтожал.

Вложения компании во множество дочерних предприятий были огромны, огромна и прибыль, с каждым годом выраставшая. Несколько поколений Венпортов культивировали и совершенствовали производство меланжа, изобретали технику и оборудование, преследовали контрабандистов, укрепляли полномочия и влияние компании.

И Сальвадор Коррино считал, что можно просто взять и отобрать все это личным появлением и росчерком пера? Какой глупец!

Императорский баркас – это летающий дворец с тронным залом, залом для аудиенций, чиновниками, придворными льстецами, многочисленными слугами и военным экипажем. Согласно докладам разведчиков из императорского дворца, на баркасе были и резервные двигатели Хольцмана, но корабль двигался по старинке, как летали до открытия возможности свертывать пространство.

Обычно император бесплатно путешествовал на кораблях «Венхолдз», так что, используя свой баркас, он выказывал пренебрежение Венпорту. Несмотря на это, корабль императора все же должны были обслуживать и заправлять в космопорте Арракис-Сити, где работала наземная команда, и это давало Тарефу шанс.

Через спутниковые камеры с высокой разрешающей способностью Джозеф наблюдал, как роскошный императорский баркас выходит на орбиту. Один из дворцовых служителей прислал в «Комбайнд мерчантайлз» сообщение еще до того, как Сальвадор отправил напыщенное извещение о своем прибытии и намерениях: это произошло несколько минут спустя.

Читая это извещение, Джозеф поражался его многословию и глупости. Такая трата ценного времени! Он знал, что за этим нелепым действием стоит Полу-Манфорд, но императору следовало бы соображать лучше – и Родерику Коррино тоже. Неужели все утратили ощущение реальности и здравый смысл?

Прежде чем Сальвадор выставит себя дураком – тот как будто ожидал, что закаленные люди, работающие в пустыне, будут ему кланяться и плакать от радости, – Джозеф передал по прямой линии:

«Император Сальвадор, ваше посещение этой скромной планеты для нас огромная честь. Наша деятельность в пустыне сложна и трудна, как вам, должно быть, известно. Юристы «Венхолдз» уже встретились с представителями императора на Колхаре, и, надеюсь, вы знаете, что процесс передачи управления дело долгое. А тем временем позвольте лично приветствовать вас».

На экране Сальвадор покачал головой.

– Я предпочел бы не спускаться на эту грязную и небезопасную планету. Когда ее посетил Манфорд Торондо, его едва не убили.

Джозеф небрежно ответил:

– Это просто слухи, сир, но ваша озабоченность вполне оправданна. Арракис – суровая планета с грубым населением. Может, мне явиться к вам на баркас, чтобы обсудить проблемы?

Император не скрывал облегчения.

– Да, я предпочитаю не пачкаться.

Джозеф на собственном шаттле прилетел из космопорта на баркас, прихватив с собой обычную команду обслуживания. В этой команде был и Тареф, одетый как работник «Венхолдз», с необходимыми документами и удостоверением.

В своей роскошной каюте с контролируемым климатом император – он был в хорошем настроении – встретил, по-видимому, готового к сотрудничеству директора Венпорта. Джозеф с самого начала попытался направить разговор в нужное русло.

– Вы предложили щедрую компенсацию, даже слишком щедрую, сир. Я понимаю могущество императорской власти, поэтому великодушие всегда приятно. Вы правите империей, а моя компания – ценный ресурс этой империи. В будущем я жду более тесного сотрудничества. – Он поклонился. – Мои юристы-ментаты сказали, что в силу своей верховной власти вы могли бы забрать управление без всякой компенсации. Я высоко ценю вашу готовность выработать взаимоприемлемое решение.

Фыркнув, Сальвадор сказал:

– Да, я мог бы проявить свою железную волю, как с домом Пеле, но «Венхолдз» предоставляет империи много ресурсов, и к тому же вы продемонстрировали умение хорошо управлять компанией. Империя и имперские вооруженные силы во многом от вас зависят.

Джозеф с трудом сдерживал гнев.

– У вас, как у императора, очень трудная роль, сир. Я понимаю, по какой узкой тропе вам приходится идти, уравновешивая разумные потребности деловых людей вроде меня с дикими и экстремистскими требованиями батлерианцев. Я уверен, что наши представители выработают взаимоприемлемые условия договора по Арракису и передаче контроля дому Коррино. И все мы от этого выиграем.

Глаза Сальвадора сверкали.

– Я рад, что вы решили вести себя разумно, директор. Хотел бы я, чтобы и Манфорд был так податлив.

Кое-кто из императорских чиновников рассмеялся, но смех прозвучал нервно.

Пока они по орбите облетали Арракис, император устроил в столовой, чересчур роскошной для космического корабля, банкет. Меню включало тушеную дичь, шоколадный десерт, редкие вина, соки салусских фруктов и ледяную артезианскую воду. На Арракисе за этот экстравагантный обед – одни только напитки – пришлось бы отдать больше годовой зарплаты руководителя работ по сбору пряности, но Джозеф сказать об этом не мог, а Сальвадору было все равно.

– Важным первым шагом, сир, стало бы ваше посещение мест сбора меланжа. Вы должны увидеть их собственными глазами. Я подготовил для вас и вашей свиты посещение в условиях полной безопасности одного из самых крупных мест сбора пряности в глубине пустыни. Разведчики находят все новые залежи меланжа, и поэтому фабрика ежедневно перемещается. Вы своими глазами увидите, как собирают меланж и почему операции стоят так дорого.

– Это кажется интересным и полезным.

Император кивнул, и его чиновники тоже закивали.

– На наши фабрики часто нападают бандиты, и потому разумно скрывать место и время вылазки.

– Это опасно?

В голове Сальвадора прозвучала тревожная нота.

Джозеф улыбнулся.

– Я буду с вами, и нас будет сопровождать моя военизированная охрана. Опасности такого плотно населенного центра, как Арракис-Сити, останутся далеко. Что касается Танзенруфа, куда мы отправимся, то там неприятности причиняли неуправляемые фримены – им не нравится наше вторжение в их земли. Теперь они полностью под нашим контролем, и беспокоиться не о чем. Вы увидите больше пряности, чем можете представить, тонны и тонны, просто лежащие на земле.

Джозеф заметил, что, хотя гости усердно поглощали вина и деликатесы, меланж они брали небольшими порциями, как будто запасы его были ограниченны.

Сальвадор явно успокоился.

– Мы с нетерпением ждем этого, директор. – Он откинулся в большом кресле за банкетным столом; конечно, кресло не трон, но все равно оно было гораздо роскошнее прочих. – А сейчас несите вторую перемену!

Слуги выбежали из камбуза.

Корабль продолжал движение по орбите, и пир продолжался.

Вселенная не всегда дарует победу даже самым талантливым. Бывают времена, когда приходится признавать реальность поражения.

Гилберт Альбанс. Из приказа по школе ментатов

Ученики ментатов не были воинами, но теоретические знания о боевых действиях и об обороне осажденной крепости получили. Готовясь к приходу батлерианцев, ученики построили много новых оборонительных сооружений, изобретали ловушки, выдумывали хитрости, задействуя природные опасности озера и окружающих болот, чтобы держать неприятеля в постоянной тревоге.

Шесть дней они держались против Манфорда, пока не прибыл священник Хариан с подкреплением, припасами, тяжелым вооружением и артиллерией. Увеличившаяся армия подступала по болотам и по водам озера.

Осаждающие радостно закричали, и Гилберт увидел оживленную деятельность, услышал рев двигателей – это бронированные машины-амфибии вошли в воды озера и заняли позиции вокруг стен.

В военном отношении школа ментатов была уязвима и продержалась так долго только потому, что батлерианцы чурались передовой техники. Нападение с воздуха быстро покончило бы с ней. Гилберт жалел, что не установил генераторы поля, способные защитить весь комплекс, но он не хотел провоцировать Манфорда, выставляя напоказ технологии. Теперь он хотел бы это сделать.

Собравшиеся на тротуарах и смотровых площадках ученики в отчаянии переговаривались, глядя на новые силы батлерианцев, вдвое больше тех, что стояли здесь лагерем. Их тяжелые примитивные орудия все-таки могли разрушить корпуса школы и убить сотни учеников. Этого Гилберт не хотел.

При подходе дополнительных сил Манфреда не было видно. Когда все подтянулись, он наконец появился и проследовал через мангровую рощу к главным воротам. Сидя на плечах мастера меча, он кричал в рупор:

– Директор школы Альбанс! В благодарность за ваши прошлые услуги даю вам час на составление прогноза ментата! Но его результат уже ясен. Через час я ожидаю вашей безусловной капитуляции. Анну Коррино мы примем под свою опеку.

Гилберт прослушал это, стоя на смотровой платформе, но капитулировать не собирался. Его администратор Зендур и четверо старших учеников стояли рядом с ним с серьезными лицами. Гилберт повернулся к ним и сказал:

– Теперь мы знаем параметры, – и ушел в свой кабинет.

Он попросил Анну Коррино зайти к нему, запер дверь на старомодный ключ и активировал все составляющие защитной системы. Анна, не сознававшая опасность положения, казалась встревоженной, но относительно спокойной.

– Я не хочу быть марионеткой, директор, но уж если бы пришлось, то предпочла бы быть вашей марионеткой, а не Манфорда. Предложите отдать меня, если он согласится увести свою армию. Батлерианцы не позволят причинить мне вред.

– Это придумал Эразм?

Гилберт привел в действие скользящую панель, открыл потайной шкаф и достал сферу памяти.

Мерцающая гель-сфера светилась голубым, что свидетельствовало о волнении Эразма.

– Я несколько поправлю твою оценку, дорогая Анна, – сказал Эразм. – Я не верю, что батлерианцы признают свою вину, если с тобой что-нибудь случится… но мы застряли на Лампадасе. Салуса Секундус слишком далеко, чтобы там вовремя узнали о происходящем. Если Манфорд Торондо уничтожит школу и устранит всех свидетелей, кроме фанатично преданных ему, он сможет заявлять что угодно, фабриковать любые объяснения. Я… тревожусь за тебя.

У Гилберта засосало под ложечкой.

– Манфорд хочет прежде всего развивать батлерианское движение. Для него цель оправдывает средства. – Директор школы покачал головой. – Тебя можно использовать как ценную заложницу, Анна, но если ты погибнешь при штурме школы, Манфорд объявит это великой трагедией и всю вину возложит на меня.

– Неприемлемое решение. Мы должны спастись, – сказал Эразм с непривычной настойчивостью. – Вы с Анной возьмете мою сферу памяти и ночью уйдете через болота. Я намечу маршрут с помощью размещенных в манграх шпионских глазков.

Гилберт сел в кресло и, словно в самый обычный день, посмотрел на пирамидальные шахматы; набор шахмат был готов к очередной партии интеллектуальной игры. Движением руки он смел трехъярусную доску и фигуры, разбросав их по полу.

– Нет! Если я сбегу, школа обречена, а в ней вся моя жизнь. Учеников убьют, как Манфорд перебил всех на верфях Тонариса. Он сожжет здания и утопит их в озере. Я не позволю уничтожить мое величайшее достижение. – Он свел руки, сложил пальцы домиком. – Школа ментатов должна уцелеть. Наши методы обучения, создание людей-компьютеров – все это далеко превышает важность жизни отдельного индивида… даже важность твоей жизни, отец.

Сфера сверкнула, словно робот был не согласен, но он ничего не сказал.

Не в силах забыть предложение Драйго Роджета объединиться, Гилберт встал с кресла.

– Десятки лет я старался оставаться незаметным, не вызывать подозрений. И не заметил, как моя честь утекла сквозь пальцы. – Он в отчаянии покачал головой. – Если существует способ спасти великую школу, я должен это сделать.

Гилберт посмотрел на светящийся циферблат на книжной полке; пружины и шестерни часов двигались неслышно и точно. Час почти истек, Манфорд ждет ответа.

– Я выйду и начну переговоры с Манфордом Торондо – вождь с вождем. Я нужен ему – или, по крайней мере, ему нужны ментаты. Если я найду способ сохранить то, что должен сохранить, пусть даже для этого мне самому потребуется сдаться, я сочту это победой – конечно, небольшой, но выживание само по себе победа. Дальнейшее существование школы ментатов будет победой, и мои самостоятельно мыслящие ученики продолжат мое дело после меня.

Он с любовью взял в руки сферу робота. Вспомнил, как путешествовал, имея при себе этот бесценный и опасный объект, как притворялся, что ведет нормальную жизнь на Лектейре. Больше восьмидесяти лет он обеспечивал безопасность Эразма… они обеспечивали безопасность друг другу.

– Это самое дорогое, что у меня есть, – обратился Гилберт к Анне Коррино. – Если со мной что-нибудь случится, защищать Эразма придется тебе.

Анна благоговейно приняла сферу.

– Спасибо, директор, я любой ценой обеспечу безопасность своего друга.

Со смотровой площадки над главными воротами Гилберт обратился к батлерианцам, вызвал Манфорда Торондо.

– Мозг человек свят, но сердце охвачено страстями. – Он показал на сотни бойцов и на артиллерийские установки. – Цивилизация основана на разумных переговорах. Разногласия должен решать рассудок, а не оружие и кровопролитие.

Батлерианцы засмеялись, но был отдан резкий приказ, и все замолчали. К школе на плечах Анари Айдахо приблизился Манфорд.

– Директор, я годами полагал, что у нас общие цели. Разве вы основали свою школу не для того, чтобы доказать ненужность компьютеров? Мне больно видеть вашу нынешнюю дерзость.

– Тогда, вероятно, вы не понимаете сути наших разногласий, – ответил Гилберт. – Будем ли мы обсуждать это как люди? Я выйду поговорить с вами при условии, что вы дадите слово – клятву, столь же священную для вас, как клятва, которую вы требуете с других, – что ваши последователи не разграбят и не разгромят школу, что мои ученики останутся невредимыми и что вы гарантируете мою личную безопасность.

Батлерианцы гневно загомонили. Манфорд помешкал, потом сказал:

– Чего вам опасаться, если вы не сделали ничего плохого?

– Я опасаюсь, вождь Торондо, что ваши последователи возьмут дело в свои руки, как они сделали в Зимии, на Баридже и в бесчисленных других случаях.

Манфорд кивнул.

– К сожалению, они иногда проявляют излишний энтузиазм. Как директор школы ментатов вы получите мою полную защиту. Я обещаю, что во время переговоров с вами ничего не случится.

– Этого недостаточно, – крикнул в ответ Гилберт. – Я требую обещания, что ваши последователи не причинят вреда школе, что не пострадают ученики, которые только выполняли приказы своего директора. Лишь в этом случае я выйду и буду разговаривать с вами.

Гилберт понимал, что должен настоять сейчас, ведь на самом деле рычагов давления у него не было. В любой миг большие артиллерийские орудия могли в куски разнести школьные здания, а длительная бомбардировка уничтожит все на территории комплекса.

Когда Манфорд принял предложение, многие его последователи издали крик отчаяния, но вождь батлерианцев словно не слышал.

– Хорошо, директор. В наших общих интересах покончить с этим противостоянием. Никто не причинит вреда вашей школе и вашим ученикам. Даю вам личную гарантию безопасности.

Гилберт продолжал смотреть на армию, окружившую школу. Стоявший рядом с ним Зендур негромко сказал:

– Я ему не верю, сэр. Он может пообещать все, что угодно, а потом сделает, что захочет.

– Я хорошо это знаю, но лучших условий нам не выговорить.

Он поправил одежду и приготовился к разговору с батлерианцами.

Самое счастливое мгновение от самого печального может отделять один удар сердца.

Древняя мудрость

Спустя некоторое время Вориан Атрейдес снова почувствовал, что Каладан – его дом, что его место здесь. Он хотел пустить здесь корни и вернуть все, что так давно потерял. Насколько иной была бы его жизнь – и жизнь империи, – если бы он так и не улетел с этой планеты…

У Вори появилась приятная привычка совершать полуденную прогулку по неровной прибрежной тропе с великолепным видом на океан. Тропа спускалась к селению на берегу океана; Вори наслаждался солнцем, пробивавшимся сквозь облака, и запахом влажного соленого воздуха. На заросшей травой площадке над деревней вовсю шла подготовка к свадьбе Орри Атрейдеса и Тьюлы Вейл: под открытым небом воздвигали павильоны, расставляли столы, устроили даже маленькую сцену для музыкантов.

Тьюла, с ее светлыми волосами и голубыми, как море, глазами, несомненно, была прекрасна, но Вори вспомнил, как блеснули ее глаза при их первой встрече. Он почувствовал непонятную враждебность, хотя ее причины не понимал.

Возможно, ей не нравилось что-то в легендах о Вориане Атрейдесе и его военной карьере, хотя большинство местных жителей не интересовались древними сказаниями. Далекого от Синхронизованной империи Каладана не коснулись разрушительные сражения джихада, и обитатели планеты мало пострадали от нападений мыслящих машин. Через восемьдесят с лишним лет после битвы при Коррине Каладан оставался в стороне от имперской политики. И местных жителей больше заботили приготовления к свадьбе, до которой оставалось несколько часов.

Прошлое девушки оставалось загадкой. Вори слышал в городе, будто Тьюла сбежала от жестокого отца. Вори надеялся, что она найдет счастье с Орри. Ее здесь приняли, все о ней заботились. Он с нетерпением ожидал более близкого знакомства. Может, Тьюла объяснит, что имеет против него.

Вори надеялся, что брак Орри будет счастливым, что его ждет хорошая жизнь. Он предвкушал семейные встречи, на которых будет играть роль деда (не вспоминая, сколько раз перед словом «дед» нужно поставить пра-). Ему хотелось компенсировать потерянное время и утраченные семейные связи. Скоро и Виллем найдет жену и создаст семью. И Вори собирался тогда быть здесь…

Погода была замечательная, хотя накануне ночью прошел дождь; теперь земля зазеленела и сверкала на солнце. С острой сладостью Вори вспомнил, как отвел Леронику на вершину этого самого холма на пикник.

Дойдя до поросшей травой площадки, он остановился и стал смотреть на мужчин и женщин, которые расставляли на лужайке стулья, развешивали букеты ярких цветов и украшали свадебный шатер разноцветными лентами.

Он заметил городского устроителя свадеб, суетливого человечка в черном официальном пиджаке, уже одетого для церемонии. Он размахивал руками, отдавал приказы и то и дело поглядывал на карманные часы, призывая всех поторопиться. Церемония должна была начаться за час до захода солнца, чтобы пара могла дать брачные обеты в миг, когда небо раскрасит море в великолепные цвета.

Понимая, что нужно приготовиться, Вори вернулся в поселок. В своем номере в гостинице он достал чистый простой серый костюм, купленный у городского портного вместе с рубашкой с кружевной манишкой. Конечно, было бы здорово надеть старый военный мундир времен джихада, но и от мундира, и от связанных с ним обязательств он давно отказался. К тому же Вори не хотел вытаскивать на свет божий прошлое, тем более такое древнее. Орри и Тьюла вступают в брак, и в центре внимания должны быть они, а не Вориан…

В костюме Вори был похож на отца молодого человека… или на очередного доброго дядюшку вроде Шандера Атрейдеса. Он вернулся на травянистую площадку, где уже собрались горожане, они улыбались и болтали друг с другом. Вори знал по имени немногих, но его узнавали как незнакомца с другой планеты. Не желая привлекать к себе внимание, Вори просто слушал разговоры и ждал вместе со всеми.

Виллем стоял возле свадебного шатра, потрясенный, но счастливый, оттого что он шафер. Его тревожила пылкость брата, его стремительное увлечение молодой женщиной, но Вори помнил, как сам влюбился в Леронику. Тьюла приехала из внутреннего поселка, здесь она никого не знала, и подруг на свадьбе у нее не было.

Стулья вокруг шатра заполнились, музыканты заиграли на флейтах и струнных традиционные мелодии, и все повернули головы. По тропе шел гордый Орри Атрейдес в синем мундире, ветер ерошил его темные волосы. За ним шла Тьюла в длинном платье цвета зеленой морской пены. По древнему каладанскому обычаю невеста идет за женихом, что символизирует ее готовность идти за ним в браке. Вори про себя улыбнулся. Какова бы ни была традиция, пара скоро установит истинный баланс отношений.

Золотые волосы Тьюлы были зачесаны назад, но отдельные локоны выбились на ветру. Плывущая в своем длинном платье, она была воплощением юной красоты. Над Орри у нее, похоже, была гипнотическая власть.

За невестой следовала процессия деревенских детей из белокурых маленьких девочек и черноволосого мальчика лет десяти-одиннадцати. Вори заметил благородные черты мальчика, особенно серые глаза и выдающийся нос. Черты Атрейдесов. Он продумал, многие ли из жителей поселка его родственники. Поселившись здесь, он постарается со всеми познакомиться.

Традиционная музыка была так прекрасна, что у Вори на глаза набежали слезы. Каладанская музыка заставила его вспомнить о волнах, набегающих на скалистый остров, и о рыбацкой жизни в море.

В шатре Орри и Тьюла встали лицом друг к другу и взялись за руки, а Виллем стоял позади. Пара дала обеты, вслух, так, чтобы все услышали. Они выбрали местный так называемый «брак под открытым небом», без вмешательства деревенского священника, полного мужчины, который стоял неподалеку с Оранжевой Экуменистической Библией.

Вместо колец обменялись небольшими подарками. Улыбаясь, словно загипнотизированный красотой невесты, Орри надел ей на запястье золотой браслет, а она повесила ему на шею простой медальон. Он как будто был доволен подарком, но Тьюла удивила его: она взяла Орри за руку и сказала, глядя ему в глаза:

– У меня есть для тебя другой подарок – но я приберегла его на потом, когда мы останемся одни.

Собравшиеся рассмеялись, а Орри в замешательстве покраснел, но Тьюла бросила на окружающих быстрый взгляд, и что-то в этом взгляде заставило смех оборваться.

– Это особый дар, который несколько поколений хранился в моей семье. Завтра весь город узнает о нем.

Священник кашлянул и внес свой единственный вклад в церемонию, объявив, что брак заключен и благословлен. Солнце садилось за океан, раскрашивая небо разноцветными полосами; согласно морскому поверью, кровавый закат предвещал хорошую погоду.

На свадебном пиру Орри и Тьюла танцевали, когда гости давали для этого место. Вори держался на почтительном удалении, наблюдая издалека. Орри Атрейдес вырос среди этих людей, и в этот особенный день они должны были быть ближе к нему.

Глядя через плечо мужа, Тьюла поймала взгляд Вори и неожиданно что-то шепнула Орри на ухо. Молодого человека ее слова, казалось, разочаровали, но она прошептала что-то еще, и он улыбнулся.

Когда танец кончился, Орри обратился к гостям.

– У моей жены есть для меня подарок от ее семьи – я так же заинтригован, как все вы! – потому мы сейчас уйдем, чтобы начать новую жизнь. Прошу вас: останьтесь и продолжайте веселиться. Вас займет мой брат, ему все равно больше нечего делать.

Виллем удивился. Некоторые гости зашептались, но остальные смеялись и свистели, когда Орри и Тьюла направились к дому, в котором братья жили с Шандером Атрейдесом и который пара заняла на первые дни медового месяца. Виллем временно снял номер в местной гостинице, чтобы брат с молодой женой могли остаться наедине.

Вори жалел, что не успел поговорить с Тьюлой, но, думал он, для этого хватит времени потом, а сейчас не хочу вмешиваться. Он уже решил помочь молодой паре, может быть, купить им новый дом; примерно так же он помог семье Харконненов на Ланкивейле.

В его сознании мелькнуло какое-то воспоминание, и он весь подобрался. Младшая дочь Верджила Харконнена… другая сестра Гриффина. Ее звали Тьюла? Новая жена Орри не похожа на Гриффина, но Вори это не убеждало. Дочерей Верджила Харконнена он никогда не встречал. И хотя видел в том доме семейный портрет, но не мог вспомнить, как выглядела девочка. Должно быть, просто совпадение, тезки.

Он прогнал эти мысли и подошел к Виллему, а танцы и музыка продолжались.

После свадьбы Вори вернулся к себе в номер и спокойно, крепко уснул, вспоминая прекрасное каладанское вино, которое было гораздо лучше весьма среднего пива.

Свадьба Орри отличалась от других, какие он помнил, но все свадьбы радовали – музыка, смех, общение, человеческая теплота. Виллем показал себя отличным танцором и без труда находил партнерш. Вори старался не подкачать; женщины заигрывали с ним, некоторые благоговейно относились к его истории, и все они были во много раз моложе его. Никто из них не мог сравниться с Лероникой. Или с Мариеллой.

Засыпая в своей постели в гостинице, он был счастлив; в голове шумело вино, звучала музыка. Он давно научился не сожалеть о прошлом и не гадать, что было бы, прими он другое решение, но он жалел, что когда-то покинул прекрасный Каладан. Тяжесть и обязанности джихада Серены Батлер заставили его забыть о личных интересах.

Все это кончилось так давно… Даже если он решит вновь осесть здесь, он не готов создавать новую семью. Слишком многое здесь напоминает о его любимой Леронике, и он еще не чувствует, что достаточно далек от Мариеллы и другой своей семьи на Кеплере…

Проснулся он в темноте от ощущения, что что-то неладно. Он увидел неслышное движение тени в комнате, услышал скрип половицы, какой-то шорох. Вори лежал совершенно неподвижно.

За открытым окном шелестел ветер… но Вори был уверен, что перед сном закрыл окно. Чуть приоткрыв глаза, он увидел в звездном свете метнувшийся к нему силуэт… и серебристый блеск лезвия ножа. Он все еще не совсем проснулся. Может, это сон?

Зато проснулись инстинкты, обостренные годами опасности. Еще не понимая, что происходит, Вори повернулся в большой кровати. Он услышал быстрое дыхание, резкий вскрик – и нож, разрезав одеяло, вонзился туда, где он был мгновение назад. Вори швырнул в неразличимую фигуру подушкой, схватил одеяло и набросил на руку с ножом, чтобы захватить ее. Сжал запястье стальной хваткой и дернул вниз.

Запястье было тонкое, но нападающий – жилист и силен, он бился и вырывался. Вори ощутил взрыв боли: нападающий ударил его под левый глаз как будто кулаком. Но запястье Вориан не выпустил; повернувшись в постели, чтобы обрести большую опору, он ударил коленом.

Теперь он окончательно проснулся и увидел подробности: светлые волосы, полные ненависти глаза. От следующего удара кулаком у него пошла кровь носом, и Вори разжал руку.

– Тьюла!

Это была молодая жена Орри.

Она отшатнулась и отскочила, вырвав руку и сбросив одеяло, которым он пытался ее поймать. Потом без малейшего промедления снова набросилась на него, как бешеная пантера. Ударила кинжалом, на сей раз распоров его ночную рубашку и проведя кровавую полосу по груди. Вориан ощутил боль. Полилась кровь, но он сопротивлялся.

– Что ты здесь делаешь? – спросил он.

Ночной столик рухнул на пол, и Вори получил свободу маневра.

Тьюла дралась с яростью, какую ему редко приходилось встречать, и он старался удержать ее нож подальше от себя.

– Мне пришлось изменить план, – сказала она. – Я пришла сюда за Орри, но нашей целью всегда был ты, Вориан Атрейдес. Ты убил моего брата Гриффина. Ты разрушил дом Харконненов.

Вори не стал отвечать, понимая, что ничего этим не добьется. Тьюла – Тьюла Харконнен – хотела убить его, а не беседовать с ним. Она использовала технику, похожую на ту, что применял Гриффин во время дуэли с Вори в пустынном сиетче.

Девушка снова бросилась на него, но Вори правой рукой схватил с туалетного столика графин. Стремительно описав дугу, графин обрушился на голову Тьюлы, и молодая женщина пошатнулась. Нож со стуком упал на деревянный пол.

Он услышал стук в дверь, крики встревоженных шумом людей.

– Сюда! – крикнул он.

При слабом свете он увидел, что Тьюла смотрит на него, с ее волос капала кровь. И, когда дверь распахнулась, Тьюла нырнула в окно, как убийца-угорь – в темную лавовую трубку под водой.

Из коридора вбежал встрепанный Виллем в пижаме.

– Что случилось?

Вори схватил его за руку и вытащил в коридор. Тьюла сказала, что пришла за Орри.

– Надо проверить, как твой брат!

Виллем смешался.

– Подожди, у тебя кровь.

Вори коснулся груди.

– Пустяк! Идем, нужно спешить.

Подняв тревогу, они побежали к тому, что должно было быть тихим счастливым домом новобрачных.

Несколько минут ушло на поиски машины, и к тому времени, когда они помчались по дороге – за рулем сидел Виллем, – начало светать.

Дом Шандера, стоявший сразу за деревней на чистом песчаном пляже, украсили для новобрачных. Поставщик провизии принес роскошный ужин, включив в него бутылку вина – взнос самого Вори. Орри и Тьюла остались наедине с ревом прибоя, и добродушные шутки местных жителей не могли их побеспокоить.

Впереди Вори увидел дом, залитый золотым светом солнца, возвещавшим начало первого дня брака. В дверь стучала служанка: она принесла завтрак и готова была подать его. Когда никто не ответил, она на цыпочках вошла, окликая хозяев, и тут же выбежала с криком.

Вори и Виллем выскочили из машины и кинулись мимо нее в открытую дверь. Воздух внутри отдавал кислым металлическим запахом, и Вори сразу узнал запах крови – большого количества крови.

Молодой Орри Атрейдес лежал на свадебной постели с перерезанным горлом. Простыни пропитались кровью. Тьюлы не было видно.

Виллем громко закричал, а Вори, дрожа от ужаса, взял мертвеца за руку. Кожа у Орри была холодная, тусклые глаза смотрели в потолок.

Виллем упал на пол у кровати и обнял мертвого брата, не в силах понять, что произошло. Вори стало холодно, он насторожился. И очень испугался.

Он первым заметил окровавленный листок у кровати – девятнадцать строк, которые могли показаться безумными; слова образовывали необычную фигуру.

Последние слова, которые услышали Шандер и Орри Атрейдесы:

Тьюла Вейл – это Тьюла Харконнен с Ланкивейла.

Цена предательства Атрейдеса —

Месть Харконненов.

Мы только начали

Охотиться за вами.

Сначала Шандер,

Потом Орри,

Потом все

Остальные

Из числа

Паразитов.

Вы не сможете

Расплатиться

За убийство наших любимых

Брата, сына, друга и товарища;

Гриффин Харконнен, мы горячо тебя любили!

Ты можешь бежать, трус Атрейдес, можешь прятаться, но

Тебе придется бежать все время, потому что мы никогда не забудем.

Каждый ментат знает, что единого будущего не существует. Как сказал древний философ Анко Бертус, существует много возможных будущих, со своей вероятностью каждое. Прогнозы ментата способны рассортировать их и направить деятельность творцов.

Гилберт Альбанс. Инструкция ученикам школы ментатов

На следующее утро на Уоллаче-IX встало бледное солнце. Доротея поспешно шла по полу, уставленному теплицами в метр высотой, в которых ученицы выращивали овощи. Преподобная Мать Ракелла вызвала ее в свои личные комнаты. Это не было обычное приглашение. Прибежавшая раскрасневшаяся ученица сказала, что вызов срочный.

После серебристо-пурпурных джунглей Россака и великолепной Салусы Секундус Доротее не нравилась эта холодная невзрачная планета, и она с нетерпением ждала возвращения к императорскому двору. Сопровождавшим ее сестрам-традиционалисткам также не терпелось вернуться к своим обязанностям во дворце.

Но накануне вечером Ракелла перепугала их, показав всем разрушительный характер раскола. В отчаянии Преподобная Мать едва не бросилась с утеса, но в ответ на обещания Вали и Доротеи отступила от края пропасти. Доротея дала слово, что они найдут общую почву и будут работать вместе.

В глубине души она понимала, что фракции по-прежнему различны в глубоко философских вопросах, прежде всего касающихся использования передовых технологий. Но это различие не должно быть постоянным и основополагающим. Компьютеры с базами данных о родословных – Доротея так и не смогла их найти или доказать, что они существуют, – либо уничтожены, либо заброшены. Спор о них утратил смысл. Обе группы сестер верили в развитие естественных возможностей человека, считали своим долгом наблюдение за человечеством и руководство его эволюцией.

Конечно, самыми трудными обещали быть подробности заключения нового союза, но Доротея была уверена, что они с Валей выработают условия, приемлемые для обеих групп. Доротея хотела восстановить единый Орден сестер таким, чтобы Преподобная Мать Ракелла могла им гордиться.

Доротея была уверена, что если новый Орден сестер отвергнет запрещенные компьютеры, она сможет уговорить императора Сальвадора простить заблуждавшихся женщин. И тогда все сестры с благословения императора пойдут верной тропой…

Валя – следовало отдать ей должное – тоже как будто бы искренне стремилась объединиться с Доротеей ради блага Ордена, но ее подспудное нежелание по-прежнему чувствовалось, и Доротея уверилась, что в прошлом Валя ее обманывала, притворяясь, будто разделяет ее мысли. Валя была талантлива и влиятельна, она теперь Преподобная Мать, как и Доротея. И престарелая Преподобная Мать считала ее одним из самых надежных своих доверенных лиц.

У Доротеи на Салусе была сотня верных сестер и больше десятка новых учениц. Им доверили важную роль при дворе, у них большое влияние. Но после того, что произошло на утесе, Доротея убрала с одежды императорский герб, показывая тем самым, что прежде всего она принадлежит Ордену. Ее шесть спутниц сделали то же самое.

И вот она получила срочный вызов в комнаты Преподобной Матери. Прожив много лет, старуха – ее бабушка – оказалась на пороге смерти. У Доротеи сжималось сердце.

По деревянному тротуару она прошла в один из сборных домов и по коридору – к полуоткрытой второй двери. Толкнула ее и вошла.

Квартира Преподобной Матери состояла из трех скромных комнат, одна из которых, используемая как кабинет, была забита документами по текущим проектам. Доротея повсюду видела разбросанные бумаги.

– Преподобная Мать? – позвала она.

В дверях спальни появилась Валя с осунувшимся серым лицом. Она поманила Доротею.

– Преподобная Мать слабеет. Она просит присутствовать нас обеих. Думаю, она выбрала преемницу. – Валя в отчаянии покачала головой. – Вчерашнее испытание отняло у нее остатки жизненных сил.

Вздрогнув, Доротея выпрямилась.

– Каким бы ни было ее решение, мы должны принять его и работать вместе. Мои правоверные сестры готовы делать для Ордена все необходимое.

Валя впустила ее.

– Скорее!

В темной душной комнате, опираясь на подушки, сидела в кровати Ракелла; она казалась очень древней, словно за одну эту ночь прошли многие годы. Глаза еще больше ввалились, кожа выглядела прозрачной и пестрела темными старческими пятнами и кровеносными сосудами. К ней со сканером в руке наклонилась сестра-врач, проверяя жизненные показания. Рядом стояла встревоженная Фиелла; сейчас она совсем не походила на бесстрастного ментата.

Хриплым голосом, похожим на шуршание папируса, Ракелла отпустила врача.

– Оставьте нас.

Сестра вышла из комнаты и закрыла дверь.

– Сестра Фиелла сделала важный прогноз, – сказала Ракелла. – Ради блага Ордена сестер мы все должны с ним ознакомиться. После того как она закончит, я назову имя своей преемницы. – Она с огромным трудом выдохнула. – Я почти покончила с этой жизнью. Но хочу убедиться, что мое дело продолжится.

Сестра-ментат коротко кивнула. Ее короткие волосы выглядели взлохмаченными.

– Некоторое время назад я предупредила Преподобную Мать, что без ее руководства между фракциями сестер может начаться междоусобица. Я предположила, что развязать ее можете вы обе. – Она посмотрела вначале на Доротею, потом на Валю. – Из моего прогноза следует, что единственный способ для Ракеллы соединить фракции – это принести себя в жертву, стать мученицей, как Серена Батлер.

Когда я рассказывала Преподобной Матери о своем прогнозе, я не сказала, что точно знаю, как она поступит – пойдет к краю пропасти, а вы обе в конце концов сделаете ее самоубийство ненужным…

Ракелла удивилась.

– Я собиралась прыгнуть, если понадобится.

– Вы могли так думать, Преподобная Мать, но из прогноза я поняла, что произойдет. Стыдно признаваться, что я утаила это от вас, но от вас требовалась абсолютная убедительность. Валя и Доротея не должны были сомневаться, что вы прыгнете к смерти.

Ракелла слабым голосом сказала:

– Я была готова прыгнуть и прыгнула бы, если бы не поверила, что Валя и Доротея будут работать вместе и покончат с враждой.

Доротею тронул искренний тон старухи.

===

***