Дюна 523 - 25 Декабря 2023 - Персональный сайт

Главная » 2023 » Декабрь » 25 » Дюна 523

06:39

Дюна 523

***

---

Истина аморфна и не поддается количественному определению. Не существует Чистой Истины, потому что любая попытка понять этот идеал включает мысленное путешествие сквозь оттенки значений и чистоты. В чем истина – в произнесенных словах? В демонстративных действиях? В высших логических упражнениях? Или таится в сердце человека?

Анналы школы ментатов

Манфорд Торондо отправился на встречу с императором, а священник Хариан с помощниками решительно и безжалостно выполнял на Лампадасе указания своего вождя. В столице все жители должны были, подняв руку перед чиновником, именем Трех Мучеников присягнуть на верность Манфорду.

Даже в уединенной школе ментатов Гилберт Альбанс узнал о клятве, которую требовал Манфорд от всех жителей Лампадаса.

– Те, кому приносят присягу, – по другую сторону материка, – проворчал он в своем кабинете, зная, что Эразм его слышит. – Но они скоро будут здесь.

– Не сомневаюсь, – ответил робот. – Действия батлерианцев одновременно предсказуемы и иррациональны. Я продолжаю изучать и анализировать их, хотя Анна Коррино – более интересный подопытный. Мы с ней очень сблизились, ты согласен?

– Слишком сблизились, – заметил Гилберт. – Она стала разговаривать с тобой, когда ее слышат другие ученики. Элис Кэрролл непрерывно следит за ней, подозревая, что Анна одержима демоном.

Эразм рассмеялся, но директор школы не находил в сложившихся обстоятельствах ничего смешного. Он опасался того, что Анна способна сказать вслух, откровений, которыми она может внезапно поделиться, сообщив о существовании сферы памяти робота.

– Помощники Манфорда потребуют, чтобы все ученики моей школы дали клятву. – На столе перед Гилбертом лежал текст клятвы, и, читая ее, он все больше тревожился, гадая, сам ли Манфорд это написал. – Еще более напыщенную и безумную, чем обычные батлерианские воззвания. Проклятие любой формы передовых технологий, хотя что это такое, здесь точно не определено.

Эразм сказал:

– Думаю, определение будет меняться в соответствии с желаниями Манфорда.

Перед этой последней попыткой деятельности Императорская комиссия праведности уже вносила изменения в список запрещенных технологий. Гилберт знал: если устройство появится в этом списке, оно никогда его не покинет. И никто не посмеет возражать, чтобы не вызвать подозрений и осуждения.

Он презрительно посмотрел на отпечатанный листок и отбросил его.

– Я не стану побуждать своих ментатов присягать в этом. Они не подхалимы, которые соглашаются не раздумывая.

– Ты напрашиваешься на неприятности, – сказал робот. – Почему бы тебе не поступить, как поступают все люди? Солги! Повтори клятву, когда потребуют, хотя ты в нее не веришь. Это решит проблему, и нас оставят в покое. Ты не должен кончить, как Хорус Ракка, тебя не должны убить из-за твоего прошлого. Если кто-нибудь узнает, кем ты был на Коррине, нам обоим будет грозить страшная опасность.

Во время своего недавнего ночного визита Драйго Роджет произвел на Гилберта большое впечатление, заставив его усомниться в своем выборе и в компромиссах, на которые он шел.

– Как основатель Ордена ментатов, как директор этой великой школы, я учу использовать логику для достижения истины. К истине нужно стремиться, ее нельзя искажать, от нее нельзя убегать. Я намерен выступить против этой клятвы.

– Не валяй дурака. Поднимись над своими нравственными убеждениями ради более великой цели.

Гилберт покачал головой.

– Дело не только в этом. Даже если бы тебе удалось убедить меня оставить мои нравственные убеждения ради более великой цели, такой, как моя собственная жизнь или существование школы, есть возможность, что батлерианцы приведут с собой узнающую правду. Я не смогу лгать в чем-то столь важном. Просто не смогу.

С тех пор как Драйго упрекнул Гилберта в союзе с батлерианцами, директор все время думал о своем подразумеваемом признании антитехнологического фанатизма. Директор сотрудничал с Манфордом, потому что не хотел привлекать ненужного внимания к школе ментатов, но ему чересчур часто приходилось участвовать в сомнительных батлерианских предприятиях.

И Драйго сделал то, что должен сделать настоящий ученик: бросил вызов учителю и заставил его задуматься.

Гилберт Альбанс прожил долгую жизнь, полную достижений. Он много работал, чтобы поддержать равновесие, преодолеть пропасть между людьми и мыслящими машинами. После без малого двух прожитых столетий дорого ли он ценил личное выживание? Не стоило ли подумать о наследии, вместо того чтобы любыми путями продлевать жизнь?

Каковы бы ни были опасности, ответ казался ему очевидным.

Манфорд Торондо решительно вел человечество к новым темным векам, и Гилберт на словах поддерживал его, чтобы самому не попасть в опасное положение. Но своим бездействием он помогал фанатикам в их разрушительной деятельности. Без колебания произнеся слова этой новой клятвы, он будет потворствовать экстремизму, даже продвигать его.

– Ты слишком долго молчишь, – продолжал Эразм. – Это говорит о том, что ты встревожен.

– Да, я встревожен, отец, и мне предстоит принять важное решение. Важнейшее.

Группа священника Хариана прибыла на несколько дней позже, чем ожидал Гилберт. Поскольку батлерианцы настаивали на передвижении по земле, не желая использовать самолет, ехали они медленно, особенно когда добрались до опасной местности в окрестностях школы. Дорога через болота была намеренно кружной, чтобы затруднить путешествие.

Хариан подошел к высокой стене в сопровождении шести батлерианцев; все они были высокомерны и полны жажды действовать. Увидев их, Элис Кэрролл открыла ворота, хотя директору о них пока не сообщили. Группа учеников-батлерианцев, включая Элис, официально приветствовала делегацию.

Шпионские глазки Эразма предупредили Гилберта еще до появления администратора Зендура, который прибежал, чтобы сообщить новость.

– Элис Кэрролл впустила их.

Гилберта встревожило то, что Элис пропустила пришедших через защитные кордоны школы в безопасный периметр. У него не было причин не делать этого – по крайней мере пока не было, но стены и ворота, как и другие менее очевидные элементы защиты, были воздвигнуты не без причины.

– Я их ждал, – сказал директор, скрывая свои чувства.

Он отослал Зендура. Потом, мерно дыша, потратил несколько мгновений, чтобы поправить грим, надел очки, набросил официальное одеяние и только тогда пошел к главным воротам.

Когда посреди широкого двора он встретился с делегацией, Элис уже приносила новую присягу Манфорду, словно читала священную молитву. Эту клятву перед делегацией она давала четвертой, и за ней выстроилась очередь учеников.

У священника Хариана было суровое лицо и такой вид, словно сегодня он мучился несварением. Несомненно, за последние дни он тысячи раз выслушал клятвы в верности Манфорду и ненависти к технологии; он производил впечатление усталого и не склонного любезничать с подошедшим Гилбертом Альбансом чиновника.

Лысый священник всегда посматривал на директора школы, да и на всех прочих с подозрением, словно краем глаза повсюду видел призраки машин.

– Директор, вызовите остальных учеников и постройте их организованными группами. Они один за другим будут произносить слова клятвы, подтверждая свою верность вождю Торондо и священному батлерианскому делу.

– Вы не можете заставить их дать клятву, которую они не успели прочесть и обдумать.

Хариан приподнял брови.

– А что тут обдумывать?

– Человек должен полностью понимать, в чем он клянется, иначе его клятва ничего не будет значить.

– Эта клятва значит чрезвычайно много, директор, – вмешался один из принимающих клятву, очень высокий худой мужчина с острым подбородком и маленькими глазками. На груди у него был значок с указанием должности и имени: «Помощник Раса». – Все должны ее дать.

Гилберт не шелохнулся.

– Тем больше оснований вначале обдумать ее, чтобы каждый точно знал, в чем клянется, прежде чем произносить слова.

– Эти слова одобрил сам вождь Торондо, – сказал Хариан.

– Хорошо, значит, что Манфорд знает, чего требует, но мои ученики приучены думать и принимать решения самостоятельно. Я не могу отбросить основное правило ментата. Разрешаю вам оставить здесь текст, и мы его тщательно обсудим. Возвращайтесь через два месяца. К тому времени мы завершим анализ и обсуждение и сообщим вам о своем решении.

Хариан заморгал так, словно Гилберт ударил его по лицу. Вперед вышла Элис Кэрролл.

– Я уже дала клятву, директор. Она совершенно ясна и утверждает всем нам известную истину. Что здесь обсуждать?

Другие ученики-батлерианцы одобрительно зашумели, сопровождающая священника Хариана свита – тоже.

Гилберт взглянул на напечатанные слова (текст он уже прочитал в своем кабинете) и помахал листком перед священником.

– Даже бегло взглянув, я вижу, что формулировки слишком расплывчаты и не продуманны. Здесь без всяких оговорок утверждается, что всякий использующий компьютеры должен умереть. Но что если кто-нибудь случайно найдет старую технику и использует ее? У мыслящих машин была склонность подражать поведению человека. Вдруг человек просто не знает, что взаимодействует с роботом?

– Всякий верующий сразу увидит разницу, – сказал Хариан.

– Согласно вашей клятве всякий, кто использует передовые технологии, заслуживает смерти, но недавно вождь Торондо на борту свертывающего пространство корабля летал на Салусу Секундус. Означает ли это, что он по своим собственным правилам приговорил себя к смерти?

– Корабли «Эсконтран» получили особое разрешение, – сказал помощник Раса.

Этот давний спор нельзя было разрешить.

– Возможно исключение – передовые технологии могут быстрее распространить наше послание, – объяснил Хариан. – Но и в случае такого исключения не разрешается использовать запрещенные компьютеры при навигации и вообще в ходе космических перелетов. Всякий, кто использует компьютеры, должен умереть.

Гилберт повернулся к своим собравшимся ученикам.

– Однако мои ученики гордо называют себя «людьми-компьютерами». На Россаке император Сальвадор объявил сестер-ментатов «компьютерами» и всех их убил – этот его поступок осудили многие члены Ландсраада. Вы утверждаете, что всякий, кто пользуется услугами ментата, использует компьютер и потому должен умереть? Весьма необычно, ведь Манфред Торондо пользуется моими услугами. Следует ли его на этом основании приговорить к смерти? – Он развел руками, показывая на учеников. – Эти молодые люди приложили много усилий, чтобы стать людьми-компьютерами. Как я могу заставить их дать эту клятву, зная, что они подписывают себе смертный приговор?

Он повернулся к Элис Кэрролл и ее спутникам.

– А что делать со студентами, которые уже дали эту клятву? Вы ожидаете от них немедленного нелогичного самоубийства? Или казните их сами, потому что они считаются компьютерами? – Гилберт вежливо улыбнулся. – Сами видите, это скользкая дорожка.

Элис сердито смотрела на директора. Несколько студентов рассмеялись выявленному логическому противоречию, что еще больше рассердило Хариана и его спутников.

Но Гилберт оставался спокоен.

– Мое прежнее сотрудничество с вождем Торондо доказало мою верность и надежность. Разве я только что не принял вызов и победил при императорском дворе мыслящую машину? Мои прежние действия достаточно свидетельствуют о моей верности. – Он сложил руки поверх своего директорского одеяния. – То, как вы настаиваете на этой клятве, оскорбительно для меня, как и для всякого разумного человека.

Из толпы учеников вышла Анна Коррино с неопределенной улыбкой и сверкающими глазами.

– Омниус заставлял людей поступать вопреки их желаниям. Именно это сейчас делает Манфорд Торондо.

Хариан выпучил глаза.

– Мыслящие машины – демоны! Вождь Торондо защищает нас от этой ловушки… Директор, заставьте ее отказаться от этого заявления!

Гилберт поправил очки на носу.

– Хотите, чтобы я приказывал сестре императора? Сомневаюсь, что Сальвадору Коррино это понравится.

Он по-отечески положил руку молодой женщине на плечо и нажал, надеясь, что та поймет: он не хочет, чтобы она говорила. Эразм мог шептать ей на ухо, и Гилберт надеялся, что независимый робот тоже посоветует ей молчать.

Гилберт продолжал холодно улыбаться.

– Понимаете, священник? Анна Коррино – прекрасный пример того, почему я не хочу заставлять учеников давать вашу клятву. У нее серьезные повреждения головного мозга; сейчас она учится у нас, и мы надеемся помочь ей нормально использовать мозг. Ее замечание показывает, что она не в состоянии обдумать такую клятву.

Хариан, щурясь, смотрел на Анну.

– Вождь Торондо приказал, чтобы на Лампадасе все дали клятву. В том числе и сестра императора.

– Вождь Торондо не может приказывать членам семьи императора, – ответил Гилберт. – Может, вы обвиняете сестру императора в измене?

– Я полагаю, что, если она уязвима, ее ум легко развратить, – сказал Хариан.

Помощник Раса добавил:

– Она училась в школе Ордена сестер на Россаке, а этот Орден распущен по обвинению в использовании запрещенных компьютеров. Теперь очевидно, что вы подаете ей дурной пример, директор Альбанс. Девушка серьезно рискует. Может, нам ради безопасности следует забрать Анну Коррино с собой?

Сердце Гилберта екнуло.

– Обеспечение безопасности Анны поручена мне, и Анна останется со мной. Я дал императору слово. – Это был вопрос чести, и Гилберт испытывал настоятельную твердую – даже страстную – потребность сдержать обещание. – Мои остальные ученики не будут давать эту клятву. Она слишком расплывчатая, слишком жестокая и, прежде всего, совершенно ненужная.

Словно по некой иронии, эмоции дали Гилберту ключ к чрезвычайно логичному заключению, открыли двери его знаниям. Ему нужна была полная противоположность разрушительным стремлениям Манфорда – например, совершить логичный и одновременно героический поступок, который не забудется и со временем приведет к падению Манфорда. Гилберт хотел стать для людей идеалом, которым могли бы восхищаться, хотел противопоставить себя ужасному примеру вождя батлерианцев.

Холодок пробежал по его спине: он вспомнил, что основательница движения Райна Батлер закончила мученицей. Возможно, Гилберту стоило принести себя в жертву, чтобы ее легендарный образ поблек, стерся из человеческих душ. Логика должна была подавить истерику. Людям требовались творчество и созидание; они должны были достигать всего, что только возможно, с помощью разума, использовать силу мысли для добрых дел, а не для погромов и насилия. Строить, а не разрушать.

Его помощник Зендур и собравшиеся ученики ментатов наблюдали за дерзкой речью директора как зачарованные, в восхищении и ужасе.

– Я здесь директор, и я решаю, что лучше для моих учеников. Вождь Торондо, вернувшись с Салусы Секундус, может лично обсудить со мной этот вопрос, но эта школа сохранит свою независимость и честь. А теперь попрошу уйти.

Хариан, помощник Раса и вся свита выглядели так, словно неожиданно натолкнулись на препятствие.

– Вы только что нажили огромные неприятности, директор Альбанс, – буркнул Хариан.

– Тем не менее мое решение останется неизменным, – сказал Гилберт.

Он повторил просьбу уйти, и группа двинулась прочь, лелея мысли о мщении.

Гилберту не нужно было говорить с Эразмом, чтобы понять – он только что подверг их обоих серьезной опасности.

Смерть невинного ребенка отец забыть не в силах, но я опасаюсь за безопасность своего мужа, если он попытается отомстить батлерианцам.

Хадита Коррино. Личный дневник

– Последствия таких суровых действий против «Венхолдз» могут оказаться подобны лавине, Сальвадор, – сказал принц Родерик. – Мы можем с ними не справиться. Мысль плохая, тебе небезопасно лететь на Арракис, пока ситуация такая неустойчивая.

Они шли втроем: он, император и Преподобная Мать Эстер-Кано, которая на время отсутствия Доротеи взяла на себя обязанности узнающей правду.

Сальвадор ответил, словно обороняясь:

– Я возьму с собой побольше солдат. Если честно, ты должен полететь со мной, и мы все сделаем вместе. Мы не станем пользоваться транспортом «Венхолдз», сверхсветовые двигатели на императорском баркасе в полном порядке.

Обычно император со свитой путешествовал на совершенно безопасных свертывающих пространство кораблях «Венхолдз», но с тех пор как указ Сальвадора столь решительно сократил деловые операции этой компании, Сальвадор чувствовал бы неловкость на корабле директора Венпорта; однако он не хотел пользоваться услугами других транспортных компаний с их устрашающей статистикой по безопасности полетов.

– Да, нехольцмановские двигатели вполне безопасны, – согласился Родерик, – но полет на Арракис займет три недели, а это значит, что я должен оставаться на Салусе. Ты будешь отсутствовать по меньшей мере два месяца, и империей до твоего возвращения должен управлять надежный человек.

Они вошли в ангар, где готовили к предстоящему полету императорский баркас – большой старый корабль со старомодными двигателями, – до изобретения Тио Хольцманом двигателей, свертывающих пространство, на них летали все другие корабли. Родерик соглашался, что полет на таком корабле безопаснее, чем на свертывающем пространство без навигатора, но тревожило его не это. Он думал о том, что план брата по перехвату операций с пряностью может спровоцировать одного из самых влиятельных людей империи.

Но переубедить Сальвадора было невозможно.

Просторный ангар заполняли звуки использования инструментов и голоса. В баркасе было более чем достаточно места для охраны императора, его свиты и слуг. Все предвкушали великолепное путешествие, полное роскоши и удовольствий.

Сальвадор посмотрел на позолоченный корпус.

– Все будет в порядке, брат. Директор Венпорт известил меня, что признает и принимает указ. Конечно, ему он не нравится, но он согласился лично показать мне все операции с пряностью.

Родерик понизил голос.

– Мне это не кажется правильным. Ты предлагаешь ему отдать все прибыли и всю его власть? Он не из тех, кто подчинится такому указу без борьбы.

– Напротив! Прекрасно, когда подданный действительно исполняет указы императора. Не сомневайся, мы услышим множество жалоб; целая армия юристов «Венхолдз» явится в Зимию, чтобы оспорить подробности передачи, и я ни минуты не сомневаюсь, что он каким-то образом извлечет из нее прибыль.

Родерик издал нечленораздельный звук, не в силах выбросить из головы убийство на Арракисе двойника Манфорда Торондо. Он еще понизил голос.

– Прекрасная возможность опробовать твоего двойника. Он так похож на тебя, что чуть не обманул меня.

– Но все-таки не обманул, брат, и вряд ли обманет директора Венпорта. Моему двойнику не заменить меня на несколько недель тесных контактов. Нет, я должен лететь сам. Я император, и никто не посмеет причинить мне вред.

Эстер-Кано слушала их разговор. Эта чистокровная колдунья, обучавшаяся в Ордене сестер, тем не менее, к удовлетворению Родерика, доказала свою надежность. У нее были коротко остриженные черные волосы, маленькие умные глаза и властная манера держаться, словно она располагала не по годам большим опытом и мудростью. Сестра вмешалась:

– Сир, принц Родерик прав, советуя быть осторожней.

Император покачал головой.

– Я уже решил. Мы вылетим, как только баркас будет готов и моя свита соберется. – Он повернулся и приказал, полагая, что его слышит кто-нибудь из начальства. – Убедитесь, что корабль снабжен всем необходимым. Да, и увеличьте число войск, чтобы мой брат успокоился.

Родерик медленно вздохнул и не стал больше спорить.

Рабочие суетились на лесах вокруг корабля, осматривая корпус, делая измерения вручную и не используя автоматические сканеры, которые Комиссия праведности запретила.

Преподобная Мать Эстер-Кано подняла голову.

– Подальше от лесов – немедленно!

Она торопливо отвела их за мгновение до того, как о землю в том месте, где только что стоял Сальвадор, ударился тяжелый сварочный аппарат. Наверху послышались крики отчаяния; в ангар вбежали стражники, приказывая прекратить все работы.

Императора этот случай не рассердил, а вот Преподобная Мать очаровала его.

– Откуда вы знали? Вы умеете предсказывать будущее?

– Нет, я просто наблюдательна, сир.

Он по-отечески похлопал ее по спине.

– Что ж, я рад. – Он крикнул экипажу: – Допросите неуклюжего рабочего, но никаких задержек с подготовкой. Нас ждет долгое путешествие.

Теперь более осторожные, они продолжили осмотр, держась подальше от рабочего пространства.

Баркас был сложной старинной конструкции, в форме слезы. И хотя ему предстояло передвигаться с помощью сверхсветовых двигателей, на корме были установлены и двигатели Хольцмана, чтобы, если понадобится, можно было свернуть пространство. Корпус сверкал сплавами редких и драгоценных металлов; таких роскошных кораблей никто не видел с начала джихада. Императору особенно понравилась роскошь внутренних помещений, украшенных драгоценными камнями со всех планет империи.

Этот корабль конфисковали у дома Пеле, и императору не терпелось его испытать. Нескольких пилотов специально подготовили, чтобы им управлять. Когда наладка и подготовка закончатся, баркас будет готов и его системы тщательно проверят перед полетом на Арракис.

Сальвадор с улыбкой посмотрел на баркас.

– Я торжественно прибуду и положу конец всему этому. Подчинив себе все операции с пряностью, я смогу утвердить свою власть и укрепить положение как император… и мне больше не нужно будет беспокоиться о запасах меланжа. Я подниму в пустынях Арракиса флаг Коррино и построю там дворец. – Он рассмеялся. – У меня будет… оазис, даже если придется туда ввозить воду. Так будет – я велю.

Исполненный гордости Сальвадор воображал полет на Арракис сказочным романтическим приключением. Но Родерик сомневался в том, что брат, вкусив прелестей пустынной планеты, захочет туда вернуться. Не будет ни дворца, ни царского оазиса.

Лысеющий император остановился под выпуклым дном корабля и стал с восторгом разглядывать золотого льва с герба Коррино, который совсем недавно заменил здесь факел – символ дома Пеле.

Несмотря на все оговорки, Родерик не опровергал опасения, высказанные Манфордом Торондо и Доротеей из-за всесилия «Венпорт холдингз»; но его куда больше тревожило непостоянство батлерианцев. Манфорд, бандит и абсолютно неуправляемый человек, не боялся пугать их своими последователями. И хотя Родерик хотел бы подрезать сухожилия безрассудным толпам, он понимал, что дом Коррино недостаточно силен, чтобы справиться с охватившим всю империю движением батлерианцев.

Сила и влияние директора Венпорта не уступали силе и влиянию Манфорда Торондо, но Венпорт не проявлял открыто враждебности трону. Передвижения императорской армии почти целиком зависели от кораблей «Венхолдз». Этот человек создал собственную коммерческую империю, он диктовал свои правила и лишь на словах подчинялся императору. Но он по крайней мере разумен, думал Родерик. Он меньшее из двух зол… если, конечно, не слишком сильно спровоцирован.

Сальвадор сказал:

– Я буду рад покончить с этим. Мне ужасно надоела мелочная борьба Венпорта с батлерианцами. Я император и, забрав Арракис, намерен показать обоим, кто правит империей.

– Директор Венпорт увидит это в другом свете – он знает, что ты по-прежнему выполняешь требования Манфорда, – сказал Родерик. – Уступив требованиям батлерианцев и отобрав у Венпорта пряность, ты мог нажить гораздо более опасного врага.

– Вздор! Что бы ни предлагал Манфорд, Арракис с самого начала – моя планета. Мы лишь формализуем то, что уже существует. – Он напряженно улыбнулся. – Это будет такой же наш триумф, как на Россаке. Мы разбили Орден сестер, уничтожили его разложившуюся часть и сохранили лучших здесь, у трона. То же самое сделаем с «Венхолдз».

Эстер-Кано молча стояла рядом.

– Сир, наши верные сестры будут бдительны и предупредят о любых попытках директора Венпорта отомстить. Вождь Торондо прав: Джозеф Венпорт опасен, и ради спасения наших душ вы должны позаботиться о том, чтобы победить его или по крайней мере держать под контролем.

Родерик не сказал, что контролировать следует и батлерианцев. Оглядываясь назад, окидывая мысленным взором события с дней Файкана Коррино до императора Жюля, а теперь и Сальвадора, он видел, что трон Коррино все больше шатается. Если у Сальвадора не появится собственный наследник (с каждым днем это казалось все менее вероятным), следующим императором станет сын Родерика Джавикко. Будет ли Джавикко только номинальным главой империи со слабыми вооруженными силами, подчиняясь группе фанатичных противников технического прогресса или могущественному бизнес-магнату?

Родерик понимал, что и батлерианское движение, и «Венпорт холдингз» необходимо решительно ослабить, прежде чем род Коррино обретет подлинную власть. И, если иметь это в виду, возможно, Сальвадор, подрывая власть директора Венпорта, сделал шаг в верном направлении. А после можно будет обезвредить батлерианцев.

Еще лучше, думал Родерик, если эти две сильные группы обескровят друг друга…

===

Я тоскую по тому, чего не обрел за столетия жизни, – прочному ощущению семьи и дома.

Вориан Атрейдес

Вори стоял на корме спортивной рыбацкой лодки и наблюдал за тем, как неразговорчивый Виллем укладывает сети, ловушки, поплавки и прочее снаряжение. Молодой человек работал молча, с привычной ловкостью.

Лодка была новая и хорошо содержалась, с палубами из тика, с запирающимися рундуками, с надраенной медной арматурой. Море было относительно спокойным, и Орри сидел в рубке за штурвалом. Небо было серое, воздух холодный.

– У меня многолетний опыт мореплавания, – сказал Вори. – Могу я помочь?

– Нет, спасибо, – ответил высокий светловолосый молодой человек, затягивая узел. – Это лодка дяди Шандера, и я знаю, где у него что хранится и как он хотел забрасывать сети.

Виллем громко вздохнул. Загадочная смерть старика все еще висела над ними грозовой тучей. Коронер подтвердил, что Шандера сильно ударили по голове и выбросили в море, но факт убийства никто не смог доказать.

Вори не думал, что этим замечанием молодой человек хотел его обидеть, но слова Виллема напомнили, как все годы ему не хватало жизни на Каладане. Семейные отношения полны бесчисленными подробностями, невидимыми нитями и крошечными мелочами прошлого, образующими череду повседневных событий. Братья большую часть жизни провели с Шандером Атрейдесом и свили уютное гнездо существования с тысячами взаимодействий. Вори не мог просто залезть в него и ждать, что даже в лучшие времена его примут как члена семьи. А сейчас, после трагедии, все были выведены из равновесия.

Он видел, как молодые люди любили дядю. Виллем и Орри пережили страшный опустошительный удар, когда их родители погибли во время обрушившегося на берег урагана, но тогда они были юны. Необъяснимая внезапная смерть старика, любившего чинить рыболовные сети, казалась им непостижимой. За два с лишним столетия Вори сам познал самые разные проявления горя…

Он чувствовал на лице мягкий ветер, слышал шум работы двигателей и чуял издавна знакомый соленый запах. Этот запах освежил его воспоминания, и он мысленно увидел свою первую встречу с Лероникой Тергейт в приморской таверне. С тех пор сменилось несколько поколений, но город почти не изменился…

Орри повозился с приборами управления, и Вори почувствовал, что двигатели вибрируют сильнее. Обогнув пенную воду и тени подводных рифов, лодка, увеличив скорость, пошла в открытый океан.

Жизнь непредсказуема, в ней бывают радостные неожиданности, но и шокирующие события. Семья Шандера может никогда не узнать, как именно он погиб и кто в этом виноват, но Виллем и Орри будут его помнить и оплакивать. И со временем двинутся дальше. Орри вот-вот женится, у Виллема есть шанс продвинуться в Воздушном патруле Каладана – а Вори может попытаться установить с ними отношения, каких у него никогда не было с собственными сыновьями.

Он не сможет занять место Шандера, но будет Ворианом Атрейдесом. У него есть боевые отличия за участие в джихаде; когда-то чеканились имперские монеты с его портретом, но сейчас все это не имело значения. Его должны были признать за его способность любить. Он хотел заботиться о других, о своей семье, как бы отчужден от нее ни был, и семья, в свою очередь, должна была заботиться о нем.

Это требовало совсем иной привязанности и терпимости. Вориан на многие годы нашел все это с Мариеллой на Кеплере, но вынужден был все бросить, спасая свою семью. Он не был уверен, что сможет восстановить такие отношения на Каладане, но поклялся постараться.

Лодка продолжала идти по малым волнам, подпрыгивая так сильно, что у Вори лязгали зубы. Чтобы не упасть, он ухватился за поручень. Молодой Орри, разгоняя лодку, внимательно наблюдал за приборами. Виллем стоял на носу, пена и ветер хлестали его по волосам и лицу. Он закрыл глаза, словно впитывая все это.

С обеих сторон корпуса с шумом выдвинулись длинные, тонкие стабилизаторы. Орри еще увеличил скорость. Вори всмотрелся за борт, потом выпрямился и крикнул Виллему:

– Что это за устройство?

Видя, как он крепко сжимает поручень, Виллем рассмеялся и крикнул в ответ:

– Дядя Шандер позволял Орри возиться с двигателями, и тот внес несколько сумасшедших поправок.

Орри из рубки крикнул брату:

– Это не сумасшедшие поправки! Ты сам видел, как они работают.

Вори знал крупных морских животных Каладана; среди них были хищники, но были и мирные создания.

– Всегда хорошо, если есть скорость, когда она нужна.

Орри передвинул рычаг вперед, и Вори распрямился, потом громко рассмеялся: он разделял волнение молодых людей. Нос лодки поднялся над водой, и все вокруг дождем окатила пена.

Виллем сказал:

– Обычно мы так быстро не ходим; должно быть, он просто рисуется, может, даже хочет испугать вас.

Вориан улыбнулся.

– Я вам рассказывал о своем участии в джихаде. Только дурак говорит, что никогда не боится, – но, чтобы меня напугать, мало быстрой лодки, особенно если ее двигатели надежны. – Он посмотрел на сидящего за управлением Орри. – Мы ведь не хотим здесь сломаться.

Виллем подошел поближе, чтобы перекричать шум ветра и двигателей.

– Я мог бы попросить его идти помедленней, но он не послушается. Я ему говорил, чтобы он не торопился жениться – послушался он меня? Теперь у нас через пару недель свадьба.

– С нетерпением жду знакомства с невестой, – сказал Вори и неожиданно ощутил вибрацию корпуса. Двигатели кашлянули, сначала смолк один, потом другой. Лодка двигалась в наступившей тишине. Орри попытался снова запустить двигатели, но они только тревожно звякали.

Вышел красный Орри и открыл ящик-холодильник.

– Все равно пора обедать.

Он достал пакеты с нарезанным мясом и сыром, и они втроем приступили к трапезе, а лодка дрейфовала в открытом море. Закончив есть, братья взяли инструменты и спустились в тесное машинное отделение, а Вори остался на палубе смотреть на воду. Он слушал, как звенят инструменты и братья обсуждают, что могло выйти из строя, иногда спорят или смеются.

Стоя на палубе, Вори увидел, как неподалеку из воды поднялась спина крупного морского животного. Потом она исчезла. Мгновение спустя показалась спина другого с треугольным плавником величиной с дверь склада и тоже ушла под воду. Вори не узнал, какой это вид.

Он крикнул вниз, в машинное отделение:

– У нас гости, крупные животные. Несколько.

Виллем и Орри поднялись на палубу, увидели бугры по обе стороны от застрявшей лодки.

– Плохо, – сказал Виллем. – Это морской змей алада, но такого крупного я еще не видел.

– Обычно они держатся на глубине. – Орри спустился в рубку и вышел с тремя ружьями. – Я слышал, они могут целую лодку утащить под воду.

– Будем надеяться, что это неправда.

Вори взял у Орри одно ружье, Виллем – другое. Они молча смотрели, как поднимаются и опускаются бугры по сторонам лодки, потом в нее ударилась спина животного, и Виллем дважды в него выстрелил.

Из толстой шкуры ударили фонтаны крови, змей отплыл и еще агрессивнее напал на лодку. От своего борта Вори увидел, как на поверхность поднялась голова чудовища; она казалась невероятно далекой от частей собственного тела. Он несколько раз выстрелил, но животное отдернуло покрытую броней голову, и пули пролетели мимо.

Лодка оказалась в кольце гибкого тела, и змей едва не перевернул ее, но выдвинутые стабилизаторы помогли удержаться на плаву. Змей свернулся, его голова приблизилась, оставляя за собой в воде глубокий след. Вори продолжал стрелять, чувствуя рыбный запах, исходящий от зверя; теперь он попал, но животное не остановилось. Орри и Виллем тоже осыпали морского змея пулями. Змей развернулся, но продолжал удерживать лодку.

Вори услышал в небе далекое гудение и увидел два приближающихся самолета. Виллем посмотрел на брата.

– Ты вызвал Воздушный патруль? Мы могли справиться сами.

Орри смутился.

– Я подумал, что это будет неплохая практика в поиске и спасении. К тому же у нас нет запчастей, которые нужны для топливной системы.

Раненый змей снова набросился на лодку и наподдал бронированной головой по корпусу. Вори услышал треск дерева.

– Забудьте о гордости. Я рад, что они здесь.

Самолеты пролетели над головой, сбросив несколько зарядов, которые с плеском вошли в воду. Морской змей дернулся и наконец, уходя, погрузился в волны.

Чувствуя огромное облегчение, Вори позволил себе улыбнуться.

– Спасибо за волнующую прогулку, парни.

Воздушный патруль вызвал буксир, чтобы увести лодку в порт на ремонт. Когда Орри и Виллем сошли на берег, их встретили насмешки товарищей.

– Мы увидели на экране лодку, которая шла быстро, словно самолет, – сказал рыжеволосый парень. – И решили, что пилот спятил; тогда мы поняли, что это, должно быть, Орри Атрейдес.

– И не знали, стрелять в вас или спасать, – добавил другой.

– Я рад, что вы отогнали змея, – сказал Виллем. – Но мы бы справились и сами.

– Да, – подтвердил Вори. – За несколько месяцев мы бы догребли до берега.

Все рассмеялись.

Вори увидел, что к ним с улыбкой бежит красивая светловолосая девушка. Она смотрела на Орри. Двигалась незнакомка будто во сне, словно владела умением парить над землей.

Орри заулыбался и, расталкивая товарищей, пошел ей навстречу. Остальные понимающе улыбались и поднимали брови. Девушка обняла Орри.

– Я рада, что ты в безопасности. Я беспокоилась о тебе.

Виллем только закатил глаза.

Орри взял ее за руку и подвел к Вори.

– Хочу, чтобы ты кое с кем познакомилась. – Он гордился и словно хвастался почетной наградой. – Это Вориан Атрейдес, мой… дальний родственник. – Вори ее лицо показалось смутно знакомым, хотя он знал, что видит эту девушку впервые. – А это моя невеста Тьюла. Тьюла Вейл.

Тьюла была поистине прекрасна, но посмотрела на Вори странно напряженным взглядом. Она протянула руку. Ее пожатие было холодным.

– Вориан Атрейдес, я очень рада знакомству.

***